Вкуснотища

19

Сид плюхнул на стоявшую перед Джозефом тарелку еще шкворчащий от жара бифштекс, приправленный соусом «терияки».

— По-новому готовим.

Джозеф посмотрел на мясо. Ему кусок в горло не лез.

— Пахнет так, словно ты добавил ананасовый сок.

— Лучше попробуй.

Джозеф замотал головой:

— Я не голоден.

Сид не унимался:

— Давай же. Попробуй для меня. Нашенским хаоле он придется по вкусу. Я назвал этот бифштекс «Северное побережье в духе Халейва».

Джозеф отодвинул мясо:

— Я подумываю о том, чтобы заделаться вегетарианцем.

Сид посмотрел на него так, точно тот с ума сошел.

— Что ты в голову себе вбиваешь?

— Послушай, дядя, я пришел сюда только из-за костей.

— Они на нашенской крыше.

— Готовы?

Сид кивнул:

— Дошли до нужной кондиции.

Джозеф взял с собой на крышу картонную коробку и пару одноразовых резиновых перчаток и принялся собирать кости. Личинки с солнцем на пару сделали свою работу, сняв с костей остатки тканей и костного мозга, так иссушив и отбелив их, что они ничуть не отличались от обычных костей, которые можно увидеть в научной лаборатории или кабинете врача.

Почему-то эта груда костей не вызвала у Джозефа той тошноты, которая накатила на него, когда они представляли собой часть липкой, отдающей беконом, дымящейся массы зажаренной плоти. Парень собрал их в коробку и спустился по лестнице.

Сид дожидался внизу с большим роликом скотча. Джозеф посмотрел на него.

— Подожди. Я хочу кое-что добавить.

— Зачем еще? Сгодится и это.

Джозеф поставил коробку на пол и пошел в дом. Он вернулся с ручкой и узкой полоской бумаги. Сид заволновался.

— Я хочу послать сообщение.

— Уж поверь мне! Коробка, под завязку набитая костями, весьма красноречивое послание.

Джозеф наспех написал послание на бумаге и протянул Сиду, чтобы тот прочитал. Сид рассмеялся.

— Да ты самый сумасшедший в нашенской семье!

Дядя шел вслед за Джозефом до грузовика и смотрел, как тот водрузил коробку с костями на сиденье рядом с водителем.

— Теперь хочешь попробовать бифштекс «Северное побережье в духе Халейва»?

Джозеф покачал головой:

— Я сейчас уезжаю.

— Едешь на материк?

Джозеф кивнул. Сид похлопал племянника по плечу.

— У нас скоро будет работа, можешь не сомневаться. Не беспокойся. Я позвоню тебе, когда мы начнем работать.

— Спасибо.

Джозеф обнял дядю и забрался в грузовик. Сид пристально посмотрел ему в глаза:

— Ты уж прости меня за того голубого парня. Ты оказался прав.

Джозеф кивнул:

— Буду на связи..

— Здесь твоя охана. Не забывай.

— Не забуду.

Джозеф улыбнулся, завел мотор и двинулся в путь.

Довольно трудно спать, удерживая идиотский булыжник на нижней чакре.

Каждый раз, когда он шевелился, даже если это было совсем незаметное подергивание, булыжник скатывался с копчика. Фрэнсис задумался, не помешает ли постоянное дерганье целебной силе кристалла. Может, стоило просто приклеить его к телу скотчем.

Он свыкся с вонью пачулей, почти уже не чувствовал этого запаха, но теперь его охватило беспокойство, не испортил ли он себе обоняние так, что никогда больше не сможет вообще ничего унюхать. Потом Юки, явно помешавшаяся на почве ароматерапии, пришла с новой смесью и принялась разбрызгивать эту гадость по всему номеру. Фрэнсис был бы и рад разозлиться на нее, но не сумел. Несмотря на всю повернутость на новомодных средствах, Юки как-никак заботилась о нем, чего он не мог сказать о своем бывшем любовнике.

