Владимир, Сын Волка 2

Глава шестая. Опиумная война

*Демократическая Республика Афганистан, город Кабул, дворец Арг, 14 сентября 1986 года*

В кабинете председателя Ватанджара накурено — присутствуют Асадулла Сарвари, недавно назначенный секретарём Революционного Совета, Салех Мухаммад Зерай, назначенный министром новообразованного Министерства по борьбе с наркотиками, Шахнаваз Танай, начальник генштаба, Назар Мухаммед, министр строительства, Шерджан Маздурьяр, министр транспорта, а также Саид Мохаммад Гулябзой, министр внутренних дел.

Все эти люди принадлежат к фракции Хальк и составляют собой костяк команды Ватанджара.

Помимо них, тут присутствуют полковник Мансур Хуссаини и подполковник Саид Сафар. Хуссаини стал директором ХАД, а Сафар занял должность его заместителя и начальника Аналитического управления.

Эти назначения усилили ХАД и удовлетворили амбиции этих двоих — они до сих пор в лёгкой прострации от таких головокружительных карьерных кульбитов…

— Опиум, — произнёс Жириновский. — Вернее, опиумное сырьё.

Он вытащил из лежащей перед ним пачки «Camal» сигарету и неспешно закурил.

— Просто сжигать поля опиума — это хорошо… — продолжил Владимир. — Но можно сделать ещё лучше и выгоднее. В СССР, как вы знаете, существует производство медицинского морфина, которое всегда нуждается в сырье. Имеются сведения, что иногда возникает потребность в импорте сырья из нейтральных или даже недружественных стран, что, как я считаю, очень и очень неправильный подход. И возникает вопрос: а почему бы дружественному Афганистану не начать поставки опиумного сырья в СССР, к общей выгоде?

В настоящий момент ДРА контролирует около 76 % посевной площади, что меньше, чем всем хочется, но больше, чем можно было ожидать. В этот расчёт не входят участки, пригодные только для выращивания опиумного мака, но их никто и никогда не считал.

СССР выращивает опиумный мак в Средней Азии, но там его выращивается решительно недостаточно, поэтому наблюдается дефицит сырья для производства морфина, из-за чего сырьё импортируется из относительно дружественной Индии и совершенно не дружественной Турции. До 1979 года сырьё также завозилось из Ирана, но там случилась Исламская революция и торговые взаимодействия, естественным образом, прекратились.

Экономисты из КГБ, которым сделал запрос генерал-майор Гаськов, оценили выгоду — можно прямо очень существенно сэкономить на импорте сырья, если поставки будут осуществляться из дружественной страны.

Производство морфина в Афганистане, естественно, никто открывать не будет, потому что это будет слишком, но вот поставки сырья организовать можно, ведь теперь это начинает становиться возможным.

— Вопрос прорабатывается по линии КГБ, — продолжил Жириновский. — Политбюро ЦК КПСС уже рассматривает этот вопрос и склонно дать положительный ответ.

Это всё Горбачёв — он рассчитывает высвободить дополнительные средства, поэтому, когда к нему прибыл генерал-майор Гаськов, с подробным рапортом, освещающим возможные выгоды, он ухватился за идею и начал педалировать инициативу в Политбюро, а там она была принята, как обычно, единогласно.

— А вот дальше всё зависит от вас, товарищи, — сказал Владимир, стряхнув пепел в керамическую пепельницу. — Положительное решение о поставках опиумного сырья в СССР будет значить, что эта война обретёт ещё одну грань. Сейчас мы уничтожаем маковые плантации, чтобы подорвать экономические возможности душманов, но в ближайшем будущем это должно превратиться в войну за эти плантации и души дехкан, выращивающих мак. Нужно добиться того, чтобы им было выгоднее сдавать опиумное сырьё правительству, а не сбывать душманским вождям.

— И у тебя, товарищ майор, есть идеи, как это сделать? — спросил Ватанджар. — Как именно ты это видишь?

Они очень хорошо узнали друг друга за время совместной работы, поэтому председатель Революционного Совета очень внимательно прислушивается к советам Жириновского, который поставил его на нынешний пост практически своими руками.

