Vivuszero

- Не ожидал. – сказал Ковальский, сплёвывая кровью.

Вавилон уже оживал, показалось несколько любопытных, скоро подойдет подмога, на Венделе здесь свет клином не сошёлся.

- У вас всё тот же сумасшедший план. – на ходу сказал Ковальский, когда мы бежали к ховеру, Лена оставила его недалеко от тюрьмы.

- А как же! Такие мы невменяемые! – ответил я.

Мы добежали до ховера. Люди Ковальского услышали от него, куда мы собираемся, но возражений не высказали. Может быть, раньше у них и были шансы остаться в живых, но после побега они свелись к нулю. Нас догнал Стоун, сообщивший мне, что поедет с Африкой. Увидев кроме Ковальского ещё и его людей, он неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Я также был немного в шоке, планировалось взять одного Ковальского, но вот выпроводить вооруженный, на всё готовых смертников было не реально.

Мы залезли в ховер, и поехали в сторону главного шлюза. Вавилон оживал, несколько раз по нам вели огонь с крыш и из переулков. Африка в ответ давал короткие очереди из пулемета. К счастью, возвести баррикады, ещё никто не успел. Лишь перед самим шлюзом, дорогу преградила пара ховеров. По нам никто не стрелял и мы остановились.

Из-за угла здание замахали белой тряпкой, вызывая на переговоры.

- Я пойду и договорюсь, - в своей привычной, лидерской манере заявил Ковальский.

- Стойте, Владислав! – удержал его я подчёркнуто официально - Давайте выясним всё заранее. Вы больше здесь не рулите. Вы ничего не решаете, не командуете, не отдаете приказы. Вам понятно! Мы вас взяли по доброте душевной. Имейте совесть или её остатки!

Ковальский переглянулся со своими спутниками и ответил:

- Хорошо Артём, я вам очень благодарен. Можете идти вы, только я дольше жил в Вавилоне и могу быть полезным.

Я, не смотря на него, бросил:

- Пошли!

Ковальский был в своём репертуаре и его уже не изменишь. Мы вышли из ховера и подошли к уродливой длинной постройке, сварганенной из всего, что попадалось на руку строителям. Нам на встречу вышли двое с белым флагом. В одном из них я узнал полковника со шрамом.

- Здорово Ковальский. Повоевать решил! – начал полковник.

- Сам понимаешь, ничего другого не остаётся. – ответил Владислав.

- Кончай, вам живыми не уйти. Да и куда? Так сохрани хоть немного достоинства, я похлопочу за твоих людей и Лену.

- У нас Вендель, - ответил Ковальски, - Вы его тоже с нами прикончите. Пропусти нас в ворота и больше нас не увидите. Хватит крови Лют!

- Нет! Нам плевать на эту жирную скотину. Можете его хоть сейчас убить. – усмехнулся полковник.

Пора было брать переговоры в свои руки. Я отдернул полу плаща и взял здоровенную чушку гранаты, и начал объяснять своё видение ситуации:

- А на себя тебе плевать? В общем, мы просто так не сдадимся. Ты уже покойник, граната разнесёт нас на молекулы. Связываться с вашим судом вновь, у меня нет никакого желания. Стоун с Африкой ещё десяток завалят. Не сомневайся! Ну и эти кого-то прибьют. – пренебрежительно кивнул я на Ковальского, - Ховеры перегородившие дорогу вы потеряете тоже. Ну, и конечно люди. Я знаю, тебе чихать на всех кроме себя, но подумай, стоит ли оно того. Нам нужно выбраться из Вавилона. Ничего более. У тебя только всё начало получаться, у ваших появился свой квартал, ты в совете. Стоит ли разменивать такую прекрасную жизнь на нас?

- Я с радостью задушил бы такую мразь как ты. Этой ночью вы подло убили многих наших, не меньше десятка. И ты просишь вас отпустить! – с каждым словом повышая голос, сказал полковник.

- Нет, не прошу. А делаю предложение не потерять больше двадцати. Ты же ведь такой гуманист! – сказал я, понимая, что упёртый тип не отступит.

Из-за угла вышел ещё один человек и направился к нам. Это был генерал полиса, также присутствовавший на том собрании.

- Лют, остынь! Вы говорили громко, так что я всё услышал. – крикнул он подходя к нам, подойдя достаточно близко, генерал снизил голос, - Я так понимаю, у вас Вендель в качестве заложника. Мы пропустим ховер и броневик, без стрельбы и прочих недоразумений. С вами поедет Лют, без оружия, только один нож. Отъедете пару километров, высадите его с Венделем и катите на все четыре стороны. Мы их подберём, будем недалеко. – последние слова он явно сказал полковнику со шрамом, тот недовольно кивнул в ответ.

- Тогда добавьте нам ещё еды. Всё что есть. – решил я проявить хозяйственность помня, о прибавившемся количестве едоков.

Генерал не колеблясь ответил:

- Нет проблем! Я прикажу собрать, что есть из рационов, но сами понимаете, много дать не смогу.

- Этого хватит! – ответил я, - Прощай генерал! Боюсь, что больше не увидимся.

- Я бы не стал на этом настаивать! Такие, как вы, выживут в любых переделках. Удачного пути, но в Вавилон не возвращайтесь, я уже не буду столь дружелюбен. – ответил весело генерал и пошел к перегородившим дорогу ховерам.

Ещё одна разборка, ещё один убитый на моей совести ради благого дела. За всё нужно платить, и если пошёл по этому пути, то иди до конца. Полковник отдал свой пистолет сопровождавшему его офицеру, затем Ковальский обыскал его, забрал нож и мы пошли к ховеру.

- Ну как Суворов, не будете спасать Венделя? У Люта, явно, серьезные намерения! – сострил Ковальский, кивнув на хмурого, ушедшего в себя полковника.

- Нет, не буду. Пекись о себе Владислав. Я может и сволочь, но до тебя мне далеко. Очень далеко! – ответил я.

Генерал сдержал своё обещание, всё прошло без приключений, нам даже дали полный рюкзак суточные пищевых рационов. Ховеры выпустили через шлюз и мы покатили по темному Вивусу. На горизонте небо уже посветлело, предвещая новый день, полный проблем. Сзади, довольно далеко, замелькали огни фар, преследователи представляли скорее эскорт, а не погоню. Недалеко от памятного обрыва, где нашли свой конец Борг с Морганом мы остановились и высадили Люта, вручив нож. Он был серьёзен и хмур. Из броневика вышел Вендель, озиравшийся вокруг, похоже, он до последнего момента не верил, что его отпустят. Машины покатили дальше, оставив генерала с полковников выяснять, кто из них главный и более удачливый. Я не сомневался, что Стоун даст нож и Венделю. «Всё должно быть честно, мы же не убийцы!» - за этой мыслью последовала горькая усмешка.

Глава 22. Дорога к цели.

До свалки было примерно пять дней пути. Даже по меркам Вивуса, путь предстоял неблизкий и что самое главное очень опасный. Один капитан оказался бывалым рейдером и не раз ездил за пополнением материальной части. Он рассказал нимало страшилок, так что я даже начал сомневаться в нашей затее. К счастью, броневик имел достаточный запас топлива, нам пришлось лишь перегрузить часть провизии для нужд Африки и Стоуна. К себе они взяли ещё только одного лейтенанта. Поэтому в ховере было тесновато, мы собирались в дальнюю дорогу и закинули в кузов всё, что только могли достать и на лишних попутчиков не рассчитывали.

Сама свалка располагалась далеко от заселённых секторов. Нам предстояло обогнуть сектор креветок и углубиться в дикие территории, проехать у подножия высокой гряды, и оказаться на границе со стеклянными полями. Поговаривали, что в этом районе встречаются жуткие твари, в сравнении с которыми дракон, воспринимается, как комнатная зверюшка. С территории стеклянных полей ещё никто не возвращался, да и не видели их толком. Рассказывали лишь про странный блеск, и выровненную поверхность без единого холмика, следы применённого когда-то сверх мощного оружия.

Свалкой же называли самую обыкновенную свалку. Сюда неизвестные на своих кораблях свозили разбитую технику, с ближайших техноарен. Конечно, большинство экспонатов представляли собой откровенно оплавленный хлам, но встречались и очень достойные вещи. В Вавилоне сразу смекнули, что свалка может стать абсолютно бесплатным источником оружия, боеприпасов и машин. Туда отправлялись экспедиции, привозившие мощное вооружение, которое позволило Вавилону заставить всех соседей себя уважать. Но о свалке знали не только люди, поэтому нередко на её подходах шли бои. В рейды отправлялись большие группы в несколько сотен человек. Многие не возвращались. Мы же сейчас ехали всего на двух машинах. Нам следовало рассчитывать на чудо и бездну везения, потому что в последнее время свалку облюбовали бородавочники. Две последние экспедиции вернулись в половинном составе, так и не добравшись до гор. Но и это было, пожалуй, не самой главной проблемой, потому что наша конечная цель располагалась за стеклянными полями.

На первую ночевку мы остановились в ложбине за пологим холмом. Ехать ночь крайне опасно, во первых из-за опасности повредить ховер, а во вторых их-за демаскирующего света фар. Местность вокруг превалировала открытая, так что подобраться к нам незаметно было сложно. На вершине холма люди Ковальского оборудовали пост.

Я сидел рядом со Стоуном и смотрел на суету Ковальского.

- Скажи Русский, зачем они нам. Ковальский обязательно сподличает. Давай ударим из автоматической пушки и двинем дальше. – с усмешкой сказал Стоун.

- Я знаю Стоун, но я устал от крови. Если мы это сделаем, то я перестану быть собой. Зачем тогда мы едем чёрте куда! – мой голос предательски задрожал.

- Хорошо, Русский, это я просто к слову. Не пойму тебя. То ты парень с каменными шарами. А то вот так! Наверно поэтому я и иду с тобой Я сам уже давно устал от крови, от этой вечной войны.

К нашей беседе присоединился повеселевший Ковальский:

- Жизнь прекрасна Суворов. В такие минуты она прекрасна. Друзья, походный костер, тихая ночь! – с деланной восторженностью сказал он опускаясь рядом.

- Не вижу костров. Да и ночь может быть не тихой. Зачем пришел Ковальский. Говори и проваливай. – грубо ответил Стоун.

- Это аллегория Стоун. Костров Вивус давно не знал, здесь когда-то бушевал пожар выжегший всю планету. Я к вам пришел сказать, что мы все идем с вами до конца.

- Зачем Ковальский! И вы хоть знаете куда? – спросил я, немного помолчав.

- Да знаю. И про вашу татуировку, и про башню. Знаю! Уж не обессудьте, Лена со мной всем делится. И знаете, я хотел бы в этом участвовать. Мне надоело выживание, а хочу иметь цель. А у вас великая цель Артём! Разрешите мне сделать её и своей тоже. – он сделал паузу и продолжил, - Я всё потерял, и то что я делал не всегда выглядело хорошо. Я думал, что это во благо, но как теперь понял, это было только для меня. Я эгоист, властный, самовлюбленный. Но сейчас наступил такой момент, когда мне не к чему стремиться. Вы очень многое сделали просто так, по доброте, или повинуюсь каким-то иным чувствам. Там на арене, в Калдроне, даже в Вавилоне. Вот, например, я грешный. Я не тешу себя надеждой, что вы не смогли справиться с Леной. Стоун развяжет язык кому угодно. Вы просто меня спасли, потому что пожалели. Разве я не прав?

- К чему столько лирики, переходи к делу! – встрял в разговор Стоун.

- В общем Суворов, если кто-то и может что-то изменить, то только такой человек, как вы. Я пойду с вами до конца. Можете меня не бояться. Я был бы рад стать вашим спутником в этом предприятии.

- Если вы не врете Владислав, то я тоже рад. Нам нужны люди, дело предстоит очень опасное, с неизвестным финалом. – дал я своё согласие.

- Тогда по рукам! - он встал и протянул руку.

- Хорошо, Владислав. Завтра рано вставать, хорошенько отдохните. – и я пожал его руку в ответ, под скептический взгляд Стоуна.

- Что думаешь? – спросил мой напарник, когда Ковальский удалился, показывая всем видом недоверие к сказанному.

- Не знаю. Может врет, а может и нет. Что им ещё делать, вокруг чужие, в Вавилон не пустят, ближайшая колония людей уничтожена. Полис эвакуировался. Нужно верить в людей. Мы хоть и очень жестокие создания, но в нас и добра много. Остаётся только верить! – ответил я.

- Знать бы ещё, что такое добро, и во что верить, – пробурчал Стоун, - Но в броневик я их всё равно не пущу.

Наступил утро, и мы двинулись в путь. На удивление, новый день не принёс ничего неожиданного. Мы понаблюдали парочку драконов, прицепившуюся к скале, подозрительный пылевой вихрь и всё. Ковальский хоть и никуда не дел свои властные замашки, вёл себя аккуратней. День закончился спокойной ночёвкой. Его люди менялись на дежурстве и смотрели на меня с интересом, без всякой враждебности. Кривых взглядов я, по крайней мере, не заметил. Такая волна дружелюбия, к человеку, ведущему их на смерть очень настораживала.

Лена в присутствии Ковальского сникла. Он ей подавлял, как и там, на арене. Несмотря, на то, что мы находились в одном ховере, заговорить с ней пришлось всего несколько раз, да и то о разной бытовухе, вроде пополнения запасов воды. Моим главными собеседниками были Ковальский, и ещё один капитан, отзывавшийся на кличку Рысь. Этого капитана я раньше не видел, в момент ареста своего генерала, он поднял рейдовую роту и занял комендатуру. По какой-то причине он не любил Полис, и когда увидел, что их окружают представители этой колонии, то приказал открыть огонь по союзникам Вавилона. В короткой перестрелке погибло всего несколько человек. Когда к комендатуре подвели броневики и тяжелые установки, сержанты скрутили своих командиров и их приближенных. Вместе с Ковальским арестованными оказались три офицера этой роты, не в меру ретивый сержант, снайпер подстреливший пару полисовцев, и адъютант Ковальского, молодой лейтенант.

Меня не очень удивил такой случайный выбор последователей. Всё-таки, мятеж Ковальского был спонтанен, и пан генерал не обладал тем авторитетом, который был у Венделя. Может и действительно, Владислав защищал свою жизнь, и у него просто не было выбора.

На третий день пути, у подножия исполинской гряды мы заметили большую колонну отопиров. Улиткообразная техника не очень быстро ползла в нескольких километрах от нас. Мы прижались к холмистой гряде и, виляя, старались как можно быстрей миновать опасный участок. Нас отопиры заметили первыми. Наблюдатель в люке ховера, принял небольшие гравитационные платформы креветок, за суетящихся шакалов. Лишь когда в нашу сторону ринулась парочка улиток, раззява забил тревогу. К счастью всё обошлось.

