Во все тяжкие 3

Глава 11

Неприятности у всех нас начались одновременно — к Матанцеву внезапно нагрянула проверка из Москвы, о которой не знал даже Егоров, на Останинский ЧОП наехали менты из разрешительной системы, которых очень активно науськивала областная прокуратура, якобы получившая ряд анонимных жалоб. Ну, как анонимных… Заявителями числились вполне живые граждане с настоящей пропиской, решившие активно проявить свою гражданскую позицию. Но после аккуратного выяснения Валериными сотрудниками подробностей оказалось, что граждане эти о нашем ЧОПе никогда и ничего не слышали, а в прокуратуру их так никто из помощников и следователей не удосужился вызвать для беседы. Эту информацию собрали так, больше для очистки совести, было понятно сразу, что «рыпаться» бесполезно, и никому из нас даже в голову не пришло идти куда-то жаловаться. Валера, было, начал мне объяснять всю бесперспективность наезда на прокурорских со стороны Матанцева, но я отмахнулся — было понятно, что на них тоже давят, и давят неслабо, раз они не боятся «наезжать» на контору, дружественную начальнику областного ФСБ. Не остался в стороне и наш профилакторий с банком — налоговая полиция, в очередной раз, показала себя во всей красе со своими «маски-шоу», и положила всех в офисе банка и в Сысерти мордой в пол, даже наших клиентов, хотя руководство этого правоохранительного органа также, как и прокуратура, прекрасно знало о том, на кого фактически они «наезжают». Генералу Егорову, как я понял, было не до нас — его самого начали «прессовать». Попытка позвонить Березовскому закончилась ничем — Борис Абрамович сообщил, что у него у самого целый букет неприятностей, происхождение которых он выясняет, предложил немного потерпеть, не делать резких движений, и пообещал всё решить, для чего ему нужно было какое-то время. После недолгих раздумий, было принято решение о приостановлении «приёма», и Светлана отзвонилась Вере Фёдоровне, которой объяснять ничего не пришлось — она была в курсе не только неприятностей мужа, но и наших. Самым же хреновым было то, что через три дня после начала всей этой свистопляски менты из Чкаловского РУВД «провели рейд» и, в присутствии «правильных» понятых, «нашли» в доме моих родителей пару увесистых пакетов с «порошком белого цвета». Экспертиза, проведённая в кратчайшие сроки, показала, что это был героин очень высокого качества, а моих родителей, вместе с сильно избитым Иваном, после допроса поместили в ИВС.

— Лёха, ты как? Глупостей не наделаешь? — мы сидели с Останиным и Казанцевым в «гелике» Валеры во дворе моего дома.

А «глупостей» наделать очень хотелось. Руки не просто чесались, а дико зудели! Ладно, когда «кошмарят» бизнес! Хрен с этими квартирами, машинами и деньгами! Но родители-то причём? Должны же быть какие-то рамки? Или главное — результат?

— Я только из ментовки. — сообщил Володя. — Был у твоих… Слава богу, менты сами всё понимают, и твоих не прессуют. По слухам, приказ об организации провокации в отношении твоих родителей пришёл с самого верха, из центрального аппарата МВД, а не из областного главка.

— Выяснили, откуда ноги растут? — еле сдерживая себя, поинтересовался я.

— Из Москвы. — уверенно ответил Казанцев. — Нас напрягают по всем направлениям. И Генеральная прокуратура, и центральный аппарат МВД, на Матанцева вон пару уголовных дел военная прокуратура грозится возбудить… Егорову Директор службы приказал сидеть на попе ровно и молиться, чтоб не присесть по разным старым грехам… Адвоката мы для твоих родителей наняли, но ты сам понимаешь, что он ничего фактически сделать не сможет. Так, подскажет разные мелочи, да позволит нам с твоими родителями и Иваном контакт поддерживать.

— Спасибо, Володя. — поблагодарил я Казанцева. — А мне их повидать можно?

— Нет. Можешь из ментовки просто не выйти. Сейчас провокацию ожидать нужно в любом месте и в любое время.

— Валера, а ты с этим Вадимом, начальником СБ Березовского, общался? — обратился я к Останину.

— Да. Они там сами в лёгкой прострации находятся. МВД, ФСНП с ФСБ очень круто на них наехали, весь бизнес трясут. А там и трясти-то толком у господина Березовского не надо — «закрывай» его смело, доказательственной базы выше крыши, только материалы успевай подшивать. Они с Вадимом выясняют подробности. Может ты сам, Лёха, в Генеральную прокуратуру позвонишь, этим своим пациентам? Узнаешь, что к чему?

