Владимир, Сын Волка 2

Глава седьмая. Репатриация

*Демократическая Республика Афганистан, город Кабул, район Шашдарак, улица Вазир Акбар Хан, дом 65, 9 октября 1986 года*

— А что бы ты делал, Эдуардыч?! — возмущённо спросил Жириновский. — Я же не знал, что эти подонки устроят там засаду! Они мне, почему-то, не рапортуют о подготавливаемых операциях!

— Уезжать тебе надо, — покачал головой генерал-майор. — Это же явный знак — эта страна хочет убить тебя. А за Леонова — спасибо тебе.

— Да не за что, — махнул рукой Владимир. — И ты прав — надо заканчивать с этими поездками в провинцию. Мне и в столице неплохо работается…

Боевые действия в провинции Гильменд достигли пикового накала — все крупные населённые пункты взяты под полный контроль, но душманы цепляются за кишлаки и, когда становится очевидно, что удерживать их не получается, отступают в горы, где их встречают специализированные подразделения ХАД и Царандоя.

Дехкане встречают советские войска, как освободителей — настолько их довели сподвижники муллы Ахундзады. Переговорщики ХАД легко достигают соглашений с властями кишлаков и дехканских посёлков, щедро одаряя старейшин и давая выполнимые обещания.

«Зря я лично полез», — в очередной раз подумал Жириновский. — «Уже хватает компетентных людей, которые справятся с переговорами не хуже, чем я».

Но он — это бренд. Майора Жириновского знает половина Афганистана, он обсуждается на джиргах и подарки из его рук ценятся выше, чем из рук других переговорщиков.

Старейшины кишлака Кшатах Ажрум, сразу после успешного отражения атаки душманов, согласились на все его условия и даже не попросили ничего взамен. Но он передал им все положенные подарки, а также обещал бурение скважины и подведение электричества.

— И это хорошо, — улыбнулся Гаськов. — От Орлова есть новости?

— Кроме того, что он снова поймал маньяка? — уточнил Владимир.

Геннадий написал, что поймал ещё одного маньяка, добавив условный знак, что этот был из списка.

Руководство разглядело его способности, поэтому учреждена межведомственная группа из следователей и оперативников КГБ и МВД, которая, на бумаге, не занимается ничем особенным, кроме «усиления сотрудничества», но на практике специализируется на поиске и разоблачении маньяков.

И эта группа показывает результаты — поймано уже семь маньяков не из списка, известного только Орлову и Жириновскому, поэтому Владимир считает инициативу удачной.

На этом можно делать имя и Орлов активно пользуется предоставленной возможностью, укрепляя свой неформальный статус лучшего охотника на зверей в человеческом обличии.

— Об этом я и так знаю, — поморщился Константин Эдуардович. — Наверное, зря я расстраивался, что он ушёл — там он на своём месте…

— Помимо этой поимки, никаких новостей, — покачал головой Жириновский.

— Но как его не хватает в Представительстве… — произнёс Гаськов с сожалением. — Столько дел…

— Кстати, а когда у тебя заканчивается «командировка»? — поинтересовался Жириновский.

— Должна была в середине следующего года, — ответил генерал-майор. — Но планы изменились — приказано задержаться и проконтролировать весь процесс «афганизации» войны. Виктор Михайлович считает, что раз началось это при мне, то и закончить это должен я. Политбюро возлагает на меня очень большие надежды, и ты сам понимаешь, что оправдание этих надежд будет значить очень многое.

Миллиарды рублей вылетают в трубу ежегодно, потому что содержание ограниченного контингента обходится очень дорого. А ведь ещё потери создают резонанс, в основном благодаря «гласности», и эта война, помимо прочего, продолжает наносить ущерб международным отношениям.

Естественно, что Политбюро ЦК КПСС почти сразу же уцепилось за эту призрачную возможность, способную привести к избавлению страны от этой тяжёлой и неуместной ноши.

Впрочем, возможность не такая уж и призрачная — ХАД, в настоящий момент, проводит комплектование сразу четырёх мотострелковых полков, которые должны будут заменить подразделения 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, дислоцированной преимущественно в Баграме.

Но 103-я не отправится домой, а заменит 70-ю гвардейскую отдельную мотострелковую бригаду и некоторые полки 5-й гвардейской мотострелковой дивизии. И эти заменённые подразделения, действительно, отправятся обратно в Союз.

