Волчий дурман. Не моя луна

Глава 13

Охота началась тогда, когда Дева пыталась скрыться от моих слишком пронзительных глаз.

И в этом ей активно помогала Виола, а еще моя Кирти.

Девчонки словно прилипли друг к другу, что меня бесило не на шутку, доводя до очень опасного состояния!

Я должен был поговорить с Девой!

СЕЙЧАС!

Пока она не придумала в своей красивой голове еще массу всего неприятного!

— Полегче, чернявый, — хлопнул меня по спине Дед, который всё прекрасно замечал и смотрел своими хитрыми мудрыми глазами, но пока не влезал. — Лучшей выпей и расслабься.

— Пью! Но это ни черта не помогает!

Дед хмыкнул и сокрушенно покачал головой, а я продолжил свою охоту на Деву, незаметно следуя за ней, чтобы улучить момент и забрать всё ее внимание себе одному.

Получилось это далеко не сразу.

Но когда девушки поднялись на второй этаж, чтобы посмотреть на морозную лунную ночь, больше я терпеть не смог.

— Дай мне пройти, — шикнула Дева, не ожидая встретить меня на своем пути.

— Хрена я тебе дам! — зарычал я, дернув девчонку на себя в самый темный угол, где нас никто не смог бы увидеть, так, что ее платье в моей ладони затрещало.

Дева поджала губы и старалась выглядеть гордой и отрешенной, но ничего у нее не получалось.

Своим обостренным волчьим чутьем я чувствовал всё: и как заколотилось ее сердце…

И как вспотели ладошки, которые она сжала до боли от ноготков.

И как адреналин в ее крови прыгнул до максимума, потому что она понимала, что так просто я ее из своих рук не выпущу, если она наконец-то в них попала!

— Меня достала эта твоя игра в кошки-мышки!

Дева облизнула пересохшие пухлые губы, а я сжал челюсти до хруста, потому что говорить совсем не хотел.

Всё, о чем я сейчас мог думать, так это то, что разверну ее к себе спиной, задеру, на хрен, это платье и трахну ее, даже трусиков не снимая! Просто отодвину в сторону!

А когда первая вспышка пройдет и мы оба кончим, то продолжим в машине на парковке!

И по пути домой!

И дома, черт возьми, прямо на пороге!

А потом в моей спальне! Или в ванной!

Было ощущение, что Дева всё это понимает и потому старается вести себя максимально тихо и осторожно, чтобы больше не нарываться.

Но куда там!

Я УЖЕ завелся, и тормозов на горизонте не наблюдалось!

— Я думаю, что произошло некоторое недопонимание между нами… — начала девчонка настолько спокойно и осторожно, что я нервно рассмеялся, делая еще шаг к ней и зажимая теперь у стены так, что мой стояк как раз уперся в нее, давая понять, что «недопониманию» по хрену на любые слова.

Дева сбилась с мысли, и быстро выдохнула, но собраться и продолжить дальше не смогла.

Потому что помнила, как была в моих руках и что ей это вовсе не было противно, как бы хотелось ей самой.

Она всё пыталась найти в себе то начало, которое способно отторгать задиристого Килана, но пока у нее это катастрофически не получалось.

Она любила меня.

Очень.

Но сопротивлялась этому чувству с тем же отчаяньем, с каким я рвался к ней.

— …Из-за маленького недоразумения в ванной я подумала, что нас лучше не…

— Маленького? — криво улыбнулся я, взяв ее за ладонь, и положил на свой торчащий член, очертания которого слишком отчетливо проступали даже через плотную ткань джинсов.

Че-е-ерт!

И ведь я совсем не это собирался делать!

Я поговорить хотел!

Объяснить, что Селин мне на хрен не сдалась, что бы там она ни говорила и ни делала!

Что мне никто не нужен, кроме Девы и ее хрупкой прекрасной красоты!

Вот только всё совсем пошло не по плану, и тело решило доказать это наглядно.

Дева прозрачно покраснела и снова сбилась с мысли, а я глухо застонал, накрыв ее ладонь своей, заставляя обхватить член сильнее.

Я чувствовал пульсацию крови в ее белых тонких пальчиках в унисон моей бурлящей крови, от которой терпение с шипеньем плавилось и окружающий мир становился пустым и бессмысленным. Без нее.

Без ее легкого отрывистого дыхания.

Без этих распахнутых смущенных глаз и дрожащих ресниц, пока Дева заставляла себя смотреть исключительно перед собой — в мою грудь, но только не вниз, когда я толкнулся в ее руке, судорожно выдохнув.

