Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана

I. (1) Написав уже много книг не так, как пишут историю, и не красноречиво, а самым обыкновенным языком, мы дошли до того времени, когда в годы правления Галлиена и Валериана ввиду того, что Валериан был занят великими нуждами Персидской войны, появилось тридцать тиранов,[991] ибо к Галлиену относились с презрением не только мужчины, но и женщины, как мы в своем месте докажем. (2) Вследствие того, что эти люди, набросившиеся на императорскую власть из разных частей мира, были настолько малоизвестными, что даже ученейшие мужи не могли ни много рассказать о них, ни разведать; далее, ввиду того, что все историки, писавшие погречески и полатыни, пропустили некоторых из них и даже не упомянули их имен;[992] наконец, так как некоторые сведения о них у большинства писателей[993] переданы совсем поразному, я собрал их в одну книжку, притом краткую, главным образом потому, что, как известно, большая часть сведений о них сообщена в жизнеописании Валериана или Галлиена и повторять их не следует.

Кириад

II. (1) Убежав от своего отца Кириада,[994] он, человек богатый и знатный,[995] огорчавший безупречного старика своей расточительностью и нравственной испорченностью, похитил большую часть золота и неисчислимое количество серебра и устремился к персам. (2) Там, сблизившись с царем Сапором и став его другом, он начал подстрекать его идти войной на римлян, привел на римскую землю[996] сначала Одомаста, а затем Сапора; после взятия Антиохии и Цезареи он удостоился звания Цезаря.[997] (3) Затем он был назван Августом и наводил ужас на весь Восток своей силой и дерзостью. Он умертвил своего отца (другие историки отрицают это),[998] сам был убит[999] вследствие козней своих приближенных уже после прибытия Валериана для войны с персами. (4) О нем не сохранилось больше никаких исторических данных, которые представлялись бы достойными упоминания; в литературе он стал известен благодаря предательству, отцеубийству, жестокой тирании и безумной расточительности.

Постум

III. (1) Это был муж[1000] в высшей степени храбрый на войне, в высшей степени твердый в мирное время, во всех случаях жизни серьезный. Поэтому Галлиен препоручил ему своего имевшего жительство в Галлии сына Салонина с тем, чтобы Постум охранял его жизнь и наставлял его в том, как должен вести себя и действовать император. (2) Он, однако, по утверждению многих (что, впрочем, не соответствует его нравам), впоследствии нарушил верность и, убив Салонина, взял на себя императорскую власть.[1001] (3) Как вернее передают многие другие, галлы, жестоко ненавидевшие Галлиена и не желавшие терпеть над собой власть мальчика, провозгласили императором того, кто управлял порученной ему частью империи и, подослав воинов, убили юношу. (4) После его убийства все войско и все галлы с радостью приняли Постума, и он в течение семи лет[1002] так хорошо проявил себя, что восстановил порядок в Галлиях, в то время как Галлиен проводил время в роскоши и по трактирам и изнурял себя любовью к варварской женщине.[1003] (5) Однако Галлиен начал против него войну, именно ту, в которой Галлиен был ранен стрелой. (6) Любовь к Постуму в душах всех галльских народов была огромной, так как он, прогнав все германские племена, возвратил Римской империи прежнюю безопасность. (7) Но так как он держал себя очень грозно, а галлы всегда готовы к переворотам, то он и был убит, когда выступил Лоллиан.[1004] (8) Тот, кто хочет найти доказательство заслуг Постума, поймет суждение о нем Валериана — из письма, посланного им галлам: (9) "Военным начальником зарейнской границы и наместником Галлии[1005] мы назначили Постума, человека вполне подходящего для галлов, которые известны своей суровостью; при нем не потерпят ущерба ни воины в лагере, ни законы на форуме, ни судебные тяжбы в трибуналах, ни достоинство в курии; он сохранит каждому то, что ему подобает. Это человек, которому я сам удивляюсь больше, чем комулибо другому, и который по праву заслуживал бы звания государя; за него, я надеюсь, вы будете благодарить меня. (10) Если я ошибаюсь в своем мнении, которое я высказал о нем, то знайте, что нигде среди людей нельзя найти человека, которого можно было бы одобрить во всех отношениях. (11) Его сыну, юноше по имени Постуму, я дал должность трибуна воконциев,[1006] и он покажет себя достойным нравов своего отца".

Постум Младший[1007]

IV. (1) О нем почти нечего сказать, разве только то, что отец провозгласил его Цезарем, а затем в честь отца он был провозглашен Августом. Говорят, он был убит вместе с отцом, когда поставленный на место Постума Лоллиан принял возложенную на него галлами императорскую власть. (2) В своих речах (это единственное, что заслуживает упоминания) он был так красноречив, что его контроверсии, говорят, были включены в сборник Квинтилиана,[1008] и при первом чтении любой главы сразу становится ясным, что он является остроумнейшим мастером красноречия римского племени.

Лоллиан[1009]

V. (1) Во время поднятого им в Галлии восстания был убит Постум, человек, превосходивший всех храбростью, ведь в то время, как положение в Галлии оказалось вследствие расточительности Галлиена шатким, он привел Римскую империю в прежнее состояние. (2) Лоллиан был также человеком очень храбрым, но вследствие того, что он восстал, он пользовался у галлов меньшим по сравнению со своими силами авторитетом. (3) Он был убит Викторином, сыном Витрувии или Виктории, которая получила впоследствии имя матери лагерей[1010] и наделена званием Августы, хотя сама она, уклоняясь от столь тяжкого бремени, добровольно передала императорскую власть сначала Марию, а затем Тетрику и его сыну. (4) И Лоллиан оказал некоторые услуги государству. Ведь много галльских городов, а также некоторые лагеря, которые Постум за семь лет построил на варварской земле,[1011] разграбленные и сожженные во время внезапного вторжения германцев после убийства Постума, он привел в прежнее состояние. Потом он был убит своими воинами за то, что он требовал от них слишком напряженного труда.[1012] (5) Таким образом, в то время как Галлиен губил государство, в Галлии заступниками римского достояния являлись сначала Постум, затем Лоллиан, потом Викторин, наконец — Тетрик (о Марии мы ничего не говорим). (6) Я верю, что все они были даны свыше для того, чтобы, в то время как эта язва утопала в неслыханной роскоши, германцы не получили возможности завладеть римской землей. (7) Если бы тогда германцы возвысились так, как готы или персы, то эти племена, вступив между собой в соглашение, положили бы конец этой почтенной империи, носящей имя Римской. (8) Жизнь Лоллиана во многих отношениях так же темна, как и жизнь самого Постума, но лишь частная их жизнь: они прожили, прославившись доблестью, а не весом своего знатного происхождения.