— Обязательно позвоню. — кивнул я. — Какие предварительные выводы сделаете по сложившейся ситуации, господа чекисты?

Казанцев с Останиным переглянулись.

— Похоже, на тебя нацелился кто-то очень влиятельный, Алексей. — Валера озвучил мои догадки. — Это подтверждается и задержанием твоих родителей по такой стрёмной статье. Даже, суки, чистого героина в большом количестве не пожалели на провокацию. А нас всех, включая Березовского с его нехилым влиянием, просто компрометируют и связывают руки.

— Ельцин с семьёй? — предположил я.

— Вряд ли… — помотал головой Володя. — Если бы это был он, тебя бы просто доставили в Кремль под конвоем, и вежливо приказали бы работать только на них, естественно прикрываясь высокими интересами России. И никуда бы ты, Алексей, не делся. А нас всех, в лучшем случае, оставили бы на своих местах с грозной подпиской о неразглашении… Про худший вариант я думать не хочу. Так что это точно не Семья. — вздохнул он. — В любом случае наш недоброжелатель скоро должен закончить подготовительные мероприятия по созданию у тебя нужного психологического настроя, после чего сделает тебе предложение, подкупающее своей новизной. А там уж как повернётся… Нам остаётся только ждать. Всё это классика проведения подобного рода спецопераций. За родителей не переживай, уголовное дело на них, в конце концов, исчезнет, в случае благоприятного для этого неизвестного лица результата переговоров. Как и наши неприятности. — они опять переглянулись с Останиным. — Если ты про нас не забудешь…

На этот прозрачный намёк я не стал никак реагировать, а спросил про другое:

— Ваши рекомендации?

Ответил мне Валера:

— Полное прекращение всей текущей деятельности, что мы уже фактически сделали. Твой переезд в профилакторий вместе с Евгенией даже не обсуждается. Светланы тоже. Там хоть какая-то охрана и гарантии безопасности. Дальше посмотрим.

— А родители Жени и Светы? — я уже начал «дуть на воду».

— Присмотрим. — кивнул Останин. — Иди домой, берите с Женей самое необходимое, а я пока поехал к Светлане. Потом в профилакторий.

Женя безвылазно сидела дома уже второй день. В СИНХ я запретил ей ездить сразу же после задержания моих родителей. Состояние девушки было близко к истерике, тем более что я имел неосторожность рассказать ей по какой именно статье «закрыли» моих родственников. На информацию о том, что нам придётся какое-то время пожить в профилактории, прореагировала достаточно спокойно и стала собирать вещи. Через полчаса приехал Валера со Светланой, и мы рванули в «Урал». По дороге молчали — у всех было настроение, совсем не располагающее к беседам. Кинув вещи в номера, спустились ко мне в кабинет, на компьютере открыли нашу базу данных, и я начал звонить в Москву. Сотрудники Генеральной прокуратуры, побывавшие на моём приёме, в выяснении всех обстоятельств «наезда» на нас не отказали, хотя я их честно предупреждал о возможных неприятностях, пообещали узнать всё, что смогут, и перезвонить на следующий день. Это же пообещали и сотрудники центрального аппарата МВД. Сделав в общей сложности более десятка звонков, я позволил себе чуть расслабится — всё что мог, сделал. Оставалось одно — ждать…

Борис Абрамович Березовский достаточно быстро выяснил по своим каналам, что за всеми «наездами» на его бизнес, в том числе на совместный бизнес с Балашовым, стоит Владимир Александрович Гусинский. И очень сильно удивился наглости своего заклятого приятеля — кормились они с руки одной Семьи, да ещё и предстоящие выборы совсем не предполагали подобного оборота дел. После того, как олигарху доложили о задержании родителей Балашова, Борис Абрамович окончательно понял, на какой актив его бизнес-империи направлен основной удар. Учитывая богатый опыт разных аппаратных игрищ, олигарх сразу звонить приятелю не стал, а решил выяснить настрой «силовиков». На встречах с Генеральным прокурором, Министром внутренних дел и Директором ФСБ его дружно отправили к генералу Коржакову, якобы от него поступило устное распоряжение проверить, как обстоят дела в «Березовском королевстве», и особенно обратить внимание на деловые интересы Бориса Абрамовича в Екатеринбурге. Подробная информация прилагалась. Начальник же службы безопасности президента, генерал Коржаков, только развёл руками и отправил олигарха решать все вопросы с Гусинским, якобы он сам выполнял просьбу Владимира Александровича

, подкреплённую звонком САМОГО.

