Внутри себя

10

Никто не проявил к нему враждебности, когда он вышел из подземки и зашагал через последний квартал к дому Лайзы. Никто не пристал к нему и в вестибюле. Еще раз Эрик почувствовал благодарность электронному привратнику, чья память распространялась только на жильцов и постоянных посетителей. Он не чувствовал страха, приближаясь к плоской светящейся стене со стереоскопическими глазами.

— Чем могу помочь вам, сэр? — голос был таким же приятным и вежливым, как и в прошлый раз.

Эббот с усилием скрыл свою нервозность.

— Мне нужна Лайза Тембор.

— Как вас объявить?

— Эрик Эббот.

Машина обработала его данные, так как в ее памяти, несомненно, не было этого имени.

— Подождите минуту, сэр, пожалуйста.

Эрик повернулся и уставился на стеклянный вход в здание. Он ждал, что в любую секунду ворвется Тархун в сопровождении мускулистых, до зубов вооруженных, с бесстрастными лицами людей, чтобы препроводить его в аэропорт. Волнение было усилено паузой. Казалось, машине понадобилось гораздо больше времени, чем необходимо, хотя эта проволочка, возможно, только у него в голове. С тех пор, как он ушел из музея, мир замедлил свой ход. Каждый шаг приходилось делать, как в жидком бетоне, каждое слово говорилось в два раза медленнее.

Откуда-то издалека донесся голос электронного привратника.

— Простите, сэр. Мисс Тембор не желает, чтобы ее беспокоили.

— Она это сказала? — спросил Эрик тупо. Все мысли о дипломатии вылетели из головы. Все равно с машиной это было бесполезно.

— Да, сэр, она сказала.

— Попытайтесь еще раз, пожалуйста. Лайза Там-бор, — он добавил кодовый номер.

Короткая пауза, потом:

— Простите, сэр, она не желает, чтобы ее беспокоили.

— Скажите ей, что я не уйду, пока не увижу ее.

— Как вам угодно, сэр, — еще одно долгое ожидание, и ответ: — она просит вас уйти, сэр. Я не оборудован, чтобы принудить вас, но должен добавить, что она просит об этом ради вашей собственной безопасности и благополучия.

— Скажите ей, что меня заботит ее безопасность, а не моя. Я не уйду, пока не увижу ее.

Интересно, личности, слоняющиеся у главного входа, тайно наблюдают за ним, или это просто прохожие, остановившиеся под навесом, чтобы спрятаться от мелкого дождика, который начал моросить? Эрик не сводил глаз с дверей.

— Она просит меня еще раз предложить вам уйти, сэр.

— Я не уйду.

— Тогда мне дана инструкция пропустить вас.

— Ну так пропустите.

— Хорошо, сэр. Лифты…

— Я знаю, где они.

Декоративная решетка раздвинулась, чтобы впустить его. Ожидая лифта, Эббот не спускал глаз со входа. Однако в кабину он вошел, не заметив преследования.

Я зашел очень далеко, сказал себе Эрик. Так далеко. Дайте мне увидеть ее еще раз, снова прикоснуться к ней, и ничто, ничто не разлучит нас!

Что за странные мысли для трезвого, спокойного инженера-конструктора. Он хотел подтолкнуть лифт, чтобы он двигался быстрее, и обнаружил, что опирается на дверь, когда кабина остановилась. Эббот осторожно заглянул в круглое фойе и увидел, что там никого нет. Никто его не ждал.

Двери стали закрываться. Он выскочил из лифта, быстро прошел по толстому ковру, чтобы нажать кнопку звонка у двери Лайзы. Снова мгновения потянулись бесконечно. Опять Эрик стал бояться, что зашел так далеко, только чтобы в последний момент получить отказ.

Ему не стоило беспокоиться. Замок щелкнул и дверь отодвинулась. Эббот быстро шагнул через порог со страхом, что даже в этот момент протянется рука, схватит его за воротник и вытолкнет вон. Дверь тихо закрылась за ним.

Он сразу увидел доказательство глубокой внутренней борьбы на утонченном лице Лайзы. Она выглядела измученной, усталой, но не сердитой. Очевидно, его присутствие было для нее тяжелым испытанием. Девушка очень хотела прогнать Эрика.

— Тебе не следовало возвращаться, — сказала она, подтверждая его мысли. — Эрик, тебе не следовало возвращаться.

Эрик, повторил он про себя с удовольствием. Все еще Эрик, а не мистер Эббот. Мистер Эббот — больше никогда.

Он прошел вслед за Лайзой в гостиную. В широком окне сверкал дальний берег Ист Ривер.

— Я не мог не вернуться, Лайза, — Эрик потянулся, чтобы привлечь девушку к себе. Она отпрянула, взволнованная, встревоженная. Он с усилием заставил себя сдержаться.

Эббот был совершенно не подготовлен к такому приему с ее стороны.

— Все неправильно! Ты неможешь любить меня!

— Мы уже обсуждали это, — спокойно сказал он. — Я люблю тебя. И думаю, что ты тоже меня любишь.

— Нет! Я не люблю тебя! Не люблю. Это невозможно. Это запрещено.

