Владыки «Железного Дракона»

Глава 5

Над многовековыми холмами Сумрачной дали тянулся до самых небес огромный каменный пик. Он появился не в результате естественных природных процессов, таких как движение плит или эрозия: шпиль был сотворен благодаря чародейству, сильному и древнему. Наичернейшая магия придала пику его форму: неприступно острый, он возвышался на тысячи футов, и его сверкающие скалистые склоны закручивались в спираль. Гору подняли из недр земли, чтобы она служила цитаделью зла, и она стояла как памятник, сохранившийся с эры тьмы, когда царство Хамона крепко держала когтистая хватка Хаоса. Сапфировый дворец – так ее называли адепты тайных знаний и нечестивого чернокнижия, которые одни только позволяли взору смертных познать величие горы и открывали доступ в ее мрачное нутро.

У самой вершины бастиона, глубоко внутри за толщей камня скрывалась сеть пещер – святилище, что на протяжении столетий было пристанищем самых злых чародеев. Служило оно дьявольским логовом и поныне.

В десяти углах просторной пещеры висели крупные светильники, озарявшие святилище мистическим светом, который отражался от вырезанных на полу магических символов. В центре девяти концентрических кругов, в окружении девяти черных, слепленных из жировоска свечей стояла бесформенная фигура в темной мантии.

Кхорам закатал рукав и надавил кинжалом на мутировавшую руку. Гомункул боязливо запищал что-то ему в ухо, но чародей начал углублять рану. Слой за слоем отделялась скользкая плоть, сочась полупрозрачной субстанцией, скорее походившей на демонический гной, нежели на кровь простых смертных. От боли, что бросала в дрожь все тело, Кхорам заскрежетал зубами и плотно зажмурил глаза.

– Боль? – почти прорычал он гомункулу. – Что есть боль против яда всех тех желаний в моем разуме? Против их воя? Все мои мысли сводятся к одному неотступному стремлению.

Сквернавник, приблизившись клювом к самой шее колдуна, защебетал слова предупреждения.

– Нечего бояться, заверил Кхорам, – даже сама мысль о том, чтобы воспротивиться моему плану, невозможна. Есть материи, понимать которые небезопасно. Одного повиновения будет достаточно.

Рана на руке запульсировала. Тело Кхорама сотрясли толчки, словно его било электрическим током. Кхорам открыл глаза и опустил взгляд на рану: сквозь обжигающую боль он поймал отголосок нового ощущения. Чародей сконцентрировал все внимание, направил все свое существо навстречу тому, что пульсировало внутри, и усилием воли пригласил его выйти. Оно медленно толкалось наружу сквозь пучки сухожилий и нервов, сквозь кровеносные сосуды, плоть и жир. Дюйм за дюймом нечто пробивалось сквозь мясо на свет, пока наконец не предстало перед взором Кхорама.

Стекла свернувшаяся раневая кровь, отвергнутая тем, что появилось из руки колдуна. Блестящая поверхность возникшего предмета отражала свет настенных магических факелов, отчего каменный потолок превратился в радугу цветов и теней. И в каждой светлой полосе раздавался мистический звон, что испускал зеркальный глянец.

Кхораму уже доводилось слышать этот звук, однако привыкнуть к нему было непросто. Он напоминал звон бьющегося стекла, кроме того, сам предмет в его руке походил на стекло. То был осколок зеркала, на котором лежали чары такие могущественные, что по сравнению с ним Шар Зобраса выглядел детской игрушкой. Столь великим было сие сокровище, что Кхораму казалось недостаточным держать его при себе – лишь в себе. Осколок являл собой фрагмент самой реальности, окно между мирами, сквозь которое чародей мог связаться со своим покровителем напрямую. Пока он владел осколком, никто не был способен соперничать с ним в темных искусствах.

Осколок отбрасывал блики на лицо Кхорама и, казалось, пульсировал слабым свечением. Скорее даже не свечением, но силой, пагубными энергиями, которые высвобождала связь между владениями Хамона и владениями Хаоса. Кхорам не осмеливался отвести от осколка взгляд, но по предыдущему опыту он знал, как эти энергии изменяют окружающее пространство. Цельный камень обращался в плотный туман, серый гранит взрывался одеяниями из цветной шерсти, насекомые превращались в грузных отвратительных чудовищ лишь ради того, чтобы затем снова уменьшиться до пятен слизи на полу. Но обереги и оккультные символы надежно сдерживали энергии Хаоса внутри пещеры, куда поместил их Кхорам. Не стоило позволять им распространяться по Сапфировому дворцу, необузданная магия легко превратит крепость Тамузза в столб пепла или дикие джунгли цветков лотоса.