— Безопасность, — улыбнулся Владимир. — Первое, чего не хватает дехканам, связавшимся с опиумным маком — это безопасность. Их регулярно убивают противоборствующие группировки басмачей, которые больше зарабатывают деньги на опиуме и героине, чем борются против нас. Мулла Насим Ахундзада, главный наркоторговец Гильменда, насильственно принуждает дехкан выращивать мак, чтобы зарабатывать на нём ещё больше. ХАД, как некоторые из вас слышали, обнаружил в горах, близ кишлака Рабат, массовое захоронение людей — их личности до сих пор устанавливаются, но жители кишлака сообщают, что это дехкане, отказывавшиеся выращивать мак. Им слово муллы было не указ, за что они расплатились жизнями. Это были добрые и честные люди, которых басмачи муллы Ахундзады казнили за человечные принципы…

Это ещё одно проявление отрицательного отбора, уже очень давно и исправно действующего в Афганистане. Те, кому претит выращивать сырьё для наркотиков, будут убиты душманами, зарабатывающими на этом безумные деньги. Останутся лишь те, кто хочет выжить любой ценой и легко идёт на сделки с совестью.

«Всё-таки, жители Афганистана — это люди», — подумал Владимир. — «Они прекрасно понимают, что такое хорошо, а что такое плохо. И те подонки, против которых мы воюем, тоже всё прекрасно понимают, просто им плевать».

Больше всего его поражают в этой ситуации не душманы, у которых очень многое на кону и любые сделки с совестью оправданы, а западные спецслужбы.[5]

— Эти шакалы заплатят за всё… — с ненавистью прошептал министр Гулябзой.

— Всё полностью в ваших руках, — улыбнулся Жириновский. — Львиная доля опиума производится в провинции Гильменд, где засел этот подонок, гомосексуалист и негодяй — Насим Ахундзада. Если у вас есть желание подорвать финансирование басмачей, то необходимо сфокусировать свои усилия на Гильменде и конкретно мулле Ахундзаде. Его персональное уничтожение вызовет раскол в среде подконтрольных ему басмачей, что должно облегчить процесс освобождения провинции. Товарищ полковник.

— В настоящий момент проводится операция «Львиный зев», — начал полковник Хуссаини. — Целью её является установление местонахождения Насима Ахундзады и его физическое уничтожение. Нам стало известно, из докладов внедрённой агентуры, что Ахундзада не задерживается на одном месте надолго, потому что у него произошёл конфликт с Гульбеддином Хекматияром, на почве повышения квот на выращивание опиумного мака в Гильменде. Мы ожидаем, что они вновь договорятся, вследствие чего Ахундзада успокоится и вернётся в свою основную резиденцию. Как только это произойдёт, в действие вступит финальная фаза операции и Ахундзада будет уничтожен силами СпН.

— И это, в очередной раз, подчеркнёт, что ХАД уверенно выполняет самостоятельные операции стратегической важности, — добавил Жириновский.

Но то, что сказал Мансур, является, мягко говоря, искажённой информацией. Сейчас, в этом кабинете, проходит промежуточная фаза безымянной операции Аналитического управления, нацеленной на выявление шпионов в высших рядах руководства ДРА.

Актуальное местоположение Ахундзады установлено, даже известно, что конфликт с Хекматияром практически улажен, поэтому мулла уже успокоился и перестал менять укрытия.

И есть два сценария, как именно его будут ликвидировать — либо штурмом горного укрытия, либо при попытке смены дислокации. Выгоднее второй вариант, но и первый тоже приемлем.

Если эта информация, тем или иным образом, достигнет ушей муллы Ахундзады, это будет значить только одно — среди здесь присутствующих есть предатель. А узнать, что эта информация стала известна мулле, будет очень просто — один из его приближённых уже четыре месяца как на зарплате у ХАД.

Ахундзада уже гарантированный покойник, его убьют, в любом случае, но Ватанджар пожелал провести выборочную проверку своих сподвижников, чтобы спать спокойнее.

— По оценкам Аналитического управления, доля Гильменда в наркодоходах душманов составляет значение в интервале 40–50 %, — сообщил полковник Хуссаини. — Разгром группировки муллы Ахундзады и вытеснение её из провинции приведёт к существенной потере их доходов и откроет нам возможность получать весь опий-сырец, производимый дехканами Гильменда. При условии, что мы обеспечим им безопасность и создадим инфраструктуру для транспортировки сырья в Кабул, а оттуда в СССР.

