Владыки «Железного Дракона»

Глава 6

Командный состав «Железного дракона» собрался в капитанской каюте и внимательно слушал отчет Хоргарра и Ворки о повреждениях корабля. Под каждым пунктом Хоргарр приписал, во сколько обойдется ремонт или замена, и указал, критична поломка или нет. Брокрин заслушивал перечень и в уме складывал каждую новую цифру с предыдущей суммой. От экспедиции, которая не принесла им ничего стоящего, они терпели все больше и больше убытков.

Часть ущерба оказалась невосполнимой. Когда Хоргарр закончил читать, Брокрин попросил главного двиргателиста передать ему список. Капитан откашлялся, прочистив горло, и прошелся глазами по заключительным пунктам перечня. Затем он поднял голову и обвел взглядом собравшихся дуардинов.

– Опеке их предков мы вверяем имена и честь наших павших товарищей!

Он взялся за серебряную цепь позади своего кресла. Цепь соединялась с бронзовым колоколом на боковой стороне бака. В мирные дни звон колокола означал заключение сделки или успешные деловые переговоры. В темные же дни, как сегодня, колокол служил совсем иной цели.

– Мы передаем предкам душу Рагниффа Модринснева, погибшего от попадания стрелой в глаз, и даем обет отомстить виновному в этом преступлении зверочеловеку.

Назвав имя, Брокрин дернул цепь колокола из стороны в сторону. Над палубой разнесся печальный звон. В дни скорби колокол обматывали тканью: материя делала звучание более мрачным, под стать событию.

– Мы передаем предкам душу Фульгри Горнссона, погибшего от колдовского пламени, и приносим обет отомстить чернокнижнику, призвавшему его на наш корабль. Мы передаем предкам душу Ульфира Ястребоноса, принявшего смерть от демонического зверя, и объявляем, что за него уже отомстил сержант Друмарк Утилебрюх. Будет его враг да вовек проклят богами.

Дуардины в каюте внимательно слушали список имен, взяв бороды в левую руку и проводя пальцами по всей ее длине. Они нашептывали слова надежды: пусть предки сочтут их павших собратьев достойными войти в их круг.

– Нам повезло, – произнес Брокрин, закончив ритуал, – уверен, проклятые хаоситы думали, что «Дрон-Дураз» и «Гром-Макар» сбегут, оставив нас сражаться в одиночестве. Но вышло так, что демоны сами удрали, поджав хвосты, стоило фрегатам вступить в схватку. Без их помощи «Железному дракону» пришлось бы хуже.

– Много хуже, – подчеркнул Хоргарр, хмуро оглядывая офицеров, – тот колдовской огонь, которым они поливали корабль, и эти взрывающиеся стрелы… Отметины от них похожи на те, какие мы обнаружили на сбитых небесных судах Барак-Урбаза. Слишком похожи, чтобы я счел это совпадением.

Друмарк, который стоял, прислонившись к стенке, подошел к главному двиргателисту и с укоризной произнес:

– При всем уважении к твоей седине, друг Хоргарр, осмелюсь не согласиться. Не мог этот хлипкий сброд одолеть целый флот. Пусть и принадлежавший Барак-Урбазу, но все равно целый харадронский флот.

– И чем они сумели так повредить двиргатели и корпуса кораблей? – поинтересовался Готрамм. – Я видел обломки: некоторые суда разорвало надвое, будто они столкнулись с…

Готрамм прикусил язык раньше, чем упомянул имя Газула, но не прежде, чем его мысль правильно додумали все, кто находился в каюте.

– Должно быть, им помогла какая-то громадная зверюга! – оживленно воскликнул Аррик. – Напали на флот, да и загнали его на территорию жуткого монстра. Такого, какому сбить фрегат – все равно что воробья хлопнуть. А теперь задумали сделать то же самое с нами. Бьюсь об заклад, и зверюга их тут неподалеку прячется! – сказал он Брокрину с надеждой в голосе.

– Тем больше причин дать двигателям полный ход, – требовательно произнес Скагги, испепеляя глазами Аррика. – Поручители этой экспедиции ожидают, что их затраты окупятся. Сомневаюсь, что ты сумеешь впечатлить их настенным трофеем настолько, что они забудут спросить, куда мы спустили их деньги. Капитан, перечень Хоргарра, даже за вычетом тех мелких повреждений, на которые можно закрыть глаза…

– Знаю, – тяжело вздохнул Брокрин. – Плюс вергельд за сына Керо. Возмещение ущерба кланам убитых членов команды. Мне более чем известно, во что превратились наши шансы извлечь из этой экспедиции прибыль.

– Тогда как ты собираешься выходить из положения? – спросил логистикатор, покосившись на сидевшего Брокрина. – Это твой последний шанс, другого не будет. Если экспедиция потерпит фиаско, никто больше не захочет испытывать удачу, никто не вложит в тебя ни монеты, – топнул ногой логистикатор. – И чтобы разобраться с долгами, тебе придется выставить свою лохань на торги, вот только на проклятый корабль позарится лишь скудоумный. Останется разве что раскрутить броненосец на части и продать на металлолом.

– Угомонись ты наконец, – рыкнул Мортримм, – у всех случаются неудачи. В небесных гаванях не найдется ни одного адмирала, который не хлебнул своей доли лиха.