Царандой же комплектует сразу мотострелковую дивизию, которая должна заменить 201-ю мотострелковую дивизию, дислоцированную в Кундузе.

Панджшер, несмотря на проводившиеся обсуждения, решено удерживать силами 40-й армии, потому что он слишком важен и так будет надёжнее…

Если всё пройдёт по плану, то ограниченный контингент сократится примерно на 17 900 человек. При условии, что верны данные о среднем расходовании 23 000 рублей на бойца в год, это значит, что на них Союз тратит 411 700 000 рублей.

Учитывая, что председатель Ватанджар намерен тратить на каждого солдата ХАД и Царандоя не более 7500 рублей в год, расход на эквивалентной численности местные подразделения должен составить 134 250 000.

Итого, ожидается экономия 277 450 000 рублей в год, что равно 67,39 %. Но это только на бумаге — уже понесены крупные разовые расходы на учреждение тренировочных лагерей, обязательно будут коррупционные потери, «усушка/утруска» поставляемых в Афганистан материально-технических ценностей на всей протяжённости логистических маршрутов, но это, тем не менее, гораздо выгоднее, чем содержание такой прорвы людей вдали от дома.

Даже если экономия составит 30–40 %, это уже будет большой победой, обесценивающей усилия США и их союзников по свержению правительства ДРА. В основном потому, что американцы занимаются всем этим только из-за того, что здесь СССР. Как только СССР уйдёт, им сразу станет неинтересно, а раз неинтересно, то нечего тратить время…

— Да, понимаю, — кивнул Владимир.

— И тебе бы остаться, Вольфыч, — вздохнул генерал-майор. — Но уговаривать не буду. Ты и так сделал очень много.

Жириновский же считает, что он сделал не просто «очень много». По его скромному мнению, он сделал всё и даже чуть-чуть больше.

Метафорические стены вокруг афганских кишлаков снесли не тысячи орудий и тысячи тонн бомб, а ослики, гружённые золотом…

— Моя работа здесь закончена, — улыбнулся Жириновский. — Осталось лишь окончательно удостовериться, что всё точно не пойдёт прахом, стоит мне только сесть в самолёт.

*Демократическая Республика Афганистан, город Кабул, район Шашдарак, здание ХАД, 27 октября 1986 года*

Прошедшие выходные Владимир провёл в бурной деятельности.

Чемоданы собраны, прощальное празднество проведено, а служебная квартира сдана на баланс.

Субботним вечером в его сравнительно небольшой квартирке собралось почти два десятка офицеров из 40-й армии, КГБ и ХАД — в основном частые участники его систематически проводимых посиделок.

В злостное нарушение сухого закона, за тот вечер было выпито полтора ящика водки, а также съедены десятки килограммов разных блюд, которые Жириновскому пришлось заказывать в ресторане, потому что сам бы он такую большую кулинарию не потянул…

«Отработать сегодня-завтра, а потом в Москву», — подумал он с предвкушением. — «Я провёл слишком много времени в этой не очень дружелюбной стране, поэтому придётся вновь адаптироваться к нормальному климату и привыкать ходить по городу без оружия».

Несмотря на то, что голова слегка трещала от вчерашнего внепланового распития алкоголя с руководством политуправления 40-й армии, настроение у него было благостное. Скоро он оставит Афганистан в прошлом, и займётся подготовкой к реализации ключевых этапов его плана.

«Всё, хватит мечтать», — тряхнул головой Жириновский. — «Надо работать».

Он работает сегодня не потому, что это очень надо, ведь он ещё неделю назад завершил сдачу всех своих дел Саиду и Мансуру, а исключительно для того, чтобы не сойти с ума от бездействия.

Открыв верхнюю папку в стопке, он начал изучать личное дело очередного кандидата, прошедшего тестирование.

Настроенная им система давно не требует его личного участия, поэтому эти результаты уже проверены квалификационным отделом Аналитического управления, но Владимир решил эти два рабочих дня выполнять работу Саида, в должностные обязанности которого входит выборочная проверка интерпретации результатов.

«М-м-м, первый проверяемый и сразу „хорошист“ — интересно…» — подумал Жириновский, внося пометку в проверочный лист.

