Внимающее око

Глава 17

Маленькая невзрачная женщина сидела в автобусе, который по пути из Ледлингтона должен был проехать мимо поворота на Крэнбери-лейн. Она написала название на клочке бумаги, показала его кондуктору и время от времени заглядывала в него сама, надеясь, что ее высадят в нужном месте. В субботу почти весь транспорт двигался в противоположном направлении, и женщина была единственным пассажиром автобуса, которому на обратном пути предстояло привезти из Пойнингса и Литтл-Пойнтона множество народу, спешащего на последний сеанс в кинотеатр. Женщина жалела, что вокруг нет других пассажиров — ей было бы спокойнее, если бы и они тоже указали ей нужный поворот. Люди всегда любезно отзываются на подобные просьбы — достаточно сказать, что вы не привыкли к путешествиям и впервые в этих местах. Конечно незачем рассказывать, для чего ты приехала в Ледлингтон и для чего тебе нужно сойти именно у Крэнбери-лейн. Хотя тут нет никакого секрета, но она может снова заплакать, а этого не нужно. Потом можно будет плакать сколько угодно — никого не удивит, что она не в состоянии сдерживать свои чувства, — но до прибытия в «Мирфилдс» от этого лучше воздержаться. Бросив последний взгляд на клочок бумаги, она спрятала его в старую черную сумку.

Женщина была в черном с головы до ног, но ни один из предметов одежды не выглядел новым. Она купила жакет и юбку, когда родители Артура погибли в железнодорожной катастрофе двадцать лет назад, а блузку и шляпу — когда умерла ее старая тетя Мэри. В наши дни люди редко носят траур, но она тщательно хранила свой черный наряд, спасая его от моли камфарой, а не этим ужасным нафталином, поэтому одежда всегда пахла свежестью.

Последние несколько лет женщина редко видела Артура, но когда он приезжал, то всегда рассказывал о своих друзьях, развлечениях и девушках. Артур любил прогуливаться с хорошенькими девушками — в этом не было ничего дурного, просто ему нравилось их общество. Конечно иногда эти прогулки обходились дороговато, но она всегда старалась ему помочь. У родственников по отцовской линии, которые оплатили его обучение в школе и колледже, дела теперь идут не так хорошо, как прежде, и когда Артур начал работать, все они надеялись, что он сумеет содержать себя сам. Похоже, они немного скуповаты, но все же оплатили похороны, так что не следует их осуждать… Хотя нет, похороны оплатил мистер Беллингдон — с его стороны это очень любезно, но вполне естественно, так как Артур погиб, выполняя его поручение.

При мысли о смерти Артура женщина снова приложила платок к глазам. Теперь она радовалась, что в автобусе нет других пассажиров. Неловко плакать перед посторонними, как бы добры они ни были — а люди становятся очень добрыми, видя чье-то горе.

Прежде чем женщина успела спрятать платок, автобус остановился и кондуктор объявил:

— Крэнбери-лейн!

Она вздрогнула от неожиданности, зато слезы сразу высохли, а это хорошо.

Кондуктор объяснил ей, что, пройдя полмили по Крэнбери-лейн, она окажется в деревне, в самом центре которой увидит въездные ворота «Мирфилдса».

— Не найти «Мирфилдс» невозможно, — добавил он, когда она уже выходила из автобуса. — Ворота открыты, а по бокам колонны с каменными ананасами наверху.

Поблагодарив кондуктора, женщина свернула с шоссе и зашагала по аллее, чувствуя слабость в ногах и стараясь не думать о смерти Артура. Но эти мысли не оставляли ее.

Убийство произошло где-то здесь — между шоссе и деревней. Может быть, за этим углом или за следующим… Лучше не думать о том, где это случилось. Она должна повидать девушку Артура и постараться ее утешить. Должно быть, бедняжка страшно переживает, если даже не смогла приехать на похороны. Женщина хотела спросить мистера Беллингдона о его дочери, но ей не хватило духу. Артур называл ее Мойра и говорил, что она уже вдова, но ни разу не упоминал ее фамилию по мужу. Называть девушку в разговоре с ее отцом «Мойра» или «ваша дочь» было не слишком удобно, поэтому женщина решила вообще не говорить о ней. К тому же она знала, что мистер Беллингдон не одобрял отношений дочери с Артуром.

Впереди показались первые дома деревни. Вскоре женщина подошла к открытым воротам между двумя высокими колоннами. «Мирфилдс», похоже, довольно большое поместье. За оградой росли красивые деревья, а дом находился далеко от входа. Вот сейчас бы посидеть, чтобы ноги отдохнули.

