Воины Клевера

Глава 2

– Ирил, положи гарпун и иди сюда. – Тахор говорил негромко, но юноша мгновенно отложил непослушный наконечник гарпуна, который пытался приладить к древку.

Что-что, а послушание и мгновенное выполнение приказов Тахор вбил в Ирила намертво. Когда Са-Сефара в первый раз привела невысокого торка из горных кланов познакомиться с семьей Ланья, и у матери, и у тогда еще мальчишки Ирила чуть не случилась истерика. Торки и так красотой не блещут, но Тахор выделялся даже тут. Больше всего он походил на сбежавшую из Территорий Тварь. Невысокую, быструю и злобную. Взрослые потом закрылись в доме и долго, очень долго обсуждали что-то, а Ирил ходил кругами и молил непонятно кого, но всех вместе и каждого в отдельности, чтобы злобный торк никогда больше не появлялся у них дома. Его молитвы услышаны не были. Появившаяся мать с покрасневшими глазами тихим голосом, но очень твердо объявила ему, что с этого момента ужасный незнакомец по имени Тахор будет его воспитателем. Мальчишка хотел было возмутиться, пожаловаться. Ведь мама должна же понять, что это чудище ну никак не может быть его воспитателем, а вдруг оно его просто съест. Точно, для этого его Са-Сефара и привела. И никакая она не старуха, а вовсе даже и грялла из той страшной сказки, которую вчера рассказывали…

За спиной матери неслышно открылась дверь, в проеме вырос торк, злобно щерящийся своим клыкастым оскалом, – и все слова умерли. Ирил не мог сказать ни слова. И даже слезы, которые его всегда выручали, сейчас куда-то делись. Мать подвела мальчишку к торку, молча вложила детскую ручонку в корявую лапу и отвернулась, тихо всхлипнув. Старая торквани обняла ее за плечи, прижала к себе и что-то тихо начала говорить. Но Ирил всего это не видел. Он понимал только одно: вот теперь ему конец. Торк внимательно посмотрел в перепуганное мальчишечье лицо и на миг погасил свой оскал. Ирилу показалось, что в лице Тахора промелькнуло что-то вроде сочувствия, но уже в следующую минуту торк развернулся и решительно зашагал прочь, ведя за собой Ирила. Тогда Ирил этого еще знал, но именно в этот момент кончилось его детство.

Следующие месяцы Ирил плакал каждую ночь. Мама тоже плакала, он иногда слышал. Он думал, что что-то изменится, что однажды они проснутся, а Тахора нет. И снова будет все по-прежнему. Но дни шли, а торк все так же по утрам жестоко поднимал мальчишку до рассвета, не давая тому ни на секунду задержаться в теплой постели. Выгоняя в ледяную утреннюю хмарь и заставляя целый день с утра до вечера выполнять его безумные требования. Надо отдать торку должное – он учил. Учил всему: от боя со странным торкским мечом в руках до перевязывания ран. От умения поймать в мутной прибрежной воде зазевавшуюся мелкую Тварь до искусства прятаться на голой земле. Найти еду в пустынных холмах, без ушибов упасть с дерева, согреться ночью маленьким куском тряпки. И так – до бесконечности. Но первое, чего он требовал, было выполнение приказов. Если Тахор пролаивал «стой», останавливаться нужно было тут же. Если он бросал «замри», то, что бы ты ни делал – в носу ковырялся или суп глотал, – замри и не дыши. Непослушание торк карал. Жестоко. Сколько раз мать в слезах убегала в другую комнату, когда Ирил выл от боли, держась за горящую огнем руку или ногу, пострадавшую от разъяренного Тахора. Мать плакала, но каждый раз после разговора с торком всё возвращалось на круги своя. Ирил злился и страдал – мама, оказывается, тоже хочет ему зла. И ведь не похвалит никто никогда…

И только через пару лет вымуштрованный Ирил, с вечно сведенными злой судорогой скулами, начал потихоньку видеть пряники между нескончаемых кнутов. Он, наконец, начал видеть разницу между «ладно», «неплохо» и «хорошо». Он даже смог один раз оцарапать мечом руку Тахора, за что был удостоен отдельной трепки (не за то, что достал, а за то, что открылся при этом). А еще через полгода он начал понимать, для чего Тахор издевался над ним, требуя беспрекословного подчинения.

Тогда, на берегу, он только хотел аккуратно достать из воды плавающую касанию – красивого водяного зверька, похожего на цветок. Эти тварюшки жили дома в горшках с водой достаточно долго, радуя своей красотой. Ирил уже начал тянуть руку, как сзади Тахор резко каркнул: «Замри!» Тело само работало, годы безжалостного учения даром не прошли – Ирил замер, как двигался, чуть не падая от неудобства. Он вцепился в край берега, вися из последних сил, и, стискивая зубы, ждал разрешения на что-нибудь. Хоть в воду, что ли, упасть.

