Волчья ухмылка

Глава 1

Не каждый день начинается так хреново. С утра погода менялась, разболелись старые раны, пулевые и осколочные ныли одинаково. Все-таки не мальчик уже. За плечами служба в КГБ, война в Афганистане, Карабахе. Да и работа частного детектива не добавляет здоровья.

Но разболевшиеся раны оказались не самым неприятным на сегодня. В офисе агентства Глеба Кольцова ждала Натаха. Компаньон и секретарь, бухгалтер, делопроизводитель, а также любимая женщина.

На этот раз выражение лица ее ничего хорошего не сулило.

— Вот, прочти внимательно. — Натаха сунула ему в рожу свернутую вчетверо газету.

«Московский комсомолец», за вчерашнее число сообщал о гала-концерте в Кремлевском Дворце съездов. О скандале с детективным агентством «Редут», которое занималось слежкой за высокопоставленными лицами страны по распоряжению своего хозяина, известного олигарха, медиамагната, которого пресса окрестила ДИКом (по его инициалам).

Оперативники ФСБ, накрыв «Редут», обнаружили огромный арсенал всевозможной шпионской аппаратуры и большую коллекцию видео- и аудиокассет. Теперь расследование разворачивалось на полную катушку, да еще под журналистский аккомпанемент. Впрочем, все и так ясно, шел планомерный «загон» ДИКа, еще недавно всесильного «серого кардинала» Кремля Давида Израилевича Клоцмана.

Впрочем, Глеба это не касалось. Он перевернул еще пару листов и вот... спинным мозгом почувствовал — это та самая статья. «Последыш гестапо, наследник НКВД», чего стоит одно название.

Дальше шло повествование о частном детективе Г. Кольцове, который после долгих лет службы в КГБ неожиданно из беса государственной спецслужбы превратился в ангела частного предпринимательства. Правда, судя по статье, у ангела остались бесовские замашки. Теперь его главным богом стали грязно-зеленые банкноты, ради которых частный сыщик мог нарушать закон, применять пытки и даже использовать служебное оружие в угоду нанимателям. В общем, портрет получился очень красочный: этакий наемник, смесь киллера и бандита.

— Ну? — Наталья стояла, широко расставив ноги и положив руки на бедра, как скандальная базарная торговка. — Что это за писака такой — Федор Михалыч?

— Достоевский, — спокойно ответил Кольцов, сразу сообразив, почему автор статьи выбрал себе такой псевдоним.

— Ну, и где ты ему наступил на мозоль? — не унималась секретарша на правах компаньона.

— Анатолий Сафин — третьесортный московский журналист, создал себе имя на первой чеченской войне, делая сенсационные репортажи о «гордых повстанцах». Брал интервью у полевых командиров и хулил федеральные войска. Но со временем акценты сменились, теперь работорговцы-абреки мало кого интересуют. Ни одна уважающая себя газета уже не берет у Сафина материалы, в журналистской среде его иначе как «сливной бачок» не называют. Теперь он пробавляется различными халтурами, если повезет, заказными статьями.

— Ну а при чем здесь ты?

— Позавчера я был на презентации в одной фирме. Ты же мне сама советовала чаще бывать в обществе, заводить полезные знакомства.

— Ну? — Чувствовалось, что девушка теряет последние капли терпения.

— Там оказался этот урод. Конечно, все хорошо выпили. И этот мерин давай излагать свои мысли о русском шовинизме, о тупых солдафонах и жлобах из спецслужб.

— И ты, конечно, не удержался.

Глеб состроил раскаивающуюся рожу и, горестно вздохнув, развел руками:

— Грешен, не удержался, слегка отхлестал его по щекам, а потом помакал головой в унитаз. В конце концов, сливной бачок — составная часть унитаза.

— Доволен собой? — спросила Наталья. — Отлично, просто замечательно. — Гнев секретарши наконец нашел выход. — Теперь иди в свой кабинет и думай, в какую область бизнеса мы будет перепрофилироваться. Потому что в частном сыске мы уничтожены. Ни один порядочный человек не захочет иметь с нами дело.

— А непорядочный? Можно подумать, к нам когда-нибудь обращались порядочные люди.

— Не остри. Иди и думай. — Тонкий палец, унизанный широким серебряным кольцом в виде виноградной лозы, указал на полированную дверь рабочего кабинета.

Усевшись за стол, Кольцов сунул в рот антиникотиновый мундштук. После ранения в грудь врачи запретили ему курить, но от пагубной привычки избавиться он никак не мог.

Так как идей насчет перепрофилирования у частного сыщика не было, свой рабочий день он начал с подробного изучения злосчастной газеты.

Кроме большой разоблачительной статьи об олигархе ДИКе, попалась парочка статей пожиже, в которых тоже клеймили зажравшегося капиталиста. В еще одной большой статье вяло разглагольствовали о чеченской кампании, о деградации армии и политической власти. Заканчивался этот эпос выводом о необходимости реформирования и армии, и власти.

Дальше шел винегрет из всякой мелочовки, типа конкурс красоты в городе Загребанске. Также была небольшая статейка о новейшем в России фрегате «Забияка», который выставили чуть ли не боевым кораблем двадцать второго века.

Больше ничего интересного не было. Газету Глеб прочитал от корки до корки. Возник вопрос: чем бы еще себя занять? Ничего рационального в голову не лезло, разве что отловить Сафина и еще раз начистить ему физиономию. Но Кольцов отбросил этот вариант, слишком он попахивал детским садом.

Время приближалось к обеду, а ничего умного в голову так и не пришло.

— Глеб Иванович, к вам посетитель. — В дверях стояла Натаха. Боже мой, сама кротость и смирение, такая резкая перемена могла обозначать только одно — сейчас в приемной сидит ЖИРНЫЙ клиент и секретарша хочет показать ему агентство с наилучшей стороны.

— Проси, — царственно произнес детектив, поспешно пряча газету в стол.

Клиент оказался не жирным, он был широкий, как старый бабушкин сервант. Двухметровый верзила с простым славянским лицом был в костюме от Версаче, на левой руке платиновый «Ролекс», на безымянном пальце правой руки массивная «гайка» с бриллиантом немного меньше голубиного яйца.

Но в то же время клиент не был из когорты мгновенно разбогатевших «новых русских», судя по другим перстням, бледно-голубым, выколотым на пальцах. Исходя из их количества, у данного экземпляра была не только бурная молодость, но и достаточно шаловливое детство.

— Присаживайтесь, я слушаю вас, — вежливо произнес Кольцов, когда они наконец удовлетворили свое визуальное любопытство.

— Вам что-то говорит название города Новоморск? — спросил клиент, сразу переходя к делу, видимо, решив в целях экономии времени не представляться.

— Ну, большой курортный город на берегу Черного моря. Даже когда-то мне пришлось там отдыхать.

— Месяц назад там убили смотрящего Бармалея. Вальнули как-то странно: что он делал ночью возле какой-то голимой бани, да еще и без охраны? Никаких свидетелей, никаких улик. Ничего.

— Мистика какая-то, — произнес детектив, уже сообразив, куда пойдет разговор.

— Мистика не мистика, а вместе со смертью смотрящего исчез и общак. Меня братва отрядила в этот гребаный Новоморск найти пропажу, покарать виновных и поставить смотрящим достойного человека.

— Сочувствую или, наоборот, поздравляю. Только при чем здесь я?

Клиент замер в кресле и несколько секунд молча смотрел на Кольцова.

— Пока я буду фильтровать тамошний люд, ты будешь искать «мокродела», пришившего Бармалея. Найдешь душегуба — найдем и общак.

— Вы случайно не читали сегодняшний «Московский комсомолец»? — решился спросить хозяин кабинета, сообразив, откуда дует ветер.

— Вот эту? — Клиент продемонстрировал смятую газету, которую извлек из бокового кармана пиджака. — Да, сегодня утром мне показал ее мой советник. Только это абсолютно никакой роли не играет, о тебе я давно навел справки у серьезных людей. Сказали, редкая сволочь, но профессионал высокого класса. Если и отказывается от контракта, то о нем ни одна живая душа не узнает. А если согласился, то ни за какие бабки его перекупить нельзя. Рогом упрется, а дело закончит. Думаю, лучшей рекомендации и не надо.

Действительно, рекомендации — хоть бери в охрану президента. Но, с другой стороны, Глебу совсем не улыбалось попасть в жернова преступных разборок. К тому же вести расследование в чужом городе, на чужой земле чревато не меньшими неприятностями и со стороны правоохранительных органов. Все свои сомнения он выложил без утайки пришельцу.

Тот внимательно выслушал детектива, как-то недобро улыбнулся и сказал спокойно:

— Ты работай, тебе не помешают. Я позабочусь об этом.

Ну что тут скажешь, все понятно, все по-деловому. Остался только один неразрешенный вопрос.

— Как с оплатой? — спросил Кольцов, собираясь изложить клиенту всю систему тарифов и скидок. Но здоровяк не дал даже рта раскрыть. Вытащив из нагрудного кармана кредитную карточку, он небрежно бросил ее на стол.

— Здесь пятьдесят «косых» зелени, считай, что это аванс и средства на подготовку расследования. Когда все будет закончено — получишь в два раза больше, — бесстрастно произнес он.

— Это в случае успеха, а...

— А неуспеха у нас быть не может, — отрезал верзила решительно.

— Ну, тогда последний вопрос. Когда ехать?

— Лучше завтра, или у тебя есть другие предложения? — недовольно поморщился клиент.

— Не могу же я ехать с закрытыми глазами. Нужно проштудировать кое-какую литературу, навести справки или хотя бы со знающими людьми проконсультироваться.

При последних словах детектива глаза верзилы недобро сверкнули. Но он тут же успокоился и спросил:

— Проконсультироваться, говоришь? Три дня для консультаций и наведения справок тебе хватит?

— Вполне, — кивнул Глеб. — Этого срока хватит не только для сбора нужной информации, но и для подготовки плацдарма будущей работы.

— Тогда через три дня в кассе железнодорожного вокзала тебя будет ждать билет до Новоморска. Все остальные детали обговорим на месте. — Клиент поднялся с кресла и, не прощаясь, направился к выходу.

— Один вопрос, — окликнул Кольцов его уже у самых дверей. — Как вас звать-величать?

— Зови, как братва зовет, — Фашист, — ответил, не оборачиваясь, клиент и вышел за дверь.

Несколько минут детектив сидел в глубоком раздумье. Его взгляд был прикован к кредитной карточке, лежащей на столе. Деньги, обещанные клиентом, были до неприличия большие. Конечно, эта сумма не могла идти ни в какое сравнение с исчезнувшим общаком, но все-таки... Жизненный опыт подсказывал — когда на кону большие деньги, человеческие жизни не принимаются в.расчет.

«Значит, нужно подумать о собственной безопасности. Каждый защищает свою жизнь, как может: у парашютиста — запасной парашют, у альпиниста — страховочный трос, у водителя — подушка безопасности. Все это мне не подходит. Оружие и бронежилет — не более чем самообман из цикла «Супермен». Один человек — это всего лишь один человек, у которого пара рук, пара глаз, пара ушей и одна голова. И со всем этим набором он может не ахти как много. Нужно увеличить свой потенциал», — размышлял детектив.

Рука потянулась к телефону, но он тут же отдернул ее. Несмотря на заявление Фашиста, что он ему доверяет, нельзя исключить и того, что тот все телефоны взял на прослушку. А раскрывать карты до начала игры нельзя.

Глеб поднялся из-за стола. В приемной Натаха воевала с компьютером, она настолько была увлечена, что не сразу заметила компаньона. Но, как только увидела, сразу же отключила машину и вытянулась по стойке «смирно», как хорошо вышколенный солдат.

— Отрадная перемена в твоем поведении, — задумчиво произнес Глеб, разглядывая ладную фигуру молодой женщины.

— Ну что, жирный клиент? — не удержалась от вопроса Натаха.

— Очень, — ответил тот, подумав про себя: «Только меня от этого жира едва не стошнило». Но ничего подобного вслух не сказал. Положив перед ней кредитную карточку, строгим тоном отдал распоряжение: — Половину денег обналичь, вторую переведи на наш банковский счет. — И, направляясь к выходу, добавил: — На ближайшие два месяца заказов не бери.

Из окна комнаты для гостей открывалась великолепная панорама. Тяжелые малахитовые волны Черного моря вяло бугрились до самого горизонта. У берега в небе бесшумно парили бело-серые чайки, время от времени одна из них срывалась камнем вниз и, достигнув водной поверхности, хватала зазевавшуюся рыбешку длинным крючковатым клювом и тут же взмывала ввысь.

Если чайка не успевала заглотить добычу, на нее с гомоном бросались сородичи, стараясь урвать свою долю.

Сложив на мускулистой груди большие тяжелые руки, из окна за птицами наблюдал смуглолицый араб. Опытный боевик, до недавнего времени один из руководителей Организации освобождения Палестины, после создания автономного государства Палестина и официального примирения с ненавистным Израилем он вышел из организации. Сменив имя на прозвище Маленький Мук, стал работать на себя.

Тяжело вздохнув, палестинец задернул тяжелую бархатную штору и отвернулся от окна. Больше месяца он провел на Среднем Востоке в разных географических зонах, от удушливой жары пустыни до не менее удушливого (от недостатка кислорода) холода высокогорья. Гордый оказанной ему честью, ревизор рисковал в любую секунду попасть под обстрел американо-английских истребителей на иракской границе или турецких патрулей, подорваться на курдской мине или сорваться в пропасть. Но все обошлось. Спустившись с гор, где главенствовали повстанцы, он без особых трудностей добрался до Трабзона, конечной точки своего путешествия. Теперь можно было расслабиться, отдохнуть перед возвращением в Россию. Он точно знает: общаковые деньги потрачены с толком и скоро будут приносить фантастический доход.

— Салам аллейкам. — В комнату вошел дородный пожилой турок в дорогом стеганом халате из зеленого атласа. Бывший чиновник турецкого правительства ныне был одним из совладельцев переправы Трабзон — Новоморск и хозяином большого причала в порту. Он был последним резидентом в этом регионе из задействованных в сложнейшей экономической схеме.

— Салам, — ответил палестинец, засовывая в рот сигару. Только сейчас он ощутил усталость во всем теле.

— Дела закончены, можно отдохнуть?

— Можно, — согласно кивнул гость. — Что-то я устал.

— Турецкая баня и хороший массаж снимут усталость как рукой.

— Попробуем.

Густой липкий пар разогрел тело, расширил поры кожи, через которые вместе с потом из организма выходили шлаки и усталость. Ледяная вода бассейна вернула бодрость, а два толстых усатых массажиста обрабатывали тело палестинца своими толстыми ручищами, как хорошие пекари вымешивают подошедшее тесто.

После такого массажа гость едва смог встать на ноги и, покачиваясь, как пьяный, направился в душ. Тугие струи контрастной купели быстро вернули бодрость и силу. Растеревшись махровым полотенцем, палестинец накинул на мускулистое тело халат и, небрежно завязав пояс, направился к хозяину особняка.

Турок ждал его в просторной комнате в задней части здания. Помещение было отделано с восточной роскошью, яркие ворсистые ковры застилали весь пол и стены. Сам хозяин лежал посреди комнаты, перед ним стоял высокий позолоченный кувшин кальяна. Турок, зажав в левой руке чубук из слоновой кости, время от времени подносил его ко рту и глубоко, с наслаждением затягивался, потом выпускал облако приторно сладковатого дыма.

— Ложись рядом, дорогой. — Хозяин правой рукой указал на ковер с другой стороны кальяна. — Гашиш лучше всего расслабляет тело и дает отдых мозгу. Покурим, потом позовем моих наложниц. Наташки — лучшие женщины, какие у меня были. Блондинки, кожа настоящий шелк, глаза алмазы, губы сладкие, как рахат-лукум. Ты кури, а они доставят тебе самое большое удовольствие.

— К черту наркотики, — отмахнулся гость. — Меня всю дорогу в горах курды поили «афганским виски»: зеленый чай, заваренный с опиумом. Сперва вроде бодрит, а потом чувствуешь себя, как выжатый лимон.

— Так чего же ты хочешь, дорогой? — удивленно спросил турок, подняв затуманенные глаза на привередливого гостя.

— Водки хочу, обычной русской водки.

— Э-э, плохой ты мусульманин. — Неодобрительно покачивая головой, хозяин снова затянулся. — Коран запрещает правоверным пить водку, это удел нечестивых.

— Да, мусульманин я плохой, — согласился палестинец. — Вместо того, чтобы молиться, я с детства воевал. Или учился у неверных, как лучше убивать врагов моей родины.

— Это политика, она меня не касается. Я бизнесмен.

Гость улыбнулся в бороду. Совсем недавно то же самое он говорил полковнику военной разведки Ирака и курдскому вожаку повстанцев. Подавив улыбку, он спросил:

— Так что насчет водки?

— Хочешь — пожалуйста. — Турок отложил в сторону чубук и, как калиф из сказки, дважды хлопнул пухлыми ладонями.

Бесшумно отворилась дверь за спиной гостя, и в комнату вошла высокая девушка в шелковых ярко-малиновых шароварах и расшитом цветным бисером лифе. В руках девушка держала большой позолоченный поднос, на котором стояли высокая бутылка с красной этикеткой «Столичная», толстостенный стакан и блюдо с солеными крекерами.

Девушка поставила поднос рядом с кувшином кальяна и, соблазнительно виляя бедрами, как модель на подиуме, бесшумно удалилась.

Гостю в очередной раз предлагать опуститься на ковер не пришлось, он это сделал без приглашения. Поджав ноги под себя, палестинец взял запотевшую бутылку и на две трети наполнил стакан холодной до тягучести жидкостью. Потом взял стакан тремя пальцами, как учили когда-то русские инструкторы в учебном центре, глубоко выдохнул и одним большим глотком опорожнил содержимое стакана.

Ледяная водка обожгла пищевод, палестинец поморщился и, сунув руку в блюдо, схватил пригоршню крекеров и тут же запихал их в рот. Для водки сухое печенье плохая закуска, но выбирать не приходилось.

Алкоголь перестал жечь и теплой волной разлился по телу. Внезапно комната стала наполняться красивой восточной мелодией. В помещение вошло с полдюжины молодых белокурых девушек в разноцветных прозрачных шароварах и лифах, под которыми ничего не было. Эта символическая одежда придавала зрелищу больший шарм, чем если бы наложницы были просто обнажены.

Девушки окружили лежащих мужчин и стали исполнять в такт музыке «танец живота», распаляя мужское естество.

Взгляд палестинца был прикован к молоденькой, загоревшей до цвета молочного шоколада девице. На ее подвижном животе над ямочкой пупка было проколото миниатюрное музыкальное кольцо, которое мелодично позванивало при ее движениях.

Темп танца все убыстрялся, наложницы стали сбрасывать с себя одежды. Пара совершенно голых девушек приблизилась вплотную к мужчинам, гладко выбритое ароматное женское лоно оказалось перед лицом гостя. Палестинец налил себе еще водки, залпом осушил стакан и, не закусывая, рванул девушку на себя...

Через несколько минут тела мужчин и женщин сплелись в огромный клубок...

Полностью расслабиться гостю не удалось, в комнату вошел толстый усатый турок, держа в руках черную трубку телефона космической связи.

— Да, слушаю, — по-арабски недовольно произнес палестинец, но тут же перешел на русский. — Все проверил, система в норме, сделано на совесть, как для космоса. Можно запускать хоть сейчас. Что? Понял, сегодня же вернусь, вылетаю вечером.

Отключив телефон, гость посмотрел на хозяина особняка и, пожимая плечами, сказал:

— Пока все отменяется, проект заморожен.

— Надолго? — выглядывая из груды разгоряченных женских тел, с тревогой спросил турок.

— Не знаю.

Звонить из таксофона Глеб не стал, мало ли чего... Просто вошел в ближайший подъезд и позвонил в дверь. Почти сразу защелкали несколько замков, бронированная дверь бесшумно отворилась. На пороге стоял угрюмый тип в темно-синем спортивном костюме «Адидас». Глядя мимо Глеба, он процедил сквозь зубы:

— Ну?

— Простите, я ваш новый сосед, телефон поломался. Нельзя ли вашим аппаратом воспользоваться?

Угрюмый тяжело пошевелил бровями, крякнул и выдавил из себя:

— Можно.

