Чужая жизнь. Книга V. "Власть"

Глава 19 Клоака

Утро следующего дня началось, несмотря на наше злоупотребление накануне спиртными напитками, рано. Когда за дверью спальни раздался перезвон колокольчика, звуками которого меня явно кто-то пытался разбудить, я вспомнил, что сам приказал слуге поднять меня, как только рассветет.

Слуги в осиротевшем после смерти всех официальных представителей императорского рода (сколько их там неофициальных, одному Единому известно, я одну только знаю — Виолу) дворце, кстати, оказались не только вышколенными, но и готовыми служить новому властителю не за страх, а за совесть. А куда они денутся? Ничего, кроме как обеспечивать комфорт императора, они и не умеют. Впрочем, если не ошибаюсь, такая же картина наблюдалась и в Юмиле, когда я впервые водворился в моем замке. Там тоже о графе Сиверсе, занимавшем его до меня, все тут же забыли, будто его никогда и не было.

Растолкать Изабеллу с Элениэль стоило немалых трудов. Они заснули, по-моему, в тех же позах, в которых я их на постель и свалил. Даже жалко моих, может быть, впервые в своей жизни испытывающих похмелье красавиц стало, но дел сегодня было невпроворот, и их участие в решении большинства вопросов и уж тем более присутствие при торжественном приеме моих новых аристократических подданных были необходимы.

В общем, после завтрака, во время которого обе мои пьянчужки пришли в себя, я отправил Изабеллу разбираться с казначеем (понять, сколько денег имеется в наличии, какие налоги и как поступают и так далее было второй по важности задачей на сегодня), а Элениэль в сопровождении десяти боевых магов, которые все еще были на привязи у девушек-дроу, и полусотни воинов графа Домбрэ, в преданности которых сомнений не возникало, должна была разобраться с главным на данном этапе вопросом — проинспектировать местную гвардию на предмет выяснения ее лояльности и боеспособности. Бунт, который вспыхнул в Юмиле сразу же после того, как я занял трон герцогства, я не забыл, так что о безопасности следовало побеспокоиться в первую очередь.

Сам я расположился в рабочих покоях, которые тут больше напоминали малый тронный зал. Как можно обсуждать важные дела, интересно, если ты сам сидишь на помосте, пусть и невысоком, на троне, а докладчик вынужден, обращаясь к тебе, кричать с расстояния в добрые десять метров? Приказал установить рядом с помостом удобное кресло для себя, стол и несколько не столь удобных насестов (по-другому не назовешь местные, лишенные удобных спинок стулья) для посетителей.

Последние потянулись сразу. Еще накануне, сразу после того, как на площади при всеобщем ликовании я объявил, что принимаю на себя все императорские заботы о Блазии, приказал мажордому, который тут же откуда-то вывинтился передо мной (Гилберт подсказал мне, кто это) и попросил дать ему указания по, как он выразился, «организации распорядка Великого императора на ближайшее время», на следующий день до обеда вызвать ко мне по очереди всех высших чиновников империи, а после обеда пригласить на торжественный прием представителей высшей аристократии.

К моему немалому удивлению, первым ко мне вошел ни кто иной, как главный инквизитор империи. Вот уж кого не ждал. Был уверен, что он или забился после вчерашнего в самый темный угол и дрожит там от страха, или уже приближается «к канадской границе». Впрочем, последнее было проблематично. Бежать метр Гинзель мог только в Кортию или проклятые земли, и по обоим этим адресам ничего хорошего его не ждало.

Но он явился ко мне. Внешне я его представлял себе совсем другим — каким-нибудь сухим, с ястребином носом и фанатичным блеском в глазах аскетом. А он оказался вылитым Броневым в роли Мюллера. Невысоким, с круглым, добрым лицом, в меру упитанным. Тут же вспомнил характеристику Мюллера, прозвучавшую в том фильме. А именно, что был он профессионалом, которому, по большому счету, было без разницы, кого сажать и пытать. Сначала служил в полиции и успешно ловил членов фашистской партии, потом возглавил Гестапо и принялся ревностно истреблять противников гитлеровского режима. Похоже, что этот персонаж был таким же.

— Ваше императорское величество, — поклонившись мне, сразу перешел к делу этот местный «Мюллер». — Как я понимаю, задача искоренять всех приверженцев темной магии больше перед моей службой не стоит. Какие другие поручения вы нам дадите? Если, конечно, не предпочтете меня казнить, а моих сотрудников разогнать? — при последних словах по его лицу проскользнула еле заметная улыбка.

А что? Почему бы и нет? Конечно, тот еще негодяй, да и мне проблем много доставил, но мне в Кордобусе и в Блазии в целом нужна эффективная спецслужба. Рагнхильду я сюда выдергивать не планировал, да и сколько времени у нее уйдет, чтобы наладить работу на совершенно новом для нее месте? А мне порядок нужен уже вчера. И этот сукин сын, который теперь «мой сукин сын», судя по всему, будет очень кстати. По крайней мере, на первых порах, а дальше — решим.