– А что ты скажешь о драконьей доле? – презрительно усмехнулся Скагги. – Кстати о долях: сколько, по-твоему, мы выручим по прибытии в порт? Достаточно, чтобы ты сделал себе новый фиксатор на ногу? Достаточно, чтобы мозги Друмарка не просыхали от грога? Достаточно, чтобы Готрамм порадовал свою маленькую ринну?

Щеки Готрамма загорелись. Он подошел к Скагги и надавил ему на плечи, усаживая его обратно на стул.

– Тебе было сказано угомониться.

Логистикатор попытался вывернуться из хватки дуардина, но Готрамм надавил сильнее, заставив Скагги поморщиться от боли.

– Заткнул мне рот, молодец! Но это ничего не меняет: мы все думаем одно и то же. – Логистикатор ткнул пальцем в Брокрина. – Корабль – твой, и порча – на вас обоих, но нет никакого резона заставлять нас страдать вместе с тобой.

Брокрин навис над столом, широко расставив руки, и вперил в Скагги взгляд:

– Тогда, может, дашь дельный совет?

Капитан уже знал ответ, но хотел, чтобы вся команда услышала и узнала, какую именно цель преследовал логистикатор.

– Открой сундук, – сказал тот, постукивая по столу пальцем. – Да, никто из нас не знает, что в нем, – сказал он, с ухмылкой глядя на Готрамма, будто намекая, что это не совсем правда, – однако выживший очень уж рьяно желал, чтобы мы его отыскали, из чего одно становится совершенно ясно: внутри спрятано нечто ценное.

– Сундук принадлежит ему, а не нам, – уже в который раз возразил Брокрин, зная, что сколько ни повторяй – логистикатора не убедить, – мы не пираты, чтобы красть у других харадронцев.

Скагги набросился на слова капитана, как стервятник на падаль.

– Нет, капитан, никакой кражи в этом нет, – проговорил он самодовольно. – В кодексе есть положение, где сказано: дуардин, не являющийся членом команды, будучи спасенным из условий, дальнейшее выживание в которых считается невозможным, не имеет прав на получение доли прибыли из экспедиции вышеуказанной команды.

– Сундук – его собственность, – возразил Готрамм.

– Его ли? – усомнился Скагги. – Когда мы вытащили его из трюма, никакого сундука при нем не было. Вся его связь с этим предметом – несколько путаных слов, произнесенных в бреду, не более того.

– Без него мы бы вовсе не узнали о существовании сундука, – подметил Готрамм.

– Это темы разговора не касается, – отмахнулся Скагги, – я лишь ставлю под сомнение ваше предположение, будто сундук всецело принадлежит ему, а не является собственностью «Бурекола».

– Иными словами – собственностью всей команды. И значит, попадает под определение трофея, – почесал бороду Друмарк. – Строгальщик монет в чем-то прав. Сундук может считаться нашим законным трофеем. Не говорю, что мы должны обирать парня до нитки, но почему бы честно не разделить, что бы там ни было?

У порога раздался громкий кашель. Дуардины дружно обернулись: сквозь приоткрытую дверь заглядывал Лодри.

– Думаю, продолжить дискуссию лучше потом: ваш спасеныш очнулся, – сообщил он и обратился непосредственно к Брокрину: – Просил аудиенции. Очень настойчиво. Никак не хотел успокаиваться, пока я не пообещал тебя привести.

Брокрин встал из-за стола.

– Раз настаивает, не буду томить. У меня тоже к нему есть немало вопросов, на которые я очень хочу узнать ответ.

Грокмунд сидел на краю койки и потягивал из предложенной лекарем Лодри кружки крепкий эль. Напротив него, в другом конце каюты, стоял сундук, и спасенный дуардин ни на секунду не спускал с него глаз. Грокмунд не трогал сундук, он испытывал облегчение просто от того, что знал: ларец рядом. Когда дверь в каюту открылась и внутрь вслед за Лодри вошли еще несколько дуардинов, Грокмунд встал и уважительно поклонился.

Лодри указал на светлобородого дуардина со строгими глазами и произнес:

– Это капитан Брокрин.

– Мне говорили, это ты нашел меня, – обратился он к Брокрину. – Я – Грокмунд. Бывший член команды «Бурекола».

– Можешь рассказать, что произошло? – спросил капитан.

Грокмунд некоторое время молчал, опустив глаза, избегая встречаться с кем-либо взглядом. На лбу дуардина проступили бусинки пота. Прежде чем он заговорил вновь, он отпил немного эля и дождался, пока по телу пробежит успокаивающее тепло.

– Я даже не знаю, сколько дней и ночей провел в ловушке там, в трюме. Вновь слышать голоса собратьев для меня – счастье.

Это было некоторым преуменьшением. Грокмунд наслаждался каждым обращенным к нему словом, точно перед ним играл целый оркестр Гильдии скальдов.

– Мысль, что мне не суждено услышать других харадронцев, давила на меня отчаянием. – Дуардина трясло, он сжал кружку с элем с такой силой, что побелели пальцы. – Там, в трюме, я лишь слышал, как клыки, лязгая, рвали на части мясо, треск и хруст костей и звериное рычание, когда упыри дрались друг с другом за объедки.

Грокмунд запрокинул голову, одним махом приканчивая остатки эля. Тепло алкоголя не могло справиться с холодом воспоминаний.

– Я слышал, как поедали моих товарищей по команде, – продолжал он, глядя прямо Брокрину в глаза. – Животная ярость – вот что меня окружало. Ночь за ночью.