Этот набор кандидатов будет направлен на полугодовые языковые курсы в Балашихе, а затем пойдёт в высшую школу КГБ, там же, на полный курс обучения.

Критерий отбора — высшие 25 % «хорошистов» и все, без исключения, «отличники».

В настоящий момент все кандидаты являются гражданскими лицами, из разных провинций Афганистана, все моложе 20, но старше 16 лет — это будущее поколение офицеров ХАД.

Для МВД кадры проходят аналогичные экзамены и отправляются в высшие школы МВД СССР, что обеспечит стабильный уровень качества офицеров.

Правительственную армию же ещё только начали «потрошить» — предварительное исследование контингента показало, что дела обстоят гораздо хуже, чем раньше. Объясняется это тем, что ХАД давно забрал самых лучших офицеров, а остались лишь «троечники» и «двоечники».

В иных условиях, выбраковке слабых подвергались бы не только офицеры и сержанты, но ещё и солдаты, но и так вполне сойдёт, потому что посредственное качество солдат компенсируется высоким качеством офицеров и сержантов.

«Порядок бьёт класс», — подумал Жириновский.

Всё-таки, боевая эффективность подразделений находится в руках, в первую очередь, офицеров, ведь это они занимаются подготовкой личного состава, а сержанты им в этом помогают. Некомпетентные офицеры и сержанты испортят даже высококачественных солдат, а компетентные могут существенно улучшить низкокачественных.

Это уже должно перестать его волновать, ведь он удостоверился, что сделал всё правильно и в реформированных ведомствах появилась система положительного отбора. Она не совершенна, всё ещё есть некоторые пробелы, но устранять их будет уже не он.

— Разрешите войти, товарищ подполковник, — постучал в дверь Саид.

Звание ему дали в позапрошлую пятницу. Оно не даёт ему ничего, кроме повышения военного довольствия, но подполковничье довольствие он уже не получит.

— Входи, — разрешил Жириновский.

Саид вошёл в кабинет и выполнил воинское приветствие:

— Здравия желаю, товарищ подполковник.

— Здравия желаю, — козырнул ему Жириновский в ответ. — Проходи, присаживайся. Есть новости по идее Мансура?

— Так точно, — подтвердил Саид. — Председатель Ватанджар считает, что это выглядит вполне реализуемым, но все ждут результатов работы моего управления.

— Я всё ещё считаю, что затея слишком рискованна, — покачал головой Жириновский. — Но кто я такой, чтобы меня слушали? Я же так, какой-то там подполковник, кавалер трёх орденов…

— Мы с уважением относимся к вашему мнению, товарищ подполковник, — сказал Саид. — Но это не только наше решение, вы сами это знаете.

У генерал-майора Хуссаини появилась идея, которая очень понравилась председателю Ватанджару: постепенное возвращение беженцев из Пакистана и Ирана, с расселением их в безопасных провинциях.

Предполагается их фильтрация, которая позволит выявлять агентуру душманов, а также, параллельно, проводить некоторые тесты для неграмотных, чтобы выявить среди них кандидатов на обучение в школах.

В пакистанских и иранских лагерях для беженцев находятся около шести миллионов человек, являющихся источником живой силы для душманских полевых командиров. Пока беженцы там, пока с ними работают вербовщики, у душманов всегда будут бойцы. Там же сейчас находятся будущие талибы, ещё слишком юные, чтобы сражаться, но с нетерпением ждущие своего часа.

Теоретически, это очень мощный удар по душманам, но практически — в этом деле очень много подводных камней, из-за чего, по мнению Жириновского, риски неоправданно велики.

«Но ведь может быть, что мне не нравится эта идея только потому, что её придумал не я?» — спросил он себя. — «Нет, бред какой-то…»

Так или иначе, но повлиять на это он уже не может, потому что генерал армии Чебриков заинтересовался, генерал-майор Гаськов тоже не имеет ничего против, а председатель Ватанджар воспылал неподдельным энтузиазмом и решительно настроен приступить как можно быстрее.

Аналитическое управление, возглавляемое подполковником Сафаром, проводит оценку возможностей и вырабатывает порядок действий. Офицеры управления думают над тем, как сформировать цепочку фильтрационных лагерей, организовать перемещение прибывающих беженцев по этой цепочке, а также теоретически проработать механизм равномерного распределения прошедших фильтр людей по провинциям и городам.