— Как поживает понтифик? — спросил я Гинзеля, так как от Гилберта знал, что именно представители инквизиции осуществляют его личную охрану, и мне хотелось услышать, что мой потенциальный глава спецслужбы Блазии расскажет о своем бывшем покровителе и непосредственном начальнике.

— Его святейшество этой ночью покинул нас, — ответил Гинзель, изображая сожаление, но изображая так, чтобы я сразу понял, что ни малейшей печали у него кончина понтифика не вызывает. — Слишком уж переживал из-за того, что вы, ваше императорское величество, заняли трон Блазии. Вот сердце и не выдержало.

Понятно. Сам, видимо, и распорядился отправить понтифика на встречу с Единым. И будущей главе церкви Гилберту услугу оказал, и мне теперь руки марать не нужно, отдавая приказ ускорить кончину старика, и себя обезопасил от показаний, которые тот мог дать против него.

— Сейчас, — продолжил между тем Гинзель. — Все кардиналы заперлись в главном соборе империи на конклав, чтобы выбрать новым понтификом преосвященного Гилберта, — опять эта неуловимая улыбка-усмешка на лице. — Завтра к вечеру они это сделают, и уже послезавтра, новый глава церкви будет готов принять участие в вашей коронации.

Что ж. Можно сказать, что первый экзамен на профпригодность Гинзель сдал. Посмотрю, как будет справляться с другими задачами, которые я ему тут же и обрисовал в общих чертах. Любая попытка бунта или восстания, любые разговоры обо мне, как о темном маге, любые проявления недовольства должны пресекаться. Особое внимание, разумеется, к тем аристократам, которые могли бы претендовать на престол Блазии. И прошерстить всю городскую стражу, которая была как-то излишне предана Совету магов, и гвардию, которая, хотя и колебалась, но уж слишком близко по своему статусу располагается от меня и моих жен, осуществляя охрану внешнего периметра дворца. Внутри все посты еще вчера заняли подчиненные Далгиша.

Гинзель низко поклонился, показывая, что поручение принял к исполнению и, пообещав, что уже на следующий день доложит мне первые результаты, ушел. Правда, перед этим уточнил еще один момент.

— За будущим понтификом, его святейшеством Гилбертом нам нужно присматривать? — спросил он.

— Обязательно. За ним чуть ли не в первую очередь, — порадовался я его догадливости. — И за его ближайшими родственниками, если таковые имеются.

Доверять Гилберту полностью я никак не могу. С одной стороны, без сильного императора и империи церковь не выживет. В Кортии к ее представителям отношение куда более прохладное. То есть, на словах уважают, но на деле никакого влияния она не имеет, а в проклятых землях так и вовсе никакой церкви по понятным причинам нет и не предвидится. С другой стороны, Гилберт прирожденный интриган, так что, хотя сейчас он и будет вынужден меня всячески поддерживать, следить за каждым его шагом необходимо.

Потом передо мной прошла целая вереница различных начальников над всем, чем только можно. Расплодил Жорик чиновничий аппарат. Ничего не скажешь. Не империя, а какое-то просто царство бюрократии. Думал сократить сначала его вдвое, но потом понял, что можно легко уволить и три пятых этих бездельников.

Завершился же мой административный забег делегацией «освобожденных женщин востока». А именно, тридцати двух прелестниц в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти, наверное, лет, облаченных в полупрозрачные платья. Вплыли они ко мне под предводительством раскормленного, безбородого и безусого «главы императорского досуга», в котором я безошибочно признал евнуха. Что за черт⁈ Это Жорик для себя во дворце целый гарем держал, получается? А не староват ли он для этого был? И он еще хотел на моей Диане жениться?

Выяснилось, что и староват был, и гарем держал, и именно из-за того, что хотел жениться на Диане. В общем, собрал он этих красавиц, чтобы избыть свою печаль, когда мы у него Диану выкрали. Сам особо ничего не мог, но зато позволял наведываться в этот цветник своему тогда еще чересчур юному сыну. Просто настоящий турецкий султан, а не верный сын нашей матери-церкви. Куда только понтифик смотрел?

Изабелла с Элениэль, закончив со своими делами, вошли ко мне в покои ровно в тот момент, когда вся эта группа по сигналу евнуха сбросила с себя скрывавшие до этого их откровенные наряды накидки и построилась вдоль стены.

— Элениэль, — обратилась к эльфийке Изабелла. — Ты сейчас видишь то же, что и я? Наш муж, отправив нас от себя с разными поручениями, устроил тут, кажется, смотр наложниц. Кто это, Ричард? И откуда они тут взялись?

