Внутри себя

1

Это не Бог, в тысячный раз говорил себе Мартин Ористано, приближаясь к машине, это только инструмент, орудие, предназначенное служить человеку.

Никогда еще он не был так тесно связан с машиной за последние сорок лет жизни. Являясь старшим программистом и оператором уже целое десятилетие, Мартин все еще не мог подавлять в себе трепет и страх, входя в офис. Обманчиво простая клавиатура ждала его прикосновений, команд. Двойные видеодатчики поймали стереооптическое изображение Ористано. В инфракрасном излучении он воспринимался как тепловой поток. В комплексе имелось множество входных устройств, но только через одно можно было связаться напрямую с логическим центром. Только несколько человек знали код и имели доступ к новейшей клавиатуре. Очень немногие считались благонадежными и имели разрешение на вход в это помещение, что являлось большой привилегией. Главным образом поэтому Мартин Ористано, стал известен широким кругам. Его опасались больше, чем Президентов, Премьеров и Верховных руководителей, правивших народами.

Конечно, Президенты и Премьеры мало что могли сделать и служили лишь шахматными фигурами для правительств, как это происходило в течение многих сотен лет с королями и королевами Англии. Талант администратора такого рода больше не требовался.

Коллигатар очень внимательно относился к таким деталям. Очень добрый, совершенно безразличный к политическим страстям, неподкупный, но в то же время, сочувствующий, способный на сострадание, он мог выносить основные административные решения, свободные от пагубного влияния ненависти и старых обид. Он не руководил, а только предлагал. Его предложения не имели силы закона. Не должны были носить.

Общество больше не жило в страхе перед своими вождями. С того момента, когда оно стало совершенным, Коллигатар освободил его строителей от этого и от многих других страхов. Однако, было вполне естественным, что некоторые боялись силы, заключенной в машине, и тех, кто следил за ее функционированием.

Таким образом Мартин Ористано знал почему его боялись. Это беспокоило его время от времени, поскольку он являлся одним из самых мягких и умных людей.

Мартин должен был быть таким. Никто другой не мог занять пост старшего программиста, какими бы огромными техническими способностями он не обладал. Перед назначением в течение одиннадцати лет Мартин подвергался психологическим тестам, которые были в сотни раз труднее, чем любые уже сданные им технические экзамены. Власти не имели возможности повлиять на занявшего один из самых важных гражданских постов, хотя и сам Коллигатар был сконструирован с защитой от ошибок и от вмешательства человека, движимого злыми или чисто личными побуждениями.

Поэтому Мартин ловил на себе косые взгляды во время каждого своего появления на публике. Они приходили с ближайшей территории. Пусть люди лучше боятся его, простого человека, чем машину.

Река Реус охлаждала Коллигатар и его поддерживающие устройства. Водный поток из озера Люцерн обеспечивал питание. К югу от сооружения вздымались в небо громадный массив ослепительно блестящих Альп и высочайший горный кряж под названием Тоди. На Юго-Западе Бернес Оберланд гнездился в Юнгфрау на четырехстах метрах над уровнем моря.

Основная часть Коллигатара находилась глубоко внизу под мощным гранитным склоном горы Юриростока, скромной, но производящей глубокое впечатление вершиной.

Стоя в носовой кабине катера и глядя на поверхность озера, Мартин поежился, но от чего-то более прозаичного, чем благоговейный страх.

Был ранний октябрь. Скоро большая часть Швейцарии покроется альпийским снегом. А Мартин будет вынужден переехать из большого, комфортабельного дома в Люцерне на зимние квартиры, расположенные глубоко в горе.

Несколько пассажиров бросили быстрые взгляды на массивную фигуру, застывшую около иллюминатора. Многие знали, кем был этот человек. Семидесятилетний, угловатый как в юности, с седыми волосами, зачесанными назад больше для удобства, чем ради моды, он оставался узнаваемым и в профиль и в фас.

Угловатость досталась ему по наследству. Все, даже жена Марта, утверждали, что он слишком мало ел, чтобы помочь своему телу справиться с ежедневными стрессами. Мартин не мог обмануть их объяснениями, что давно адаптировался к этим стрессам и что считает еду в лучшем случае монотонным действием. Такая адаптация являлась одной из причин его назначения старшим программистом.