Выйдя на посыпанную гравием площадку, женщина увидела дом, а по другую сторону — множество разноцветных гиацинтов, пестрой лентой тянувшихся по всему газону.

" Красивые цветы и пахнут хорошо, но этот запах не для дома.

Тяжеловат. Она бы, по крайней мере, долго не высидела в комнате с такими цветами. Минни Джоунс пересекла площадку, поднялась по ступенькам к парадной двери и нажала кнопку звонка.

Открыв дверь, Хилтон увидел перед собой маленькую женщину в черном, с поношенной сумкой в руке. Она шагнула вперед и неуверенно произнесла:

— Я пришла повидать дочь мистера Беллингдона. Боюсь, я не знаю ее фамилии по мужу.

Хилтон растерялся. Любому гостю полагается знать фамилию леди, к которой он пришел. Следовательно, эта особа не является гостьей. Тем не менее она не походила ни на собирательницу пожертвований, ни на нищенку.

Скромность и простота ее поведения внушали доверие.

Прежде чем дворецкий успел что-нибудь сказать, женщина спросила, глядя на него беспокойными голубыми глазами:

— Она здесь, не так ли?

Хилтон поймал себя на том, что отвечает утвердительно.

— Тогда я уверена, что она меня примет. Моя фамилия Джоунс — мисс Джоунс, Я тетя Артура Хьюза — сестра его матери. Разумеется, вы знали его.

Ярко-голубые глаза на поблекшем личике наполнились слезами. Хилтон не любил Артура Хьюза. Парень был чересчур франтоват, слишком много о себе воображал. Но одно дело читать об убийствах в газетах, и совсем другое, когда это происходит в двух шагах от дома с кем-то, кто здесь живет. Дворецкий пробормотал соболезнования и проводил посетительницу в малую гостиную.

Минни Джоунс с удовольствием села. Идти пришлось не так уж и долго, но когда на сердце тяжело, устаешь быстро. Ее подруга Флорри Уильяме, с которой она делила квартиру, не советовала ей ехать сюда после столь тяжкого потрясения, похорон и прочих печальных событий. Но Минни чувствовала, что не успокоится, покуда не повидает девушку Артура и не отдаст ей письма. Артур передал их тете на хранение, а после его смерти письма следует вернуть той, которая их написала. Минни так и сказала Флорри. Откинувшись на спинку кресла, она прикрыла глаза.

Вскоре дверь открылась и вошла Мойра Херн. Когда много слышишь о каком-нибудь человеке, то при первой встрече с ним всегда кажется, будто видишь перед собой кого-то другого. Минни Джоунс почувствовала это, поднявшись навстречу девушке. Мойра Херн совсем не походила на ту, о которой так часто говорил Артур, которую он любил и которая любила его. Девушка в широких синих брюках и алом джемпере в обтяжку отнюдь не выглядела убитой горем. Подумав об этом, Минни сразу же ощутила угрызения совести. Нельзя судить о людях по внешнему облику. Ведь сердца человеческого глазу не видно.

Минни Джоунс протянула руку, но так как ответного жеста не последовало, опустила ее и сказала:

— Деточка, я тетя Артура. Его мать Гвен была моей сестрой. Наверное, он рассказывал вам обо мне. Во всяком случае, я много о вас слышала.

На полу комнаты лежал бирюзового цвета ковер шириной более шести футов. Минни казалось, будто их с Мойрой разделяет лазурная река. Ей пришла на ум библейская притча о богаче и Лазаре. Нищий Лазарь после смерти «отнесен был ангелами на лоно Авраамово»[13], а богач угодил в ад, и между ними пролегла пропасть. Ассоциация, несколько туманная в отношении самой Минни и Мойры, была весьма конкретной в смысле пропасти.

— Что вам нужно? — стоя по другую сторону пропасти, осведомилась Мойра.

— Я хотела утешить вас, — со своего берега откликнулась Минни.

Она использовала прошедшее время, успев понять, что Мойра не нуждается в утешении.

Мойра уставилась на нее.

— Утешить? С какой стати?

— Ну… из-за смерти Артура.

— Не понимаю, о чем вы и зачем вообще приехали.

Минни с трудом выпрямилась, словно поднимая тяжелый груз. Непосильный для нее — но все-таки она должна его поднять. И она проговорила голосом негромким и твердым:

— Я привезла вам кое-что, думая, что вас это утешит.

— Не пойму, что вы имеете в виду.

— Артур говорил мне о вас. Он сказал, что вы с ним любите друг друга и собираетесь пожениться.

— Боюсь, он вас обманул.