Вперед вышел дуардин гораздо моложе Брокрина и понимающе кивнул:

– Я был там, в трюме, когда искал сундук, и своими глазами видел, что там творилось. Не могу представить, как можно было выдержать подобное.

Грокмунд с трудом улыбнулся молодому дуардину.

– Кому я обязан спасением моего сундука? – спросил он, протягивая руку к ларцу.

– Его зовут Готрамм, а мое имя – Скагги, – встрял еще один дуардин, который протолкнулся сквозь других членов команды и встал между Грокмундом и сундуком. – Мы на корабле «Железный дракон», совершаем торговую экспедицию для Барак-Зилфина.

Скагги пытался смотреть прямо на Грокмунда, но его глаза то и дело предательски косились на сундук.

– О вашем несчастье мы прознали от кочевого племени человеков, которые недавно поживились на остатках флота, – рот Скагги скривился в неприятной улыбке, – поиски выживших – твои поиски – привели к серьезным затруднениям и лишили нас ожидаемой прибыли от торговой сделки с племенами. Если другие кланы доберутся до человеков прежде нас…

– Твои финансовые запугивания могут подождать до лучшего момента, – резко прервал его Брокрин, – сейчас меня больше всего волнует безопасность кораблей.

Грокмунду показалось, что взгляд капитана стал почти затравленным.

– Насколько мы можем судить, ваш флот уничтожило какое-то крупное существо.

Грокмунд удивился, услышав такое заявление.

– Я не видел крупных существ, но видел множество других. Нечестивые рабы Хаоса во всем их многообразии.

Он протянул кружку Лодри, прося наполнить ее вновь. Затем сделал большой глоток, поерзал, устраиваясь поудобнее, и попытался привести воспоминания в порядок.

– Они налетели со всех сторон одновременно. Без предупреждения. Будто какое-то колдовство скрывало их от наших дозорных, пока враг не был готов напасть.

Грокмунд хлопнул себя ладонью по лбу, словно разбивая слипшиеся, спутанные мысли.

– Среди них были человеки… жуткого вида, с безумными масками. Были крупные рогатые существа с птичьими или звериными лицами. – Грокмунд потряс головой. – В небе их держало… нечто. Исчадия ада, которые летали по воздуху, как рыба плывет по воде. Помню огонь… но не обычный, не чистый огонь. Демоническое пламя. Им рабы Хаоса и жгли наш флот. – Грокмунд вспомнил еще одну подробность и наклонился вперед. – Они летали на таких странных существах. Большие щиты из плоти, рот у которых находился на нижней стороне. Они рассекали облака, как острый камень рассекает воду.

– Похоже на тех же налетчиков, что атаковали и нас, – сказал Брокрину Готрамм.

Грокмунд внимательно посмотрел на молодого дуардина.

– Их вел обезображенный человек с пернатым, если его можно так назвать, зобом, выпирающим из шеи. Это из-за него… он сбросил меня в трюм, – Грокмунд вновь хлопнул себя по лбу, – я… я не помню как, помню только, что бежал на помощь адмиралу Торки: на него напал другой их предводитель, но первый встал на моем пути и…

– Ты не видел, как закончился бой? – спросил седой дуардин, похожий на гарпунщика. – Значит, ты не знаешь, что прикончило твой корабль. На «Буреколе», да и на других ваших судах мы нашли отметины, которые указывают на что-то поистине большое.

– Я не видел никаких гигантов, – ответил Грокмунд, – в этом я твердо уверен. Если кто подобный и атаковал нас – то потом, когда я уже упал в трюм. Может, тварь была заодно с Хаосом, может, она разогнала все это отребье и забрала всю добычу себе, не знаю.

– Есть идеи, чем же вы так заинтересовали налетчиков? – спросил Скагги, намекающе кладя руку на сундук.

Грокмунд хмуро смерил взглядом логистикатора, потом остальных дуардинов. Путаницу в мыслях сменил внезапный приступ гнева.

– Так вот, значит, зачем вы меня спасли. Ищете, какими бы сокровищами набить трюмы? – Он засмеялся, презрительно, хрипло, затем с горечью процитировал старое изречение: – Пустому кошельку чуждо бескорыстие.

– Будь мы настолько нищими, – ответил Готрамм, – то оставили бы тебя среди обломков. Или вскрыли сундук, не дожидаясь, пока ты придешь в себя.

– Но, как ты и сказал, – вновь встрял Скагги, – когда кошелек пуст, не думать о выгоде неразумно. Или я не прав, капитан? – обратился он к Брокрину.

– Дух кодекса не менее важен, чем его буква, – не согласился Брокрин. – Я не стану наживаться на твоем несчастье, Грокмунд, пускай закон и дает для этого все основания.

– Но ведь сундук, быть может, даже не его! – настаивал логистикатор, его глаза возмущенно горели. – Кому принадлежит сундук? – спросил он, постукивая по вкрышке ларца. – Тебе или кораблю? Что в нем такого ценного, что ты одного из своих спасителей отправил в дыру, полную упырей?

С каждым словом, что выплевывал в него логистикатор, Грокмунд закипал все сильнее. Он перехватил кружку, готовясь разбить ею нос дуардина, если тот продолжит на него давить.

– Сундук мой, вверен мне адмиралом Торки. Его содержимое также принадлежит мне.

Скагги отстранился и указал рукой на Готрамма.

– И ты не чувствуешь за собой никакого долга перед теми, кто тебя спас? Ни малейшего желания разделить подарок судьбы с рисковавшими жизнями благородными дуардинами, которые его же для тебя и добыли?!