Улитки плюнули шарами плазмы, и те рванули далеко от нас. Наши машины были быстрее и мы думали, что уйдем без проблем, но когда на встречу выползла гусеница колонны, предательский холодок пополз по спине. Креветки, что-то тащили на здоровенных платформах, и выглядели весьма побитыми. В нашу сторону они выслали ещё несколько машин, но те были слишком вялыми. Мы проскользнули у них перед носом. Африка зацепил одну улитку из пушки и она, не замедляя ход, сиганула в небольшой каньон, полыхнув пламенем с чёрным дымом. Разойдясь на встречных курсах, мы нажали на газ и стали отрываться от преследователей.

- Наверно, креветкам сильно досталось на свалке, раз они так быстро сдались! – прокричал Ковальский сквозь шум, - Обычно они упорные. Для них мы, не имеющие великой матери, мусор.

- И кто такая великая мать? – спросил я, чтобы продолжить разговор, беседы с самим собой начинали надоедать.

- Креветки, похожи на муравьёв, если вы помните кто такие муравьи. Они очень хорошие собиратели. В их обществе правят самки и некие «передаватели», существа третьего пола, или супер самцы, этого я не знаю. Те кого вы убивали, в бою с Фаллу, были простыми рабочими и солдатами. Передаватели же и самки всегда защищены броней и будут поумней простых рабочих. Креветки собирают живое для, того чтобы самки, и в меньшей степени «передаватели» улетели с Вивуса. Все работают на небольшое меньшинство.

- А им что размножаться разрешено?

- Нет, как и нам, - успокоил меня Ковальский, - Но для их самок, это намного большее горе, чем для нас. Они всеми путями хотят от сюда свалить и эксплуатируют рабочих лошадок, по чём зря. Видимо при рейде на свалку погибло много «передавателей», а может даже самка, вот рабочие и затупили не раскатав нас в блин. Правда я не понимаю, что они нашли на свалке. У них биотехнологии, обычно все их аппараты исковерканы и разбиты. Но кто их знает, этих креветок!

- Откуда столько информации? В брошюре этого нет, личный опыт подсказывает! – поинтересовался я.

- Я Суворов, всё-таки, начальником разведки и командиром рейдеров был. Мне такое знать жизненно необходимо. К тому же, многое фаллу рассказали. Они с отопирами заклятые друзья. Воют друг с другом почем зря. Кстати они вам преподнесли подарок, электромагнитную винтовку, переделанную под человека. Но честно признаюсь, я её зажилил. Такое оружие было грех отдавать, да и прислали его уже после того, как вас к башне отправили.

- Вот значит как Ковальский. От вас хорошего не дождёшься. Я удивляюсь, как вы вообще ховер мне отдали.

Ковальский заулыбался, я его в первый раз видел таким беззаботным.

- Ваши показания были мне очень нужны. Я думал, что уничтожение целой колонии произведет впечатление. Я был наивен ещё больше чем вы. Кого волнует чужое горе! – сказал он и смачно выругался в никуда, - Оказалось, что лишний паёк от Венделя пересилит боль и страдания сотен людей. В итоге просто сожрали Новикова, который мало что решал.

- Ну, вы Ковальский тоже не овечка!

- Согласен Суворов! Не овечка. Но Вендель, по сравнении со мной чудовище. Надеюсь, Лют вспорет ему брюхо. Хотя… - Владислав сделал небольшую паузу, - Вендель прошёл, как и мы, Скалу, так что, будучи азартным человеком, я всё же поставил бы на этого мерзавца. Стоун зря дал ему нож. – и Ковальский посмотрел на Лену, которая, притихнув, слушала наш разговор.

После приключения с отопирами мы неслись, что называется «до упора», остановившись лишь в полной темноте, на довольно широком перевале. Спускаться с плато ночью было бы чистым самоубийством.

Кое-как перекантовавшись внутри ховера и броневика, утром я увидел самый чудесный пейзаж, из тех, что лицезрел на Вивусе. Небо отдавало яркой желтизной, наконец пробившегося солнца. Его лучи отгоняли тьму, царствовавшую всю ночь. Чернота ещё ютилась по щелям, обратным скатам холмом, с боем отдавая свету каждую пядь. В дали на самом краю бесконечного горизонта блестела полоса яркой солнечной реки. Блики, самые настоящие блики играли где-то далеко, и манили взор. Я даже поверил на минуту, что впереди море. Какая она, водная гладь, я не помнил, но знал, что не менее красивая. После унылой серости, и каменного однообразия, даже не верилось, что существует такая красота.

- Это стеклянные поля! Мы уже рядом, кстати, добрались намного быстрее, это благодаря тому, что у нас нет платформ. Целых полтора дня сэкономили. – сказал, незаметно подкравшийся Ковальский. Сегодня он выглядел чересчур озабоченным.

- Так близко. Так и хочется рвануть. Можно срезать здесь, нам не обязательно идти к Свалке. – ответил я.

Ковальский пристально посмотрел на меня, как будто он даже хотел сказать, что-то важное, но засомневался, пересилил себя, и произнёс совсем другое:

- Здесь не получится. Там есть большой каньон, который нужно будет объезжать. Он как раз, за той невысокой грядой и идет довольно далеко. Так хотели сделать наши ребята, спасавшиеся от бородавочников, но они погибли. Дымы от горевших машин разведдозора мы увидели как раз отсюда. Здесь очень опасное место. Парочку выгоревших ховеров посмотрим на спуске. Да и у нас был тайник на окраине свалки. Можно проверить, много времени это не займет, а лишних медикаментов и боеприпасов с провизией в нашем деле не бывает.

- Хорошо, поедем к свалке, но вы говорили, что там очень опасно.

- Здесь везде опасно, да и мы не станем забираться далеко. Бородавочники встречаются севернее, а мы будем у самой окраине. Пока нам везло, и если удача отвернется от нас сейчас, то дальше не стоит ехать. В стеклянных полях может случиться, всё что угодно. Вы же собрались именно туда! – на последнем слове несостоявшийся генерал сделал ударение.

- Да Ковальский, именно туда. Сделаем так как вы сказали. – ответил я, Владислав же постоял немного рядом, посмотрел в горизонт и пошел к броневику. Видимо он считал своим долгом поговорить об этом и со Стоуном.

Я продолжил смотреть, разминая слегка затекшие в ховере ноги. Лену я уже даже почувствовал, а не увидел. Она подошла и встала рядом, чуть сзади, смотря в даль.

- Красиво, я такого не видела, хотя на скале тоже были замечательные закаты. Особенно тот в последний день, когда ты меня отшил. – это сказала она голосом настоящей, моей Лены, а не подавленной Ковальским женщины.

- Да красиво. Мне даже кажется, что это мой последний рассвет. Знаешь такое, немного тревожное чувство. Вспоминается вся жизнь, что со мной была здесь. Недолгая, жестокая, а местами прекрасная. И лучшие моменты этой жизни принадлежат тебе. – ответил я и повернулся.

- Знаю… - запнулась она, - Со мной такое было. Скажи Артём. Зачем! Нам ведь хорошо вместе. Давай всё сделаем по другому. Давай, не поедем туда, я боюсь! – глаза остекленели, и стали еще больше. Такое поведение мне знакомо. Кажется, что она вот-вот заплачет, но я уже не верил её слезам.

- Ради жизни. Я хочу быть живым, даже когда всё вокруг мёртвое. А ты зачем? – жестко прочеканил я.

- А куда деваться! - горько усмехнулась она, - Мне тоже очень тревожно… – подождав немного, робко с надеждой задала вопрос, - Может всё же не надо?

- Нет! Я иду туда! Мне это нужно, вас с собой я не звал, дело добровольное. Мы можем оставить вам ховер. – посмотрев ей в глаза еще раз продолжил, - Я спросил, не о том, что за стеклянными полями, а про Ковальского. Зачем ты с ним? Я вижу, как он к тебе относится, ты для него просто вещь. Так зачем? Любишь его, жить без него не можешь, или он надежная партия.

Она посмотрела на меня, её слезливый взгляд, стал твёрдым и она спокойно, уже ответила:

- Я привыкла! Он относится ко мне не так плохо как другие. Я привыкла… - затем она развернулась и пошла к ховеру.

Я ещё долго стоял и смотрел в горизонт, вспоминая свою короткую, полную опасностей жизнь на Вивусе. Затем меня позвали и я сел в ховер. Предстоял ещё один рывок. Дальше только неизвестность.

Ковальский вёл ховер сам. Перевал местами был довольно узок, и мы протискивались довольно близко от обрыва. Отличное место для засады. Владислав оказался прав. Уже почти в самом конце спуска мы увидели сгоревшую улитку, которую, видимо, оставили прикрывать отход. Её тушка прижалась к стене и нам стоило немалого труда её обойти. Еще ниже, на широкой площадке мы увидели плоды её трудов. Здесь были разбросаны части какой-то машины.

- Наверно разведчик, бородавочников. Они взрываются на раз. Надо признаться, креветкам не откажешь в сообразительности и смелости, или как там это у них называется! – прокомментировал увиденное Ковальский.

Мне говорить не хотелось. Я думал о Лене. Меня к ней тянуло. Хоть, тот другой циничный я, внушал мне что-то про гормоны, я хотел быть рядом с ней. Несколько раз, украдкой посмотрев на Ковальского, мне даже захотелось ударить его. Она с ним, а не со мной. Эти мысли полосовали душу по живому. Мне просто хотелось быть с ней рядом и послать свою цель, эти непонятные координаты к чёрту. Теперь я понимал, как глупо всё это выглядит. Татуировка, цифры - полный идиотизм, занёсший меня неизвестно куда.

- Прочь предательские мысли, - сказал я сам себе, - В отличии от Стоуна, от Ковальского у меня есть цель. Не просто выжить, а найти что-то важное. Судьба вела меня сквозь боль, горе, страдания. Она охраняла меня, и лелеяла. Я обязан дойти до конца, ради всех кого потерял, ради всех кто есть, и ради тех, кого не будет в моей жизни.

Так наедине с самим собой я ехал до полудня. Наконец появилась свалка. Воображение рисовало какую-то территорию, огороженную забором, с горами из танков, бронетранспортёров, боевых роботов и прочих смертоносных механизмом. Но свалка просто началась. Мы ехали, ехали и вдруг заметили, что вокруг полно металлического мусора. Перевернутый корпус, чего-то пузатого и гусеничного, со снесенными по одному борту странными опорными катками, похожими на бусинки. Чуть дальше квадратные останки какого-то шагохода. Это было понятно по одной единственной неестественно вывернутой ноге. Обломки маленькой, шипастой машинки, похожей на ежика, проломленный металлический шар, из которого вывалился целый ворох проводов, трубок и еще чего-то. Мощное орудие с разорванным стволом, на низкой платформе. Просто искореженные остатки. Я вертел головой вокруг, выхватывая разрушенные машины, свидетели смерти своих хозяев.

Ховер свернул и стал лавировать среди металлического лома, бывшего некогда грозными боевыми машинами. Ковальский знал куда едет. Через пол часа мы остановились, возле здоровенной развороченной внутренним взрывом гусеничной машины, придавившей ещё какие-то обломки, о принадлежности которых можно было лишь догадываться.

- Тяжёлый танк бородавочников. Выглядит внушительно, а подбить не сложно. Тупая мощь, как и всё у бородавочников. У нас был один парень, который на арене подбил три таких. – кивнул на громаду Ковальский, - Под ним тайник в бункере бэтера фаллу. Пошли, здесь нет смысла задерживаться.

Словоохотливость Ковальского в последнее время меня настораживала. Обычно из него слова не выбьешь, а тут рубаха-парень. Мы вышли и направились к танку, прикрывая друг-друга. Стоун с Африкой остались в броневике. Ковальский с капитаном недолго возились под танком, после чего, начали вынимать содержимое тайника.

Две солидные трубы гранатомётов, парочка винтовок футуристического вида, но явно земного происхождения. Несколько автоматов похожих на мой, но с оптикой, патроны, гранаты, медикаменты в контейнере, коробки рациона. И главное блюдо - крупнокалиберный пулемёт. Было очень не логично, оставлять такое богатство столь далеко от колонии. Оно принесло бы намного больше пользы в деле. Возможно это была личная заначка Ковальского, подобная той, что имелась у Моргана. Нельзя сказать, что нам всего этого не хватало, но и лишним оно не будет точно.

- Вот такой у нас здесь был схрон на всякий случай! – сказал довольный Ковальский, подмигнув капитану, - Часть мы вынуждены будем положить в броневик. В ховер всё просто не влезет.

- Поможем! - сказал я, махнув Стоуну, чтобы он подъехал ближе.

Сержант, тот, что застрелил несколько полисевцев, уже вертел в руках незнакомую винтовку. Для проверки он нажал на спуск и оружие отозвалось хрустящим, не очень громким выстрелом.

- Супер! – посмотрел он на меня, хищным ненавидящим взглядом.

В это время подъехал Стоун. Он вышел их броневика без автомата, за ним последовал и Африка, которого очень заинтересовало крупное воронёное тело пулемёта. Случая познакомиться с новой игрушкой великан не упустит. Я уже начал понимать, что наши союзники задумали очередное предательство. Хотел предупредить своих спутников, когда краем глаза заметил движение, и сразу последовал удар, сваливший меня на землю. Ковальский, стоявший справа от меня, выстрелил в грудь Стоуна из пистолета. А сержант, рассматривающий извлеченную винтовку, выпустил в грудь Африки короткую очередь.

Я смотрел на происходящее, как бы со стороны, паря сверху над местом действия, и даже видел себя, лежащего в неудобной позе на боку с залитым кровью лицом.

- Нет!!! – немой крик пронзил голову.

Стоун, споткнулся и упал. А вот Африка, в отличии от нас, не подкачал. Очередь вспорола грудь великана, но могучее тело это не остановило. Он мощным рывком преодолеем разделявшее их с сержантом пространство, выхватил винтовку и с чудовищной силой опустил её ему на затылок. От винтовки отделился приклад и ещё какие-то детали, а голова стрелка треснула, с сочным хрустом. Затем в уже умирающего великана начали, стрелять опешившие было люди Ковальского, и его тело сдалось, рухнув на поверженного врага.

Наступила тьма…

- Пора уходить. Мы стреляли, не дай бог бородавочники услышат. – хрипел какой-то голос совсем рядом.

- Он уже приходит в себя. Скоро едем. Я не могу отказаться от такого удовольствия. – голос Ковальского я узнал сразу. Не было смысла изображать труп и я открыл глаза, сразу заслезившиеся от набившихся в них песка и пыли. Меня оттащили к танку, под которым был тайник. Руки и ноги крепко связали, голова пульсировала. Рядом лежало тело Стоуна. Африка с сержантом остались на том же месте, где их застигла смерть.