— Это возможно! — выкрикнул в ответ Эрик. — Что значит запрещено? Ерунда, бред. Теперь нет рабов. Или ты говоришь — произнес он с внезапной догадкой, — о каком-то формальном контракте?

— Что-то вроде этого, — пробормотала Лайза, понижая голос и не глядя на Эббота.

— Ну что ж, если это все, что тебя беспокоит, я возмещу неустойку. Какова бы ни была сумма, не беспокойся. У меня готовый кредит и превосходное положение. Мне плевать, сколько нужно заплатить. Мы вместе сожжем этот контракт и развеем пепел по воздуху.

Она печально покачала головой.

— У тебя нет таких денег.

— Ты удивишься, когда узнаешь о моих средствах.

— Нет, Эрик, у тебя нет таких денег. Ни у кого нет столько денег.

Ее спокойная покорность выбила Эббота из колеи.

— Должны же быть другие способы. Контракт можно разорвать по суду. Особенно, если есть возможность показать, что он был подписан по принуждению.

— Но меня не принуждали.

— Может и нет, — сказал Эрик неохотно, — но ты, несомненно, живешь сейчас под принуждением. Разве не так?

— Пожалуйста, не расспрашивай меня, Эрик, — Лайза безвольно опустилась на диван. — Я так устала. Все это тяжело для меня. Я запуталась. Я больше не знаю, что думать. Ни в чем не вижу смысла.

— Отлично! — он сел рядом с ней, взял ее руки в свои. На этот раз она не пыталась высвободить их. — Ты устала, запуталась, не знаешь, что делать. Скажи-ка, на что это похоже?

— На что?

— На то, что кто-то полюбил.

— Ты невозможен. Ты ничего не слушаешь. Я пытаюсь спасти тебя, а ты не слушаешь. Я предполагаю, что ты не можешь ничего с собой поделать. Но другие всегда прислушивались к голосу разума. Иногда на кого-то приходилось тратить времени больше, чем на остальных, но не столько.

Эрик проигнорировал скрытый смысл слов девушки.

— Я не хочу ничего с собой делать. Лайза, не знаю, насколько хорошо тебя прикрывают, изолируют, защищают или что бы там ни было, но мне примерно ясно, что здесь происходит. Тобой управляют, тебя запугивают. Ты имеешь право жить собственной жизнью, и никакой бумажный листок не может отнять его у тебя. Ты можешь делать все, какого бы черта тебе не захотелось. Значит, и влюбиться тоже. Никакой контракт не должен этому мешать.

— Ты не знаешь, — сказала Лайза с величайшей серьезностью. — Ты не можешь понять, что это невозможно. У тебя нет всех относящихся к делу фактов, Эрик.

— Тогда дай мне их. С фактами я спокойно могу иметь дело.

— Интересно, — прошептала она. Впервые со времени своего прихода, ему показалось, что он различил подобие улыбки. — Если бы ты мог, тебя бы здесь не было.

— Любовь неблагоразумна, Лайза. Скажи мне одну вещь и забудь про все остальное. Ты любишь меня?

— Я… не могу, — она не смотрела на него. — Это запрещено.

— К черту все запреты! — Эббот сжал ее запястье. — Ты… любишь… меня? — когда девушка не ответила, он поставил вопрос по-другому: — Скажи мне, что ты не можешь любить меня.

— Эрик, _я _н_е _м_о_г_у_. Не могу! Но я думаю… думаю, что должна, — ее голос срывался, полный удивления от нечаянного признания. — Я думаю, что люблю.

Он пересел немного ближе к ней.

— Это все, что имеет значение, Лайза. Это все, что я хотел знать. Забудь о своем прошлом, о настоящем. Мне все равно, что ты делала, или где ты была, или под чем ты подписалась. Если ты любишь меня, все уладится как нельзя лучше.

— Нет, Эрик, — прошептала девушка. — Этого недостаточно, — она была явно испугана, и не только за него. Теперь Лайза, казалось, боялась и за себя.

— Этого достаточно. Поверь мне. Поверь в меня, в нас.

Эббот привлек ее к себе. Когда их губы соприкоснулись, она слилась с ним. Больше не было замкнутости, недоверия, сдержанности. Лайза положилась на Эрика.

— До чего трогательно.

Влюбленные резко обернулись. В сводчатом дверном проеме стоял Тархун.

— Трогательно и глупо, — сначала он прислонился к косяку, но теперь выпрямился.

Эрик не очень удивился, увидев его здесь. Тархун вошел в гостиную. За ним в комнату протиснулись несколько крупных мужчин. Двое встали у главной двери, а остальные поспешили загородить вход на балкон. Они уверенно заняли позиции и ждали дополнительных указаний от своего босса.

— Так значит, это все вы, — сказал Эрик. — Значит, это вы держите…

Тархун покачал головой.

— Нет, я только наемный работник, мистер Эббот. Как и мисс Тембор. Я не думал, что до этого дойдет, но вы настойчиво продолжали совать свой нос в дело, которое вас не касается. В дело, до которого лично вам нет никакого дела. Не знаю, как с вами поступить. Что бы вы предложили?

Он поспешно поднял руку, когда Эрик, казалось, был готов ответить.