Суперсовременный радиотелефон стоял в прихожей, на тумбочке из черного дерева. Первым детектив набрал номер Викинга. Потомок латышских стрелков Владис Улнис в свое время был офицером спецназа ГРУ, его десантный ботинок ступал во многих странах (где следовало указать социалистическое направление государственного развития). Когда все рухнуло после известных событий, он очутился без Родины и, как говорится, без флага. Огромная страна раскололась, как зеркало троллей, на множество осколков, в которых ему как-то не находилось места. А в республике, откуда произрастали его исторические корни, и вовсе могли его признать за «красного оккупанта». Несколько лет белокурый гигант по прозвищу Викинг находился в «творческом поиске», занимался разными промыслами, вплоть до разбоя на большой дороге. Но в конце концов остепенился и приехал в Москву. Старый друг помог ему устроиться и время от времени использовал в своих делах.

В этот раз Глеб дозвонился Владису быстро, судя по глухим отдаленным ударам, тот опять рубился во дворе с пенсионерами в домино.

— Привет, Глеб. — Он сразу узнал голос. — Как дела? — задал он свой традиционный вопрос.

— У меня порядок, — ответил детектив. — Как твои дела, чем занимаешься?

— В данный момент забиваю козла. А вообще, сижу без дела.

— Работа по профилю нужна?

— Спрашиваешь.

— Тогда завтра с утра пораньше я у тебя, будь один.

Последнее предупреждение было не лишним, у Владиса часто ночевали разновозрастные дамы. Отключив телефон, Кольцов тут же набрал номер своего старинного приятеля, старшего оперуполномоченного ГУБОПа, а с ним у него были не только дружеские отношения, но и деловые.

— На проводе, — донеслось из динамика телефонной трубки.

— Это Кольцов, — вместо приветствия произнес Глеб.

— Рад тебя слышать, дружище, — обрадованно воскликнул сыщик.

Милиционер, видимо, собирался еще что-то сказать, но Кольцов не хотел долго занимать телефон в чужой квартире, поэтому бесцеремонно перебил:

— Срочное дело, нужна справка на лица, которые наверняка проходят по вашему ведомству.

— Во что ты на этот раз вляпался? — спросил сыщик.

— Запиши: Фашист и Бармалей, — продиктовал Глеб и добавил: — Бармалей новоморский.

— Хорошо, — закончил писать майор. — Завтра с утра жду тебя у нас в управе.

— До встречи.

Положив трубку, Кольцов направился к двери, где терпеливо ждал хозяин квартиры. На этот раз его лицо было не столь угрюмо, он заискивающе улыбнулся:

— А вы на киностудии работаете?

— Да, на «Мосфильме», — важно кивнул Глеб. — Помощник режиссера по личному составу.

Глава 2

Неприметные «Жигули» седьмой модели, проехав в глубь темного переулка, остановились и трижды мигнули фарами. С тихим скрежетом отворились металлические ворота, пропуская автомобиль во двор.

В салоне «Жигулей» сидели двое: парень спортивного телосложения и ухоженная стройная брюнетка с прической «паж». Положив себе на колени сумочку, женщина раскрыла ее и внимательно осмотрела содержимое, будто проверяя, все ли на месте. Потом, повернув голову, негромко произнесла:

— Значит так, Александр, двери заблокируйте и машину не покидайте ни под каким предлогом. Вы меня поняли?

— Да, не беспокойтесь, Вера Сергеевна, не первый раз, — весело ответил Александр, извлекая из-под пиджака угловатый десятимиллиметровый полицейский «хеклер-кох» с бронебойными пулями. Через мгновение его лицо стало серьезным. — А если что?

— Что бы ни случилось, Александр, вы остаетесь в машине, — холодно произнесла Вера, громко защелкнув сумочку. — Вы мне нужны снаружи, а внутри я о себе в состоянии позаботиться.

Она выбралась из машины и легкой походкой профессиональной манекенщицы направилась к крыльцу. Водитель нажал блокирующую кнопку. В правой руке он зажал пистолет, а левую опустил на пояс, где были прикреплены чехлы с запасными магазинами. После чего он слился с сиденьем, растворившись в ночной темноте.

Поднявшись на крыльцо, молодая женщина потянула на себя дверь, и сразу же в прихожей вспыхнул свет. На пороге ее встретил молодой мужчина, его атлетическая фигура была облачена в дорогой костюм. Мужчина обладал красивым открытым лицом и широкой «голливудской» улыбкой, правда, его внешность немного портил глубокий рваный шрам над левой бровью, но через несколько минут общения на это уродство уже никто не обращал внимания.

— Наконец-то. — Мужчина подхватил Веру на руки и закружил по комнате. А она с притворным гневом била его по плечам и пыталась вырваться:

— Отпусти, отпусти, бессовестный.

Он перестал ее кружить, и они, наконец, смогли слиться в глубоком, жарком поцелуе. Женщина вырвалась из объятий и, тяжело дыша, произнесла:

— Сумасшедший, я чуть не задохнулась.

— Это потому, что видимся редко, — снимая пиджак, ответил мужчина. Белая шелковая рубашка была перечеркнута пистолетной сбруей. Из-под левой подмышки выглядывала плоская рукоятка «ТТ». — И вообще, почему мы должны встречаться в этой дыре? Почему я должен приходить один, тайком, когда стемнеет? Зачем мне это надо?

— Не тебе, милый, мне надо, — ласково ответила Вера, устроившись в широком кожаном кресле. Обвела взглядом интерьер дома, выглядевшего снаружи обычной деревенской халупой, а внутри отделанного по высшему разряду евроремонта, и добавила: — Чем тебе здесь не нравится, не пойму. По крайней мере, когда делали ремонт, ты был не против.

— Да не в этом дело, — отмахнулся мужчина. — Почему я для встречи с тобой должен красться, как большевик-подпольщик? Почему мы не можем встречаться как люди, пойти в ресторан, в казино, в театр на худой конец.

— Потому что я руководитель пресс-центра городской администрации, — строго произнесла Вера Сергеевна, глядя на своего любовника исподлобья. — И если я хочу сделать на этом поприще карьеру, то должна держать в тайне свою любовную связь с бандитом. Ах, простите, гангстером. Может, в будущем меня ждет кресло мэра этого славного города вместо Льва Давидовича.

— Я твоего... Троцкого когда-нибудь за яйца повешу, всюду сует свой нос. Никак не может нажраться. Ему мало того, что из городской казны сосет, так еще, падла, лезет на наши дела, — неожиданно стал свирепеть любовник, только на молодую женщину это не произвело никакого впечатления.

— Решайте свои проблемы без меня, — устало произнесла Вера. — А я хочу горячую ванну, холодного шампанского и слоеных тостов с черной икрой.

Пройдя в ванную, Вера сбросила с себя всю одежду и оглядела в зеркале свою фигуру — длинные стройные ноги без малейших признаков целлюлита, плоский спортивный живот, средних размеров грудь со светло-коричневыми сосками, нахально задранными вверх. Во всем теле ни грамма жира, но нет и намека на худобу.

Вера погрузилась в бурлящую воду джакузи. Ей нравилось ощущение массажа поднимающимися со дна ванны пузырьками воздуха. Закрыв глаза, она наслаждалась массажем и размышляла о происходящем.

Тридцатипятилетний Денис Роботов по кличке Железяка был в Новоморске одной из наиболее одиозных фигур криминального мира. Отсидев два незначительных срока, он сумел завоевать серьезный авторитет в преступной среде. Начал обычным даньщиком на автомобильном рынке, а через пять лет стал бригадиром территории, где тот рынок был всего лишь одной из делянок. Необузданный характер, огромная физическая сила и смышленый ум сделали его тем, кем он сейчас был. Сначала правой рукой новоморского смотрящего Бармалея, а после гибели того Железяка занял его место, правда, временно.

Несмотря на множество настоящих мужских качеств, Денис оказался довольно влюбчивым и сентиментальным человеком. Их роман с Верой длился уже три года, и все эти три года женщина им манипулировала, как роботом, превратив в марионетку.

Звон бокалов заставил Веру открыть глаза. Возле открытой двери ванной она увидела сервировочный столик. На его полированной поверхности красовалась бутылка «Дом Периньона» в хрустальном ведре, наполненном колотым льдом. Большое блюдо со слоеными канапе, обильно намазанными черной зернистой икрой, соседствовало с высокой вазой, с трудом вмещавшей охапку бордовых роз. Рядом со столиком стоял абсолютно голый Денис и держал в руках два хрустальных бокала со светлой пузырящейся жидкостью.

— Откати подальше столик, — принимая из рук Дениса бокал, недовольно произнесла Вера, ее раздражали пошлые татуировки на его теле. — А то будешь резвиться, как тюлень, зальешь все.

— Сей секунд, — воскликнул Железяка.

Откатив сервировочный столик в дальний угол, он тут же полез в бурлящую воду. Несколько минут они молча сидели друг против друга, смакуя шампанское. Когда последние капли были выпиты и бокалы поставлены в нишу над ванной, любовники, подобно двум диким хищникам, бросились в объятия друг друга. Лаская тело партнера руками, ногами, губами, извиваясь и постанывая, они достигали наивысшей точки удовольствия...

Через час, оба расслабленные, они лежали на огромной двуспальной кровати. Вера пила шампанское и закусывала черной икрой. Денис смаковал армянский коньяк, время от времени он наклонялся и целовал молодую женщину в плечо.

— Ну, и как дела у нашего главного Аль Капоне? — спросила Вера, насытившись шампанским и икрой.

— Не знаю, как долго я останусь в городе главным Аль Капоне, — сокрушенно ответил Денис, отхлебывая очередную порцию коньяка.

— Что же так?

— Из Москвы сюда должен приехать Фашист, представитель общеворовской сходки, как раз на «сороковины» Сергеича. Посмотрит, как идут дела. Если все путем и ко мне нет никаких предъяв — могут меня смотрящим оставить. Если что-то не так и без разбора не обойтись — будет большой сход воров. Там и будут решать, кого поставить над новоморской братвой. Но не исключено, что Фашист с ревизией едет чисто формально, на самом деле, может быть, его уже определили на Новоморск. Жалко, опять мне будет отведена вторая роль.

— А кто этот Фашист? — самым безобидным голосом спросила Вера, запустив руку к низу живота любовника. Тот довольно заурчал, как кот, вцепившийся в кусок мяса.

— Я с ним не знаком, но знающие люди говорят — авторитетный вор, тот еще живоглот, одно погоняло чего стоит. — Денис замолчал, чувствуя, как рука женщины интенсивно стала манипулировать его органом, совершая качающие движения.

— А где собираетесь поминать Валерьяна Сергеевича? — спросила Вера, целуя шею, грудь, живот мужчины.

— Как и было задумано, на кладбище, у могилы, — едва смог выдавить из себя Денис, почувствовав между ног лицо Веры...

Было уже далеко за полночь, когда «Жигули» седьмой модели привезли Веру Сергеевну Калинину к большому фешенебельному десятиэтажному дому, где жили в основном городская номенклатура и представители частного бизнеса, приближенного к ней.

Кивнув сонному постовому милиционеру, доблестно охранявшему подъезд, Вера прошла внутрь. Скоростной лифт доставил ее на седьмой этаж, где у руководителя городского пресс-центра была обустроенная трехкомнатная квартира.

Оставив сумочку в прихожей, женщина сбросила туфли, сунула ноги в легкие велюровые тапочки и, зевнув, направилась в спальню.

— Не загулялась, девушка? — Неожиданно раздавшийся за спиной голос заставил Веру вздрогнуть. Развернувшись, она прошла в гостиную и протянула руку, чтобы включить верхний свет, но внезапно вспыхнул светильник в противоположном конце комнаты. Мутный, бледно-желтый свет выхватил из темноты кожаное кресло и сидящего в нем щуплого мужчину. Непропорционально большие очки смотрелись нелепо на продолговатом морщинистом лице.

Вера сразу узнала своего шефа и улыбнулась. Мэр Новоморска Беркович в узком кругу посвященных был прозван Троцким за почти полное сходство с одним из революционных вождей.

— Я знаю, где ты была, — глядя сквозь толстые линзы очков, сказал мэр.

— Это сцена ревности? — улыбнулась Калинина.

Они были очень близки с мэром. Кроме того, что

Вера руководила городским пресс-центром, она еще была личным пиар-менеджером городского главы, отвечала за общественное мнение о нем. Конечно, время от времени мэр ее пользовал, но это была не любовь и даже не страсть, а так, снятие психофизического напряжения. Поэтому говорить о каких-либо чувствах со стороны чиновника было глупо.

— Нет, это не ревность, это констатация факта, — усмехнулся Беркович.

— Естественно, для сопровождения на эти встречи я беру вашего личного телохранителя. Александр просто обязан докладывать об этом... — Неожиданно она прервала себя и без всякой связи предложила: — Выпить хотите?

— Третий час ночи.

— Что такое? У вас с этим временем связано какое-то мистическое поверье? — насмешливо спросила Вера. Игнорируя присутствие мужчины, она совершенно буднично сняла с себя блузку, юбку, бюстгальтер; оставшись в одних трусиках, накинула на себя темно-синий шелковый халат, расшитый алыми маками. — Так что там насчет мистики?

— Мистика тут ни при чем. Возраст, сама понимаешь, — мэр поднял руку и потер левую сторону груди. — Разве что сока.

— А я выпью водки.

Открыв небольшой бар, женщина достала оттуда бутылку «Столичной», два больших стакана, пакет апельсинового сока и пачку облегченного «Кэмела».

Налив себе треть стакана водки, протянула мэру стакан с ярко-желтым напитком.

— Так что там болтал Железяка? — пригубив сок, спросил мэр.

— Да, уже месяц прошел со дня смерти Бармалея, а он ни мычит ни телится. Время идет, нужно что-то делать. Железяка у нас находится в подвешенном состоянии. Его еще не поставили смотрящим, возможно, и не поставят. — Вера одним глотком выпила водку. Сунула в рот сигарету, по-мужски зажгла спичку, пряча ее в ладони, и, поднеся к лицу, прикурила.

— Что значит, не поставят? — Беркович поперхнулся соком, ошарашенно глядя на нее.

— А то и значит, — женщина снова налила в стакан водки. — Сюда приезжает представитель московской воровской сходки, некто Фашист, серьезный воровской авторитет. И Железяка не без оснований полагает, что этот самый Фашист едет просто-напросто принимать дела, и он опять будет на вторых ролях.

— Вот черт, — не выдержал мэр. — Снова придется договариваться.

— Как вы себе это представляете? — Теперь молодая женщина с нескрываемым интересом смотрела на своего шефа.

— Так же, как ты договаривалась с Бармалеем, с Железякой.

— А что мне с этого будет? — Улыбка сползла с лица Веры Сергеевны, наружу проступили черты расчетливой и хищной самки.

— Тебе мало тех процентов, что ты получаешь от каждой сделки? — глядя из-под очков, недовольно спросил городской голова.

— Это всего лишь деньги, а я женщина тщеславная, мне, может быть, хочется сделать карьеру на поприще политики. Может, моя мечта — стать русской «железной леди». Как вам такая перспектива? — Женщина, уже слегка захмелев, развязно подмигнула мэру.

— Я подумаю, что можно сделать, — нерешительно промямлил он.

— Вот и прекрасно, тем более что это не моя прихоть. — Тон Веры прозрачно намекал, что время аудиенции закончилось...

После ухода незваного гостя женщина еще некоторое время сидела в кресле. Докурив сигарету, встала, убрала водку и сок. Затем взяла стаканы и вышла на кухню. Содержимое стакана мэра вылила в раковину, оба стакана сполоснула под струей горячей воды и тут же поставила их стекать в сушилку, потом вытерла руки о махровое полотенце и снова вернулась в гостиную.

Несколько секунд молодая женщина постояла в раздумье, затем подошла к большому шкафу под старину и достала из тайника пластиковый кейс. Зайдя в ванную, Вера открыла чемоданчик и извлекла трубку сотового телефона с прикрепленным к нижней части пластмассовым квадратным наростом, от которого тянулся тонкий шнур в металлической оплетке. Тонкие пальцы молодой женщины быстро забегали по кнопкам и тумблерам прибора, установленного внутри чемоданчика. Ее действия были четкими, хорошо отлаженными, чувствовалась длительная и интенсивная практика.

Закончив настройку прибора, Вера взяла трубку телефона и легкими прикосновениями пальцев набрала номер. Из динамика послышались длинные гудки, через мгновение раздался глухой, слегка хрипловатый мужской голос.

— Слушаю.

— Это я, — негромко произнесла Вера. Каждый раз, выходя на связь, она робела, как девочка.

— По-моему, это и так ясно, — иронически произнес обладатель невидимого голоса. Действительно, кто еще мог звонить по телефону, оснащенному всеми возможными шпионскими атрибутами. Внутреннюю связь берег комплекс шифрующей и дешифрующей аппаратуры, раскладывающей голоса на цифровые знаки и соединяющей их обратно в звуки лишь в конечной точке. От внешнего прослушивания защищал «Эхо кейс», передатчик ультразвуковых точек, прозванный профессионалами «Белый шум».

— Что нового? — спросил глухой хриплый голос.

— В город должен приехать эмиссар из Москвы. Железяка подозревает, что это его будущий шеф, Троцкий тоже недоволен, не знает, как ситуация повернется.

— Назревают противоречия различных ветвей власти? Это хорошо, мы их еще больше подогреем. Спасибо, девочка.

В динамике зазвучали короткие гудки, сеанс связи был закончен. Вера отключила аппаратуру, закрыла кейс и спрятала его обратно в тайник.

Сквозь неплотно зашторенные окна пробивались первые лучи восходящего солнца. До начала рабочего дня оставалось четыре часа: три на сон и час на приведение себя в порядок. Стащив с головы парик, Вера распустила по плечам длинные золотистые волосы и, сладко зевнув, направилась в спальню.

Глава 3

Жизнь круто меняется, когда появляется очередной серьезный контракт. Весь предыдущий день Кольцов потратил на ознакомление с историей и географией города, в котором ему придется «работать». Это была общая информация, позволяющая разве что блеснуть эрудицией и никак не больше.

Едва наступил рассвет, он покинул свою квартиру и отправился к Улнису. Сорокалетний прибалт жил в Бирюлеве. Владис встретил друга хмурым, с помятой физиономией.

— Я смотрю, ты расслабился по полной, — проворчал Глеб недовольно, переступив порог логова Викинга.

— Непруха, — пожал плечами хозяин квартиры. — Вечером зашел в казино «Империал», хотел поиграть по мелочи в покер. Как же, поиграл, эти акулы нагрузили меня на последнюю «штуку» баксов.

Владис был заядлым картежником, и призывный блеск казино гипнотизировал его, как удав кролика. И тут с ним ничего нельзя было поделать, либо терпи, либо ищи другого напарника. Но лучшего ведомого вряд ли найдешь...

— Так что там за денежное дело? — зевая, спросил Владис.

В течение пяти минут сыщик посвящал его в общий план предстоящего мероприятия, стараясь избегать конкретных деталей, которых, кстати, еще сам не знал. Но четко объяснил, что предстоящая миссия крайне опасна.

Попыхивая сигаретой, Улнис внимательно слушал Глеба, не проронив ни слова. Когда тот закончил повествование, он задал всего два вопроса. Первый:

— И что требуется от меня?

— Поехать в Новоморск, сориентироваться на месте, изучить город, обжиться и ждать меня. Когда я там появлюсь — стать моей тенью и смотреть во все глаза, чтобы кто-то из добрых людей не проломил мне башку или что-то в этом роде. В общем, ничего необычного для тебя, дружище, — произнес Глеб, ожидая дополнительных вопросов.

— И сколько мне заплатят за этот бенефис? — Это был второй вопрос.

— Десять тысяч «зеленых» сейчас, — на стол рядом с пепельницей легла тугая пачка ранее обналиченных долларов. — Это и аванс, и накладные расходы. По возвращении получишь столько же.

Владис молча поднялся из-за стола, сгреб деньги и направился в ванную приводить себя в порядок. Он, как настоящий профессионал, прекрасно понимал: чем быстрее он приедет к месту действия, тем больше у него будет времени для ознакомления с ним.

Подготовив себе надежный щит, Кольцов отправился в главный храм борьбы с организованной преступностью.