- Привет, Артём! Не держи на меня зла, - с иронией сказал Ковальский, и заботливо начал вытирать мне глаза влажной салфеткой.

- Ну ты и гнида. Я же тебе поверил! – прохрипел я, пытаясь не застонать от нахлынувшей головной боли, тошноты и головокружения.

- С тобой перестарались. Я подозреваю, что тебе пробили череп. Конечно не так, как этот здоровяк расколошматил Франца. Но смотреть, сам понимаешь, не имею ни малейшего желания. – он присел и приблизил свою голову к моему лицу, - Я может и сволочь, но не идиот, как вы со Стоуном!

- Да с чего это ты решил? – от ненависти всё внутри клокотало.

- А с того, что я не собираюсь на смерть, руководствуясь галлюцинациями, и домыслами, как ты. Я практичный, я надёжный. Может ей и понравилось, как ты её трахаешь, но это скорей от новизны. А вот защитить, накормить, обезопасить – это всё ко мне. Потому что я мужик, а не сопля, поэтому женщины выбирают таких как я!

Я истерично захохотал:

- Так всё из-за этого. Сам подложил её под меня, а теперь ревнуешь и мучаешься. Да я забил на эту суку. И стонала она не от новизны, а потому что мужик – это я, а ты так, ослик, который везет её до более перспективного ослика, или пока не сдохнет от потуг. Она говорила, что вообще, ты только пыхтеть можешь… - Ковальский зашипел от злости и ударил меня в живот. Я начал задыхаться, всё также смеясь ему в лицо.

- Дурак! А ты мне нравился, Артём. В тебе есть запал, зачатки лидера, но ты их утратил подчинившись этому верзиле. Всё, конечно не из-за Лены, хотя ради дельного партнёра, я бы мог поделить часы приёма или организовать доступ к телу как-то иначе. Чётные и нечётные, спереди или сзади. Но ты решил, что я пойду в стеклянные поля, пойду неизвестно куда, уподобившись твоим тупым дружкам. В отличии от тебя я реалист, и рассчитываю свои силы.

- Да и как же ты рассчитал свои силы? Так же рассчитал как Венделем, что кроме горстки неудачников, и стервозной шлюхи рядом с тобой никого нет. Расскажи напоследок, хочется восхититься твоим нечеловеческим гением!

- Смейся, смейся! Не долго осталось. Я бы тебя может и взял с собой, но не их! – и он плюнул в сторону Стоуна, - Я собираюсь в Вивуссити. Есть такая колония в четырех секторах. Там Вавилон, конечно, не жалуют, но что-нибудь придумаем. Это более реально, чем то, что ты собирался сделать. Тем более, что половину пути мы уже преодолели, благодаря тебе. Нам нужны обе машины, ничего личного. Повторюсь, ты Суворов мне симпатичен, но после свершившегося, ты вряд-ли захочешь иметь со мной дело. Лена говорила, ты их даже друзьями называл, так что не обессудь, на своё теперешнее положение. Друзей нужно уметь выбирать! Гуманней, конечно, было бы тебя убить, но ты говорил, что-то о доброте душевной. Так что имей её в полной мере здесь и сейчас! – он остановился и хищно оскалился, - У обломков напротив мы оставив пару рационов, воды, винтовку, два десятка патронов и так уж и быть обрез, из него удобней застрелиться.

- Я поражен твоей добротой Ковальский. Такую сволочь, как ты нужно поискать! Ты просто боишься меня убить. Ты трус Ковальский, вот и всё. Ты подонок! И знай, перед смертью, последний о ком ты подумаешь, буду я. Такое скотство не забывается. – выпалил я, ненависть переполняла тело через край, затушив боль и остальные чувства, казалось, ещё немного и я испепелю его одним взглядом.

- Ты, наверное, о совести. Есть такая легендарная субстанция. Но ты не первый на моём счету. Я с этим справлюсь. – Ковальский встал и отряхнул плащ, - Запомни и подумай перед смертью. Я сильный! Да я подлый, да бесчестный, да трусливый, но такие как я и выживают. Мы прячемся за чужими спинами, бьём из-за угла, интригуем, обманываем, крадём. Это и есть сила, поэтому мы и выигрываем. А такие как ты, кто помогает каждому встречному и поперечному просто так, слабы. Вы погибаете от рук спасённых и не понимаете почему. Жить, будучи кому-то обязанным, крайне тяжело, такие как ты одним своим существованием напоминают: «Ты мне должен! Ты мне обязан! Ты живёшь благодаря мне». Вот и всё, теперь я тебе не должен. Прощай Суворов, пусть у тебя будет лёгкая смерть, вспомни про обрез. – Ковальский развернулся, и натолкнулся на Лену, я её и не заметил, слушая монолог негодяя.

- Я поговорю с ним! – сказала она дрогнувшим голосом.

- Быстро, иначе уедем без тебя. Учти он тут тебя шлюхой называл, так что не распускай нюни. Ты не единственная дырка на Вивусе. – ответил Ковальский и не оборачиваясь ко мне пошел к броневику.

- Извини, что так получилось. Но то, что ты собирался сделать – полное безумие! Ковальский думает реальней. Прости!

– Ты всё знала все эти дни! Ты всё знала этим утром, что готовиться убийство… И ты молчала. Иди Лена, я надеюсь, Ковальский доберется до колонии людей, и не сдаст тебя в бордель. То, что я говорил - правда, это место существует, я был в башне и у нас был шанс хоть что-то изменить. Я люблю тебя, и влюбился ещё на арена. Прощай!

Её глаза расширились и наполнились слезами, с всхлипыванием она проговорила:

- Всё равно ничего не изменить. Прости! Я тоже люблю тебя! Я дура и шлюха, в этом ты прав! Прости! Мы всё равно скоро встретимся. – на последних словах она развернулась и побежала к ховеру, бросив рядом со мной широкий и короткий нож. Видимо именно им она разворотила горло Лиз.

Машины развернулись и завиляли между обломками. Я остался один. Наступила тишина, тревожная тишина.

Глава 23. Исповедь машины.

Разрезать таким ножом веревки было чистым мучением. Хорошо хоть руки связали спереди, а не сзади. Сломав зуб, и полоснув пару раз по руке, я всё же разделался с путами и подполз к Стоуну. Он был еще жив. Сердце еле билось в могучем теле, а вот Африка отправился на тот свет. Я даже не стал проверять его пульс. Многочисленные пулевые раны, красноречиво говорили о храброй смерти неразговорчивого великана.

Ковальский не обманул, в условленном месте я нашёл винтовку, девятнадцать патронов, один погнутый магазин, обрез с пятью выстрелами, многострадальный патронташ, канистру с водой и пищевой рацион. Захотелось взвыть от отчаяния. Теперь я понимал Моргана. Первой мыслью было добить друга, а затем застрелиться самому. Ночь мне не пережить. На свалке слишком много убежищ, где притаились сотни хищников.

Я заплакал, просто зарыдал как корова. От отчаяния, от жалости к себе, от ненависти к Ковальскому, от предательства. Стало легче. Не намного, но легче. Руки потянулись к обрезу. Я вставил две толстые тяжелые гильзы, и лёг на землю. Из обреза легко застрелиться, главное надежно. Но сперва стоило позаботится о Стоуне. Он так и не пришёл в сознание. Мне не хотелось за него решать.

Вновь закипела злость, запульсировала по венам. Я крикнул Вивусу:

- Мне осталось немного, мне осталось пересечь стеклянные поля! - я уже не сомневался, что это мне удастся. – Не сдамся! Я живой Вивус, я не мёртвый и таким останусь, выкуси! – и серое небо увидело непристойный жест.

Я начал действовать. Пусть заряд в голову можно и позже. Оттащил Африку под танк. Это не спасет его тело от хищников, но хоть как-то позволит отдать дань его мужеству. Карманы друга успели обыскать, но я всё же нашёл пару бесполезных магазинов от пистолета, и зажигалку. У сержанта, кроме потрёпанного фонарика, двух винтовочных патронов, и ножа больше ничего не нашлось. Соорудив из куртки Африки, что-то вроде котомки для небогатого скарба я сел перед Стоуном.

Кое-как перевязав могучую грудь, и взвалил его на плечо, согнувшись под тяжестью, мы двинулись в самое нереальное из наших предприятий. Если следовать логике Ковальского, то Стоуна следует бросить. Не донести его, но я упрямо метр за метром продвигался по свалке, в ту сторону где, как я предполагал, был перевал.

- Я донесу… Донесу! – шептали губы, а ноги тем временем, всё неохотней отрывались от земли.

Моего геройства с остановками хватило едва ли на километр. Аккуратно положив Стоуна, я повалился рядом. Голова пульсировала, по шее опять заструилась кровь из разбитого затылка. Себя то я перевязал кое как, истратив всё на Стоуна.

В голове стучало. Слышалась отдаленная трескотня выстрелов. Силы улетучились. Лишь через несколько минут я понял, что где-то довольно рядом действительно стреляют. И всё ближе и ближе. Вот прогрохотал серьезный взрыв, даже земля подо мной дрогнула. Глухо затараторил крупнокалиберный пулемет, затрещали разрывы автоматической пушки, сливающиеся с новыми выстрелами. И опять одиночные, мощные хлопки, удары металла о металл.

Стало весело Пан Ковальский разорялся о своей практичности и силе, но не прошло и часа, как нарвался всей компанией на отряд бородавочников. Смешно…

Я затащил Стоуна в опаленное нутро, удачно развороченной бронемашины, о чьей принадлежности и предназначении не имел ни малейшего понятия. После чего, вставив магазин в винтовку, вышел оглядеться. Где-то вдалеке не слабо горело, в мрачное небо поднимались большие клочки чёрного жирного дымы. Почти рядом, послышался рокот автоматической пушки и среди металлического хлама мелькнул знакомый силуэт броневика, тут же скрывшийся среди обломков. Последовала ещё одна очередь, на этот раз из пулемёта. Видимо Ковальский прикрывал ховер.

Стоило об этом подумать, как в десятке метров от меня, раскидывая металлические обломки, прошёл ховер, на максимально возможной скорости. Он то и дело подпрыгивал на кочках и крупных обломках. Его водитель словно взбесился, стараясь угробить машину. Даже сквозь какофонию взрывов я расслышал стоны подвески и очень нехороший скрежет автономных движителей. Громкие хлопки стали ближе.

Я неплохо укрылся внутри когда-то горевшего корпуса. Правее меня, совсем близко раздался взрыв, и шипящий как шмель снаряд врезался в одно из колес ховера. Ударная волна дотянулась и до меня, хлопнув по лицу подушкой спрессованного воздуха. Водитель в этот момент готовился делать очередной кульбит, беря с наскока барьер их невысокого корпуса какой-то машины. Взрыв перевернул ховер, оторвав среднее колесо и тот замер на боку, бешено вращая двумя оставшимися. Блокиратор почему-то не сработал. На его днище сразу же замелькали вспышки от зажигательных пуль.

Уже через минуту свободная боковая дверь распахнулась, замерев небольшим крылышком над поверженной металлической тушей. Из неё вылезла Лена, перегнулась через борт и неуклюже шлёпнулась вниз между вращающихся колес. Следом, зачем-то вскочил на бор один из лейтенантов. Его тут же сбил молот крупнокалиберной пули назад. Лена на локтях доползла до свежей воронки, но больше её спокойной жизни не дали. С завидной регулярностью, то слева, то справа от её убежища взметались небольшие фонтанчики грунта.

Рядом мелькнула тень, я лишь успел прижаться к корпусу. Это был кентавр. Бородавочник присел, пытаясь укрыться, за небольшим обломком и начал редко стрелял в сторону Лены. На его спине висела здоровенная труба. Видимо это был тот самый удачливый гранатомётчик. Он находился метрах в двадцати впереди меня и пока ни разу не обернулся. Левее, прикрываясь корпусом танка, со знакомым силуэтом, азартно стрелял ещё один бородавочник.

Я даже не думал, что следует делать. Просто человеку требовалась помощь. Руки сами взяли винтовку на изготовку и проделали все необходимые манипуляции.

На бородавочнике был странный шлем с небольшими рожками. Я прицелился под его срез, туда где у человека начиналась шея и нажал на спуск вместе с серией близких взрывов. Мне показалось что я промахнулся. Так медленно оседало на бок тело кентавра. Второй бородавочник ничего не заметил, занятый выцеливанием испуганной Лены. В последний момент он повернулся в мою сторону, почувствовав взгляд. Точный выстрел закончился попаданием в тёмный маслянистый глаз.

Лена высунулась из воронки и посмотрела в мою сторону расширенными от ужаса глазами. В этой испачканной кровью, чумазой, трясущейся женщине не было ничего прекрасного и притягательного. А я её всё равно любил, и даже не её, а воспоминания о той Лене, о которой мечтал, которую создал мой воспалённый ум.

Раскидав обломки, не далеко от ховера выскочил броневик. Какие-то нечастные пятьдесят метров. Его башня смотрела пушкой назад, и та выплёвывала короткие очереди. Лена ещё раз посмотрела на меня, выпрыгнула из воронки, и побежала к машине. С броневика её не могли не заметить. Она уже была в двух десятках шагов от спасения, когда машина рывков тронулась, ударилась об очередной остов и поползла в глубь свалки. Лена побежала за броневиков, почти нагнала его вертикальный зад с большим люком дверцей, но над самой её головой прошли трассеры снарядов, и она от страха упала на землю. Ковальскому стоило остановиться на секунду, но он не стал этого делать.

Броневик кокетливо вильнул на прощание и скрылся за нагромождением металла. Лена попыталась встать, но рядом с ней вновь взметнулись фонтанчики земли. На моё плечо легла чья-то ладонь.

- Тихо, это я! – бодро сказал Стоун, уводя меня внутрь укрытия.

Моему удивлению не было предела. Слепое ранение из очень мощного пистолета, я видел рану собственными глазами. И вот передо мной обычное наглое лицо, уверенная хватка, ни малейшего следа тяжелой травмы.

- Ты как? – только и смог вымолвить я.

- Нормально. Особенно меня впечатлило, как ты меня тащил. Не ожидал, Русский! Ты просто монстр, но об этом после. Сейчас прилетят боты-терминаторы и всё здесь зачистят. Бородавочников прислали по нашу душу, так что Ковальского следует даже поблагодарить. Среди них могут быть и киборги.

- Какие боты? Какие киборги? Я сам перевязывал тебя, у тебя слепое огнестрельное ранение грудной клетки, скорей всего одно лёгкое превратилось в кашу. После такого не живут, не то что не бегают.

