Вкус к убийству

Август Дерлет Другие занимаются смертью

— Справедливость, — проговорил Солар Понс, когда однажды туманным ноябрьским вечером мы сидели у огня у себя в квартире, — стала в наше время довольно редким явлением потому, что трудно подобрать ей подходящее определение. Я могу с известной долей уверенности судить об этом, поскольку один из судей Его Величества изрядно поволновался по данному поводу. Скажите, Паркер, имя некоего Филдинга Анструтера вам о чем-нибудь говорит?

— Пожалуй, нет, — покачал я головой после некоторого раздумья.

— Один шанс из тысячи, что вы могли заметить это имя в приложении к очередному нелепому воззванию с требованием запретить смертную казнь, которые время от времени появляются на свет. Анструтер работает судьей в одном из западных районов и, если только его дочь чего-то не напутала, в настоящее время пребывает в весьма смятенном состоянии духа. Вот что мне принесли за каких-нибудь полчаса до вашего прихода.

С этими словами он полез в карман халата и извлек конверт, который протянул мне.

Я развернул письмо и прочитал.

Я поднял взгляд.

— Весьма интригующее послание.

— Вот именно, — согласился Понс. — Причем можно предположить, что эти самые «странные события», о которых пишет мисс Анструтер, привлекли также внимание общественности. Просматривая, однако, газеты, я так и не нашел сколько-нибудь исчерпывающего объяснения тому, что именно могло огорчить достопочтенного судью. За исключением, пожалуй, вот этой публикации недельной давности в «Ньюс оф зе Уорлд».

Он взял лежавшую рядом с ним газету и прочитал:

— По-моему, здесь нет ничего странного, — заметил я.

— И все же, — проговорил Понс, — мне это кажется весьма занятным.

— Наш клиент упоминает некие «события», как видите, речь идет о множественном числе.

Понс взглянул на часы, висевшие над камином.

— Сейчас без нескольких минут восемь. Оставим наши сомнения до наступления означенного часа.

Он набил глиняную трубку своей ужасной смесью, закурил и стал терпеливо ждать. Ожидание это продолжалось совсем немного — вскоре внизу послышался звонок, и мисс Джонсон проводила к нам в кабинет молодую леди лет тридцати. Посетительница обладала превосходной фигурой, решительными черными глазами и чувственным ртом.

— Мистер Понс, — проговорила она, словно обращаясь к нам обоим, — меня зовут Вайолет Анструтер.

— Входите, мисс Анструтер. Доктор Паркер и я ждем вас.

Я встал, чтобы предложить даме стул. Она поблагодарила меня и села, сняв с шеи меховую горжетку. Ее возбуждение выдавали лишь руки. Она не знала, куда их деть.

— Я попала в безвыходное положение, мистер Понс, — сказала она, — и если мой отец узнает, что я была у вас, он будет вне себя от гнева. Это очень сдержанный человек и к тому же крайне самоуверенный в том, что касается сферы его деятельности — закона и правосудия, а потому нередко проявляющий нетерпимость во всем, что представляется ему неправомерным.

— В своем письме, мисс, вы упоминаете некие «странные события» и сейчас в некоторой степени вновь говорите об этом же. Отец сообщал вам что-нибудь относительно…

— Нет, мистер Понс. Извините, что перебиваю вас. В этом-то вся и проблема. Вот уже несколько месяцев отец по ночам беспрерывно ходит у себя по комнате. У него совсем пропал аппетит. Он почти не спит и выглядит крайне усталым. Подчас он ведет себя настолько странно, что даже не отдает себе отчета в том, что мы к нему обращаемся.

— Мы?

— С нами живет младшая сестра отца, тетя Сьюзен. Он заметно похудел, а когда я заговариваю с ним о причинах его озабоченности, чаще всего просто отшучивается. При этом он ни словом не обмолвился о том, что у него на уме. Правда, напрямую я его не спрашивала, но знаю, что если бы он захотел что-то сказать, то так бы и сделал.

Сначала, мистер Понс, я думала, что странности в его поведении как-то связаны с деньгами, однако все оказалось не так. Я в этом убеждена. Все его вклады в целости и сохранности, а наши доходы не уменьшились ни на пенс. После смерти мамы нам досталось весьма приличное состояние. Не могу также утверждать, что в его повседневных привычках произошли какие-то заметные перемены, если, конечно, не считать того, о чем я уже упоминала, так что могу с определенностью заявить, что в его личной жизни существенных изменений также не было. Никаких необычных писем по почте не приходило, а встречался он лишь со своими коллегами по работе, которых знает едва ли не с детства. Таким образом, мистер Понс, я могу только предположить то, что он сильно озабочен тем, как развивались события, связанные с некоторыми делами, которые находились у него в производстве. Я имею в виду — уже после завершения судебных разбирательств по ним.