Викторин

VI. (1) Когда Постум старший увидел, что на него надвигаются большие силы Галлиена и что ему необходима помощь не только со стороны воинов, но и со стороны другого государя, он призвал к участию в императорской власти Викторина,[1013] человека повоенному деятельного,[1014] и вместе с ним[1015] боролся против Галлиена. (2) Благодаря привлечению ими огромного количества вспомогательных отрядов из германцев война затянулась, но они все же были побеждены. (3) Тогда был убит и Лоллиан, и у власти остался один Викторин. Так как он занимался тем, что разрушал браки воинов и командиров, то и его самого заколол[1016] поведший против него интригу в Агриппине интендант, жену которого он обесчестил. Сын его Викторин был провозглашен Цезарем своей матерью Витрувией или Викторией, которая была названа матерью лагерей; но и сам этот маленький мальчик был умерщвлен сразу же после того, как был убит в Агриппине его отец. (4) Многие подробно говорят о том, что он был очень храбрым человеком и, если отвлечься от его развращенности, превосходным императором. (5) Но мне кажется, что вполне достаточно привести отрывок из одной книги Юлия Атериана,[1017] где он так говорит о Викторине: (6) "Я думаю, что никого нельзя поставить выше Викторина, который правил Галлией после Юлия Постума, — ни Траяна в смысле доблести, ни Антонина в смысле милосердия, ни Нерву в смысле почтенности, ни Веспасиана в смысле управления государственным казначейством, ни Пертинакса или Севера в смысле строгости всей жизни и военной выдержки. (7) Но все это было погублено его развратом и страстью к наслаждениям с женщинами, так что никто не осмеливается описывать доблести того, что, по общему суждению, заслужил свою кару". (8) Итак, раз писатели высказали такое суждение о Викторине, то мне кажется, что я достаточно сказал о его нравах.

Викторин Младший[1018]

VII. (1) О нем в литературе сообщается только то, что он был внуком Виктории и сыном Викторина и что мать или бабка объявила его Цезарем в тот самый час, когда был убит Викторин, но воины в гневе немедленно убили его. (2) Близ Агриппины находятся простые могилы, на которых лежит короткая мраморная плита, на них сделана надпись: "Здесь покоятся двое Викторинов — тиранов".[1019]

Марий

VIII. (1) После умерщвления Викторина, Лоллиана и Постума императором в течение трех дней[1020] был Марий, который, как говорят, раньше был кузнецом.[1021] (2) Не знаю, что еще требуется узнать о нем, кроме того, что он прославился благодаря этому очень кратковременному пребыванию у власти. Ведь тот, кто в течение шести часов в середине дня занимал должность сменного консула, был отмечен такой шуткой Марка Туллия: "У нас был консул столь строгий и требовательный, что в его консульство никто не завтракал, никто не обедал, никто не спал".[1022] И относительно Мария можно, повидимому, сказать: в первый день он стал императором, в следующий день правил, а на третий был убит. (3) Был он человеком деятельным и поднялся по всем ступеням военной службы до звания императора; многие называют его Мамурием, некоторые — Ветурием,[1023] именно как мастера по ковке железа. (4) Но слишком много о нем. Достаточно добавить, что ничьи руки не были сильнее, когда нужно было ударить или толкать; казалось, что на пальцах у него были не вены, а какието тетивы. (5) Одним указательным пальцем он, говорят, отталкивал катившиеся на него возы и самых сильных людей ударил одним пальцем так, что они чувствовали боль, словно от удара палки или тупого железа. Двумя пальцами он многое мог растереть в порошок.[1024] (6) Он был убит какимто воином, который когдато был в его кузнице и к которому Марий выказал пренебрежение либо тогда, когда был военным начальником, либо когда принял императорскую власть. (7) Говорят, что убийца добавил: "Это тот меч, который ты сам сделал". Говорят, что первая речь Мария на сходке была такая: (8) "Знаю, соратники, что меня могут попрекнуть моим прежним ремеслом, свидетелями которого вы все являетесь. (9) Но пусть кто угодно говорит, что хочет. Хотел бы я всегда заниматься железом, а не погибать от вина, цветов, бабенок, трактиров, как это делает Галлиен, недостойный своего отца и своего знатного рода. (10) Пусть меня попрекают моим ремеслом кузнеца, лишь бы только иноземные племена благодаря своим поражениям узнали, что я имел дело с железом. (11) Я буду стараться о том, чтобы вся Аламанния и вся Германия с прочими прилегающими к ним племенами считали римский народ железным племенем, чтобы с нашей стороны именно железо внушало им страх. (12) И вы также, прошу вас, подумайте о том, что вы сделали государем того, кто никогда ни с чем другим, кроме железа, не умел обращаться. (13) Это я говорю потому, что эта утопающая в роскоши язва может поставить мне в вину только то, что я был оружейным мастером".

Ингенуй

IX. (1) В консульство Туска и Басса,[1025] когда Галлиен проводил время за вином и в трактирах и, окружив себя сводниками, мимами и блудницами, губил в нескончаемых излишествах хорошие задатки, данные ему от природы, Ингенуй, управлявший тогда Паннониями, был провозглашен императором мезийскими легионами с согласия прочих паннонских легионов.[1026] Казалось, ничем другим воины не помогли государству больше, нежели тем, что в то время, как надвигались сарматы, был избран императором тот, кто благодаря своей доблести мог поправить тяжелые обстоятельства. (2) С его стороны причиной принятия им тогда власти было опасение, что он станет подозрительным в глазах императоров, так как он был человек очень храбрый, нужный для государства и, что всегда причиняет тревогу властителям, любезный воинам. (3) Но насколько Галлиен был пропащим негодяем, настолько же, доведенный до крайности, он становился стремительным, храбрым, энергичным, жестоким. Словом, в последовавшем столкновении он победил Ингенуя[1027] и, убив его, стал ужаснейшим образом свирепствовать против всех мезийцев как воинов, так и граждан. Он не оставил никого, кто не испытал бы на себе его жестокости, и был так суров и дик, что во многих городах не оставил в живых ни одного мужчины. (4) Говорят, что этот Ингенуй после взятия города утопился и так окончил свою жизнь, чтобы не попасть в руки жестокого тирана. (5) Имеется письмо Галлиена, написанное им Целеру Вериану; оно показывает, сколь чудовищна была его жестокость. Я помещаю его здесь для того, чтобы все поняли, что человек, утопающий в роскоши, может быть чрезвычайно жестоким, если этого требует необходимость: "Галлиен Вериану. (6) Ты не удовлетворишь меня, если предашь смерти только вооруженных, которых мог бы погубить на войне любой случай. (7) Следует истребить весь мужской пол; с моей стороны не будет упрека, если будут убиты и старики, и малые дети. (8) Должен быть убит всякий недоброжелатель, всякий, кто злословил против меня, против сына Валериана, против отца и брата стольких государей. (9) Ингенуй стал императором! Терзай, убивай, руби, пойми мое настроение, проникайся моим гневом; все это я написал своей собственной рукой".

