Чужая жизнь. Книга V. "Власть"

Глава 25 Семейные проблемы. Начало

То, что в моей ставшей огромной империи, по сути, объединившей всех разумных, проживающих, если и не в этом мире в целом (все-таки я думал, что найдутся тут и другие обитаемые континенты или хотя бы острова), то в общеизвестной ойкумене, необходимо навести понятный всем, а главное — мне самому, порядок, я понял еще по дороге из Кортии в Юмиле.

И самым сложным тут были даже не взаимоотношения между людьми, эльфами, дроу, гномами и оборотнями, а ситуация в моей собственной семье, к которой, помимо жен с их детьми, я причислял и других своих женщин и наших общих детей.

На поверхности все было пока более или менее гладко, если не считать таких «пустяков», как вражда Элениэль и Мелиссы или та давняя уже попытка Изабеллы захватить власть, но я отлично осознавал, что со временем интересы моих жен, да и не только, до сего момента вращающиеся вокруг меня, переместятся на наших детей. И начнется у меня тут что-то вроде того, что происходило в султанских гаремах, когда каждая из жен верховного правителя начинала интриговать против соперниц и их сыновей, защищая интересы своих. В общем, это был вопрос, который следовало как следует продумать и решить еще до того момента, как я отправлюсь в проклятые земли. Конечно, я рассчитывал оттуда вернуться, но исключать вероятность своей гибели там тоже не мог.

И тут мне на вторую неделю пребывания в Юмиле, когда уже завершился длившийся целую декаду грандиозный праздник по поводу присоединения Кортии (Изабелла, устраивавшая его, на этот раз превзошла саму себя, пробив такую брешь в наших финансах, что Родрик с казначеем только за голову хватались), масла в огонь моего беспокойства о будущем подлили моя старшая жена, от которой такого ожидать можно было, и надежная, как винтовка Мосина, моя верная контрразведчица Рагнхильда. Вот она меня смогла этим по-настоящему удивить.

— И что мне теперь с вами обеими делать? — спросил я Изабеллу и Рагнхильду, когда те, наконец, признались во всем. — Поступить по закону? Тогда тебя, Изабелла, ждет монастырь, а тебя, Рагна, в лучшем случае тюремное заключение, а в худшем — сама понимаешь.

— Готова на все. Приму любое ваше решение, ваше императорское величество, — опустив голову, ответила Рагнхильда.

— Я тоже, — неожиданно не стала пытаться найти для себя оправдания Изабелла.

Ага. Они, видишь ли, на все согласны, а мне как поступить? К счастью, проступки обеих никому, кроме меня, неизвестны, так что общественное мнение, которое частенько диктует нам решения, в данном случае отсутствует.

Произошло же вот что. После завершавшего длительные празднования победы в Кортии пира с раздачей наград я решил провести ночь не просто с Изабеллой, а у Изабеллы. То есть — в ее покоях. Почему-то мои жены считали это проявлением моего особого благоволения к ним, и Изабелла его заслужила. И тем, как организовала всенародные торжества, и тем, как вела себя на всем их протяжении. Особенно меня удивило, что она даже не поморщилась, когда я сегодня объявил, что «за верную службу, а также в целях сохранения преемственности власти в герцогстве Юм сын моей главы контрразведки и фаворитки графини Рагнхильды Ригволд провозглашается герцогом Юма и по достижении совершеннолетия примет на себя все заботы о людях и гномах этой области империи».

О том, что сын Рагны является и моим сыном, все уже каким-то непостижимым образом узнали. Впрочем, почему непостижимым? Сын у женщины родился? Да. Она почти сразу после этого статус «фаворитки императора» получила? Да. Так что тут думать и гадать? Значит, сумела «злая собака» императора соблазнить властителя. Времени вместе они проводят много, возможностей хватало.

И вот это абсолютное спокойствие Изабеллы при объявлении мною данного решения я и хотел вознаградить. Как ни крути, а мой бастард, пусть и официальный, получал власть, пусть и в рамках империи, пусть только в будущем, над самой богатой областью, да еще и ставшей тем центром, вокруг которого эта империя и была создана.