— А, так значит, мистер Диксон был не единственным, кто умер после того, как предстал на суде перед вашим отцом? — вставил Понс.

— Нет, сэр, он последний из них. Третий, точнее. Первой можно считать Хестер Спринг. Как мне сдается, не подлежит никакому сомнению, что она задушила своего ребенка. Мой отец очень справедливый и прямой человек, и ему казалось, что в ее деле нельзя исключать возможность несчастного случая. Поэтому он настаивал на оправдательном вердикте. Умерла она примерно через месяц после своего освобождения. Присяжные тогда пришли к выводу, что она скончалась в результате несчастного случая — покойная пила и, очевидно, задохнулась в собственной постели.

— А другие?

— Следующим был Элджи Фостер. Месяцев восемь назад он насмерть, задавил мистера Картера. Фостер отсидел четыре месяца и заплатил штраф. Сам он погиб в дорожно-транспортном происшествии — его сшибла машина, когда он переходил улицу, направляясь в пивную. Водителя машины так и не нашли.

— А мистер Диксон?

— У него было что-то с сердцем, мистер Понс.

— А за что его судили?

— На мистера Арчера напали в собственном магазине и ограбили. Похоже, он пытался сопротивляться, и его чем-то сильно стукнули по голове. От удара он на следующий день скончался в больнице. Все в Россе считают, что это сделал Диксон, однако отец пришел к выводу, что здесь далеко не все доказано и снова вынес оправдательный вердикт. Понимаю, мистер Понс, это звучит очень по-женски, но я передумала все, за что можно было бы хоть как-то зацепиться, и не нашла ничего кроме названных дел…

Но и они, скорее всего, лишь простое совпадение.

— Вы так полагаете? Интересно, — Понс задумался. — Мисс Анструтер, вы перечислили нам эти дела именно в той последовательности, как они произошли?

— Да, мистер Понс, — после некоторого замешательства произнесла женщина.

— Я заметил, что вы колеблетесь.

— Да, я сказала, что сначала умерла Хестер Спринг, потом Элджи Фостер, а за ним Перси Диксон. В общем-то, если говорить по правде, отец сначала занимался делом Диксона, потом Фостера, ну, а, последней была Спринг.

Понс снова задумался, тогда как наша посетительница уважительно молчала, внимательно всматриваясь в его худое лицо. Понс размышлял над тем, что только что от нее услышал. Наконец он открыл глаза и серьезно посмотрел на мисс Анструтер.

— Все инциденты произошли в Россе? — спросил он.

— Да, мистер Понс.

— Но ведь вашему отцу как судье приходится выезжать и в другие районы страны, так?

— Ну конечно, мистер Понс.

— И в других местах тоже случались подобные совпадения?

— Насколько мне известно, нет.

— Странно, — пробормотал Понс, — очень странно.

— Мистер Понс, вы не поясните мне свою мысль?

— Должен признать, мисс Анструтер, что меня заинтересовала изложенная вами история, но поскольку ваш отец столь тщательно скрывает ее, боюсь, встретиться с ним будет не так-то просто.

— Завтра отец заседает в Россе. Слушается дело о каком-то садисте, избивавшем жену, так что папа едва ли проявит по отношению к нему какую-либо симпатию. Поэтому я думаю пригласить вас и доктора Паркера — если, конечно, он согласится (она очень мило улыбнулась, глянув в мою сторону), — отобедать в нашем доме. Там вы и сможете познакомиться с отцом. Ему наверняка известно ваше имя, поэтому, если вы не возражаете, я могла бы предложить вам выступить под именем, скажем, профессора Мориарти из Королевского колледжа.

Понс улыбнулся и встал.

— Превосходно.

— Поезд отходит от Пэддингтонского вокзала утром, мистер Понс. А в Россе вы окажетесь во второй половине дня. Сама я уезжаю сегодня последним поездом.

Проводив гостью, Понс снова уселся у камина и долго пребывал в сосредоточенной задумчивости, закрыв глаза и сцепив перед собой свои изящные, тонкие пальцы. Затем посмотрел на меня.

— Итак, Паркер, что вы обо всем этом думаете?