Регилиан

X. (1) Так было суждено нашему государству, чтобы во времена Галлиена всякий, кто только мог, выскакивал в императоры. И Регилиан,[1028] который был военным начальником в Иллирике, стал императором по почину мезийцев, которые до того были побеждены вместе с Ингенуем и против чьих родичей так тяжко свирепствовал Галлиен. (2) Он, однако же, предпринял много решительных действий против сарматов, но был убит по подстрекательству роксоланов, с согласия воинов, под влиянием страха, охватившего провинциалов, как бы Галлиен не применил снова еще более жестоких мер.[1029] (3) Может быть, покажется удивительным, если объяснить, с чего началась его императорская власть. Он заработал царство благодаря замечательной шутке. (4) Както, когда воины обедали вместе с ним, нашелся один заместитель трибуна, который сказал: "Откуда, повашему, происходит имя Регилиана?", а другой тут же: "Понашему, от слова "царство" (regnum)". (5) Тогда присутствовавший при этом школьный учитель стал, словно по грамматике, склонять: "Царь, царя, царю, Регилиан". (6) Воины: а люди этого рода склонны быстро осуществлять то, о чем они думают — "Значит, он может быть царем?". Также другой: "Значит, он может управлять нами?". Также третий: "Бог возложил на тебя царское имя". (7) Но к чему много слов? Когда после этих речей, он утром следующего дня вышел, воины первых рядов приветствовали его как императора. Таким образом, что иному доставила храбрость или рассудительность, то ему доставила хитрая шутка. (8) Нельзя отрицать того, что это был человек испытанный в военном деле и уже раньше возбуждавший у Галлиена подозрение, так как он казался достойным императорского положения; был он родом из Дакии и, как говорят, родственником самого Децибала.[1030] (9) Имеется письмо божественного Клавдия, тогда еще частного человека, в котором он благодарит Регилиана, бывшего военным начальником Иллирика,[1031] за возвращение Иллирика, в то время как все погибало от бездеятельности Галлиена. Это письмо, найденное среди подлинников, я решил поместить здесь, так как оно было официальным. (10) "Клавдий Регилиану большой привет. Счастливо государство, которое удостоилось иметь в своих военных лагерях такого мужа, счастлив Галлиен, хотя ему никто не сообщает ничего верного ни о хорошем, ни о плохом. (11) Бонит и Цельз из свиты нашего государя рассказали мне, каким ты был в битве при Скупах, сколько битв и с какой быстротой ты закончил в один день. Ты оказался бы достойным триумфа, если бы были прежние времена. (12) Но к чему много слов? Помня о некоем человеке, я хотел бы, чтобы ты побеждал осторожнее. Пожалуйста, пришли мне сарматские мечи и два военных плаща, только с застежками,[1032] а я послал тебе наши". (13) Из этого письма видно, что думал о Регилиане Клавдий, а его суждение было, несомненно, в его время самым важным. (14) Регилиан был выдвинут не Галлиеном, а его отцом Валерианом, подобно Клавдию, Макриану, Ингеную, Постуму и Авреолу, которые были убиты, имея звание императоров, хотя и заслуживали императорской власти. (15) Валериан как государь вызывает удивление тем, что все, кого только он ни назначал полководцами, впоследствии достигли императорской власти благодаря признанию их со стороны воинов, так что ясно, что при выборе полководцев для государства старый император был таким, какого требовало счастье римского народа, если бы оно могло, по воле судьбы, продолжаться под властью хорошего государя. (16) О, если бы либо те, кто захватил императорскую власть, могли оставаться властителями, либо сын Валериана не был так долго императором, — в том и другом случае наше государство могло бы удержаться в прежнем положении. (17) Но судьба решила дать слишком много воли своим прихотям: она устранила вместе с Валерианом хороших государей и сохранила для государства Галлиена дольше, чем это было нужно.

Авреол[1033]

XI. (1) Он также был начальником иллирийских войск и вынужден был, как все в то время, вследствие того, что Галлиен внушал к себе презрение, взять на себя под давлением со стороны воинов императорскую власть. (2) Когда Макриан[1034] с сыном своим Макрином двинулся против Галлиена с очень большими силами, Авреол захватил его войско, а некоторых подкупил и сделал своими преданными сторонниками. (3) Благодаря этому он стал сильным императором, и Галлиен после неудачных попыток победить этого храброго мужа, заключил с Авреолом мир,[1035] намереваясь биться против Постума. О большей части этих событий уже рассказано и будет рассказано дальше. (4) После гибели Галлиена Клавдий убил этого самого Авреола во время столкновения с ним у того самого моста, который теперь называется мостом Авреола, и устроил ему как тирану очень простую могилу. (5) До сих пор сохранилась греческая надпись, имеющая такой вид:

(6) Эти стихи, переведенные какимто грамматиком, я вставил сюда ради соблюдения достоверности, не потому, чтобы их нельзя было перевести лучше, но чтобы соблюсти историческую точность, придерживаться которой я считаю долгом и притом меньше всего забочусь о том, что относится к красноречию. (7) Ведь я поставил себе целью сообщить вам о делах, а не о словах, тем более — при таком обилии событий, сколько их собралось в жизнеописаниях тридцати тиранов.

Макриан

XII. (1) После того как был взят в плен Валериан, бывший долгое время славнейшим первенствующим гражданином государства, затем храбрейшим императором, а в конце самым несчастным из всех как потому, что на старости лет томился у персов, так и потому, что оставил после себя недостойных потомков;[1037] когда Баллиста, префект Валериана, и Макриан,[1038] первый из полководцев, поняли, что Галлиеном следует пренебречь, причем и воины также стали искать государя, они сошлись в одном месте, спрашивая, что следует предпринять. (2) И тогда было решено: ввиду того что от Галлиена никакой пользы нет,[1039] а Авреол узурпировал власть, ктонибудь должен стать государем, и притом человек очень хороший, чтобы не появился какойнибудь тиран. (3) Речь Баллисты (как сообщает Меоний Астианакт, который участвовал в совещании) была такая: (4) "Мой возраст, род занятий[1040] и собственная воля делают меня далеким от замыслов стать императором, и я не могу отрицать того, что сам ищу хорошего государя. (5) Но кто, в конце концов, может занять место Валериана, как не такой человек, как ты — храбрый, твердый, неподкупный, испытанный в государственных делах и, что имеет особенное значение для императора, богатый? (6) Займи же смело место, принадлежащее тебе в силу твоих заслуг. Меня ты будешь держать при себе в качестве префекта до тех пор, пока захочешь. Ты только веди государственные дела так, чтобы римский мир радовался тому, что ты стал государем". (7) На это Макриан ответил: "Признаюсь, Баллиста, разумному человеку императорская власть дается не зря. Ведь и я хочу прийти на помощь государству и отстранить эту язву от кормила правления, но не таков мой возраст: старик я и не могу уже как следует ездить верхом, мне приходится чаще мыться, есть более изысканную пищу, богатство давно отучило меня от военного образа жизни. (8) Нужно поискать какихнибудь молодых людей, и не одного, а двоих или троих очень храбрых, чтобы они, действуя в разных концах населенного людьми мира, восстановили государство, которое погубил Валериан по воле судьбы, Галлиен — своим образом жизни". (9) После этого Баллиста понял, что говорит он так с той целью, чтобы стало ясно, что он думает о своих сыновьях. Поэтому он обратился к нему с такими словами: (10) "Государство мы передаем твоей мудрости. Ты же дай своих сыновей Макриана и Квиета, храбрых молодых людей, которых уже давно Валериан назначил трибунами, так как, пока императором является Галлиен, они не могут быть в безопасности, потому что они хороши". (11) Тогда Макриан, заключив, что его слова поняты, сказал: "Сдаюсь без сопротивления; из своих средств я заплачу воинам двойное жалование. Но ты возьми на себя заботы префекта и в нужных местах заготовь продовольствие. Я же постараюсь сделать так, чтобы Галлиен, эта самая грязная из всех женщин, понял, каковы полководцы его отца". (12) Таким образом, в согласии с желанием всех воинов, он вместе со своими двумя сыновьями, Макрианом и Квиетом, был объявлен императором[1041] и немедленно начал свой поход против Галлиена, предоставив Восток самому себе.[1042] (13) Ведя с собой сорок пять тысяч воинов,[1043] он столкнулся в Иллирике или на окраинах Фракии с Авреолом, был побежден[1044] и умерщвлен вместе с сыном. (14) Тридцать тысяч воинов отдались под власть Авреола. Его победил Домициан, самый храбрый и самый энергичный из полководцев Авреола, ведший свое происхождение от Домициана и Домитиллы.[1045] (15) Мне кажется недопустимым обойти молчанием мнение Валериана о Макриане, высказанное им в своем обращении к сенату, посланном из пределов Персии. Из обращения божественного Валериана (среди прочего): (16) "Я, отцы сенаторы, ведя войну с персами, доверил все государство, именно по военной части, Макриану. Он верен вам, он предан мне, воины его и любят и боятся, а он, всякий раз, как того требует дело, обращается к войскам. (17) Все это, отцы сенаторы, не является для нас ни новым, ни неожиданным: доблести его получили признание, когда он был мальчиком — в Италии, когда был юношей — в Галлии, молодым человеком — во Фрации, уже пожилым — в Африке, наконец, на пороге старости — в Иллирике и Далмации, когда он, показывая пример, храбро действовал в разных сражениях. (18) К этому присоединяется еще и то, что у него есть молодые сыновья, а он достоин быть в римской коллегии,[1046] достоин нашей дружбы" и прочее.