Ох, черт, да-а-а!

Я бы хотел сорвать все эти тряпки с себя и с нее, но понимал, что тогда точно не сдержусь, а потому наслаждался до одури даже этим прикосновением ее рук через ткань.

Оперевшись одной рукой на стену над головой застывшей девушки, я отгородил ее от всех и лишал возможности сбежать от меня.

Странно, что Дева не сопротивлялась.

Не шипела на меня.

Не напоминала о своем чертовом муже по документам, отчего черти начинали плясать у меня перед бешеными глазами.

Она вся как-то затихла, а я кусал губы, потому что чувствовал ее отрывистое дыхание на своей груди, которое обжигало и сводило мою волчью душу с ума.

Вот так, детка!

Пусть еще робко, но уже прилежно!

Мне крышу срывало от того, что происходило между нами сейчас.

От ее молчаливого робкого согласия.

От моей страсти, которую я держал в узде последним усилием воли, позволяя ту малость, которая не даст мне слететь с тормозов.

Я двигался, терся об ее ладонь, вбивался так, что девушка легко ударялась спиной о стену.

Но руку вырвать не пыталась.

А я смотрел на нее сверху и просто срывался в пропасть!

Меня накрывало волной жара и чего-то очень хрупкого и щемящего внутри.

Того, что раньше испытывать не приходилось.

Я кончил с глухим протяжным стоном в тот момент, когда она вдруг опустила ресницы, посмотрев на свою руку и то, что держала.

Один взгляд девчонки — и меня тряхнуло так, словно во времена первого минета!

Твою ж мать!

Я прогнулся в спине, припечатывая Деву еще сильнее, а она вдруг хрипло выдохнула, потому что очень отчетливо ощутила всё, что происходило в ее руке: бешеную пульсацию крови и то, как завибрировал член, выстреливая излишками слишком сильных эмоций.

С дыханием я сразу справиться не смог.

Смотрел на нее, не моргая, облизывал свои пересохшие губы и понимал, что всё происходящее не было ей противно. И не было страшно.

У меня побелели костяшки пальцев от того, как сильно я сжимал ее руку, и теперь я разжал ладонь, но ее пальчиков не отпустил.

Потянул выше, чтобы прикоснуться губами к каждому, ощущая их дрожь.

Я прикусывал сладкие подушечки маленьких пальцев, вбирая затем их губами и посасывая, не позволяя ей отвернуться или отвести свои глаза от моих глаз.

Дева возбудилась.

И это прошло волной кусающего адреналина по позвоночнику, вонзаясь в каждое нервное окончание.

— Хочу, чтобы ты тоже кончила, — прошептал я, не отпуская ее взгляда ни на секунду.

Ни взгляда, ни ее саму, когда девушка попыталась прошмыгнуть под моей рукой.

— Килан, мне нужно идти.

— Ты права. Идем.

Я обхватил ее за талию, увлекая за собой прочь из этого места.

В машину.

Чтобы мы могли продолжить ровно с того места, на котором остановились.

Дед снова поймал меня у самого порога крытого гаража, когда я усадил растерянную Деву на переднее сиденье и намеревался запрыгнуть за руль как можно скорее.

— Полегче, Кил! — Рейган изогнул брови, давая красноречиво понять, что он бдит.

— За мной даже папа так не следит, как ты.

— Калиб доверяет тебе.

— А ты нет?

Дед улыбнулся и сжал мое плечо.

— И я тоже. Но предпочитаю всё же доверять и проверять. Потерпи еще пару дней, сын. Пару дней — и всё будет готово, чтобы Дева стала твоей официально.

Я кивнул в полном понимании того, что делаю.

Потому что слова Деда про ответственность отложились не только в моей памяти, но и глубоко в душе.

— Всё будет хорошо, обещаю. Прости, что уезжаем раньше времени.

Дед понятливо хмыкнул и тихо добавил, кивая на машину и девушку в ней:

— Как доедете домой, чтобы позвонил и отчитался, что Дева такая же невинная, как уезжает из моего дома!

Я только закатил устало глаза и получил увесистый подзатыльник.

— Ты услышал меня, Кил?

— Да! Позвоню!

Я запрыгнул в машину и взял Деву за прохладную маленькую ладонь, чтобы просто почувствовать ее рядом и не сойти с ума.

Но когда мы выехали и машина пронеслась по трассе, я понял, что до дома просто не дотерплю.

Мне было необходимо чувствовать ее.