На самом деле этот титул назывался не совсем правильно. Мартин почти не занимался программированием. Больше подошло бы название «старшая сиделка», подумал он, сняв пальто и пиджак и повесив их на древнюю вешалку из дуба, стоящую за дверью.

Мое отношение к этому офису, решил Мартин, такое же, как к предыдущему, но нужно нечто большее. Для прессы, по крайней мере. Коллигатар и обслуживающие его люди всегда беспокоились о реакции средств массовой информации. Это продолжалось даже теперь, когда основной страх перед возможностями машины рассеялся.

Определенно, офис не производил особого впечатления. Здесь было много растений — забота Анны. Секретарша Мартина имела в этом большие способности и могла бы вырастить тропическую орхидею в снегу. Потом здесь было огромное количество сов — большая керамическая с желтыми глазами, каменная, бумажная, которую внучка Мартина сделала в школе. Несколько сов было взято также из коллекции его жены. Ористано не мог отказаться от подарков любимой женщины. Репортеры, которым посчастливилось проникнуть в этот кабинет, принимали птиц за символы жизненной позиции Мартина. Они очень расстроились бы, узнав, что на самом деле старший программист больше любил аистов.

Офис должен быть чем-то большим, чем-нибудь представляющим электронное чудо, которое гудело глубоко в порах. Возможно, длинный тоннель с иллюминаторами высотой в несколько дюжин метров и с бесконечными рядами ярких, мигающих огней. Это произвело бы впечатление на зрителей.

Но ничего похожего здесь не было. Только мягкий ковер под ногами, приглушенный свет и станция с рядами видеоэкранов и клавиатурой.

Комплекс состоял из множества одинаково обставленных комнат и мало чем отличавшихся от кабинета Мартина. На двери висела табличка, а в коридоре дежурили незаметные охранники. Для большого количества охраны необходимости не было. Труднопроходимые пояса безопасности находились снаружи горы.

Мартин сказал: «Гутен таг», нажав на кнопку и начиная утреннюю работу. Голосовой датчик проверил образец его голоса и мгновенно опознал хозяина. Это была часть маленького модуля, который тем не менее периферийно соединялся с самим Коллигатаром, как каждая, даже самая крошечная деталь внутри горы. Такие связи создавали интересные контрасты: Коллигатар с поразительной точностью мог предсказать подземные толчки в Китае и число метеоритов, которые должны были вспыхнуть над Карпатами на следующей неделе.

И еще он мог сварить чашку хорошего кофе.

— Что хотели бы вы сегодня на завтрак, сэр? — Низкий голос модуля был не таким ровным, как искусственный голос логического центра Коллигатара. Однако, это говорила часть машины.

— Баварский кофе, — ответил Ористано, присаживаясь. Он уже позавтракал дома.

Машина могла великолепно обеспечить его едой. Некоторые техники остались бы жить внутри комплекса на весь год, наслаждаясь тем, как Коллигатар выполняет любое их пожелание, но существовали законы, запрещающие такое, хотя и добровольное заключение.

Люди нуждались в реальном мире, хотели они жить в нем или нет.

Мартин вздохнул, откинулся в кресле и прислушался к звуку струйки кофе, стекающей в кружку в нише справа. Он расслабился и стал с удовольствием смотреть на огромный голографический экран. Из-за него помещение казалось загроможденным оборудованием, но Ористано настоял на том, чтобы экран установили.

Ощущение глубины воспроизводилось прекрасно, когда изображение медленно перемещалось слева направо. За полчаса произошел поворот на 360 градусов, и движение началось сначала. Ористано никогда не уставал от этого зрелища, и никогда не менял изображение, хотя из своего офиса имел доступ к тысячам разных сцен.

На голографическом экране был пляж Парижа, берег бухты Полинезийского острова Хуахине. Пальмовые деревья, голубое небо, полуразрушенные кратеры вулканов, белый песок и прозрачная вода, сверкающая, резко контрастирующая с предзимним пейзажем на берегу. Иногда появлялись медленно плывущие скат или акула.

Мартин неохотно повернулся посмотреть на список, появившийся на центральном мониторе. Советское правительство запрашивало параметры выращивания ржи для района нового Узбекистана. В деле было задействовано несколько гибридов семян и специалисты, как обычно, спорили до хрипоты, какой из них лучше.