Макриан Младший[1047]

XIII. (1) Многое уже предвосхищено о нем о рассказе о правлении его отца. Он никогда не стал бы императором, если бы не было оказано доверие мудрости его отца. (2) Относительно его храбрости[1048] в молодом возрасте рассказывают много удивительного. Но какое значение в смысле изменения судьбы или исхода войны имеет храбрость одного человека? (3) Этот энергичный человек вместе со своим мудрейшим отцом, благодаря заслугам которого он начал считаться императором, был побежден Домицианом и лишился (я сказал об этом выше) тридцати тысяч воинов. По матери[1049] он был знатного происхождения, отец же его был только храбрым человеком, имевшим военную подготовку, и с необыкновенным блеском прошел путь от низших военных должностей до высших командных постов.

Квиет[1050]

XIV. (1) Он был, как мы сказали, сыном Макриана. По решению Баллисты, он вместе с отцом и братом был объявлен императором. Но как только Оденат, уже давно владевший Востоком, узнал о том, что Макриан, отец Квиета, и его брат Макриан побеждены Авреолом, что их войско отдалось под власть Авреола, он, делая вид, будто стоит на стороне Галлиена, умертвил юношу и Баллисту, который долгое время был префектом.[1051] (2) Этот юноша был в высшей степени достоин стать римским императором, так что он казался подлинно сыном Макриана и братом Макриана, а эти двое были в состоянии вести государственные дела в эти смутные времена. (3) Не следует, мне кажется, обойти молчанием одну постоянную отличительную черту фамилии Макрианов, которая и до сих пор процветает. (4) Мужчины всегда имели чеканное изображение Александра Великого Македонского на перстнях и на серебре, а женщины — на головных сетках,[1052] на носимых на правой руке браслетах, на перстнях и на всякого рода украшениях, так что до сих пор еще существуют женские туники, ленты и дорожные плащи, на которых можно видеть изображение Александра, сотканное из разноцветных нитей. (5) Мы недавно видели, как Корнелий Макр из той же фамилии, давая обед в храме Геркулеса, подал понтифику жертвенную чашу из электра,[1053] в середине которой находился портрет Александра, а вокруг — вся его история в маленьких плоских изображениях, а затем велел пронести чашу кругом, чтобы показать ее всем почитателям этого великого мужа. (6) Все это я поместил здесь потому, что, как говорят, всякий, кто носит изображение Александра на золоте и серебре, получает от него помощь во всех своих делах.

Оденат

XV. (1) Если бы после пленения Валериана, когда силы Римского государства были истощены, Оденат,[1054] князь Пальмирский, не взял в свои руки императорскую власть, Восток был бы потерян. (2) Поэтому, приняв прежде всего царское звание,[1055] он собрал войско и двинулся против персов вместе со своей женой Зенобией, старшим сыном по имени Геродом и младшими — Гереннианом и Тимолаем.[1056] (3) Прежде всего он возвратил под свою власть Низибис и большую часть Востока вместе со всей Месопотамией, а затем, победив самого царя, обратил его в бегство.[1057] (4) Наконец, преследуя Сапора и его детей до самого Ктезифонта, захватив в плен его наложниц, захватив большую добычу,[1058] он вернулся на Восток в надежде одолеть Макриана, который, выступив против Галлиена, начал править как император. Макриан, однако, уже отправился против Авреола и против Галлиена;[1059] когда же он был убит, Оденат умертвил его сына Квиета, причем Баллиста, как сообщают многие, захватил власть, боясь, как бы его самого не убили. (5) Упорядочив в значительной степени дела на Востоке, Оденат был умерщвлен своим двоюродным братом Меонием, равно как и его сын Герод,[1060] который по возвращении из Персии был вместе с отцом провозглашен императором. (6) Я верю, что на наше государство разгневались боги, если они после умерщвления Валериана не пожелали сохранить Одената. (7) Конечно, он вместе со своей женой Зенобией мог бы восстановить порядок не только на Востоке, где он уже восстановил прежнее положение, но и во всех прочих частях всего мира; это был человек, проявлявший решительность на войне и, как говорит большинство писателей, всегда славившийся своими замечательными охотами: с ранних лет он гонялся за львами, леопардами, медведями и другими лесными зверями, с увлечением отдаваясь этому достойному мужей занятию, жил всегда в лесах и на горах, перенося жару, дожди и все невзгоды, которые сопряжены с охотничьими удовольствиями. (8) Закаленный благодаря всему этому, он перенес и солнце, и пыль персидских походов. Точно так же ко всему этому была привычна и его жена, которая, по мнению многих, была еще храбрее мужа; это была знаменитейшая из всех женщин Востока, и, как утверждает Корнелий Капитолин, красивейшая.

Герод

XVI. (1) Герод,[1061] рожденный не от Зенобии, а от первой жены, принял власть вместе с отцом; это был человек, превосходивший всех своей изнеженностью и совершенно утопавший в восточной и греческой роскоши: у него были палатки с рельефными украшениями, золоченые шатры и вся персидская пышность. (2) Принимая во внимание его природные наклонности, Оденат, движимый отцовской снисходительностью, отдал ему всех захваченных царских наложниц, все богатства и драгоценные камни. (3) Зенобия относилась к нему, как настоящая мачеха, что вызывало к нему еще большее расположение со стороны отца. Больше о Героде сказать нечего.

Меоний

XVII. (1) Он был двоюродным братом[1062] Одената и, руководимый не чем иным, как проклятой завистью, погубил превосходного императора, хотя не мог выставить против него никаких обвинений, кроме роскошной жизни его сына Герода. (2) Говорят, что сначала он сговорился с Зенобией, которая не могла выносить, что имя ее пасынка Герода стояло в перечне государей впереди имен ее сыновей Геренниана и Тимолая. Но и он был грязнейшим развратником. (3) Поэтому, ошибочно провозглашенный императором, он был в скором времени умерщвлен воинами, как того и заслуживал изза своих излишеств.