— Нет, — его глаза сузились, взглянув на женщину, которая прижалась к Эрику. — Идите в спальню, мисс Тембор.

Она встала и кротко ответила:

— Да, сэр.

Разинув рот, Эрик попытался ее удержать.

— Нет, Лайза, ты не должна.

Выражение ее лица было таким же скорбным, как у раненого ламантина.

— Я должна, Эрик. Я пыталась объяснить тебе. О, как я пыталась! — в голосе слышалась боль за них обоих. — Но ты не слушал меня.

— Лайза! — крикнул Эббот.

Она не оглянулась, но поспешила в спальню и захлопнула за собой дверь. Внутренняя гидравлика поглощала шум.

Все в комнате смотрели, как она уходила. Теперь они обратили менее восхищенные взгляды к Эрику. Он остолбенело сидел на диване, уставившись на закрытую дверь.. Не существовало слов, чтобы описать его душевные муки.

Разве Лайза только что не призналась в своей любви к нему? Ну, почти, так или иначе. Разве только что он не держал ее в объятиях? Девушка отвечала ему, физически и эмоционально. Это было возможно!

Какую власть имел над ней Тархун и те, на кого она работала. Боль Эббота превратилась в гнев. Наркотики? Может, они держали ее на каком-то сильнодействующем наркотике, и она боялась потерять единственный надежный источник его поставки. Или может, это какой-то хитроумный гипноз. Существовали способы контролировать человеческое существо, о которых не рассуждали на телевидении.

Эрик встал, его пальцы сжимались и разжимались.

— Как вам это удается? — процедил он сквозь зубы. — Как вам удается заставлять ее повиноваться? Что ваши люди с ней сделали.

Тархун не обратил внимание ни на один вопрос. Он уже не был так любезен, как в ресторане.

— Вы вполне удовлетворены, мистер Эббот? Вы побывали на маленьком рандеву? Вам оно понравилось? Надеюсь, что так. Вы за него заплатите. Сколько и каким образом, мне неизвестно. Не я принимаю решения. Но что-то должно быть сделано, чтобы уничтожить тот вред, который вы причинили.

— Послушайте, если дело в деньгах…

Тархун невесело усмехнулся.

— Деньги. Почему средний гражданин всегда думает о деньгах? Peductio ad absurdum. Это не вопрос денег. И никогда им не был? Нет, вы устроили неприятности людям, которые предпочитают, чтобы дела шли гладко. Самое худшее — это то, что вам удалось запутать и огорчить молодую женщину, — он махнул рукой в сторону закрытой двери спальни. — Это доставит проблемы многим людям. Хотелось бы знать, как вам удалось. Они захотят узнать.

— Вы же наблюдали, — спокойно сказал Эрик. — Вы следили с тех пор, как я сюда вошел.

— Да, я следил. Вы думаете, я плохо справляюсь со своей работой?

— И вам понравилось? — злобно спросил Эббот.

— Ничуть. Но не могу сказать, что мне это и не понравилось. Такова моя работа. Я хотел бы, чтобы вы это поняли. Мне платят не за то, чтобы я делал оценки, мистер Эббот. Я просто выполнял указания. Как и мои подчиненные.

Четверо мужчин, которые проследовали за ним в гостиную, слегка пошевелились, подтверждая его слова.

— Это не пара невежественных бандитов, мистер Эббот, как те, с которыми вы столкнулись в Финиксе.. Не думаю, что вы представляете для них проблему. Ради вашего здоровья, я не советовал бы вам с ними связываться.

Эрик слушал, но не слышал. Он не мог оставить Лайзу в обществе этих людей, не попытавшись освободить ее, каким бы отчаянным, каким бы безнадежным не было положение. Эббот подумал о том, чтобы броситься к двери в спальню. Впустит ли его Лайза? Поможет ли она ему? Учитывая ее поведение и то, как девушка реагировала на приказание Тархуна, он сомневался в этом.

Она сказала, что Эрик запутал ее. Тархун только что заявил то же самое. Любит она его или нет? Или, может, Лайза просто произнесла эти слова ради Тархуна? Триумф, который Эббот испытал минутой раньше, был равнодушно затоптан ногами. Он почти надеялся на предстоящую бессмысленную драку. Он с удовольствием примет боль, которая может заглушить хотя бы немного ту, что чувствовалась сейчас.

— Вы интересный человек, Эрик Эббот, — проговорил Тархун, — но недостаточно интересный, чтобы занимать меня и дальше. У меня есть другие дела, о которых нужно позаботиться. Я должен был раньше догадаться, что вы фанатик, и взять вас прямо в ресторане.

— Вы бы этого не сделали, — отозвался Эрик. — Слишком много свидетелей.

— Возможно. Вы быстро учитесь, мистер Эббот. Но это не принесет вам пользы. Я предлагал вам безопасный выход, практически умолял вас уехать. А вы не послушались.

— И что теперь? — спросил Эрик. — Я кончу, как Поликартос?