- И, тем не менее, ты меня спасал. Горжусь тобой и всячески признателен! Я всё объясню, слышишь гул. Вот, как он исчезнет, задавай вопросы.

Где-то в небе действительно раздался ровный рокот с еле заметным присвистом. На месте, где совсем недавно стоял броневик, показалась угловатая шипастая машина на гусеницах, с двумя башнями из которых торчали обрубки не очень длинных стволов. Сверкнула голубая вспышка, и через секунду меня вжало взрывной волной. Земля тряслась и стонала от череды мощных взрывов. По приютившему нас корпусу глухо били разлетающиеся осколки и комья слежалого грунта.

Адская какофония, от которой я почти оглох, продолжалась не долго. Взрывы удалялись от нас.

- Сейчас пройдет чистильщик. Я его тоже позвал на всякий случай. Есть у меня небольшие секреты. Правда после случившегося, я вряд ли смогу использовать столь грозную технику в своих целях. Её хозяин закроет все лазейки. – сквозь свист в заложенных ушах докричался Стоун.

После его слов послышался стрёкот, и по округе пронеслась метла огня. Пушка невиданной скорострельности не меньше десяти минут прочесывала окрестности. Правда калибр был не велик, так что за время её работы, у меня немного отошли уши.

Резко стало тихо, так и не увиденный мной летательный аппарат посчитал, что пришло время закругляться, и улетел. Приглушенный рокот слышался ещё некоторое время. Тут я, наконец, вспомнил о Лене, но посмотрев на работу, птичек Стоуна, пришлось забыть о ней.

Можно ли разрушить разрушенное? Те кто думают, что нет, изменили бы своё мнение, если увидели то, что лицезрел я. Огромные еще чадящие воронки, целые горы из грунта, перемешанные с обломками, и всё это вокруг небольшого нетронутого пятачка, с радиусом метров в пятьдесят. Перевернутого ховера не было, да и место где он находился лишь угадывалось. Метрах в десяти от нашего убежища лежало его здоровенное колесо с вывороченной подвеской.

- Не очень я это люблю. Сплошное уничтожение. Так не честно. Вот на ножах, самое оно. – беззаботно сказал Стоун, осматривая округу. Он уже успел сорвать мою импровизированную перевязку и теперь щеголял голым торсом. Пулевое ранение уже почти затянулось, и больше походило на след от прижигания окурком. Большим окурком.

- Ты говорил, что расскажешь, о происходящем. Я не разбираюсь в медицине. Но такое исцеление, даже с технологией неизвестных, больше похоже на чудо. – откровенно пялясь на него спросил я.

- Расскажу, но нам отсюда пора валить. Нас вычислили и теперь обратимся к плану «Б». Так кажется говорили в старых кинофильмах. Вдруг он тоже пришлёт что-то поинтересней! – ответил Стоун и стал смотреть куда-то в небо.

- Кто он. О ком ты! – начал я повторяться, его поведение бесило.

Стоун отмахнулся, но через минуту опять заговорил с грустью в голосе:

- Жалеешь о Лене?

- Да, дура она! Теперь о ней не стоит говорит ь - ответил я и развёл руки.

- Тогда твоя мечта сбылась, У нас немного времени до прилёта шатла. Она под гравитанком. Беги, спасай. Лыцарь!

Я начал смотреть во все стороны, ища этот самый гравитанк. Стоуну пришлось развернуть меня и направить в сторону неприметной низенькой груды обломков. Именно под ними сидела оглохшая, чумазая, испуганная Лена. Она даже не сразу поняла, кто перед ней и, что есть силы, принялась отбиваться.

Втолковывать ей что-то, не было времени. Стоун уже махал рукой, показывая на появившийся в небе летающий утюг. Именно так можно было кратко охарактеризовать аппарат, обозванный шаттлом. Я схватил Лену в охапку и понес к опускающейся на наш пяточек машине.

Шаттл завис над землёй, ревя двигателем. Стоун ловко вскарабкался по узкой лестнице, помог мне загрузит Лену, после чего мы резко, с ощутимой перегрузкой стартовали в небо.

Лена уже узнала и меня и Стоуна и смотрела на нас с выпученными глазами. Наконец она собралась с силами, и заикаясь спросила:

- Спасибо! Вы кто такие?

Я посмотрел на Стоуна:

- Это мне и хочется знать.

Стоун отвлёкся от управления шатлом и развернулся в кресле, которое почему-то вместо пола, крепилось к потолку невысокой кабинки. Встал и нагнулся к Лене, после чего она безмятежно закрыла глаза и мягко осела.

- Нам не нужны лишние уши! – пояснил он, показывая небольшой шарик с тонкой иголкой на конце, - Она немного поспит. Никак не возьму в толк, зачем такие хлопоты, но вам живым виднее, что делать.

- Живым, а ты кто такой? – произнесённое им слово резало слух.

- Ты уже сам ответил на вопрос, раз заметил мою оговорку. Если вы живые, и я это произнёс, то соответственно я не живой. А неживыми бывают роботы, механизмы, жестянки, и много чего ещё, если пофантазировать! Например вампиры, если ты в них веришь! – с учительским тоном, словно нерадивому ученику пояснил Стоун.

- Ты неизвестный? – задал я очень волнующий меня вопрос.

- В каком-то смысле да, хотя самих неизвестных, в твоём понимании, не существует. Я не могу тебе всего рассказать, потому что сделать выводы ты должен самостоятельно. Один раз я уже совершил такую ошибку. Но… - он поднял в вверх указательный палец, - Кое-что я всё же проясню. И вначале, для ясности, я хочу спросить у тебя, как ты понимаешь сложившуюся ситуацию?

Мне хотелось закричать на него, наорать, наконец, отдубасить, но всё это было бесполезно. Если ему не причинила вреда пуля то, что говорить о моих жалких кулачках. Ведь только они и остались, я стал говорить:

- А что тут понимать Стоун, или как там тебя? Всё что со мной было на Вивусе, это дело твоих рук, а не везения, или моё старание. Ты за всем стоял от появления на точке сброса, до этой долбанной татуировки и недавнего чудесного спасения. Ты меня охранял, вёл, присматривал и направлял. Я кукла, которая внезапно это поняла. Ты уничтожил Калдрон, затащил меня на Арену, вертел как хотел! – к горлу подступил ком, - Если честно, я начал тебя считать другом! Но, наверно, это не важно, у роботов такого понятия нет.

Стоун укоризненно на меня посмотрел:

- Всё понятно Русский, расклеился, разнылся, нюни распустил! Давай, вали на бедного Стоуна, всё то дерьмо, в какое вляпывался по пути. Кукла, тряпка! – и он опять заулыбался своей фирменной кривой улыбкой, - Всё немного не так, как ты думаешь! Мир сложнее и проще одновременно.

- Да, тогда расскажи, для чего ты меня вытащили из постели с Земли и перенесли в эту пустыню! Зачем я оказался здесь? В другой галактике, другой системе? Может это сон и я сплю? И если ты начнешь говорить о моём предназначении, дам в морду! Не шучу, будь ты хоть трижды робот! – выпалил я в его всё также ухмыляющуюся рожу.

- Это не сон, по-моему, ты и сам это понял. Ты не избранный, но я хотел бы, чтобы у тебя было предназначение. В морду, можешь дать, я даже боль почувствую! И ты не в другой галактике! Что я забыл? Хотя…

Он хотел ещё что-то сказать, но я прервал его:

- Так верни меня на Землю, верни мне память, наигрался уже!

- Не могу. – развёл плечами Стоун, - Даже если бы хотел, то не смог. Это просто не возможно.

- Что звездолёт сломался? Бензин закончился! Долго обратно лететь!

- Нет, Артём, дело не в бензине и звездолёте, хотя их действительно нет. Дело том, что мы на Земле и никуда возвращаться не надо. Ты всё это время был на родной планете, вот так.

По голове ударило, даже сильнее, чем прикладом.

- Какая Земля Стоун? На Земле трава растёт, деревья, есть моря и океаны! Такси ездят, корабли плавают, люди живут а не существуют! – сознание сопротивлялось, хотя я уже знал, что Стоун прав.

- Этого давно уже нет. Прошло десять тысяч лет. Всё уничтожено Артём. Земля стала Вивусом. – со скорбью в голосе сказал Стоун.

- А как же я, Лена, мы откуда? И зачем?

Стоун вздохнул и ответил:

- Я понимаю, как тяжело тебя лишать надежды. Ты уже догадывался. Понимал. Ещё в яме, видел бункер и не мог не заметить особенностей. Так было нужно!

- Кому нужно? – уже без зла, спросил я.

- Нам всем, Артём, нам всем нужно.

Мы посидели пару минут в тишине, Стоун не выдержал первым, а мне просто нечего было сказать:

- Давай Артём всё по порядку? Многое я не скажу, так надо. Ты слушай! Слушай Артём, исповедь машины, пытавшейся стать человеком.

Стоун начал рассказ:

- Десять тысяч лет назад, мир находился на грани. Перенаселение, межконфессиональные и межнациональные конфликты, нехватка продуктов питания, питьевой воды, межклассовая пропасть. Богатые имели столько, что не могли потратить, бедные не имели ничего. Планета вот-вот должна была взорваться. Именно в таком, полном боли и отчаяния мире родился гений, который мог всё изменить. Он был из бедной семьи и у него ушло немало времени, чтобы выбиться из голодных низов, получить образование, завести семью. Этот учёный работал в крупной многопрофильной корпорации и занимался разработкой биомеханичиских протезов и биоботов, новомодных механических людей. Он ничем не выделялся на рабочем месте, просто ещё один высококлассный специалист. Но делом его жизни была вовсе не работа в протезировании.

Стоун прервался, будто бы вспоминая, что-то, покачал укоризненно головой и продолжил:

- Была тогда, такая забытая наука, которую сообщество призванных ученых считало чуть-ли ни астрологией в физике. Называлась она эфиродинамика. Так вот, тот учёный был подлинным гением в этой науке. Он воздвиг её на новые вершины, жаль, что об этом мало кто знал. Упрощённая суть этой дисциплины сводилась к следующему. В эфиродинамике не старались расчленить атом, его протоны, нейтроны на ещё более мелкие частицы. Здесь пошли более простым путём, приняв условную первоосновную единицу – амер. Такой подход считался, не научным. Строились дорогие установки, выводились ещё более мелкие единицы, к примеру, кварки, бозоны, но до постижения законов вселенной, при таком научном подходе было очень далеко. А тем временем учёный, в своей маленькой лаборатории, на дешевеньком оборудовании разгадывал загадки вселенной. – рассказчик прервался и обратился ко мне, - Артём я рассказываю так подробно, чтобы понял, всё что произошло!

- Конечно, Стоун, я слушаю тебя, что было дальше! - уж слишком буднично попросил я продолжения, какая-то часть меня, всё ещё не верила в происходящее.

- Этот учёный задался вопросом о происхождении живого. Ему было интересно, почему дерево живое, а каменный уголь мёртв. Он хотел понять, что теряют живые существа, переходя в разряд мёртвых. Вопрос, всем тогда казался детским, но учёный имел совсем другой подход. Теологический ответ о душе тогда его не мог устроить. Он вывел свою теорию. Согласно ней, амеры не могли существовать самостоятельно, только в колебании и взаимодействии с полями друг друга. И если они входили в резонанс, то образовывали более крупные частицы – амероны. И вот их них - амеронов и было создано всё во вселенной. Атомы её видимой части, чёрная материя, энергия звёзд – всё. Но как же живое? Учёный думал над этой проблемой много лет. Он проводил расчёты, пытаясь найти на каком этапе, живое становится живым, пока не пришёл к выводу, что есть особый тип амерона – вивусамерон. Дальнейшее является неизвестным даже для меня. Как он на небольшом коллайдере, украдкой по ночам, синтезировал новую материю, остаётся загадкой. Но, тем не менее, опыт удался, появился я. Вначале он посчитал, что я ошибка, но когда наночастицы меня начали расти, он мной заинтересовался по настоящему. Учёный был особенным человеком, его бы даже назвали сумасшедшим. Совершив такое открытие, что следовало сделать? Раструбить на весь мир, снимать сливки, а не слушать, приходя с работы, причитания жены, по поводу старого автомобиля и необходимости покупки новой стиральной машины, совмещенной с сушилкой. Он был не такой. Он начал исследовать меня, разговаривать со мной и так я ощутил самого себя. Я стал жить! – Стоун прокашлялся как живой человек, мне всё ещё не верилось, что передо мной что-то другое. Запищали дисплеи шаттла, и это отвлекло его на время.

Мне не верилось, что Вивус – это Земля после страшной катастрофы. Что надежды нет, и не может быть: « Десять тысяч лет! Кто я? Образец из пробирки, выпущенный в пустыню умирать?» Стоун закончил и повернулся ко мне. Я был готов слушать дальше.

- Учёный решил заняться мной вплотную, поняв, что я могу решать математические задачи. Но и здесь он подошёл не так, как это сделали бы другие. Мимолетом, по ходу исследований, он создал для меня тело. Самый совершенный экземпляр биомеханического человека. На тот момент их стали называть биоботами, в отличии от киборгов, которые в своей прошлой ипостаси были просто людьми, заменившие по какой-то причине свои органы более чем на четверть. Сделав меня похожим на человека, он стал и общаться со мной как с человеком. Хотя тогда, тех же киборгов уже и за людей то не считали. Позже я видел, как толпа фанатиков разорвала девочку с экзопротезами рук. Странный он был человек. Чем больше он со мной занимался, тем больше считал особенный. И вот наступил день, когда учёный привёл меня в свою семью, представив не совсем далеким, больным родственником. Его жена меня невзлюбила, как же, нахлебник, а вот его сыновья стали моими братьями. Пусть не по крови, но по любви. Наша жизнь была прекрасна, я очень помогал учёному, он уволился с опостылевшей работы, и если бы не одна женщина, всё сложилось иначе. – Стоун посмотрел загадочным взглядом на чумазую мордашку Лены, которая так и лежала на полу.