Свет подплыл к лицу чародея, и Кхорам ощутил присутствие своего покровителя. Могущественный демон общался не посредством слов, не с помощью мыслей. Связь между послушником и его хозяином была куда более первобытной и глубинной, нежели поверхностный обмен идеями. Демон вписывал свои намерения в память Кхорама, постепенно преображая его восприятие, заставляя Кхорама верить, что он не принял новое поручение мгновение назад, но что цель его всегда была ему известна. Временами чародей с удивлением обнаруживал: еще когда-то в прошлом он предпринял необходимые действия для выполнения только что полученного приказа. Кхорам гадал, не обладал ли его покровитель способностью проникать в воспоминания посредника, пронзать с их помощью ткань времени и приводить свои планы в движение задолго до того, как он раскрывал сложный замысел слуге.

Демонический свет озарил Кхорама, и чародей ощутил гнев.

– Тамузз, – вписала в него сущность внутри Королевского стекла. – Воин упрям. Изменяющий Пути благоволит ему, но он по-прежнему упрям в своих принципах. Он боится потерять авторитет, а потому опасается действовать тонко.

– Он рассержен, хозяин, – заговорил Кхорам, глядя в Королевское стекло, – многие из его подчиненных погибли во время атаки на харадронские корабли.

– Для великих целей необходимо жертвовать пешками. Тамузз ищет возмездия. Он попытается захватить другой небесный флот.

Кхорам ощутил нечто сродни панике, и это чувство впилось в него зубами. Действия Тамузза ставят под удар весь его тщательно продуманный план, который показал ему Шар Зобраса. А Королевское стекло вписало в чародея знание того, какая судьба ожидает Кхорама, если этот план обернется крахом.

– Я не могу пойти против Тамузза, – взмолился Кхорам, – он носит самую священную метку Изменяющего пути, Тзинч благоволит ему!

– Тебе выбирать, чья погибель свершится. Остерегайся, ибо выбор может стать наградой и выбор может стать разрушением, одно наступит неизбежно. Дороги Изменяющего Пути многочисленны. И не все его запреты нерушимы.

Кхорам поежился от идей, что врезались в его разум. В них он увидел обещание награды, равно как и угрозу. Граница между разрушением и правдой могла оказаться тоньше иглы и острее лезвия.

– Я не позволю Тамуззу испортить план, – поклялся Кхорам.

– Почему ты не остановил его раньше? Прямо сейчас Тамузз вмешивается в твою схему. Смотри!

Взгляд Кхорама сам, без его воли уставился на вращавшуюся над головой сферу. В гранях Шара Кхорам увидел харадронский броненосец, а на нем – того самого выжившего. Дуардины подобрали члена «Бурекола» и позволили ему находиться на борту. Артефакт также показал, что воины Тамузза мчались сквозь небеса на демонических дисках, приближаясь к дуардинам. Очень скоро командир отдаст приказ напасть.

– Почему ты не остановил Тамузза раньше?

Кхорам повернулся к Королевскому стеклу.

– Под опекой дуардинов выживший вновь встанет на ноги, – начал объяснять чародей, – но когда харадронцы услышат его рассказ, сочтут ли они его слова правдоподобными? Пусть Тамузз покажется им на глаза, пусть испытает корабли на прочность. Выживший непременно расскажет о битве, в которой он потерпел поражение, а Тамузз станет доказательством его слов. И если дуардины поверят истории о сокровищах…

Осколок зловеще сверкнул, заставив Кхорама оторопеть от ослепляющей ярости.

– Тамуззу недостаточно той роли, что предусмотрена для него планом: он не отступит. Он считает харадронцев легкой добычей и попытается захватить корабли. Он не станет следовать твоей тактике ударить и отойти. Им движет сиюминутное желание, в котором нет места стратегии и манипуляциям. Он захватит корабли харадронцев, возьмет дуардинов в плен и заставит беспрекословно повиноваться его приказам.

Кхорам разделял гнев покровителя. В своей прямолинейности Тамузз слишком безрассуден, слишком опрометчив. Искусный завуалированный замысел Хозяина виделся чародею куда лучшим выбором.