Решение данного вопроса требовало детального сравнения последних анализов почвы района, разновидностей насекомых и возможности наводнений; предсказаний погоды на ближайшие полгода; информации о психологическом состоянии как каждого колхозника, так и каждого частного фермера; сведений о состоянии техники и запасных частей; плюс несколько тысяч факторов, включая огромное множество тех, которые на первый взгляд не имели никакого отношения к делу.

Ористано принял запрос с привычным одобрением. Коллигатару требовалось меньше пяти минут, чтобы провести анализ задачи. Конечно, он не мог приказать Советскому правительству твердо придерживаться этого решения. Это было просто предложение.

Прозвучало длинное обращение Департамента Безопасности Соединенных Штатов. Несколько озабоченных генералов представили новую статистику, показывающую увеличение ядерного вооружения Советов. Коллигатар спокойно проверил данные и выдал тысячу графиков, опровергающих обвинение. Он внимательно следил за арсеналом пяти супердержав. Подозрения генералов США, Советского Союза, Латино-Американского Союза и Великого Восточно-Азиатского содружества обеспечивали военных работой. Люди все еще чувствовали необходимость содержать армии, чтобы следить друг за другом. Коллигатар ухитрялся справляться с этими приступами паранойи.

Кофе для Мартина был готов, великолепный, как всегда. Микропроцессор отлично знал его вкусы. Мартин начал медленно пить, одновременно просматривая строчки информации.

ЮАР и Восточно-Африканская Федерация опять повздорили. На этот раз из-за новых границ, которые разделяли то, что когда-то было португальской колонией Мозамбик. В последние десятилетия такие споры могли решаться Мировым Судом. Теперь же все вопросы от посевов ржи до положения белых медведей на Аляске решал Коллигатар. Ему требовалось принять решение, которое удовлетворило бы обе стороны… по крайней мере на этой неделе.

Затем появится новое требование или вызов, и Коллигатар будет вынужден рассматривать каждую деталь ситуации, начиная с завоеваний зулусов, и выносить совершенно новое решение, настолько часто и вежливо, насколько требует проблема. Такая игра держала многих политиков при деле.

Пришло также сообщение от жены Мартина, которая напоминала ему, что они собирались пообедать с той милой молодой парой из Турина на следующей неделе. Ористано сдвинул брови, пытаясь представить лицо нового итальянского посла в Европейском экономическом сообществе. Оно, как-будто ускользало из его памяти, но он запомнил жену посла, которая была одета более соблазнительно, чем подобало женщине ее положения.

Ористано обрадовался предстоящей прогулке. Образ сердитого, вечно бормочущего техника, жертвующего своей человеческой природой ради машины, не для него. Он любил беседу, вкусную еду и вино. Мартин не устыдился и с восхищением взглянуть на молоденькую жену дипломата, в то время как Марта наблюдала за ним и посмеивалась над его самонадеянностью.

Самой популярной шуткой в комплексе недавно стал факт, что за первые шесть недель работы новый итальянский посол засвидетельствовал свое почтение не одному, а двум папам — одному в Риме, другому в Люцерне. Разве не принимал Ористано слово прямо от электронного божества?

Неправда, терпеливо поправлял шутников Мартин. Бог приказывал, а Коллигатар только предлагал.

Он закончил просмотр информации на мониторе и не увидел больше ничего, заслуживающего внимания. О, опять это дело о правах на рыбную ловлю в Эгейском море. Эти сумасшедшие албанцы! Мартин представил, есть ли где-нибудь люди, которым ничего не нужно от Коллигатара?

Не было сомнения, что аргумент албанцев будет отвергнут снова, но его присутствие в файле раздражало Ористано. Кто-то должен был перехватить этот запрос на нижнем уровне. Мартин переправил его Бургессу.

Он стряхнул пыль со своей рубашки. На ней были четыре кармана и еще шесть на брюках. И все они оказались заполненными. Ористано делал записи. Заметки на бумаге являлись анахронизмом в электронном мире, но Мартин лелеял свои капризы.

Он также был «вооружен» парой часов — по одному на каждом запястье. Правда, часы на левой руке являлись не часами, а дистанционным терминалом, связывающим его с офисом, а оттуда с логическим центром. Мудрость поколений на левом запястье, размышлял Мартин, показывала, что ремень из акульей кожи требовал замены.