Тон логистикатора все еще источал враждебность, но теперь его стратегией было заставить Грокмунда задуматься.

Дуардин почувствовал укол стыда и откинулся на кровати.

– Я… я действительно обязан вам. Мне нужно подумать. Прошу, дайте мне немного времени.

Скагги был собою доволен и собрался еще сильнее надавить на Грокмунда, но, прежде чем он начал очередную пылкую речь, Брокрин оттолкнул его назад.

– Хватит! – приказал он. – Ему и так досталось, тут еще ты тянешь из бедолаги все жилы! Ни в едином своем поступке не забывайте о чести, – обратился он к остальным. – Честь можно продать. Но даже за все золото Хамона вам не удастся выкупить ее обратно.

Слова капитана отрезвили дуардинов, убежденных речами Скагги. Выговор возымел действие, и они прекратили пожирать глазами Грокмунда и его сундук. Единственным, кого не тронули слова Брокрина, как показалось Грокмунду, был Скагги, на лице которого застыло крайнее недовольство.

Грокмунд вновь удобно устроился на койке и сделал еще один медленный глоток эля. Его разум прокручивал сложившуюся ситуацию, смерть его собратьев и возможные следующие шаги в его нынешнем положении. Не без усилий он принял решение. Грокмунд чувствовал: иначе поступить не получится. Даже если команда «Железного дракона» притворствует, даже если Брокрин изображает, будто он на его стороне, пока Скагги отвлекает его напускной алчностью, все равно есть шанс заставить их действовать, как ему, Грокмунду, необходимо.

– Передай сундук, – попросил он внезапно Готрамма.

Скагги нехотя отошел в сторону, а капер взял ларец и протянул его Грокмунду.

Пока его руки работали с рунным замком, Грокмунд объяснял все Брокрину:

– Я был эфирным химиком на «Буреколе». В мои обязанности входило оценивать минералы, которые мы добывали из облачных залежей и небесных жил. Не уверен, что смогу много показать вам без нужного оборудования, но, быть может, это убедит вас, насколько ценен мой сундук и его содержимое.

В скором времени замок поддался. Крышка отъехала немного назад и резко раскрылась, словно сработала ловко спрятанная пружина. Показалось множество слоев темной ткани. Грокмунд убрал ткань, и под ней обнаружилась плотно уложенная мягкая шерсть. Предельно осторожно Грокмунд принялся снимать и ее. Дуардины дивились, насколько тонким был каждый слой покрова – прозрачный, словно кисея, – и какого прекрасного качества выделки. А когда Грокмунд наконец добрался до последнего слоя, даже у Скагги от восхищения перехватило дыхание, потому что там скрывалась не очередная ткань, а множество пробирок, каждая из которых была упакована отдельно от другой.

Несколько секунд Грокмунд молчал, разглядывая выражения лиц своих спасителей.

– То, что я вам покажу, не видела еще ни одна живая душа. Только я и моя команда. Теперь я делюсь этим секретом с вами и надеюсь, что вы будете беречь его как зеницу ока.

Он снял ткань с одной из пробирок, и глазам дуардинов предстала продолговатая, из тонкого стекла, емкость. Она казалась пустой, но таковой не была. Внутри вихрилась прозрачная дымка, легкий туман с золотистым оттенком.

– Эфирное золото, – догадался один из дуардинов.

Во всех Владениях Харадрона эфирное золото ценилось как самое драгоценное вещество: это был живительный нектар, что питал их технологии, сила, благодаря которой харадронцы построили свои летучие города и корабли. Однако же при всей их полезности и дороговизне несколько пузырьков из сундука Грокмунда не покроют затраты, что принесла Брокрину экспедиция. Но это если бы речь шла о золоте обычной пробы.

Скагги лишь хмыкнул.

– Столько трудов ради крох эфирного золота, которых едва хватит на дозаправку флота, – сказал он и добавил, обращаясь к Готрамму: – Ну что? Доволен теперь? Едва не стал кучкой обглоданных костей за коробку какого-то полоумного чужака. Сокро-о-ови-ще! За то, что тут лежит, я бы и пьяного грота не задушил!

Грокмунд выслушивал тираду логистикатора, все сильнее распаляясь с каждой секундой. Он схватил один пузырек и сунул его прямо под ястребиный нос Скагги.

– Присмотрись хорошенько, прежде чем каркать. Проверим, так ли ты умен, как себя преподносишь.

Скагги отшатнулся, не отрывая испуганного взгляда от хрупкой пробирки с туманистым содержимым.

– Я повидал достаточно эфирного золота, чтобы знать, как оно выглядит, – огрызнулся логистикатор. – А прихотям безумцев я не подчиняюсь.

– Достаточно ли? – хмыкнул Грокмунд и протянул сосуд Брокрину. – Тогда, может, тебе будет интересно взглянуть поближе? Посмотрим, острее ли у тебя глаза, чем у этого крохобора.

Брокрин принял пузырек. Грокмунд сложил руки на груди и сел на койку, дожидаясь, когда капитан проведет собственный осмотр. Поначалу Брокрин без особого интереса вертел пробирку, поворачивая ее к свету то одной, то другой стороной. Вдруг глаза капитана непонимающе сощурились; Грокмунд улыбнулся. Брокрин поднес сосуд поближе к лицу, от его прежнего безразличия не осталось и следа. Интерес капитана стремительно передался и прочим присутствовавшим. Даже Скагги неотрывно глядел на Брокрина.