— Пути Господни неисповедимы, — заметил я. — Это может прозвучать банально, Понс, но именно так я и смотрю на все это…

— Да, но ведь случается и так, что он подчас оказывает нам небольшую услугу.

— Понс, вы что, серьезно?! — запротестовал я. — Все это — сплошная серия совпадений.

— А я ведь пока и не думал возражать вам, — мило произнес он. — Просто мне думается, что не только эти трое избежали кары мистера Анструтера по причине его панического страха перед наказанием невиновного, и что все эти люди сейчас пребывают в добром здравии.

— Что ж, вполне здравое суждение.

— Надеюсь, мне вообще не откажешь в здравом смысле, — парировал Понс с кривой ухмылкой. — А ну как судья Анструтер не считает, что все эти инциденты есть лишь воля Провидения?

— Мне не раз приходилось замечать, что со временем многие судьи начинают отождествлять свою персону с Провидением.

Понс улыбнулся. — Не стоит попусту фантазировать. У нас слишком мало фактов. Если ваша жена не станет возражать, пожалуйста, составьте мне завтра компанию.

Назавтра во второй половине дня мы пересекли очаровательные воды Северна и вскоре подъехали к Россу, провинциальному городку, к счастью, пока не слишком испорченному индустриализацией. Мисс Анструтер встретила нас на платформе.

Казалось, она полностью избавилась от вчерашнего возбуждения и, провожая нас в отель «Лебедь», где заказала нам места, сообщила:

— Дома ничего не изменилось, мистер Понс. Впрочем, вы сами все увидите, когда познакомитесь с отцом за обедом.

— Жду этой встречи, мисс Анструтер.

Она проводила нас до «Лебедя», где мы оставили свои вещи, после чего мы все вместе поехали на окраину городка. Там нашим взорам предстал изящный, построенный в викторианском стиле, дом, окруженный забором.

— В настоящее время, — пояснила мисс Анструтер, — мы живем одни, если не считать кухарки. Обычно тетя Сьюзен во второй половине дня несколько часов проводит в местной больнице — она окончила специальные курсы медсестер, — а еще мы по очереди перепечатываем на машинке бумаги отца.

— В том числе и отчеты по судебным делам? — полюбопытствовал Понс.

— Да, разумеется, а также его лекции — их у него много, — и письма для прессы. Вы ведь знаете, он очень резко выступает против смертной казни.

— Да, мне это известно, — кивнул Понс. — Более того, именно эту тему я и намерен поднять сегодня за обедом. Не возражаете?

— Ни в коем случае. Как знать, может, хоть она выведет его из постоянной тоски и волнений.

Понс взглянул на явно принадлежавший хозяину дома легкий стул, рядом с ним лежала стопка книг, одна из которых оказалась раскрытой сверху. Я взглянул на обложку — «Сомнамбулизм и его причины». Три другие были на ту же тему.

Заметив наш интерес, мисс Анструтер проговорила:

— Здесь он и проводит основную часть ночей, если, конечно, не вышагивает по комнате. Мистер Понс, как вы считаете, ему можно помочь?

— Посмотрим.

Нам недолго пришлось ждать появления остальных членов семьи. Оба они приехали на машине, за рулем которой сидела тетушка Сьюзен, заехавшая за братом в суд. На вид ему казалось немного за пятьдесят, а она была примерно лет на десять моложе. У обоих были весьма мрачные и очень похожие лица — типичные брат и сестра, — чем-то смахивавшие на лошадиные, вытянутые и несколько широкие, с четкими, почти выдающимися вперед челюстями, широкими ртами и ясными, прямо посаженными глазами.

— Профессор Мориарти? — повторил судья, будучи представленным гостю. — Сэр, но я где-то слышал это имя. Чем вы занимаетесь?

— Социология, — ответил Понс, глядя ему прямо в глаза. — Должен признать, по части этого предмета я стою не выше рядового студента.

— Да, — согласился Анструтер, — настоящее исследование на тему человека есть сам человек.

Дочь прервала их беседу и пригласила всех к столу.

— А вы, сэр, — продолжал Понс, — насколько я помню, сделали себе имя на борьбе за отмену смертной казни?

Судье было явно приятно слышать такое.

— Да, пожалуй, если вам так будет угодно.

— А вам не представляется, что подобный подход к данной теме во многом носит противоестественный характер?

Анструтер нахмурился.

— В каком смысле, профессор?