Расположился в ожидании жены в ее спальне и даже слегка задремать успел, как услышал, что в гостиную вошли Изабелла и… Рагнхильда. Не буду скрывать, любопытство во мне взыграло, и я решил подслушать, о чем между ними пойдет речь.

— Я свое слово сдержала, — не слишком любезным, а скорее даже, резким тоном произнесла Изабелла. — Держи и ты свое. Если Ричард что-нибудь узнает, то я найду способ отплатить тебе.

— Ваше императорское величество, — ответила ей Рагнхильда. — Вы же видите, что я наши договоренности тоже соблюдаю. Бывший барон никогда не покинет моего замка, а я ни слова вашему супругу не скажу. Так что не беспокойтесь.

— Хорошо, — услышал я снова голос Изабеллы. — Надеюсь, так и будет. А теперь еще одна вещь, которую я давно хотела сделать. Стой и не шевелись, графиня!

Тут я не выдержал и, чуть приоткрыв дверь, выглянул в гостиную.

Рагна застыла по стойке смирно перед Изабеллой, а та, подойдя к ней с язвительной улыбкой на лице, сначала медленно расшнуровала лиф ее платья (сегодня Рагна по случаю награждения была не в своем привычном мужском костюме), а потом одним резким движением сдернула до пояса верхнюю часть платья контрразведчицы.

— Вижу, ребенка ты сама кормила, — продолжила Изабелла, рассматривая обнажившуюся грудь женщины. — Но выглядит очень даже неплохо. Я бы даже сказала, что хорошо. Можешь одеваться. Трогать твои прелести в отличие от того, как тогда поступила ты, я не собираюсь. Мы в расчете.

Побледневшая Рагна начала быстро натягивать платье.

И в этот момент я вышел из спальни. И начал допрос. Уж очень меня заинтересовало то, свидетелем чего я только что стал. А главное — причины этой удивительной сцены.

— И что это было? — спросил я, обращаясь к обеим ее участницам. — Даю вам три попытки, чтобы рассказать мне все и честно. Кто начнет?

Изабелла и Рагнхильда застыли с буквально раскрытыми ртами. От ужаса, который плескался и в их глазах. Рагна нервно пыталась зашнуровать лиф, не попадая дрожащими пальцами в прорези, а Изабелла как-то съежилась и едва не опустилась прямо на пол.

— Ну! — потопил я свою старшую жену и единственную официальную любовницу. — Я жду.

— Я вскрыла в Турвальде, что в воровстве были замешаны приближенные ее императорского величества, — начала Рагнхильда. — И по ее просьбе не стала об этом докладывать вам, а также их задерживать, — и, увидев, что я недоверчиво качаю головой, продолжила. — А в ответ я сегодня утром попросила вашу супругу поддержать притязания моего сына на корону герцога Юма, — и замолчала.

Неплохо придумано. И быстро. Только вот сцену со срыванием одежды и упоминанием, что такая же имела место в прошлом, и тогда «обидчицей» была Рагнхильда, эта версия ни разу не объясняла. Поняла это и Изабелла, которая постаралась исправить ситуацию, дополнив рассказ.

— И застала меня тогда Рагнхильда в мыльне, я была раздета, и сначала меня это крайне возмутило, но потом я была вынуждена такое ее поведение стерпеть, — промолвила она голосом, который с каждым словом становился все тише и тише по мере того, как Изабелла понимала, что все это звучит весьма неправдоподобно.

— А барон, о котором я упоминала только что, — опять вступила Рагна. — Это как раз один из тех, кто на воровстве и попался. Чтобы он не проболтался кому-то о произошедшем, я его пока отправила в тот замок, который вы мне пожаловали.

— Третья попытка, — сказал я, садясь в кресло. — И подумайте обе хорошенько прежде, чем опять постараетесь мне солгать. Если почувствую ложь, то, невзирая ни на какой ваш статус и заслуги, уже эту ночь вы проведете в камерах, а потом сюда доставят этого барона, и мы продолжим наш разговор уже вчетвером. А может быть, и впятером. Роджер присоединится.

