Владыка ядов

Явление героя

В четвертом круге Преисподней, на краю мира, называемого Когхагидобон, над Гниющей Бездной, высился Замок Гхадаби. Возведенный в незапамятные времена, он пережил длительный период упадка и забвения. Время оставило на нем свой след, но не столь заметный, какой могло бы – магия, сотворившая это место, действовала и по ныне, сохраняя строение. Замок лепился к стене над обрывом – тянулся ввысь, словно желал проткнуть небеса тонкими и длинными иглами своих башен, и простирался вниз, в Гниющую Бездну, более чем на милю. Нижняя часть замка местами на своих границах сливалась со скалой, она была длинной и вытянутой, формой напоминая сужающийся конус, а из самой нижней точки этого конуса в бездну сочился мутный темный поток. Испарения Гниющей Бездны не позволяли приблизиться к замку живым – ни путешествующие чародеи из мира людей, ни демоны Когхагидобона, ни даже небожители, по неведомой причине забредшие в этот уголок Ада, не смогли бы выжить, вдохни они смрад, поднимавшийся из глубин. Бездна защищала замок от незваных гостей, а ядовитый источник в нижней части замка питал Бездну. Старые демоны рассказывали, что во время древней войны, едва не погубившей все сущее, это место выглядело иначе и по краю Бездны можно было ходить безбоязно, да и сама Гниющая Бездна называлась тогда иначе. Но потом что-то произошло: замок, бывший одной из многочисленных резиденций Темной Княгини – имя которой позже им повелели забыть – изменился. Наполнился силой и обрел нынешний вид; его обитатели погибли, и полагали, что их уничтожила сама госпожа; а из Бездны, стены которой покрылись ядовитой слизью, источающей удушающий пар, поднялся нестерпимый смрад. Отравленные пары окутали замок и распространились на многие мили окрест, уничтожив все живое; яд, разлитый в воздухе, был полон магии, бороться с которой могли лишь немногие. Однако не только ядовитый пар защищал замок. Старые демоны помнили бессмертного чародея, сумевшего подобрать достаточно сильные заклятья для того, чтобы уберечься от яда – он вошел в туманную муть, окружавшую замок, и вскоре пропал из виду. Назад он так и не вернулся, а само это место осталось без всяких изменений.

Если бы кто-нибудь осмелился повторить путь этого чародея, то после долгого путешествия по безжизненной равнине перед ним предстали бы темные врата, на одной из створок которых было изображено растение, с цветков и шипов которого падали капли, а на другой – тварь, совмещавшая в себе черты змеи и скорпиона. Более чем явное указание на то, кому принадлежит это место – если предыдущих намеков все еще было недостаточно.

Пропавший столетья назад бессмертный чародей не пытался взломать ворота. Он сумел временно нарушить работу заклятий, защищавших одну из семи основных башен, и переместился в ее центр, в бесплотном виде пройдя через стену. Внутренняя часть башни напоминала лабораторию. В верхней части, из темного пятна, которое вполне могло быть входом в какой-нибудь другой мир, вытекала багряная жидкость. Она попадала в широкую металлическую воронку, стекала вниз по серебристой трубке, взбалтывалась в следующей емкости, проходила через дисцилляцию и нагрев. Полученные пары охлаждались, проходили еще цепь преобразований и, в конце концов, в виде изрядно посветлевшего потока по очередной серебристой трубке уходили куда-то вниз, на более глубокие уровни замка.