Серебристая тень, невесомая и невидимая в воде, прочертила дугу, каким-то чудом не достав до его вытянутой руки. Руку обдало дуновением воздуха и брызгами. Абарат, убийца-невидимка, беззвучно разинул пасть с ядовитыми присосками, плеснул хвостом и ушел в глубину. Обычно они так близко к берегу не подплывают, а вот поди ж ты… Тахор молча подошел к все еще замершему Ирилу (шевелиться никто не разрешал) и отдернул его назад. Ирил завалился на спину, ожидая трёпки. Всё еще пребывая в той же неудобной позе: Тахор по-прежнему не давал команды отмереть, – он зажмурился.

– Можно, – Ирил открыл глаза и увидел удаляющуюся спину торка.

Тот так ничего и не сказал больше, но Ирил и так всё понял. Умному достаточно, как любил цитировать кого-то сам Тахор. Все годы неимоверного напряжения, издевательств и слез сложились в один короткий всплеск хвоста. Стоило ли оно того? Ирил подумал – и решил, что стоило. А еще он подумал, что никто из его друзей ничего не смог бы сделать. И лежали бы они сейчас на дне, холодные и недвижимые, а абарат вился бы вокруг, высасывая потихоньку кровь.

Вот для чего он всё это терпел.

Оказалось, не только для этого.

Однажды вечером, когда Ирил сидел на берегу, любуясь солнцем, уходящим в море и заполняющим всё вокруг зыбким призрачным светом, тихий шорох за спиной выдернул его из блаженного безделья. Тахор. Обычно он ходит неслышно, а раз дал себя услышать, значит, не по делу пришел.

– Учитель, – не поворачивая головы, поздоровался Ирил.

– Сиди, сиди, – Тахор устроился рядом.

Торк сел и замолчал. Минуты текли, зеленоватое марево обволакивало мир. Но всё ж таки Тахор не был тем, с кем Ирилу комфортно было молчать. Он оставался высшим существом, учителем, наставником, командиром. Он был из мира работы, тренировок, жизни и смерти. Из материального мира. Ему не было места в этом закате. Не то чтобы Ирил переживал, что торк сидит рядом, но молчание тяготило, и Ирил не выдержал. Маленький камешек сам по себе поднялся с края обрыва и, прочертив замысловатую дугу, без всплеска вошел в воду. Круги побежал в разные стороны, нарушая недвижимую гармонию.

Свои способности, позволяющие ему играть с предметами, подбрасывая их, разламывая и трансформируя, Ирил давным-давно спрятал глубоко внутрь: Тахор категорически запрещал заниматься этим без него, а лично возвращался к занятиям очень и очень редко. Он говорил, что с хальер нельзя играть, как с куклами. Еще в самом начале, каждый раз, когда у Ирила получалось что-то против его воли, как тогда, с горшками, Тахор свирепел. Наказание за хальер было не в пример тяжелее, чем за всё остальное. Вот и пришлось забыть о своих способностях. Но только не сейчас. Сегодня другой случай. Это его закат, и торку нечего здесь делать.

Смотря на разбегающиеся по воде круги, Ирил инстинктивно сжался. Вот сейчас ему прилетит… Но Тахор, как ни странно, заговорил по-другому. Мягко и негромко. Ирил напрягся, не в стиле учителя было так разговаривать.

– Ты знаешь, мальчик, почему я не учил тебя никогда вот таким вещам? – Тахор не повернул головы. Так и остался сидеть – уродливый профиль на фоне волшебного зеленого заката.

– Нет, – Ирил затаил дыхание. Никогда раньше торк не поднимал тему хальер. Запрещал – и всё. Без объяснений. – Вы не говорили об этом, учитель.

– Правильно, – Тахор неспешно достал из кармана трубку и начал набивать её табаком. Ирил уже знал, что у торков курение трубки считалось принадлежностью к сословию сараси («уважаемый» на торкване), боевому дворянству торков. Тахор никогда не рассказывал про Желтый Лепесток, но по многим и многим мелочам Ирил давно понял, что в своё время торк занимал там далеко не последнее место. – Правильно. Потому что я не шаман, а учить тебя чему-то, не будучи в этом мастером, неправильно. Вобью тебе не те рефлексы, а они потом тебе жизни будут стоить.

Он помолчал, раскуривая трубку. Закат умирал, оставляя за собой тихую дымку чего-то рвущего сердце. Неяркие звезды Севера потихоньку отвоевывали у уходящего солнца темнеющее небо.