Фрэнсис получил документы от адвоката Чада. В них значилось, что на его имя в банке положена порядочная сумма. От него требовалось только поставить свои инициалы в шести местах — небольшие пластиковые стрелочки указывали, где именно — и подписаться внизу.

Фрэнсис даже не стал раздумывать. Он подписал все бумаги и опустил их в приложенный конверт для обратной отправки. Причина была вовсе не в его неожиданном увольнении, просто не хотелось заниматься этим. Не хотелось лишний раз мусолить свои отношения с Чадом. Снова думать обо всей лжи, неверности и негативных эмоциях: Фрэнсис оставил все это позади. Он склонялся в сторону положительных переживаний. Он созрел для начала новой жизни.

Фрэнсис даже помолился, чтобы идиотский кристалл, раскачивающийся сейчас на его копчике, помог.

Ему следовало бы чувствовать себя героем. Он ведь человек, который борется за свободное предпринимательство, за американский образ жизни. Человек, который отправился на битву против сумоиста и племени дикарей и вернулся с триумфом. Человек, который не просто мелет попусту, а умеет действовать решительно.

Но на самом деле все было совсем не так. Джек чувствовал одно лишь опустошение. Еще неизвестно, кто окажется победителем. Обстановка в Гонолулу складывалась гораздо хуже, чем он предполагал. Его единственный на всем белом свете близкий человек сбежал и присоединился к секте мормонских придурков, танцующих хулу. А сам он сидит в кабинете уролога и выслушивает от гребаного шарлатана, который и всунул ему надувные протезы, что они не могут быть удалены без повреждения тканей и теперь ему предстоит полная потеря половых функций на все обозримое будущее.

Джек сидел там в одном из идиотских бумажных халатов и слушал, как доморощенный лекарь долдонит длинный список плохих новостей. Дело казалось безнадежным. Единственный свет в конце туннеля — рискованная процедура, которую разработала группа врачей в Бангкоке. Что-то не так было в тайских супружеских отношениях, отчего все чаще и чаще разъяренные жены отрубали своим неверным мужьям их члены. Так что тайские доктора стали ведущими мировыми специалистами по реплантации пенисов. Задумка уролога заключалась в том, что надо удалить остатки пениса Джека и затем реплантировать их микрохирургическим путем.

Несколько месяцев уйдет на то, чтобы пенис Джека зарубцевался и его можно было без опасности для жизни удалить, поэтому придется просто ждать и ничего не предпринимать. Ничего другого западная медицина ему не могла предложить.

С другой стороны, Джек почувствовал нечто вроде облегчения. Постоянная эрекция на протяжении многих лет подряд может сделать человека слегка раздражительным. Даже агрессивным. Словно в надувных протезах постоянно работает механизм по выделению тестостерона, который закачивается прямиком в мозг. Как только пенис лопнул и умолкла мучившая поначалу жестокая боль, Джек впервые после удара смог расслабиться.

Как будто он стал другим человеком. Когда Стэнли сказал ему, что отходит отдел и остается в Оаху насовсем, кем-то вроде миссионера, Джек только кивнул. У него даже не возникло ни малейшего желания устроить сцену. Да и как он мог? Когда Джек обдумал решение сына, то обращение Стэнли в веру показалось ему неизбежным. Его сын всегда был последователем, ищущим учителя. Пожилой отец не разъярился, он чувствовал только бессильное разочарование. Утешало лишь то, что Стэнли по крайней мере повезло найти себе место с хорошей погодой.

Джек подумывал было о том, чтобы продать свою компанию. Удалиться от дел. Возможно, удастся переложить гавайскую головную боль и дела в Вегасе на какого-нибудь простака. Но чем он займется — станет собирать социальные пособия и слоняться без дел по Лас-Вегасу? Сидеть день-деньской в стриптиз-клубах со стеклянными глазами и безвольно повисшим членом? Гнить на солнце, как какая-нибудь дряхлая ящерица? Да ни за что в жизни, мать их за ногу, он не унизится до такого! Уход на пенсию годен лишь для людей, которые не в состоянии придумать ничего лучше. Только неудачники пасуют и уходят в отставку.