– У него необычный блеск, – произнес наконец Брокрин, – ни разу такого не видел.

Он оценивающе взвесил пробирку в руке.

– Либо наши собратья из Барак-Урзаба предпочитают более толстое остекление, либо это золото еще и тяжелее.

– Именно так, – выпятив грудь, подтвердил Грокмунд, – за двести лет добычи и обработки эфирного золота я не встречал такой высокой пробы. Его чистота настолько поразительна, что в это с трудом верится. По нашим анализам, оно чище привычного для нас золота от двадцати до пятидесяти раз. С добычей также все куда проще: словно само прыгает в дрифтерные сети. Я могу добавить, – продолжил Грокмунд, указывая на пробирку, – оно легко поддается аффинажу. В три раза меньше труда, чтобы сконцентрировать его в слитки. Брокрин недоверчиво покачал головой и вернул сосуд Грокмунду.

– Твоя находка необычна, не спорю. Но вот что касается остального…

Эфирный химик разочарованно цокнул языком:

– Ты слишком недоверчив, капитан. Клянусь Грунгни, я не пытаюсь рассказывать небылицы. На «Буреколе» мы провели множество испытаний. Адмирал Торки хотел как можно быстрее вернуться обратно в гавань и снарядить траулерный флот, чтобы выработать месторождение прежде, чем его отыщет кто-то другой или его развеет неожиданным ураганом.

– Это объясняет, зачем ты рассказываешь про свою находку, – догадался Брокрин, – ты боишься потерять месторождение и надеешься заручиться помощью наших кораблей, чтобы обеспечить себе выгодную сделку. – Капитан оглядел офицеров. – Однако мы не так вооружены, как ваш перебитый флот, а наша вместимость и подавно не сравнится с траулером.

– Вам не потребуется много места, чтобы вернуться сказочно богатыми, – сказал Грокмунд.

В голосе эфирного химика звучали легкие нотки паники. Он не сомневался: перспектива неслыханного состояния соблазнит команду «Железного дракона» ему помочь. Этот броненосец был, возможно, единственной надеждой Грокмунда разработать месторождение прежде, чем его обнаружит кто-то другой и присвоит всю славу, которая – Грокмунд не сомневался – принадлежит ему одному.

– Мне кажется, ваш адмирал неспроста не стал нагружать всем этим добром свои корабли, – произнес пожилой дуардин с фиксатором на ноге, указывая на пузырек. – Если оно и вправду настолько плотное и чистое, как ты описал, тогда заполнять им трюмы броненосца – не самая разумная идея. Все равно что плавать на бомбе.

В разговор вмешался Скагги, внезапно встав на защиту Грокмунда:

– Давайте не будем так сразу отказываться от идеи, даже не рассмотрев эту возможность. Почему бы для начала не испытать образец. Оценить его точную стоимость. Разузнать, от какой потенциальной суммы мы столь поспешно воротим нос, – предложил он, полностью игнорируя тот факт, что всего минуту назад именно так и поступил сам.

– На корабле есть все необходимое, капитан, – произнес запачканный сажей дуардин, в котором Грокмунд определил двиргателевода. – Я сам могу взять немного золота и провести аффинаж, узнать, так ли легко и быстро из него получаются слитки, как уверяет спасеныш.

Дуардин вышел вперед и протянул Грокмунду руку:

– Меня зовут Хоргарр. Я – главный двиргателист «Железного дракона». Если позволишь, я проведу кое-какие анализы твоего вещества. Обещаю, я не израсходую много.

– Бери сколько потребуется. Когда удостоверишься, что я прав, этот вклад будет полностью оправдан, – сказал Грокмунд и вручил ему один из пузырьков. Затем он повернулся к Брокрину и добавил: – Как только вы поймете прибыльность этого предприятия, вы подумаете дважды, прежде чем отступить перед лицом риска.

Второе собрание в каюте капитана состоялось лишь ближе к вечеру следующего дня. Каждому не терпелось услышать, что же обнаружил Хоргарр. Грокмунд тихо ликовал.

Главный двиргателист явился в тяжелых свинцовых перчатках и фартуке, укрепленном толстыми металлическими пластинами. Хоргарр подошел к столу и водрузил на него бронзовый ящик. Он вынул запиравшие ящик болты, и тот раскрылся, явив взору продукт его трудов. Внутри находился продолговатый, в полдюйма длиной, кусок исключительно темного золота. Впечатленный Друмарк присвистнул, другие дуардины тоже не стояли равнодушно. Крошечный слиток, который Хоргарр получил, переработав вверенный ему образец, приковал их взгляды.

– Оно чище всего, с чем я сталкивался, – объявил главный двиргателист, – более опытный старатель сообщил бы точнее, но, насколько я могу судить, руды дороже этой не держал в руках еще ни один харадронец. Все как ты и говорил, – добавил Хоргарр, обращаясь к Грокмунду, и отвесил эфирному химику низкий поклон, – я стесал со слитка кусочек размером с ноготь: этой стружки хватило, чтобы вывести плавучий механизм двиргателя на полную мощность. Мне даже пришлось стравить немного энергии, чтобы датчики не зашкаливали. Вот столько взял. – Он сложил два пальца вместе, оставив крохотный зазор, и продемонстрировал величину использованного золотого кусочка.

Скагги навис над столом. Его так заворожило эфирное золото, что он даже забыл, как моргать.