— И нам будет нетрудно давать дехканам более высокую цену за килограмм опия-сырца, потому что душманы платят за него сравнительно мало, чтобы заработать как можно больше на сбыте посредникам, — добавил подполковник Сафар.

— И Союз готов платить за опиумное сырьё очень дорого! — сказал Жириновский. — Не менее семидесяти рублей за килограмм опиумного сырья!

Индии и Турции за килограмм сырья СССР платит по 150–200 долларов, причём именно долларов, а не рублей — это валютные операции, что очень невыгодно, ведь располагаемые объёмы валюты почти всегда очень ограничены. У Афганистана же нет выбора — он полностью зависит от СССР, и будет рад любым дополнительным деньгам, пусть даже это будут советские рубли.

Жириновский успокоится только тогда, когда Афганистан станет мировым источником опиумного сырья для официального производства морфина. Это позволит предотвратить поставки героина и опиума в постсоветские страны, по крайней мере, с этой стороны.

Есть ещё Золотой треугольник, располагающийся в Юго-Восточной Азии, где существует налаженное производство героина — оно чахнет по географическим причинам, ведь Афганистан гораздо ближе к основным рынкам сбыта…

«И всем нам будет хорошо, если мировой центр производства этой дряни останется там — пусть с этим мучаются американцы, китайцы и все остальные причастные», — подумал Владимир. — «Афганистан будет чист от этой грязи, и я не позволю ни одному подонку менять устанавливающийся порядок!»

Если режим Ватанджара сможет обуздать производство опиума, это позволит ему удержать власть даже после падения СССР, а там может сложиться по-всякому — возможно, он будет торговать сырьём не только со странами бывшего СССР, но и с Европой и США, а также с КНР, ведь сырьё для производства морфина нужно всем.

А там вполне возможно создание инфраструктуры для более высокой обработки. В конце концов, вполне возможно создать сертифицированное производство морфина и добиться высокой степени очистки, что позволит зарабатывать в пять-шесть, а то и в семь-восемь раз больше, чем с продажи опиумного сырья.

Если Афганистан ближайшего будущего сумел бы добиться международной сертификации и получить доступ к международным рынкам, то он бы просто шутя подмял под себя целый сегмент и получал с этого доходы, исчисляемые в миллиардах долларов.

«Это как нефть, но стабильнее, потому что больше нигде не удастся выращивать столько же опиумного мака», — подумал Жириновский. — «Нужно просто добиться нужного уровня эффекта масштаба и все остальные страны, даже Индия, не смогут тягаться с Афганистаном в борьбе за международный рынок опиатов».

Но это потребует грандиозного объёма работы со стороны правительства ДРА. Сначала нужно будет победить в Гражданской войне, затем расширять выращивание опиумного мака, предварительно внедрив строжайшие протоколы прозрачности и надёжности, чтобы ничего не уходило налево, а дальше годами доказывать международным покупателям свою надёжность и стабильность.

«Горбачёв, несмотря на то, что мудак и дегенерат, хорошо чувствует политический момент», — подумал Жириновский. — «Экономически Афганистан от СССР никуда не денется, потому что отворачиваться от СССР будет равнозначно отворачиванию от своего единственного покупателя».

Запад, конечно же, попробует использовать это как повод для дискредитации СССР, который, вместо того, чтобы бороться с опиумом, начинает закупать его у Афганистана, но в Союзе всем, кроме диссидентов, давно уже плевать, что там говорят западные СМИ…

— Товарищи — я сердцем чувствую, что мы можем превратить эту хорошую идею в нечто великое, — сказал Жириновский. — Нечто, что обеспечит Афганистану устойчивое процветание и откроет ему путь к настоящему социализму!

*Демократическая Республика Афганистан, провинция Гильменд, город Лашкаргах, 30 сентября 1986 года*

— Леонов, погуляй, — приказал Жириновский. — Я в управление. Но далеко не уходи, а то Эдуардыч не простит мне, если ты пропадёшь без вести.

— Принял, товарищ майор… — ответил недовольный капитан Леонов.

— Да я уеду совсем скоро, — усмехнулся Жириновский. — Недолго тебе недовольные рожицы корчить, паразит! Ха-ха-ха!