– И еще одно обстоятельство есть, – торк вроде негромко сказал, выдыхая дым, но Ирил подпрыгнул. Слишком резко хриплый каркающий голос прорезал тишину вечера. – Тебе не место здесь, мальчик.

Ирил открыл было рот…

– Молчи, – остановил его Тахор. – Не тебе – рыбаку Ирилу, а тебе – халь Ланья. Сколько халь ты видел за свою жизнь?

Ирил задумался:

– Ни одного.

– Именно, – торк опять недвижимо всматривался в скрывающееся за горизонтом солнце. – И не потому, что здесь их нет.

Он опять замолчал. Ирил затаил дыхание. Тахор никогда с ним не разговаривал так. Все эти годы торк просто говорил, что делать, а что – нет. Указывал на ошибки, заставлял тренироваться и исправляться. Приказывал, ругал, хвалил. Но никогда не разговаривал как с равным. Пусть младшим и менее опытным, но равным. Сейчас что-то изменилось. Ирил столько ждал этого момента – и вот он пришел. По идее, его должна сейчас переполнять гордость: заслужил, смог, добился. Но радости не было. Ланья поискал внутри причину, не нашел и задумался, глядя на неподвижного Тахора: этот откровенный разговор, это хорошо или плохо? Вечер перестал казаться таким чарующим.

– Давным-давно, – торк перевел взгляд на Ирила, – Старшие Расы пришли в Клевер именно через Пестик. Откуда они пришли, почему не вернулись обратно и что они оставили за спиной, сейчас не скажет, наверное, никто. Может, правители и знают, но я тебе не скажу – это точно. Суть в том, что в Пестике хальер столько, что силы любого мага увеличиваются неимоверно. С одной стороны, вроде бы счастье. Плохо ли иметь много силы? А с другой… – он усмехнулся, глядя на недоверчивое лицо Ирила. – Не веришь?

Ланья помотал головой. Он себе плохо представлял, где тут зло. Да если бы он имел хоть вполовину столько сил, сколько легендарные халь Клевера… Тот же Зеленый Принц или Принц Лианы зол-италь Сандель, например. Сидел бы он тут…

– Всё хорошо в меру, – Тахор опять посерьезнел. – Когда ты поднимаешь чашку с водой, ты не задумываешься о силе, которую нужно на это потратить. Ты знаешь, сколько она весит, и тело делает всё само. А теперь представь: ты берешь огромную кружку, полную воды, и несешь ко рту. А она пустая, да еще и сама невесомая… В лучшем случае ты смешно махнешь ею, а в худшем – получишь по зубам. Больно. Так же и с хальер. Каждому халь здесь нужно сдерживаться постоянно. Ежеминутно. Чтобы не допустить катастрофы. И Старшие Расы ушли отсюда. В Лепестки. А Пестик остался. Для тех, кто не умеет работать с хальер. Для горячих голов, не нашедших себе места в обычной жизни Лепестков. Они назвали себя вольдами.

– А?.. – вскинул голову Ирил.

– И для людей, – почти обвиняюще ткнул в него пальцем Тахор. – Вам в Огненном Лепестке не досталось вообще ничего, поэтому те крохи хальер, которые ты выцарапываешь из себя, здесь превращаются в то, что вы называете магией.

Он опять замолчал, вглядываясь в отсвет утонувшего солнца. Молчал он долго, но Ирил не решился поторопить наставника. Наконец торк очнулся. Он пососал погасшую трубку, сплюнул и задумчиво потеребил боевой султан из волос, неизменно затянутый на темени.

– И все-таки что-то они здесь оставили, – задумчиво протянул он. – Территории что-то хранят. И океан хранит. А Твари охраняют.

Молчание.

– А халь здесь нет. И Старшие Расы договорились, что их здесь и не будет. Я не знаю, почему так произошло, мальчик, – он пристально взглянул на Ирила. – Но знаю, что Лепестки проверяют Пестик регулярно. И забирают отсюда всех халь.

– Куда? – вырвалось у Ирила.

– Куда-то, – пожал плечами торк. – К себе, наверное, куда еще.

– А людей?

Тахор нахмурился:

– Про людей ничего не знаю. У меня не было знакомых халь из ваших. И не слышал я ничего про вас. Так что про людей – это ты сам выяснишь.

– Они придут за мной? – тихо спросил Ирил.

– Раньше я бы сказал, что мы еще глянем, кто кого… – он тяжело вздохнул.

Положительно, расстроенный Тахор – зрелище то еще. Можно сказать, забавное даже. Только не для Ирила. И не сейчас.

– Что-то случилось? – догадался наконец Ланья.

Торк искоса посмотрел на него. Ирилу даже показалось, что в глазах Тахора мелькнула отеческая усмешка, ему никак не свойственная, но она тут же и пропала.