Пропуск в ГУБОП ждал Кольцова на столике дежурного офицера, который, сверив паспортные данные с указанными в пропуске, пропустил внутрь.

Старший оперуполномоченный встретил друга в своем кабинете. Его лицо было на редкость серьезным и озабоченным. Обменявшись с ним рукопожатием, он коротко проговорил:

— Ну, рассказывай, во что ты на этот раз вляпался?

— Так уж и вляпался, — усмехнулся Глеб. — Ты выяснил то, о чем я тебя просил?

— Поэтому и спрашиваю, во что ты вляпался. Какими краями за тебя цепляется ныне покойный преступный авторитет Валерьян Пятков по кличке Бармалей и еще живой, но не менее одиозный авторитет Игорь Муранов, он же Фашист. Как все это понимать? Просвети, дружище.

— Ты узнал подробно, кто эти двое?

— Зачем мне узнавать, если последнюю неделю я только о них и думаю, мать их так.

Майор нисколько не шутил, таким озабоченным Кольцову еще не приходилось его видеть. Отвечать ему он, видимо, не собирался, пока тот не удовлетворит его любопытство. Пойти же на его условия — значит, уступить инициативу и сделаться управляемой опытным оперативником марионеткой. Согласиться с такими условиями никак нельзя. Потому как аванс взят и уже пущен в дело, плюс репутация частного детектива.

— Ладно, давай не будем играть в бессмысленную игру «вопрос на вопрос», а откроем карты, — сделал Кольцов ложный финт и, увидев, как сыщик согласно кивнул, добавил: — Сперва ты мне ответишь, кто такие Фашист и Бармалей. И каким образом тебя это зацепило, что последнюю неделю ты только о них и думаешь. А потом я тебе все как на духу выложу.

— Бармалей был смотрящим в Новоморске, думаю, ты это и без меня знаешь. Пользуясь огромным авторитетом среди братвы, он держал город в кулаке, чтобы не было никакого беспредела, никакого громкого, вызывающего криминала? В общем, курортный город, где все тихо и чинно. Город расцветает, строятся отели, элитные дома, в воздухе витает идея «порто-франко»... И вдруг Бармалея убивают ночью, возле какой-то бани. А это уже беспредел, и по воровским понятиям должна начаться мясня, кто-то должен ответить за убийство вора в законе. Но ничего подобного не происходит, город продолжает жить мирной жизнью. Ребята из местного РУБОПа докладывают, что они ничего не понимают и ожидают со дня на день резни между группировками. Поскольку свято место пусто не бывает. В общем, сами они ничего предпринять не могут, так как нужна внедренка, а всех их людей знают как облупленных. А тут еще в Мытищах собралась большая воровская сходка. Как на классическом партсобрании заслушали, обсудили и постановили: направить в Новоморск на разбор Фашиста. А это еще тот фрукт, законник из законников, волк из волков. В середине восьмидесятых из-за «хозяйского» беспредела он объявил голодовку, так из-за него в зонах Кемеровской области начались волнения. И Фашист не прекратил голодовку, пока начальника колонии — хозяина не уволили со службы. Ясное дело, что после появления этого фрукта в Новоморске без крови не обойдется. Ситуацию надо брать под контроль. Руководство ГУБОПа решило для локализации возможного беспредела и проведения активных мероприятий тайно направить в Новоморск особую оперативную группу. Решено также задействовать резидента, которому следовало подготовить базу для группы, найти подходы к местным авторитетам и разработать план возможных активных мероприятий.

Все сказанное Кольцов прекрасно понимал. Базой наверняка, назывался частный дом в пригороде, где можно скрыть транспорт оперативной группы, и чтобы сами они не очень бросались в глаза (дачники, шабашники). Подходами к авторитетам назывались места установления следящей аппаратуры. Активные мероприятия — действия, проводимые спецслужбами для нейтрализации фигуранта, в данном случае у авторитета во время какой-нибудь проверки «случайно» обнаружатся наркотики или оружие. Конечно, пахана в конце концов отмажут (нынешнее законодательство этому весьма способствует), но главное, что время упущено... А резидент скорее всего бывший опер УГРО, некогда проколовшийся где-то на Севере или Дальнем Востоке и долгие годы исполнявший роль среднего клерка в этом самом Новоморске.

— В общем, все было готово, — продолжал оперативник. — Но операция так и не началась. Наши опера только собрались выезжать, а тут... Совершенно неожиданно исчез резидент. Вышел из дома, и больше его никто не видел. Опытный был спец, а на чем прокололся?

Майор сделал короткую паузу и задумчиво добавил:

— Мне начальство в срочном порядке велело изучить всю необходимую информацию по криминалу Новоморска и готовиться в командировку. Кровавая мясорубка начальству ой как не нужна, отчитываться придется. А тут как раз звонишь ты и просишь, естественно, не безвозмездно, дать справку по Фашисту и Бармалею. Что я и сделал. Теперь жду ответного жеста с твоей стороны...

Через час судьба-злодейка забросила частного детектива на вершину губоповского Олимпа. В просторном кабинете его встретил глава могучего ведомства в парадном генеральском мундире.

Генерал внимательно исподлобья смотрел на Кольцова, они никогда не встречались, хотя были заочно знакомы. Потом произнес:

— Ну-с, слушаю вас, джентльмены.

Майор изложил объединенную информацию подробно, не пропуская ни одного нюанса. Шеф ГУБОПа слушал его внимательно, не перебивая, только время от времени переводил взгляд со своего подчиненного на гостя и обратно. Наконец, старший оперуполномоченный закончил свое изложение, глубоко вздохнул и сел в кресло возле Глеба, предоставив шефу возможность осмыслить сказанное.

— Значит, вы предлагаете вместо себя направить в Новоморск вашего друга, — произнес Генерал. — Если я не ошибаюсь, Глеб Иванович Кольцов?

— Да, — дуэтом ответили друзья.

— Учитывая сложившуюся ситуацию, появляется шанс нелегального внедрения, и было бы глупо им не воспользоваться. Но тут же возникают два вопроса. — Шеф ГУБОПа поднял перед собой ладонь и продемонстрировал два пальца; загибая их, продолжал: — Первое: что это дает нам, то есть МВД? И второе: как ГУБОП может использовать Кольцова, если он даже не внештатный наш сотрудник? Или, может, дадим подписочку «о сотрудничестве»?

Глеб улыбнулся. Шеф главного управления по борьбе с оргпреступностью был матерым волкодавом, привык во всем получать свою выгоду, даже сейчас пытался завербовать частного детектива. Не на того нарвался, Кольцов сам был из той же породы. Он поднялся из кресла и чуть ли не по-армейски произнес:

— Разрешите ответить в обратном порядке?

— Валяй, — последовал великодушный жест рукой.

— Насчет подписки о сотрудничестве, как я понял, это была шутка. Моя «работа» в Новоморске в качестве сексота ГУБОПа значительно усложнит мою жизнь и испортит репутацию в определенных кругах (знаете, в наше бурное время утечка информации вещь вполне обыденная). А так это всего лишь выполнение частного заказа. И в случае какой-либо неприятности это будут лишь мои проблемы и в какой-то мере моего работодателя. Кстати, как я понял, Фашист командирован в приморский город, чтобы навести там порядок и не допустить резни. Вот вам первая выгода. Вторая: все, что я «нарою» интересного сверх плана, передам вам. Чем не выгода для МВД?

После пламенной тирады частного детектива в кабинете на несколько минут повисла гробовая тишина. Наконец генерал посмотрел на Кольцова и улыбнулся.

— Как только я услышал это предложение, то сразу решил посадить парочку смышленых топтунов вам на «хвост» для подстраховки, — признался он. — Но сейчас склонен думать, что это скорее всего демаскирует вашу деятельность. Значит, мы откажемся от подстраховки, тем более что после исчезновения нашего резидента нельзя исключить, что где-то у нас завелась червоточинка предательства. Ничего, отыщем... Значит, остается один вопрос. Что вам надо, Глеб Иванович, для продуктивного ведения расследования?

— Деньгами меня снабдили. — Глеб стал перечислять необходимое. — Специальное оборудование и оружие у меня есть. С транспортом, думаю, проблем не будет. Единственное, что в настоящем дефиците, — это информация. Слишком мало у меня информации по новоморскому криминалу. Как я понимаю, он слишком разнообразен, чтобы его весь изучить. Мне необходимо иметь возможность скоростного изучения конкретной информации в любое время.

— Думаю, эту проблему можно решить, — задумчиво произнес генерал, перевел взгляд на своего сотрудника и добавил: — Так же, как и тайный экстренный канал связи с местным РУБОПом, они прикроют.

Покидал Кольцов здание ГУБОПа, когда время перевалило за полдень. Основные детали подготовки к предстоящему отъезду были оговорены, оставались мелочи: подготовка «легенды» для работы в славном приморском городе. Но на этот счет была идея, вчера его на нее навел хозяин квартиры, из которой сыщик звонил.

Глава 4

Забронированный Фашистом билет был на верхнюю полку в купейном вагоне, где, кроме, Кольцова оказались еще трое: пара благопристойных старичков расположилась на нижних полках, а полку напротив занимала длинноногая блондинка.

Едва Кольцов успел забросить на свою полку спортивную сумку, как состав дернулся и старичок, похожий на сельского учителя, худой, подтянутый, в не новом, но еще приличном костюме с набором орденских планок, вежливо сказал:

— Присядьте, молодой человек, чтобы удача была в дороге.

Его супруга — среднего роста плотная круглолицая женщина с собранными в пучок седоватыми волосами, очень похожая на супругу вождя мирового пролетариата.

За плохо завешенным окном мелькали городские постройки, улицы Москвы, мчащиеся по дорогам автомобили.

Посидев несколько минут, Глеб встал, дань дорожной удаче была отдана. До Новоморска ехать было больше суток, поэтому Кольцов решил хорошенько выспаться. Кто знает, что его ждет впереди? Ему еще следовало получить инструкции от Фашиста, как действовать после прибытия к месту следования.

«Не ходить же мне по вагонам в поисках своего работодателя, — здраво рассудил Кольцов, заваливаясь на свою постель. — Если я им нужен, сами меня найдут, билет они мне бронировали, место знают».

Проснулся он через двенадцать часов. Поезд шел на юг, за окном серело, мелькали более сочные, яркие зеленые пейзажи. Старики и девица мирно посапывали. Кольцов бесшумно спустился вниз и направился в конец вагона. В довольно чистом туалете он привел себя в порядок и, решив позавтракать, отправился на поиски вагона-ресторана.

Когда он вернулся, старики и девушка уже проснулись и пили чай из тонких стаканов в стальных подстаканниках. На вагонном столике были разложены вареные яйца, бутерброды с сыром, колбасой, огурцы, помидоры — обычный пассажирский набор.

«Видимо, девица решила скооперироваться со старичками», — мелькнула у Глеба мысль. Чтобы не мешать их трапезе, он остался в коридоре у окна.

— Покурить не желаете? — неожиданно раздался за спиной Глеба томный, с легкой хрипотцой женский голос.

Он оглянулся и увидел возле себя соседку по купе. Блондинка держала перед собой металлическую зажигалку в виде японской статуэтки нэцкэ — сидящего по-турецки толстяка.

Кольцов уже хотел было сказать «Не курю», но кто сможет отказать такой девушке? Он не мог оторвать взгляда от чувственных, пухлых губ, покрытых бордовой помадой, от больших синих глаз с золотистыми ресницами.

— Пойдем, покурим, — произнес Кольцов, слыша учащенные удары своего сердца.

В тамбуре было пусто, сквозь мутные от дорожной пыли стекла падал размытый солнечный свет. Глеб, взяв у девушки зажигалку, откинул круглую лысую головку толстяка, щелкнул колесиком и, когда фитиль вспыхнул желтым пламенем, поднес огонек к сигарете девушки. Он хотел сказать что-то пошленько-смешное, подобного плана девицы любят сальные шутки. Но не успел даже рта раскрыть, как девушка, затянувшись и выпустив клуб дыма, спокойно сказала:

— В первом вагоне тебя ждет Фашист.

— Пойдем вместе? — спросил изумленный частный детектив единственное, что пришло в голову.

— Нет, — улыбнулась девушка. — Кто-то же должен охранять наши вещи, вдруг на них кто-нибудь позарится.

Больше не говоря ни слова, Глеб направился в сторону первого вагона, который сейчас тащился в голове состава. Так как вагон, в котором ехал Кольцов, был седьмым, ему предстояло пройти пять вагонов. Переходя из тамбура в тамбур, из вагона в вагон, частный детектив пытался осмыслить происходящее.

«Фашист говорил, что работать я буду один и инкогнито, а тут целая бригада прикрытия». — Он нисколько не сомневался, что благообразные старички и блондинка — одна шайка-лейка.

В тамбуре первого вагона его встретили два шкафообразных гоблина. Несмотря на простоватые лица, они были хорошо выдрессированы. Едва увидев незнакомца, приблизившегося к тамбурной двери, они отступили в глубь вагона и запустили руки под полы пиджаков. Когда Кольцов вошел в тамбур, старший сделал шаг ему навстречу и коротко произнес:

— Третье купе. Вас ждут.

Пройдя с десяток метров по спальному вагону, Глеб понял, что он весь оккупирован людьми криминального авторитета. В Новоморск Фашист направлялся с целой армией, из чего можно было сделать вывод — дела там похуже, чем говорил заказчик, когда заманивал частного детектива кредитной карточкой.

Фашист в купе находился один. Откинувшись на спинку широкого дивана, он повернул голову на звук открывающейся двери. На столике была выставлена пузатая бутылка темного стекла. Французский коньяк «Курвуазье», плитка шоколада и порезанный на несколько частей большой персик. Почему-то горел мягким светом светильник, несмотря на раннее утро.

— Пожаловали, господин частный детектив, — улыбнулся Фашист. — Очень хорошо. — Криминальный авторитет взял бутылку и наполнил две рюмки янтарным напитком.

— Зачем весь этот спектакль? — присаживаясь напротив, спросил Кольцов.

— Затем, что все очень серьезно, — хмыкнул Фашист, протягивая рюмку с коньяком Глебу. — Кто-то рьяно потянул в Новоморске на себя одеяло, плюя на интересы других сторон. Этот кто-то пошел ва-банк и трупов не считает.

— То есть? — не понял Кольцов. После того как его ознакомили с делами в ГУБОПе, он считал себя в курсе происходящего. Но тут понял, что услышал что-то новое, пока неизвестное могучему ведомству, сражающемуся с организованной преступностью.

— На юге нагнетается обстановка, — Фашист залпом осушил свою рюмку, сунул в рот кусочек персика и стал жевать. — Уже около года кто-то подчищает наших авторитетов, разрушая тем самым хорошо отлаженные структуры. Сперва были авторитеты среднего звена, то есть «расходный материал», это вполне приемлемо. Но вот гибель Бармалея означает прямой вызов всему воровскому сообществу. Поэтому я тебя берегу и сам еду с завешенным окном. — Фашист указал на толстую штору, закрывающую вагонное окно. — Моя задача — не допустить передела, который замыслили гады. Ну, а твоя задача остается прежней — найти «мокродела», зажмурившего Бармалея. Пей, дружище, вряд ли в ближайшее время придется посидеть с рюмочкой. — Он снова налил в свою рюмку коньяка. — Через полтора часа будет станция Буялык, выйдешь там. В город доберешься на попутке. Не надо, чтобы кто-то видел нас даже в одном поезде. Поселишься в гостинице «Спартак», там забронирован номер. Кстати, ты под какой «крышей» едешь в Новоморск?

— Ассистент режиссера, — отставив пустую рюмку, ответил Кольцов.

— Это хорошо. С такой «крышей» везде можно пролезть. — Немного помолчав, авторитет добавил: — На то, чтобы осмотреться, у тебя два дня...

Глеб едва заметно улыбнулся: именно столько времени на эти цели он выделил Улнису.

— Через два дня на центральном городском кладбище в полдень собирается братва помянуть Бармалея, в миру Валерьяна Пяткова. Ты тоже подгребай, посмотришь свежим глазом. Как я помню, сыщик, кроме того, что должен иметь нюх, как у собаки, а глаз, как у орла, ко всему должен быть хорошим физиономистом. Может, чего на рожах местной братвы и разглядишь.

— Кто меня пустит к воровскому столу? — возразил сыщик. — А глазеть по кустам да склепам себе дороже. «Торпеды» поймают, оторвут голову без разбора, а если и не «торпеды», то менты засекут. Не может же ментовка такое мероприятие оставить без внимания. А если засекут, то выяснить, кто я, — дело нескольких минут. И все, прощай конспирация.

— По кустам лазить не надо. Пустят тебя за стол со всеми, поминки ведь, не именины, туда люди без приглашения приходят.

— Кроме местной братвы, будут и пришлые? — задумчиво спросил Глеб.

— Будут, — кивнул Фашист. — От центра, правда, я один, а вот с юга будет пара местных фруктов. Все-таки Бармалей был фигурой в нашем мире. А ты к чему клонишь?

— Да вот слова о переделе почему-то не идут из головы.

— То есть как?

— Ты-то сам будешь на кладбище? Пошли людей, чтобы кладбище осмотрели. Акцию на Котляковском кладбище помнишь? Все хвосты можно подчистить за один раз.

— Хмурый!! — неожиданно заорал авторитет.

Через секунду в купе ввалился немолодой, но подтянутый мужчина. Костюм ладно облегал спортивную фигуру.

— Звал? — спросил Хмурый. В его голосе не было подобострастия, он на равных разговаривал с Фашистом, из чего можно было сделать вывод — он не обычная «шестерка», а советник авторитета, на худой конец начальник его личной охраны.

— Звал, — подтвердил Фашист и указал на Кольцова. — Вот сыщик мне напомнил про Котляковку, а?

Хмурый на мгновение задумался, его и без того суровое лицо стало жестким, как будто высеченным из гранита.

— Там была разборка между спецами, — после недолгих раздумий произнес Хмурый. Он не сказал между «вояками» или «сапогами», а сказал «спецами». Он сделал такой упор на этом слове, что сомнений не оставалось — перед Глебом бывший офицер, волей судьбы загнанный в услужение к уголовнику.

— А что мешает в данном случае нанять спецов? — спросил детектив. — Тем более если на кону большие ставки.

— Я все проверю. — Бывший офицер не стал вступать в полемику, разумно посчитав, что недооценить противника страшнее, чем переоценить его.

— Теперь договоримся о связи между нами, — продолжил инструктаж Фашист, когда Хмурый вышел. — Если я тебе экстренно понадоблюсь, звонишь на коммутатор гостиницы и заказываешь такси. Диспетчер тебе скажет, в котором часу мы сможем увидеться.

— Прямо как в «Бриллиантовой руке»? — усмехнулся Глеб.

— Если в кинокомедии высказана умная мысль, чего же ее не использовать, — не принял шуточного тона Фашист. — А если ты мне понадобишься, я сам найду способ с тобой связаться. И бриллиантовая рука — это все-таки лучше костяной ноги...

Хвост состава, как пронырливая змея, юркнул за поворот, а Кольцов все стоял со своим необъятным чемоданом на платформе доселе ему неизвестной станции Буялык.

Предложение выйти здесь не очень сочеталось с его личными планами. Но когда играешь в чужом оркестре, всегда найдется тот, кто будет играть первую скрипку.

Зажав в зубах антиникотиновый мундштук, он огляделся по сторонам. Платформа была пуста, только в небольшом бетонном кубе, похожем на долговременную огневую точку, с надписью «Кассы» теплилась жизнь. Примерно в трех километрах от станции виднелись какие-то размытые деревянные постройки, видимо, того самого Буялыка.

Оставив чемодан на месте, Кольцов подошел к кассе и настойчиво постучал в окошко. Когда в проеме появилась миловидная круглолицая мордашка с большими темными глазами-бусинками и слегка вздернутым носиком, он спросил очень вежливо:

— Девушка, а когда ближайшая электричка на Новоморск?

— Через три часа, гражданин. — Юное создание явно желало казаться старше и значительнее.

— А раньше никак нельзя?

— Никак, — отрезала королева железнодорожной платформы Буялык.

Ну что ж, отсутствие транспорта компенсировалось положительным фактором: в помещении кассы засело только одно «курносое чудо», которое даже с большой натяжкой нельзя было считать вражеским соглядатаем.