Баллиста[1063]

XVIII. (1) Относительно этого человека у историков имеется разногласие: был ли он императором. Ведь многие говорят, что после убийства Квиета Оденатом Баллиста получил прощение и тем не менее объявил себя императором, так как не мог довериться ни Галлиену, ни Авреолу, ни Оденату. (2) Другие утверждают, что он был умерщвлен как частный человек в приобретенном им имении под Дафной.[1064] (3) Многие говорят, что он принял порфиру, чтобы стать императором по римскому обычаю, повел войско и многое обещал от себя воинам, но был убит теми, кого Авреол послал для захвата Квиета, сына Макриана, которого он называл своей добычей. (4) Баллиста был человек замечательный, научившийся ведению государственных дел, обнаруживавший энергию в своих решениях, прославившийся своими военными предприятиями, необыкновенно умелый в делах продовольственного снабжения, в такой степени любезный Валериану, что тот в одном письме так свидетельствует о нем: (5) "Валериан Рагонию Клару, префекту Иллирика и Галлий.[1065] Если в тебе, родственник Клар, заложены хорошие задатки, а они, я знаю, есть, то выполни распоряжения Баллисты. (6) Сообразуй с ними государственные порядки. Ведь ты видишь, что он не обременяет провинциалов: коней он держит там, где есть корм, заказывает продовольствие для воинов там, где есть хлеб, не заставляет ни провинциала, ни владельца давать хлеб там, где его нет, пасти коней там, где он не может пасти. (7) Ведь лучший порядок выдачи продовольствия — выдавать на своих местах то, что там родится, чтобы не обременять государство перевозками и расходами. (8) Галатия имеет в изобилии хлеб, богата им Фракия, полон Иллирик:[1066] пусть же здесь будет размещена пехота. Впрочем, во Фракии без всякого вреда для провинциалов могли бы зимовать и всадники: ведь там собирается с полей много сена. (9) Также вино, сало и прочие виды продовольствия должны даваться в тех местах, где они имеются в достаточном изобилии. (10) Это все советы Баллисты, который потребовал, чтобы из всякой провинции доставлялся один только вид продовольствия на том основании, что он имеется там в изобилии, и чтобы воины были отстранены от его собирания. Об этом было опубликовано постановление". (11) Есть и другое письмо, в котором он благодарит Баллисту; в нем Валериан указывает, что он получил от Баллисты наставления относительно управления государством, и радуется тому, что благодаря его совету нет ни одного сверхкомплектного, то есть свободного от обязанностей трибуна, ни одного человека в его свите, который в действительности ничего не делает, ни одного воина, который в действительности не сражается.[1067] (12) И этот муж, говорят, был убит, лежа в своей палатке, какимто рядовым воином в угоду Галлиену и Оденату. (13) Сам я собрал о нем недостаточно достоверных сведений, потому что писатели тех времен рассказали много о нем, как о префекте, но мало как об императоре.

Валент

XIX. (1) Этот военный человек, которому, однако, и гражданские его доблести создали великую славу, с честью исполнял тогда обязанности проконсула Ахайи, куда назначил его Галлиен. (2) Макриан, сильно опасавшийся его как потому, что он знал о его славе на всех жизненных поприщах, так и потому, что был уверен в его враждебном отношении к себе, питая зависть к его доблестям, послал Пизона, человека из очень знатной в то время семьи, в которой было много консулов, с приказом убить Валента.[1068] (3) Валент, тщательнейшим образом оберегавший себя и заботившийся о себе, принял звание императора,[1069] рассудив, что только этим он может помочь себе, но вскоре был убит воинами.

Валент Прежний

XX. (1) Мне кстати приходит на ум, что, говоря об этом Валенте, следует сказать чтонибудь и о том Валенте, который был умерщвлен во времена прежних государей.[1070] (2) Ведь о нем передают, что он приходился двоюродным дедом со стороны матери тому Валенту, который был объявлен императором при Галлиене; другие же говорят, что он приходился ему только дядей по матери.[1071] (3) Но судьба того и другого была одинакова: ведь и он был убит через несколько дней после того, как был объявлен в Иллирике императором.

Пизон

XXI. (1) Он был послан Макрианом, чтобы убить Валента. Узнав, что Валент, видя, что ему предстоит, объявил себя императором. Пизон[1072] удалился в Фессалию и там, имея немногочисленных сторонников, принял императорскую власть и получил прозвание Фессалийского,[1073] но был умерщвлен. Это был человек безупречнейший и в те времена, в которые он жил, заслужил прозвание честного; говорят, он вел свое происхождение от фамилии Пизонов, с которой породнился, чтобы быть ближе к знати, Цицерон.[1074] (2) Он был очень любезен всем государям. Даже сам Валент, который, как передают, подослал к нему убийц, сказал, как говорят, что перед судом подземных богов у него нет оправдания в том, что он велел убить Пизона, хотя и своего врага, но человека, равного которому не имело Римское государство. (3) Я с удовольствием помещаю здесь сенатское постановление о Пизоне для того, чтобы дать представление о его величии. За шесть дней до июльских календ,[1075] когда пришло известие о том, что Пизон умерщвлен Валентом и что сам Валент убит своими, консуляр Ареллий Фуск, имевший право первым высказывать свое мнение,[1076] занявший место Валериана, сказал: "Консул, собирай мнения".[1077] (4) Когда спросили его мнение, он заявил: "Я предлагаю, отцы сенаторы, назначить Пизону божеские почести и уверен, что наши государи, Галлиен, Валериан и Салонин одобрят это; ведь не было лучшего и более стойкого человека, чем он". (5) После этого прочие, когда спросили их мнение, предложили назначить Пизону статую среди триумфаторов и колесницу с четверкой коней. (6) Статую его можно видеть и сейчас, а назначенная ему колесница четверкой под тем предлогом, что ее нужно перенести, поставлена в другом месте и до сих пор не возвращена. (7) Она ведь находилась в тех местах, где выстроены Диоклетиановы термы,[1078] носящие имя столь же вечное, сколь и священное.