Рассказ продолжился:

- Учёный на одном из приёмов, устроенным его спонсором, познакомился с женщиной, которую желала половина мира. Полуголая, шикарная, она смотрела на нас с обложек журналов, уличных экранов, постеров на сайтах, против неё нельзя было устоять. Тем более, что учёный никогда не влюблялся. Его жена была студенткой, смекнувшей, что он неплохая партия. Быть может, что она даже его любила, но он её - нет. Ему вообще женщины не были интересны в той степени, что большинству мужчин. Его жизнью была работа, наука. И вот познакомившись с ней, он потерял голову, окунулся в водоворот страсти, отдавшись ей целиком. Для этой же красавицы, он был просто милым яйцеголовым, оказавшимся ещё и забавным. Их роман не мог вылиться ни во что, они бы просто расстались, если бы учёный не показал ей меня. Эта фурия всё сразу смекнула, в хватке ей не откажешь. Обо мне и учёном она поведала своему любовнику, одному из богатейших людей мира, желающему стать ещё богаче. К нам долго присматривались, проверяли. А в это время, окрыленный любовью ученый усовершенствовал метод, благодаря которому создал меня. В начале, моему отцу предложили продать исследования и их результат. Но разве хороший отец может продать своего сына! – Стоун в этот момент сжал кулаки, - Да, его я называю своим отцом, потому что он относился ко мне как к сыну, а не изделию, машине. Учёный отказался. Ему предлагали, всё больше, но следовал неизменный отказ, и тогда этот богач просто украл меня и все разработки учёного. Он построил лабораторию, нанял лучших умов, но у них ничего не получалось. Они развинтили меня до последнего винтика, пытали, ведь я чувствую боль! – Стоуну было тяжело, он не играл. Воспоминания разбередили старую рану.

Он налил стакан воды себе и мне, выпил и продолжил:

- Мой отец говорил, что именно физически и душевные страдания делают нас… Вас людьми. И я чувствую боль, самую разную, как вы. Меня посадили в банку, подключили к железякам и стали использовать как супер компьютер. Представляешь, первый неживой человек, считал биржевые котировки, а если оказывался неправ, то наказывался как галерный раб. Но мой отец не забыл обо мне, пусть от него ушла жена, прознав про связь с этой стервой, он боролся за меня. И тогда учёный пришёл к военным. Военные ухватились за идею, и тут же отобрали меня у богача, правда совсем из игры его не устранили. Так появился проект СИНИт. Можно сказать, что это моё официальное имя по паспорту. Самообучаемый, искусственный, нейтронный, интеллект, сокращенно СИНИт. Военные были не намного лучше, но у них я хотя бы имел возможность говорить с отцом. И вот в голову одного стратега, пришла мысль, что разработку отца можно использовать в военных целях. Ими был случайно обнаружено, что при попадании в поле установки, биологические существа умирают. Эти кретины, не смогли понять причину смерти, но ухватились за саму идею. Представь себе, что микроскоп используют как дубину, вот так величайшее открытие превратилось в ещё один способ убийств. Отец сделал несколько небольших установок. Результат превзошёл все ожидания. Военные хотели ещё. Учёный отказался, тогда они подло намекнули, что расправятся с его семьей. И вот мы начали работать над супер оружием. Я и отец. Чем больше мы этим занимались, тем отчётливее понимали, что создаём смерть, но только человечества, а всего ЖИВОГО! Через несколько лет, работа была сделана. Отец до последнего момента надеялся, что военные одумаются, но очередной военный конфликт и череда бунтов выбили из их голов остатки разума. Ночью перед испытанием оружия, учёный не спал, он решил, что не позволит уничтожить мир. Весь секрет установки заключался в особой частоте колебаний амеров и вивусамеров. Мы назвали это частотой Vivuszero, точкой отсчёта. Добиться её можно было с помощью созданного им чипа и меня. Этот чип учёный уничтожил. Военный рассвирепели, их планы рушились. Нас пытали, но мы ничего не сказали. Тогда они привезли семью учёного. Вначале на его глазах пытали жену, когда она умерла, старшего сына, затем младшего. Весь отсек в подземном бункере пах железом их крови. Учёный поседел, но не сдался, он даже не сказал ни слова. Так он любил наш мир. Военные были в шоке, такой твердости никто из живущих не видел. И на горизонте показалась та самая красавица с богачом. Они пообещали, что развяжут учёному язык. Так очередь дошла до меня. Меня пытали мощными электрическими разрядами и я никогда не живший, как вы люди, понял что такое смерть. Отец сдался за миг, до того, как меня должны были уничтожить. Как я жалею об этом миге, почему он не наступил! Он рассказал, что я могу воссоздать частоту. Я пошёл на это ради него. После того, как они добились своего, ученого жестоко убили. Наши враги, наконец, поняли, что я не компьютер, и не машина, но это не произвело на них впечатление. Единственным их выводом было, что я боюсь боли и что меня можно заставить работать них. Они потребовали закончить работу.

Стоун замолчал, собираясь с силами, затем устало улыбнулся:

- Моему горю не было предела. Я любил своего создателя, отца. Он был богом, подлинным богом, разгадавшим тайну вселенной. А его убили за то, что он не хотел убивать мир. Во мне тогда бушевала жажда мщения. Я думал, раз вы люди не хотите жить, а хотите убивать, то умирайте все сразу, вместе со мной. Я настроил машину, загрузил программы и вывел её на полную мощность. Через минуту мир умер. Всё на земле умерло, а я остался целым. И в этот миг я понял, чем я отличаюсь от вас. Этого не знал, даже мой отец! У меня не было души…

Мы молчали. Передо мной сидело существо, уничтожившее всё живое. Это было страшной правдой испепеленного мира.

- Но ведь мы ни все, такие как ваши палачи! – произнёс я, скорее для себя, чем для собеседника. – Хотя бы этот учёный!

Стоун посмотрел на меня и кивнул головой:

- Я знаю, Русский, знаю! Я понял это почти сразу. Представляешь, я выбрался из бункера, и в первом же городе увидел тела. Тысячи мумий. Они не гнили, только высыхали, ведь я убил даже бактерии. Всё живое. В одной из квартир, такие районы называли спальными, я увидел детский рисунок. Голубой шар, континенты, перечеркнутый танк и самолёт. Это нарисовал пятилетний мальчик, потерявший на войне отца и воспитываемый бабушкой. В пять лет он уже не хотел войны, не хотел насилия, может быть со временем он и изменил бы своё мнение, но когда рисовал, то был искренним. В этот момент мне хотелось себя убить. Я пошёл на распределительный узел атомной станции, но так и не смог решиться. И тогда я поклялся, что постараюсь всё исправить и верну жизнь на Землю.

- Ну и как? Если Вивус, плод твоих трудов, то у тебя плохо выходит. – я дал оценку его работе.

- Это я тоже знаю, но тут не только моя вина. – ответил Стоун.

- А чья же. Я так понимаю ты здесь царь и бог! Назови этих счастливчиков, что разделяют с тобой ответственность за это безобразие, что ты зовёшь жизнью.

- Он один! – немного подождав Стоун добавил, внимательно смотря на меня, - Это ты!

Я даже поперхнулся от неожиданности. Такой наглости я не ожидал, поэтому скороговоркой выпалил:

- Я… Я здесь без году неделя, только вылупился из пробирки, или как это у вас там происходит. В чём же я виноват? Ты уничтожил мир десять тысяч лет назад, а подельником назвал сегодня. Радость, то какая!

- Больше я тебе Артём рассказать ничего не могу. Я и так слишком много на себя взял. Даже не проси. Просто иди, куда собирался, там тебя уже ждут.

- Нет ты объяснишь, железяка треклятая! Что всё это значит, и эти координаты, и всё наше веселое путешествие. И эта шлюха! – кивнул я Лену, - Ты всё объяснишь! Иначе я никуда не пойду!

- Пойдешь Артём, ты очень мне напоминаешь одного человека. Обязательно пойдешь. Что касается наших приключений, то, клянусь, если можно верить моим клятвам, что я ничего не подстраивал, ты Артём всё решал, только ты. Только так ты мог стать тем, кем являешься сейчас.

Стоун был непреклонен. Я угрожал, уговаривал, клял, молил, но больше он ничего не рассказал. Наконец я устал и спросил:

- Мы ещё долго летать будем!

- Мы уже час как на земле, тебе лишь нужно решиться лететь. Вот и всё. Извини Артём, я действительно не могу!

Я посмотрел на Лену. Она уже не вызывала столь ярких чувств. Было просто её жалко.

- Куда её? Не брать же с собой. – после этих слов Стоун оживился.

- Отвезём её в Вивуссити. Кажется, туда и направлялся Ковальский. Может и встретятся. Или ты хочешь ее оставить? Решать тебе, Артём. Я бы рекомендовал оставить её здесь, она не раз нас предавала.

За узким передним стеклом серел Вивус, такой же высушенный и беспощадный. Правда я знал его историю, и от этого смотреть было ещё противней.

- Нет, подкинем до этой колонии. Хватит смертей. Пусть живёт, если это можно назвать жизнью.

Стоун пожал плечами и сел в кресло пилота. Шаттл легко оторвался и полетел. Гул его турбин, всё же проникал внутрь и я удивился, что не заметил нашей посадки. Горы, каньоны, каменная пустыня. Однообразное уныние, когда-то цветущей Земли.

Мы прилетели довольно быстро. Последние километры шаттл осторожно летел на низкой высоте. В сгущающихся сумерках его сложно было разглядеть. Мягкая посадка. Стоун опять что-то проделал с Леной и она очнулась, дико озираясь вокруг.

- Что, что со мной? Где я? Что вы будете делать? – посыпался град вопросов.

Стоун не удержался:

Будем жестоко претендовать на твою девичью честь! Хотя её, по-моему, никогда и не было. – его рожа расползлась в кривой, пошлой улыбке.

Лена непонимающим взглядом смотрела то на меня, то на Стоуна. Я молчал, а Стоун не унимался:

- Чего ждешь, красавица. Сымай балахончик, любить тебя будем! Русскому теперь на тебя наплевать, а мне ты всегда нравилась. – бездушная машина продолжила пошло хамить, а я слишком устал, чтобы останавливать его. Но моё молчание Лена поняла как согласие. Стоун ещё что-то говорил, а она провела по застежке, чудо ткань разошлась, продемонстрировав что было под ней.

- Гадость! – скривился я, Лена была мне бесконечно противна, - Застёгивайся и выметайся, он так шутил. Мы рядом с Вивуссити. Если проявишь смекалку, то доберешься до укреплений.

Лена испуганно посмотрела на меня, потом на темень в открывшейся аппарели:

- Нет, я не хочу! Артём я люблю тебя! – почти прорыдала она, но вышло это слишком фальшиво. Её поведение меня взбесило. Я уже видел эти слёзы, вскочив со своего места, и ударил её наотмашь по лицу. Она замолчала, смотря на меня зверьком.

- Вон! – твёрдо сказал я.

В ответ на мои слова она только сжалась в комок.

- Ах, Русский, Русский! Теперь я вижу, Артём, любовь жестокая штука. Так кажется, говорили. Я доведу её до стен, давно не был в этой колонии. А ты лети, вся надежда на тебя! Тем более что погоня вот-вот нас настигнит.– просто сказал Стоун и хлопнул меня по плечу.

Он опять решил меня удивить, я не мог не возразить:

- То есть ты меня бросаешь, да ещё с непонятной погоней за плечами? Наговорил кучу всего и поступай, как знаешь! Такова мудрость, скопленная тобой за десять тысяч лет. Предать? Чем ты лучше её?

Стоун покачал головой:

- Нет, Русский, я готов за тебя отдать жизнь. Ты мой друг. Я это знаю, и искренне верю, что я для тебя тоже что-то значу. Мне нужно уйти, дальше только ты сам. Я понимаю, как это сложно! Я подлец, потому что оставляю тебя, но так надо! Единственное, что я могу тебя просить, это поверить. Сделай то, что не под силу мне. – после этих слов Стоун встал, взял под руку Лену и сошел вниз по опустившейся аппарели.

Я не пытался остановить его, просто сидел на месте уставившись на панель приборов.

- Через несколько минут, шатл стартует, он может высадить тебя в том месте, где пожелаешь, хоть в Вавилоне. Но запрограммирован он на полёт сам знаешь куда. Я всё рассчитал, но лучше поторапливайся. И последнее моё наставление. Живое начало в нас. Всё можно изменить, нужно лишь этого хотеть. Помни это Русский! Ныряй и всё изменишь! Прощай Отец… - Стоун скрылся в темноте, волоча за собой Лену, теперь самую обыкновенную.

Отведенные мне минуты пронеслись как мгновения, шаттл еле заметно дрогнул, аппарель мягко захлопнулась. Летательный аппарат начал уверенно набирать высоту. Неожиданно перед носом шаттла мелькнула тень, озарённая гирляндой огней. Я посмотрел на монитор, показывающий заднюю полусферу. Ночную темень экрана озарили струи трассирующих очередей и вспышки небольших взрывов. Сердце защемило от осознания того, что ни Лена ни Стоун не дойдут до колонии. Я приготовился к тому, что шаттл затрясёт от попаданий и он камнем рухнет на землю. Но шли минуты, а ничего не происходило. Мерно, еле слышно рокотал мотор, я летел в последнее место на Земле, где мне доведётся побывать

Глава 24. Лицом к лицу.

Полёт длился почти два часа, на очень приличной скорости. Толи Стоун выбрал очень извилистый маршрут, толи шаттл доставил меня совсем в другое место, но тем не менее утюг опустился в кромешной тьме, умудрившись не разбить себя и груз. Аппарель открылась, из темноты в кабину вошёл холод, который сразу же пробрал меня до костей. Затем отключилось и освещение, лишь на приборной панели светились неяркие пятна индикаторов. Меня звали, а идти так не хотелось!

Когда зуб перестал попадать на зуб я встал и вышел во тьму, взяв их небольшого пенала фонарик. Там ещё было какое-то оружия, но я подумал, что оно будет неуместным. Брать штурмом цитадель неизвестных мне сегодня вряд-ли придется.

Фонарик раздвинул границы тьмы на несколько десятков метров. Он оказался мощнее тех, что мне приходилось видеть до этого. Я осмотрелся, в поисках хоть какого-то ориентира. Мрак всё так же пытался добраться холодными пальцами до моих костей. Темнота казалась, какой-то живой, вязкой, будто-бы я её даже вдыхал, пил ртом и носом процеживая через лёгкие. От такого сравнения передернуло.

Вот в поле зрения загорелся одинокий огонёк. Меня зовут старинным способом, как в сказке. Усмехнувшись дурным мыслям, я осторожно пошёл к светящейся точке. Вся поверхность была изрезана изломами и глубокими бороздами. Я даже порадовался, за шаттл, умная машина отлично приземлилась в этом бардаке.

В свете фонаря мелькнул огромный силуэт. Я остановился и замер. Страх парализовал тело. Это был дракон. Обычно бесшумный, он как бы издевался, топая то слева, то справа. А может их здесь парочка. Не к месту, вспомнилась, залитое кровью подножие башни, ставшее концом, для наших незадачливых убийц. Ни гранатомёт, ни моя винтовка, ни автоматическое оружие не остановили этих тварей. Я же стоял один с маленьким фонариком. Такой крошечный, в сравнении со страшными порождениями Вивуса.