Разве не смешно, думал он, если бы ремень порвался во время заплыва через озеро, утонул, и какая-нибудь хищная рыба проглотила бы мудрость поколений.

В течение следующих сорока пяти минут жизнь и мир продолжали бы существовать по-прежнему. Затем все начало бы сходить с ума.

Слабое жужжание привлекло внимание Мартина. Над клавиатурой замигал красный огонек. Ористано стоял очень близко к голографическому экрану, блаженствуя в тепле и наслаждаясь южным тихоокеанским солнцем.

Продолжая бормотать, он вернулся к своему креслу и нажал кнопку. Сложная клавиатура служила в основном чтобы принимать строчки и цифры, трудные для ввода с помощью микропроцессора или устной команды.

А теперь Мартин использует синтезатор. Он всегда получал удовольствие разговаривая с Коллигатаром. Ористано сам запрограммировал голос, перебрав миллионы вариантов, пока не получился мягкий мужской тенор. Он имел легкий акцент. В нем слышались потоки невероятно приятного спокойствия. Гость из Франции, который имел какое-то отношение к кино, однажды сказал Ористано, что этот голос напоминает ему голос давно умершего английского актера Рональда Колмана. Странно, но Ористано достал один из фильмов с этим актером, и посмотрел его в своем офисе.

Да, босс Колмана действительно напоминал голос Коллигатара, за исключением некоторой холодности из-за механического воспроизведения.

— Добрый день, Коллигатар.

— Доброе утро, Мартин, — ответила машина.

— Я увидел огонек на пульте и услышал твой вызов. Обычно ты не обращаешься ко мне. Что-нибудь не так?

— Да, Мартин. Мне следовало бы подать сигнал тревоги сразу как ты пришел, но я подумал, что ты будешь более спокойным, если сначала займешься утренними делами, выполнишь рутинную работу перед тем, как приступить к чему-то необычному.

Как похоже на машину, подумал Ористано, отложить все касающееся ее, чтобы человек успел насладиться утренним кофе.

— Значит, случилось что-то необычное?

— Да. Садись, Мартин, если хочешь.

Ористано не хотел садиться.

Если было возможным, чтобы проблема оказалась не серьезной, он с удовольствием встал бы перед успокаивающим голографическим экраном. Но сообщение машины встревожило его. Мартин сел в кресло и в ожидании уставился на двойные видеодатчики.

— Опасность, — сказал ему Коллигатар. Ористано одновременно смутился и задумался. Ведь мир был полон опасностей. Землетрясения в Китае, извержения вулканов в высоко активном Северо-Американском районе Тихого океана, авиакатастрофы в Бразилии и эта гибель маленького парома около Хоккайдо. Теперь катастрофы происходят почти ежедневно, хотя их стало меньше с тех пор, как появился Коллигатар. Например, нет больше голода и количество автодорожных происшествий на дорогах мира значительно снизилось. Но сейчас все выглядит по-другому.

— Опасность, — сказал Коллигатар, — касается меня.

После этой фразы Ористано сел очень прямо.

В интонации механического голоса не произошло никаких изменений; ничто не подчеркивало отвагу в этих нескольких словах. Никакого повышенного тона не требовалось. Ористано и так сильно встревожился.

Это не являлось первым случаем, конечно. Были прецеденты. Финаклионы, религиозные фанатики, стремящиеся заменить своими суевериями знания. Но никто не подходил к комплексу Коллигатара ближе, чем вершина горы, даже африканские безумцы с украденной плутониевой бомбой. Этот случай был ничем иным, как иронией судьбы. Каким-то образом преодолев дюжины защитных поясов и датчиков, все они попали в снежную лавину. Сейчас опасность была особенной, раз Коллигатар прервал свою работу и обратился к старшему программисту.

Ористано стал внимательно слушать:

— Опасность грозит не только мне, но и будущему всего человечества.

Хорошая способность все преуменьшать, подумал Ористано. Как он спокоен. Точно так же, как я. Но внутренности ему тоже так же выворачивает?

— Детали, — произнес Ористано. — Откуда исходит опасность?

— Не знаю, — ответила машина.

Первое заявление расстроило Ористано. Теперь же он был более чем расстроен, он был потрясен. За сорок лет работы с Коллигатаром из простого лаборанта превратившись в старшего программиста, Мартин не мог вспомнить ни одного случая, когда на простейший вопрос машина отвечала ему: «не знаю».