Информация о звонке САМОГО Березовского очень напрягла и заставила задуматься — Балашова ни в коем случае нельзя было отдавать Семье, Алексею точно ограничат свободу и заставят трудиться только на Семью, а друга и бабки терять очень не хотелось. С другой стороны, если бы Гусинский всё им рассказал, а то, что Володя собрал всю информацию, Борис Абрамович даже не сомневался, Балашов бы уже сейчас сидел в Кремле и лечил алкаша Борьку от запоев. Значит, Гусинский наплёл САМОМУ какую-то «левую» байку, а все эти телодвижения Володи направлены только на одно — занять на переговорах очень выгодную для него позицию. Да и переговорами-то это будет трудно назвать, получались фактически ничем не прикрытый шантаж и угрозы, с навязыванием выгодных только Гусинскому условий. Но вопрос с Володей надо было как-то решать, Борис Абрамович каждый день терпел колоссальные убытки, да и о родителях Балашова необходимо было позаботится.

Березовский даже не вспомнил, как сам пару месяцев назад хотел взять в заложники семью Балашова…

На следующий день я не покидал своего кабинета — звонили московские менты и прокурорские, которые все, как один, утверждали, что ноги растут из Службы безопасности Президента, и они ничем помочь мне не в состоянии. Меня это всё совсем не обрадовало. Уже вечером позвонил Березовский:

— Алексей, это всё дело рук Гусинского, Владимира Александровича. Слышал про такого?

— Слышал, Борис Абрамович. Чего он хочет?

— Видимо, тебя… Судя по действиям ментов, которые задержали твоих родителей. Собираюсь с Володей встретиться и поговорить. О результатах сообщу.

— Борис Абрамович, передайте этому Гусинскому, что пока мои родители сидят, я с ним разговаривать ни о чём не буду. — меня начало потряхивать.

— Хорошо, Алексей. Я постараюсь всё уладить. Сообщу. — олигарх положил трубку.

Валера, сидящий рядом, смотрел на меня с немым вопросом.

— Гусинский это всё устроил. — пояснил я ему. — Березовский обещал попробовать договориться.

— Будем надеяться. — кивнул Останин.

К казино «Метелица» на Новом Арбате, где Березовскому «забил стрелку» Гусинский, Борис Абрамович подъезжал в смешанных чувствах. С одной стороны, он понимал, что придётся делится, с другой — делиться очень не хотелось. Не делиться получалось только в двух случаях — или рассказывать про Балашова САМОМУ, что опять же не гарантировало долю, или вопрос решался физическим устранением Володи с последующей непредсказуемой реакции Семьи, с которой Гусинский был очень плотно связан, не менее плотно, чем сам Березовский.

Администратор «Метелицы» лично встретил олигарха и проводил в отдельный кабинет, где его уже дожидался Гусинский.

— Боря! Рад тебя видеть! — Владимир Александрович поднялся с дивана и распахнул объятия.

— Володя! — Березовский «прильнул» к приятелю и похлопал того по спине. — А я-то как рад!

— Присаживайся, дорогой! — Гусинский указал на диван с другой стороны накрытого стола. — Угощайся.

Десять минут было потрачено на пустые разговоры о здоровье и самочувствии родственников. Гусинский не преминул заметить, что Березовский помолодел, посвежел и вообще прекрасно выглядит.

— Не стараниями ли этого твоего Балашова, Боря? — усмехнулся Владимир Александрович

.

— Его, Володя, его… — кивнул тот. — А ты с его родителями так нехорошо поступаешь… Наркоту подкидываешь…

— Бог с тобой, Боренька! — замахал руками Гусинский. — При чём тут я? Как мне доложили, эта семья Балашовых давно у милиции в разработке была, просто ждали партию покрупнее. А ты не знал, что они барыжат? — Березовский никак не отреагировал на этот вопрос. — Проверять надо тех людей, с которыми работаешь. Хотя, кому я это говорю, после всех твоих делишек, в том числе и в Чечне…

— Ты, Володя, завидуй молча! — ощерился Березовский. — Говори прямо, чего хочешь?

— Я много чего хочу, Боренька! — усмехнулся Гусинский. — Но если говорить про текущий момент, то хочу предъявить тебе за крысятничество! — он немигающе уставился на Березовского.

— Поясни. — Борис Абрамович остался внешне спокоен.