– Насколько оценишь? – указал Хоргарр на крошечный слиток. – Одного этого хватит, чтобы рассчитаться с Керо и еще стребовать сдачу. И то если торговлей займется Друмарк, а не ловкий делец вроде тебя.

Замечание вызвало смешки. Брокрин уселся в кресло, поглаживая рукой бороду. Он бросил взгляд на Грокмунда. Капитан прекрасно осознавал мотивы эфирного химика: он видел в «Железном драконе» единственную надежду выгравировать на месторождении собственное имя, придать гибели своих сородичей смысл.

– Кажется, капитан, твоя удача переменилась, – сказал Готрамм.

Все дуардины засияли от радости.

Но Брокрин не улыбался. Ему не нравились разговоры об удаче и проклятиях, ибо слишком неотступно они за ним следовали. И, однако же, пессимизм и опасения со дня встречи с Газулом ни разу не оказывались напрасными. Сейчас мысли капитана больше занимало не обещание богатства, а угроза гибели.

– Насколько, по твоим подсчетам, эта руда взрывоопасна? – поинтересовался он у Хоргарра. – Если даже крохотной стружки достаточно, чтобы превысить допустимую мощность двиргателя, то что хранит в себе полный имеющийся у нас объем?

– Того, что мы везем, хватит, чтобы с лихвой напитать весь небесный город.

– Я не спрашиваю про прибыль, – сказал Брокрин, – меня волнует, насколько золото безопасно для транспортировки. «Железный дракон» – броненосец, а не танкер. Он не предназначен для того, чтобы заполнять его трюмы эфирным золотом.

Скагги оторвался от любовного созерцания слитка и уставился на капитана, не веря своим ушам.

– Брюзжишь, как престарелая ринна! – воскликнул он. – Шарахаешься от каждой тени…

– Не совсем, – поправил Хоргарр логистикатора, – после обработки руда довольно безопасна, но как газ – крайне нестабильна. Для танкера ничего, но если приличный объем окажется в нашем трюме, то перспектива вырисовывается мрачная. Но, как по мне, риск оправдывает средства, капитан, – закончил он, бросив извиняющийся взгляд на Брокрина.

– Мы можем устроить голосование, – предложил Готрамм.

Его идея была энергично поддержана Скагги и одобрена подавляющим большинством дуардинов.

– Голосования не будет, – категорично заявил Брокрин, – командую здесь я. Безопасность кораблей и ответственность за их возвращение в Барак-Зилфин также всецело лежат на мне.

– А кроме того, ответственность за извлечение прибыли из экспедиции, – вставил Скагги.

Брокрин поднял руку, предупреждая любые разговоры, которые могла породить реплика логистикатора.

– Я решил, – обратился он к Грокмунду, – мы высадим тебя в Барак-Зилфине. Там мы поможем тебе организовать подходящую экспедицию для выработки обнаруженного тобой месторождения. При условии, что ты согласишься разделить добычу между нашими небесными городами.

Недавнее ликование Грокмунда бесследно растворилось. Теперь он выглядел таким же обессленным и разбитым, как в тот день, когда его извлекли из недр «Бурекола».

– Ставь любые условия, какие хочешь, – пробормотал он, – с твоей осторожностью мы будем делить разве что воздух. Пока мы теряем здесь время, жилу может найти кто-то другой.

– Боюсь, Брокрин, решать не одному тебе, – сказал Готрамм, – с нами еще два корабля, и их капитаны могут воспринимать ситуацию не так… – капер замялся, не решаясь произнести слово, которое пришло на ум, – робко, как ты.

От окончания фразы лицо Брокрина исказила гримаса боли.

– Если все вы разделяете его мнение, тогда давайте спросим других капитанов, узнаем, что думают они. – Он встал из кресла и жестом приказал всем выйти из помещения. – Так или иначе, решение будет принято. Но не думайте, что я позволю вам преуменьшать риск, на который вы хотите пойти.

Подавленное настроение Брокрина спровоцировало Готрамма на резкий ответ. Капер ощущал, что своими словами оскорбил капитана, но именно чувство вины укрепило его решение занять противоположную сторону.

– Не думай, что мы станем так легко отказываться от награды, которая сама идет к нам в руки, – предупредил он.

Когда все вышли, Брокрин задержался, чтобы потушить свет, прежде чем подниматься на палубу. Разворачиваясь к выходу, он краем глаза уловил во тьме какое-то мерцание. На мгновение ему почудилось, что слиток окутывает странного рода свечение, словно золото реагировало на сгустившуюся вокруг него темноту. Брокрин на несколько мгновений задержал на нем взгляд, но свечение больше не возвращалось. Сочтя это симптомами переутомления, он закрыл за собой дверь и поднялся на палубу.

Все девять углов пещеры гудели от разносившейся среди них симфонии разрозненных нот. Растаявшие мечты рода альвов были основой этой мелодии, которая, сыгранная на новый лад, превратилась в леденящую душу какофонию. Музыку творили два инструмента: медный систр и менат с обсидиановыми четками, слова шипящим голосом исполнял Кхорам. Уродливый Сквернавник, торчавший из шеи чародея, пытался вступать на припевах.

Высоко над головой сверкала сверхъестественными вспышками каменная крыша. Населяющие Сумрачную даль тени, привлеченные свечением, бесшумно скользили поближе к его источнику, не догадываясь, что ритуал похищал их призрачную сущность, пленял в голых черепах, выложенных по краям наружного круга из тех, что нарисовал на полу Кхорам. Внутри круга, поглощая очередную тень, мерцали, подпитывая темную магию чародея, каббалистические символы.