Последним днём Владимира в Афганистане станет 29 октября 1986 года, то есть, до возвращения домой осталось меньше месяца.

Все это знают, поэтому на него навалился и Ватанджар, с которым они беседуют минимум по три раза в неделю, и Мансур Хуссаини, позавчера отмечавший внеочередное звание генерал-майора, и политуправление 40-й армии, требующее, чтобы он посетил ещё несколько гарнизонов…

У него по плану было посещение Джелалабада, где дислоцировался «1-й отдельный мотострелковый батальон», то есть, 154-й отдельный отряд СпН ГРУ Генштаба ВС СССР, но потом выяснилось, что он временно передислоцирован в Лашкаргах, поэтому пришлось снова лететь сюда.

С ним прибыла съёмочная группа политуправления, которая будет записывать его новую лекцию, которую он дописал на прошлой неделе. Ввиду того, что ему дали карт-бланш на тематику, лишь бы вещал и вдохновлял бойцов, он решил осветить опасности религиозного фундаментализма.

Теперь, из-за полного развала организации Усамы бен Ладена, Аль-Каиды, в том виде, в котором она была в его прошлой жизни, уже точно не будет, но может появиться что-то другое.

Благодаря своим лекциям, он очень популярен среди офицеров, сержантов и рядовых бойцов, что напрямую способствует выполнению его далекоидущих планов, поэтому лекции он читает с полной самоотдачей и вдохновенно.

Многие до сих пор помнят ЖиРы — изобретателя знают все, а ведь эти штуки спасли не одну жизнь…

«Уже не помню, когда в последний раз видел коробочку без решётчатых экранов», — подумал Владимир, идя к зданию управления ХАД.

По линии КГБ пришли сведения, что душманы, через ISI, узнали о готовящейся операции в Гильменде, поэтому сюда, в эту провинцию, стягиваются отряды разных полевых командиров.

Но на месте их ждёт разочарование — мулла Ахундзада уже мёртв, среди его подчинённых началась маленькая междоусобная война и эта некогда могущественная наркоимперия раскололась на девять кусков.

Насим совершил классическую ошибку, которой грешат практически все полевые командиры душманов — он зациклил свою организацию на себе. Без него не принималось ни одно решение, а подчинённых он держал в трепете и паранойе.

И его подручные начали междоусобицу сразу в тот же день, когда в окно дома, в котором жил мулла Ахундзада, залетели сразу три корректируемых снаряда «Краснополь». Вернее, в окно залетел только один, а два других снесли стену и завалили глинобитный дом, похоронив под обломками муллу и всю его семью.

Детей и жён Ахундзады Владимиру было жаль, но это война и Насим всегда знал, во что ввязался.

Зато СпН ХАД впервые успешно применили корректируемые снаряды, поставленные КГБ — это признак особого доверия, потому что «Краснополи» применяются только «Вымпелом» и СпН ГРУ.

И вот, дождавшись, когда подчинённые муллы Ахундзады достигли пика эскалации борьбы за право «выхватить знамя из ослабевших рук», начинается совместная операция подразделений 40-й армии, ХАД и Царандоя.

Также участвовать будут подразделения из дивизии Дустума, который очень вовремя переметнулся из фракции Парчам во фракцию Хальк, начав изображать из себя вернейшего сподвижника председателя Ватанджара, но задействовали только четыре батальона, на вспомогательных участках.

Нет у нынешней власти доверия к правительственным войскам, которые сейчас, несмотря на существенное улучшение обстановки, умудряются проигрывать битвы…

Дустума это не касается, потому что его дивизия является самой боеспособной в правительственных войсках, но и к нему полного доверия тоже нет, потому что Ватанджару очень не понравилась его «политическая гибкость».

Ещё не завершена реформа МВД, которая движется пусть и быстро, но не так быстро, как рассчитывал Жириновский — из-за этого не получается начать реформу армии, что его очень раздражает. Он думал, что всё начнётся ещё до его убытия в Москву.

Но реальность вносит свои коррективы, поэтому афганскую армию выбракуют уже без его участия и он не сможет похвастаться…

«… что лично, вот этими вот руками, я вычистил все силовые структуры Афганистана!» — подумал начавший раздражаться Жириновский. — «Но основу я заложил! Всю сволочь, всех подонков и онанистов! Калёным железом, штыком и гранатой!»