– Случилось, – он сосредоточенно, даже слишком сосредоточенно, начал опять раскуривать трубку.

Ланья смотрел на него во все глаза, но Тахор не спешил продолжать. Подталкивать же наставника было несколько… неправильно. Этому Ирил выучился хорошо. «Вообще, удобная вещь, эта трубка, – подосадовал изнывающий Ланья. – Когда на военном совете, например, сказать нечего, хватаешься за нее – и давай раскуривать. Глядишь, чего и придумается или другой кто-то выступит. То-то торки чуть что – сразу за курево хватаются». Тахор, наконец, справился со своей трубкой. Но когда он поднял глаза, Ирилу вдруг непонятно почему захотелось, чтобы он покурил еще немного. Или много. Что-то странное глянуло на него из глаз торка. Странное и страшное.

– Случилось, сынок, – Ирил вздрогнул. Никогда раньше Тахор не называл его «сынок». Как угодно ласково или одобрительно, но не «сынок». – Война случилась. Люди с аталь сцепились.

Ланья нахмурился, не понимая. Война. В Клевере. Ну и что? А они-то тут при чем?

– Что самое интересное, – невольно хмыкнул не увидевший его гримасы торк, – люди аталь-то давят. По всему Зеленому Лепестку проходятся.

Он повертел недоверчиво головой и тут увидел сведенные брови Ирила.

– Что непонятно?

– А мы-то при чем? – высказал свои сомнения вслух Ланья. – Кто-то где-то в Клевере воюет, нам-то до этого какое дело?

– Люди воюют с аталь, – терпеливо, как ребенку, начал объяснять Тахор. Ирил уже знал эту манеру учителя: теперь надо очень внимательно слушать и лучше сразу всё понимать, Тахор плохо относился к дополнительным вопросам. – У аталь магия, у людей – нет. Но зато у них много-много всяких штук интересных, для смертоубийства предназначенных.

Взгляд торка загорелся. Ирил ни секунды не сомневался, что Тахору глубоко наплевать, кто там в Зеленом Лепестке победит. Его, как и любого торка, занимал сам процесс.

– На мой взгляд, силы равны, – продолжал Тахор. – Но тут, как раз в самый разгар заварушки, выясняется, что есть Пестик, где люди тоже могут использовать хальер. Причем гораздо эффективнее, чем сами аталь. И они тут есть.

– Кто «они»? – не понял Ирил.

– Люди, – Тахор все еще говорил тихо, но чувствовалось, что это край. С уточняющими вопросами пора заканчивать.

– Ага, – глубокомысленно согласился с ним Ирил. – А я тут при чем?

– Ты – человек, – очень медленно и очень ровно проговорил торк.

Ланья сжался – сейчас рванет. Но не задать следующий вопрос он не мог:

– А при чем я к Огненному Лепестку? Что аталь могут хотеть от меня?

Против обыкновения Тахор не сорвался:

– Ты – человек, и ты – халь, хоть и слабый. А значит, существует вероятность, что выступишь на стороне своих сородичей.

– Зачем? – изумился Ланья. – Зачем мне воевать с Зеленым Лепестком? Что плохого мне сделали аталь?

– У войны свои законы, мальчик, – немного грустно сказал Тахор, – вопросы «зачем» и «почему» хороши, когда вокруг мир и всё хорошо. А когда случается такое, как сейчас, никто не станет разбираться, как ты относишься к аталь. Жизнь штука длинная и непредсказуемая – завтра не знаешь, что будет. Так что проще с самого начала убрать всё, что мешает, и жить спокойно. А в таких игрушках, как война «раса на расу», – тут вообще все правила побоку. Ты уж поверь старому воину.

Он поежился, словно вспомнив что-то неприятное, и замолчал.

Ночь уже давно победила слабый отсвет уснувшего солнца, и в наступившей темноте контур сидящего торка угадывался еле-еле. Вместе с ним потихоньку пропадала и надежда Ирила.

– И что же мне теперь делать? – обреченно спросил он темноту.

– Нам, – поправила его темнота хриплым голосом наставника.

У Ланьи потеплело на душе. Тахор неожиданно поднялся на ноги одним движением. Легким и быстрым.

– Еще сильнее тренироваться, – каркнул он. – Готовься, сынок, дальше будет только хуже. Но одно тебе скажу: Тахора Гумануч-он никто до сих пор так и не смог закопать. И я планирую сохранить эту традицию. Ну и тебя немного научить тому же. А пока готовься много работать. И поменьше напоминай окружающим, что ты халь.

«Куда уж больше-то?» – простонал про себя Ирил. Но вслух этого не сказал, да и некому уже было. Учитель растворился в ночной темноте.