24

Манхэттен

Незадолго до полудня ДиПалма стоял в телефонной будке на перекрестке 57-й стрит и 9-й авеню и смотрел через дорогу на белое прямоугольное административное здание телекомпании, в котором работал. Он был в пальто, без головного убора и потягивал из пластмассового стаканчика черный кофе. Чернокожий курьер, проезжавший мимо на велосипеде, узнал его, улыбнулся и приветствовал, подняв сжатый кулак. В ответ ДиПалма поднял пластмассовый стаканчик, и в этот момент телефон зазвонил.

Он поднял трубку со вторым звонком.

– Грег?

– Рад, что ты в порядке, Фрэнк. Жив-здоров и все такое прочее. Как твоя поездка?

– Скажем так, я не скучал.

– Я уже слышал. Чуть не подох со смеху, как прочитал про тебя и эту карлицу. Как-то я трахал женщину весом четыреста фунтов. Хотел узнать, что это такое. У этой бабы волос на теле было больше, чем у гориллы. Мой адвокат сказал, что ты хотел со мной поговорить. Что случилось?

– Я знаю, что ты убил Тароко.

Несколько бесконечных секунд ван Рутен молчал. Потом сказал:

– Черт возьми, ты меня огорошил. Я теперь не знаю, то ли мне застрелиться, то ли напиться. Что ты знаешь, Фрэнк? Скажи, что ты знаешь?

– Ты убил ее.

– Правда?

– Я не могу доказать этого, но чует мое сердце, что ты убил ее. Эта женщина исчезла с поверхности земли. Одних только выступлений у нее запланировано в ближайшие пять месяцев на 850 тысяч долларов, а ее никто найти не может.

– Знаешь, что мне кажется, – сказал ван Рутен. – Я думаю, она уехала куда-нибудь и учится сейчас на компьютерных курсах. Компьютеры теперь великое дело. Научишься обращаться с ними – и пожалуйста, везде найдешь себе работу.

– Вы с ЛаВоном промотали деньги Линь Пао, но ты не поэтому явился с повинной в министерство юстиции. Мне кажется, ты раскололся после того, как прикончил Тароко, ведь тебе нечего было терять.

– Чертов ЛаВон. Мы с ним в ту ночь накачались наркотиков и были под хорошим кайфом. К нам в номер в отеле прислали четырех баб. ЛаВон как увидел перед собой голые попки, так совсем очумел и потерял контроль над собой. Не мог в эту ночь отказать себе ни в чем. Действовал по полной программе.

– Он умер потому, что работал с тобой и слишком много знал, – сказал ДиПалма. – Я уверен, ты убил его.

– Кто играет, тот и проигрывает.

– Кстати, о проигрышах. Ты, очевидно, узнал, что ФБР и АБН напали на твой след и решил сдаться сам, но предварительно рассчитался с Тароко. Ты знал, что всегда сможешь стать осведомителем и избежать ответственности за убийство.

– Фрэнк, Фрэнк, Фрэнк. Я отвергаю твои голословные обвинения. Твоя жена бросила меня, а я не убил ее. Что скажешь?

ДиПалма стиснул зубы.

– Тебе наплевать на Джан. Тароко – это совсем другое.

– Другое, приятель, другое. А ты случайно не записываешь наш разговор?

– Не вижу смысла. Министерство юстиции так мечтает о Линь Пао, что готово пойти с тобой на любую сделку. Тароко для них абсолютно ничего не значит.

– Тогда для чего ты затеял этот разговор?

– Тебе всегда не хватало чувства реальности. Ты живешь в своем маленьком мирке, тянешь за ниточки и дергаешь всех нас. Я хочу, чтобы ты знал, что на этот раз тебе не удастся выйти сухим из воды. Я надеюсь также, что когда министерство юстиции узнает об этом, то, может быть, только может быть, тебя будут допрашивать более строго.

В голосе ван Рутена послышалось напряжение.

– Не надо, парень, пугать меня этим. Я все это просчитал. Я все делаю правильно и оставшуюся жизнь надеюсь прожить в тишине и покое. Возможно, меня пошлют в одну из небольших стран, где вместо флага привязанное к метле полотенце, ты же закончишь свою жизнь, как бродячий пес.

ДиПалма зло усмехнулся, глядя на свой стакан с кофе.

– Ты по-прежнему утаиваешь это от Министерства юстиции, Грег?

– Ты это о чем, черт возьми?

– Так уж ты устроен, что получаешь удовольствие, когда знаешь то, чего не знают другие. Ты думаешь так: я укокошил Тароко, все ее ищут, и только Грегори ван Рутен знает, что ее нет в живых. Ты считаешь себя умнее других.

Ван Рутен засмеялся.

– Ты кое-что упустил, приятель. Линь Пао знает, где она. Верь мне, когда я тебе говорю, он знает.

– Ну, конечно, он знает. Я уверен, что знает, что ты убил ее. Когда я сказал, что ты утаиваешь, я имел в виду, что ты не признался им в убийстве Тароко. А теперь представь, что они узнают, что ты скрываешь от них важную информацию. Представь, что они перестанут верить тебе. Мы с тобой знаем, что тот, кто разыскивает Тароко, теряет время даром. Ты знаешь, что ее нет в живых, я знаю, что ее нет в живых. Линь Пао знает, что ее нет в живых. Он же должен знать не так ли? Боже, ну конечно. Ты убил ее, чтобы отомстить Линь Пао. Сукин ты сын. Вот почему ты сделал это.

– Да пошел ты.

ДиПалма усмехнулся.

– Ты окажешься в незавидном положении, если в министерстве юстиции действительно перестанут верить твоим словам. Почему-то я уверен, что они здорово осерчают, как только узнают, что ты с самого начала знал правду о Тароко и скрывал от них. Ты уже думал о том, каково тебе будет в федеральной тюрьме?

Ван Рутен попытался говорить как можно убедительнее.

– Тебе не удастся подложить мне свинью, парень. Не удастся. Я уже пересекаю финишную прямую, а ты все еще топчешься на старте. Я несусь, как реактивный самолет, а ты бежишь босиком и хочешь меня догнать. Не выйдет, парень. Не выйдет.

ДиПалма сделал глоток кофе. Помолчав несколько секунд, он сказал:

– Я постараюсь. Да, я постараюсь. Я расскажу им о Тароко и заставлю их задуматься. Я испорчу хитрую игру. Когда ты собирался открыть миру свой секрет? Не важно. Я сообщу эту новость за тебя. Тебе придется несладко. Ты пытаешься охмурить весь мир, а в это время кто-то охмурил тебя. Мне это нравится.

Предупреждаю тебя, парень, не лезь в мою жизнь. Не лезь, черт тебя возьми, в мою жизнь.

– А то что? Все кончено, приятель. Так или иначе для тебя все кончено. Ты свое отгулял, и песенка твоя спета. На тебе можно ставить крест.

– Раньше времени не радуйся, приятель. Я и отсюда кое-что могу сделать. Я еще...

ДиПалма повесил трубку. У него давно не было так легко на душе.

Загрузка...