Эмилиан

XXII. (1) Египетскому народу свойственно, подобно одержимым и безумным, доходить по какимнибудь ничтожным поводам до поступков, влекущих за собой крайне опасные последствия для государства.[1079] (2) Часто изза приветствия, оставшегося без ответа, изза неуступленного в бане места, изза наложения запрета на мясо и овощи, изза рабской обуви и тому подобного они доходили до поступков, крайне опасных для государства, поднимая мятежи, так что против них приходилось направлять вооруженные силы. (3) Итак, с обычной для них яростью, однажды, когда раб какогото попечителя, который управлял тогда Александрией, был убит военным за то, что говорил, будто его башмаки лучше, чем башмаки воина, собралась толпа, подошла к дому военного начальника Эмилиана[1080] и яростно напала на него со всякого рода орудиями, какими действуют во время мятежей: в него бросали камнями, в него метили железным оружием, тут были всякие средства нападения, какими пользуются мятежники. (4) Все это заставило Эмилиана взять на себя императорскую власть,[1081] так как он понимал, что ему так или иначе придется погибать. (5) Его сторону приняло египетское войско, главным образом из ненависти к Галлиену. (6) Твердости, нужной для управления государством, у него было достаточно: он прошел Фиваиду и весь Египет и, насколько мог, оттеснил варварские племена, опираясь на свой основанный на храбрости авторитет. (7) Наконец, благодаря своим доблестям, он заслужил прозвание Александра или Александрийского (это также считается неясным). (8) Когда он готовился к походу против индийцев[1082] и был прислан полководец Теодот,[1083] Эмилиан по приказанию Галлиена понес наказание; рассказывают, что его удавили в тюрьме, как обычно делали в древности с пленниками. (9) Когда речь идет о Египте, не следует, думается, умолчать о том, что подсказывает мне древняя история, а также и поступок Галлиена. (10) Когда он пожелал облечь Теодота проконсульской властью,[1084] этому воспротивились жрецы: они сказали, что консульские связки не должны вступать в Александрию.[1085] (11) Мы хорошо знаем, что об этом упоминает и Цицерон, когда он говорит против Габиния.[1086] Наконец, и сейчас еще помнят об этом не раз упоминавшемся обстоятельстве. (12) Поэтому вашему родственнику Гереннию Цельзу, когда он желает получить консульство, следует иметь в виду то, что он хочет непозволительного. (13) Ведь, как передают, в Мемфисе на золотой колонне написано египетскими письменами, что Египет станет свободным только тогда, когда в него вступят римские связки и претекста римлян. (14) Об этом можно найти указание у грамматика Прокула,[1087] ученейшего человека своего времени, там, где он говорит об иноземных странах.

Сатурнин

XXIII. (1) Сатурнин[1088] был лучшим из полководцев времен Галлиена, но особенно любил его Валериан.[1089] (2) Так как он не был в состоянии выносить распущенность Галлиена, все ночи проводившего вне дома, и управлял воинами не по способу своего императора, а по своему собственному, то он также принял от войск императорскую власть. Он был человеком необыкновенно благоразумным, чрезвычайно почтенным, своим образом жизни вызывал к себе общую любовь, был также повсюду прославлен своими победами над варварами. (3) В тот день, когда воины облачили его в императорскую мантию,[1090] он, говорят, созвав сходку, сказал: "Соратники, вы потеряли хорошего полководца и создали плохого государя". (4) Наконец, несмотря на то, что во время своего правления он во многих случаях проявил себя как человек деятельный, те же самые, которые объявили его императором, умертвили его за то, что он был строг и требователен по отношению к воинам. (5) Замечательно одно его постановление: он велел воинам возлежать на пирах в военных плащах, чтобы не оставлять обнаженной нижнюю часть тела, зимой в толстых, летом в тонких.

Тетрик Старший

XXIV. (1) После того как были убиты Викторин[1091] и его сын, мать его Виктория или Витрувия,[1092] убедила принять императорскую власть сенатора римского народа Тетрика,[1093] правившего в Галлии в качестве наместника, потому что, как говорят многие, он был ее родственником;[1094] она добилась провозглашения его Августом,[1095] а сына его нарекла Цезарем. (2) После многих удачных действий[1096] и долгого правления[1097] Тетрик, побежденный Аврелианом[1098] и не будучи в состоянии выносить бесстыдство и наглость своих воинов, сам добровольно сдался этому весьма требовательному и весьма суровому государю. (3) Передают, что он сразу же послал Аврелиану такой стих: "Непобедимый, из бед исторгни меня".[1099] (4) Аврелиан, нелегко принимавший простые, мягкие и спокойные решения, вел за собой в триумфе сенатора римского народа, притом еще консуляра, который на правах наместника управлял всеми Галлиями, — одновременно с Зенобией,[1100] женой Одената, и младшими сыновьями Одената Гереннианом и Тимолаем. (5) Однако этот чрезмерно суровый человек почувствовал стыд и сделал того, над кем он справлял триумф, корректором всей Италии,[1101] то есть Кампании, Самния, Лукании бриттиев, Апулии, Калабрии, Этрурии и Умбрии, Пицена, Фламинии и всей области, обязанной поставлять продовольствие;[1102] он позволил Тетрику не только жить, но и оставаться в великой чести,[1103] называя его сотоварищем, иногда соратником, а временами даже императором.

Тетрик Младший

XXV. (1) Его, когда он был еще совсем маленьким мальчиком, Виктория провозгласила Цезарем,[1104] когда сама она была наречена войском матерью лагерей.[1105] (2) Вместе с отцом он был проведен в триумфе, а впоследствии исполнял все почетные сенаторские должности,[1106] не уменьшив своего наследственного состояния, которое он передал своим потомкам, как говорит Авреллий Фуск,[1107] оставаясь всегда на виду. (3) Дед мой рассказывал, что он был с ним знаком и что Аврелиан и другие государи после него никого не ставили выше Тетрика. (4) Еще и поныне на Целийском холме, между двумя рощами, против Метеллова храма Изиды,[1108] существует прекраснейший дом Тетриков. В нем есть картина, изображающая Аврелиана, который дарует им обоим претексту и сенаторское достоинство и принимает от них скипетр, венец и цикладу. Картина эта — мозаичная. Освящая ее, оба Тетрика, как говорят, пригласили Аврелиана на пир.

Требеллиан

XXVI. (7) Стыдно продолжать рассказ о том, какие были тираны при Галлиене по вине этой язвы; ведь в нем сидела такая жажда роскоши, что он заслужил возникновение множества восстаний, и такая жестокость, что он внушал к себе, и вполне основательно, страх. (2) Он проявил ее и по отношению к Требеллиану,[1109] который стал государем в Исаврии,[1110] так как сами исавры искали себе вождя. В то время как другие называли его архипиратом, сам он провозгласил себя императором. (3) Он приказал даже чеканить монету. В крепости Исаврии он устроил дворец. Так как он забрался в самые отдаленные и безопасные местности Исаврии, то в течение некоторого времени он был императором у киликийцев, защищенный недоступностью этих мест и горами. (4) Но Камсисолей, один из полководцев Галлиена, родом египтянин, брат[1111] того Теодота, который захватил Эмилиана, заманил его на открытую равнину, победил и убил. (5) Однако и впоследствии никакая человечность других государей не могла успокоить исавров, напуганных свирепостью Галлиена. (6) Словом, после Требеллиана их считают варварами; их страна, находясь посреди земель, подчиненных римской мощи, окружена небывалого рода охраной, словно здесь граница, она защищена особенностями мест, а не людьми. (7) Ведь они не отличаются статностью, не обладают доблестями, не снабжены в достаточном количестве оружием, не способны принимать разумные решения; они пребывают в безопасности только благодаря тому, что, живя на возвышенностях, трудно досягаемы. Божественный Клавдий, однако, едва не довел дело до того, чтобы, удалив их из их мест, расселить в Киликии[1112] с намерением передать все Исаврийские владения в собственность одному из своих самых близких друзей, чтобы на будущее время устранить всякую возможность возникновения в них какогонибудь восстания.