— Не знаю. Надеюсь, что нет. Сначала будет множество вопросов. После… Я не знаю. С этого момента ситуация не в моих руках. Я не несу за нее ответственности. Вы отвечаете за все, что бы ни случилось. У вас было несколько шансов выбраться из той ямы, которую вы сами себе выкопали, а вы настаивали на том, чтобы копать еще глубже. Могилу или просто метафору, мне неизвестно.

— Лайза, — позвал Эрик. — Лайза, выйди.

— Вы профессионал, — пробормотал Тархун. — Вы понимаете мое положение.

— Лайза, ну, выходи же!

Внезапно Эбботу пришло в голову, что в спальне могут находиться другие люди. Они могли заткнуть ей рот кляпом, могли не пускать ее. Определить это не представлялось возможным. Существовала только закрытая дверь, и люди Тархуна двигавшиеся в его сторону, намереваясь взять жертву с четырех сторон. Эрик шагнул на диван, пытаясь охватить взглядом сразу их всех.

Тархун выглядел разочарованным; его подчиненные беззаботными. Эрик вдруг решил, что сейчас произойдет одно из двух: или он каким-то образом сумеет спастись и дойдет до самой кульминации происходящего, или эти четверо выбьют из него душу.

— Ну, давайте, — сказал он ободрительно, дразняще, делая одной рукой непристойный жест.

— Сейчас начнем, — сказал один из наступавших невыразительным, неприятным голосом.

— Вы пойдете с нами тихо и послушно, мистер Эббот? — спросил другой. — Это ваша последняя возможность. Мы не хотим причинять вам вреда.

— Но я хочу причинить себе вред, — осклабившись, ответил ему Эрик. — Ну-ка, попытайтесь напасть на меня. Может я сумею достать одного или двоих из вас прежде, чем вы меня увезете.

— Я так не думаю, мистер Эббот, — говорящий посмотрел на Тархуна. — Этот парень рехнулся, вы видите?

— Думаю нет, Жером, но, как я уже сказал ему, анализ не в нашей компетенции. Постарайтесь сохранить его в целости, насколько это возможно, ладно?

— Как скажите, сэр.

Тот, кого называли Жеромом, сейчас был ближе всего к Эрику. Он быстро шагнул вперед и дотянулся до его правой ноги. Другие двинулись мгновением позже, хорошо тренированная команда, быстро сужающая кольцо вокруг жертвы.

— Не доставляйте себе лишних неприятностей, мистер Эббот, — посоветовал Жером, дотрагиваясь до ноги Эрика.

Тот резко опустил кулак, намереваясь сбросить руку, схватившую его. Раздался приглушенный хруст, отвратительный для такого слабого звука. К чести Жерома следует сказать, что он не закричал. Его лицо исказилось, и бедняга схватился за разбитое правое запястье. В то же время остальная троица прыгнула на своего противника.

Эрик попятился по дивану. Две крепкие руки замкнулись на его шее. Тем временем другая пара рук пыталась удержать его руки и ноги.

Он слепо ударил. Один из мужчин отлетел, хлопнувшись о потолок, и повис, как орел, с распростертыми руками, погруженный в волокнистый изоляционный материал, как муха в янтарь, тупо таращась на пол. Или потолки здесь были тоньше, чем в старых зданиях в Финиксе, или удар получился сильнее. Эрик не знал. Он не знал ничего, кроме того, что должен убираться отсюда и от этих людей, чтобы спасти Лайзу.

Голова Эббота дернулась назад, когда человек, который схватил его за горло, сильно рванулся. Эрик судорожно попытался устоять против давления. Голова наклонилась вперед, и человек, пытавшийся перекрыть ему дыхание, перелетел через него, через диван, вертясь, как тряпичная кукла. Раздался ужасный грохот, когда тело пробило стеклянные балконные двери. Повсюду разлетелись осколки, и несколько секунд комната была наполнена летающими алмазами, перемешанными с кровью. У Эрика создалось ощущение, будто он двигается внутри калейдоскопа, полного яркого, цветного разрушения. Люди вокруг кричали. Наступило время карнавала, и рядом с ним были Чарли и Габриэлла.

Они катались на аттракционе, который назывался «Луны Сатурна», в маленькой пластиковой машине, имитирующей отсутствие гравитации, могли выглядывать в прозрачное акриловое окно и видеть огни пышной ярмарки. Механизмы, дети, уличные торговцы и гуляющие наполняли пространство с беспорядочным звоном колокольцев, таким же резким, как яркая белизна вдалеке, бросавшаяся в глаза.

Человек, пробивший балконные двери, исчез. Должно быть, он вскрикнул, когда падал с восьмидесятого этажа к Ист Ривер.

Один из оставшихся бандитов отчаянно висел на Эрике в то время, как Жером поднял свою здоровую руку. Его кулак просвистел в сторону носа Эрика, намереваясь, видимо, разбить кость и вдавить ее осколки в мозг.

Где-то в далекой белизне Эрик подумал, что слышит голос Тархуна:

— Не убивайте его!

Но Жером больше не слушал своего босса. Насмешливая вежливость и черный юмор пропали, разрушенные до основания, как стеклянные двери и двое других человек.

Рука дотянулась до него. Она, несомненно, должна была убить Эрика. Вместо этого он почувствовал лишь незначительное неудобство где-то в центре лица. Его переносица не сломалась, даже не погнулась.