— Ну как же, — проговорил Понс, явно упиваясь собственным красноречием, — ведь вы не могли не заметить, что сама постановка этого вопроса противоречит естественному положению вещей. Вы призываете к тому, чтобы права ущербного поставить над интересами совершенства, и это — через десятилетия после того как мистер Дарвин указал на то, что в природе лишь выживание сильнейшего наилучшим образом способствует сохранению всего вида.

— Это какая-то новая теория, — заметила мисс Сьюзен. — Я никогда не задумывалась об этом.

— Едва ли новая, — ответил Понс. — Скорее довольно широко распространенное мнение. Я всегда считал, что противники смертной казни, ревнители так называемого исправительного, корректирующего воздействия, и им подобные попросту неспособны увидеть за деревьями леса. Во имя спасения одного-единственного индивидуума они готовы сокрушить все человеческое общество. — Он снова повернулся к хозяину дома. — Вы считаете это ересью, мистер Анструтер?

— Я полагаю, — проговорил судья с явными нотками сарказма в голосе, — именно это вы и называете эволюцией?

— Удар! — с улыбкой на лице воскликнул Понс. — А как бы вы охарактеризовали собственные взгляды?

— Я — самый обыкновенный гуманист, профессор.

— О да, — проговорил Понс, с воодушевлением возобновляя свои атаки. — Никогда не приходилось слышать про их фиаско, но каждый из этих теоретиков — назовем их филантропами, психоаналитиками или даже социологами — неизменно стремился доказать, что именно его взгляды являются гуманными, тогда как любые другие лишь оскорбляют благородные инстинкты и чувства человечества. Все они готовы отправить в могилу добрую дюжину нормальных людей, если это позволит им «перевоспитать» — кажется, именно так они это называют — одну заблудшую овцу, которая лишь облагодетельствовала бы человечество, если бы позволила казнить себя при первом удобном случае.

Наш хозяин был явно поражен, если не сказать разгневан.

— Сэр, но это же какие-то средневековые воззрения.

— Снова лозунги! Снова ярлыки! — воскликнул Понс. — Судья Анструтер, смею заметить вам, что лучшая часть человеческого общества неимоверно выгадает, если нам удастся казнить какие-то десять процентов населения, не занимаясь при этом игрой в слова по поводу исключительно ложных моральных установок.

— Профессор, но это же чудовищно! — с ужасом воскликнул Анструтер. — Я не могу поверить в то, что вы говорите серьезно.

— Я никогда не был более серьезен, — ответил Понс.

Наша хозяйка к этому моменту стала проявлять некоторые признаки возбуждения, тогда, как мисс Сьюзен с веселым блеском в глазах вслушивалась в диалог.

Если Понс задался целью довести хозяина дома до бешенства, то следовало признать, что ему это удалось. Судья Анструтер сидел с побагровевшим от гнева лицом; с того момента, когда ему стала ясна позиция Понса, он не поднес ко рту ни кусочка пищи, однако оставался настоящим джентльменом и не дал себе выплеснуть наружу всю ту ярость, которая клокотала у него внутри. Между тем Понс, явно добившись своего, решил сменить тему беседы на более безобидную.

— В конце концов, сэр, вы действуете в соответствии со своими принципами. Ваши заседания неизменно отличаются либерализмом и мягкостью.

Судья сглотнул.

— Я стараюсь быть справедливым, сэр.

— Мой брат проявляет участие к подсудимому, — чопорно проговорила мисс Сьюзен.

— Зато обделяет им его жертву, — со смешком проговорил Понс. — Что ж, таков человеческий характер. Никому не удается заглянуть в собственную могилу.

Мне показалось, что судья вот-вот взорвется от гнева.

— В нашей профессии, — проговорил я, — также более принято спасать человеческие жизни, а не разрушать их.

Мисс Анструтер перевела взгляд с Понса на меня, потом на отца, после чего снова посмотрела на Понса. Она не больше меня понимала, что здесь происходит, однако, как и я разделяла надежду на то, что мой друг вскоре перейдет прямо к делу. Словно прочитав наши мысли, Понс неожиданно проговорил: — Что ж, сэр, наши взгляды полностью расходятся, — голос его звучал спокойно, — и, кроме того, я, видимо, в недостаточной степени изучил предмет самого спора. Зато мне приходилось основательно заниматься проблемами сомнамбулизма. Скажите, сэр, вы когда-нибудь разгуливали во сне?

Эффект, произведенный этим простым вопросом, оказался поистине потрясающим. Красные, даже пурпурные тона гнева улетучились с нашего хозяина, словно смытые невидимым потоком воды. Судья Анструтер смертельно побледнел вперив взгляд в Понса, как будто перед ним сидело привидение.