— Поясню. — опять усмехнулся Гусинский. — И обосную, Боря. Мы с тобой с одного хозяйского стола кормимся, и кормимся вкусно, ни в чём себе не отказываем. Скоро у кормильца выборы, а рейтинг ниже плинтуса. Его уже все алкашом не стесняясь называют. Ладно бы он по-тихому бухал, но нет! Ему оркестрами дирижировать надо во время трансляции на весь мир. А у тебя мальчик есть, который даже от тяжелых наркотиков «зашивает» с гарантией, не говоря уже про «синьку». И за место того, чтобы привести его к Хозяину, которому хотя бы на период избирательной кампании необходимо выглядеть пристойно, ты лечишься сам, и лечишь за бабки каких-то левых пассажиров. Нехорошо, Боря, не по-товарищески… — Гусинский тяжело вздохнул. — Вот и получаешься ты у нас самой настоящей крысой в нашем дружном коллективе…

— Хорошо, Володя, хорошо… — улыбнулся Березовский. — Раз ты так хорошо к разговору подготовился, да про мальчика всё так подробно выяснил, что ж сам-то к кормильцу на доклад не бежишь? А меня с этим мальчиком активно «прессуешь»? А-а?

— К кормильцу сбегать я всегда успею. — откинулся на спинку дивана Гусинский. — Да и выборы он должен выиграть. Главное, административный ресурс правильно подключить и побольше бабла в избирательную компанию ввалить, пипл всё схавает! А что касается тебя, Боренька, то ты ведь нормальных слов не понимаешь, всё хапаешь и хапаешь, и ни с кем делиться не хочешь! Ты же сам первый Балашова этого поставил в безвыходную ситуацию, несмотря на его ФСБшную «крышу». Вот я и последовал твоему примеру, дорогой ты мой. Договариваться будем?

— Я без Балашова с тобой ни о чём договариваться не буду. — твёрдо заявил Березовский. — А он просил передать, что пока не выпустят его родителей, разговор точно не состоится.

— Вот как?.. — задумался Гусинский на минуту. — Хорошо, Боря, сделаю жест доброй воли. Считай, что у тебя никаких проблем уже нет. А мероприятия касательно деятельности этого Балашова, в том числе и его родителей, остаются в силе, а он сам пусть подумает о своём поведении.

— Володя, как так? — возбудился Березовский. — Родители-то Балашова здесь причём?

— Только бизнес, Боря, ничего личного… — улыбнулся Гусинский. — Разговор на этом считаю законченным. Коньячку?

— Да пошёл ты! — вскочил Березовский и направился на выход.

— Жду звонка, Борис Абрамыч! — кинул ему вслед улыбающийся Гусинский.

Через минуту в кабинет заглянул начальник охраны Владимира Александровича и уставился на шефа в ожидании.

— Коля, набери полковника Тарасова, и вели ему действовать по «Варианту 2».

Когда за кивнувшим Николаем закрылась дверь, олигарх хищно улыбнулся и сказал:

— Этот Балашов мне ещё условия будет ставить… Родителей ему выпустить…

Алексей, я попытался договориться с Гусинским. Он даже отозвал всех силовиков от моего основного бизнеса. На твои условия по освобождению родителей Владимир Александрович не согласился. Ты слышишь меня?

Да, Борис Абрамович. — ответил я. — А никак по-другому мы проблему с этим Гусинским решить не можем?

— Нет, Алексей. Я рассмотрел и попробовал все доступные варианты. Володя крепко держит нас за яйца. Я даже к семье обратится не могу.

— Борис Абрамович, дайте мне, пожалуйста, минутку подумать.

— Хорошо, Алексей, думай. — услышал я в трубке.

Итак, что мы имеем? Мой блеф с выставлением условия по освобождению родителей не прошёл. Что мне остаётся? Соглашаться на любые условия этого ёб…ного Гусинского и вытаскивать отца, мать и Ивана из-под стражи. Если с ними хоть что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу. А с Владимиром Александровичем можно будет решить вопрос так же, как и с Борисом Абрамовичем, но только чуть позже.

— Борис Аркадьевич, связывайтесь с Гусинским. Я согласен на переговоры. — сказал я, наконец, в трубку.

— Алексей, это действительно правильное решение. Там, по ходу, что-нибудь придумаем. Жди звонка.

Я положил трубку и вздохнул.

— От нас не отстанут? — поинтересовался Валера, сидящий на диване. — И Березовский не может помочь?