Под величественными сводами Сапфирового дворца таилось святилище Кхорама, являвшее собой отражение темной натуры своего хозяина. В нишах внутри стен хранились изуверские инструменты и приспособления. В одной из них находились объемные резервуары и урны. Там из чуждых природе почв произрастали мерзкие фрукты и ядовитая крапива. В другой нише расположился морг с коллекцией мумифицированных останков, высушенных тел людей и животных. Еще одна представляла собой предел нездоровых мечтаний палача, где крючья для сдирания кожи и железные девы были самыми безобидными из жутких приспособлений. Четвертая хранила целый набор зеркал для гадания и камней для предсказывания будущего, меньших братьев Шара Зобраса. Отдельное место в пещере отводилось свиткам и гримуарам, а к железному аналою цепями был прикован гигантский том – имевшая дурную славу «Малефикара». Книга обладала собственным разумом, и только цепи не позволяли ей поглотить чародея и вписать его знания в свои нечестивые страницы.

Кхорам триумфально поднял руки, и собиравшие сущность черепа один за другим потухли, покрылись трещинами, а затем обратились в пыль, поскольку перестали действовать наложенные на них высасывающие чары.

– Вот теперь, – сказал чародей гомункулу, – мы готовы начинать.

Кхорам аккуратно прислонил систр и менат друг к другу, отошел от инструментов и извлек из фаянсовой урны иные предметы. Пока хаосит был занят подготовкой своих чародейстких приспособлений, в эхо альвийской песни вмешался звук тяжелых шагов. Кхорам развернулся на месте и поспешно наложил охранные заклинания на случай, если ритуал прервется и украденная теневая сущность окажется на свободе и попытается ему отомстить. Разозленный чародей принялся ожидать появления источника столь несвоевременного вмешательства.

Среди аколитов культа Тамузза единицы бы отважились забрести в святилище Кхорама. Даже соблазну погрузиться в запретные тайны не удавалось заманить культистов в обиталище чародея. Слишком многие из них видели чешуйчатый, безумный кусок мутировавшей плоти, что некогда был магистром Йондо. Самозванец попытался проникнуть в логово Кхорама и украсть нечестивую «Малефикару».

– Чья дерзкая душа жаждет испытать вечные муки за вмешательство в мои ритуалы? – прорычал Кхорам.

Кхораму стоило бы промолчать, и он понял это еще до того, как закончил вопрос. Он должен был догадаться, кому не страшны его угрозы. Единственный смертный во всем Сапфировом дворце, наделенный милостью Могущественного Тзинча и его даром противостоять всем мыслимым и немыслимым видам магии.

Тзинч благоволил Тамуззу куда сильнее, чем Кхораму. Именно меч Тамузза рассек трансформированное нечто, прекратив страдания бывшего магистра. Охранные заклинания, разрушившие собственную защиту Йондо, оказались для Тамузза абсолютно безвредными. Чары, способные без усилий превратить кости гарганга в слизь, бессильно разбивались о броню Хаоса, с которой Тамузз не расставался.

Командир Хаоса находился в бешенстве, и оно ощущалось едва ли не физически, а подозрения в предательстве были столь же очевидны, как и огненный меч в его руке.

– Я бы победил, если бы ты не вмешался! – набросился он на чародея. – Это были бы мои корабли! Их команды служили бы мне! Не исполняя призрачные цели, но как покорные рабы!

Кхорам дотронулся до рта паразита, приказывая тому замолчать. Не стоило усугублять и без того прескверное настроение командира увещеваниями, что его слова далеки от правды. Чтобы разубедить Тамузза во лжи, которую он предпочел видеть истиной, потребуется такт и аккуратность.

– Твое положение на службе Лорду Тзинчу слишком велико, чтобы оставаться незамеченным, – ответил Кхорам, – за всем, что попадает к тебе в руки, следят. Враги, жаждущие тебя остановить. Стервятники, жаждущие украсть то, что принадлежит тебе. Соперники, жаждущие узурпировать твою славу. Но пророчества, – чародей указал пальцем на Шар Зобраса у себя над головой, – благоприятствуют нам. Твое служение Повелителю принесет тебе великую власть. Обеспечит будущее, которому многие позавидуют.

– Например, ты, Проклятыш? – поинтересовался Тамузз. – Не потому ли, когда я нуждался в демонах, ты рассеял чары, наложенные на них?

– Да, победа в сражении осталась бы за тобой, – согласился Кхорам, – в этом нет никаких сомнений. Но не обернулась ли бы твоя победа в битве поражением в войне? Именно об этом предупредили меня предсказания сферы, и я поступил единственно возможным способом.

Кхорам вытянул длинные пальцы-щупальца в сторону мелового круга на полу пещеры и продолжил:

– Как ты сам не единожды изволил мне напоминать, наши судьбы тесно переплетены. Где возвысится один – там возвысится и другой. Равно как если один из нас падет – мы оба обречены.

Глаза Тамузза угрожающе сверкнули из-за дымовой завесы, испускаемой свечами-пальцами на его броне.

– Ты напоминаешь мне о твоей верности или запугиваешь, чтобы я не покарал тебя, как ты того заслуживаешь?

Тамузз пересек границу круга призыва, не обращая никакого внимания на потоки магии, что текли из него. Колдовская защита круга сдержала вторжение командира не сильнее, чем охранные заклинания каменных стен святилища. Сгустки теневой сущности пытались ухватиться за хаосита, но вычурная броня поглощала их безвозвратно.