Он ворвался в провинциальное управление и вихрем промчался к кабинету подполковника Шерали Хамдама, по пути грозно позвякивая орденами.

— Здравия желаю, товарищ подполковник! — вошёл он в кабинет.

— Здр… — начал подполковник, но затем вскочил и выполнил воинское приветствие. — Здравия желаю, товарищ майор! Проходите, садитесь!

Хамдама Жириновский отбирал лично: сам проводил тестирование и оценивал его реакции на раздражители. И спектакль с участием «моджахедов» проходил под его контролем. Тогда ещё лишь капитан Хамдам сдал все стандартные тесты на «хорошо», но вот социометрику сдал на «отлично», что показало его лидерские качества. Именно такой человек нужен в настолько сложной провинции, как Гильменд…

— Как проходит подготовка к операции? — поинтересовался Владимир, сев на диван и закурив.

— Согласно присланному графику, — ответил подполковник. — Были незначительные организационные неурядицы, но они уже устранены.

— И это просто отлично, товарищ подполковник! — заулыбался Жириновский. — Вас для того и назначили на столь ответственный пост, чтобы неурядицы если и возникали, то оперативно устранялись! Это отлично…

Он потушил недокуренную сигарету в пепельнице, стоящей на журнальном столике.

— А теперь я хочу увидеть документацию, — произнёс он. — Мне нужны метрики по агентурной работе, настроениям мирного населения провинции, а также данные о том, чем занимаются командиры расквартированных здесь правительственных войск.

Командиры двух полков, размещённых в провинции Гильменд, как выяснилось в ходе расследования провинциального управления ХАД, были на зарплате у муллы Ахундзады. Но теперь это в прошлом, вместе с двумя полковниками, расстрелянными за измену Родине.

Новое командование, пока что, боится сделать лишнее движение, что тоже плохо, но не так плохо, как предательство.

— Конечно, товарищ майор, — кивнул подполковник Хамдам и открыл сейф, стоящий под столом.

У Жириновского, официально, нет вообще никаких полномочий что-то кому-то приказывать или что-то у кого-то требовать, но его влияние, которое он формировал все эти годы в Афганистане, расширилось настолько, что все принимают тот факт, что он имеет право давать приказы и выдвигать требования.

Но в Союзе это влияние развеется, как дым на ветру. Он снова станет практически никем. Только вот это его совсем не волнует, ведь это часть плана, которого нужно придерживаться…

Изучив предоставленные подполковником документы, он сделал записи в свой блокнот и удовлетворённо кивнул.

— Насколько верны сведения о настроениях мирного населения? — уточнил он.

— Пометка о высокой надёжности соответствует действительности, — ответил подполковник Хамдам. — Люди устали от войны, от действий душманов, часто затевающих межплеменные стычки, от гибели родных и близких в ходе этих стычек, а также от неопределённости будущего. Они скучают по стабильности. Можно с уверенностью сказать, что в кишлаках успех операции и изгнание душманов будут воспринимать, как освобождение.

— Хм… — задумчиво хмыкнул Жириновский. — Я хочу поучаствовать в переговорах в освобождённых кишлаках — задержусь здесь на неделю или чуть подольше. У вас есть надёжное место, в котором я могу расквартироваться?

*Демократическая Республика Афганистан, провинция Гильменд, кишлак Кшатах Ажрум, 8 октября 1986 года*

— Лови, скотина!!! — выкрикнул Жириновский, бросив гранату.

РГО, оставив в почти неподвижном воздухе дымный шлейф, перелетела дувал и взорвалась, подняв глиняную пыль.

После взрыва раздался протяжный и очень болезненный вопль, на который Владимир отреагировал длинной очередью, полоснувшей саманное ограждение горизонтально.

Вопль смолк, а Жириновский оценил окружающую его обстановку и сменил укрытие.

В кишлаке же шёл ожесточённый бой. Местные жители уже успели попрятаться в свои укрытия, а бойцы 1-го мотострелкового батальона 149-го гвардейского мотострелкового полка вели активную оборону, демонстрируя недоступную душманам боевую компетенцию.