– Я не могу пойти против Тамузза, – повторил Кхорам. – Его Метка жизненно необходима для моих чар. Само его присутствие приковывает Око Тзинча к Сапфировому дворцу, даруя мне власть над магическими ветрами Изменяющего Пути. – Кхорам отстранился, его лицо исказила жуткая улыбка. – Я не дам ему нарушить замысел и продолжу использовать силу, что черпаю из его присутствия. Тамузз еще послужит нашим целям.

– Заставь его покориться. Если подведешь меня – цена тебе известна.

Сияние потухло. Королевское стекло погрузилось обратно в плоть, и Кхорам вскрикнул от боли. Резаная рана начала затягиваться самостоятельно, пока на месте разреза не осталось даже шрама. Вызов зеркала был болезненным, но его возвращение обернулось настоящей мукой. Чародей, тяжело дыша, лежал на полу, его грудь взмокла от пота, а Сквернавник частично облинял.

Он знал, что нужно сделать. Трудность заключалась в другом. Как? Кхорам с трудом поднялся, призвал – не без усилий – сферу и мутировавшей рукой обвил сошедший с привычной орбиты артефакт. Истощенный воздействием стекла демонический паразит все еще находился в беспамятстве, и чародей пробудил его резким окриком.

– Нельзя позволить Тамуззу зайти слишком далеко, – сообщил Кхорам гомункулу, – иначе он сорвет весь мой замысел. Направь меня к нужному пророчеству, – попросил он сферу, – покажи мне реальность, где я смогу прекратить самоуправство Тамузза. И тогда я пойму, как нужно действовать.

Чародей рассматривал изображения, что открывали ему грани, сдерживая желание поторопить артефакт. Поспешности в магии не место. Кхорам отыщет единственно верное решение, но до тех пор дуардинам придется защищаться.

Готрамм смотрел на спасенного дуардина. Его подлечили, и Хорргар выделил ему свою каюту, сочтя ее самым подходящим местом для больного. Стены каюты были вдвое толще обычных и заглушали звуки корабля, позволяя лучше сконцентрироваться, поразмышлять о механизмах «Железного дракона» и понять, как их починить или усовершенствовать. Тишина послужит и скорейшему выздоровлению выжившего при крушении.

Однако нельзя было с уверенностью сказать, что с тех пор, как дуардина нашли среди обломков, его состояние улучшилось. После отчаянной мольбы отыскать сундук он не проронил ни слова. На борт его подняли уже бессознательного. Даже когда Друмарк неуклюже снимал с него ремни и стукнул его о планширь коленом, дуардин не пошевелился.

Потом о нем позаботился Лодри. Он прочистил и обработал раны смоченной в гроге ветошью и, вооружившись узкими клещами, вынул щепки и занозы. Обычно клещами выуживали мусор из воздухозаборников двиргателя, и использование в качестве хирургического инструмента немного не отвечало их исходному назначению. Но и Лодри не был настоящим лекарем. Его главный талант крылся в знании взрывчатых смесей, а знахарство пригождалось ему лишь изредка. Когда-то на «Железном драконе» был костоправ, но он сошел с судна две экспедиции назад, сославшись на проклятие и никакую прибыль. Тем не менее Лодри, если не обращать внимания на сопровождающий его крепкий запах кордита и характер, где дружелюбия нашлось бы столько же, сколько у голодного стервятника, был довольно сносным лекарем: он умел обращаться с порезами и переломами, не допуская заражений и еще чего более неприятного.

– Ему пива, мне грогу, – произнес Лодри, откладывая клещи и беря пару бутылок.

Он откупорил глиняные пробки, и те повисли на проволоке. Он приложил ко рту своего пациента первую бутылку и одним махом осушил содержимое второй. По телу Лодри пробежала дрожь от текущего вниз по горлу алкоголя. Реакция раненого дуардина была слабее: лишь через минуту его лоб и щеки оживил румянец.

– Выздоровеет? – спросил Готрамм.

После того как капер спустился в злосчастный трюм за сундуком, он испытывал перед дуардином некое чувство долга, которое не мог описать, не говоря уже о том, чтобы найти ему разумное объяснение. Капером Готрамма спасенный харадронец не был, даже в команде «Железного дракона» не числился, так откуда взялась такая глубокая ответственность за его жизнь? Выживший дуардин был определенно важен, но в чем состояла эта важность, Готрамм никак не мог взять в толк.

Лодри поднял на капера каменный взгляд и медленно большими пальцами вернул пробки обратно в бутылки.