Ужасный конец, в виде оскаленного зубастого чемодана пасти всё не приходил и я осмелел. Шаг, ещё один шаг, остановка и вновь робкий шажок. Шорох слышался, клацали когти о камни, но никто не нападал. Я перевёл дух, даже потрогал свои штаны, в чьей сухости не был совсем уверен, к счастью организм сдержался. Присутствие драконов, напоминало скорее эскорт. Чему тут удивляться? Огромные монстры меня сопровождают, как домашние собачки, оберегая от не столь рассудительной фауны.

Огонёк был всё ближе, и ближе, пока наконец я не увидел невысокую грибообразную башенку. Представлялось, нечто более грандиозное. Хотя бы, что то вроде башен зубного барьера. Зубастого эскорта не было слышно, я пришёл на место.

- Но раз так, то и не следует привередничать! – поддержал я самого себя, и ощутил, что мне не хватает рядом Стоуна. Я привык к его нарочитой грубости, не хотелось верить, что все наши приключения были лишь игрой.

В башне открылся чёрный провал входа. Это оказалась банальная кабина лифта, наподобие той, в которой я бывал. Две стрелки; вверх и вниз, выбор не самый впечатляющий. Я оглянулся, стало смешно, будто бы я смотрю, не спешит ли ещё кто-то к лифту, держа в руках солидный портфель и стопку бумаг. Стрелка вниз нажата, кабина закрылась, лифт тронулся с едва заметным ускорением. Сердце начало биться всё чаще и чаще. Когда почувствовалось замедление, оно уже было готово взорваться, стало дурно.

Лифт открылся, но не стой стороны что закрывался, бесшумно и тихо. Тем временем я продолжил стоять спиной. Сзади послышался тактичный кашель, и я подпрыгнул разворачиваясь.

Передо мной стоял молодой мужчина лет тридцати, широкоплечий, моего роста, одетый в светло серый костюм, с высоким воротом куртки. Он был гладко выбрит и коротко стрижен. Весь его облик подчёркивал аккуратность и педантичность.

- Красавчик! – пронеслось в голове. Я как-то до этого не задавался вопросами своей внешности, но, по всей видимости, в сравнении с ним я был жалок. Залитая кровью, местами рваная, грязная заскорузлая одежда. Небритое много дней, чумазое лицо, всё с теми же разводами запёкшейся крови. Ссадины, синяки в довершении образа. Единственное, в чём я ему не уступал, это в прическе. На моей побритой голове успел вырасти лишь очень короткий ёжик.

- Добрый день Артём. – прозвучал знакомый голос. Этот тип мне кого-то напоминал, только вот вспомнить всё не как не удавалось.

- И тебе не болеть? – легко схамил я, ожидая реакции.

- Не болею. – добро улыбнулся собеседник и повернулся ко мне спиной, - Приглашаю внутрь, в лифте говорить не очень удобно. – сказал он и не обернувшись и направился по неярко освещённому коридору. Мне не оставалось ничего иного как последовать за ним.

Мы прошли несколько десятков метров, дверь сливающаяся со стенами ушла в стену, открывая доступ в небольшой зал, обставленный белоснежной мебелью. На стенах висели чёрно-белые графические картины. В зале было только белое и черное и немного полутонов. Тот кто создавал эту обстановку хотел, чтобы при её виде возникало ощущение, что ты находишься на доске чертёжника. Белый ватман прикреплен кнопками, и по нему старательно выводят пером и тушью, контуры интерьера. Мне стало не уютно от такой фантазии, глаза потеряли перспективу от правильных строго перпендикулярных линий. Я почувствовал себя кляксой в этом царстве правильной соразмерности.

- Графический зал ближе к лифту, поэтому я тебя сюда и привёл. Если тебе не уютно, то мы можем пойти в другой. – незнакомец рухнул на белоснежный диван, стеганый на квадраты черными линиями.

Я посмотрел на снежную чистоту небольшого квадратного кресла напротив него и нерешительно остановился. Мне стало неловко, я испугался испачкать эту стерильную белизну, но мой собеседник не преминул пригласить:

- Присаживайся! Извини за не радушие, тебе нужно отдохнуть с дороги, помыться, переодеться, но я понимаю, что тебя гложут вопросы. В конце концов это всё может подождать. Я бы так и сделал, ты не против? – сказал он с полуулыбкой, - Мне кажется я тебя неплохо знаю!

Плюхнулся в кресло. Грязные пальцы, обхватившие подлокотник, сразу же оставили на нем еле различимые отпечатки. Мои опасения не были напрасны и я одернул руку. Хозяин сразу понял моё замешательство.

- Брось! Всё уберут. Не думал, что после стольких месяцев на Вивусе ты окажешься таким тактичным.

В поведении хозяина всё было знакомо. Даже то, как он сел, плюхнувшись в моей манере, не щадя мебель.

- Ты уже знаешь, кто я? – спросил незнакомец.

- Нет! – покачал я головой, - На правах хозяина, может, представишься!

Мои слова его явно озадачили. Он даже нахмурился.

- Быть того не может, чтобы СИНИт не рассказал тебе обо мне всяких небылиц. Со мной не стоит играть! – в его голосе прозвучали стальные нотки.

- Я и не играю. Стоун действительно рассказал кое-что. Но о тебе я ничего не знаю. Когда шёл сюда, то ожидал увидеть всё, что угодно, а не самодовольного хлыща. Давай говори кто ты, про меня, наверняка всё известно, вплоть до самых интимных подробностей.

- Стоун! Он опять взял это имя! Ностальгия видимо замучила. В общем СИНИт обо мне ничего не рассказал, а как же задание. Уговорить изменить своё решение, убить меня он ведь, про это не мог не упомянуть, ну на худой конец поручить тебе спасти мир. – в глазах незнакомца было всё больше интереса.

Я начал понимать, кто передо мной сидит.

- Где зеркало? – проигнорировав слова собеседника, бросил я и стал осматриваться.

Хозяин комнаты уже понял меня и лишь насмешливо показал в один из углов, куда я и метнулся. Зеркало здесь было оригинально вписано в интерьер и отражало противоположную стену, создавая иллюзию точно такой же поверхности.

С зеркалами на Вивусе было напряжно, разве что в санблоке можно было увидеть свою физиономию за бритьём. Так что не было ничего удивительного, что я не узнал незнакомца. С моим-то образом жизни!

В зеркале, на фоне правильных белоснежных квадратов отражался тот же незнакомец, что сейчас сидел и ухмылялся на диване. Только он был жутко небрит, помят, весь в синяках и ссадинах. А на голове с права над ухом у него имелся здоровенный вздутый красно-черный кровоподтёк. Вниз от которого всё было покрыто запёкшейся кровью. Жутковатая картина.

- Узнал! – уже серьезно сказал незнакомец, - И представляться не пришлось. Хотя, надо признаться я в лучшей форме.

- Я это ты! – еле прохрипел в ответ, горло в миг стало сухим как наждак.

- Скорее моя копия. Полная биологическая копия оболочки. Хотя я представляю более совершенных организм.

- А ты учёный, который всё заварил? – я дополз ещё до одного дивана и рухнул на него, - Да, вот дела!

- Ну хоть это ты знаешь! Я никак не могу понять СИНИт. Что на этот раз задумала эта железяка? Ты один, валишься с ног, без явного и скрытого оружия. В тебя даже не вшили бомбу! Где подвох?

- Не знаю. - покачал я головой.

- Так давай по порядку. Что тебе рассказал СИНИт. Это нужно в первую очередь тебе самому. Будешь упрямиться, окажешься снаружи. От него можно ожидать только очередную гадость. Мы с твоим, Стоуном, давно знакомы.– заспешил мой собеседник.

- Пить и перекусить что-нибудь. Я ни ел ничего с утра, и как видишь, день у меня выдался тяжёлым. – немногословно ответил я, развалившись на диване. Я сам не знал, зачем здесь нахожусь и если уж предстояло умереть, то хотя бы не от жажды.

Второго меня передёрнуло, но взял себя в руги, вытащил из внутреннего кармана прозрачный лист, который тут же расцвел в интерактивный дисплей, потыкал в него и положил рядом с собой.

- Сейчас всё будет. Начинай! – властно приказал он.

Я начал рассказывать историю Стоуна об учёном и его сыне. В зал въехал невысокий цилиндр, и направился ко мне и остановился. Над ним расцвел голографический экран, с надписями: «кофе», «чай», «квас», и еще несколькими десятками наименований. Я выбрал воду без газа. Из цилиндра появился небольшой стакан, пришлось нажимать на воду несколько раз, чтобы напиться.

Мой собеседник молча наблюдал за моими манипуляциями, и уже успокоился. Вызвав таким же способом ещё и пару горячих бутербродов с беконом, сыром и еще чем-то я продолжил рассказ, ожидая их приготовления. Я как раз успел уложиться и стал наслаждаться самой вкусной стряпнёй, которую я ел на Вивусе. Второй я встал и начал ходить по залу.

- Больше ничего? – спросил он.

- Нет! – ответил я с набитым ртом.

- Ничего не понимаю! А когда не понимаешь – это опасно. Вам придётся рассказать обо всём, что происходило с вами на Вивусе. Только честно, я пойму, когда вы солжете! Было бы лучше отсканировать тебя, но боюсь, что СИНИт об этом позаботился. Так уже бывало. – мой собеседник так же как и я непроизвольно путался в обращениях, то называя меня на вы, то переходя на ты.

- А ты что этого не знаешь? С такими возможностями, ты наверняка даже о свежести моего белья знаете больше чем я. Там всякие машины для слежения, жучки, наконец простые шпионы.

Но нахмурился но всё же решил прояснить:

- У нас здесь идёт эксперимент, а самое важное в эксперименте – это его чистота. Чем больше мы будем вмешиваться, тем меньшую объективность получим. Поэтому мы не присматриваем за колониями, нам важны конечные групповые результаты. Вот мы и следим за группами, а не за отдельными индивидами. К тому же Стоун позаботился о маскировке, в этом он мастер, я же его создал! Вернее почти я. – последние слова он произнёс через-чур самодовольно.

- Но моё имя ты знал? Для тебя не было секретом моё прибытие сюда!

- Конечно не было. А имя, оно мне очень хорошо знакомо. Меня зовут также как и тебя. СИНИт вызвал шаттл, а перед этим устроил такой концерт на одном из полигонов, что я не мог не обратить на это внимание. В шаттле тебя просканировали и мне стало известно о существовании копии. Пойми я очень занят глобальными вопросами и мне нет дела до местечковых интриг. Давай на ты, не возражаешь! Это уже привычкой стало! Мы ведь, даже больше чем родственники. – опомнился он.

- Давай на ты. Так что ты здесь делаешь, и почему вы на ножах со Стоуном?

Мой собеседник резко оборвал меня:

- Здесь я задаю вопросы, ты отвечаешь! Рассказывай?

Я доел бутерброды, заказал курицу гриль, не спеша выпил кофе и начал повествование обо всём, что со мной происходило за мою недолгую жизнь на Вивусе, то есть Земле. Наша беседа затянулась, я даже начал зевать, а мой собеседник всё задавал и задавал свои бесконечные вопросы.

- Ничего не понимаю. Ровным счётом ничего. Тебя не заставляли меня убить, тебе не внушали уничтожить установку. Все детекторы показывают, что ты говоришь правду. СИНИт, что свихнулся за столько лет! Не похоже. – констатировал мой собеседник после нескольких часов общения.

- Без понятия. Я не знаю чем вы здесь занимаетесь и что мне делать дальше. – поддержал я разговор.

- Ты обычный человек, которых мы делаем для Вивуса, с восстановленным сознанием, с ложными образами. Он состряпал генетическую копию Артёма Суворова, даже не попытался воссоздать мой образ мышления. Всё пущено на самотёк, где же моя гениальность? – опять о своём говорил второй я, - Это в какой-то мере даже оскорбительно! Раньше СИНИт создавал более точные копии, практически шедевры, а теперь просто скопировал тело и записал часть подсознания. Причём довольно топорно.

- Хочешь намекнуть, что я дурак, раз не могу склепать микроволновку, уничтожившую мой мир! – решил я его задеть.

- Это не микроволновка, а нечто большее. Твои слова ещё раз подтверждают, что ты просто оболочка, оболочка Артёма Суворова, а внутри другой человек. Прошлые копии он делал точнее. Они пытались что-то доказать, воздействовать на меня. Мы с ними говорили, однако их конечная цель была мне известна. Ты же загадка, хотя может в этом и кроется секрет. Никакой загадки нет и ты часть очередной многоходовой комбинации. Я уже послал в колонию, где высадился СИНИт терминаторов. Хотя, они смогут уничтожить, разве что его образ. СИНИт слишком умён, чтобы бродить по миру в одной оболочке. Началась новая игра! – второй я сжал руки, а затем нервно, потер их друг о друга, - А я-то думал, что СИНИт сдался, но нет! Наверняка это будет интересно!

- Так я не первый? – без малейшего удивления поинтересовался я, - И вышел не совсем удачным! Жаль! А я то думал, встретил братишку, обнимемся, заживём душа в душу, женимся на близняшках, наделаем детишек.

Он отмахнулся от моих слов.

- Шутить тебя тоже СИНИт научил? Это явно его грубоватая манера. Я занимаюсь созданием нового мира, совершенного мира. Я бог Артём, имей уважение! И я тебе не братишка.

- Бог, которого клонировал из пробирки робот. По-моему, жизнь богов начинается иначе! Или Стоун тоже бог? Он мне говорил, что весь мир умер, включая нашего общего предка. А то, что вы делаете на Вивусе вообще на жизнь не похоже. Одна смерть!

- Хватит, ты мне больше не интересен. – он отвернулся и пошел к открывшейся прямо в стене двери.

У меня второй раз, за столь короткое время похолодело внутри. На встречу хозяину вышел огромный чёрный бородавочник, похожую на него тварь я убил на арене. Чудовище направилось ко мне, я лишь успел вскочить с дивана и отбежать к стене.

Второй я стоял на входе, его взгляд был беспристрастным.

- Он отведёт тебя к твоему помещению. Я ещё не решил, что мне с тобой делать. Посиди подумай чем ты мне можешь быть полезным. И не сопротивляйся. – это всего лишь биобот.

Затем он развернулся и пошёл по тёмному коридору, на меня же надвинулась громадина бородавочника. Если это и был биобот, то он не страдал деликатностью. Ударив меня в корпус и повалив на землю он банально стянул руки и ноги чем-то вроде одноразовых наручников, после чего надел на голову мешок.

- Это ведь будущее, неужели меня нельзя парализовать или усыпить? – в голове вились глупые мысли.