Геренниан

XXVII. (1) Умирая, Оденат оставил двоих маленьких сыновей — Геренниана и брата его Тимолая;[1113] от их имени Зенобия захватила императорскую власть и дольше, чем это подобало женщине, удерживала управление государством в своих руках, выставляя вперед двоих мальчиков, одетых в порфиру — одеяние римского императора, беря их с собой на солдатские сходки, которые она всегда посещала, словно мужчина, поминая по разным поводам Дидону, Семирамиду и Клеопатру, родоначальницу своего рода. (2) Остается неясным, как они окончили свою жизнь.[1114] Многие говорят, что они были умерщвлены Аврелианом; многие — что они умерли своей смертью, ведь еще и теперь среди римской знати имеются потомки Зенобии.[1115]

Тимолай

XXVIII. (1) О нем, думается нам, подобает знать то, что было сказано о его брате. (2) Однако в одном отношении он отличался от брата: он с такой страстью занимался латинским языком, что, как говорят, в короткий срок усвоил то, что преподал ему грамматик, и мог бы даже стать превосходным римским ритором.

Цельз

XXIX. (1) Когда были захвачены галльские и восточные, даже понтийские, фракийские и иллирийские части империи,[1116] пока Галлиен пьянствовал и тратил свою жизнь на бани и сводников, африканцы, по предложению Вибия Пассиена,[1117] проконсула Африки, и Фабия Помпониана,[1118] военного начальника ливийской границы, провозгласили императором Цельза,[1119] облекши его в мантию Небесной богини.[1120] (2) Бывший трибун, он проживал частным человеком в Африке в своем имении. Он, однако, отличался такой справедливостью и большим ростом, что казался достойным императорского звания. (2) Объявленный по этим причинам императором, он был умерщвлен некоей женщиной по имени Галлиена, двоюродной сестрой Галлиена, в седьмой день своей власти, поэтому его трудно встретить даже в перечнях малоизвестных государей. (4) Тело его пожрали собаки, которых натравливали жители Сикки,[1121] сохранившие верность Галлиену. Изображение Цельза, это был новый вид глумления, было поднято на крест при неистовствах черни; казалось, будто сам Цельз пригвожден к виселице.

Зенобия

XXX. (1) Пропал уже всякий стыд, если изнуренное государство дошло до того, что, пока Галлиен проводил жизнь как последний негодяй, империей превосходно правили даже женщины, (2) и притом еще иноземки. Иноземка по имени Зенобия,[1122] о которой многое уже сказано выше, которая хвалилась тем, что она из рода Клеопатр и Птолемеев, после своего мужа Одената, набросив себе на плечи императорский военный плащ, в одеянии Дидоны,[1123] надев также диадему, правила от имени своих сыновей Геренниана и Тимолая[1124] дольше, чем это было совместимо с ее женским полом. (3) Еще в правление Галлиена эта гордая женщина приняла на себя царские обязанности. Клавдий был занят войнами против готов, так что она была, наконец, побеждена и проведена в триумфе только Аврелианом и покорилась власти Рима.[1125] (4) Существует письмо Аврелиана, которое содержит в себе свидетельство в пользу этой женщины, уже взятой в плен. Ввиду того, что некоторые упрекали его в том, что он, храбрейший муж, вел в своем триумфе женщину, словно какогото полководца, он в письме, направленном римскому сенату и народу, защищал себя, дав о ней такой отзыв: (5) "Слышу, отцы сенаторы, что меня упрекают, говорят, что вести Зенобию в моем триумфе было делом, не достойным мужчины. Право, те, кто упрекает меня, не находили бы для меня достаточных похвал, если бы знали, что это за женщина, как разумны ее замыслы, как непреклонна она в своих распоряжениях, как требовательна по отношению к воинам, как щедра, когда этого требует необходимость, как сурова, когда нужна строгость. (6) Могу сказать, ее достижением было то, что Оденат победил персов и, обратив в бегство Сапора, дошел до самого Ктесифона.[1126] (7) Могут утверждать, что все восточные народы и египтяне испытывали такой страх перед этой женщиной, что ни арабы, ни сарацины, ни армяне не смели пошевельнуться.[1127] (8) Я не сохранил бы ей жизнь, если бы не знал, как много пользы она принесла Римскому государству, охраняя для себя и для своих детей свою власть на Востоке. (9) Поэтому пусть те, кому ничем не угодишь, хранят про себя яд своих языков. (10) Ведь если недостойно победить и вести в триумфе женщину, то что они скажут о Галлиене, из презрения к которому она хорошо правила империей? (11) Что о божественном Клавдии, безупречном и чтимом нашем вожде, который, будучи занят походами против готов, позволял ей, как говорят, сохранять за собой власть? И это он сделал разумно и мудро: предоставив ей охранять восточные части империи, он сам тем спокойнее мог выполнять то, что наметил". (12) Это обращение показывает, как судил Аврелиан о Зенобии. Говорят, она соблюдала в жизни такую чистоту, что даже мужа своего она знала только ради зачатия. Разделив с ним один раз ложе, она затем, выждав месячные, в дальнейшем воздерживалась, если оказывалась беременной; в противном случае она вновь позволяла домогаться детей. (13) Жила она с царской пышностью. Перед ней падали ниц, в сущности — по персидскому обычаю. (14) Пиры она устраивала по обычаю персидских царей. По обычаю римских императоров она являлась на сходки со шлемом на голове, с пурпурной каймой на одежде, причем с краев бахромы свешивались драгоценные камни, а посредине был закреплен улиткообразный камень наподобие женской застежки; руки ее часто бывали обнажены. (15) Лицо ее было смугловато, темной окраски, ее черные глаза отличались необыкновенным блеском, дух — божественный, очарование — невероятное. Белизна ее зубов была такова, что большинство думало, что у нее не зубы, а жемчужины. Голос — ясный и мужественный. (16) Суровость тиранов — там, где этого требовала необходимость, и милосердие добрых государей, где этого требовало великодушие. Она отличалась разумной щедростью, сокровища берегла лучше, чем это доступно женщинам. (17) Она пользовалась крытой повозкой, редко парадной, чаще ездила верхом. Говорят, что она часто проходила пешком с пехотинцами по три или четыре мили. (18) Охотилась она со страстностью испанцев.[1128] Она часто пила с вождями, хотя вообще была трезвенницей; пила она и с персами, и с армянами, так что в этом даже побеждала их.[1129] (19) Она употребляла на пирах сосуды, украшенные драгоценными камнями, употребляла также сосуды, принадлежавшие Клеопатре. Прислуга ее состояла из евнухов пожилого возраста и очень небольшого числа девушек. (20) Сыновьям она приказала говорить полатыни, так что погречески они говорили с трудом и редко. (21) Сама она владела латинским языком недостаточно хорошо, но говорить на нем стыдилась. Поегипетски она говорила в совершенстве. (22) Она была настолько сведуща в истории Александра и истории Востока, что, как говорят, написала краткое ее изложение; римскую же историю она читала погречески. (23) Когда Аврелиан взял ее в плен[1130] и, приказав привести ее к себе, обратился к ней с такими вопросами: "Зенобия, что такое? ты осмелилась издеваться над римскими императорами?", — она, говорят, ответила: "Императором я признаю только тебя, так как ты побеждаешь, Галлиен же, Авреол и прочие не были для меня государями. Считая Викторию подобной мне, я хотела, чтобы она совместно со мной правила империей, если бы позволили географические условия". (24) Ее провели в триумфе в таком виде, что римский народ не видел более пышного зрелища. Прежде всего, на ней были украшения из огромных драгоценных камней, так что она изнемогала под тяжестью украшений. (25) Передают, что эта могучая женщина очень часто останавливалась, говоря, что она не может нести на себе бремя драгоценных камней. (26) Кроме того, на ногах у нее были золотые оковы, на руках золотые цепи, на шее тоже золотая цепь, которую нес шедший впереди персидский шут.[1131] (27) Аврелиан сохранил ей жизнь, и, говорят, она вместе с детьми жила уже как римская матрона, получив в окрестностях Тибура земельное владение, которое и ныне еще называется Зенобией, недалеко от дворца Адриана и места, носящего название Конка.[1132]