– Что могу, то и делаю, – ответил он, холодно ухмыльнувшись, – а может, и не все. Мог бы взять газовый карабин да пристрелить его, – добавил он, и на последних словах пробки с громким хлопком вошли в горлышки бутылок.

Неожиданный звук заставил Готрамма вздрогнуть. Лодри гоготнул и вновь занялся раненым дуардином.

– Иди свою работу выполняй, а уж свою я сделаю.

Готрамм направился к выходу, но задержался, заметив сундук. Брокрин приказал поставить его в каюте Хоргарра, чтобы спасенный увидел сундук сразу же, как проснется. Капитан надеялся, что это поможет ему меньше волноваться. А еще можно было не опасаться, что здесь до сундука доберется Скагги. С того самого момента, как он узнал, что слова спасеныша не были бредом, логистикатор беспрестанно донимал Брокрина, подначивая открыть сундук и потребовать свою долю от сокровищ, наверняка спрятанных внутри. При этом Скагги не забывал цитировать статьи кодекса, в которых поощрялось получение компенсации за любой акт добровольной помощи во время экспедиции.

Готрамма также щекотало любопытство. Капер верил: его интерес к сундуку имеет под собой веские основания. В конце концов, он рисковал жизнью и здоровьем, чтобы отбить трофей, а значит, если кто и имел право первым заглянуть внутрь, так это он. Стоило Готрамму протянуть руку, как за его спиной раздался громкий кашель. Капер обернулся и встретился с недоброй гримасой Лодри.

– Ручонки-то подальше держи, – предупредил подрывник, указывая на тяжеленный замок, что висел на передней части сундука. – На замке сорок семь рун. Перепутаешь порядок – и неизвестно, что может произойти. Например, пальцем на отравленную иглу напорешься. Или на стальные челюсти – совсем без пальца останешься. Или он взорвется прямо перед твоей физиономией. Мне неважно, какая ловушка на тебе схлопнется, но латать твои дыры капитан поручит мне, а мне сейчас вполне хватает забот этого найденыша к жизни возвращать. – С этими словами Лодри жестом показал Готрамму, с какой стороны двери хочет его видеть. – На содержимое поглядишь, если он очнется. А не очнется, тогда капитану решать, как поступить.

– Вылечи его, – кивнул Готрамм. – В сундуке что-то ценное, и хочу знать, что именно. И не позже, чем Скагги.

– Уж если я тебя к нему не подпустил, – возмутился Лодри, – с чего бы мне для Скагги делать исключение?

– А с того, – подковырнул Готрамм, – что старый прохиндей попытается тебя купить.

С этими словами капер вышел за дверь, смеясь над собственной колкостью. Лекарь ответил потоком брани ему в спину.

Но хорошее настроение дуардина мгновенно испарилось, потому как броненосец внезапно и сильно тряхнуло. Благодаря магнитным сапогам он сумел устоять на ногах, однако его хорошенько приложило о стену, и он ударился головой. Пока Готрамм потирал ушибленное ухо, корабль подскочил вновь. На сей раз капер был начеку и сумел избежать повторного столкновения с противоположной стеной. Над головой послышался торопливый топот ног по палубе и громкие голоса.

В дальнем конце коридора, на ступеньках, появился Турик. Завидев Готрамма, он остановился.

– Ты нужен на палубе, – закричал он, – корабль атакуют.

Словно стая разгневанных пчел, рой налетчиков вылетел из-за гор и поднялся из густых зарослей едких сосен. Атака была столь внезапной, что, когда на смотровой вышке у двиргателя заметили приближение врага, хаоситы уже находились на расстоянии выстрела. Брокрин схватил висевший у штурвала рог и усиленным голосом оповестил команду броненосца об угрозе.

– Все к боевым постам! – приказал он. – Враг заходит по левому борту!

Брокрин быстро вернул рог в чехол и крикнул стоявшему на юте Мортримму:

– Дай сигнал фрегатам!

Капитан увидел, как его верный товарищ, хромая, подошел к борту, вытащил из-за пояса длинную трубку и принялся ее раскладывать. Вскоре он держал в руке цилиндр, оснащенный множеством разнообразных линз и защитных стекол. Мортримм направил зефироскоп на фрегаты и передал им зашифрованный световой сигнал.