Жером отпрянул, потеряв дар речи. Эрика стало тошнить от кровавой бойни, развернувшейся вокруг. Кровь капала на белый ковер из человека, все еще висящего на потолке. Эббот потянулся, стащил последнего противника со своей спины и бросил его в отступающего Жерома. Столкнувшись, оба налетели на хрустальный бар. Бокалы посыпались с полок, бутылки опрокинулись, разбрызгивая золотистую жидкость. Автомат с вином переключился на позицию «Открыто», и на пол стал литься ровной струйкой кларет, менее порочный, чем кровь, с которой он перемешивался.

Что-то ужалило Эббота в левую ягодицу. Он резко обернулся, чтобы увидеть сильно изменившегося Тархуна, стоявшего сзади. Эрик выдернул шприц для подкожных впрыскиваний, который работал от давления. В нем не было иглы. Он был похож на игрушку. Эббот сдавил его пальцами, шприц сломался в руках. Это было забавно, потому что он был сделан из пластика с повышенной прочностью, Эрик автоматически подумал о том, что в эти дни нельзя доверять ни одному производителю.

Тархун наблюдал за ним, не отводя глаз. Эббот продолжал стоять на диване и улыбаться. Выражение неуверенности на лице Тархуна сменилось выражением ужаса. Его самообладание исчезло.

— Теперь я уйду, — спокойно сказал ему Эрик. — Я не беру с собой Лайзу, потому что запутался, не знаю, что делать, и не хочу, чтобы ей причинили боль. Но вы не сможете разлучить нас. Не сможете.

— Ты должен лежать на полу, — бормотал Тархун. — Ты должен лежать полумертвым, без сознания. В этом шприце было достаточно TLC, чтобы свалить сотню человек. Почему, черт возьми, ты не потерял сознания? — он говорил, как будто обвиняя. Эрик чувствовал себя почти извиняющимся. Его полусонное состояние продолжалось, когда он сошел с диванных подушек. Действительность была каким-то добрым воспоминанием.

— Теперь я уйду, — заявил Эббот. Дверь была заперта снаружи. — Ловкий трюк, — сказал он Тархуну, который уставился на него широко раскрытыми глазами. — Как вы это сделали?

Тонкая струйка слюны стекала из угла рта Тархуна. В этот момент он уже не выглядел уверенным и искушенным в житейских делах.

— Ты должен быть без сознания, — опять повторил Тархун.

Эрик не мог найти ответа на этот повторяющийся вопрос. Он положил ладонь на ручку и рванул дверь. Внутри что-то застонало. Ручка была приварена, как и петли. Наконец, громко щелкнув, подался замок..

Удивленные проклятия послышались из вестибюля, когда он вырвался из двери и рикошетом отлетел от противоположной стены. Теперь дверь откроется нормально, подумал Эрик и вышел.

Там ждали еще три человека. Они с удивлением увидели, что его не сопровождают. Из-за спины Эрика Тархун внезапно стал кричать:

— Без рук! Не пытайтесь дотронуться до него! Пристрелите, пристрелите его!

При этих словах люди настороженно отпрянули и вытащили небольшие пистолеты. Эрик жизнерадостно прошел мимо них и нажал кнопку вызова лифта, ничуть не беспокоясь о том, что происходит. Ничего не могло случиться, иначе это уже давно бы случилось, не так ли? Он захихикал, но поспешил подавить смех. Позади трое человек смущенно смотрели, как Эббот ждал лифта.

Крохотные булавки вонзились в его спину и ноги. Мускулы шеи дернулись. Входя в лифт, он не обратил на это внимания. Сзади опять раздались проклятия. Эрик повернулся в кабине и в последний момент успел увидеть три испуганных лица. Двери с гулом закрылись, и кабина начала спускаться.

Он потратил некоторое время на то, чтобы вытащить подкожные дротики из спины, размышляя о том, что мельчайшие дырочки могут быть даже не видны на его новом костюме. Эрик поднес один из шприцев к свету, увидел остатки голубой жидкости и праздно подумал о том, что бы это могло быть. Такой же нарколептик, который всадил в него Тархун? Какая разница? Все равно он не оказал на него никакого действия.

Наверху Лайза Тембор неподвижно лежала на своей кровати. Пока до нее доносился грохот драки, она прятала лицо в ладонях и плакала.

Потом случилось неожиданное: наступила тишина. Еще более неожиданный спокойный голос Эрика: «Теперь я уйду». Вот когда слезы перестали литься, чтобы смениться первым смущением, а потом отчаянной, поднимающейся надеждой.

Может быть, в этот момент она поняла, что действительно любит его, каким бы невозможным это ни казалось. Эта мысль противоречила всему, что знала, всему, чем была девушка. Но она существовала.

— Я люблю тебя, Эрик, — сказала Лайза, потому что хотела услышать, как сама говорит это, и потому что понимала с такой же уверенностью, что больше никогда не увидит Эрика Эббота.

Ей могли приказать уйти в свою комнату и оставаться там, но они не могли заставить ее не думать и не чувствовать. По крайней мере, Лайза сохранила в себе это удивительное чувство, эту запрещенную, невозможную любовь. Будет приятно жить с ней, даже если она не сможет остаться с Эриком.

