Витязь с двумя мечами

X. Йоланка засыпает

Едва отзвучал голос далёкой трубы, как неподалёку в чаще что-то захрустело и из тени кустов выскользнули две тёмные фигуры. Они прокрались к месту, где лес редел и куда проникал слабый свет звёзд.

— Вот повезло, что в эту минуту его нет на посту, — прошептал один из двух. Это был Тит.

— Ступай же скорей, — сказал второй, в котором нетрудно было узнать мстительного Голубана. — Нет, постой!.. Ты уверен, что этот турецкий яд не смертелен?

— Да, уверен. Тот человек клялся всеми святыми, что от этого яда только крепко спят. Он сидит в твоём лагере как заложник. К тому же сюда он пришёл не за смертью, а за щедрой наградой.

— Тогда иди, но смотри не шуми. А если заметят, знай: венчаться тебе со смертью, — сказал Голубан и пропустил Тита вперёд. — Иди же. Если тебе повезёт, награда себя ждать не заставит.

И Тит пошёл, хотя знал, что ввязывается в опасное приключение. Но у этого труса жажда мести и богатой наживы оказались сильнее, чем инстинкт самосохранения. Он подкрался к костру и высыпал из кожаного мешочка в огонь горстку чёрного порошка. Костёр вспыхнул синеватым пламенем, потом потемнел. Когда Тит вернулся к хозяину, из костра поднимались лёгкие струйки беловатого дыма. Но пламя не разгоралось, не вспыхивало, костёр издавал лишь слабое шипение.

А через несколько минут к костру подбежала Йоланка.

— Странная ночь — внезапно похолодало, — сказала она и наклонилась над костром, стараясь раздуть огонь.

Спустя минуту она выпрямилась и глубоко вздохнула:

— Ох, как хочется спать… Уже поздно, Пал. Я ухожу…

Но Йоланка не смогла ступить и шагу. В следующее мгновение она бессильно опустилась на руки подоспевшего Пала. Пал перенёс её к палатке и уложил на недавно сброшенный плащ. Вдруг он тоже почувствовал, что его веки тяжелеют, но могучий организм поборол действие яда. Он взглянул на костёр, увидел странный померанцевый цвет огня и сразу понял, откуда опасность. К счастью, он уже знал о существовании турецкого яда, добываемого у змей, обитающих в пустыне. Этот яд, попав на огонь, усыпляет всё живое вокруг. Пал поднял с земли громадный камень, который с места не сдвинули бы и трое силачей, и швырнул в костёр. Огонь сразу погас, и костёр исчез, словно каменная громада вогнала его в землю.

В это время над холмами по ту сторону долины взошла луна. Сперва она, будто горящий стог сена, затерялась среди неприятельских сторожевых костров; потом раскалилась и стала румяной. И казалось, будто огонь одного из этих далеких костров взмыл к ночному небу; ещё мгновение — и полная, круглая луна залила белесоватым светом лесную опушку. Пал зорко вглядывался в ночь, освещённую бледным светом луны, чутко прислушивался к затаившейся тишине, но ночь безмолвствовала: ни шороха, ни звука. Тогда он снова наклонился над Йоланкой.

«Яд не смертелен, он лишь навеял на неё сон… Но кто этот подлый, коварный злодей?» Внезапно в мозгу его блеснула какая-то мысль. Он уселся на камень, опустил голову на руки и сидел не шевелясь, как будто заснул. «Может, удастся обнаружить преступника?» — думал он.

При свете луны, поднимавшейся всё выше, Тит и Голубан хорошо разглядели фигуру неподвижно сидящего парня и девушки в белом платье, лежавшей на земле.

— Спят, — сказал Голубан, — покончим с ним!

— Хозяин! Может, не стоит?.. — вдруг перетрусил Тит.

— Не бойся. Балаж Мадьяр нам только спасибо скажет, узнав, что мы расправились с похитителем его дочери.

И Тит снова двинулся вперёд, но сейчас ему было куда страшней, чем в первый раз.

— Погоди, — остановил его Голубан. — Лев опасен даже тогда, когда спит. С ним надо ухо держать востро. Мы по дойдём к нему с двух сторон, выставив вперёд мечи. Если он проснётся и повернётся к одному из нас, второй заколет его сзади. А теперь в путь, да гляди не шуми.

С разных сторон заговорщики шаг за шагом подкрадывались к Палу. Они подошли уже так близко, что почти касались его остриями мечей. И в этот момент Пал вскочил.

— Подходите же, гнусные убийцы! — крикнул он, держа в каждой руке по обнажённому мечу. Он дрался сразу двумя мечами, молниеносно нанося удары влево и вправо, и мечи его звенели в жаркой схватке.

Этот странный, неравный поединок продолжался недолго. Вскоре меч Тита разлетелся пополам, и в руке его остался лишь короткий обломок. Тит похолодел, повернулся и побежал. Но Пал одним прыжком догнал труса и, подцепив его остриём меча, швырнул под ноги Голубану, которого близко к себе не подпускал, всё время угрожая вторым мечом.

— Гоп, храбрый Тит. Помнится, я учил тебя однажды летать. Не улепётывай, помоги-ка лучше своему хозяину, а то ему одному не справиться. Да только гляди нападай не сзади, а спереди, как и полагается такому храбрецу, как ты. А-а, у тебя нет меча? На, бери, мне хватит и одного. — И Пал бросил ему меч, что держал в левой руке.

— Иди же, мой верный оруженосец, спаси мне жизнь, и я не пожалею для тебя никаких сокровищ! — взмолился Голубан.

Тит схватил брошенный меч, но тут же выпустил его из рук.

— Мне этакую махину в руках не удержать, сударь. — И, пренебрегши богатством и славой, помышляя лишь о том, чтоб спасти свою гнусную шкуру, горе-вояка дал стрекача.

Спустя минуту за слугой последовал его хозяин. Одним могучим ударом Пал вышиб меч из его рук и прекратил бой, не желая нападать на безоружного человека.

— Подними меч, — сказал он Голубану, — и продолжим поединок, если ты витязь. Но если жизнь тебе дороже, чем честь, тогда беги.

Голубан выбрал последнее. Он припустился по той же дороге, по которой бежал его жалкий слуга.

«Я сохранил им обоим жизнь, — думал Пал, — хотя знаю, что завтра они снова примутся за своё: на меня устроят покушение, а об этой отважной девушке насплетничают её отцу». И он подошёл к Йоланке, которая в этот момент открыла глаза.

— Ах, Пал, какие я видела чудесные сны!

— Вот и прекрасно, — сказал Пал. — Раз уж мир так устроен, что в нём полным-полно чертей, пусть хоть во сне тебе снятся ангелы.

— Как я долго спала! Скоро, наверно, начнёт светать. Плащ, скорее! — И Йоланка завернулась в длинный мужской плащ.

Костёр не горел, только холодный лунный свет струился с далёких небес… Девушка зябко передёрнула плечами, простилась с Палом и, скользнув, словно тень, растворилась в густом мраке ночи.