Сообразив, наконец, что в этой Тмутаракани он один, без присмотра, Глеб вытащил из кармана пиджака трубку мобильного телефона и набрал номер «трубы» Улниса.

— Да, — почти сразу ответил Викинг, голос его, как всегда, звучал до неприличия спокойно.

— Это я.

— Ты уже в Новоморске? Что-то рано, поезд почти на два часа опередил график.

— Я не в Новоморске, я в Буялыке.

— Где-где? — переспросил Владис, полагая, что ослышался.

— Буялык, станция такая, — терпеливо пояснил детектив.

— Чего ты там забыл?

— Ничего не забыл, и вообще хорош трепаться, раз звоню — значит, ты мне нужен здесь.

— Значит, уже еду. — Телефон Улниса отключился, и через минуту «труба» снова зазвонила. Раздался знакомый голос: — А где эта станция находится?

— На московском направлении, — коротко ответил Кольцов, с трудом сдерживаясь.

Всякое изменение ситуации требует анализа. Чтобы убить время до приезда Викинга, он решил осмыслить действия своего нанимателя.

«Наверное, Фашист едет в Новоморск для большого разбора. Заявляет мне, что я должен работать инкогнито, и тут же демонстрирует меня своей свите. Даже гоблины из охраны знают меня в лицо. Пахан утверждает, что пристяжь состоит из наиболее преданных фанатов его особы. Но так он говорит мне, а если предположить совсем другое: Фашист не уверен в своих людях и, наняв меня, он просто бросает под огонь вражеского главного калибра. В офисе он сам сказал, что навел подробные справки, пообщался с авторитетными людьми, когда-то пользовавшимися моими услугами. Значит, уверен: в пиковых ситуациях я агрессивен и плохо потопляем. То есть, пока буду оттягивать на себя основные силы супостата, эмиссар сходки сможет решить все свои проблемы. Логично? Вполне», — подвел некоторый итог Кольцов. Неприятная ситуация: пока не знаешь, кто твои враги, — сам не можешь начать действовать. Все-таки Глебу не хотелось верить, что в очередной раз его используют как «громоотвод». Да и Фашист почему-то вызывал уважение. Суровый тип, ни перед кем не гнулся, свой воровской авторитет заслужил по чести, по правде, согласно воровским законам. Впрочем, ненависть и любовь — это всего лишь сантименты, а сыщик должен рассчитывать на анализ фактов, жизненный опыт и навыки, приобретенные с ним...

Его размышления прервал сигнал автомобильного клаксона. Не прошло и часа, как возле платформы стояла светло-кофейная, с мятыми боками и лобовым стеклом в паутине трещин «Мазда», за рулем которой важно восседал Владис Улнис.

Друзья обошлись без «новорусских» объятий и поцелуев, ограничившись обычным рукопожатием. Забросив тяжелый чемодан в багажник, Кольцов сел в машину рядом с водителем и спросил:

— Оружие есть?

Викинг задрал полу ветровки и показал выглядывающую из-под левой руки толстую рукоять пятнадцатизарядной «беретты».

— Под сиденьем лежит пистолет-пулемет. Мало? В моем логове есть еще «стволы».

— Этого пока хватит, — сказал Глеб. — Ладно, поехали в город. Будем оборудовать мое логово...

Несмотря на то что кладбище называют «городом мертвых», оно никак не может существовать без живых.

Едва восходящее солнце золотит верхушки деревьев и кладбищенский сторож, широко зевая, распахивает черные кованые ворота центрального входа, как тут же появляются неопрятного вида старушки, раскладывая свой нехитрый товар: убогие букеты, венки с бумажными цветами, в разрезанных пополам пластиковых бутылках ютятся живые анютины глазки и маргаритки.

Чуть позже приходят вездесущие нищие, с утра они неторопливо рассаживаются согласно установившейся здесь иерархии. Постепенно прекращается утренний ажиотаж, торговки и нищие замирают в ожидании посетителей.

Первыми у центральных ворот появились двое коротко стриженных, богатырского телосложения парней. Их не интересовали ни цветы, ни венки, ни нищие с протянутыми руками. Они даже не взглянули в сторону растянувшегося на десяток метров мини-рынка.

— Смена караула на «аллею героев» направилась, — негромко пробормотал вслед молодчикам заросший грязный бомж с черной повязкой на левом глазу, обращаясь к толстой торговке в сером прорезиненном фартуке.

— По ним можно часы сверять, — кивнула толстуха, опрыскивая цветы в самодельных горшках. — Дисциплинированные.

— У них за нарушение дисциплины не ругают, а головы отрывают, как цыплятам, — шмыгая носом, произнес бомж. — Поневоле станешь дисциплинированным.

Ничего этого парни не слышали. Пройдя по знакомому маршруту, они вскоре вышли к неброской «Тойоте».

Из салона машины выбрались двое крепышей и, сонно зевая, поздоровались с пришедшими.

— Ну, как дела? — после рукопожатия спросил коротко стриженный блондин.

— Как обычно, — вяло ответил широкоплечий шатен с глубоким рваным шрамом на левой щеке и нараспев дурашливо пропел: — А на кладбище все спокойненько, ни друзей, ни врагов не видать.

— Ну, пацаны, тогда покедова, — вставил второй прибывший, крепыш с маленькими поросячьими глазками и широким приплюснутым носом.

Смена караула прошла без особого церемониала, одна пара направилась к выходу, другая заняла их места в салоне автомобиля.

— Я покемарю пару часов, — зевая, проговорил блондин. — Вчера оттянулся со своей жабой, она меня в «Империал» затащила, так до пяти утра в покер рубились. Карта перла по-дурному, «тонну» баксов срубил с казино. Если бы моя халява не спускала то, что я выигрывал, отвечаю, были бы все пять.

— Значит, придется тебе проставляться, — вытаскивая из кармана джинсов сложенный вчетверо свежий номер спортивной газеты, сказал напарник.

— Само собой, о чем базар. Завтра с утра и проставлюсь, — сонно кивнул блондин.

— Лады. Тогда кемарь, — согласился браток, погружаясь в чтение спортивных новостей.

Постепенно кладбище стало заполняться людьми. Кто-то пришел навестить могилку близких, кто-то подбирал место для себя или родственников. Подсобные рабочие с инструментом не спеша направлялись к месту очередного заказа (установить памятник или починить ограду). Обычная повседневная рутина.

Приставленные охранять могилу Бармалея братки настолько привыкли к этой повседневной картинке, что не обратили никакого внимания на то и дело появляющихся вдоль аллеи людей.

Двое работяг, установив стремянку, пилили толстую ветку каштана, нависшую над высокой мраморной стелой. Работали они быстро, споро и вскоре ушли. Правда, на стволе дерева оставили закрепленную противопехотную мину направленного действия.

Вторую такую же мину установила невзрачная старушонка в черном закрытом платье и шляпке с вуалью. Мину она установила с противоположной стороны на клумбе старинного памятника, для верности накрыв ее букетом дешевых цветов.

Еще две «противопехотки» поставил бомж, бродящий среди могил с большущей замызганной сумкой в поисках пустых бутылок.

Это был настолько естественный фон, что ни в одном из трех случаев братки ничего подозрительного не заметили.

Шок наступил позже, когда к закрытию кладбища в сопровождении одного из «бригадиров» Железяки приехали спецы Фашиста, оснащенные миноискателями и сканерами.

Специалистам понадобилось меньше получаса, чтобы обнаружить все четыре закладки, обезвредить их и доложить приехавшему из Москвы эмиссару.

Охранники, не в состоянии что-либо объяснить, были отправлены к Железяке на «разбор полетов», их место заняли люди Фашиста.

До сороковин новоморского смотрящего оставалось меньше суток.

Солнечный зайчик, пробившись сквозь плотно сдвинутые шторы, сперва порезвился на темно-коричневой полировке стола, потом прыгнул на постель, пробежался по одеялу и уселся на носу, съехал к переносице и ударил по прикрытым веками глазам.

Широко зевнув, Глеб потянулся до хруста, сел, откинувшись на высокую спинку кровати, и только после этого открыл глаза. Глядя на солнечного зайчика, ощутил неожиданный душевный подъем.

Вот уже два дня он в Новоморске, за это время многое успел сделать. Сначала они с Владисом оборудовали подпольную базу. В снятой Викингом двухкомнатной квартире установили портативный компьютер «Эпл Макинтош», выданный ГУБОПом и подключенный к базе данных МВД. Здесь же сложили необходимое спец-оборудование, заполнили холодильник едой (на случай, если что-то выйдет из-под контроля и придется отсиживаться). Для базы Владис выбрал великолепный вариант: спокойный тихий двор, трехэтажный дом, «черный» ход с выходом не только во двор, но и на чердак.

После оборудования городской «лежки» сыщик ознакомился с городом и то, что раньше учил по карте, теперь видел, как говорится, вживую. Он обследовал свой люкс, номер оказался «чистым». Ни «жучков», ни «паучков», ни какой другой «живности» из арсенала подслушивающего или подсматривающего инвентаря. Фашист придерживался оговоренной тактики, оставляя детектива в тени от местной братвы. После осмотра номера сыщик ознакомился с гостиницей, куда его поселили. Оказалось, что случайные попутчики тоже тут проживают: блондинка жила этажом ниже, а благообразная пожилая пара этажом выше. Глеб даже познакомился с ними за завтраком в ресторане. Блондинку с пухлыми, чувственными губами звали Даша, а пожилую чету Иннокентий Иванович и Ольга Петровна. Компания оказалась веселая и простая.

Потом Кольцов побывал на улице Гастелло, где был убит Бармалей. На гранитной брусчатке возле двери бани лежал огромный букет алых роз, перетянутых черной траурной с золотом лентой. Небольшой тихий тупичок будто был специально создан для ликвидации, жертва была обречена.

Вечером, пока не совсем стемнело, он прогулялся по центральному кладбищу неподалеку от «аллеи героев», где последние годы хоронили жертв криминальных войн. Информация о том, что могилу безвременно ушедшего Валерьяна Сергеевича Пяткова преданная ему братва сторожит и день, и ночь, подтвердилась. Недалеко от простенького земляного холма с большим деревянным крестом стоял массивный джип «Чероки», и, судя по красным маячкам тлеющих сигарет, в салоне «индейца» сидело минимум трое гоблинов.

...Поднявшись с постели, Глеб направился в ванную принимать контрастный душ.

В ресторан идти не было времени, поэтому завтрак заказал в номер. Побрившись, стал одеваться, стараясь в своем наряде избежать ярких, вызывающих тонов и в то же время не вырядиться сугубо траурно, чтобы не выглядеть как агент похоронной компании или, еще хуже, как «стервятник» — аферист, не пропускающий таких мероприятий. После того как нейтральный наряд был подобран, нудно было установить и замаскировать специальную аппаратуру. С микрофоном и наушником для общения с Викингом проблем не возникло. Наушник, похожий на фасолину и выполненный из нержавеющей стали, незаметно спрятал в ушной раковине. Микрофон, замаскированный под значок-заколку, миниатюрную золотую статуэтку Оскара, воткнул в лацкан пиджака. Труднее всего пришлось с цифровым микрофотоаппаратом, его пришлось лепить на грудь так, чтобы объектив смотрел на мир через пуговичную петлю. Дистанционный пульт вдвое меньше спичечного коробка был специально оснащен мощной присоской, что позволяло прилепить его к любой поверхности. В данном случае это была внутренняя сторона ладони правой руки. Нажимать на кнопку пуска можно было незаметно, легким прикосновением безымянного пальца.

Выпив кофе с поджаристыми тостами, детектив вышел из гостиницы и направился к автобусной остановке, благоразумно решив, что ехать на кладбище на такси — заранее привлекать к себе внимание.

Начало лета, солнечный день, наполненный запахом свежей воды, еще не выгоревшей зелени, шуршанием легкого ветерка в листве деревьев.

То, что происходило в этот день на Центральном городском кладбище, мало напоминало обряд скорби, поминки. Столы, расставленные по нескольким кладбищенским аллеям, растянулись не на одну сотню метров. Покрытые белоснежными скатертями, эти столы ломились от яств. Огромные блюда были заполнены бутербродами с красной и черной икрой, сырокопчеными колбасами и балыками, бужениной и языком под майонезом, фаршированной щукой, копчеными курами и прочим.

Бутылки со «Смирновской» водкой соседствовали с красным марочным вином.

Купив на входе у старушки букет с непонятными желтыми цветочками, Кольцов двинулся в глубь кладбища, но успел пройти не больше полсотни метров по центральной аллее, как дорогу преградили два шкафообразных бугая, несмотря на теплынь, в коротких кожаных куртках.

— Добрый день, — поздоровался с ним один из «шкафов», судя по манере держаться, не совсем законченный качок.

— Здравствуйте, — как можно смиреннее проговорил сыщик.

— Сегодня сороковины нашего руководителя. Вот, поминаем, — проникновенно сказал старший. — Как говорится, Валерьян Сергеевич приглашает на свои поминки.

— Да знаете, как-то неудобно, — промямлил Глеб неуверенно, в конце концов, не бросаться же им на шею в знак благодарности.

— Надо. Обычай такой.

— Ну, раз обычай, — сдался детектив.

Старший кладбищенского патруля остался на месте, второй, взяв его за локоть, увлек в сторону «аллеи героев». Двигаясь в направлении пирующих, Глеб успел отметить, что весь периметр вокруг поминального банкета был плотно окружен гоблинами, берегущими покой приехавших сюда авторитетов.

Несмотря на обилие горячительных напитков, пьяных за столами не было. Скорее всего, сказывалось присутствие паханов. Попавшие за стол случайные люди, выпив, закусив, старались побыстрее покинуть застолье. Братва чувствовала себя хозяевами на этом празднике жизни, прекрасно понимая, что рано или поздно все там будут.

В самом торце стола возле могилы Кольцов увидел Фашиста, он был в строгом черном костюме и тонком черном гольфе под горло. Вокруг него сидело несколько мужчин с характерной внешностью. Скорее всего это и были вожаки местных братков и почетные гости из других областей. Безымянный палец коснулся кнопки, и фотоаппарат бесшумно стал вносить в свою электронную память необходимые кадры.

За спиной Фашиста Глеб увидел Хмурого; он, как и два десятка московских гвардейцев, был в черном костюме, белой рубашке, черном галстуке и черных солнцезащитных очках. Подобно американским бодигардам, они стояли, скрестив руки внизу живота; некоторые, совсем вжившись в образ, медленно ворочали тяжелыми челюстями, пережевывая жевательную резинку.

Приблизившись к столу, детектив не знал, что делать с купленным букетом. Внезапно перед ним появилась молодая женщина в черном облегающем платье, повязанная черной косынкой. Женщина безмолвно взяла у него букет и исчезла.

Место Кольцову досталось в самой середине стола, в гуще новоморской братвы. Слева сидел угрюмый, абсолютно лысый тип в джинсовом костюме. Справа умостился браток, подстриженный под полубокс, в кожаном пиджаке, черной футболке, поверх которой была накинута толстая золотая цепь. У него была хитрая рожа прожженного плута. Поставив перед собой большое блюдо со слоеными пирожками, он с большим удовольствием поглощал их.

— О, — обрадовался браток, увидев, что свободное место занял новый человек. Тут же схватил бутылку водки, которая наполовину спряталась в его лапище, и наполнил две рюмки до краев. Одну взял сам, на другую указал вновь прибывшему: — Давай, браток, помянем Сергеича. Золотой был человек, земля ему пухом. Не чокаясь.

Последняя фраза скорее относилась к нему, чем к Кольцову: видимо, гоблин внушал себе детали поминального этикета, чтобы не опозориться перед авторитетами.

Выпили, водка мягко скользнула вниз к желудку. Браток снова принялся за пирожки, а сыщик потянулся за бутербродом.

— А ты знаешь, братела, кто такой Валерьян Сергеич? Какого масштаба был этот человек? — набив полный рот хрустящим тестом, спросил браток.

— Нет, я только два дня, как в Новоморск приехал, — признался Глеб.

— А ты сам откедова будешь? — Гоблин взглянул на него с подозрением.

— Из Москвы, здесь в командировке, — снова последовал правдивый ответ.

— А чем занимаешься?

— Ассистент режиссера на «Мосфильме». Приехал искать натуру для нового фильма. — А это уже была заранее подготовленная легенда.

— Фильм, — хмыкнул браток и тут же посмотрел на соседа, как на небожителя. — Боевик? Хорошо бы про нашего Сергеича снять правдивый, типа «Бармалей в Октябре» или, там, «Валерьян Сергеич в двухтысячном году».

— Нет, не боевик, мелодрама, — покачал Кольцов головой, без стеснения накладывая на тарелку деликатесов.

— Чего? Какая драма? — Лицо «быка» было таким, будто о его голову сломали бетонный блок, он снова потянулся за бутылкой.

— Фильм, говорю, про любовь, — терпеливо объяснил Глеб значение термина «мелодрама» и заодно подвинул свою рюмку.

— Про любовь? А, порнуха, — обрадовался братан, разливая водку.

— Слышь, Холидей, оставил бы ты в покое фраера, — неожиданно встрял в разговор сидящий от Глеба по левую руку лысый тип с угрюмым взглядом.

— Да ладно тебе, Леший, — возмутился браток с золотой цепурой. — Никакой он тебе не фраер. Он ассистент режиссера на «Мосфильме», а там, как известно, фраеров не держат, там кино бацают.

Через полчаса Кольцов встал из-за стола и двинулся назад к центральной аллее не совсем твердой походкой.

Как говорится, сыт, пьян и... Несколько десятков фотографий не только первых лиц, но и рядовых пешек тоже были сделаны. Иди знай, с кем завтра судьба сведет.

Глава 5

— И что же там такого произошло необычного, экстраординарного? — зло спросил мэр, буравя глазами вошедшего начальника муниципальной милиции Вальтера Тыхена.

Эстонец по национальности, Тыхен до развала СССР служил в таллинской милиции, после развала великой державы покинул Эстонию и перебрался в Россию. С избранием мэром Берковича он появился в Новоморске, а вскоре возглавил муниципальную милицию, одну из первых фантазий Троцкого. У него был мощный торс, покатые плечи, квадратная челюсть, глубоко посаженные глаза и узкий лоб, перечеркнутый тремя волнистыми глубокими морщинами. Сходство с обезьяной добавляла сутуловатая фигура, из-за чего мощные руки висели ниже колен.

Несмотря на свою не очень приятную внешность, Вальтер был неглупым человеком, весьма эрудированным, говорил он с легким прибалтийским акцентом. Сегодня, в день сороковин Бармалея, он был отправлен следить за церемонией поминок. Мэр был готов ждать своего соглядатая весь день, но тот появился неожиданно, в обеденное время...

Лицо неандертальца выражало явную озабоченность.

— Что, «сороковины» так быстро закончились? — ехидно задал наводящий вопрос Лев Давидович, щурясь, как кот на солнышке. Стоящая за его спиной Вера Калинина разминала плечи шефа.

Вальтер сразу понял, что нарушил «секс-пятиминутку» босса, которую тот устраивал (как утверждали злые языки) с председателем пресс-центра каждый раз, когда чувствовал подъем в определенной части. Подобное случалось не часто, потому-то и был так взбешен Беркович. На грубом лице Вальтера проскользнуло некое подобие улыбки, потом черты снова стали жесткими, и он спокойно проговорил:

— Кто-то хотел устроить на кладбище кровавую мясорубку.

— Что произошло? — Мэр привстал, чувствуя, что исполнительный эстонец появился не зря.

— Во время приготовления к торжеству приехали какие-то парни, не местные группировщики. Обыскали все кладбище и нашли четыре мины направленного действия типа «МОН-50».

— Чья работа? — Беркович ошалело уставился на стоящего перед ним Вальтера, как будто тот знал ответ. Потом, поняв абсурдность вопроса, задал другой: — Кто из авторитетов приехал последним?

— Железяка приехал вместе с московским и другими «гостями». А Дьякон следом за ним, минут через пять-семь. Ему могли сообщить о найденных минах, к тому же пяти минут вполне достаточно, чтобы замкнуть цепь электродетонатора и появиться после того, как рассеется дым, среди раненых и убитых. Да еще и выдать себя за жертву покушения.