Здесь были остатки дверей – некогда запечатанные владелицей замка, а позже взломанные пришлым чародеем; за дверями – коридор, пустые лестницы и залы. Что-то таилось здесь в темноте, незримое и неощутимое, иногда оно казалось крошечным, а иногда – большим, выглядывающим одновременно из всех темных углов и ниш. Если бы пришедший в замок обладал способностью созерцать прошлое, то увидел бы, как пришлый чародей усилил защиту, но это его не спасло – он не успел добраться даже до первой из лестниц, как был убит. Бесформенное нечто, уничтожившее его, уползло во мрак и вновь притаилось в нем: бессмертный демон, поглощавший заклятья столь же легко, как и плоть. У демона не было хозяина; может быть, лишь Солнечный Убийца, Властелин Небытия, мог бы управлять этой тварью, ибо охранявший Гхадаби демон не был порожден силой какого-либо из Князей, а призван из беспредельной пустоты, окружавшей Сальбраву. Нельзя сказать, что он существовал прежде, чем был призван – магия, доступная лишь Князю, сделала ничто чем-то как бы существующим: у этого ничто не было даже имени и существовать в Сальбраве оно не могло – но замок, однако, был сделан таким образом, что только здесь и мог пребывать пустотный демон. Внутреннее пространство замка представляло собой совершенно особую область – здесь часть привычных законов Сальбравы была отменена, другая искажена, третья – интерпретирована в весьма причудливом виде. Без всякого сомнения, создать подобное место мог лишь один из Князей, но даже ему потребовалось бы приложить немало усилий для того, чтобы это место стало таким, каким оно было задумано. Замок постоянно требовал огромного количества энергии, и было семь миров – по числу семи основных башен – которые, вместе с потоками яда, ему эту энергию предоставляли. В каждой из башен располагалась лаборатория, подобная той, что открылась взору бессмертного чародея, убитого стражем Гхадаби. Страж обитал на верхних и средних уровнях замка – и хотя он не имел хозяина, он не мог покинуть это место. Ядовитые потоки смешивались на подземных этажах и текли вниз, проходя новые и новые преобразования. Число их менялось, но в самом конце их вновь становилось ровно семь – там, на самом нижнем уровне замка, находился бассейн, который питало семь потоков, а полученная от их соединения темная смесь стекала вниз и по длинному желобу покидала Гхадаби. Смесь проливалась дождем в Гниющую Бездну и поднималась затем из нее в виде ужасного пара, убивавшего все, что с ним соприкасалось.

Семь духов, соответствовавшим семи отравленным потокам, в незримой форме парили над ядовитым бассейном. Бессчетное множество лет они провели без всякого движения, в состоянии, среднем между медитативном трансом и сном. Они были похожи друг на друга по своей природе, но различались так же, как один человек отличается от другого: каждый из них созерцал в глубоком трансе те миры и те потоки силы, которые были ближе ему самому. Если бассейн с темной жидкостью был сердцем замка, то семь духов были его душой.

У них не было имен и не было иных целей, кроме бесстрастного ожидания итога: каждый из них знал, что когда-нибудь они исполнят свое предназначение и исчезнут. Небытие не пугало их и не манило – они не ведали страха смерти и не томились от скуки. Магия, поддерживающая замок, могла истощиться, камни – превратиться в пыль, ядовитые потоки – иссякнуть, а безжизненная равнина – зазеленеть; могло произойти все что угодно, но семеро духов остались бы ожидать своей судьбы там же, где некогда были оставлены своей госпожой.

Они не вели счет времени, и не могли сказать, сколько именно лет прошло, прежде чем что-то начало меняться: столетья были для них калейдоскопами снов, составленных из образов, относящихся к различным мирам, но неуловимо связанных между собой – эта связь была настолько тонкой и зыбкой, что никто, кроме семи хранителей Гхадаби, не смог бы уловить ее. И все же изменения наступили. Первыми их ощутил четвертый дух, соответствовавший желтому потоку. Он почувствовал, как дрогнули далекие Сферы, долгое время остававшиеся покинутыми; их движение изменилось; населявшие их обитатели – кхаду и лганарэ, ведущие жизнь, более похожую на прозябание – затрепетали и подняли головы: их сознание стало яснее, цель и причина их существования – четче, их магия ожила, а тела окрепли. Высохшие русла энергий наполнились свежими потоками; по небесам множества миров пронеслись ветра, о существовании которых давным-давно позабыли. Эти ветра несли не свежесть, а смерть; одни создания гибли, вдыхая их, другие менялись. Затем перемены ощутил седьмой дух, соответствовавший темному потоку: он смотрел вниз, в глубину Преисподней, и увидел, как засочились жгучей росой обугленные ущелья и трещины; как взвились над пустошами бесплотные призраки; как затанцевали, слипаясь и соединяясь друг с другом, осколки Сфер, некогда разрушенных Князьями Дна в качестве свидетельства верности договору, заключенному между Светом и Тьмой. То, что было позабыто, теперь возвращалось; древние печати оказались сорваны; а те, кто должны были навсегда исчезнуть в результате сделки между Князьями Света и Тьмы, снова вступали в этот мир. Это был знак, и седьмой дух верно истолковал его.

Третий дух, соответствующий желтовато-зеленому потоку, следил за малым, а не за великим: предметом его созерцания многие тысячи лет был один-единственный цветок, растущий в пространстве сновидений. Однако его созерцание было столь тонким и изощренным, что в этом цветке для него отображалась вся Сальбрава со всеми Сферами ее миров; и в капле росы на листке воображаемого цветка он разглядел тьму, надвигающуюся на замок Гхадаби – тьму, которую они так долго ждали.