Осложняло ситуацию то, что это была хорошо подготовленная засада — судя по некоторым признакам, душманы специально оставили в кишлаке плохо обученных смертников, которые быстро пали под натиском штурмовавших кишлак подразделений, а основные силы спрятали в горах.

«Наверняка, у них тут недалеко горное убежище с пещерной сетью и прочими прелестями», — мимолётно подумал Жириновский, прячась за бортом каменного колодца.

Это был очень умный ход с их стороны — основные силы 149-го полка ушли дальше, гнать отступающие душманские отряды дальше на запад, в провинцию Фарах, а этот большой отряд должен уничтожить прибывшие для охраны кишлака силы, после чего, вероятно, ударить в тыл наступающим подразделениям.

Но тут целый батальон мотострелков, пусть и не успевший основательно занять оборону, поэтому ситуация 50/50…

«Даже со старейшинами не поговорил», — подумал Жириновский и приподнял чуть над колодцем телескопическое зеркальце.

Минимум четверо душманов за низким дувалом небогатого дома, перестреливаются с мотострелками, засевшими в доме через улочку.

«Что это ещё за „стреляй так, будто никто не смотрит“, а?» — подумал Жириновский, вставляя в ГП-25 гранату ВОГ-25. — «Смотрит же, негодяи!»

Прижав приклад автомата к плечу покрепче, он встал из-за колодца и выстрелил из подствольного гранатомёта в стену дома за дувалом, после чего сразу же рухнул обратно, морщась от боли в плече.

ГП-25 лягает, как сильный жеребёнок, поэтому при частой стрельбе на плече остаются ссадины, иногда даже кровоточащие.

Он отстрелял уже четыре из шести имеющихся выстрелов, поэтому плечо уже ощутимо болело.

«В магазине 10–12 патронов», — напомнил он себе.

Вооружившись зеркальцем, он посмотрел на дувал и увидел окровавленного душмана, с потрясённым выражением лица стоящего в полный рост и держащегося кровоточащей рукой за ограду. Долго он так не простоял, потому что его срезал короткой очередью кто-то из мотострелков.

ВОГ-25 создаёт поразительно много осколков, поэтому Жириновский даже не сомневался, что остальных душманов за дувалом потрепало не меньше, чем того, что только что рухнул на утоптанную землю.

Душманов пришло много, но недостаточно для решительного численного превосходства, а ещё их расчёт на внезапное и быстрое уничтожение двух экранированных БТР-80 не оправдался, и КПВТ теперь прошивают укрытия, как обёрточную бумагу…

«Надо же отступать, дебилы!» — с неодобрением подумал Жириновский, заряжая ГП-25. — «Просто так ведь умираете!»

Ему их было ничуть не жаль, но он терпеть не мог глупость и некомпетентность.

По дому, в котором укрылись мотострелки, начали интенсивно палить из десятка стволов, с целью подавления.

Жириновский увидел в зеркальце около полутора десятков душманов, бегущих по улице.

Достав из подсумка ещё одну РГО, он большим пальцем извлёк уже расслабленную чеку, дождался тихого хлопка, выждал секунду и, примерившись по зеркальцу, метнул гранату через плечо.

Недолёт — она взорвалась на пару метров ближе, чем нужно было, но даже так несколько душманов получили осколочные ранения. Из-за хорошо видимого дымового следа, остальные противники начали высаживать боекомплект по колодцу.

Пули рикошетили от камней и разлетались во все стороны, поднялась каменная пыль и стало очень неприятно дышать.

Несмотря на это, ничего не помешало ему достать ещё одну гранату и повторить опыт.

РГО полетела по параболической траектории и упала близко к центру хаотичного скопления душманов. Раздался взрыв, стрельба прекратилась и Жириновский, прижав приклад автомата к плечу, встал и сделал выстрел в область расположения душманов, ещё стоящих на своих двоих.

Раздался очередной взрыв, осыпавший личных врагов Жириновского смертоносными осколками. Но, не удовлетворившись результатом, Владимир дал две короткие очереди по уцелевшим врагам, а затем ему выбило воздух из лёгких и он рухнул на землю.

Уже постфактум он сумел интерпретировать то, что видел, но не осмыслил — один из душманов лежал за одним из тел, с автоматом наготове.