Это было невозможно, как она говорила ему.

Потом девушка услышала, как кричит и вопит Тархун. Он был встревожен, и это доставило ей удовольствие. Лайзе никогда особенно не нравился Тархун, хотя тот всегда вел себя с ней любезно и уважительно. Ей не нравился никто из тех, на кого она работала, даже если это считалось глупым и вредным, как говорили психологи. На самом деле, это скорее было равнодушие, чем активная неприязнь. Девушка не имела оснований для ненависти. Совсем никаких оснований.

В вестибюле остались только двое. Тархун должен был в конце концов собраться с мыслями, чтобы позвонить вниз.

Забавно, что они посчитали это необходимым, рассудил Эрик. Три линии обороны, просто на всякий случай. Тархун не оставлял противнику ни одного шанса.

Декоративная решетка, отделявшая лифты от внешнего вестибюля, была закрыта, запирая Эббота внутри здания. Он не знал, мужчины или женщины те двое, с которыми ему пришлось встретиться лицом к лицу, потому что не мог разглядеть их. Все костюмы для охранников общественного порядка были снаряжены шлемами с односторонним стеклом.

Люди медленно повернулись к Эрику. Да, их проинформировали о его побеге. Костюмы были серебристыми с красными полосками. С завываниями они покатились к нему, крошечные серводвигатели в броне и ножные соединения, мгновенно реагирующие на мускульные движения тел, находящихся внутри. Металлические пальцы потянулись к жертве.

Эрик смотрел новости и видел подобные костюмы в действии. Один человек в таком облачении мог разогнать или вывести из строя целую толпу. Оператор внутри костюма был защищен от оружия как новейшего, так и примитивного, а серводвигатели давали ему силу, достаточную, чтобы управляться не только с людьми, но и с машинами.

Когда Эрик бросился мимо первого, второй протянул руки, чтобы обхватить его за талию. Стальной трос появился из-под правой руки, чтобы несколько раз обернуться вокруг беглеца.

Отпрянув назад, Эббот потянул за него. В его полусонном состоянии это потребовало значительных усилий. Костюм для охраны общественного порядка вместе со своим оператором поднялся в воздух. Было так просто использовать его в качестве цепа, молотя по другому противнику. Из-под звуконепроницаемого костюма не доносилось никаких криков, так что Эрик дубасил им, пока не разошлось несколько швов и не смялся металл.

Он уронил костюм на землю, и тот стал протягивать металлические пальцы к его лицу. Эббот схватил их свободной рукой и стал гнуть. Серводвигатели заскрипели, и горючее стало бить струей на безупречно чистый мраморный пол вестибюля. Потом они взорвались. Эрик отпустил костюм. Тот безвольно упал, истекая смазочными материалами.

Другая рука теперь вцепилась в плечо Эрику. Моторы жужжали от перегрузок. Его кости должны были переломиться. Но вместо этого он чувствовал лишь небольшое давление. Эрик лениво стал колотить по костюму голой рукой, пока тот не упал.

Подняв оператора с костюмом за трос, он раскрутил его над головой. Несчастный набирал скорость, словно булыжник на веревке, пока вестибюль не наполнился ревом, как от вертолетного пропеллера. Эббот намеревался бросить костюм в запертую решетку. Вдруг улица перед главным входом наполнилась голубыми вспышками и красными огнями, и он увидел, как дополнительные полицейские отряды по борьбе с нарушителями общественного порядка спешат к зданию. Некоторые были облачены в такие же костюмы, которые Эрик только что вывел из строя, а тем временем другие несли тяжелое вооружение.

Вместо того, чтобы кинуть костюм в решетку, он немного повернулся и бросил его в сторону стеклянной стены высотой в два этажа, которая ограничивала дальний конец лифтового отсека. Пролетев с ужасающей скоростью, тяжелый груз сорвался с троса и врезался в толстое стекло. Панели с оглушительным грохотом обрушились на прочный пол.

Теперь Эрик услышал крики и вопли позади себя, когда бросился к отверстию. В его сторону направились пистолеты и раздались выстрелы. Что-то ужалило правый бок сначала один раз, потом второй. Эббот не обратил на это внимания и прыгнул.

Он не мог сказать, как далеко унес его прыжок. На двадцать футов, тридцать, сто или еще больше; он не мог ничего определить, паря в темноте, молотя по воздуху руками и ногами… Эрик описал длинную дугу и обнаружил, что кто-то украл землю. Вместо травы, декоративных камней или гравия были только еще несколько секунд падения.

Потом он пробил слой волнистого черного льда.

Прохлада Ист Ривер подействовала возбуждающе на его организм. Страх и удивление уступили место решительности. Эббот неистово рванулся вверх и, пробив лед, глубоко вздохнул.

На другом берегу возвышающиеся стены света безразлично смотрели на него. Сделав на воде медленный круг, он мельком увидел то здание, из которого убежал. Эрик приводнился на порядочном расстоянии от берега. Отклонив голову назад, он увидел, что огни зажглись, может быть в половине квартир. Где-то там, наверху, Лайза. В следующий раз ему придется планировать их свидание с гораздо большей осторожностью, продумывать все более тщательно. Придется подумать о многом.