Работа ведётся вместе с ответственными министерствами, но они ещё не оправились после молниеносных реформ, проведённых Ватанджаром в правительственном аппарате, поэтому полностью доверить им настолько ответственную работу он, пока что, не может.

В афганских министерствах, кадровый состав которых выбракован на 39 %, внедряются ключевые показатели эффективности, но не ради галочки, а с целью достижения поставленных целей.

В Министерстве планирования, специально для этого, было учреждено Управление целевого планирования, которое и отвечает за целеполагание для всех министерств.

Анатолий Павлович Орехов, будучи директором школы, одним из первых внедрил у себя собственноручно разработанные КПЭ, позволившие определить слабые места в планировании и реализации планов.

Он раньше остальных установил некоторые уязвимости: фальсификация, игровизация, тоннельное зрение, некачественные целевые показатели, плохая измеримость, переизбыток показателей.[6]

Жириновский, отчётливо понимающий, что это такое и как должно работать, добился того, что Саид и Мансур всё точно поняли и занялись осторожным внедрением методик в ХАД. Управление за управлением, директорат полностью перешёл на КПЭ и доказал, что методика работает, показывает свою эффективность и теперь пришло время распространять опыт на другие ведомства.

Это технологии будущего, сейчас существующие лишь в зачатке — что-то похожее появится только в середине 90-х и начале 00-х годов, а в Афганистане оно внедряется уже сейчас…

Кто-то бы сказал, что настолько ценные методики обязательно украдут, что частично обесценит их, но Жириновский слишком хорошо знал, как устроены люди на должностях и вообще не переживал о том, что кто-то украдёт их и внедрит у себя.

Даже если передать все документированные процедуры, утверждённые в ХАД, тому же ISI, никто даже не подумает внедрять их.

Почему? Во-первых, потому что неизвестно, насколько это эффективно, во-вторых, легко может не найтись управленческой воли, в-третьих, у кого украдено — у Афганистана, который совсем не славится передовыми управленческими методиками, а в-четвёртых — это не может работать эффективно без масштабного внедрения в параллельные ведомства. Эти доводы гарантируют, что методики КПЭ будут в полной безопасности, даже если публиковать их в СМИ.

Владимир уверен, что даже если послать их по линии КГБ в Союз, их внимательно прочитают и скажут, что всё это очень интересно, но ничего непонятно, поэтому продолжайте наблюдение.

— Чем будете заниматься дома? — спросил Саид.

— Работать, — пожал плечами Жириновский. — Буду поднимать московский Дом воинов-интернационалистов, буду договариваться об открытии новых в разных городах Союза, чтобы охватить как можно больше ветеранов. Им нужна помощь и я сделаю всё, чтобы они её получили.

Есть и дополнительные цели, на самом деле, являющиеся основными, но он говорит всем, что для него главное — снизить социально-экономические проблемы ПТСР. Но это второстепенная цель, выполнение которой обязательно, потому что это напрямую влияет на достижение его основных целей.

— Но я обязательно буду писать вам письма, — пообещал он. — Всё-таки, я очень переживаю за результаты моей работы — не хочется, чтобы всё это было зря.

— Мы вас не подведём, товарищ подполковник, — заверил его Саид. — Душманы будут побеждены.

— Я рассчитываю на вас, — кивнул Жириновский.

*СССР, Московская область, город Москва, международный аэропорт Шереметьево-2, 30 октября 1986 года*

— Фух… — выдохнул Жириновский, спустившийся по трапу самолёта.

Он сразу же почувствовал кожей, что в Москве тоже холодно, но как-то иначе. Возможно, виной тому другая влажность, а возможно, здесь просто воздух иной.

«Всё, кончился Афганистан», — с удовлетворением констатировал Владимир, заходя в автобус ПАЗ-672М.

Большинство пассажиров — возвращающиеся из Афгана воины-интернационалисты, но есть и гражданские специалисты, летавшие в Кабул в командировку.

— Что будете делать дома, товарищ подполковник? — спросил Герман Долматов, старшина из десантников.