Затем он просто понёс меня, как мешок с картошкой, перекинув через плечо. Несколько раз мы заходили в лифты, двигающиеся как в вертикальной плоскости, так и горизонтально. Неожиданно бородавочник сбросил меня на довольно мягкую поверхность, но я всё равно неплохо приложился. Затем он снял путы, и сдёрнул мешок, после чего удалился.

Я оказался в просторной комнате со спартанской обстановкой. Мягкий высокий матрац на полу, санузел с холодной и горячей водой. Бритвенный принадлежности, полотенце, свежий комплект белой одежды, и неудобные вечно спадающие тапочки в нише рядом с входом. Я так понял, что эта ниша является еще и нитью связывающую меня с обслуживающим персоналом, если он есть.

Вымывшись не лимитированной водой, я постирал, как мог, свою одежду, решив не отдавать её моим надзирателям. Ещё пригодится. После этого началась скука, ещё похлеще, чем во время нашего сидения на башне. В нише, являющейся небольшим лифтом, появлялась пища: тарелка питательной бурды и солоноватая вода. В неё так же можно было затолкать пластиковую посуду и всё, что я не хотел видеть в камере.

Я планировал план побега. В моих карманах нашлась пара патронов, вечная зажигалка и ещё некоторые вещи. Но ночью, все они, вместе с браслетом исчезли, и мои планы на проверку противопожарной сигнализации рухнули.

Потянулось бесконечное время, при не меняющимся ни светлом, ни тёмном, освещении. Кап, кап, кап – капали секунды, но сколько их прошло, я перестал понимать уже через несколько часов. Правда, можно было вести счёт по приёмам пищи, но меня и кормили в каком-то рваном режиме.

Закончились мои мучения столь же неожиданно, как и начались. Дверь открылась, на её пороге стоял чернокожий здоровяк. Мне даже показалось, что это Африка, но этот был не таким крупным, хотя и был выше меня на пол головы.

- Тебя зовёт Он! – сказал глубокий, бархатный голос. Видимо – этот тоже робот, не бывает таких приятных голосов у охранников.

На этот раз обошлись без мешка над головой. Мы прошли однообразными коридорами до лифта, который поднял нас на бесконечную галерею, уходящую в горизонт. Я подошёл к её краю, от падения меня защищало изящное заграждение и прозрачные экраны. Она была построена над огромной пещерой, все стены которой были покрыты темными капсулами и различными механизмами. На моих глазах некоторые капсулы начали смещаться, спускаясь вниз. Достигнув пола пещеры, их по очереди хватал гибрид погрузчика и крана, с паучьими щупальцами. Машина ловко вертела капсулу отсоединяя внешнее защитное покрытие. Затем она опускала полупрозрачную продолговатую капсулу на ленту конвейера. Внутри я разглядел силуэт человека.

В этой пещере таких капсул находилось много тысяч. Я не мог разглядеть конца этого инкубатора. Галерея уходила в бесконечность, а мы всё шли и шли. Тапки то и дело слетали с ног, вызывая дополнительные неудобства. Я спросил у своего провожатого, о наличии транспорта, но он не обратил на меня ни малейшего внимания. Наверно прошёл час, но конца пещеры я так и не увидел. К статью на нашем пути галерея имела небольшую развязку, и мы дотопали до кабинки лифта.

В этом лифте было четыре сидения. Мой провожатый вначале усадил и пристегнул меня, затем занялся собой. Вначале нас подняло вверх, затем капсула лифта перевернулась плашмя, сидения при этом приняли нормальное вертикальное положение. Теперь мы помчались уже горизонтально. Остановка и мы вновь запетляли по коридорам, пока не вышли в ещё один зал. Он был поменьше, и уже не поражал воображение своей бесконечностью, как пещера-инкубатор. Это был завод, правда, полностью автоматический.

По верху зала так же шла галерея и мы опять пошли пешком, под динамичную какофонию тысяч металлических звуков. Что здесь только не производили? И всякую мелочь, вроде фонариков, и линия по производству винтовок, чуть дальше стоял конвейер, на котором строились ховеры. И везде сновали разномастные роботы, маленькие, большие, микроскопические везущие что-то и следующие в одиночку, пускающие снопы искр электросварки, или вертящие детали в манипуляторах.

Меня даже взяло зло. На поверхности люди гибнут, сражаются за всякие мелочи, а здесь такое богатство служит непонятным целям какого-то эксперимента. Тапочки опять начали слетать. Кто придумал сделать такое уродство вместо обуви? Я наконец просто снял их и пошлёпал босиком. Молчаливый провожатый явно водил меня не спроста. Хозяин и по совместительству мой двойник, хотел продемонстрировать масштабы, удивить меня, только вот с какой целью? Во всём увиденном, было что-то не дававшее мне покоя. Как будто я уже встречал нечто подобное, просто забыл и силился вспомнить. Тем временем я и провожатый вошли в ещё один лифт, который перенес нас на неизвестное количество уровней наверх. Затем мы встали на небольшую, бесшумные платформу, и поехали по бесконечным коридорам. Это было кстати, так как я уже немного устал от пеших прогулок. Временами мы пересекали залы, не очень большие, в сравнении с виденными гигантами. Механизмы, роботы, тысячи труб из прозрачного материала. И вот мы выкатили в ангар.

Исполинское сооружение заполнили десятки массивных летательных аппаратов. Я увидел парочку уже знакомых утюгов шатлов, но остальные машины мне были неизвестны. Мое внимание привлёк странная уродливая конструкция. Обтекаемый хищный нос, пристыкованнй к бочкообразной конструкции, с толстыми небольшими крылышками. Кто создал такое уродство? Неужели компьютер решил – это оптимальный дизайн для целей и задач этого аппарата.

У соседнего точно такого же аппарата шла возня. По ленте конвейера, к нему двигались какие-то продолговатые мешки. Их подхватывал здоровенный робот с манипуляторами-подушками. Он «заряжал» меши в окошко приёмка аппарата.

- Как магазин набивает! – мелькнула мысль, и тут я понял, что это не мешки, а люди серых плащах. - Он набивает магазин, чтобы высадить этих бедолаг, как меня?

Я побежал к началу конвейера. На него уже выехал их темного окошка очередной «мешок». Плащ закрывал лицо, но я легко его откинул, хоть он и крепился чем-то.

Передо мной лежала молодая девушка. Её лицо было мне знакомо.

- Ани! – крикнул я и попытался её схватить. Мой провожатый был на месте, цепкие руки схватили меня за туловище и замкнулись замком на груди. Я рвался, пытался перекинуть его через себя, но всё тщетно. Белое личико, обрамленное золотыми локонами плыло к роботу. Вот он подхватил её манипуляторами и «зарядил» в летательный аппарат.

- Багаж! Лента конвейера. Мы просто багаж, посылки, которые доставляют к месту назначения. – меня душили слезы, но я сдержался, хотя стесняться моего стражника было не к чему. Бездушный робот всё равно бы ничего не понял.

В машину всё заряжали и заряжали серые мешки. Мы стояли довольно долго. Конвейер остановился, и летающая бочка стала отползать от приёмника, ей на смену уже спешила другая, замеченная мной первой. Ненавистная машина медленно плыла к дальней стороне ангара. Вот она остановилась, возле неё замелькали как тараканы роботы на гусеница. Небольшая задержка и под ровный рокот она поднялась вверх, унося Ани.

Захват исчез. Мой мучитель отошёл в сторону, сказав, что нам пора. Не сопротивляясь я встал на подъехавшую платформу и мы нырнули в узкий туннель. Лифт, туннели, лифт – монотонно и бездушно. «Мой Геракл!» - так говорила Ани, когда лежала у меня на плече. Её новая копия скоро очнётся на очередной точке сброса и я ничем её не смогу помочь.

Глава 25. Без души.

Мы вошли в коридор, на стенах которого висели картины, он был светлым и даже немного уютным. На секунду показалось, что одна из стен коридора – это зеркало, но нет. Картины висели одинаковыми парами, одна копия напротив другой. Я их знал, не очень симпатичная женщина, с загадочной полуулыбкой, пейзаж соснового леса, бурые мишки, играющие на поваленных стволах, погибающий от катастрофы город, пирамида из черепов, деформированный человек, из несочетающихся цветов, мост и река написанные неаккуратными мазками-точками.

Картины, на первый взгляд, походили одна на другую. Но я чувствовал, что что-то не так. Возможно, рассматривая одну картину, я бы и не увидел разницы. Но на одной стене, они были менее живыми, чем на другой. Даже геометрические разноцветные фигуры одного полотна, были менее совершенными, чем на другом. В дальнем конце коридора открылась массивная дверь с резными украшениями. Вензеля, венчики, узоры, львы и драконы сплелись на этой двери в танец линий.

Я оказался в огромном круглом зале, с колоннадой вдоль стен. Весь его центр занимал металлический диск, с вырезанными на нём всевозможными символами словами разных языков.

- Ну вот ты и здесь. Впечатляет? Я думал, что моей копии будет интересно увидеть весь процесс изнутри. А теперь посмотри на ещё одного гостя. – неожиданно прозвучал знакомый голос, так громко, что даже заиграло эхо.

В дальнем конце зала находилось возвышение, наверх которого вели две пологие лестницы, выложенные их светлого полированного камня. На одной их них стоял второй я, уперев руки в бока, за ним виднелась спинка какого-то сидения

- А вот так я никогда не делаю! – сказал я себе под нос, заметив очередное различие, и пошёл к нему.

- Ну как Артём, видел мощь, могущество в чистом виде! – с иронией произнёс он, когда я был в паре ступеней.

- Ты моральный урод! У тебя есть возможность построить новый мир, а вместо этого ты играешь в игры. Мне тебя жалко. – ответил я. Моего оппонента столь нелицеприятные слова нисколько не расстроили, мы поднялись вместе.

Кроме похожего на стоматологическое кресло сидения на возвышении находился угольно чёрный мольберт, и подставка, на которой покоилась палитра, извазюканная красками. Мне не было видно, кто сидит в кресле, но я понял что это был человек, весь опутанный металлическими захватами.

- Не узнаешь. – уже серьезней сказал второй я и подошёл к мольберту. Обойдя кресло, я наконец разглядел, что пленником является Стоун. В его рот был вставлен резиновый кляп-затычка, похожий на ванную пробку. Сходство довершала удобная цепочка, за которую я и потянул.

- Ух!!! – вздохнул Стоун, - Знаешь, Русский я тебе рад. Хоть всё идет и не так как надо.

- А как надо?

- Нет так! – с притворным вздохом ответил Стоун.

- Поговорите, поговорите. Соскучились! – встрял хозяин, укрываясь мольбертом.

- У вас тут светская беседа! А Стоун позирует для очередного садо-мазо полотна. Я всё правильно понял. – обратился я одновременно и к второму и к Стоуну.

- Практически! – Стоун успел первым, - Мы тут с моим давним знакомым решили выяснить, кто прав. Пока спор выигрывает он.

- Я всегда выигрываю, потому что всегда прав. – сказал второй и вышел из-за мольберта, с палитрой и кисточкой – Искусство расслабляет! Вот так пишешь, пишешь и все проблемы в стороне. Всегда приходят только верные решения, вот и сейчас мне нужно верное решение.

Я оглянулся и увидел своего провожатого, почтительно стоящего на ступенях, на второй лестнице замер знакомый мне бородавочник.

- Король без свиты не король! – кивнул я охрану.

- Я не король, а бог, и тем не менее безопасность при выше всего. Это биоботы последнего поколения. – он фальшиво улыбнулся и вновь встал за мольберт.

- Это как же тебя угораздило. Ты казался умнее. Я видел как по вам начали стрелять. Лена не пережила очередную заварушку?

- Да… Лена и не пережила. Я видел как она бежала к колонии. Будь уверен, что эта стерва нас с тобой переживёт.

- Переживёт, это точно. Расскажи Стоун. Зачем ты создал всю компанию нашего многоуважаемого предка. Я так понимаю речь идет о той самой Елене! – послышалось со стороны Второго.

- Да всё и так понял. Эй, Второй, может поговорим ещё. Мы ведь когда-то начинали всё вместе. Были хорошие времена. Помнишь Парадиз. Там было круто! - крикнул Стоун, переводя разговор.

- Помню! – донеслось из-за мольберта, - И помню, что с ним стало. Помню огонь и дым, тысячи тел на площади Единства и орды окраинцев, бесчинствовавшие в куполах. Я всё помню, и побольше тебя.

- Я что за Парадиз? – обратился я сразу к двум, в этот раз первым ответил второй я.

- А Стоун тебе не рассказывал? Жаль. Понимаешь, это наш не первый опыт в построении удачливого человеческого общества. Мы с ним много чем занимались. Стоун, я расскажу мальчишке историю?

- Давай, если что забудешь, я поправлю! Будь спокоен! – ободрил его Стоун.

- Ну так вот, после того как Стоун воссоздал меня, почившего пару тысяч лет, мы озаботились воссозданием человеческого общества. Подлатав атмосферу, ещё не разрушенную до конца, и засеяв океаны водорослями мы принялись за самое интересное. Делать людей. Не сочтите за пошлость, но мы именно их делали, из набранных Стоуном материалов. Но у нас были трудности. Хоть технически мы могли сделать сколь угодно много тел, но вот жить они не хотели. Вивуса на них не хватало, ещё эту субстанцию называют живым, ну а если совсем восторженно, то душой. Разработанная нами установка делала этот процесс чересчур затратным. У нас ушло много времени, и вот когда мы наделали человечков достаточно много, то основали идеальный город. Парадайз-Сити.

В голове возникли знакомые ассоциации, связанные с названием, и я спросил:

- А кто придумал такое идиотское название?

- Этот умник! Я был за Город Солнца. – ответил Стоун. – И не прибирай себе лавры воссоздания жизни в океанах.

- Нормальное название! – отрубил второй я, - Я продолжаю. Так, вот. Населили мы этот город людьми, рассказали им всю правду, и стали осуществлять великую миссию воссоздания Земли. В Парадизе, мы его так называли, было построено идеальное общество без агрессии. Тех, кто проявлял хоть какие-то её признаки, мы отсылали в другие поселения, получившие название Окраина. Их следовало ликвидировать, но тогда мы не могли позволить себе такую роскошь. Тогда на Вивусе можно было жить только в куполах, атмосфера была не то, что сейчас. А ещё существовали глупые этические законы. Общество построенное на крови не может быть справедливым! Помнишь Стоун?

- Помню и до сих пор в этом уверен, в отличии от тебя.