Голоса на берегу, громкие и расстроенные, привлекли его внимание. Дрейфуя и размышляя, Эббот решил, что так можно причинить вред своему здоровью. Преследователи последовали за ним через дыру, проделанную им в стеклянной стене, и теперь обыскивали сады, через которые он перепрыгнул. Мощные прожекторы прощупывали подрезанные кусты и деревья, ползли по стене здания. Никто не обнаружил силуэта на воде. Но это скоро произойдет.

Глубоко вдыхая и выгибая спину, как дельфин, Эрик нырнул и поплыл вверх по реке. Вода, обтекавшая его тело, была чистой и прохладной, успокаивающей и неугрожающей. Он всегда считался хорошим пловцом и сейчас двигался вперед, пока его легкие не оказались в опасности.

Когда Эббот в следующий раз высунул голову в ночной воздух, откашливаясь и выплевывая воду, то не увидел погони. Фактически, сама башня осталась вне поля его зрения. Он проплыл под водой гораздо большее расстояние, чем рассчитывал.

Эрик повторил погружение и миновал еще какое-то расстояние, пока не убедился, что находится далеко от центра города в верхней его части, а потом направился к берегу. Там не было ни доков, ни промышленных зданий. Манхэттен весь состоял из жилых кварталов и офисов. Никто не видел, как Эрик карабкался на выложенный камнями берег.

Он сидел, деля место с любопытными крабами, и восстанавливал дыхание. Другой, настоящий холод сменил речную прохладу. Было жизненно необходимо побыстрее избавиться от мокрой одежды.

В Парке, граничащем с рекой, в основном росли аккуратные клены и вязы. Эббот догадался, что находится недалеко от 102-ой улицы. Держась за руки, мимо него прогуливались парочки, и он нырнул в кусты. Однажды мимо тихо проскользнула полицейская машина, дребезжа электрическим двигателем. Полицейские не выглядели ни мрачными, ни встревоженными. Не слышно было и сирены. Чем больше Эрик об этом думал, тем меньше ему это казалось невероятным.

От кого бы ни получал Тархун приказы, он не хотел гласности. Нижние полицейские чины, может, даже не будут поставлены в известность о вечерних событиях.

Потом Эббот заметил пьяного, распростертого на траве под парковой скамейкой. Пьяница не был ни бездельником, ни мошенником, просто гражданином, злоупотребившим спиртным вдалеке от домашнего очага. Он оказался немного выше Эрика. Когда Эббот приблизился, человек промямлил что-то о своем проклятом шефе. Из среднего звена управления, подумал Эрик, «Селверн» был полон таких серых личностей.

Эббот колебался. Мысль о том, что ему следовало сделать, волновала его гораздо больше, чем тот переполох, который он устроил в башне. Человек не сделал ему ничего плохого. Но Тархун и полиция не оставили ему большого выбора.

Так что Эрик подошел к пьяному и мягко сказал:

— Прошу прощения, но я должен это сделать.

Человек вытаращился на мокрое приведение и разинул рот. Вероятно, он думал, что видит собутыльника. Определенно, Эрик не был похож на грабителя.

Человек не сказал ничего, когда Эббот положил указательный палец ему на горло и осторожно надавил. Бедняга стал отбиваться. Встав позади него, Эрик увеличил давление, одновременно удерживая пьяного в неподвижности еще одну минуту. Это все, что понадобилось, чтобы тот тяжело плюхнулся на руки Эбботу.

Положив его на траву, Эрик начал с плаща, затем снял брюки и белье. Личные вещи он аккуратно положил подле хозяина. Эббот хотел было так же поступить и с его бумажником, но передумал, достал наличные и засунул их в свой собственный, еще сырой бумажник. Чем больше действия будут похожи на обычное ограбление, тем меньше вероятность того, что кто-нибудь свяжет их с личностью беглеца. Кредитные карточки он оставил. Они были бесполезны для обыкновенного вора.

Костюм оказался великоват и свободно висел на долговязом Эрике, но не настолько, чтобы привлекать внимание посторонних. Эббот подвернул рукава и подтянул манжеты. Так наряд выглядел лучше. Ночью разница не должна быть слишком заметной.

Как только откроются магазины, он подыщет себе новый комплект одежды, который подойдет ему. У него все еще была с собой кредитная карточка, хотя Эрик не знал, безопасно ли ее теперь использовать. Тархун уже показал свое умение получать информацию.

В одном Эббот был уверен: он не мог возвращаться в гостиницу. Теперь за ней будут так же старательно следить, как и за квартирой Лайзы.

Эрик связал свою старую одежду в узел; оставив своего невольного благодетеля храпеть голым на траве. Через полквартала находилась общественная ночлежка. Несколько юнцов скакали вокруг фонтана в скандальных одеяниях: мальчишки в платьях, девчонки в костюмах, каждое лицо покрыто бесполым гримом. Они выкрикнули несколько юношеских непристойностей, но, в общем, не обратили на Эббота внимания. Фонтан был ярко освещен, а они находились не в том настроении, чтобы задевать прохожих. Эрик был благодарен им за невнимание. Ему не требовались лишние проблемы.