И вот тут обе дамы, что называется, «поплыли» и сломались. Сначала я подумал, что решающим аргументом стало упоминание мною нашего гения пыток Роджера, но потом понял, что дело было не в нем, а в моей угрозе доставить в Юмиле кого-то вороватого барона. Который совсем даже не вороватым в итоге оказался, а просто излишне говорливым. Впрочем, последнее иногда бывает даже хуже.

Начала говорить Изабелла. Ну, ей и рассказывать больше надо было. Как мне показалось, не скрыла ничего. Завершила жена свое повествование, стоя на коленях перед креслом, в котором я сидел, и с рыданиями уткнувшись мне лицом в колени.

Следующей была Рагна. Ну, тут все было проще. Та самая забота о своем ребенке и его будущем положении в империи, о неизбежности проявления которой со стороны всех моих жен и, как выяснилось, и любовницы тоже, я уже думал по дороге в Юмиле. Хотя, конечно, преступление налицо. Мне не доложила, императрицу шантажировала, служебное положение, как говорится в таких случаях, в личных целях использовала.

Да уж… Нет, то, что дела обстоят совсем «не айс», я понимал, но не настолько же? А преступницы ждут моего решения. И, кажется, не сомневаются, что оно будет суровым. Да, будь на моем месте какой-нибудь Жорик или Ортис, в лучшем случае обе отправились бы на всю оставшуюся жизнь в заключение. Хотя Ортис, наверное, просто прибил бы. Изабеллу — так точно. Но я все-таки из другого мира, и мои взгляды на то, что произошло, немного отличаются. В лучшую и для жены, и для любовницы сторону.

В конце концов, сколько лет Изабелле? Едва за двадцать перевалило. Девчонка еще совсем. Попробовать захотела. Была у меня в прошлой жизни парочка таких «пробовальщиц». Выскочит совсем юной за муж, а потом… И мужа вроде бы любит. Но попробовать с кем-то еще, особенно глядя на свободных от брачных уз и пускающихся во все тяжкие подруг, хочется так, что аж скулы сводит. И оказывается в моей постели. А затем мчится домой к мужу, кляня, судя по всему, себя за то, что совершила. И мужа этого в ближайшем будущем окружит такой заботой и любовью, что ему можно только позавидовать. А Изабелла так еще и не сделала последнего шага. Правда, тут ее заслуги нет. Скорее — нужно поблагодарить нерешительность этого барона Генриха. Кстати, надо подумать, как с ним поступить. Держать его в заключении как-то не за что.

Про Рагнхильду и говорить нечего. За своего ребенка любая мать, почти на все способна пойти.

Придется, видимо, мне обеих простить. По крайней мере, не наказывать. Ну, серьезно не наказывать. Совсем оставлять без внимания поступки обеих нельзя.

— Значит, так, — выдержав паузу, пока обдумывал свои дальнейшие действия, сказал я. — Решение я вынесу позже, — надо было подержать обеих в «подвешенном состоянии» для острастки и в воспитательных целях. — Может быть, и прощу обеих. Но если кто-то по вашему поведению, о чем-то догадается. Если хоть одна из вас хоть кому-то о случившемся обмолвится. То выбора у меня уже не будет. И ни о каком снисхождении тогда можете даже не мечтать.

А ведь еще у меня есть Элениэль и ее сын, Диана, у которой уже есть дочь и будет, похоже, сын, Амельда со своим будущим «котенком», Сигрид с Хольриком, о которых тоже забывать нельзя, и Мелисса, которая пока одна, но дети — это дело наживное. Завтра же начну выяснять, как и чем они дышат. И потом буду напряженно думать, как мне их всех правильно расставить, да рассадить, чтобы не развалили мне империю и сами не передрались.

Мда… Как там говорилось? Тяжела ты, шапка Мономаха? Вот, полностью разделяю это мнение.