Налетчики приближались. В сторону броненосца полетели необычные круглые слепящие сгустки энергии. Сталкиваясь с обшивкой судна, магические снаряды злобно шипели. Прорезали атмосферу, искрясь в воздухе, стрелы с наконечниками из сверкающих кристаллов. Поражая фальшборт, стрелы взрывались огненными шарами. На глазах Брокрина нос корабля объял столп пламени. Огонь исходил от напоминающего гриб, окруженного застывшим облаком дыма уродливого существа верхом на причудливой колеснице, в которую были запряжены два плоских, словно камбала, зверя.

– Друмарк! – крикнул Брокрин в рог. – Сбей эту проклятую колесницу, пока она весь корабль нам не поджарила!

Заслышав приказ, громовержцы тут же подбежали к планширю. К тому времени демоническая колесница уже нырнула в сторону, но и без нее у бойцов Друмарка не было недостатка во врагах, и ответом на жуткую магическую атаку стал смертоносный залп, направленный на ближайших налетчиков. Капитан заметил, как один птицеподобный монстр поймал выстрел грудью. Снаряд сбил его с демонического диска, и тело полетело вниз, беспорядочно переворачиваясь в воздухе. Налетчик в маске и шелковых одеждах отчаянно цеплялся за спину жеребца: раненый скакун обмяк и потерял равновесие. Не в силах больше удерживать себя в воздухе, демон издал душераздирающий крик и вместе с наездником камнем рухнул вниз.

Наблюдая за падением человека в маске, Брокрин заметил новую опасность для своей команды. Из-под броненосца, используя корабль как прикрытие, над бортом всплыл очередной плоский демон. Он взмыл, словно выпрыгнувший из воды кит, и, завершая дугу, плюхнулся на палубу.

– Друмарк! – во весь голос крикнул капитан, понимая, что опоздал.

Однако удача была на стороне сержанта, и вместо него демон придавил громовержца, стоявшего рядом с ним. Обреченный дуардин закричал, но мгновение спустя на нем сомкнулась жуткая пасть на брюхе демона. Послышался мерзкий хруст костей, и крик прервался.

– Друмарк! – вновь позвал Брокрин, но сержант был слишком разъярен потерей бойца, чтобы внимать словам.

Даже не подумав отскочить от демона, он приставил к его шкуре ружье, прозванное «палубометом». Нажатием на курок он разнес переднюю часть монстра в клочья, забрызгав все вокруг кусками плоти и зловонными брызгами крови. Даже будучи укороченным на четверть, демон предпринял слабую попытку подняться. Друмарк схватил изувеченного противника, повалил его обратно на палубу, ударил стволом оружия и бил до тех пор, пока демон не прекратил попытки сопротивления и не умер.

– Капитан! – позвал стоявший у основания двиргателя Хоргарр. – Еще летят! По правому борту!

К середине корабля заложили маневр три человека в вычурного вида масках. Демонические диски служили им удобной платформой, чтобы обстреливать дуардинов магическими сверкающими клинками и хлестать искристыми молниями. Однако Готрамм, взбежав на палубу, быстро прекратил их бесчинства. Одним выстрелом он сбил со спины демона первого культиста, тот приземлился на второго, в результате чего оба свалились на палубу. Подстреленный хаосит лежал неподвижно, зато второй, шатаясь, поднялся на ноги. Только успел он взять в руки бронзовую дубину, как ему в бок вонзилась небесная пика, проткнув тело, словно острога рыбу. Пробивший врага арканавт могучим рывком поднял культиста в воздух и стряхнул его с наконечника пики, отправив на борт.

– Нападать? – взревел Брокрин на третьего хаосита, который решил отступить. – На мой корабль?

Высунувшись из-за рулевой рубки, капитан тщательно прицелился, выждал момент, когда хаосит проносился мимо, и, рассчитав расстояние с траекторией, разрядил пистолет прямо в спину прислужнику Хаоса. Хаосит вскрикнул, потерял равновесие и свалился с летучего демона.

Внезапная вспышка энергии обожгла ветровой щит вокруг рулевой рубки. Ноздри Брокрина заполнил запах пузырящейся стали и горелого дерева, и капитан огляделся, выискивая нападавшего. Слева на некотором отдалении он заметил вооруженного воина верхом на мясистом демоническом диске. Лицо противника скрывала пелена дыма, из-за которой в дуардина впивалось взглядом множество яростных глаз. Воин посмотрел вниз на Брокрина и приказал своему демону пикировать прямо на капитана.