— Сэр, вам нехорошо? — вмешался я.

Он лишь покачал головой, словно не доверяя словам, затем медленно отодвинул стул от стола. Мисс Анструтер бросила на Понса взгляд, в котором отражалась смесь тревоги и недоумения, и подошла к отцу.

Судья так же медленно встал, словно вновь обретая прежнее достоинство, и формально поклонился.

— Прошу извинить меня, джентльмены.

И он твердой походкой вышел из комнаты. Дочь последовала за ним.

Мисс Сьюзен встала — в ее манерах можно было заметить некоторое беспокойство и упрек. Она также собралась было покинуть комнату, но Понс явно не собирался ее отпускать.

— Мисс Анструтер, — проговорил он, — возможно, я глубоко заблуждаюсь, но, как мне показалось, ваши взгляды не вполне совпадают с оценками вашего брата.

Женщина некоторое время смотрела на него, после чего произнесла:

— Да, я не вполне согласна с Филдингом, мистер Понс. Иногда меня беспокоит то обстоятельство, что им так часто удается ускользнуть от правосудия, причем за счет одних лишь… как это… технических обстоятельств дела. Однако я недостаточно подготовлена по вопросам права, как мне подчас говорит брат, когда я пытаюсь заговорить с ним на эти темы.

— Его возмущает несходство в ваших позициях? Или он недоволен тем, как вы его выражаете?

Она покачала головой.

— Нет, я, пожалуй, так бы не сказала? Он просто напоминает мне, впрочем, достаточно мягко, что именно он, а не я представляет правосудие. И еще говорит, что женщины часто расстраиваются, как, например, огорчалась я сама по поводу Генри, который был моим другом — очень близким другом. — При этих словах ее глаза затуманились от подступивших слез, жесты стали более возбужденными. — А Филдинг всех их попросту отпускает. — Однако она тут же взяла себя в руки и спокойно добавила: — Вы извините меня, но мне пора в церковь.

Понс и я встали, когда она выходила.

Когда мы остались одни, я уже не мог сдерживать обуревавших меня чувств.

— За все годы нашего знакомства, Понс, я не видел, чтобы вы вели себя таким постыдным образом, как сегодня.

Он кротко кивнул, однако при этом самодовольно ухмыльнулся.

— Как вы можете вот так просто сидеть и соглашаться с этим?

— Но вы ведь сказали чистейшую правду, — проговорил он.

В эту минуту в комнату вошла мисс Анструтер — глаза ее горели, ладони были плотно сжаты.

Понс мгновенно оценил ситуацию.

— Извините меня, мисс Анструтер, за то, что могло показаться вам демонстрацией самых невоспитанных манер. Но вы же сами заметили, что на то были вполне реальные основания. Ваш бедный отец, несмотря на всю свою убежденность, все же имел некоторые сомнения по поводу известных вам дел, и, поскольку рука Провидения, как выяснилось, весьма своеобразно распорядилась жизнями освобожденных им людей, он попал под власть уверенности, что, гуляя во сне, сам стал рукой этого самого Провидения. Когда я вошел сегодня в эту комнату, мне на глаза попались книги по сомнамбулизму и я сделал выстрел наугад — он пришелся в самое «яблочко».

В полнейшем смущении она опустилась на стул.

— Мистер Понс, не знаю даже как вам и сказать… Боюсь, вам не удалось развеять тревог моего отца. Более того, вы лишь… усугубили их.

— Моя дорогая леди, я едва приступил к делу. А теперь, если позволите, мне хотелось бы продолжить свое расследование, но уже не здесь.

Мисс Анструтер поспешила в прихожую, где висели наши пальто.

— Кстати, — проговорил Понс, задерживаясь в дверях, — вы не знаете, ваш отец никогда не выходил по ночам из дома?

Ее лицо слегка побледнело.

— Кажется, один-два раза случалось.

Понс удовлетворенно кивнул.

— Ваша тетушка ушла в церковь. Как я полагаю, там сегодня вечерняя служба?

— Не обязательно, мистер Понс. Моя тетя — женщина, склонная к уединению. Она много времени тратит на благотворительные мероприятия на работу в больнице и церковь.

Понс не отступался.

— Насколько я понял, расследование по делу мистера Диксона состоялось не так давно?

— Да, мистер Понс.

— А вы не могли бы назвать мне имя следователя?

— Это доктор Аллэн Киртон, Кингс-Хед роуд. Если хотите, могу подвезти вас к нему.