К сожалению, проблема с девушками оказалась не столь простой в решении, как я сначала подумал. Просто отправить их по домам было нельзя. Это из-под живого, правящего императора взять девушку в жены многие с удовольствием согласились бы. Может, какие блага за услугу и обломятся. А из-под дохлого и по этой причине уже не распоряжающегося ни землями, ни деньгами желающих днем с огнем не сыщешь. В результате, в ближайшее время все эти красотки отправятся у меня в Новый Драур. Там у меня по-прежнему жесткая и все более усиливающаяся нехватка представительниц прекрасного пола. Там свою судьбу и найдут.

Вместе с ними поедет и архимаг Жозеф. Своим своевременным провозглашением меня императором он сохранил себе жизнь. Но пока не свободу. Так что в ридитовых браслетах ему предстоит проделать неблизкий путь в Юм, где он предстанет перед своим бывшим коллегой по Совету — ректором моей академии Элифасом. Последний его судьбу и решит. Если сочтет, что Жозефа можно использовать, например, в качестве ректора академии в Кордобусе, то так и будет. Разбрасываться архимагами нельзя. Их и так только двое официальных (я, Элениэль, Мелисса и потенциально Изабелла с Дианой не учитываемся) на Блазию с Юмом осталось. Если же Элифас не увидит, что Жозеф готов к сотрудничеству, то последний проведет остаток жизни в ридитовых браслетах и интереснейшем общении с Роджером в подвале моего замка. Не в том смысле, что Роджер его пытать будет. Нет. Просто других собеседников у архимага не будет. Вряд ли кто будет стремиться навещать его в камере.

После обеда, который мы с удовольствием вкушали только в обществе Далгиша и графа Домбрэ, заняли свои места в парадной зале дворца. Слуги под руководством мажордома, который оказался весьма распорядительным, успели установить для нас три трона, на которых мы и расположились. И пошла череда аристократов, каждый из которых считал своим долгом в самых высокопарных выражениях выразить свой восторг по поводу моего восшествия на престол Блазии, а также рассыпаться в комплиментах моим женам.

Подозреваю, что у некоторых были и другие, куда более низменные намерения, потому что рядом с этими графами, баронами и прочими виконтами через четыре раза на пятый оказывались их дочери и даже жены, которые всячески и явно с одобрения своих отцов или мужей пытались привлечь мое внимание. У одних декольте было чуть больше положенного, другие так грациозно отставляли в сторону ножку, что она, затянутая в шелковый чулок, становилась видна почти до колена. В общем, аристократия во всей своей красе.

Присутствие моих жен нисколько их не смущало, кстати. Этакая Западная Европа времен какого-нибудь Людовика XXIV, когда короли проводили с любовницами больше времени, чем с законными супругами, а мужья этих любовниц с гордостью демонстрировали всем свои рога, считая их особой милостью самодержца.

Изабеллу и Элениэль все эти пляски с бубнами вокруг меня поначалу только забавляли, но спустя декаду, в течение которой меня с помпой короновал выбранный единогласно новым понтификом Гилберт, Гинзель раскрыл пару заговоров, а граф Домбрэ был пожалован мною титулом герцога, назначен наместником в Блазии и, несмотря на почти слезные просьбы этого не делать, закодирован природной магией Элениэль от употребления вина, жены не выдержали.

— Ричард! — воскликнула вечером, когда мы, наконец, остались втроем, Изабелла. — Это какая-то клоака! Я уже ненавижу этот город, в который раньше так стремилась. Это какой-то клубок змей и интриганов. Каждый только и думает, как бы получить хоть от тебя, хоть от меня, хоть от Элениэль, а теперь еще и от герцога Домбрэ как можно больше благ для себя. И не чураются ради этого ничем. Тебе пытаются своих жен и дочерей в постель подложить, мне и Элениэль почти в открытую предлагают взятки. Об империи вообще никто не думает! Ты же не оставишь Кордобус столицей?

— Нет, — успокоил я Изабеллу и Элениэль, которая на протяжении всего монолога старшей жены истово кивала, подтверждая, что полностью разделяет ее мнение. — Мы будем строить новую столицу. В Блазии, но ближе к границе с Турвальдом. Там и место есть подходящее, и располагаться она будет почти в центре наших обширных владений. И начинайте собираться. Через декаду мы отсюда уезжаем. Ничего существенно менять в системе местного управления пока не будем. А то получится, как в Достере, где спешка привела к восстанию. Пусть здесь попривыкнут ко мне, а потом и приступим.

Увы, но всем вместе нам покинуть Кордобус было не суждено. Следующим утром Далгиш передал мне письмо, доставленное голубем из Юмиле от Дианы.

«Ричард, — говорилось в нем. — Элантра просит тебя срочно прибыть в Саэкс или позволить Мелиссе отправиться к тебе. В противном случае она сомневается в ее душевном здоровье. В Юмиле тоже проблема. С Амельдой. Приезжай срочно».

Больше в коротенькой записке ничего написать было невозможно. Вот и думай, что произошло в обоих местах, куда мне срываться самому, а кого вызывать к себе. Пожалуй, предпочту все-таки Юмиле и Амельду, которая как-никак моя законная жена, а Мелиссе пошлю письмо, чтобы тоже туда выезжала.