Брокрин навел пистолет на врага и выстрелил дважды. Он не промахнулся, однако снаряды не причинили воину никакого вреда, они словно испарились, едва коснувшись необычной брони. С мечом на изготовку хаосит стремительно приближался. Он был уже близок к тому, чтобы напасть, но в последний момент резко отлетел в сторону. Мимо командира Хаоса пронеслось огромное копье, за которым разматывалась тяжелая цепь. Направленный вверх выстрел поразил диковинную демоническую колесницу, закладывавшую разворот для очередной атаки. Небесный крюк насквозь прошил швыряющегося огнем наездника. Хаосит взорвался неестественным синим пламенем, которое поглотило и колесницу, и управлявших ею существ. Не пострадал лишь небесный крюк. Могучий снаряд бессильно падал вниз: его улов постепенно растворялся в воздухе. Аррик и его команда торопливо принялись поднимать гарпун, чтобы перезарядить Погибель Газула.

Закованный в броню воин яростно взревел и вновь ринулся в бой, пролетев сквозь самую гущу рукопашной схватки между арканавтами и стаей птицеподобных существ. Его целью, как и прежде, был Брокрин, и, как и прежде, необъяснимая защита оберегала его от всех пуль, что касались его доспехов.

В крепко сжатом кулаке воин держал некий зачарованный объект, от которого шел пульсирующий свет. Не замедляя полета, он швырнул предмет в рулевую рубку. Розовое сияние пролетело над кромкой ветрового щита и упало рядом с капитаном. После этого оно начало разрастаться, пока не заполонило всю рулевую рубку, а его свет не стал нестерпимо ярким. Достигнув максимального размера, сияние затвердело и обратилось в плотную массу клыков и щупалец.

– Кровь моих предков! – воскликнул Брокрин, разряжая пистолет в уродливое розовое чудовище.

Пули вырвали куски плоти из грузного тела монстра и оторвали клыкастые щупальца, которыми тот замахнулся, целясь дуардину в лицо. Существо раскрыло рот, заполненный клыками, и взвыло от боли, а Брокрин, не теряя понапрасну времени, отправил несколько зарядов и туда. Атака отбросила врага назад, он столкнулся с внутренней стеной и сверкающей полужидкой кашей осел на пол.

– Куда подевался этот трусливый колдун? – произнес Брокрин, высматривая того, кто натравил на него розового монстра, но вдруг боковым зрением заметил позади себя голубой отблеск.

Труп розового монстра испарялся, но, по мере его угасания, на том же месте зарождались два голубых свечения. Как и прежде, свет раздулся до своего истинного размера и обратился в твердую массу. Очень скоро перед Брокрином возникли уже два бесформенных ужаса. Дуардина слабо утешал тот факт, что величиной они оказались меньше своего прародителя. В пистолете не оставалось ни единого патрона.

– Восхитительно, – прорычал Брокрин, – таким вот, по-вашему, должен быть честный бой.

Демоны гнусно захихикали и прыгнули на капитана. Брокрин еле-еле успел вытащить секиру и ответить широким взмахом лезвия. Первого монстра он поймал еще в воздухе и сбил наземь. Придавив врага сапогом, дуардин высвободил топор и встретил атаку второго.

Пока Брокрин разбирался со вторым демоном, масса под сапогом вновь превратилась в сверкающую жижу. Возникло новое свечение, на сей раз багровое. Брокрин взглянул на копошившееся месиво у него под ногами: останки голубого демона исчезали прямо на глазах, но из багрового свечения на его месте образовалась новая пара – уже совсем крошечных – врагов. Со злобным воркотанием два беса размером не больше кулака вскарабкались на Брокрина и принялись царапать броню и разжимать пальцы дуардина в попытке разделить его с оружием.

Брокрину стоило немалых усилий справляться с этими красными демонами. Едва он скинул их с себя, на него прыгнула голубая тварь. Капитан поймал ее между ручкой и основанием штурвала, повернув рулевое колесо так, чтобы враг не мог высвободиться. «Железный дракон» начал резко разворачиваться. Брокрин навалился на штурвал, сдавливая ту часть монстра, которая служила ему головой. Нажим оказался убийственным, и голова голубого демона лопнула, изливаясь отвратительно пахнущим гноем и голубым светом.

В очередной раз, повергнув одного врага, Брокрин получил двух новых. Одерживая победы, Брокрин рисковал заживо похоронить себя под толпой противников.