Он подумал, не вызвать ли свидетеля, чтобы убедиться, что слух ему не изменил. Могла ли проникнуть в программу какая-нибудь уклончивость? Если это была шутка одного из подчиненных…

Машина не могла читать мысли, но была способна сопоставлять такие факторы, как визуальный образ, кровяное давление, расширение зрачков и другие детали.

— На самом деле это не шутка, Мартин. Угроза, о которой я говорю, реальна.

— Я понимаю. Хорошо, если ты не знаешь откуда она исходит, скажи, какова ее природа?

— Не знаю.

Ористано начал отчаиваться, но продолжил выяснение.

— Как угроза проявит себя?

— Я не знаю, Мартин. — В синтезированном голосе послышались нотки грусти.

Ористано начал подниматься из кресла.

— Думаю, пора вызывать главный штат.

— Нет, Мартин. Еще не время.

Ористано заколебался, не решаясь встать из кресла. Благодаря регулярным тренировкам, ежедневным заплывам, погружениям в холодную воду озера Люцерн и хорошим генам, он был в прекрасной форме. Мартин очень редко вспоминал о своем возрасте. Сейчас это случилось. Он заставил себя снова опуститься в кресло. — Ты сказал мне, что чувствуешь угрозу себе и всему человечеству.

— Да, — ответил Коллигатар.

— Но ты не знаешь природы этой угрозы, ее источника, или как она себя проявит.

— Правильно.

— И ты все-таки считаешь, что созывать главный штат еще рано?

— Тоже правильно. Потерпи, Мартин.

— Ты должен иметь какие-то данные об этой угрозе, иначе ты не смог бы определить, что это является угрозой.

— Очень жаль, Мартин, но у меня нет твердых данных, чтобы сообщить тебе. Однако я должен попросить тебя принять мою оценку. Я интуитивно чувствую угрозу.

«Я интуитивно чувствую». Ористано сел и стал обдумывать слова машины. Не существовало вопросов о том, что Коллигатар обладал сознанием, хотя его отношение к человеческому сознанию оставалось темой дебатов среди теологов, философов, физиков и кибернетиков. Когда ее спрашивали, машина реагировала на вопрос двусмысленно, не в состоянии высказать что-нибудь более глубокое, чем «я интуитивно чувствую, значит я существую». Хоть и хитроумное, но это заявление не могло быть принятым всерьез.

Конечно, Ористано, хорошо знакомый с километрами логических цепей, знал лучше всех, на что была способна машина. Но Мартин не очень беспокоился об этом. Его гораздо больше интересовала мораль Коллигатара. В этом он был уверен.

Ористано сидел молча, пока последствия удара, нанесенного первыми словами машины, не прошли, и его сердце стало стучать ровнее.

— Я был бы прав, решив, что опасность неминуема?

— Да. Она близка, но у нас еще достаточно времени, чтобы защититься.

— Как? Как, по-твоему, я смогу бороться с опасностью, когда ты не можешь определить ее природу, источник и противников?

— Вы, люди, одержимы временем. Запомни, что, когда я говорю о времени, мое представление о нем значительно отличается от вашего.

— Не читай мне лекций.

— Я не мог бы осмелиться на это. Просто напоминаю тебе, что когда я говорю, что у нас достаточно времени для защиты, этого достаточно, чтобы переубедить тебя.

Да, подумал Ористано, если прекратится цепь этих «я не знаю».

— Пожалуйста, еще чашку кофе, — попросил он.

— Баварского? — спросил модуль.

— Нет, турецкий. Самый крепкий, какой только ты можешь сделать.

— Да, сэр.

— Угроза, — сказал Коллигатар, — невероятно извилиста и чрезвычайно хитроумна. Я не уверен, что преступники сами не сознают, насколько они умны. Это может быть умышленным, попыткой смутить нас.

— Значит, их больше, чем один.

— Гораздо больше, нужно сказать. Эта-то сложность и страшна. Их замысел настолько тонок, что, вероятно, до конца не ясен самим создателям. В нем слишком изысканная логика. Если они сами не могут предсказать, как их угроза проявит себя, этого не могу ни я, ни любая защищающая меня служба.

— Мне кажется, что если бы ты мог принять на себя это очень трудное дело, то разобрался бы в делах.