— Мы прогуляемся или, если понадобится, воспользуемся такси. Спасибо вам, мисс Анструтер. Думаю, вам надо побыть рядом с отцом. Без колебаний раскройте ему наш маленький секрет, если он проявит к нему интерес.

Достаточно удалившись от дома, я проговорил:

— Понс, это просто невероятно. Я не могу поверить в то, что человек с такими взглядами, как у Анструтера, мог под воздействием столь глубоко сидящих сомнений совершить убийство таким образом, как вы это описали.

— Вы, Паркер — медик. Так скажите, с медицинской точки зрения возможность подобного сомнамбулического действия исключается полностью?

— Подобные вещи случались, — вынужден был признать я. — Но абсолютно доказан также и тот факт, что даже в гипнотическом сне человек не пойдет на то, что не решился бы совершить наяву.

— Я не слишком хорошо знаю характер судьи Анструтера, — сухо произнес Понс и хранил молчание вплоть до тех пор, пока мы не подошли к дому доктора Аллэна Киртона.

Следователь оказался довольно веселым маленьким человечком, розовощеким, седоволосым и к тому же разговорчивым.

— Вот уж никак не ожидал, что увижу в Россе мистера Солара Понса, — проговорил он, проводя нас в дом.

— Видите ли, доктор, — проговорил Понс, — мне в известном смысле был брошен вызов. Меня интересует Перси Диксон.

— Диксон был негодяем.

— Он умер своей смертью?

— Да, как мы установили, сердце отказало.

— И ни намека на насилие?

— Ни малейших признаков физического воздействия, если, конечно, не считать тех, которые и должны были иметь место.

— А что должно иметь место, доктор Киртон?

— Ну, мистер Понс, он ведь был пару дней в больнице, так что, естественно, ему был сделан укол.

— Только один?

— Только один.

— Так я понимаю, при расследовании дела вы изучите его историю болезни?

Киртон улыбнулся.

— Она до сих пор у меня. Хотите взглянуть, мистер Понс?

— Да, хотелось бы.

Тот встал с кресла, прошел в заднюю комнату и вернулся с папкой в руках. Он протянул папку Понсу, который стал задумчиво вчитываться в нее.

— Гм, кровяное давление 178 на 101. Многовато.

— Да, немало, — согласился Киртон. — Но в его положении это вполне естественно. Его нашли на улице в бессознательном состоянии. Естественно, сначала предположили приступ какой-то болезни.

Следователь хмыкнул.

— Пульс 48. Слабый. Дыхание затруднено. Кислород и лед.

— Он был просто пьян, мистер Понс. Я же вам сказал — он был негодяем. Неудивительно, что сердце отказало.

Понс протянул папку мне. Я не нашел в ней ничего странного: обычное описание медицинских процедур, обязательных в тех случаях, когда пациента доставляют в бессознательном состоянии с нарушениями дыхания, неровным пульсом и кровяным давлением.

— Вы вели расследование и по делу Хестер Спринг? — поинтересовался Понс.

— Естественно, — ответил Киртон. — Самое обычное дело — человек задохнулся. Ирония судьбы: ребенок ее скончался по той же причине. С нее тогда сняли обвинение, однако исключительно по причине либерализма Анструтера.

— Насколько я понял, никаких признаков нечестной игры там не было?

Киртон энергично замотал головой.

— Совершенно ничего похожего. Полное отсутствие мотивов.

— Понимаю.

— Боюсь, мистер Понс, вы занимаетесь дохлым делом, — весело проговорил Киртон. — Что в первом, что во втором случаях — все это не стоило и выеденного яйца. Расследование свелось к дежурному протоколу. Разумеется, оно было проведено с максимальной тщательностью но, повторяю, не вышло за рамки дежурного протокола.

Оказавшись полчаса спустя в «Лебеде», Понс устроился поудобнее и спросил меня:

— Вы не нашли ничего необычного в истории болезни Диксона?

— Ничего, — ответил я. — Самое тривиальное в подобных случаях лечение. Я тщетно пытался найти признаки, указывающие на то, что он, возможно, упал — ушибы, ссадины, что-то в этом роде. Не обнаружив ничего, я подумал, что если он и падал, то при этом ухитрился не пораниться.

— И больше ничего?

— Ну хватит, Понс, я за свою жизнь прочитал тысячи таких же историй болезни.