Налетчики Хаоса опустились на палубы броненосца, вынудив команду корабля принять бой. Тамузза мало интересрвали попытки бородатых защитников отбить нападение его последователей. Он планировал оставить нескольких дуардинов в живых, чтобы кто-то управлял кораблем после того, как он его захватит, а от других ему не будет никакой пользы. Если культ и убьет нескольких, это послужит наглядным примером остальным.

Тамузза больше интересовали усилия капитана дуардинов в рулевой рубке.

– Бейся, глупец! Рази моих демонов, тони в плодах своих потуг, – издевался он, глядя, как дуардина облепили ужасы желтого цвета.

Они расстегивали Брокрину броню, кусали руки, царапали лицо. Судно потеряло скорость; покрытый с ног до головы бесами капитан дергал штурвал в разные стороны, и корабль бросало влево-вправо.

– Мне пригодится твоя команда, вернее, ее часть, – веселился Тамузз, – ты же мне ни к чему. Скоро у твоего корабля будет новый капитан.

В поле зрения воина Хаоса возникла новая угроза, и Тамузз повернулся к ней лицом. Закашляли газовые карабины, свидетельствуя о том, что к схватке присоединились малые суда харадронского флота. Провожаемые полуденным солнцем фрегаты спешили на выручку осажденному флагманскому кораблю. В предсмертной агонии вскрикнул сбитый с жеребца тзаангор, попавший под слаженный ружейный залп. Демонический диск, лишившись наездника, а вместе с ним и цели, продолжил кружить по небу. У демонов не хватало мотивации действовать из собственных интересов. А заставить этих существ исполнять приказы могли лишь чародеи, чье могущество не уступало могуществу Кхорама.

От мыслей о Кхораме глаза Тамузза гневно сверкнули. Его не прельщали хитроумные планы и скрытые манипуляции чародея, его главным желанием было сделать так, чтобы дуардины действовали на пользу его, Тамузза, культа. Слишком многое в плане колдуна могло пойти не так, чтобы столь безмятежно полагаться на удачу. Пусть Шар Зобраса и показал Кхораму наиболее благоприятный путь, по которому он пытается направлять события, Тамузз доверял пророчествам артефакта лишь в ограниченной мере. В конце концов, сфера не показала теократу, как не позволить Хаосу захватить его маленькую империю. А значит, нет оснований верить, что реликвия станет служить верой и правдой Кхораму.

Повторный залп уничтожил еще двух зверолюдов. Однако у фрегатов скоро не останется легких целей: войско Тамузза, используя большой корабль как прикрытие от малых, почти вплотную приблизилось к броненосцу. Если дуардины не хотят задеть союзников, им придется прекратить огонь. Сократи они дистанцию, и можно было бы рискнуть и выстрелить, однако это сделало бы их самих уязвимыми для нападения боевого отряда служителей Тзинча.

Именно таким способом Тамузз и предпочитал действовать: открытое столкновение и полный контроль над жертвой. Излишняя тонкость, расчет на то, что удастся обмануть, провести противника, – волчья яма, поглотившая не один план. Широко известна искусность и хитрость тех, кто служит Изменяющему Пути, но подобные таланты иногда становятся сродни обоюдоострому мечу. Замысел может обрести излишнюю запутанность, его цель теряется в хитросплетениях ненужных интриг. Меры предосторожности против тысяч маловероятных помех могут стать неподъемным камнем, план будет двигаться вперед со скоростью слизняка, пока наконец не сломается под массой собственного бездействия.

Но Тамузз подобного не допустит. Хозяин ждет от него результатов, а значит, командир не просто повлияет на решения дуардинов. Он подчинит себе и их корабли, и их волю. Тогда не останется никакой неопределенности, никаких опасений насчет того, как поведут себя харадронцы. Тамузз будет отдавать приказания дуардинам, и они не осмелятся пойти против его повелений. Если об этом прознает другой культ Изменяющего Пути и власти Тамузза будет брошен вызов, он разберется и с этим. Когда наступит время.

– Не следует ввязываться в сражения, которых можно избежать, – услышал он в своем разуме отдающийся эхом голос, мгновенно догадавшись, что с ним заговорил Кхорам.

Совет, сообщенный телепатически, столь крепко застрял в голове и мешал сосредоточиться, что Тамузз был вынужден увести своего жеребца подальше от схватки, чтобы сконцентрироваться на разговоре с чародеем. Кхораму следовало хорошенько уяснить, кто тут главный.

– Ты забываешь, кто здесь хозяин, а кто слуга, – пригрозил Тамузз. – Ты подчиняешься мне.