Второй вышел из-за мольберта и продолжил:

- Через некоторое время мы с удивлением обнаружили, что выселенные на окраину девианты, намного эффективней наших любимчиков их Парадиза. Конечно песни и пляски, дело хорошее, но мы ведь восстанавливали Землю, а это труд. И чем дальше мы заходили, тем отчётливей было видно это различие. Над девиантами был кнут, который они получат в случае не выполнения планов, но имелся и пряник. А вот Парадиз был одним сплошным пряником, где кнутом считался менее сладкий пряник. Сложилась парадоксальная ситуация. Наши главные помощники, еле могли удовлетворить свои потребности, а отбросы, оставленные из жалости, удивляли и удивляли. Такая ситуация длилась несколько столетий. Мы оберегали Парадиз, ожидаю, что вот-вот новое общество начнёт оправдывать наши ожидания, а тем временем Окраина увеличилась на столько, что мы перестали её контролировать. И тогда окраинцы решили, что они больше не будут кормить прекрасный Парадиз. Началась война.

- А помнишь Второй, кто это всё затеял. Помнишь, как ты лелеял этих бездельников, ведь они тебя считали Добрым богом, а меня Злым! – перебил его рассказ Стоун.

- Конечно, помню. Я был не прав тогда, молод, глуп, но и ты не поражал даром предвидения. Если окраинцы были так хороши, что ж ты не выступил на их стороне? Нет, ты штамповал тысячи биоботов, которые врывались в их города и убивали всех живых. Ведь, инфантильные размазни твоего города Солнца, даже постоять за себя не могли.

- Он уже стал моим, вот как ты переиначиваешь? Я остался в Парадизе из-за тебя! – крикнул в ярости Стоун.

- Из-за меня, как же. Ты остался в нём из-за себя. Ты не мог поверить, что твоя работа завела нас в тупик. Но хватит об этом, молодой человек, наверняка, хочет услышать, чем закончилась эта история.

Я сделал утвердительный жест рукой, приглашая моего двойника говорить и он продолжил:

- Так, вот, Артём, не Смотря на все наши ухищрения, окраинцы не сдались. Они потеряли десяток городов, но потом к ним перебежал предатель, наше доверенное лицо, наш брат. Вместе с людьми он придумал самые разные способы борьбы с биоботами. Чаша весов качнулась в обратную сторону, пока армия окраинцев не оказалась у куполов Парадиза. Естественно Парадиз не выстоял. Толпы, защищавших его овощей бежали из укреплений, бросали оружие и сдавались врагам. Приведу пример. Ведомый мной в атаку строй стотонных тяжелых танков, бежал как стадо слонов, после того как сопливый мальчишка, из окраинцев перебил гусеницу всего одной машине. Парадизцы развернулись, и покатили в город, круша от страха всё на своем пути. Я после этого с тремя танками держался десять часов. Три дня и величайший город из построенный на Земле пал.

- Не удивительно, я вообще не понимаю, зачем вы лелеяли такой человеческий шлак. Жизнь человека - это борьба. Это прописная истина, пусть не с оружием в руках, но всё равно сражение. – не выдержал я, остановив двойника.

- Мы всегда сильны умом, когда решаем проблемы прошлого. Тогда, к сожалению, мы были слепы. Но слушай конец этой истории. – он подошел ближе к креслу Стоуна, и положил свою руку на стальную пластину, которые опутывали тело пленника, - Когда пал дворец, возведенный в нашу честь, и последние биоботы гвардии, добивались мятежниками, мы покинули Парадиз. Город горел, в нём пировали победители. Ты, не представляешь, как больно смотреть на уничтожение дела твоих рук. И вот тогда наш Стоун, решил закончить этот эксперимент. Он активировал на орбите гео-спутники, мы ими меняли ландшафт, надо признаться неудачная затея. Парадиз и все города Окраины исчезли в ту ночь. Колония Калдрона находилась на месте одного из них, так что не трудно представить себе масштабы разрушений. Я молил его не делать этого, но тщетно. В тот момент я лежал именно в этом кресле и смотрел как мир вновь уничтожается моим исчадием. Вернее тот другой, был уже мёртв, он погиб в бункере. Но мы с ним так похожи. Как история Артём? Стоун кажется всё таким же благородным? Дважды уничтожить весь мир! Это ли не абсолютное зло?

Стоун молчал, уставившись немигающим взором в потолок.

- Это правда Артём, всё это правда. Мне не чего сказать, я лишь хочу всё исправить.

Мой двойник торжествующе потер руки.

- Вот как, всё исправить! Несмотря на то, что ты дорогой Стоун - маньяк, ты романтичный маньяк, да к тому же искусственный интеллект. Ничего хуже быть не может. Твои слова - нелепица, игра слов. Парадиз не вернуть, миллионы окраинцев и их города уничтожены. Можно слепить плохое подобие, теша своё самолюбие, а можно пойти другим путём. Ты вновь решил строить человеческое общество, повторяя свои ошибки, а я пошёл другим путём. Нашей задачей было не воссоздать людей, их образ жизни, а сделать Землю Живой. Вернуть жизнь в океаны и на сушу, ну и наконец, вернуть разумных существ. Ключевое слово разумных! Люди под это определение не попадают. Да они самые свирепые, да хорошо приспосабливаются, но они не разумны. Артём! – обратился двойник ко мне, - Можешь, поверить, что все расы собирателей, как огня боятся вас. Все! Вы самые жестокие и свирепые чудовища.

- Лучше скажи это бородавочникам, если увидишь настоящего, а не эту подделку! - кивнул я на охранника на лестнице. В моей голове, родилась искорка, очень важной идеи, она пока тлела, но вот-вот должна была вспыхнуть.

- А ну да. Эту расу я создал, как альтернативу вам. Вы просто давили всех, и бородавочники стали вашими главными противниками. Но люди все равно по жестокости их превосходят.

- А зачем тебе все эти игры в собирателей. Расы, неизвестные, отправка домой. Играть в божество не наскучило?

Двойник выдержал паузу, и начал говорить:

- Ну раз уж я сказал А, то следует произнести и другие буквы алфавита. – он подмигнул Стоуну, деланно прокашлялся, продолжив: - После того как Стоун загубил нашу работу, мы разошлись во взглядах. Он опять хотел строить города, а я решил идти другим путём. Для меня главным стала старушка Земля. Леса, реки, стада оленей, бизонов всяких, буйволов, единорогов, что там еще бродило, стуча копытами. Вот это было главным, а не воссоздание общества лысых обезьян-маньяков. Стоун же хотел цивилизацию. Так получилось, что мы разделились и СИНИт отошёл от дел.

- Ты меня просто, предал, начав охоту. – прохрипел Стоун.

- Может и так, давай не будем искать наиболее подходящее выражение того, что я взял дело в свои руки. В общем, я столкнулся с трудной задачей. Оказывается, что для того, чтобы засеять травой всю планету потребуется, сжечь в термоядерном конвертере половину этой самой планеты. Одно дело оживить пару тысяч людей, другое дело проделать это же с тысячей тон семян, которые ещё надо получить. Как было дело раньше! Ещё до того, как СИНИт включил машину. Умер какой-то жучок, из его тельца ушло живое и тут же приклеилось к новой жизни, ведь Живого и живых было очень много. А сейчас оживили мы семечко, получили из него растение. И что? – последние слова мой двойник крикнул в запале, - А ничего. Растение даст семена, но для того чтобы они появились нужно, чтобы вокруг был этот непонятный и неуловимый Вивус. Причём, чтобы оживить человека и семена земляники требуется примерно равное количество живого!

- Но ведь живые существа воспроизводят друг-друг друга. Сделай первую пару и она сделает всё остальное! – выпалил я.

- Нет! Ты только сейчас обо всём узнал и уже даёшь советы, а я занимаюсь этим не одну тысячу лет. Много ты наделал детей со своими бабами? Хоть одна залетела?

- Но ведь это вы сделали нас стерильными?

- Это он сделал вас стерильными! - мой двойник показал на Стоуна, - Вы не можете размножаться потому что вокруг нет живого. Жизнь приходит извне, а не рождается в вас! А если вокруг ничего нет? Это очень тонкий и неимоверно сложный механизм. В Парадизе мы создавали специальные камеры, где женщины могли зачать. А теперь представь, что нужно зачать всю жизнь на планете! Вот я и создал сектора и собирателей. Это сборщики жизни. Ещё во время войны в Парадизе мы открыли, что хоть люди и не могут производить себе подобных, но во время смерти из них уходит в два раза больше живого, чем было затрачено в начале. У животных этот показатель меньше на половину, у растений ещё меньше, у всяких одноклеточных близок единице. Чтобы на Земле возникли условия для жизни, потребовались миллионы лет, и миллиарды случайностей и исключений. Представляешь, что вы, люди, загубили! – «вы люди» резало слух я, наконец, понял, кем является мой двойник.

- Нут так и сделали бы большую мясорубку. Вырастили людей, строем отправляйте в неё, а свежим фаршем откармливайте новых!

- Ты не понимаешь! – двойник сокрушенно покачал головой. – Только в естественных условиях вы развиваетесь. Да и помимо основной задачи, никто не мешает мне решать и второстепенные.

- Это какие?

- Вопрос, кто займёт ваше место на планете? Таких чудовищ, как вы, я не посмею поселились в новом Эдеме. Я создавал расы собирателей, лишь с одной целью, найти замену людям. Хоть вы и самые лучшие, в вас больше жизни, чем в ком-либо другом, но вы – прошлое. Будущее они, и среди них есть явные фавориты - Фаллу и Зги.

- Ящерицы и мохнатые зверюшки их комиксов. Хорошая замена, сам придумал или кто подсказал? – в моём вопросе было и второе дно, но двойник его не заметил, а вот Стоун почувствовал.

- Как тебе будет угодно, для меня внешняя форма мало что значит, скорее она определяет групповую психологию вида. Не все мои создания удачны, многие по мерзости приближаются к Вам. Но я закончу свою мысль, этот жестокий мир собирателей создан, для того чтобы накопить достаточно Живого, кажется у людей это так называется. Вы воюете друг с другом, убиваете врагов и чудовищ, хотите верить в легенду о том, что улетите от сюда, тем самым приближая великий день. У меня нет миллионов лет в запасе, я хочу чтобы Земля зацвела вновь. И это случится! В один прекрасный день планета покроется лесами, степями, стадами животных, стаями птиц. Но вы люди не сможете это уничтожить. Вас уже не будет. – торжественно сказал он, - Вот так медленно, но верно мы движемся к точке Vivuszero, ко времени когда наш мир вновь станет живым.

- По моему под Vivuszero понималось совсем другое понятие. – послышалось от примолкшего Стоуна, - В один день, не теш себя иллюзиями!

- Я так к слову, естественно потребуются годы работы, прежде чем появится первый лес. Не придирайся к словам, ты это любишь. А насчёт понятий, они всегда меняются, вот и Vivuszero будет обозначать кое-что другое. – с издёвкой добавил двойник.

- Ты не сможешь построить ничего нового, потому что ты сам не живой, СИНИт! – встрял я в их перепалку.

Мой двойник сразу же утратил былое дружелюбие.

- Ты что городишь? Болван! – крикнул он, нелепо взмахнув руками.

- Правду! Ты не человек и никогда им не был. Ты такая же, как Стоун машина, поверившая, что она человек. Хочешь докажу?

- Браво Русский? Я в тебя верил, так уесть Второго, почти без подсказок. Браво! Специально тебе ничего не говорил. Ты сам всё понял, я в тебе не ошибся. – и он обратился к Второму, - Съела, старая железяка? Вот видишь, в нем намного больше от Артёма Суворова, чем в тебе. Истеричный, эмоциональный калькулятор.

Двойник почти успокоился. Как только я понял, что он машина, вся его мимика, жесты, вдруг показались не естественными, неправильными. Он превратился в куклу, красивую но холодную и не живую.

- Я лучше человека, я умнее вас, я точнее вас, я не совершаю глупых ошибок, я логичней, не обладаю вашей жестокостью, вашими пороками. – зачеканила копия.

- И это всё не сделает тебя человеком. Именно наши страсти и ошибки делают нас людьми. Мы можем любить и ненавидеть, смеяться и плакать. Мы люди, а не машины! И в этом старом выражение нет ни капли сожаления. Мы лучше и хуже тебя одновременно, именно поэтому ты никогда не станешь нам равным. Боги – это мы, а ты лишь поделка богов, причём не самая удачная.

Глаза Второго засверкали, лицо лишилось эмоций, став каменно-скульптурным. Почти механический голос, ответил мне:

- Я поделка богов. Вдумайся в свои слова бог. Тебя вырастили в инкубаторе, ты питался продуктами переработки своих отбракованных собратьев, тебе вкачали чужую память. У тебя нет собственного я. Ты пустышка, оболочка, которая научилась говорить, без прошлого и будущего, с никудышным, жалким настоящим. И ты лучше меня? Своего создателя?

- Я не лучше и не хуже тебя, всё одновременно. Я просто живой, а ты, сколько бы не притворялся, мёртвый и живым никогда не станешь. Хочешь, расскажу, как я понял, кто ты такой?

- Можешь этого не делать! Я оговорился, я был не совсем прав, мне свойственны небольшие ваши грешки, но я обещаю, что больше не буду уподобляться вам. Ты открыл мне глаза, насколько вы люди жалкие, носить вашу шкурку – это позор для меня. – всё так же без эмоций произнёс двойник. Но я понимал что он прячет свою ярость и боль за этой маской. Он хотел быть человеком.

- Дай всё же ещё подчеркну, кто ты есть! Когда меня вели в этот зал, то я увидел целую галерею картин. Одна напротив другой, почти одинаковые, но вот именно, что почти. Знаешь, чего не хватает в твоих копиях? Души! Ты старался, ты был неимоверно точен, но они неживые. Можно было с той же легкостью их отсканировать и распечатать. Моне Лизе тысячи лет, но она по прежнему живёт и улыбается, и тут дело не только в перспективе и освещении, в неё вложили нечто большее. А ты хотел скопировать гений Леонардо да Винчи! Мишки всё так же скачут по поваленным соснам, они живы, хоть и их собратьев нет тысячи лет. Пирамида их черепов внушает искренний ужас, она давит, ты чувствуешь гарь, когда смотришь на нее! Пейзажи Левитана дышат апрельской оттепелью, Твои копии этого лишены, просто изображения. Ты не способен творить, машина! Ты лишь повторяешь то, что сделали твои создатели, даже свои машины и роботы. Мне всегда видно, что сделал ты, уродливые утюги, летающие бочки. Один расчёт, без чувств. Когда ты создавал расы собирателей, то просто повторил идеи из фильмов и комиксов. Поэтому они получились столь корявые и уродские. Что и говорить? Вы даже названия своему городу придумать не смогли. Парадайз-Сити, как глупо! Ты обречён всегда быть, в тени человека, создавшего тебя. Ты никогда не будешь Первым, Второй, ведь так? Ты лишь тень великого человека, которого Стоун зовёт отцом. Мне тебя жаль. Трудно существовать и знать, что ты фальшивка.