Он засунул старую одежду в мусоропровод и нажал выключатель. Раздался приглушенный плеск и шум, когда труба внизу всосала изобличающие улики, отправляя их в дополнение к нескольким миллионам тонн отходов к мощным заводам-сжигателям.

Отныне ему придется стать чрезвычайно осмотрительным в своих передвижениях. В следующий раз, когда их пути пересекутся, Тархун не будет любезничать. Если Эрик не попытается еще раз увидеться с Лайзой Тембор, ему, может, удастся ускользнуть из города и вернуться к своей прежней жизни. Прежней жизни. Его будущее было решено. Он должен вернуться за Лайзой, и Тархун, вероятно, знал это не хуже, чем сам Эббот.

Сколько еще желание Тархуна избегать гласности будет удерживать его от того, чтобы поставить в известность национальные власти? Эрик мог бы составить лучший план действий, если бы знал это. Конечно, теперь его посчитают убийцей. Или нет? Все, что он сделал, он сделал для самообороны (или сопротивляясь аресту?). Прошедший час был путаницей криков, быстрых движений и беспорядочных мыслей. Может, он никого не убил. Но, разумеется, покалечил многих.

Эрик вышел из парка, ориентируясь на маяки светофоров на оживленной Первой Авеню.

Посмотрев вниз на свои руки, он медленно повернул правую ладонь вниз и взглянул на костяшки пальцев. На них не было ни единой царапины. Даже ногти не обломались. Эббот сжал пальцы, потом медленно разжал. Несомненно, обыкновенная рука. Его рука, гладкая и без мозолей. Та же, с которой он вырос.

Внезапно у Эрика закружилась голова. Рядом находился фонтанчик с питьевой водой. Края были гладкие, из зеленого пластика, медный кран золотился в свете вечерней улицы.

Ради эксперимента он взял кран и сильно потянул. Ничего не произошло. Тот не сдвинулся с места. Нахмурясь, Эббот глубоко вздохнул и потянул его обеими руками. Ничего.

Угрозы не было, решил он. Ничто не заставляло адреналин спешить к его мускулам (хотя Эрик больше не отрицал, что в этом должно участвовать нечто значительно более мощное, чем адреналин).

Погоня. Они гнались за ним! Ему нужно обороняться, нужно спасти себя и Лайзу. Они собираются схватить его, увезти, сделать с ним что-то ужасное, а с ней поступить еще хуже!

Эббот потянул кран опять. Цемент с хрустом потрескался, и кран вышел из своего гнезда, таща за собой медную трубу. Та прорезала тонкий цемент и пластик, как фортепианная струна могла бы прорезать плоть. Вода начала просачиваться, а потом бить фонтаном из деформированных участков трубы.

Эрик бросил кран и поплелся по улице.

«Что со мной происходит? — подумал он. — Что со мной происходит? Сумасшедший дом. Невозможно быть способным делать такие вещи». Он вызвал в памяти сцену, когда размахивал тяжелым костюмом для подавления общественных беспорядков вместе с его оператором над головой, как ковбой вертит лассо. Невозможно, невозможно! Неужели все это действительно произошло, или все ему приснилось?

Эббот методично попытался реконструировать последний час своей расшатавшейся жизни. Он пошел, чтобы увидеться с Лайзой. Тархун помешал им. Он сбежал, вырываясь от всех, кто хотел удержать его. Ни один человек не мог оказаться способным устроить такое.

Эрику захотелось позвать на помощь, опуститься на колени прямо на улице и взывать к небесам о помощи, но он не посмел так рисковать и привлекать к себе внимание. Вместо этого он продолжал идти, подняв голову и направляя шаг, чтобы слиться с ночной толпой, переходя на пешеходную дорожку вдоль Первой Авеню.

Это невозможно. Следовательно, этого не было. Довольно просто. Эрик постарался не думать о недавних событиях. Он был уверен в своем психическом здоровье. Он не сошел с ума. Просто влюбился. Новый гостиничный номер, новая одежда, немного еды, и самочувствие станет гораздо лучше. Эббот поплотнее завернулся в плащ.

Вряд ли полезно заострять внимание на неправдоподобном, не говоря уже о невозможном. На мгновение, следовательно, он допустит, что невероятные события не происходили. Эрик сразу почувствовал, как замедлился пульс. Попробуй ненадолго сконцентрироваться на главном: еда, убежище, одежда. А потом Лайза.

Никто не оглядывался на фигуру в висящей одежде, бредущую но авеню. Это был Нуэво-Йорк, и каждый вечер по его улицам ходили гораздо хуже одетые горожане. Может быть, некоторые заметили странную улыбку этого человека, но подобный взгляд, удивленный и отстраненный, был таким же обычным для города. По крайней мере, человек не слонялся бесцельно, а направлялся куда-то.

Полицейский патруль тоже не обратил на него внимания. А почему бы нет? Ничто не указывало на то, что они не заметили самого опасного человека в городе.

Эрик Эббот, конечно, не считал себя опасным. Нет, он любил, и это было прекрасно. В любви нет ничего опасного.