– И мы оба подчиняемся силе, что выше нас обоих, – предупредил Кхорам, – и она не прощает ошибок. Придержи своих воинов. Пусть они лишь потреплют дуардинов. Следуй плану.

– Преимущество на нашей стороне, – не согласился Тамузз, – даже твои замыленные пророчествами глаза должны видеть, что мы близки к победе. Мы можем покорить дуардинов хоть сейчас.

– Не этот путь нам указан, – ответил Кхорам.

– Какая польза от твоих мудреных планов? – сплюнул Тамузз. – Захватив небесные суда, мы сможем усовершенствовать наше магическое оружие, и пусть враги только попробуют отнять у нас победу.

– Я уже сказал, какой стратегии нам следует придерживаться, – возразил Кхорам, – дуардины должны действовать по собственной воле.

– Ты забываешь, настолько я опытен в пытках, – пригрозил Тамузз, – не искушай меня показать тебе, каким убедительным я могу быть.

– Но ведь ты сам недооцениваешь мощь, которой повелеваю я, – ответил Кхорам.

Внезапно рядом с командиром закричал культист. Тамузз посмотрел в его сторону: человек с воплем падал вниз. Затем второй аколит в маске отчаянно взвыл, лихорадочно хватая руками воздух, и устремился навстречу гибели. На сей раз Тамузз успел заметить, что было тому причиной. Демонический диск окружила магическая вспышка, и он померк, исчез без тени следа.

– Моя магия призвала этих демонов твоим воинам на службу, – предупредил Кхорам, – она же может вернуть их обратно.

– Еще совсем немного – и флот наш! – настаивал Тамузз.

Он надеялся, что Кхорам поймет, оценит, как близок момент торжества. Но чародей не собирался спорить. Ответом стал очередной демон, пропавший из-под ног наездника.

Настал черед командира молить и увещевать. Тамузз видел, какое смятение среди его последователей произвело внезапное исчезновение демонов. Если так пойдет дальше, их боевой дух не выдержит, и победа выскользнет из их рук. Давление на дуардинов ослабевало, давая передышку, необходимую, чтобы объединить усилия. Капитан в рулевой рубке сумел избавиться от серно-желтых бесов, размеры которых были столь ничтожны, что их энергии не хватало, чтобы породить еще более мелких чудовищ.

Все мольбы разбились о непреклонность чародея. Еще один диск пропал, еще одному воину осталось жить считаные секунды.

– Твоя атака выполнила то, что от нее требовалось, – объявил Кхорам, – прикажи своим людям отступить, пока у тебя есть кому отдавать приказы.

– Хорошо, – сдался Тамузз.

Командир поднес витой рог к скрытому дымом рту и просигналил своим отрядам выйти из боя. В звуке рога слышалась горечь, столь мерзкий привкус имели слова, вертевшиеся на языке Тамузза.

– Я не забуду подобного унижения, – поклялся он чародею.

Радостные крики дуардинов, сопровождавшие отступление хаоситов, хлестали слух командира, словно плеть. Харадронцы сделали несколько выстрелов вдогонку, подбив тех, кто отстал. Грубые оскорбления и неприличные жесты провожали культистов, даже когда они покинули радиус поражения харадронцев. Тамузз чувствовал себя опозоренным, и прощать виновного в его позоре он не собирался.

– Мы с тобой еще поквитаемся, чародей, – поклялся Тамузз. – Не сейчас, но позже. В тот день, когда победа будет почти у тебя в руках. И тогда я заставлю тебя узнать, каково это, когда ее подло уводят у тебя из-под носа.

Тамузз даже не стал скрывать от Кхорама своих намерений. Пусть смотрит в свою сферу, пусть ищет способы направить судьбу по иному пути. Командиру хаоса было хорошо известно, что Шар Зобраса не показывает в пророчествах одну фигуру, участвующую в этой игре. Фигуру, чью судьбу удавалось истолковать лишь через судьбы ее последователей. Этой фигурой был он. Он, получивший благословение Могущественного Тзинча, которое даровало свободу от паутин рока, он, наделенный властью самостоятельно выбирать каждую секунду своего жизненного пути.

Пусть чародей ломает голову, как контролировать его влияние, думал Тамузз, бросая последний ненавидящий взгляд на харадронский флот. Пусть вводит в свои таинственные расчеты гнев Вершителя судеб. Пусть пытается предвидеть тот день, когда он перестанет быть полезен.