— Он что, совсем озверел, бычара поганый? Мало неприятностей с гибелью Бармалея, так он еще решил переплюнуть котляковскую мясню!!

Веру Калинину передернуло от жаргона немолодого, интеллигентного вида мужчины, возглавлявшего городскую власть. Таким Берковича она видела впервые.

— Из-за этого дурака все наши наработки могут пойти коту под хвост. — Мэр постепенно стал приходить в себя. Подняв руку, он отстранил пальцы женщины от своих плеч и задумчиво произнес: — Надо его утихомирить.

— Давайте я, шеф, — каннибальски ухмыльнувшись, попросил Тыхен.

— Из огня да в полымя, — взвизгнул Беркович. — Не один дурак устроит резню, так другой... — Он неожиданно обернулся и посмотрел на своего имиджмейкера. — Вера, надо утихомирить Дьякона.

— Хорошо, я попытаюсь с ним поговорить, — спокойно произнесла Вера Сергеевна. — Только вы же знаете, он последнее время как взбесился.

— А вы постарайтесь, сделайте милость, — тоном капризного ребенка заговорил мэр. — Сами знаете, что поставлено на кон. И вообще, как можно было идти на соглашение с этими урками? Следовало подождать пару лет, Вальтер им бы бошки пооткручивал, и спокойно обошлись бы без этих «синих» присосок.

— Сие от нас независимо, — ледяным тоном произнесла Вера. Она не привыкла обсуждать уже сделанное, и особенно то, что было выше ее уровня.

— Так вот, голубушка, раз вы к этому делу пристегнуты, то будьте добры, улаживайте эту проблему.

— Хорошо, я сейчас же займусь этим.

— Вот именно, сейчас же. — Мэр встал из-за стола, повращал шеей и добавил: — Не хватало, чтобы здесь началась резня и из Москвы прислали уже не криминальных эмиссаров, а милицейских и фээсбэшных. Мало нам других неприятностей, и так обложили, как волков. Так что приструните этого отморозка, голубушка.

— Может, я ее прикрою? — подал голос Вальтер, молчавший с самого начала перебранки.

— Лучше занимайтесь своими делами, — ответила молодая женщина и гордо вышла из кабинета.

Оказавшись за пределами здания, Вера Калинина не спеша двинулась по улице. Пройдя метров двести, она свернула за угол и остановилась перед большой рекламной афишей фирменной косметики «Орифлэйм». Несколько секунд она постояла, разглядывая яркий плакат, потом раскрыла сумочку и достала сигарету, но прикурить не успела. Возле стеклянной стойки рекламы остановился зеленый, видавший виды «Москвич». Немолодой водитель в больших темных очках, с окладистой бородой, в потертой вельветовой кепке распахнул перед Верой Сергеевной дверцу.

Председатель городского пресс-центра наклонилась, вглядываясь в лицо водителя, потом смело села рядом с ним. Со стороны могло показаться, что какой-то пенсионер, занимающийся извозом, подцепил очередного клиента.

— Привет, — весело поздоровалась Калинина, когда машина тронулась.

— Как дела? — не отрываясь от дороги, спросил водитель.

— Троцкий в панике. Вальтер сообщил ему, что «быки» на кладбище нашли несколько мин направленного действия.

— Четыре «МОНи», — уточнил пожилой мужчина. — Хотели всех разом подчистить, да еще и ложный след оставить, чтобы менты сравнили почерк с котляковским взрывом. Не вышло, неужели поумнели? Или, может, московский гость — тертый калач, сейчас проверяем, что это за птица. Не получилось всех гамузом положить, будем стравливать, как бойцовых псов.

— Троцкий думает, что это работа Дьякона. Боится, чтобы не началась большая рубка между «бригадами». Попросил меня уговорить этого отморозка пока не дергаться.

Водитель улыбнулся в усы, потом взял небольшой прямоугольный передатчик, от которого тянулся черный пластиковый шнур.

— Как обстановка? — спросил он.

— Все чисто, за женщиной никто не следил.

— Это хорошо. — Он отключил рацию и внимательно посмотрел на Веру. — Значит, так, девочка, ни с каким Дьяконом ты не встречаешься, хотя изобразишь активность. С Троцким ни под каким предлогом в машину не садись. Организуй свой рабочий день так, чтобы с ним не состыковываться.

— Это не может долго продолжаться, — наконец закурив, произнесла Калинина.

— Долго продолжаться не будет. Ты, главное, будь готова нажать на мэра. Пора, девочка, тебе переходить на качественно новый уровень.

«Москвич» остановился возле ажурной ограды высотного элитного дома, где жила Вера.

— С вас, барышня, пятьдесят рубликов, — подражая старинным извозчикам, проговорил водитель.

Глава 6

С кладбища Глеб Кольцов отправился на «базу». По пути поколесив по городу, играя роль помощника режиссера, отыскивающего «натуру» для будущих съемок, и проверяясь, не прилепил ли ему кто-то из особо осмотрительных авторитетов «хвост». Все проверки подтвердили — слежки нет. Видимо, киношник никого не заинтересовал.

Наконец Глеб оказался в нужном ему дворе. Достав из тайника ключи от квартиры, он вошел в подъезд. Прежде чем сунуть ключ в замок, сыщик тщательно обследовал дверь. Выставленные три «маяка», незаметные контрольные метки, предупреждавшие о проникновении, не были повреждены, в квартиру никто не пытался войти.

Открыв дверь, Глеб вошел внутрь. Запершись на оба замка и специально установленную Улнисом щеколду, он облегченно перевел дух. Расстегнул рубаху, сорвал с груди прикрепленную фотокамеру, подошел к столу, на котором стоял включенный компьютер. Не раздвигая штор, Кольцов сел за стол и зажег настольную лампу. Первым делом он проверил электронную почту, но в этот раз никаких сообщений для него не было. Затем извлек из фотоаппарата чип с занесенной на него информацией. Чип через адаптер был подключен к процессору компьютера. Началось считывание данных.

Бурное развитие электроники облегчило и ускорило многие еще недавно тяжелые и длительные процессы. Раньше для того, чтобы получить фотографию, следовало отснятую пленку проявить, закрепить, высушить и только потом печатать.

Теперь все было намного проще. Считав информацию с чипа, компьютер выдавал ее на дисплей. Глеб увидел на экране лица Фашиста, его свиты, новоморских авторитетов, заезжих гостей и «быков» — разменные фигуры криминальных войн.

Умная машина, цифровой фотоаппарат, запрограммированный на портретные снимки с дистанции до ста метров, четко зафиксировал лица всех попавших в объектив.

«Да, тяжелый был хлеб у шпионов еще лет двадцать назад», — размышлял Глеб, рассматривая фотографии. Наконец были готовы около полудюжины снимков преступных авторитетов, и он запустил их в базу данных МВД. Потянулись минуты ожидания, пока компьютер отыщет необходимые досье.

Монитор снова вспыхнул, и появилась первая фотография: Денис Владимирович Роботов, 1967 года рождения, кличка Железяка, дважды судимый... один из лидеров новоморского организованного преступного сообщества. При убитом Пяткове контролировал рэкет и проституцию.

Вторым был бритоголовый бугай с могучей шеей и покатыми плечами борца. Павловский Владимир Алексеевич, 1969 года рождения, кличка Дьякон, в недавнем прошлом мастер спорта по греко-римской борьбе, учился в Духовной семинарии, но был исключен за взрывной характер, неоднократные пьянки и драки. Криминальную карьеру начинал обычным боевиком. Благодаря своим недюжинным физическим и умственным способностям быстро продвинулся вверх по иерархической лестнице. Ныне один из лидеров новоморского ОПС. Свою политику ведет на отделение от общей структуры, не желая кому-либо подчиняться. Бунтарские взгляды высказывал неоднократно при тогда еще живом Пяткове (Бармалее).

Остальные оказались не местными, а командированными на «сороковины» гостями из соседних областей. Эти Кольцову были абсолютно не интересны, потому как посторонние люди вряд ли могли пролить свет на произошедшее.

Распечатав на принтере данные на Робота и Дьякона, Глеб сложил вчетверо листы и сунул их во внутренний карман пиджака. Следовало еще раз, а может, и не один, проштудировать данные, вдруг что и выглянет из-за ровных строчек машинописного текста.

Закончив все дела, Кольцов в микрофон обратился к Улнису, оберегавшему его покой где-то на улице.

— Викинг, как погода?

— Погода великолепная, тут рядом в пивбар завезли свежих раков. Жаль, на работе сейчас, могу только облизнуться, — в своей манере зубоскалил Улнис.

— А кроме пива, что интересное?

— Ты еще не проявил ни одного из своих талантов, поэтому тобой пока не заинтересовались. Бедняги, даже не подозревают, кого они сегодня кормили и поили.

— Ладно, я выхожу, страхуй, — оборвал его Глеб, прежде чем открыть дверь.

— Усегда готов.

На следующий день после торжественно отмеченных «сороковин» Бармалея столы с кладбища были убраны и все следы недавнего застолья аннулированы, остались лишь воспоминания о дармовом угощении и баснословных подаяниях в рассказах кладбищенских нищих, торговок цветами да сторожей.

Гости-делегаты, изрядно опохмелившись, отбыли в окружении вооруженной охраны восвояси. «Быки» и «торпеды» занялись своими привычными делами, днем собирая «дань» и обеспечивая своим «точкам» безопасность, вечером в спортзале поддерживая физическую форму. Легким шепотом среди них ходили разговоры о предстоящей войне. Все понимали, что авторитеты просто так не оставят смерть Бармалея. За гибель смотрящего кому-то придется ответить. Но вот кому? Никто даже из «бригадиров» не мог произнести имя виновника вслух. По законам преступного мира за сказанное слово надо отвечать жизнью, особенно если произнесенное было поклепом.

Фашист не торопился с отъездом. Слишком много дел у него было в этом городе, чтобы по-быстрому вернуться в столицу.

Железяка, встречавший Фашиста, оказал ему все почести, какие только можно было оказать столичному гостю. Вместе со всей свитой эмиссара поселили в загородном доме покойного.

Огромный трехэтажный особняк с бассейном, парком и теннисным кортом был огорожен высокой кирпичной стеной, напоминавшей кремлевскую в миниатюре.

Как настоящий вор в законе, Валерьян Пятков не имел семьи, но жил в особняке с молодой женщиной, недавней танцовщицей в стрипбаре. Для криминального мира это не было чем-то сверхординарным, как правило, подруги воров — «марухи» — тоже не отличались особой порядочностью и благопристойностью.

Девушка понемногу стала забывать свое прошлое мастерство и обживаться в роли богатой куртизанки. Но все рухнуло в одночасье со смертью Бармалея.

Роботов, который подхватил воровскую власть из холодеющих рук смотрящего, хотел быть великодушным в начале своего восхождения на вершину власти. Поэтому девице дали откупного в виде четырехкомнатной квартиры в элитном доме в центре города, «Ситроен» последнего года выпуска и долю в оптовой торговле центрального рынка.

Сам Железяка надеялся перебраться в этот особняк, но немного позже, когда его утвердят смотрящим в Новоморске.

Вечером этого дня Фашист собрал сходку. Кроме основных городских лидеров Железяки и Дьякона, он пригласил еще трех стариков, давно отошедших от криминальных дел, но все еще имеющих большой авторитет в сообществе.

Приглашенные стали съезжаться, когда на небе выступили первые звезды. Боевики Железяки и Дьякона охраняли подъезды к вилле. Два десятка вооруженных лбов с той и с другой стороны на десяти машинах внимательно следили за подъездами и друг за другом. Внутри виллы охрану осуществляли боевики Фашиста. Хмурый встречал гостей и провожал в дальнее помещение особняка, в так называемый каминный зал.

Первым прибыл Железяка. Он, мечтавший о воровской короне и звании смотрящего, хотел перед московским эмиссаром выглядеть на фоне остальных наиболее значимой фигурой. Потом приехал карманник Дымок.

Маленький, сморщенный, как сухофрукт, старикашка все еще сохранял живость ума.

Следом за Дымком появился Лорд, высокий, дородный мужчина в дорогом костюме, со щегольским шелковым платком на шее. Вор-домушник, гастролировавший от Одессы до Владивостока и от Риги до Бухары (в перерывах между отсидками), на старости лет осел на юге в Новоморске. По утрам он гулял по набережной, пил в кафе черный кофе, а по вечерам с очередной подругой посещал ночные клубы и казино. В общем, вел себя как буржуа средней руки, благо удалось поднакопить средств на старость.

Самой легендарной личностью из этой троицы приглашенных был третий гость — Вирус. Отсидев три значительных срока за кражи в особо крупных размерах, он умудрился заочно закончить два вуза и получить дипломы о высшем юридическом и экономическом образовании. Вирус продолжал себя усовершенствовать, штудируя литературу по юриспруденции. Время от времени он составлял для малоимущих урок, попавших в очередной раз под не очень тяжелую длань закона, прошения.

Немногим выше среднего роста, Вирус ходил на почти негнущихся ногах, как железный дровосек из сказки. Войдя в каминный зал, он по очереди обнялся с Фашистом и двумя другими стариками, потом пожал руку Железяке, давая понять, что тот еще не дорос до объятий с живыми легендами криминальной России.

Последним в зале появился Дьякон, огромный детина с длинными волосами пшеничного цвета, спадающими ему на плечи. В блестящей, противно скрипящей коже, он был полным антиподом исполнительному Железяке и всем своим видом демонстрировал бунтарство. Пройдя через зал, Дьякон едва ли не с грохотом свалился в массивное дубовое кресло.

— Ну, раз все собрались, можно начинать, — произнес Фашист и вопросительно посмотрел на стариков, отдавая им дань уважения. Те одобрительно кивнули. — Все мы под богом ходим, и иногда происходит то, что должно произойти рано или поздно. Но свято место пусто не бывает, как говорится... — Эмиссар сделал небольшую паузу и продолжил: — Бармалей, который держал город по понятиям, был в ответе за новоморскую братву. Теперь нам следует выбрать другого на это место, не менее достойного. Но сперва следует разобраться с непонятками, чтобы пришедший на смену Бармалею мог следить за воровскими понятиями, не имея долгов своего предшественника. Правильно?

Дымок и Вирус снова кивнули, а Лорд, крякнув, произнес густым сочным баритоном:

— Все верно.

— Ну, какие есть хвосты? — нагло щурясь, спросил Дьякон.

Огромный детина вел себя вызывающе. Имея в городе самую большую и самую подготовленную группировку, он считал себя едва ли не местным богом. Особенно эта мысль укрепилась после смерти Пяткова, который в свое время обломал и загнал в стойло бригаду беспредельничавших спортсменов. Ни разу не побывавший за решеткой, не нюхавший камерной параши, не пробовавший тюремной баланды, Дьякон даже не представлял, с какой силой он играет, кого провоцирует. Фашисту достаточно было хмыкнуть, и стоящий за спиной Дьякона в дверном проеме Хмурый накинул бы тому на шею капроновую удавку.

Но московский гость не подал знака, справедливо полагая, что, прежде чем карать, нужно разобраться.

— Для начала надо найти того, кто «исполнил» Бармалея, потом — кто его «заказал», и обоих покарать так, чтобы другим неповадно было.

— Ищем, — поспешно произнес Железяка. — Менты шукают, братва по всем норам шныряет, выискивают залетных. Вытащим гада на белый свет.

— А если менты его раньше найдут? — спросил Фашист. Не нравилась ему суетливость Роботова, он напоминал мелкого клерка в дешевой конторе. «Такому разве доверишь следить за соблюдением воровских законов? Мал еще, жидковат».

— Если мочилу возьмут менты, это будет нормально, — снова подал голос со своего места Дьякон. — В конце концов, это их прямая обязанность... А когда душегуб окажется на тюремной шконке, вот тогда мы все и узнаем, менты мне притаранят в клюве, чего там наплел им мочила. Потому что помнят: за убийцу Сергеича я пообещал пятьдесят «тонн» «зелени». И знают, свое слово я держу. А когда будем знать и заказчика, вот тогда можно и карать, да так, чтобы и чертям в аду было страшно.

— Хорошо, посмотрим, как тебе помогут «тонны» «зелени», — едва заметно улыбнулся Фашист, его лицо вновь стало серьезным. — А как насчет общака? Куда он запропастился? Или его все тот же киллер уволок?

Холодный взгляд впился в лицо Дьякона, но тот лишь перевел глаза на Роботова.

— Это не ко мне, я к общаку не имею никакого отношения. Это Ден с Валерьян Сергеичем казну берегли, с них, значит, и спрос.

— Дела с казной вел только Валерьян Сергеич, — глядя на блики огня в камине, безучастно произнес Железяка.

— То есть? — не понял Фашист. — Бармалей что, сам держал общак, единолично? А кто казначей?

— Казначеем выбрали Лилипута. Только год назад он заболел, что-то с почками. Бармалей решил, что за казной он присмотрит, и все дела по общаку лично вел Валерьян Сергеич.

— О, други мои. — Московский гость замолчал, обдумывая только что услышанное. — По-моему, мы попали в глубокую выгребную яму... Что говорит Лилипут?

— Ничего не говорит, он уже два месяца в коме, — последовал ответ.

— За... шибись. — От злости лицо Фашиста налилось кровью. Он не стал срываться на крик, несколько секунд помолчал, давая нервной системе успокоиться, и только потом твердо проговорил: — Значит, так: пока не будет найден общак и заказчики ликвидации Бармалея, о новом смотрящем говорить нечего.

Заключительные слова означали для молодых авторитетов только одно: аудиенция закончена.

— Мочилу и с ним за компанию заказчика я найду, — поднимаясь со своего места, громко и вызывающе сказал Дьякон. — А бабки пусть ищет тот, кто их загулял.

Больше не говоря ни слова, он направился к выходу, Железяка поплелся следом за ним. Через минуту в просторном помещении осталось лишь четверо профессиональных уголовников. Несколько минут они молчали, слушая, как с треском горят дрова в камине.

— Ну, и что вы обо всем этом думаете? — прервал молчание Фашист, вопрос относился ко всем присутствующим. — Где общак?

— Общак, — хмыкнул Лорд. — Бармалей всегда был переполнен грандиозными планами. Поэтому и ходил по делам со статьями, где сроки были указаны от максимальной до исключительной меры наказания. Только удачливый он был, как черт, поэтому и уходил от «тяжелых» статей, как вьюн из рук. Помню, после отсидки в начале девяностых как сквозь землю провалился. Даже слушок по братве прошел — «преставился Бармалей». Куда там, в девяносто втором выползло на свет косматое чудовище, натуральный Бармалей, только глаза его да голос остались прежние. И не просто так появился, а с вагоном бабок. Говорит, «капусту» шинковал и все эти бабки слил в общак. Сообщество его верно оценило: раз человек старается, иди в Новоморск, смотри за чистотой воровских законов и обычаев... Ох, он тогда и взялся за этот городишко, всех обложил данью, все платили. Даже сутенеры за своих «дырок» отстегивали, хотя раньше для блатных брать с них бабки было западло. Ничего, платили как миленькие. А Валерьян, до чего башковитый мужик, часть «капусты» в общак, часть братве, а третью на подкормку власти. Не он сучился, они под него ложились, как течные суки. Через власть Бармалей и ментов приручил, не приморский город, а тихая заводь. Ни тебе залетных гастролеров, ни разборок или других каких кипежей. И вот, на тебе, грохнули-таки Бармалея.

— Кто и за что убрал смотрящего, мы выясним и накажем, — сказал Фашист.

— Если общак исчез, — заговорил Вирус, — значит, Валерьян бабки во что-то вложил, нужно только выяснить, во что...

— Что значит «вложил»? В швейцарский банк под проценты? Или, может, в «МММ» какой-нибудь?

— Нет, Валерьян Сергеевич так мелко не плавал. Если он взял общак, то собрался открыть производство с прибылью пятьсот процентов, а то и вовсе тысячу.

— Наркотики, оружие? — перечислил Фашист то, что, по его мнению, было наиболее доходным.

— Нет, — задумчиво произнес Вирус. — На общаковские деньги слишком крупная партия получается. Такую незаметно не протащишь, обязательно в самый неподходящий момент где-нибудь «вылезут уши». Такое дело не устраивало бы Бармалея. Он позарился на что-то, что лежит под ногами. Как любил говорить покойный: «Деньги лежат под ногами, только надо их заметить, нагнуться и взять». Этот его суперпроект где-то здесь, в Новоморске, у нас перед глазами.