Вдохнуть ему удалось только секунд через двадцать. Он активно задышал, но вместо воздуха его грудь начала заполняться гневом…

Дёрганым движением он извлёк почти опустевший магазин и заменил его новым. Яростно зарычав, он сел, а затем прильнул к укрытию. Грудь в области селезёнки болела, будто его шарахнули в то место кувалдой, но адреналин сделал своё дело и боль ушла на второй план.

Вытащив последнюю гранату из подсумка, он посмотрел на неё яростным взглядом покрасневших от пыли глаз и одним движением привёл её в боевое положение.

На мгновение выглянув из-за борта колодца, он чуть не словил пулю головой, но успел заметить, что тот глупец, рискнувший подстрелить его, даже не подумал сменить позицию.

Предохранительный рычаг был отпущен и запал тихо и сытно хлопнул, а затем, спустя секунду, граната отправилась к единственному адресату.

Раздался взрыв, а затем Жириновский рванул вправо и, стреляя на ходу, сменил позицию. Новым местом стал угол прошитого КПВТ дувала. Он заглянул в широкое пулевое отверстие и увидел внутри двоих душманов, прижавшихся к ограде. Один из них ранен и пытается перебинтовать кровоточащее ранение на правой ноге, а второй сидит рядом и нервными движениями заталкивает патроны в магазин АКМ.

Жириновский вставил ствол в отверстие от попадания КПВТ и дал длинную очередь на половину магазина, наповал положив этих двоих.

«Никакой пощады наркоторговцам и их солдатам», — мысленно констатировал он. — «Героиновая падаль должна умереть».

Бой, тем временем, начал затихать. Вернее, он перешёл на окраины кишлака, что свидетельствует об успешном переходе мотострелков в контратаку и отступлении врага.

Тут он услышал какую-то возню в доме, рядом с которым стоит.

Оценив обстановку во дворе через другое пулевое отверстие в дувале, он перемахнул через эту ограду и взял автомат наизготовку.

Возня происходила в меджлисе, двери которого он достиг короткой перебежкой.

Аккуратно заглянув внутрь, он увидел двоих, катающихся по полу и пытающихся убить друг друга людей. Когда они, в очередной раз, перевернулись, Владимир опознал капитана Леонова, который из последних сил удерживал руку душмана с кинжалом.

Жириновский подскочил к ним, дёрнул душмана за ворот, а затем перехватил руку с кинжалом. Тот попытался вырваться, но из этой хватки, без применения спецприёмов, вырваться невозможно.

Владимир изогнул кисть душмана и направил кинжал ему в глотку. Душман завопил от отчаяния, но Жириновский продолжил давить и ввёл кинжал в его шею. Противник захрипел и захлюпал кровью.

Отбросив его на пол, Владимир перехватил автомат и дал короткую очередь в грудь поверженного душмана.

— Цел, паразит?! — посмотрел он на лежащего Леонова, пытающегося отдышаться.

— Цел… — ответил капитан. — Спасибо…

Жириновский подошёл к нему и помог подняться.

— Ты что здесь забыл? — спросил он.

— Да я увидел, как этот… — Леонов мотнул головой в сторону уже мёртвого душмана. — Не знаю, чёрт дёрнул… Не надо было за ним лезть…

— Бывает, — махнул рукой Жириновский, поглядывая на дверь. — Пей.

Он передал ему фляжку с водой.

Леонов трясущейся рукой отвинтил крышку и начал жадно бить.

— Чтоб больше так не делал! — пригрозил ему Владимир. — Я сказал тебе сидеть на заднице и не отсвечивать! Это был приказ!

— Виноват, товарищ майор… — опустил взгляд капитан Леонов.

— Что толку мне от твоего осознания вины?! — спросил Жириновский. — Паразит! Вывести бы тебя во двор да расстрелять за нарушение приказа старшего по званию! Но Эдуардыч мне потом плешь проест на макушке! Всё, выходим!

Изучив обстановку на улице из окон, Жириновский вышел наружу и, на всякий случай, выстрелил в подозрительное тело, прислонившееся к стенке дувала. Но это был труп, поэтому побеспокоился он напрасно.

Судя по звукам, бой ушёл за пределы кишлака.

— Всё, твою мать! — заключил Жириновский. — Отмучились душманчики! Но ты, паразит, гляди в оба! Недобитки могут быть за каждым углом!