Внимающее око

Глава 27

Снова загрохотал гром. Двери не открываются сами, собой, подумала Салли. Значит, в сторожке кто-то есть.

Молния вспыхнула опять, и на мгновение стало светло как днем. Салли увидела идущего ей навстречу Дэвида Морея, который сердито хмурился, глядя на нее. «Он так смотрит, словно ненавидит меня!» — мелькнуло в голове у Салли.

Подойдя к ней, Дэвид громко спросил, стараясь перекричать рев бури:

— Что ты здесь делаешь?

Он положил руки на плечи Салли и склонялся к ее уху, иначе бы она его не услышала. Дождь колотил по крыше у них над головами. Они стояли совсем близко друг от друга, но их разделял гнев.

— На улице гроза, — сердито отозвалась Салли. — Очевидно, ты ее не заметил.

Молния снова озарила коридор голубым сполохом. Дэвид протянул руку поверх плеча Салли и закрыл входную дверь, потом взял ее за руку и повел по коридору. Она слышала обрывки его фразы — насчет того, что он пока еще не оглох.

— Раз уж ты пришла, взгляни, что здесь творится. Не знаю, что мне с этим делать.

Они вошли в комнату, откуда только что вышел Дэвид.

Это оказалась кухня. Здесь было достаточно света, чтобы разглядеть деревянный стол, пару стульев и плиту. В дальнем углу стоял посудный шкаф, а пол также был, покрыт линолеумом. Следующая вспышка молнии была не такой яркой, и гром прозвучал тише. К кухне примыкала крошечная буфетная с дверью на улицу. Оттуда дорожка, по каменным плиткам которой барабанил дождь, вела к большому темному строению — очевидно, студии, сооруженной покойным Ходжесом. Дэвид снова взял Салли за руку.

Поняв, что он собирается вывести ее под дождь, она крикнула, перекрывая шум:

— Нет, Дэвид!

По-видимому, его голос звучал громче, так как Салли четко расслышала, как он переспросил:

— Что?

— Я… не… выйду… под… дождь, — заявила Салли, делая большие промежутки между словами.

На сей раз Дэвид, очевидно, понял, так как он наклонился к ее уху и крикнул.

— Тут всего несколько шагов! Пошли!

Обняв Салли за талию, он приподнял ее и быстро перенес по дорожке в открытую дверь напротив.

— Ну, вот и все! — Дэвид опустил Салли на пол. — Здесь опять сухо.

— Но я промокла!

— Не может быть — ты пробыла под дождем одну секунду. Не понимаю, почему ты не взяла плащ.

— Я не знала, что будет гроза.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Как ты вообще здесь оказалась? Ты ведь не могла знать, что я приду сюда.

— Конечно не могла!

Ливень ослабел, а может быть, крыша тут не так гремела. Во всяком случае, слышно тут было куда лучше.

— Не могла, потому что я сам этого не знал, — сказал Дэвид, не замечая возмущения в голосе Салли. — Мне показалось, что разумнее будет сразу принести сюда все вещи, поэтому я вышел из автобуса на углу. Но теперь я не уверен, что из этого будет толк.

— Почему? — спросила Салли.

Они плохо видели друг друга, хоти здесь было не так темно, как в сторожке. На фоне двух огромных окон их фигуры казались тенями — тень Дэвида, тень Салли. Ей, впрочем, не нужен был свет, чтобы понять, что Дэвид опять хмурится.

— Как тебе сказать… Освещение и правда хорошее…

— Дорогой, да здесь же темно, как в подполе! — не удержалась Салли.

— Это сейчас, — объяснил Дэвид. — Естественно, я приходил сюда утром.

— Еще бы! Вместе с Мойрой?

— Почему бы и нет?

— Ты собираешься писать ее здесь, не так ли?

— Даже не знаю, — уныло проговорил Дэвид.

— Не знаешь, будешь ли ты писать ее портрет?

— Конечно буду! — сердито отозвался он. — Но не знаю, стоит ли делать это здесь. Место… немного отдаленное.

Салли злорадно подумала, что Дэвид осведомлен о мышеловке из метафоры Уилфрида. Возможно, ему хотелось сыру, но шотландская осторожность брала свое.

— Но, дорогой, разве ты не этого хотел? — промурлыкала она. — Сюда никто не будет заходить, чтобы взглянуть, как у тебя продвигаются дела с… с Медузой. Что еще тебе нужно?

Дэвид стиснул ее запястье.

— Прекрати!

— Прекратить что? — спросила Салли.

— Твои намеки! Как будто я только того и хочу, чтобы остаться наедине с этой чертовой куклой! Не надо мне этого! Я хочу только написать картину, и написать хорошо, черт меня дери! И ты будешь при этом присутствовать!

— Это еще зачем?

— Ты будешь приходить на все сеансы и следить, чтобы Мойра не откалывала свои номера.

— Дуэньи вышли из моды, дорогой! — засмеялась Салли. — Кроме того, я не гожусь на эту роль. Могу себе представить чувства Мойры!

Дэвид еще сильнее сжал ее запястье.

— Тебе очень важны ее чувства?

— А тебе? — усмехнулась Салли.

Дэвид отбросил ее руку с такой яростью, что она вскрикнула.

— В чем дело?

— Ты мне чуть запястье не сломал!

— Не смей так говорить. Тебе хорошо известно…

Он умолк. Казалось, будто они подошли к краю обрыва и если сделают еще один шаг, то свалятся в пропасть. Салли хотела спросить, что именно ей должно быть известно, но не могла вымолвить ни слова.