— Ну, тут вам и карты в руки, — решительно проговорил московский эмиссар, глядя на присутствующих. — Рассчитывать на молодых не приходится. Самому... слишком долго это будет. Нужна ваша помощь, старых новоморцев, которые знают здесь все ходы и выходы, все лазейки и норки.

— Что с нас толку, мы давно уже в тираже, — сказал Лорд. — Помочь тебе мы, конечно, всегда пожалуйста. Но только она, наша помощь, авторитетом былым. А узнать что можем и где? Дымок в сквере среди пенсионеров-шахматистов или я в каком-нибудь ночном клубе среди блядей, пьяных и обдолбанных скотов. Не тот уровень, тем более если Бармалей решил это дело заховать. Тут надо...

— Я попытаюсь, — перебил Лорда Вирус и тут же пояснил, как будет действовать: — Просмотрюка я регистрацию частных фирм, есть у меня такая возможность. С того момента, когда Лилипут слег в больничку, и до смерти самого Бармалея. Может, и увижу те деньги, что лежат на земле, и никто не хочет наклониться, чтобы их поднять...

За сутки до встречи авторитетов с московским эмиссаром в пригороде, как раз в том районе, где стоял особняк Бармалея, случилась большая авария на подстанции.

Утром следующего дня по улицам района разъезжало несколько ремонтных бригад, которые с не свойственной для электриков прытью поднимались к макушкам столбов, проверяли провода, изоляторы, кронштейны. Быстро закончив работу, электрики уехали, оставив на торцах некоторых столбов небольшие серые ящики, сливающиеся по цвету с бетонными столбами. Через полчаса дали электричество, и никому не было никакого дела, что же там висит на столбах.

Никто не обратил внимания и на неказистый строительный вагончик, который загнали на заброшенный участок на соседней улице.

Никому из местных жителей и в голову не могло прийти, что в серых ящиках, установленных на столбах вокруг особняка покойного смотрящего, находились дистанционные микрофоны, которые при помощи лазерного луча, направленного на окно, записывали разговоры по частоте колебания стекла. На столбах были установлены двенадцать микрофонов, по числу помещений, в которых было возможно проведение деловых разговоров. А неприметный снаружи строительный вагончик внутри был заставлен всевозможной радиоэлектронной аппаратурой.

Когда троица престарелых авторитетов покинула особняк и в эфире наступила мертвая тишина, оператор отключил микрофоны, сладко зевнул. Записанную информацию он тут же переписал на жесткий диск своего компьютера, потом по специальной программе сжал до четвертьсекундного импульса и, войдя в Интернет, «выстрелил» информацию в глобальную систему по обычному электронному адресу. Где-то там находился главный компьютер, где информацию получат и детально изучат. А ему...

Оператор не успел домыслить, что же делать ему, как раздалась трель мобильного телефона. Не видимый оператору начальник приказал оставаться на месте в режиме пассивного ожидания.

Пена лежала на поверхности ванны белоснежной пушистой периной. Горячая ароматизированная вода приятно грела тело и не единожды промерзшие на лесоповалах ноги.

Растянувшись в ванне во весь рост, Фашист читал найденную на рабочем столе Пяткова книгу Драйзера «Финансист». Разыскивая исчезнувший общак, он подсознательно искал ответ в этой книге.

Неожиданно он оторвался от чтения и поднял глаза: в дверном проеме стоял в своей обычной позе, скрестив внизу живота руки, Хмурый.

— Ну? — вопросительно произнес распаренный эмиссар.

— Он заказал такси на завтра на девятнадцать ноль-ноль.

Хмурый был очень осторожным человеком, сперва этого качества требовала его карьера, затем вынуждала жизнь. Поэтому без надобности он никогда не называл чужих имен.

— Неужели он уже что-то нарыл? — В глазах Фашиста читалось явное любопытство. Отложив в сторону недочитанную книгу, он неуверенно спросил: — Как ты думаешь, он — хорошее вложение денег?

— Если взять в расчет предупреждение с кладбищем, он себя уже показал, — невозмутимо ответил Хмурый. — Только, конечно, если он сам не придумал.

— Если сам не придумал, — как эхо повторил Фашист.

Глава 7

Покинув «базу», Кольцов не спеша направился в свою гостиницу, рассуждая: если сразу не прилепили «хвост», то пока ничего о его миссии не знают. А посему несколько дней сыщик будет предоставлен сам себе, хотя для большей безопасности за ним будет присматривать всевидящее око Владиса.

В фоне гостиницы Глеб неожиданно столкнулся с вагонной попутчицей Дашей, ему показалось, что девушка кого-то ждала. Увидев его, она улыбнулась:

— Добрый день, Глеб Иванович. Я вот собралась на ужин, не составите мне компанию?

Со времени трапезы на кладбище прошло несколько часов, день уже сменился вечерними сумерками. Самое время для ужина, поэтому Глеб сразу согласился.

В ресторане от столика у окна Даша категорически отказалась. Метрдотель тут же подобрал им другой, недалеко от оркестровой сцены. Она усадила Глеба лицом к входу, сама же села, заслонив спиной обзор из фойе гостиницы, при этом весь зал ей был хорошо виден в большое настенное зеркало.

Подошедшему официанту детектив заказал блинчики с икрой и пятьсот граммов водки, раз уж начал день именно с такого меню. Но его спутница водку решительно отвергла, пришлось заказать ей коктейль «Кубинский партизан». На взгляд сыщика, гремучая смесь — 70 граммов рома «Гавана клуб» и в равных пропорциях три вида сока. В качестве закуски взяли рыбное и мясное ассорти, салат из крабов, свежие овощи. На горячее ограничились дичью, запеченной в горшочке. Хотя накануне Дарья что-то говорила про свою диету, но от кофе с миндальным пирожным на десерт не отказалась.

Не успели молодые люди приступить к трапезе, в зал вошли их общие знакомые, благообразные старички Иннокентий Иванович и Ольга Петровна. Они дружелюбно улыбнулись своим недавним спутникам и даже направились к их столику. Но, увидев пузатый графинчик с водкой, сели за другой столик.

Выпивая и закусывая, новые знакомые проводили время в пустой болтовне. Старички же, поужинав, чинно удалились из ресторана.

— Будут теперь сидеть в фойе, делать вид, что читают газеты, — произнесла Даша нетвердым голосом, выпив очередной коктейль.

— Не понял?

Девушка несколько секунд внимательно смотрела на Глеба, потом едва заметно махнула рукой с видом человека, на что-то решившегося, и только потом сказала:

— A-а, ладно, расскажу, так даже будет лучше.

— В смысле?

— Если ты будешь знать правду.

— И что же это за правда?

— Все мы в одном купе оказались не случайно. Мы трое — я, Иннокентий Иванович и Ольга Петровна — профессиональные телохранители. Нас наняли тебя охранять. Сперва было условие — в Новоморске тебя повсюду сопровождать и охранять тайно. Но потом условия изменились, за твою жизнь мы отвечаем только во время поездки и в гостинице.

— Это что, фантазия на тему алкогольного опьянения? — как можно спокойнее поинтересовался детектив. Сексапильная девица и двое старичков — его телохранители? Это даже не бред сумасшедшего.

— Ничего подобного, — также абсолютно спокойно произнесла Дарья. — Иннокентий Иванович до недавнего времени был в службе безопасности нашего посольства в Тунисе, подполковник. А Ольга Петровна — майор милиции, инструктор по пистолетной стрельбе подмосковного ОМОНа.

— Угу, — кивнул Глеб. — И в обед им по сто лет.

— Да ты че, — возмутилась его спутница. — Иннокентию Ивановичу сорок восемь, а Ольге Петровне недавно исполнилось сорок пять. Им даже на двоих нет ста лет.

— А чего же они так хреново выглядят?

— Грим или волшебная сила искусства. — Дарья весело рассмеялась, ее прищуренные от смеха пьяненькие глаза искрились и смотрели свысока.

«Н-да, — подумал детектив, — если все только что сказанное правда, то я посрамлен как профессионал. Не разглядеть загримированных клоунов...»

— А ты что, тоже отставная милиционерша? — Это все, на что его хватило.

— Нет, в свое время я заняла первое место на чемпионате России среди юниоров по дзюдо, — вздохнув, сказала девушка. — Соревнования проходили в Москве.

После награждения ко мне подошел какой-то дядечка и предложил бесплатно поступить в школу телохранителей. За меня платило детективное агентство «Редут», правда, по окончании я должна была пять лет на них отработать. Но они со своей стороны гарантировали жилье в Москве и высокий заработок. Три года я провела, как у нас говорили, в «питомнике», потом еще полгода стажировалась в Швейцарии. Уже пять лет работаю в «Редуте», и ни одного замечания.

— «Редут»? — Сыщик напряг память, но расслабленный алкоголем мозг не хотел соображать.

— Наша фирма сейчас у всех на слуху, — подсказала Даша. — В связи со скандалом с прослушкой газетчики прозвали «Редут» личной службой безопасности олигарха ДИКа.

— Ну да? А вас разве не закрыли?

— Вообще-то закрыли. Но отдел телохранителей оформлен как самостоятельное предприятие. Поэтому сия чаша нас миновала.

«Спрашивать: «Кто вас нанял?» глупо. Если их посадили со мной в одно купе и Даша передавала поручение от Фашиста, то не стоит выглядеть дауном, — справедливо рассудил детектив. — Впрочем, мои ангелы-хранители вряд ли знают, кто я такой, и цель моей командировки в город у моря им тоже неизвестна. Все-таки приятно, что меня берегут как зеницу ока, заботятся... жаль, что эту Никиту не поселили со мной в один номер. Впрочем, это можно и исправить».

Молодые люди доели горячее и перешли к десерту.

Попробовав крепкий, горячий и сладкий кофе, Кольцов неожиданно сказал, наблюдая, как Дарья поедает пирожное:

— Все-таки вы меня недостаточно надежно охраняете.

— То есть?

— Ну, а если ко мне в номер заберется какой-нибудь ниндзя? Знаешь, какие они пронырливые — маленькие желтые люди в черных одеждах.

— Так что ты предлагаешь? — Девушка уже сообразила, к чему он клонит, и подыгрывала в нужном направлении.

— Может, один из бодигардов согласится составит, мне компанию в гостиничном номере?

— Да? — Она сделала удивленное лицо, хотя в глазах метались веселые бесы. — Надо спросить Иннокентия Ивановича, он у нас старший, кого он сможет выделить для такой ответственной миссии.

— Для чего тревожить старика Кешу? Пусть со своей дамой прикрывает тылы, — предложил Глеб.

— Да, видно, придется взять эту тяжкую роль на себя, — потупив глазки, скромно произнесла Даша. И уже через секунду шепнула, как бы по секрету: Между прочим, Иннокентий с Ольгой молодожены, три года были любовниками, а вот недавно наплевали на своих взрослых детей и оформили брак. Вот так.

— Да что ты говоришь?

Через полчаса они оказались в номере частного детектива. Еще через пять минут его полуторная кровать жалобно застонала под тяжестью двух весьма подвижных тел. Начали они свою сексуальную гимнастику, или борьбу, кому как нравится, с классической прелюдии. По мере увеличения интенсивности движений менялись и позы, и стойки.

За время кувыркания Глебу удалось продемонстрировать Даше парочку своих коронных номеров, но и она не осталась в долгу, показав такое, чего он себе даже представить не мог.

К полуночи детектива сморил сон, и он, расслабившись, закувыркался в бездонную пропасть ночных сновидений.

Проснулся, когда на дворе сияло яркое солнечное утро. Рядом, обняв его, лежала благоухающая французскими духами грудастая, длинноногая и фигуристая блондинка.

Отстранив Дарьину руку, Глеб выбрался из постели Девушка откинулась на спину, предоставив взору мужчины свою природную красоту. Стоило его взгляду зацепиться за большую, мраморного цвета, грудь, и отойти от кровати он уже не смог.

Склонившись над девушкой, Кольцов поцеловал ее тонкую лебединую шею, потом плечо, основание груди. Затем языком обвел торчащий сосок и увидел, как по телу девушки пробежала волна возбуждения. Неожиданно его взгляд наткнулся на большую родинку, темное пятно в виде кленового листа приклеилось как раз посередине двух шарообразных грудей. Сдерживать себя было уже выше его сил, раздвинув Дарье ноги, он резко вошел в нее. Она застонала, выгнув спину, в следующее мгновение перед его глазами промелькнули потолок, стены, пол, и сыщик оказался лежащим на спине, прижатый горячим телом. Забыл, черт возьми, что она дзюдоистка.

На улице Гастелло за последнее время ничего не изменилось. Баня была по-прежнему закрыта, свежие цветы все так же стояли в большой хрустальной вазе. Местная братва таким образом демонстрировала свою глубокую скорбь по безвременно ушедшему пахану.

Кольцов, конечно, был далек от подобной лирики, хотя сюда его привело именно расследование по делу об убийстве гражданина Пяткова,- он же новоморский смотрящий Бармалей.

По данным местного УВД, бессовестно им скачанным с милицейской внутренней сети, по этому делу был всего один свидетель. Некто Мылов Николай Федорович, сорок пятого года рождения, местный дворник и сантехник в одном лице. Повсеместно характеризующийся как человек пьющий и скандальный.

«Что скандальный, это плохо, — мысленно решил Глеб. — А вот что пьет, это хорошо. Не надо ломать голову над поиском психологического ключа к его душе. Впрочем, может, он потому и скандалит, что душу его не хотят понять».

Как бы то ни было, прежде чем идти в гости, Кольцов затарился двумя бутылками «Московской» водки, палкой недорогой колбасы, банкой шпрот и батоном хлеба.

Войдя в нужный подъезд, он поднялся на второй паж и позвонил в дверь, некогда обитую черным дерматином. Звонить пришлось долго, наконец, за дверью щелкнул замок, и в проеме появилась небритая физиономия с красными, как у компьютерщика, воспаленными глазами.

— Мылов Николай Федорович? — спросил Глеб.

— Ты сам-то кто, из ментов или бандитов? — вопросом на вопрос ответил хозяин квартиры.

— Ни из тех, ни из других, но по тому же делу. Помощник режиссера Глеб Кольцов, — отрекомендовался сыщик, ткнув в дверной проем раскрытое мосфильмовское удостоверение. — Будем снимать фильм об убийстве на Гастелло. Вот хотелось бы задать вам парочку вопросов.

Мылов несколько секунд изучал гостя, задумчиво выпятив нижнюю губу.

— Водка есть? — наконец спросил он.

— А как же. — Кольцов продемонстрировал кейс, в котором мелодично зазвенели бутылки.

— Что же ты в дверях стоишь? — проявил несказанное гостеприимство хозяин, распахивая перед Глебом дверь. Сейчас он предстал перед его взором во всей красе: майка, застиранная до непонятного цвета, ситцевые черные трусы до колен и тапочки, сооруженные умельцем из видавших виды сандалет.

Квартира была под стать хозяину: старые, местами ободранные обои, допотопная мебель.

Шаркая по давно не мытому полу тапочками-сандалетами, хозяин квартиры провел гостя на кухню, из окна которой открывался великолепный вид на место преступления.

— Доставай, — распорядился Мылов, при этом нырнув в кухонный ящик. Пока детектив извлекал из кейса водку и продукты, Николай Федорович нашел то, ради чего ему пришлось почти целиком залезть в шкафчик. Как Прометей огонь, он высоко над головой держал хрустальную рюмку, видимо, «осколок» былой жизни. Себе хозяин взял чашку с выщербленными краями. Увидев колбасу и шпроты, он радостно потер руки:

— Ого, да у нас тут целый пир намечается.

И тут же к посуде добавился нож, самодельный, с длинным гнутым лезвием.

— Банкуй, — распорядился Мылов в отношении водки, а сам принялся кромсать колбасу и хлеб.

Открутив пробку, Кольцов наполнил рюмку на две трети, потом поднес бутылку к щербатой чашке и спросил:

— Сколько лить-то?

— Ты че, краев не видишь? — удивился Мылов, фигурно выпиливая крышку консервной банки.

Пришлось лить до краев. Едва Глеб поставил бутылку на стол, как чашку схватила дрожащая рука алкоголика.

— Будем, — коротко объявил он и тут же вылил себе в рот содержимое. Гость последовал его примеру, в душе похвалив себя, что не экономил на водке.

После того как они выпили, сели за стол закусывать.

— Ну, так что вы видели в момент убийства, Николай Федорович? — спросил сыщик, набивая рот хлебом и колбасой, так легче было сойти за своего.

— Да подожди ты со своим убийством, — отмахнулся от него Мылов. — Ты и вправду кино снимаешь?

— Нет, я только помощник режиссера. Вот режиссер снимает, а я нет.

— Ну хорошо, — согласился хозяин, от выпитого он пришел в хорошее расположение духа. — А кому ты помогал снимать?

— Никите Михалкову «Сибирский цирюльник», — сказал Глеб первое, что пришло на ум.

— Сирюльник? — переспросил Мылов, глазами показывая на бутылку. — Нет, что-то не припомню такого кино. А про что оно?

Разливая водку по емкостям, детектив пояснил:

— О царе, юнкерах, приезжей американке и любви в целом. — Слава богу, на премьерном показе ему довелось побывать.

— Царь, юнкера, любовь. Тьфу ты, диковина какая, — сплюнул Мылов, хватаясь за чашку и тут же вливая водку в рот. Не закусывая, он продолжил кинообразование гостя: — Вот я помню, в наше время кино было «Веска на Заречной улице», «Девчата», или, как там его, «Москва слезам не верит». И про любовь, и каждая картина страничка нашей истории. Дешево и сердито, а ты говоришь — генералы, цари, американцы с юнкерами...

— Замечательно, что вы, Николай Федорович, такой знаток отечественного кинематографа, — заговорил Кольцов, подавляя в себе желание заехать по зубам этой помеси дворника с сантехником. Но нельзя, можно все испортить. — Так что там об убийстве?

— Да че там такого особенного? Один бандит пришил другого, — с трудом ворочая языком, произнес Мылов. Алкоголь быстро впитался в кровь, детективу необходимо было спешить.

— Ну, а подробнее? Как было дело?

— Как? — Несколько секунд Мылов помолчал, потом заговорил: — Убитый этот был неплохим мужиком, порядок держал железный, будь здоров. В других местах ворье, бандиты бесятся, хулиганят. А у нас ни-ни, тишина и порядок, даже сейчас, после его смерти. Давай наливай, помянем.

— Нет, вы сперва расскажите об убийстве, — на этот раз встал на дыбы гость. К его удивлению, на дворника-сантехника это подействовало.

— Проснулся я среди ночи от сушняка, самогонка у Петровича, моего напарника, некачественная. Ну, поднялся, вышел на кухню, попил водички. Думаю, дай закурю «Беломора», все равно уже проснулся. Только сунул папиросу в зубы, а тут дверь из бани открывается, и выходит он. Там же свет кругом горит, светло, как днем. Ну, в общем, прошел он с пяток шагов, и тут как бабахнет, раз, другой, третий. Этот самый Бармалей схватился за грудь и рухнул на землю. А я смотрю туда, откуда стреляли, а в конце переулка пацан бежит, высокий, худой. Штаны, короткая курточка и фуражка. Шмыг из переулка и был таков.

— Его что, машина ждала поблизости? — спросил Кольцов, снова разливая водку.

— Вот чего не знаю, того не знаю, — опорожнив свою чашку, ответил Мылов. — Шума автомобильного не слышал, может, выстрелы оглушили, а может, и не было машины.

Н-да, ничего нового детектив не узнал, все это старик неоднократно рассказывал и операм убойного отдела, и следователям прокуратуры. Наверное, столько же известно и братве Железяки и Дьякона, которые рыщут в поисках убийцы смотрящего.

Пить совершенно расхотелось, поставив на стол рюмку с водкой, он поднялся из-за стола.

— Спасибо за помощь, Николай Федорович, мне пора.

Неожиданно сообразив, что ему остается и водка, и закуска, дворник, пошатываясь, встал и подвел гостя к окну. Приблизив к его лицу свою небритую физиономию, он утробно икнул, обдав Глеба непередаваемым ароматом. Обнял за плечи и неожиданно перешел на шепот:

— Вот что, паря, я тебе скажу то, чего никому до сих пор не говорил. Ни ментам, ни бандитам. Не мужик стрелял в Бармалея, баба, вернее, девка. Это точно, поверь мне.