— С семьёй увижусь, поем человеческой еды, отосплюсь, а потом работать буду, — ответил ему Жириновский, а затем посмотрел на остальных. — Ты москвич?

— Так точно, — кивнул Долматов.

— Тогда, как отдохнёшь, устроишься на работу, натискаешься с женой или девушкой, ожидаю тебя в Доме воинов-интернационалистов, — приказным тоном сообщил ему Владимир. — И всех знакомых однополчан с собой бери. Плохо быть одним, тяжело будет приспособиться. Ну и с жильём, если будет возможность, поможем, а если возникнут проблемы с работой, то и с этим подсобим. Не дадим пропасть. Как принял?

— Я вас понял, товарищ подполковник, — улыбнулся Герман. — А где этот дом-то?

— Дворец культуры завода «Серп и молот» знаешь? — спросил Жириновский.

— Знаю, — кивнул Долматов.

— Вот там, — улыбнулся Жириновский. — Нам выделили его почти целиком, за вычетом пары помещений для школьников-радиолюбителей, поэтому есть, где развернуться.

— Я обязательно приду, — пообещал Герман.

Владимир и сам там ещё не был, но готовая команда специалистов докладывала ему об успешном запуске, поэтому его непосредственное участие не потребовалось.

Там и сложного ничего не было: распределить кабинеты и помещения между специалистами, взять нужное количество местных профильных специалистов на оклад, провести им короткий обучающий курс, довести до них всю суть и важность поставленной задачи, а затем запускать ветеранов.

Ещё в Ташкенте, в Дом воинов-интернационалистов захаживали ветераны давно минувших войн, начиная с Великой Отечественной, заканчивая очень редко встречающимися военными советниками, воевавшими в Анголе.

Жириновский, который был не рад тому, что упустил такой важный момент, в письмах Елене Мироновне Макарчук, врио руководителя Дома, выдал подробные инструкции, описывающие, что надо делать.

Нужно привлекать вообще всех ветеранов, а не только афганцев, потому что это не только усилит терапевтический эффект за счёт преемственности и чувства общности с воинами предыдущих поколений, но и расширит влияние организации в большем масштабе.

«Но нужно продумать баланс», — подумал Жириновский. — «У ветеранов разных войн немножко разный опыт, поэтому надо сформировать группы таким образом, чтобы афганцев было больше — так мы избежим смещения фокуса на других ветеранов. Да их и так будет больше — война новая и до сих пор продолжается. Ладно, это незначительная проблема, но нужно подстраховаться и проконтролировать».

Автобус доехал до терминала, и началась высадка пассажиров.

— Обращаюсь к афганцам! — заявил Жириновский. — Кто живёт в Москве и в Подмосковье — Волочаевская улица, 48! Дворец культуры завода «Серп и молот» — приходите, всем будем рады!

В терминале пришлось отстоять очередь в паспортный контроль, а затем был таможенный досмотр, чтобы он точно не пронёс в СССР ничего запретного, но у него с собой были только личные вещи.

В зале ожидания, в который он прошёл после завершения всех юридических проволочек, его встретили Галина и Игорь.

— Володя!!! — воскликнула Галина и бросилась к нему.

Он радостно заулыбался и крепко обнял её, а затем и сына, который примчался к нему вслед за матерью.

— Орёл! — посмотрел Владимир на сына. — Возмужал, окреп! Ха-ха! Мой сынок!

— Привет, пап… — тихо сказал Игорь.

Сын заметно вырос за время его отсутствия — сейчас ему четырнадцать, он, по письмам от Галины, записался в кружок стендовой стрельбы в ДОСААФ, а как подойдёт возраст, хочет записаться на курсы начальной военной подготовки.

Это на него так повлияла отцовская трёхлетняя командировка в Афганистан, а также новый круг общения — он сдружился с несколькими ребятами, на почве того, что их отцы или близкие родственники служат в ОКСВА.

Потрепав его за волосы, Владимир вновь крепко обнял и поцеловал жену.

— Всё, я вернулся! — заявил он. — Зря переживала, Гальчонок, ха-ха-ха!

— А это откуда? — прищурилась Галина, коснувшись ордена «Саурской революции».

— А это за укрепление и углубление взаимоотношений между союзными государствами! — не растерялся Жириновский. — Но позже это обсудим — поехали домой! Я так скучал по вам!