Затем перемены ощутили первый, второй, пятый и шестой духи – каждый по-своему. С какого-то момента перемены стали заметны и для обычных обитателей этого мира: лиловые небеса Когхагидобона темнели и наполнялись мечущимися тенями; подули ветра, убивающие и извращающие все живое. Буря из теней двигалась с запада на восток, и когда она подошла к пустому пространству вблизи замка, то ядовитые испарения Гниющей Бездны слились с ней и, казалось, еще больше ее усилили.

– Вот и все, – сказал первый, наблюдая за этой картиной. – Она уже здесь.

– Не она, – возразил пятый. – Он.

– Как такое может быть?

– Боги двуполы, – объяснил третий. – Прежде ее женская часть была выражена сильнее, теперь более выражена мужская.

– Его сила влияет не только на то, что мы видели, но и на нас самих. – Сказал четвертый. – Даже сейчас, когда он еще далеко, я чувствую себя иначе. Мой ум стал яснее, а зрение четче.

– Он близко, – произнес пятый.

Духи смотрели, как буря, протянувшаяся с запада на восток, коснулась замка и, словно дым, втянулась в его стены и башни. Чары, окружавшие постройку, должны были препятствовать любому проникновению извне – но вместо этого они свободно пропускали внутрь ту силу, которой была наполнена буря.

– Почему мы были оставлены? – Спросил шестой дух. – Раз конец близок, я хочу знать.

– Я не знаю. – Ответил первый.

Остальные также сказали, что не имеют понятия, с какими целями и для чего это было просделано.

– Мы важны для него, – сказал седьмой. – И этого достаточно.

– Он не видит нас и не помнит, – вновь возразил пятый. – Как же мы можем представлять для него ценность?

– Верно и то, и другое, – произнес третий. – Он не помнит, но мы важны. Он еще не знает, в чем наша ценность, но когда он спустится сюда, то поймет.

– Откуда ты это знаешь? – Спросил шестой.

– Мы все помним разное, представляя собой различные аспекты сущности, которая прежде была единой. Я уверен в том, что сказал, но ты наверняка знаешь нечто такое, что мне неведомо.

– Для чего же мы были разделены? – Спросил четвертый.

– Это другой способ спросить о цели нашего существования, – произнес седьмой. – А нам ее знать не нужно. Знание об этой цели не напрасно разделено между нами; все обретет смысл, когда мы соединимся вновь. Торопить события не следует.

Бесстрастно духи наблюдали за тем, что происходит наверху. А наверху бушевал хаос: бессмертный страж вступил в сражение с тенями, проникшими в замок. Ни демон, представлявший собой ожившую и бесформенную пустоту, ни тени, бывшие частями одной соборной сущности, не имели четких размеров и форм. Их битва шла сразу по всему надземному пространству замка, во всех башнях и залах. Поначалу казалось, что демон одерживает верх: он пожирал тени, оставаясь неуязвимым к их собственным попыткам воздействовать на него. Но буря продолжала вливаться в Гхадаби и тени появлялись вновь, проникая с каждым разом все глубже и глубже. Теперь они появлялись уже не только на верхних уровнях замка, но и на средних, и демону пустоты приходилось действовать все активнее, чтобы успеть везде.

– Разве так должно быть? – Спросил первый. – Он сам оставил демона здесь. Почему демон не служит ему так же, как служит замок и Гниющая Бездна?

– Может быть, мы ошиблись? – Задумчиво произнес второй. – Может быть, пришел не тот, кого мы ждем, а кто-то похожий на него?

– У демона нет хозяина, – сказал шестой. – Он нападет на любого. Я помню, как создавался этот демон и знаю его уязвимые места.

– А я знаю, что памяти наш господин лишил себя не зря. – Отрезал седьмой. – Демон связан с замком, а господин не должен помнить ничего, что связано с ним.

– Тогда, может быть, стоит подать ему знак? – Обеспокоился шестой. – Как-нибудь сообщить о том, каким способом можно одолеть стража?

– Нет! – Седьмой и третий произнесли это одновременно. Затем седьмой замолчал, и далее говорил только третий:

– Если это он, то справится сам. Найдет способ. Если же это не он, а кто-то другой в его личине – то страж здесь был поставлен не напрасно.

Духи смотрели на разворачивающееся сражение. Теперь оно охватило и большую часть средних уровней замка. Звучала Истинная Речь, но и ее власти не хватало для того, чтобы смирить пустотного демона. Но, по крайней мере, тени теперь гибли реже: пришелец, пусть не всегда и не полностью, за счет Истинных Имен мог сдерживать силу демона или уклоняться от его прямых ударов.

– Единственный способ победить – это… – Начал было шестой, но седьмой рявкнул:

– Молчать!

И подсказка, которую мог бы услышать пришелец, осталась непроизнесенной.