— Как девка? — удивился сыщик.

— А вот так, когда выстрелы зазвучали, я к окну, а он бежать. Вон тот фонарь, прямо под ним и пробежал. А на ногах у него бабские туфли на высоких острых каблуках. Как они, черта им в душу, называются?

— Шпильки, — машинально произнес Глеб.

— Во-во, они самые. Да никакой мужик в такой каторге ходить не сможет, не то что бегать. Стреляла баба, вот те крест.

Как и было заранее обговорено, ровно в семь вечера за Кольцовым приехало такси. Светло-кофейная «Вольво» с ярко-оранжевым гребешком на крыше и темными тонированными стеклами. Открыв дверцу, он сел на заднее сиденье, там уже сидел Фашист.

— Добрый вечер, Игорь Саныч, — поздоровался первым частный детектив. Его наниматель сразу взял бы козла рога:

— Ты назначил встречу, есть что рассказать? Говори, не задерживай меня.

Конечно, можно было поведать ему и о женщине-киллере, которую до сих пор считали мужчиной (вернее, парнем), и о том, что неизвестно, была ли машина, увезшая ее, или нет. Но один из главных законов частного сыска гласит: «Не всякую информацию сливай заказчику, но ту, что сливаешь, обязательно проверь».

Поэтому вместо доклада Кольцов вытащил из кармана одну из недавно сделанных фотографий и показал ее Фашисту.

На снимке сидел в центре стола он, чуть поодаль стоял Хмурый, за спиной которого виднелся фрагмент ограды Бармалеевой могилы: с двух ее сторон стояли два «быка» с траурными повязками выше локтя.

— Кто это фотал? — возмутился Фашист. Преступные авторитеты не любят, когда их фотографируют. Можно подумать, в свое время милиция мало их наснимала, могли бы и привыкнуть.

— Это моя работа, — признался сыщик и тут же добавил: — По окончании нашего дела все снимки вместе с негативами я уничтожу.

— Хорошо, — великодушно согласился Фашист. — Чего здесь непонятного? Это я, это Хмурый, ты его знаешь.

— Меня это интересует. — Кольцов указал на гоблинов с траурными повязками. — Кто придумал поставить у могилы круглосуточный пост почетного караула?

— Так было указано в завещании Бармалея. Видимо, не хотел, чтобы после смерти кто-то осквернил его могилу.

— Хорошо. Тогда еще один вопрос, вернее, просьба. Расскажите мне о тех авторитетах, которых ликвидировали незадолго до убийства Пяткова.

Почти час потребовался работодателю, чтобы подробно рассказать обо всех ликвидациях, проведенных на юге России. Семь криминальных авторитетов, и эту цепочку замыкал смотрящий Новоморска Бармалей.

— Да, вот что еще, — закончив рассказ, неожиданно встрепенулся Фашист. — На кладбище Хмурый обнаружил четыре мины направленного действия, взрыватели были радиоуправляемые. Мои люди перерыли все кладбище, но подрывника так и не нашли. Хмурый — человек осторожный и недоверчивый. Взял на досуге и набросал схему разлета осколков при взрыве мин. И знаешь, что получилось?

— Что?

— Ден Железяка оказался в «мертвой зоне» действия всех четырех мин. Его прикрывала гранитная плита памятника.

— Это уже интересно, — произнес Кольцов, принимая из рук Фашиста листок с расчерченной схемой.

Глава 8

Огромная стеклянная веранда аэровокзала казалась охваченной пожаром. Оранжевый диск восходящего солнца, отражаясь в стеклах здания, бликовал и волновался, как настоящее живое пламя.

Патрульный милиционер, стоящий на противоположной стороне привокзальной площади, глядя на этот подарок природы, улыбнулся и покачал головой. Давным-давно, когда он впервые заступил на этот пост, солнце сыграло с ним такую же шутку. Он испугался, вызвал пожарных и... целую неделю в отделении был объектом для насмешек. Теперь, по прошествии многих лет, его на мякине не проведешь.

Милиционер, проведя бессонную ночь, зевнул, сладко зажмурив глаза. Ночь прошла без происшествий, и теперь дождаться бы смены.

На стоянке перед вокзалом машин было немного: «Жигули» седьмой модели, «Волга» «ГАЗ-24», парочка иномарок, в общем, время не для людского наплыва.

Мимо милиционера проскользнул серебристый «Фольксваген», патрульный даже залюбовался плавными обводами «немца». Машина въехала на парковочную стоянку и встала немного поодаль «Волги». С заднего сиденья выбрался пожилой мужчина в сером костюме-тройке, в галстуке. Лицо с аккуратно подстриженной бородкой и очки в тонкой оправе делали его похожим на преподавателя вуза или главврача какой-нибудь больницы. Но ни те, ни другие на таких машинах не ездят. «Адвокат», — решил милиционер, справедливо полагая, что богато жить сейчас могут только те из интеллигенции, кто защищает преступников.

В левой руке мужчина держал плоский кейс-атташе, правой опирался на трость.

«Она ему нужна, как собаке пятая нога», — подумал патрульный, наблюдая за легкой спортивной походкой пожилого интеллигента. Увлеченный своими наблюдениями, он не обратил никакого внимания на четырех молодых парней, до этого стоявших у главного входа в аэровокзал, которые перекуривали и о чем-то переговаривались. И уж тем более милиционер не мог видеть их неживые, стеклянные глаза. Неожиданно они разошлись в стороны, двое встали лицом к площади, запустив руки в карманы ветровок свободного покроя, двое других отошли в стороны от дверей, будто кого-то высматривали. Когда пожилой мужчина прошел внутрь, они снова вернулись на свои места, продолжая беседовать.

Милиционер ничего этого не видел: приехала смена, его дежурство закончилось.

Пройдя через помещение аэровокзала, мужчина не спеша стал подниматься по лестнице на второй этаж. Зал ожидания был почти пуст, только возле лестницы сидели двое парней и читали газеты, да у пожарного входа сидела, обнявшись, влюбленная парочка.

Интеллигентного вида мужчина не стал задержинаться в зале ожидания, а прямиком направился к балкону. Широкая терраса опоясывала часть аэровокзала, выходящую на летное поле. Едва мужчина оказался за стеклянной дверью, как воздух наполнился гулом прогреваемых самолетных двигателей, но эти звуки его не смутили. Он так же решительно зашагал в направлении правого крыла балкона.

Эта часть балкона выходила на грузовой терминал Новоморского аэропорта. Отсюда были видны длинные полукруглые ангары, выстроенные из гофрированных металлических конструкций, местами обклеенные рекламными плакатами иноземных фирм. По территории терминала сновали небольшие грузовички, электрокары, перевозящие тележки с малогабаритными грузами.

Облокотившись на перила балкона, за жизнедеятельностью терминала наблюдал молодой человек. Попыхивая дорогой сигаретой с золотым ободком у фильтра, он стряхивал пепел вниз. На вид ему было лет тридцать пять, строгий деловой костюм, золотые часы, перстень, массивный браслет выдавали в нем человека обеспеченного. А выпирающее брюшко и отвисший подбородок подсказывали, что этот человек богатство свое заработал не тяжелым физическим трудом. Молодой человек являлся председателем правления инвестиционного коммерческого банка «Деловой кредит», звали его Аркадий Войцеховский, и он считал себя очень занятым человеком.

— Небось видите себя Зевсом на Олимпе? — неслышно приблизившись, спросил пожилой мужчина.

Банкир стремительно оглянулся. Узнав подошедшего, бессвязно пробормотал:

— А, это вы? Извините, не выспался, нервы ни к черту.

— Ничего, вы еще молодой. Успеете отоспаться, — утешающе произнес пожилой мужчина. — Как товар, прибыл? Полный комплект?

— Я же вам звонил, говорил, — едва не взмолился Войцеховский. — Полный комплект, три правительственных «ЗИЛа», и не просто правительственных, а именно президентская группа. Вы знаете, сколько мне стоило это приобрести? Чтобы все было точь-в-точь, и правительственная связь, и системы защиты, и даже в холодильнике любимая президентская вода, — банкир кивнул в сторону пузатого «Ил-76», из чрева которого выгружались прямо в кузова большегрузных трейлеров «Вольво» черные правительственные лимузины.

— Ну, допустим, вода — это лишнее. Как с людьми?

— Тоже полный комплект. Двадцать четыре охранника, плюс старший, плюс шесть водителей.

— Что за люди? — Пожилой задавал свои вопросы бесстрастным, как у робота, голосом.

— Перекатиполе. В основном бывшие наемники, воевавшие в Югославии, Абхазии, Карабахе, Чечне. При том, что все с разных сторон.

— Подготовка?

— Ну, вы же знаете. Сами программу назначали.

— Я хочу от вас услышать, — интеллигент был неумолим.

— Закрытая Хабаровская школа телохранителей. Инструктора — бывшие сотрудники «девятки» и МАТ. Все прошли аттестацию и имеют лицензии.

— Водители?

— Все водители — мастера спорта по автогонкам. Старший водитель даже три года проработал в дублирующем составе ГОНа. Сколько в эту команду вложили средств — они уже просто золотые охранники и водители. Так что с ними необходимо обращаться бережно, чтобы отработали затраченные средства, — в последней фразе угадывалась вся суть банкира.

— Не беспокойтесь, вы получите их обратно, — недобро произнес интеллигент.

— И машины тоже. — Войцеховский совсем освоился в разговоре и теперь хотел компенсацию по всем параграфам заключенной сделки. — Я вообще не понимаю, кому нужна вся эта конспирация. Для чего мне надо было лететь в Турцию и потом возвращаться в Новоморск по чужим документам. Я был один, без охраны, а это чревато для людей с таким положением, как у меня. Зачем?

— Затем, чтобы решить на месте все вопросы, если они возникнут, — жестко произнес пожилой. — А насчет безопасности — вы, Аркадий Аркадьевич, едва ступили на турецкую землю, были уже под такой охраной, что могла бы позавидовать английская королева. Впрочем, сейчас тоже.

— Но мы ведь деловые люди, — пошел на попятную банкир. — В конце концов, могли бы договориться по телефону, если бы возникли какие-то вопросы. Ну, хотя бы из той же Турции.

— А где гарантия, что связь не прослушают турецкие или, что еще хуже, наши спецслужбы. Вы знаете, что поставлено на кон?

— А если сейчас нас здесь подслушают? — попытался съерничать Войцеховский, но его собеседник остался непоколебим.

— Здесь нас не подслушают. — Наклоном головы он указал на зажатый в левой руке «эхо-кейс».

Сообразив, что с этим человеком говорить ни о чем, кроме дел, невозможно, банкир решил подвести черту:

— Когда я смогу вернуться в Москву?

— Как только будет отработан новоморский этап.

— Но у меня дела, — едва не взорвался банкир. Его порыв на этот раз не был замечен собеседником.

— Вы знаете, что в этом деле не я главный. Звоните главному и решайте с ним эту проблему.

Больше не говоря ни слова, пожилой мужчина развернулся и, не прощаясь, быстро зашагал в обратном направлении.

Войцеховский несколько секунд смотрел ему вслед, потом отвернулся. Достав из пачки сигарету, снова закурил и стал наблюдать, как загруженные трейлеры медленно выплывают за ворота грузового терминала.

Остров Куцый был небольшим куском суши, отделенным узкой протокой от материка. Ровная, как стол, площадка на твердом основании была приметным местом.

В годы Крымской войны на острове стояла десятипушечная батарея, не позволившая англо-французской эскадре высадить десант и тем самым спасшая Новоморск от разграбления.

Перед Первой мировой войной на острове была построена крепость с учетом самых передовых мыслей и проектов. Кроме толстых стен и глубоких подземных казематов, в крепости были установлены две морские батареи, способные не только своими калибрами противостоять любым вражеским кораблям, но и вести губительный огонь по суше (если понадобится). Генералы и адмиралы назвали крепость любовно Южный Кронштадт. В империалистическую и гражданскую войну батареи не понадобились. Зато в Великую Отечественную они потрудились на славу, немецкая бомбардировочная авиация не одну сотню бомб сбросила на остров, но уничтожить батареи так и не смогла.

После войны с приходом ракетно-ядерного оружия значение Южного Кронштадта сошло на нет. Восстанавливать батареи не стали, а готовить позиции для ракетных комплексов было слишком дорогостоящим занятием, куда дешевле развернуть эти самые мобильные комплексы на берегу. Для крепости на острове Куцем наступала пора забвения, возможно, она стала бы когда-нибудь мемориалом памяти прошедшей войны, возможно, превратилась бы просто в развалины.

Но не прошло и десяти лет после войны, как стратегические акценты изменились. Военные теоретики доказали, что грозное ракетно-ядерное оружие не является абсолютным и достаточно небольшой, хорошо подготовленной разведывательно-диверсионной группы, чтобы вывести из строя или уничтожить ракетную установку, то же самое касалось морских и воздушных ракетоносцев.

В спешном порядке основные рода войск обзаводились своими частями специального назначения.

Крепость была восстановлена в небывало короткие сроки, и там развернулась первая морская бригада особого назначения. Тридцать пять лет на острове Куцем готовили морских диверсантов, способных уничтожать подводные лодки и морские базы, захватывать авианосцы, мосты, штабы, узлы связи. В общем, делать все, чтобы обеспечить успех действий своих сил на морском театре военных действий.

Но ничто не вечно под луной. Развалился Советский Союз, канула в небытие Советская Армия, молодая Российская Армия стремительно сокращалась. Как правило, при таких темпах уничтожают самое ценное. Одной из первых была расформирована первая морская бригада, личный состав был расписан по разным тыловым частям флота, знамя сдано в центральный архив Вооруженных Сил, а база (крепость) законсервирована. В таком состоянии крепость находилась пять лет, затем неожиданно была снята с баланса Министерства обороны и впоследствии сдана в аренду частной коммерческой фирме.

Сразу у подъезда к мосту, единственной связующей нити острова с материком, был возрожден КПП, на котором находилось с полдюжины мордоворотов в камуфляже, вооруженных помповыми ружьями и пистолетами, они, как верные псы, берегли подходы к базе.

Хотя, кроме мордоворотов, были и настоящие псы. С внутренней стороны крепостной стены была растянута стальная сетка, за ней по всему периметру разгуливала дюжина свирепых восточноевропейских овчарок: подвиг советских селекционеров, сумевших скрестить немецкую овчарку с кавказской. В результате ГУЛАГ получил универсального сторожа, преданность и ум немца сочетались со злобой, мощностью и выносливостью кавказца. Любимая собака Сталина могла нести службу в любых климатических условиях необъятной страны.

База охранялась лучше, чем в те времена, когда здесь размещались морские диверсанты. Она охранялась лучше, чем многие стратегические объекты страны. И были тому причины...

На острове Куцем находилось две сотни боевиков, большинство из них были чеченские сепаратисты, оказавшиеся здесь после ранений. Были и славянские наемники, а также иностранцы. Правда, последние были люди зрелого возраста, на их долю пришлась волна террора семидесятых-восьмидесятых годов, и теперь мэтры террора все больше выступали в роли наставников и инструкторов. Всем этим беспокойным хозяйством руководил один человек. Немолодой мужчина, похожий на провинциального интеллигента, в узком кругу инструкторов, командиров групп носил прозвище Профессор, имени же его никто не знал.

Сидя на заднем сиденье серебристого «Фольксвагена», Профессор смотрел в окошко и нет-нет да и выстукивал барабанную дробь на крышке кейса, лежащего на его коленях. Угрюмый, молчаливый водитель на это никак не реагировал и ничему не удивлялся.

Охранники, заметив приближающийся автомобиль шефа, поспешили поднять шлагбаум. Промчавшись через КПП, машина выскочила на мост. В следующую секунду одна из скрытых камер слежения, захватив пассажира и водителя, передала их изображение на базовый компьютер, где произошла идентификация личностей. Подтвердив идентичность, компьютер дал команду открыть ворота, в противном случае машину расстреляли бы пулеметы автоматической системы безопасности.

Внутренний двор крепости был застроен макетами, на которых тренировались боевики. Здесь бойцы работали в боевом режиме, а чтобы не привлекать к себе внимание грохотом выстрелов, их оружие было оснащено глушителями. Для применения более тяжелого вооружения приходилось выезжать на полигон. В подземных казематах располагались спортзал, тир и дополнительные макеты.

Такое обеспечение, снабжение и вооружение имели только спецподразделения наиболее развитых стран.

Проехав через двор, «Фольксваген» остановился у приземистого здания, некогда служившего штабом первой бригады. Выбравшись из машины, Профессор вошел в здание. Спустившись вниз по лестнице, он по узкому коридору прошел в свой кабинет — небольшое глухое помещение квадратной формы с шершавыми стенами на манер тюремного карцера. Вместо окна была амбразура воздушного колодца, обстановка более чем спартанская: рабочий стол, несколько стульев и портрет Жукова в парадном костюме при всех орденах и медалях. Единственное, что выделялось из обстановки, — телевизор в дальнем углу.

Усевшись за стол, Профессор спрятал в нижний ящик свой «эхо-кейс», здесь он был в полной безопасности. Раскрыв перед собой ноутбук, он быстро вошел в нужную программу, затем через нее вошел во внутреннюю сеть базы.

По натуре чрезвычайно деятельный, Профессор жил по принципу: «Сделай сегодня все, что можешь, хотя бы на день вперед».

По внутренней сети он вызвал всех, кто ему сейчас был необходим.

Первым появился высокий рыжий вертолетчик в рабочем комбинезоне авиационного техника. Его руки были испачканы оружейным маслом, а лицо перемазано черной сажей.

— Как наше приобретение? — сразу обратился к нему Профессор, опуская церемонию приветствия.

— Все о’кей. — Пилот поднял правую руку и показал кольцо из большого и указательного пальцев. — Мне пришлось провозиться с этой малюткой, чтобы установить на неподвижный станок. Не получилось, слишком тяжелый для геликоптера. Но я смогу наводить и самим вертолетом, благо система наведения у нас «Дженерал электрик».

— Со вторым пилотом решили? — спросил Профессор, уже глядя не на гостя, а на экран монитора.

— Да, вместо второго пилота я разместил боеприпасы и баллистический вычислитель.

— Хорошо, как сама пушка?

— Колоссально! С трех километров семьдесят процентов попадания. А мощность — это просто фантастика.

— Отлично, — кивнул хозяин кабинета. — Значит, будете стрелять с двух километров, мне необходим стопроцентный результат...

Вторым явился палестинец Ахмед Деулин, правая рука Профессора.

— Сегодня прибыли «мишени», разместишь их в поселке, пусть изучают местность, тренируются. Мне необходимо, чтобы они были во всеоружии и знали зону действия, как собственную квартиру. Понял?

Палестинец утвердительно кивнул и спросил:

— Сколько им тренироваться?

— Неделю, от силы дней десять. Особенно погоняй водителей, это немаловажно.

Ахмед Деулин снова покорно кивнул.

— Что делать с Вирусом? — поинтересовался напоследок палестинец.

Они оба знали об обещании преступного авторитета помочь искать пропавший общак. А это могло кардинально изменить расстановку сил в этой шахматной партии. Ликвидация Вируса могла и вовсе спутать все фигуры и создать хаос. И тут еще неизвестно, кому повезет.

— Для начала предупреди, но предупреди настойчиво, чтобы с первого раза понял, что мы не шутим.

Когда палестинец ушел, Профессор облегченно вздохнул, основные распоряжения он выполнил. Взяв со стола пульт дистанционного управления, нажал красную кнопку и включил телевизор.

На вспыхнувшем экране появилось лицо телевизионного обозревателя.

— Как выяснил наш журналист, задержание президента компании «Речфлот» и его коммерческого директора напрямую связано с делом олигарха ДИКа. В финансовопромышленную империю входила компания «Речфлот». Следователи Генпрокуратуры говорят, что через компанию прокручивались и отмывались десятки миллионов «грязных» долларов...

— Ты смотри, — усмехнулся Профессор, — и по телевизору можно услышать правду. Иногда.