— Тем более следовало бы с особой тщательностью подходить к их изучению, — проговорил Понс тоном, который всегда бесил меня, потому что явно намекал на то, что кое-что ускользнуло от моего внимания. Мне это показалось глупым, поскольку я тщательно изучил историю болезни Диксона и готов был выборочно процитировать целые куски из нее.

Понс снова погрузился в молчание.

— Интересная проблема, — наконец проговорил он. — Жалко будет с ней расставаться.

— Ага! — на сей раз воскликнул я. — Кстати, Понс, прежде чем мы уедем, не мешало бы вам извиниться перед судьей Анструтером.

— Это я и хотел сделать. Не позднее, чем завтра после завтрака. Если вы к тому времени все еще будете почивать, я сам схожу в Росс и кое-что проверю.

На следующий день рано утром мы подошли к дому Анструтеров. Дверь нам открыла дочь хозяина. При виде нас ее левая ладонь дернулась ко рту, словно пытаясь сдержать зародившийся было крик.

— Доброе утро, мисс Анструтер, — проговорил Понс. — Если не ошибаюсь, ваш отец все еще дома?

— Дома, мистер Понс. Он завтракает с мисс Сьюзен.

— Отлично, отлично! Мне надо срочно поговорить с ним. Вы рассказали ему про наш маленький обман?

— Нет, сэр, не решилась.

— Ну, это неважно.

С некоторым нежеланием она посторонилась. Понс же нарочито прямо прошел в гостиную.

Завидев нас, хозяин дома даже не пытался скрыть своего изумления. Он хотел было встать, но Понс остановил его.

— Пожалуйста, мистер Анструтер, не вставайте. Первым делом мне хотелось бы принести вам свои извинения за вчерашнее поведение.

— Я уверен, профессор… — твердым голосом начал было судья.

— Сэр, моя фамилия не Мориарти, — прервал его Понс. — Меня зовут Солар Понс. И я даже не профессор.

Имя моего друга, очевидно, было известно судье: хотя его лицо и побледнело, при этом известии, былая настороженность странным образом уступила место некоторому облегчению.

— Вот все и прояснилось, мистер Понс, — спокойно произнес он.

— Да, сэр, хотя и боюсь, что не совсем так, как выдумаете.

— Полицейское расследование?

— Нет, частное.

— Их убили!

— У меня есть основания считать именно так. Но убил их не человек, который ходит во сне! Не тревожьте свою совесть, мистер Анструтер. Могли бы быть и другие убийства — именно убийства, хотя и задуманы они были как некое приведение приговора в исполнение, — просто новые потенциальные жертвы оказались недоступны убийце. Кроме того, смею предположить, что стремление совершить убийство было во многом удовлетворено, как только убийца настиг первую жертву, которую намеревался покарать.

Убийца должен был быть хорошо осведомлен обо всех этих делах, причем еще раньше вас, и располагать информацией, которую не всегда можно почерпнуть в газетных сообщениях или в зале суда. Этот человек должен был располагать возможностью проникнуть в дом Хестер Спринг, который расположен рядом с церковью, либо прийти в него вместе со своей жертвой и задушить ее, поскольку сама Спринг была настолько пьяна, что не могла оказать ему должного сопротивления. Этот человек должен был выждать подходящий момент, чтобы наехать на Элджи Фостера, хотя, возможно, он поступил чисто импульсивно, когда представился удобный случай. И этот же человек должен был иметь время, чтобы ввести в вену ничего не подозревающей жертвы крошечный пузырек воздуха.

— Медсестра, — проговорила мисс Вайолет.

— Прошлым вечером, когда я узнал, что перед самым освобождением Перси Диксона ваша сестра была на дежурстве в больнице, я взял на себя смелость и тщательно осмотрел ее машину…

— Только не Сьюзен! — воскликнул Анструтер.

Вайолет зажала рот руками.

Мисс Сьюзен между тем с презрительной улыбкой на лице смотрела на Понса.

— Мистер Понс, вмятины на моей машине могли произойти от чего угодно, — сказала она. — Что же касается эмболии, то ее крайне трудно идентифицировать. Боюсь, если вы предстанете в суде перед моим братом, вам придется часами убеждать его в своей правоте, хотя и после этого он вынесет мне оправдательный вердикт. Разве не так, Филдинг?

Судья Анструтер с выражением беспредельного ужаса на лице молча взирал на сестру. Вайолет тоже молчала, словно не могла поверить в серьезность выдвинутых Понсом обвинений.

— Мисс Анструтер, — медленно проговорил он, — у меня есть доказательства.

Она повернулась к нему.