Виктория

XXXI. (1) Не столь достойным делом было бы описать также жизнь Витрувии или Виктории,[1133] если бы нравы и жизнь Галлиена не были причиною того, что даже женщины стали считаться достойными памяти. (2) Когда Виктория увидела, что ее сын и внук убиты воинами, что умерщвлены Постум, затем Лоллиан, а также Марий, которого сами воины нарекли государем, она убедила Тетрика, о котором сказано выше, взять на себя императорскую власть, — она всегда осмеливалась на чисто мужские дела. Кроме того, она носила особый титул, называя себя матерью лагерей.[1134] (3) Были начеканены ее медные, золотые и серебряные деньги, монеты такой формы еще и теперь сохранились у треверов. (4) Жила она не очень долго: в правление Тетрика, она, по словам многих, была убита, или, как утверждают другие, умерла в силу неизбежного рока.[1135] (5) Вот что мне казались нужным сказать о тридцати тиранах. Всех их я собрал в один том, для того чтобы подробный рассказ о каждом из них не породил ненужную и невыносимую для читателя скуку. (6) Теперь я перехожу к государю Клавдию. Мне кажется, о нем мне следует выпустить особый, хотя и небольшой, том ввиду важности его жизни и добавить жизнеописание его брата, человека исключительного,[1136] так, чтобы об этой столь безупречной и столь знатной фамилии было, по крайней мере, рассказано коечто. (7) Я умышленно поместил здесь рассказ о женщинах в насмешку над Галлиеном — ведь ничего более чудовищного, чем он, Римскому государству испытывать не приходилось. Теперь я намерен добавить еще двоих тиранов, как бы сверх имеющегося числа, так как они принадлежали другому времени, один из них был во время Максимина,[1137] другой — Клавдия,[1138] чтобы в этом томе заключались жизнеописания тридцати тиранов. (8) Прошу тебя, который получил уже законченную книжку, не посетуй и благосклонно прибавь к твоему тому этих двоих, которых я решил было присоединить после Клавдия и Аврелиана к тем, которые были между Тацитом и Диоклетианом, подобно тому как я поступил в этом томе с Валентом прежним. (9) Но мою ошибку исправило твое точное знание и память об исторических событиях. (10) Я чувствую признательность за то, что твоя мудрость милостиво дополнила число и оправдала заглавие моей книги. Никто в храме Мира[1139] не скажет, что я поместил в число тиранов также и женщин, то есть тиранок или тиранид, как они со смехом и шутками обычно выражаются, говоря обо мне. (11) Перед ними точное число, заимствованное из тайников истории и включенное в мое произведение. (12) Ведь Тит и Цензорин… из которых один, как я сказал, был при Максимине, другой — при Клавдии; оба они были умерщвлены теми же воинами, которые облекли их в порфиру.

Тит

XXXII. (1) Как указывает Дексипп,[1140] о чем не умалчивает и Геродиан,[1141] а также все писавшие об этом для сведения потомков,[1142] — Тит, трибун мавров,[1143] которому Максимин дал отставку, боясь, как они говорят, насильственной смерти, а согласно утверждению многих, против своей воли под давлением со стороны воинов, принял императорское звание и спустя немного дней после кары за отпадение, подготовленное консуляром Магном, был умерщвлен своими же воинами.[1144] Императором он был, как говорят, шесть месяцев. (2) Он принадлежит к числу тех, кто за свою домашнюю и общественную жизнь больше всех заслуживает похвалы с государственной точки зрения, но как император он не имел счастья. (3) Другие говорят, что его сделали государем армянские стрелки, которых Максимин ненавидел и оскорблял как приверженцев Александра.[1145] (4) И не удивительно, что существует такое разнообразие мнений о человеке, самое имя которого едва известно. (5) Женой его была Кальпурния,[1146] безупречная и почтенная женщина из рода Цезонинов, то есть Пизонов,[1147] которую наши предки почитали в числе самых святых женщин, как единомужнюю жрицу; статую ее, золоченую, с мраморными конечностями,[1148] мы еще видели в храме Венеры. (6) Говорят, она владела жемчужинами, принадлежавшими Клеопатре,[1149] владела серебряным, упоминаемым у многих поэтов, подносом, весом в сто фунтов, на котором была изображена история ее предков. (7) Повидимому, я зашел дальше, чем того требовало дело. Но что поделаешь? Знание, поддержанное природной склонностью, становится многословным. (8) Поэтому я перейду к Цензорину, человеку знатного рода, который, как говорят, не столько на благо государства, сколько к несчастью для него, был императором в течение семи дней.

Цензорин[1150]

XXXIII. (1) Человек в полном смысле слова военный, а в курии издавна пользовавшийся значением: дважды консул,[1151] дважды префект претория, трижды префект Рима,[1152] в четвертый раз проконсул, в третий — консуляр, во второй раз — легат, бывший претор, в четвертый — бывший эдил,[1153] в третий — бывший квестор, в чрезвычайном порядке отправленный послом в Персию, а также к сарматам. (2) После всех этих почестей, будучи уже стариком и хромая на одну ногу вследствие ранения, полученного им на войне с персами во времена Валериана, он проживал в своем имении. Его объявили императором, и шутники в насмешку назвали его Клавдием. (3) Он держал себя очень сурово и стал невыносим для воинов вследствие своей требовательности в смысле дисциплины, а потому и был умерщвлен теми же людьми, которые сделали его императором. (4) Близ Бононии имеется его могила, на ней крупными буквами вырезан перечень его почетных должностей. (5) В последней строке приписано: "Счастливый во всем, он был несчастнейшим императором". Род его до сих пор существует, и в нем часто встречается имя Цензорина; часть его потомков из ненависти к римским порядкам удалилась во Фракию, часть — в Вифинию.[1154] (6) Существует и прекраснейший дом,[1155] соединенный с владениями рода Флавиев; этот дом, говорят, некогда принадлежал императору Титу. (7) Перед тобой полное число тридцати тиранов. По этому поводу ты делал мне упреки, хотя и совместно с недоброжелательными людьми, но доброжелательно. (8) Теперь дай любому человеку эту книжечку, отличающуюся в большей степени достоверностью, нежели красноречивостью. Да, я, кажется, обещал не красноречие, а дельные сообщения; ведь эти выпущенные мною книжки о жизни государей я не пишу, а диктую и диктую с такой поспешностью, какую, исполняя свои обещания и твои просьбы, сам себе предписываю, так что у меня нет даже возможности перевести дух.