Дэвид прошел мимо нее к двери.

— Нам лучше вернуться.

Салли не двинулась с места. В голове у нее словно вспыхнули свечи, огромные, сияющие как звезды. И вдруг оказалось, что найти простые слова совсем нетрудно.

— Я не хочу промокнуть.

Но и Дэвид, как выяснилось, тоже не лез за словом в карман.

— Дождь уже кончился.

Салли подошла к нему и выглянула наружу. С карнизов сторожки ручьями стекала вода, но дождя больше не было.

Дэвид быстро перенес ее по каменным плиткам, потом вернулся запереть дверь студии.

— Утром перетащу вещи в дом, — сказал он. — Лучше работать там.

Они прошли через кухню и открыли дверь в коридор.

Там было по-прежнему темно, но блеснувший на мгновение огонек свидетельствовал, что дверь справа приоткрыта. Кто-то в комнате за дверью, возможно, воспользовался зажигалкой, чиркнул спичкой или включил фонарик. Салли вцепилась в руку Дэвида, но прежде чем они успели произнести хоть слово, в комнате справа раздался смех. Ни один человек, слышавший этот смех раньше, не мог не узнать его. Он принадлежал Мойре Херн, и при мысли о том, что Мойра застанет ее в темноте с Дэвидом, Салли задрожала от ярости. Достаточно хорошо зная Мойру, Салли прекрасно понимала, какие выводы она из этого сделает. Поделом ей за то, что согласилась приехать в «Мирфилдс»! С другой стороны, это слабое утешение — знать, что сама напросилась на неприятности и получила их в полной мере. Хорошо, что Дэвиду хватило ума придержать язык и не окликать Мойру!

Быстро закрыв дверь в коридор, Салли потянула Дэвида за руку, намереваясь пройти через буфетную, чтобы выйти наружу через заднюю дверь. Если они обойдут вокруг сторожки и выберутся на аллею, им удастся ускользнуть незаметно. Но Дэвид принадлежал к той породе мужчин, которые громко спрашивают у жены, почему она ущипнула его или наступила на ногу, когда та пытается ему на что-то намекнуть.

— Куда ты меня тащишь? — осведомился он, несомненно, считая, что говорит шепотом.

— Ш-ш! — прошипела Салли. Кто-то распахнул дверь справа и остановился в проеме. Это была Мойра Херн — трудно было не узнать ее монотонный тягучий голос, когда она обратилась к кому-то, стоящему позади нее в темной комнате. Салли знала, что там темно, так как, еще подходя к сторожке, заметила, что ставни закрыты.

— Ты абсолютно уверен, что его доставят завтра? — осведомилась Мойра. — потому что я не стану продолжать, пока этого не произойдет.

В ответ послышалось невнятное бормотание мужского голоса.

— Ну, я тебя предупредила, — продолжала Мойра. — Что касается Дэвида, то тебе не о чем беспокоиться. Я могу все устроить. Просто скажу ему, что это место не подходит. Пойдем, а то я опоздаю!

Она вышла из сторожки. Мужчина последовал за ней.

Они не видели его и не слышали его ответа. Входная дверь закрылась.

Салли и Дэвид, стоя на каменных плитках дорожки, слышали, как Мойра и ее спутник направляются к калитке и выходят на аллею. Очевидно, там их ждала машина, так как через пару минут раздалось урчание мотора.

Некоторое время они не двигались с места, — ведь Мойра могла проводить мужчину и вернуться.

— Можно идти — она уехала с ним, — сказал наконец Дэвид. Закрыв за собой скрипучую калитку, они зашагали по подъездной аллее. Только когда впереди показались освещенные окна дома, Салли заметила:

— Ты начал о чем-то говорить в сторожке, Дэвид, но не закончил.

— Разве?

— Да. Ты сказал, чтобы я не смела говорить таких вещей.

— Понятия не имею, о чем ты, — проворчал он.

Салли рассмеялась.

— Дорогой, ты отлично все понимаешь. Тебе придется сказать правду, потому что ты не умеешь лгать. Я заметила, что Мойре не понравится, если я приду наблюдать за ее позированием. А ты спросил: «Тебе очень важны ее чувства?»

А я тогда спросила: «А тебе?» Но ты чуть не сломал мне запястье и заявил, что мне что-то хорошо известно. Я хочу, чтобы ты объяснил мне, что именно.

Наступило молчание. Оба явно не собирались его нарушать.

Салли взяла Дэвида под руку. Он не отстранился, что уже было хорошо, но взрыв мог произойти в любой момент. Она вытерла мокрую щеку о грубую ткань его рукава.

— Скажи мне, Дэвид…

Он схватил ее за руку.

— Ты отлично знаешь, что я хотел сказать и почему промолчал! Я скажу тебе, когда буду в состоянии это сделать, но не раньше!

Салли хотелось смеяться, плакать, а больше всего — дать Дэвиду звонкую пощечину. Беда в том, что пощечину можно влепить только экспромтом — а стоит задуматься, и воспитание не позволит вам совершить столь эксцентричный поступок. Ну, если приходиться быть благовоспитанной, то можно, по крайней мере, успокоить бурю.

— Какой ты свирепый, дорогой! — улыбнулась Салли. — И сам не замечаешь, что делаешь мне больно. Нам лучше поспешить, иначе мы не успеем переодеться, и Элейн поднимет шум.