Больше воздуха.

Это желание было сильнее разума, здравых мыслей и собственных убеждений.

Оно затмевало собой всё на свете, оставляя только нас. Вместе. Рядом.

Дева молчала всё время поездки и напряженно застыла, когда машина свернула с дороги в густую растительность вдоль трассы, утопая в ней и скрываясь от проезжающих мимо машин.

Я выключил фары, но не стал выключать двигатель, чтобы в салоне было тепло, а сам жадно потянулся к девушке и положил ладони на ее лицо.

— Мне никто, кроме тебя, не нужен, глупая девочка.

Дева медленно моргнула, но посмотрела в мои глаза, словно проверяла, говорю ли я правду.

Ее сердце дрогнуло, но не оттаяло до конца.

А я хотел, чтобы оно горело.

Как мое.

Полыхало тем безумным неудержимым пламенем, которое изменит весь мир.

Пусть испепелит, но возродится новый мир, в котором будем только мы.

— Неважно, кто был до тебя. Все они остались в прошлом.

Я подался вперед, больше не в состоянии сдерживаться.

Откинул сиденье Девы назад и навис над ней сверху, с блаженством понимая, что она не пытается меня оттолкнуть.

Молчит и борется сама с собой внутри, выстраивая стену между нами, вот только получается это уже не так хорошо, как было раньше.

Я держал себя на руках, когда коснулся ее губ своими, чтобы не придавить.

Не сделать больно и не оттолкнуть от себя в такой непростой момент.

— Пусть думают что хотят, но для меня нет никого важнее и прекраснее тебя, Дева.

Она смотрела в мои глаза, не моргая, а я целовал ее нежно-нежно, стараясь передать этими прикосновениями, что я не лгу.

Что всё внутри меня отныне и вовеки стало настроено лишь на нее одну.

И от этого я был счастлив.

От этого я сам себе казался целостным и сильным, потому что словно всё в мире встало на круги своя и шло так, как должно было.

Непередаваемое чувство.

И я искренне хотел, чтобы Дева познала его тоже.

Чтобы была уверена во мне и стала сильной от этих чувств.

А я целовал ее и понимал, что на данный момент у нас только одна проблема и она во мне: мне было мало ее.

Всегда мало.

Всегда хотелось еще и еще.

А потому поцелуй становился всё более откровенным и чувственным.

Жадным и страстным, когда не хотелось останавливаться на нем одном.

— Иди ко мне, — хрипло прошептал я, меняя положение, и сам откинулся назад на своем сиденье, расстелив его и максимально отодвинув, заставляя Деву забраться на себя, но не оседлать, а просто лечь.

Черт! Я снова возбудился!

Она лежала на мне всё такая же молчаливая и непривычно послушная — не вырывалась, не отбивалась, словно прислушивалась к собственным ощущением, когда была рядом со мной. Была на мне. И я надеялся, что всё происходящее к лучшему.

Я сжал в ладонях ее попку, едва не застонав, оттого что хотелось так отчаянно.

Но нужно было держаться и подождать еще немного, чтобы потом всё было правильно и по закону. Хоть волчьему, хоть человеческому.

Мне бы не хватило слов, чтобы передать ей, что, помимо этой безудержной волчьей страсти, в моей душе томятся и другие эмоции.

Новые эмоции.

Те, что я не ощущал до ее появления в своей жизни никогда.

И это было что-то настолько нежное и невесомое, что определение я дать пока не мог. Просто знал, что это ЕСТЬ. Что это чувство растет во мне вместе с мыслями о том, что я хочу стать лучше. Для нее.

Вот и сейчас больше всего на свете мне хотелось залезть ей в трусики и сделать приятное.

Но где-то в глубине души я понимал, что не время. Что в Деве идет какая-то борьба, которую я не понимал, но ощущал до странной внутренней дрожи внутри.

— …Расскажи мне о Селин, — вдруг проговорила она, а я быстро моргнул и едва не сморщился.

Дьявол!

Про Селин я хотел говорить меньше всего!

И уж тем более делать это при Деве.

Но это были едва ли не первые слова моей девчонки, которые она обратила именно ко мне. Ее первая просьба, а потому отказать я ей, определенно, не мог.

Только выдохнул тяжело и протяжно, отчего Дева приподнялась и опустилась на моей груди, а я обнял ее руками, прижав к себе, словно хотел защитить от собственных слов и тех воспоминаний, которых быть не должно было. Но которые, черт побери, были!