— Я хотел бы, чтобы простой дедукции было достаточно, чтобы сорвать маску с лица угрозы, Мартин, но сейчас не тот случай.

Ористано провел пальцем по своим губам. Его мозг работал с предельной нагрузкой. Если природа угрозы слишком сложная или неясная для Коллигатара, не было никакого смысла бороться с ней.

Он почувствовал полную беспомощность. Недостаток информации всегда вызывал у него такие ощущения. Мартин удивился бы, если бы Коллигатар чувствовал себя сейчас так же. В нем были запрограммированы эмоции, чтобы он лучше понимал людей, но Ористано не мог вспомнить, находилась ли среди них тревога.

— Что мне делать?

— Проявлять терпение, которым ты прославился среди коллег, Мартин. Будь терпеливым и жди. У нас есть и другая работа. Люди зависимы от нас каждый день, в смысле получения пищи, здоровья и мира. Мы должны не только делать вид, что все в порядке. Мы должны сделать так, чтобы все было в порядке.

— Вот почему ты не хочешь, чтобы я собирал штат?

— Одна из причин. Они являются блестящей группой, один или двое, в некотором смысле даже превосходят тебя, правда, без твоих административных способностей.

Мартин кивнул, представляя, кто из штата мог превосходить его. Мак Реди? Нет, конечно, не он. Навотски? Возможно.

Его мысли мелькали в беспорядке, и это было неприятно.

— Ты должен понять, что мне будет трудно продолжать работать, словно все идет по-прежнему. Особенно после твоего заявления.

— Я знаю, но мы должны. Будь уверен, Мартин, я буду держать тебя в курсе дела по мере его развития.

— Очень хорошо. Нужно ли принять какие-нибудь дополнительные меры безопасности?

— Никаких. Насколько я могу предположить, штурм будет направлен не на меня… Лично.

Коллигатар имел в своей программе элементарное чувство юмора.

— Значит, никакой дополнительной охраны?

— Никакой. Это может насторожить наших противников. Они закамуфлируют свои намерения. Это может стать смертельно опасным.

— Я понимаю. Мне будет очень тяжело работать, зная то, о чем ты рассказал мне.

— Уже близко зима, — сказала машина. — Я могу предсказать несколько ранних бурь в Центральной Европе. Это послужит мне причиной переехать на зимние квартиры пораньше, по крайней мере до тех пор, пока угроза не минует.

Ористано не смог скрыть слабой улыбки.

— Но ты уже предсказал теплую зиму для этой части континента.

— Верно. Правда удается мне лучше, чем уклончивость. Такова специфика человека. Ложь обеспечит тебе необходимый предлог.

— Я подумаю, — Марта расстроится, если он отменит обед с итальянским послом. Неудобно! Впрочем, вечер с симпатичной женой дипломата подождет.

— Я посмотрю. Учитывая серьезность угрозы, я согласен, что мне лучше находиться все время рядом с тобой.

— Это было бы удобно, — произнесла машина, хотя было трудно понять, сказала она это, чтобы польстить или успокоить Ористано. Ежедневно практикуясь в международной дипломатии, Коллигатар стал искусным льстецом.

— Мы подождем и разберемся в проблеме. Мы не подадим вида, что происходит что-то необычное, пока не придет время действовать.

— Надеюсь, ты не будешь откладывать это до последней минуты?

— Не планирую, Мартин. Самосохранение во мне запрограммировано. Я здесь, чтобы служить человечеству, и выполняю эту работу со всей серьезностью. Уверяю тебя, я приму все необходимые меры, чтобы сохранить себя для выполнения задачи. Это цель моей жизни.

Ористано улыбнулся и кивнул.

— Я замечаю твою настойчивость, Мартин. Это отличает тебя от других: твоя способность работать со мной все время в согласии. Однако я должен сказать тебе, Мартин, что не могу обещать последнего, поскольку опасность не похожа на те, с которыми мне уже приходилось встречаться.

Ористано сидел молча, пока механический повар не объявил, что кофе готов. Взяв чашку, Мартин напугался. Его пальцы тряслись. Это было невероятным. Нервы старшего программиста всегда отличались прочностью, как у хирургов, футбольных вратарей и тибетских лам.

Коллигатар ничего не заметил, и Ористано унял дрожь в пальцах.

Но только в пальцах.