— В самом деле? Достаточные для того, чтобы убедить моего брата, хотя ему и не придется вести это дело? Сомневаюсь. Даже сейчас он не убежден в том, что все они заслуживали смерти.

— На то есть воля Божья! — взорвался Анструтер.

— А ты стал ее проводником, — воскликнула в ответ женщина.

— Я спас их жизни, а ты… ты умертвила их!

— Не доказано — пока, — заметила мисс Сьюзен. — Кроме того, я не думаю, что мистер Понс вознамерился бы предстать перед судом со всеми своими теориями, не будь они подтверждены фактами — в противном случае он даже не пришел бы к нам в дом с этой версией. Или я ошибаюсь, мистер Понс?

— Существует и иной способ завершить это дела.

— Изоляция, — проговорил Анструтер. — Это можно будет организовать.

— О, нет! — воскликнула Вайолет.

— Дорогая Вайолет предпочла бы сенсационный процесс, — проговорила ее тетка. — По улицам ходит гораздо больше сумасшедших, чем сидит за стенами психиатрических лечебниц. Сейчас же, когда Генри уже нет…

— Генри? — переспросил Анструтер.

— Генри Арчер — жертва Диксона, — пояснил Понс. — «Милый друг» мисс Сьюзен, смерть которого оказалась той искрой, которая подожгла страсть вашей сестры стать общественным палачом.

Сьюзен горько ухмыльнулась.

— Сестра! Сестра! Что же ты натворила!.. — пробормотал судья Анструтер.

Понс поглядел на свои часы.

— Если вы позволите, нам хотелось бы успеть на поезд.

Сидя в купе поезда, мчавшего нас к Лондону, Понс прокомментировал мою невнимательность.

— Видите ли, Паркер, важно не столько то, что было написано в той истории болезни, сколько то, чего в ней написано не было. Судебный следователь заметил и соответствующим образом запротоколировал след на руке от укола шприца, хотя в истории болезни об уколе не было сказано ни слова. Едва ли можно предположить, что мисс Сьюзен сделает в ней такую запись: «Один пузырек воздуха, внутривенно», не так ли?

Любой мог прикончить эту троицу, но тогда почему он оставил в покое всех остальных оправданных судьей Анструтером подсудимых? Ответ напрашивается сам собой: просто эти трое оказались в пределах досягаемости убийцы. Далее, судья принимал участие в судебных заседаниях не только в Россе, но и за его пределами, однако Провидение, похоже, выбирало свои жертвы исключительно из этого населенного пункта. Таким образом, близость к жертвам имела здесь главное значение.

Дом Хестер Спринг стоит рядом с церковью, которую регулярно посещала мисс Сьюзен. Последняя также работала в больнице, в которую положили Перси Диксона. Смерть Элджи Фостера могла стать результатом внезапно возникшего побуждения, хотя нельзя исключить и того, что ее спланировали заранее. Я лично склоняюсь к первому допущению, поскольку в противном случае Сьюзен была бы вынуждена установить слежку за его домом и тем самым могла бы привлечь к себе нежелательное внимание и возбудить подозрения. Возможно, опасения судьи Анструтера относительно того, что он ходит во сне, были всего лишь ширмой, за которой он прятался, не желая признать того, чем занимается его сестра, ибо без сомнения, знал, что она категорически несогласна с его подходом к решению проблем правосудия.

В сущности, дело оказалось простейшим. Единственным возможным поводом для изменения приговора суда на смертную казнь во всех этих случаях должно было быть стремление убийцы интерпретировать справедливость именно так, как она ему представлялась. Многие из нас нередко испытывают подобные побуждения, особенно когда в утверждении справедливости происходит определенный перекос, хотя обычно мы так и не воплощаем такие устремления на практике. Мисс Сьюзен, видимо, на протяжении ряда лет испытывала на себе давление установок, но лишь смерть Генри Арчера подтолкнула ее к определенным действиям. К сожалению, нам никогда не узнать того, были ли все эти убийства чисто импульсивными поступками, либо же она заранее подготовила убийство Спринг и Фостера в целях маскировки смерти Диксона, для которой у нее существовал вполне осязаемый и реальный мотив — ее дружба или романтическое увлечение — с Арчером?

Он пожал плечами.

— Как бы то ни было, этот небольшой эпизод имеет под собой довольно серьезную мораль, а именно: если неоправданно большое число людей стремится изображать из себя Господа Бога лишь тем, что по своему усмотрению даруют жизнь, это может подтолкнуть других людей к тому, чтобы заняться смертью.