– Оба твоих предположения неверны, Лорд Тамузз, – ответил Кхорам, – мое единственное желание – помогать тебе… и служить Хозяину.

– И ничего ради себя? – хмыкнул Тамузз, пристально глядя на чародея. – Звучит крайне неубедительно. Я знаю, что ты хочешь меня использовать. Не стоит затевать столь опасные игры.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Кхорама, когда он поднял глаза на командира Хаоса.

– Всякая магия опасна. Не стоит об этом забывать, если пользуешься услугами чародея, – произнес он и указал на дальний конец пещеры: – Твои доспехи мешают мне проводить ритуал. Пока ты находишься внутри круга, я не могу завершить призыв. Если, конечно, ты желаешь, чтобы я не вел дуардинов в нужном нам направлении и бросил весь план на произвол судьбы…

Тамузз задержал взгляд на чародее еще на мгновение, затем развернулся на каблуках и вышел за пределы круга.

– Интриги внутри интриг, планы внутри планов, – донеслись до Кхорама слова уходившего воина, – однажды, чародей, ты запутаешься в тобой же сотканной паутине, тогда я и пальцем не пошевелю, чтобы тебя из нее освободить.

Кхорам дождался, пока командир Хаоса не выйдет из грота, и возобновил прерванный ритуал. Тамузз был ему необходим: человек играл роль проводника между Владениями Смертных и извилистыми коридорами могущества Тзинча. Однако очень скоро Кхораму откроется другой, гораздо менее трудозатратный канал, по которому можно будет черпать силу его бога. И тогда он укажет Тамуззу его место. Тогда этот человек накрепко усвоит, кто из них двоих хозяин, а кто слуга.

Чародей обуздал свой гнев, позволив размышлениям о Тамуззе пасть в глубокий сумрак его подсознания. Следом в ментальное небытие Кхорам поместил собственные амбиции, многочисленные планы и интриги, а также свои намерения относительно дуардинов и того, как они должны ему послужить. В темницу молчания он швырнул и демоническое бормотание паразита, отгородив себя от всего, что могло отвлечь внимание от лежавшего перед ним предмета.

Свиток, который он недавно извлек из урны, теперь лежал расстеленный на полу у его ног. Свиток пестрел начертанными кровью символами, неизмеримо древними, а сокрытые в них знания были и того древнее. В голове чародея вспыхивали имена, забытые еще задолго до сотворения восьми владений из вселенской пустоты. Язык Кхорама зашевелился в незнакомом ритме, из его горла полились не поддающиеся повтору звуки. Магическое заклинание все быстрее и быстрее изливалось в воздух, обретало тяжесть и плотность с каждым вздохом.

Заклинание достигло пика, и Кхорам вновь потянулся к урне. Погрузив внутрь длинные пальцы, он выудил из глубин сосуда розовое, истошно вопившее существо. Он свирепо швырнул существо на каменный пол. Оглушенное, оно лежало брюхом кверху, а Кхорам вонзал в него ритуальный нож с костяной рукоятью – атам. Вскоре клинок стал скользким от крови из сердца жертвы. Чародей поднес нож к паразиту на плече. Резко взмахнув лезвием, он забрызгал лицо гомункула багровыми каплями.

Заколотая жертва истекала кровью у самого края круга, ее внутренности сверкали в свете колдовских сфер. Кхорам ожидал, что результат заклинания воплотится рядом с ним, появится из мертвого тельца. Но он ошибся. Чародей вдруг зашелся затяжным мучительным кашлем, его скрутили горловые спазмы. Приступ не пощадил и Сквернавника: паразит подвывал, перемежая вой кашлем. Призванное существо пришло на зов Кхорама не из тела жертвы, но появилось из нароста на шее. Гомункул продолжал кашлять, пока не выкашлял из глубин организма душившую его зловонную темную магию.

На пол упало странное существо – пятно склизкой черноты в длину не больше пальца. Мгновение оно не подавало признаков жизни, но затем начало двигаться из стороны в сторону, словно червяк. Одновременно существо стало подниматься в воздух: оно левитировало. Кашель отпустил, и Кхорам занялся укреплением древнего заклинания. Таинственные символы больше не были частью ритуала призыва. Они превратились в приказы.

– Восстань, – рыкнул Кхорам на червеобразное пятно. – Тысячью ужасов Ночи колдовства и десятью тысячами проклятий Арнизипала я отрекаюсь от единства с тобой! Подчинись моим желаниям! Стань рабом моих замыслов! – Кхорам выбросил руку вверх, указывая пальцем-щупальцем на потолок. – Иди же! Отыщи дуардинов! Отыщи тех, которые также должны стать рабами моих замыслов!

Черное существо стрелой метнулось вверх и вонзилось в потолок. Оно зарывалось глубже и глубже, прокладывая себе дорогу из святилища. На магический круг посыпался песок. Кхорам смотрел его глазами, видел, как существо вырвалось из вершины горы, как оно парило в воздухе, с каждым ударом сердца раздуваясь, увеличиваясь, разрастаясь до размеров грозового фронта и тая в себе такую же опасность.

– Убей лишь тех, кто должен умереть, – отдал Кхорам приказ, – сохрани жизнь тем, кому я позволяю остаться в живых.

Огласив зловещее повеление, Кхорам направил необъятную массу парить сквозь небеса на поиски предназначенной ей жертвы.