— Не может. — кивнул я. — Надо соглашаться на все условия этого Гусинского, выхода другого нет. А там… Посмотрим.

На следующий день приехал Казанцев. Он хоть и хотел казаться спокойным, но бледное осунувшееся лицо с тёмными кругами под глазами от недосыпа и несколько суетливые движения выдавали его переживания.

— Матанцева и меня здорово прессуют. — начал рассказывать он. — Генерала уже три раза допрашивали московские следаки. Меня только один раз. Мы с ним пока числимся «свидетелями», но этот статус может поменяться в любой момент. За нами очень плотно следят, шагу без присмотра сделать не можем. С генералом удалось переговорить, и его, и меня про наши общие дела, — Володя посмотрел на меня и Валеру, — пока не спрашивали, трясут по службе. Намекают на превышение должностных… С твоими родителями, Алексей, всё нормально, Иван от побоев оклемался. Адвокат бдит. У вас тут как?

Рассказали… Казанцев от досады весь искривился.

— Володя, передай Виктору Петровичу, чтобы не переживал. — попытался я успокоить Казанцева. — Всё решим. Потерпите. А с ментами и прокурорскими потом поквитаемся. Они мне за родителей, суки, ответят!

— У меня тоже руки чешутся. — признался он. — Пару раз уже останавливал себя, когда рука сама к табельному тянулась… Ладно, я поехал. Генералу всё передам.

Не прошло и полчаса с момента отъезда Казанцева, как ко мне в кабинет буквально ворвалась Зойка:

— Очередной спецназ на подходе. Через минуту будут здесь.

— Твою же мать! — выдохнул Валера. — Ложимся на пол, руки за голову. Лёха, и без твоих этих штучек!

Мы все трое растянулись на полу и услышали приближающийся топот.

— Поднять! — услышал я смутно знакомый голос, меня схватили за шкирку и поставили на ноги.

Принадлежность рослых ребятишек в масках и камуфляже к какой-либо из силовых структур определить не представлялось возможным, ввиду отсутствия у них любых надписей и шевронов. АКСУ ещё ни о чём не говорили, да и спецназов этих развелось… Каждый высокопоставленный дяденька прямо считал своим долгом завести себе подобный отряд, а то и не один. Так что гадать было бесполезно.

— Ордерок-то какой-нибудь покажете? — попытался улыбнуться я, хотя было совсем не до смеха. — С корявой подписью прокурора?

И тут же получил удар в живот, от которого меня скрутило, но согнуться не дали держащие за руки спецназовцы. От второго удара в район печени я захрипел, а в глазах потемнело.

— Это тебе ордерок и подпись прокурора. — с трудом услышал я опять этот смутно знакомый голос. — Пакуем его и уходим. Вам двоим лежать ещё пять минут. Высунетесь, будем стрелять на поражение.

Мои руки завели за спину, защёлкнули наручники, на голову натянули какой-то мешок и, подхватив, потащили. Через минуту я оказался на полу машины, попытка занять более удобное положение закончилась парой болезненных пинков по рёбрам и окриком «Не дёргайся!». Дверь закрылась, и машина тронулась с места, а на меня поставили ноги, видимо, чтоб не катался по полу. А мысль была только одна — зачем я начал торговаться с Гусинским? И родителей не вытащил, и самого «закрыли»…

— Петрович, Студента взяли! — выпалил Останин, набрав прямой номер Матанцева.

На наличие лишних ушей ему было наплевать.

— Кто взял? — не сразу «въехал» генерал.

— Вполне профессиональный спецназ, судя по повадкам. Наша проинструктированная охрана, во избежание провокаций, сопротивления не оказала. Эти ребятки не представились, документов не показывали и ведомственную принадлежность не светили. Просто упаковали Студента и ушли в темпе вальса, проколов колёса у всего нашего транспорта. Что, блядь, делать, Петрович?

— Ничего не делать! — выдохнул генерал. — Ждать вестей из Москвы. Выхода другого я всё равно не вижу. Ты с нашим благодетелем влиятельным, который без погон, связался?

— Тебе первому позвонил, Петрович.

— Вот и набери его, распиши ситуацию в красках! Пусть наша «крыша» сраная жопу поднимает и решает вопрос на своём уровне! Сам знаешь, я сейчас не сильно в состоянии дела делать и по телефону болтать. Потом доложишь.

— Всё сделаю, Петрович. — Останин положил трубку и принялся искать на рабочем столе Алексея записную книжку с прямым телефоном Березовского.