Джек решил, что ему надо больше времени проводить в конторе. С головой погрузиться в работу. Проявить ответственность. И поднакопить денег для поездки в Таиланд.

Лоно прежде слышал о «женской руке», но никогда не видел ее в действии, пока Юки не переехала в его квартиру. Первым делом она разукрасила стены в розовые, сиреневые и нежно-зеленые тона. Потом девушка пошла и купила мебель. Лоно пытался предупредить ее, что Топаз может поцарапать что-нибудь, но ее это не остановило. Она обустраивала уютное жилище для них обоих. Коту придется привыкнуть.

Лоно тоже придется привыкать. Он пришел к заключению, что наступил подходящий момент, чтобы покончить с секс-индустрией. А заодно он хотел порвать все свои связи с преступной средой. К этому решению его подтолкнул вид тех двух болванов в одинаковых черных костюмах, бездыханно лежащих на земле. Лоно совсем не чувствовал вины, так как придурки получили по заслугам; дело было в чем-то еще, чему он не мог дать разумного объяснения. После той истории Лоно стало как-то не по себе. Он то и дело оглядывался через плечо, хотя знал, что рядом никого нет. То было предупреждение от духов острова. Пришло время.

Лоно накопил кучу денег и подумывал о том, что стоит купить ферму на большом острове. Начать выращивать экологически чистый салат-латук. Почему бы и нет? Всем туристам он нравится. А если он что и умел делать хорошо, так это давать туристам то, что они хотят.

Юки, в предвкушении кругленькой суммы, полагающейся ей за сексуальные домогательства на работе, горячо поддержала его. Она сказала, что часть ее жизненного предназначения как раз в том и заключается, чтобы помогать планете и человеческой расе своими полезными и благотворными делами. А что подходит под такое описание лучше, чем выращивание экологически чистых продуктов?

Джозеф упаковал коробку как можно тщательнее. И чувствовал себя в этот момент немного похожим на одного из безумных террористов, которых показывают в кино. Он не хотел оставить никаких следов на посылке, никаких отпечатков пальцев, отметин или предательских волосков, которые могут вывести полицию на него. Не должно быть ни пятнышка, вообще никакого указания на отправителя. В качестве обратного адреса Джозеф написал номер городского полицейского управления, расположенного на Беретаниа-стрит. Имени он не указал.

Не то чтобы его беспокоило, что те парни в Лас-Вегасе могут обратиться в полицию. Что они скажут? Мы послали наемных убийц, чтобы пришить кое-каких парней на Гавайях, и смотрите, что они с ними сделали? Скорее всего они просто выбросят коробку на свалку и уберутся подальше от чертового острова. По крайней мере на это семья и надеялась.

Джозеф заполнил квитанции в почтовом отделении «Федерал экспресс», отказался от страховки и заплатил наличными.

А потом отправился домой, чтобы наконец упаковать вещи.

Он позвонил, захотел увидеться еще раз до отъезда. Но Ханна решила, что не станет с ним прощаться. Она не хотела устроить слезливую сцену в аэропорту, не хотела потом возвращаться в свою неубранную крошечную квартирку и оказаться наедине с мыслью о том, что Джозеф уехал. Девушка смутно надеялась, что если станет откладывать их прощание, отодвигать на потом, то, возможно, этого вообще не случится. По крайней мере происходящее не будет казаться таким неизбежным.

Поэтому Ханна не перезвонила ему. Вместо этого села проверять контрольные, подготовила планы на следующие недели и выпила шесть банок пива. Она надеялась, что не станет плакать, пыталась крепиться изо всех сил, но все же не выдержала и разрыдалась.