— Может, папа рассказывал тебе о дяде Касле…

— Дядя Касл приезжал к нам на каждое Рождество вместе с твоим папой, — вдруг тихо вставила Дева и снова замолчала, а я перестал дышать на какое-то время: настолько больно и тошно было на душе.

Папа и дядя были рядом с Девой. Год от года.

А я…

Я в это время занимался своими мало приличными делами и плевать хотел на то, что происходит за пределами клуба, где мне было достаточно податливых волчиц, чтобы напрочь позабыть о кроткой невесте.

И теперь после всего этого я действительно верил в то, что был достоин Девы?

Что я смогу доказать ей, что не настолько плохой, каким был всё это чертовски долгое время, где она была одна и тихо любила меня?

Ради этого мне нужно было умереть и заново родиться, чтобы искупить все свои грехи перед ней!

— Дядя был дважды женат. В первый раз, еще будучи молодым, он женился на волчице, у которой уже был ребенок — Селин. Касл удочерил ее и относился как к родной, но долго этот брак не продлился, и общих детей у них тоже не было. Через несколько лет дядя женился снова, и у него родился сын. Но к Селин он всегда хорошо относился и не делил своих детей на родных и неродных. Я на нее никогда особо внимания не обращал, да и виделись мы не слишком часто…

Дева молчала и внимательно слушала, а я перевел дух, потому что понимал, что ее интересуют не только эти подробности. Я знал, что ей будет неприятно и больно слышать всё, и потому пытался подобрать слова, но от этого начинал нервничать сильнее.

— …Я уже и не помню, какой был праздник, что дядя приехал к нам с детьми. У меня как раз был переход — самое жуткое время в жизни каждого волка, когда сила растет с каждым днем и обостряются все чувства до такого предела, что кожу с себя хочется содрать. В этот период волколаки самые опасные и дикие, потому в городе вводят комендантский час. Именно в такой период и появилась Селин.

Я тяжело сглотнул, но проговорил то, что должен был, чтобы быть честным со своей Девой:

— Тогда я хотел убивать и трахаться в равной степени. А Селин устраивало то, что я учился в выпускном классе и не был надежным. Окажись на ее месте кто-то еще — исход был бы тем же.

— И это долго продолжалось?

— Несколько лет.

— Больше, чем два?

— Да…

Дева замолчала, но дышала ровно и о чем-то думала, а я в душе метался и не мог найти себе покоя, оттого что рассказывал ей всё это. Ей! Девочке, которая всю свою жизнь преданно любила только меня и была по-прежнему невинна и чиста, пока мне снова хотелось сделать то, о чем я мечтал во время перехода, — содрать с себя кожу, чтобы стать хоть немного чище!

— После того, как ты ушел в армию и служил, вы больше не виделись?

— Нет, Дева. С тех пор это наша первая встреча за много лет. Я бы даже не вспомнил о том, что было, не явись она сегодня к деду…

— А она тебя не забыла. И то, что было между вами, тоже.

Дева говорила спокойно и собранно, словно взвешивала каждое мое слово и каждую свою эмоцию на всё услышанное, но я снова почувствовал в ней ревность, и улыбнулся.

Если ревнует, значит, всё-таки не отпускает меня из своего сердечка!

— Она может думать всё что угодно, — я обнял Деву сильнее, надеясь, что она услышит, как колотится мое сердце от восторга и боли, которые сплетались воедино. — Теперь у меня есть ты, и больше мне никто не нужен!

Дева промолчала, но снова не попыталась вырваться.

Мы так лежали еще какое-то время, пока не затрезвонил мой телефон, отчего пришлось приподниматься, чтобы взять его с приборной панели.

Конечно же, это был Дед!

Неугомонный и находящийся на вечном страже за каждого из команды «Альфа».

— Я до сих пор не слышу, чтобы ты мне звонил, чернявый! Поди все пальцы стер до мозолей, а телефон сломался?

Я хмыкнул и сокрушенно покачал головой, не выпуская Деву из своих рук, только позволил ей сползти с меня и лечь рядом. Под боком.

— Я помню свое обещание перезвонить, когда мы приедем домой, Дед. Но мы еще не приехали.

— Что-то с машиной случилось?

— Нет. Просто решили остановиться и поговорить.

Дед хмыкнул на другом конце линии, уточнив:

— Только поговорить или кое-что еще?

— Да, только поговорить. И сейчас поедем домой.

— Вот и отлично. Жду звонка из дома!

Я только закатил глаза, улыбнувшись молчаливой задумчивой Деве:

— Дед просто неисправим!