Тем временем, часть башен наверху рухнула, удивительные лаборатории оказались разрушены.

– Думаю, есть и другой способ, – задумчиво проговорил четвертый. – По крайней мере, я знаю один. А раз мы помним разное, то, вероятно, это какой-то другой способ, а не тот, что помнишь ты.

– Возможно.

– Я помню несколько неправильных способов, – похвастался пятый.

– Демон может существовать только в особой среде, которая создана в нашем замке. – Заметил второй. – Почему бы просто не разрушить ее?

– Это один из неправильных способов. Если так сделать, распространение пустоты, из которой состоит демон, станет взрывообразным. Да, в итоге демон исчезнет, но вместе с ним исчезнет и вся Сфера, весь Когхагидобон, не говоря уже о нашем замке.

Сражение завершилось столь же внезапно, как и началось. Поле замка исказилось, сжалось и часть его словно втекла во врата в иной мир, что располагались на вершине одной из семи башен. Врата закрылись, на той стороне поле замка распалось, не имея более возможности существовать в прежнем виде. Духи Гхадаби в медитативном созерцании бесстрастно наблюдали, как оправдываются слова пятого: далекая Сфера, куда вместе с большей частью энергии замка был выброшен пустотный демон, стремительно вспухает и разрушается, превращаясь в рой обломков, кружащихся между многочисленными мирами Сальбравы.

– Это не тот способ, который я помню, – сказал четвертый.

– И не тот, который помню я, – откликнулся шестой.

– Но и этот неплох.

– На мой вкус, слишком грубый.

– Это все из-за вашей подсказки, – процедил седьмой. – Он услышал ее и использовал в своих целях. И как мы теперь можем быть уверены, что это именно он, а не кто-то другой?

– Мне кажется, он был слишком занят, чтобы кого-то слышать… – Виновато промямлил пятый.

– Он бог. У него множество обликов и тел. Одной своей частью он мог сражаться, другой – слышать нас, третьей – заниматься другими делами в иных мирах, а четвертой – отвечать на молитвы демонов и смертных. Вы глупцы.

Семеро хранителей Гхадаби смотрели, как теневые ветра проникают на средние уровни замка (верхние в ходе битвы были разрушены полностью), соединяются и обретают форму немолодого темноволосого человека – с белой кожей, тронутой гниением, с темными прожилками вен, с губами, искривленными злой усмешкой. Несколько видоизменений – кхаду… кадет… теневой демон… многоголовая змея… и снова человек. Человек огляделся по сторонам и стал спускаться вниз. Он мог бы стать потоком теней и добраться до нижних уровней очень быстро, но он не торопился. Кажется, он пытался что-то вспомнить – и не мог, и это беспокоило его. Тени танцевали вокруг него – неразличимые во тьме для обычного взгляда, но вполне явные для того, кто мог видеть в темноте. Ядовитая аура, окружавшая человека, сделалась столь плотной и концентрированной, что ему не приходилось открывать двери – они истлевали, когда пришелец подходил к ним. Задержись он на каком-либо месте надолго, вероятно, аура прожгла бы дыру даже в каменном полу, но он, хотя и не спешил, не останавливался.

– Поздно беспокоиться, тот ли это, кого мы ждали, или кто-то другой, принявший его облик, – заметил третий. – Сейчас он придет сюда и все в любом случае закончится.

– Не закончится, а только начнется, – возразил седьмой. – Мы его тени, мы – те части его божественной души, которые он почел нужным на время удалить от себя. Знания и память, цели и желания, замыслы и предчувствия… и даже сама память о Гхадаби и о том, что он от чего-то избавлялся. Все здесь, в нас, и все обретет смысл, если он – действительно тот, кого мы ждали. Но из-за пятого я уже не уверен в этом.

– Я сделал то, что был должен. – Сказал пятый. – Я не чувствовал запрета. Может быть, он предвидел, что может ошибиться и сделал меня специально, чтобы я его уберег? Во всяком случае, мое желание сказать то, что я сказал, было слишком сильно, и ни седьмой, и ни кто-либо другой из вас мне не указ.

– Ты безответственен и глуп, – ответил седьмой. – Нечего оправдывать свою болтливость тайными намерениями господина.

– Хватит спорить, – вмешался первый. – Третий прав: совсем скоро мы будем знать точно – ошиблись ли мы или действовали верно.

Остальные, даже седьмой, молча согласились с его словами. Более семеро хранителей Гхадаби не произнесли ни слова. Паря над бассейном, наполненным жгучим ядом, с помощью мистического видения они наблюдали, как спускается на нижние уровни замка Темный Князь, принявший облик смертного человека.