Всю дорогу Минни думала о том, что скажет девушке, которую любил Артур и которая потеряла его. Все оказалось совсем не так, как она ожидала, и все же она должна была сказать ей то, что собиралась.

— У меня ваши письма. Я подумала, что вам, возможно, хотелось бы их вернуть.

Взгляд Мойры изменился, превратившись из холодного в настороженный.

— Мои письма? — переспросила она. — Ну и сколько вы за них хотите?

Минни Джоунс не поняла. Казалось, Мойра говорила с ней на иностранном языке.

Повернувшись, она сняла черную сумку с подлокотника кресла и начала открывать ее.

— Артур хранил их. Я решила, что вам будет приятно иметь их у себя.

Мойра пересекла бирюзовый ковер и встала рядом с ней.

— У вас при себе все письма? Отдайте их мне — они мои!

Сумка была объемистой. Пачка писем легко в ней поместилась. Их было не так много. Страсть вспыхнула, словно горящая солома, и погасла, не оставив ничего, кроме пепла.

— Писем должно быть больше, — заявила Мойра. — Где остальные?

— Не знаю.

— Артур сказал, что сжег их — он обещал мне это. Где они?

Мойра быстро перебрала письма. Не хватало двух — самых компрометирующих. Кроме того, не было фотографий. Это было безумием — позволить Артуру взять их. Если они попаду! ся на глаза Люшесу, ей конец. В таких делах он крайне строг, и больше она не получит от него ни пенни. Нужно вернуть письма и фотографии, сколько бы это ни стоило.

— Были еще два письма и три фотоснимка. Артур уничтожил пленки, отпечатав фотографии. Где они?

Теперь уже Минни уставилась на нее.

— У него была ваша очень красивая фотография в вечернем платье.

— На тех фотографиях я была не в вечернем платье.

Строго говоря, на тех фотографиях на ней вовсе не было никакого платья.

— Конечно они у вас, — торопливо продолжала Мойра. — А если так, вы отлично знаете, что я должна их получить! Перейдем к делу. Сколько вы хотите? Только будьте умеренны, так как я разорена, и если вы потребуете слишком много, я просто передам вас в руки полиции.

Ну, говорите!

Вся усталость, скопившаяся за несколько дней после смерти Артура, давила на плечи Минни Джоунс. Пять дней — вторник, среда, четверг, пятница, суббота — это слишком много. Словно издалека она слышала голос Мойры:

— Вас могут отправить в тюрьму за шантаж.

Давным-давно, когда Минни и Гвен еще были девочками, за ними в деревне погнался бык. На Гвен были платье с маками и красная шляпа. Она бежала изо всех сил, но Минни не могла сдвинуться с места. Тогда Гвен подбежала к ней, сняла брошку и вонзила булавку в плечо Минни. В следующий момент они вдвоем мчались через поле, и бык не смог их догнать. Странно было вспоминать об этом спустя двадцать лет после смерти Гвен, но слова Мойры о шантаже и тюрьме вывели Минни из оцепенения, как тот укол булавкой.

— Вы не должны так говорить, — сказала она. — Это нехорошо!

— Где эти письма и фотографии? Вы привезли их?

Теперь Минни вспомнила. Помимо пачки писем, был запечатанный конверт с надписью рукой Артура: "Личное.

Хранить в надежном месте. М. X." Она не стала его вскрывать и положила в сумку просто на всякий случай. Учитывая надпись, Минни спрятала конверт во внутренний карман для зеркала, которое разбилось давным-давно. Если там письма и фотографии Мойры, которые девушка не хотела никому показывать, то, конечно, нужно отдать их ей.

Но сначала она должна открыть конверт и убедиться, что в нем. Стиснув сумку обеими руками, Минни отступила к столу с книгами и стеклянной вазочкой с примулами. Поставив сумку на книги, она открыла ее, достала конверт и начала отрывать плотно приклеенный клапан.

Когда Мойра протянула руку, Минни быстро перешла по другую сторону стола. Конверт наконец порвался, и оттуда упал на ковер фотоснимок. И Минни, и Мойра увидели, что на нем изображено Кровь бросилась в лицо Минни.

Мойра подобрала фотографию и снова протянула руку.

Минни Джоунс вложила в нее конверт и закрыла сумку.

Обе не произнесли ни слова. В камине горел огонь. Подойдя к нему, Мойра опустилась на колени перед очагом и сожгла письма, фотографии и конверт вместе с содержимым.

Минни Джоунс вышла из комнаты, пересекла холл и направилась к парадной двери. Выйдя из дому, она зашагала по подъездной аллее.