Глава 9

Телефонный звонок в квартире Вируса прозвучал перезвоном церковных колоколов. Старый уголовник специально заказал такую мелодию, она ему напоминала о прожитых годах и о душе, которую перед смертью надо очистить, иначе могут возникнуть проблемы с местом вечного пребывания. В ад ему как-то не хотелось отправляться.

Одетый в теплый стеганый халат, с намыленным лицом, Вирус вышел из ванной и направился к телефону.

— Слушаю, — неторопливо произнес он.

— Слушай внимательно, — голос был слегка хрипящий, как у заядлого курильщика. — Если не хочешь себе жизнь укоротить, не шукай то, что спрятал Бармалей.

— Да кто ты такой, сявка вонючая? Думай, кому кидаешь свои лошадиные предьявы, — взорвался Вирус. От такой наглости он утратил всю свою знаменитую невозмутимость. Но ему никто не ответил, в трубке раздавались короткие гудки.

Мэр Новоморска с первых дней вхождения в должность не сошелся характером с местным начальником милиции. Каждый из них считал, что именно он отвечает за порядок в городе (по крайней мере, официально). Причина их разногласий была прозаична: мэр, получивший в свои руки город с мощной, хорошо организованной воровской структурой, мог говорить с криминалитетом на равных, только имея за спиной реальную силу. Такой силой и могла быть местная милиция. Но главный милиционер, человек далеко не глупый, понимал, что стоит ему согласиться с предложением Троцкого, как мгновенно из независимой фигуры он превратится в марионетку, которой мэр будет вертеть, как захочет. Противоборство двух чиновников продлилось бы еще неизвестно сколько, если бы мэр не нашел выхода из этой тупиковой ситуации в виде создания муниципальной милиции. После нескольких часов переговоров с начальником городской милиции они смогли договориться о разграничении полномочий. Оставив федеральному МВД все прежние структуры, муниципалы продублировали лишь две: патрульно-постовую службу и подразделение вневедомственной охраны.

Вскоре при «поддержке» спонсоров муниципальная милиция получила новую форму, портативные радиостанции и даже автомобили для патрульных экипажей и микроавтобусы для групп быстрого реагирования. В муниципальную милицию набирались лишь спортсмены и бывшие офицеры, уволенные из армии, зарплата у них была в два с половиной раза выше, чем у государственной милиции, да и льгот побольше, так что от кандидатов отбоя не было.

Патрульные экипажи контролировали центр города, где расположились банки, казино, рестораны, офисы крупных фирм. Постепенно оттуда была вытеснена вневедомственная охрана, их место заняли муниципалы.

Начальник милиции слишком поздно сообразил, что мэр обвел его вокруг пальца, и единственное, что он смог сделать, — отказать муниципальной милиции в получении автоматического оружия, защищаясь от нападок городских властей, как щитом, законом о частных охранных организациях. Как ни силился мэр, но убедить главного милиционера города, что муниципальная милиция — государственная служба, а не частная, не получилось. Но того, что разрешило МВД, вполне хватало. Каждый патрульный экипаж, состоящий из двух человек, имел два пистолета и помповое ружье. Каждый охранник был вооружен пистолетом или ружьем в зависимости от объекта охраны. Каждый боец группы захвата имел и пистолет, и ружье.

Через полгода своего существования муниципальная милиция имела в своих рядах "больше трехсот активных бойцов, хорошо вооруженных и умевших обращаться с оружием. Это была реальная сила, с которой должны были считаться и Бармалей, и остальные авторитеты...

Вальтер Тыхен, начальник муниципальной милиции, сидел один в своем кабинете. Держа в руке трубку телефона, задумчиво смотрел на стоящий перед ним стакан с теплым молоком и тарелку с печеньем. Несмотря на гориллоподобную внешность, бывший сотрудник эстонской милиции был человеком интеллигентным, образованным и даже утонченным. Он играл в теннис, в шахматы, музицировал на рояле и читал самую разнообразную литературу. При всем этом оставаясь ментом до мозга костей. Несмотря на договоренность с начальником городской милиции о структурном разграничении, Тыхен создал (тайно, конечно) оперативно-следственный отдел из профессионалов высшей пробы, собранных на задворках некогда огромной империи. Кроме этого, имелась и совсем особая структура «Блиц» — это были профессионалы, боевики, готовые выполнить любое задание, которых не интересовали ни моральные, ни уголовные аспекты.

Мэр был весьма доволен своим начальником муниципальной милиции. Не было такого задания, которое не мог выполнить Тыхен. Главное, во что свято верил Беркович: этот человек ему беззаветно предан. Он дал беглому эстонцу кров, высокооплачиваемую работу и, главное, вернул ему власть, полагая, что однажды вкусивший этого плода всю жизнь только его и желает.

На самом деле мэр сильно ошибался, Вальтер не был ему предан ни душой, ни телом. Холостяк, он почти все время проводил на службе. Влюбленный в Веру Калинину, он иногда добивался ее расположения, но обычно физиологические потребности он удовлетворял с помощью проституток. Он был человеком Профессора и в муниципальной милиции был «засланным казачком», он исправно выполнял все распоряжения Троцкого только до той поры, пока это не мешало его главной задаче.

Наблюдая, по приказу мэра, за мероприятиями на кладбище из квартиры девятиэтажного дома, Тыхен держал в руке пульт дистанционного подрыва, и, если бы мины не обнаружили, он в нужный момент их активизировал бы.

Сейчас Вальтер получил новое задание, и на этот раз провалить его никак нельзя было. Взглянув на зажатую в руке трубку, он произнес вслух:

— Значит, ты не понял, не внял доброму совету. Придется объяснить популярно.

Положив трубку на аппарат, он нажал на кнопку селектора и обратился к своей секретарше:

— Раиса, код «Блиц» к исполнению.

Что ответила секретарша, Вальтер слушать не стал. Отключив селектор, он взял стакан с молоком и подвинул к себе тарелку с печеньем.

Если день не заладился с самого утра, то до следующего утра и не жди перемен. Сидя среди пенсионеров в парке, Дымок умудрился проиграть в домино больше сотни. Деньги вроде небольшие, но неприятен сам факт проигрыша, а еще больше неприятны насмешки победившей стороны.

Чем больше старый вор проигрывал, тем больше злился и нервничал, чем больше нервничал, тем сильнее тряслись его руки. В конце концов, Дымок не выдержал, встал и, ни с кем не прощаясь, направился домой.

К дому было две дороги: кружная, через центральную аллею и дальше вдоль парковой ограды, либо напрямую через густо заросшую часть парка. Там достаточно пролезть через дырку в заборе — и ты в двух шагах от дома.

Дожив до преклонного возраста, Дымок никого не боялся. Как и в голодные годы отрочества, носил в кармане небольшой кнопочный нож, который открывался с громким щелчком, производя пугающий эффект на хулигана.

Бормоча себе под нос проклятия в адрес победителей, Дымок быстро шел по парку. Узкая протоптанная тропа петляла между деревьями, до заветной дырки в заборе оставалось каких-нибудь полсотни метров, когда старик увидел молодого человека, справляющего малую нужду под деревом. Не обращая на парня никакого внимания, старик последовал дальше, он уже дошел до высокого густого куста дикой сирени, когда молодой человек его окликнул:

— Эй, дед!

Дымок остановился и, медленно поворачиваясь, спросил:

— Чего тебе?

В следующую секунду его локти были сжаты крепкими, как тиски, руками. За спиной старика стояли двое верзил, видимо, прятавшихся в кустах.

Молодой человек не спеша приблизился к старику, внимательно посмотрел ему в глаза, где не увидел ни страха, ни паники. Он даже улыбнулся, потом тихо и немного театрально произнес:

— Извини, дед, ничего личного. Работа такая.

Сжав правый кулак так, чтобы углом выпирала фаланга среднего пальца, он нанес на выдохе крученый удар «леопардовой лапой» в область солнечного сплетения.

От удара Дымок едва не подпрыгнул, его глаза закатились, раскрытым ртом он пытался вдохнуть немного воздуха, но не мог. Держащие его за руки бугаи отпустили, старик медленно повалился на траву, дернулся в агонии раз, другой и затих.

Убедившись, что старик мертв, троица не спеша направилась к лазу в заборе.

Через час мертвого Дымка обнаружили дети, забравшиеся в парк играть в индейцев, и тут же сообщили родителям. Приехавшая милиция констатировала ненасильственную смерть от остановки сердца.

— Из-за проигрыша так разнервничался, горемычный, — негромко произнес кто-то из заядлых доминошников.

С крепостной стены открывалась великолепная панорама. Ровная гладь изумрудного моря вдалеке сливалась с бледно-голубой кромкой безоблачного неба, создавая вечную картину спокойствия. Замершая в небе чайка с раскинутыми крыльями так и просилась на полотно, достойное кисти Айвазовского.

Профессор любил в свободное время сидеть в глубоком кресле и любоваться морем. Только вот по-настоящему оценивать красоту природы он был не в состоянии. После пяти минут созерцания Профессор, как истинный профессионал, принимался за работу.

Сегодня его не хватило и на три минуты: поднявшись на стену, он сразу же занялся изучением принесенных с собой бумаг. Это была распечатка полученных из Москвы досье на Фашиста и его начальника охраны Хмурого.

С первым все было предельно ясно: типичный воровской авторитет доперестроечной формации, ходки, карцеры за неповиновение администрации, переводы из зоны в тюрьму, объявление голодовок, коронование и тому подобное, как говорится, стандартный вор в законе.

Куда сложнее был Хмурый, в недавнем прошлом майор разведки погранвойск в Таджикистане. За слишком рьяную борьбу с контрабандой наркотиков его подставили. Был осужден на десять лет, но вышел через три года по амнистии для афганцев. Из близких никого нет, все погибли в Таджикистане. Полностью предан Фашисту.

«Опытный, умный, опасный,— подумал Профессор. История с обнаружением мин теперь получала хоть какое-то обоснование. — Слишком много умных, это чревато для общего дела».

Профессор отложил бумаги, ему следовало решить очередную проблему, как нейтрализовать врагов, мешавших выполнению главной задачи. Так, чтобы всех одним махом. Пока он даже не представлял себе, как.

Глава 10

У Глеба Кольцова был свой барометр неприятностей: неожиданно рот наполняется приторно-сладким вкусом мертвечины, и это означает, что неприятности не замедлят появиться.

Такое ощущение было у него и теперь. Но есть работодатель и его заказ, который необходимо выполнить: найти убийцу смотрящего Бармалея. Иначе не исключено, что кто-то получит заказ на него, Глеба.

Поднявшись с постели, на которой он сегодня спал один (Дашка заявила, что на этой неделе их отношения переходят в стадию платонической любви), Глеб взял с тумбочки мундштук и сунул его в рот — так легче думается.

Прежде чем брать след киллера (благо, кое-какие наметки есть, способствовал единственный свидетель), нужно разобраться с неожиданно появившимися дополнительными загадками. Они вроде бы к этому делу не имеют отношения. Но что-то подсказывало детективу, что все это нити одного клубка.

«Итак, на кладбище были найдены четыре мины направленного действия с радиоуправляемым взрывателем. Хмурый, нашего поля ягода, рассчитал траекторию взрыва всех четырех мин, и получилось, что взорвать их мог находящийся среди присутствующих Денис Роботов, он же Железяка. Якобы он один находился в «мертвой зоне». Версия не лишена смысла, но возникает вопрос: этот Железяка отчаянный до безумия? Насколько я помню из характеристики, данной ему Фашистом, Роботов малограмотный, осторожный и честолюбивый уголовник, предел мечтаний которого получить воровскую корону. Нет, на трюк с направленным взрывом пойдет только самоубийца или абсолютно отмороженный, конченый наркоман. Потому что даже малограмотному лоху ясно, что словосочетание «направленный взрыв» — далекая от истины теория. Достаточно неправильно заложить в корпус взрывчатку или не так установить картечь, то неизвестно, что получится. И еще на кладбище полно мраморных и гранитных памятников, так что рикошета стальных шариков никак не избежать. На подрыв только обдолбанный наркоман и пойдет. Железяку кто-то очень тонко подставляет на случай провала взрыва; в случае удачного исполнения задуманного с покойников нечего взять. Логично, но тоже не более чем одна из версий.

Теперь о череде смертей криминальных авторитетов ближайших областей. Сколько их? Семь вместе с Бармалеем, и все они контролировали разные сферы преступного бизнеса. Ничего связующего, если, конечно, не предположить, что идет общий передел бандитской собственности. Но что-то сомнительно, слишком вялая зачистка. А может...»

Он вскочил на ноги и заходил по номеру. Полдюжины авторитетов — это, так сказать, официальная цифра, а что за кадром? Может, кто-то преставился своей смертью, кто-то сгинул при несчастном случае, кто-то пропал без вести. Вот тогда картинка может и расшириться до тех пределов, что будет видна и цель проделанной работы, ее суть.

В голове промелькнула навязчивая мысль: слишком тонко и сложно для грубых акций уголовников. Не похоже, чувствуется почерк настоящего профессионала. Или, может, это еще одна версия, которая не подтвердится. Но проверять надо.

Здание боулинга «Вильгельм Телль» было одноэтажным зданием-складом районного торгового объединения. Когда государственная торговля канула в Лету, а магазины и торговые палатки были выкуплены или акционированы, Дьякон получил в счет долга с одного коммерсанта этот уже заброшенный склад. Немного пораскинув мозгами, он вложил в него деньги и получил первоклассный боулинг-клуб с рестораном и баром.

Это заведение Дьякон и сделал штаб-квартирой своей группировки. Здесь всегда кучковалось полтора-два десятка «быков». Сам Дьякон тут тоже частенько бывал, только, в отличие от рядовых бойцов, он не сидел в игровом зале. У него в клубе был свой кабинет — просторное помещение, отделанное дорогими породами дерева, тяжелым бархатом и старинной мебелью. Всю эту роскошь скрывали толстые бетонные стены, способные защитить даже от артиллерийского обстрела. Умный человек, Дьякон знал, что безопасность стоит затрат.

Нынешний день «бригадир» начал с того, что собрал всех своих «пехотинцев», рассадив их вокруг боулинга небольшими группами. Внутри собрались самые лучшие, «личная гвардия».

В полдень к клубу подкатила кавалькада из пяти мощных джипов «Чероки». Охрана пропустила на территорию только головную машину, остальным пришлось парковаться на улице.

Из машины выбрался Железяка в сопровождении трех «горилл», их беспрепятственно пропустили внутрь. Но в игровом зале «горилл» отсекли. Денис, хорошо знакомый с пунктиком Дьякона, помешанного на безопасности, не стал пререкаться с его гоблинами. Отдав старшему свой «браунинг», он прошел по длинному, узкому коридору.

Дьякон сидел в глубоком кожаном кресле, положив ноги на журнальный столик, и смотрел телевизор. Его рабочий кабинет не имел никаких офисных атрибутов, больше походил на комнату отдыха.

Увидев вошедшего Железяку, Дьякон поднялся с места и двинулся навстречу. Мужчины сдержанно обменялись рукопожатиями.

— Сока хочешь? Какого? — спросил хозяин клуба. Он в обычное время не употреблял алкоголь, стараясь держать голову ясной.

— Да нет, — отмахнулся Железяка, усаживаясь в кресло напротив Дьякона. — Ну, чего звал?

Павловский налил себе в высокий стакан темно-коричневый яблочный сок и умостился на прежнее место. Пригубив, он, наконец, ответил:

— А ты не догадываешься?

— Нет, — криво ухмыльнулся Денис.

Все было, как когда-то в детстве. Неразлучные друзья, выясняя между собой отношения, всегда начинали со словесной перебранки. А когда заканчивались аргументы у одной из сторон, они переходили к рукоприкладству. Но драки только укрепляли их дружбу. Разлучила тюрьма, в которую угодил Денис. Потом уголовный авторитет помог Владимиру, когда тот из спортсменов сколачивал свою «бригаду». Теперь он сам имел авторитет в уголовной среде, они снова были на равных.

Немного примитивный Железяка все же имел достаточно ума и жизненного опыта, чтобы понять, почему его кореш не пытается влезть на трон смотрящего, а хочет всего лишь отделиться от сообщества. И напрямую отстегивать в общак. Ему, баклану несудимому, никогда не стать смотрящим, поэтому и рвется в отдельные самодержцы. Такое положение Дениса тоже вполне устраивало.

— Пока мои люди шерстят город в поисках мочилы Бармалея, — начал Павловский-Дьякон, — нам надо решить вопрос с общаком. Как я понял, проект заморожен, то есть бабки в воровскую казну вернутся не скоро, а Фашист вцепился в нас железной хваткой и не отпустит, пока не выяснит, где деньги.

— Это я понимаю, — кивнул Денис, на самом деле он пытался понять, к чему клонит друг детства.

— Пока мы не положим общак перед Фашистом, он не назначит тебя смотрящим, и все это время мы будем находиться в подвешенном состоянии.

Теперь Железяка понял, к чему клонит Дьякон, но также прекрасно понимал, что произойдет, если они только заикнутся о том, что были причастны к исчезновению общака.

— Ты думаешь, Фашист нас расцелует за то, что мы скажем, во что вложены деньги общака? Он нас не расцелует, нет, он прикажет нас поставить на ножи как крысятников. Понял, фраер?

— Но ведь Бармалей нас двоих взял в это дело специально, чтобы мы были свидетелями проводимой сделки.

— А где гарантии, что Фашист поверит? — не сдавался Железяка. — Бармалей ведь мертв. Смотри, чтобы нам не пришили его убийство.

Они действительно оказались в роли громоотвода, за одно неправильное слово можно лишиться жизни.

— Значит, пойдем другим путем. — Павловский посмотрел на Дениса с прищуром, очень нехорошим. — Надо договориться с этим гребаным Троцким: либо пусть бабки вносит, либо сам говорит с Фашистом и предлагает ему войти в долю.

— Ему — это означает, что в долю входит вся московская сходка. То, чего не хотел. Бармалей.

— Бармалей хотел стать русским Рокфеллером и в конце концов уйти на покой и зажить припеваючи где-нибудь в теплом краю. Теперь его нет, мы должны что-то сделать для себя. Пусть Троцкий тоже в этом поучаствует.

— Кто будет говорить с мэром? — спросил Денис, поняв, что приятеля не переубедить.

— Естественно, ты, — усмехнулся Дьякон. — Ты же спишь с его пресс-секретарем, тебе и карты в руки. — Увидев, как при упоминании Калининой дернулся Железяка, спокойно добавил: — А ты, дружище, думал, никто не знает? Поверь, кому надо — тот знает. Вот я, например, наслышан о твоих шурах-мурах. Так что передай Троцкому, если он не хочет, как его тезка, ледорубом по башке схлопотать, пусть Фашисту приколет ту сделку, что они с Бармалеем задумали...

По мере расследования накапливалась информация по этому делу. Послав по электронной почте запрос в информационный центр МВД, Кольцов снова отправился на улицу Гастелло.

Логика говорила ему: раз киллерша не уехала на машине, значит, она жила поблизости. И вряд ли в том районе она жила постоянно.

Опять ему пришлось запасаться водкой, консервами и идти в гости к словоохотливому дворнику и сантехнику Мылову.

Скандалист и выпивоха Николай Федорович встретил его в своем привычном наряде: в майке, ситцевых трусах и рваных тапочках. Гостя дворник узнал сразу и расплылся в щербатой улыбке:

— А, киношник, заходи. Надеюсь, не пустой?

— Да нет. — Сыщик продемонстрировал «волшебный чемоданчик», наполненный снедью.

— Вот это по-нашему, вот это душевно! — воскликнул Мылов, довольно поглаживая себя по животу.

Кольцов снова оказался на замызганной кухне старика, на этот раз у него оказалось полбуханки серого хлеба, несколько стеблей зеленого лука и с десяток редисок. Все-таки для такой жизни, как у дворника, лето — самая предпочтительная пора года.

На месте, где в прошлый раз сидел Глеб, восседала худая, с красным одутловатым лицом, неопределенного возраста особь женского пола.

— Вот, режиссер, знакомься, подруга моя боевая, Ритка. Видишь, как испугалась, думала, кто-то на хвост нам решил упасть. Не переживай, Ритуля, этот человек пустым в гости не ходит, доставай нашу заначку.

Ритуля глупо хихикнула, опустила красную, обветренную руку под стол и извлекла четырехгранную бутылку зеленого стекла, прозванную в народе штофом. Бутылка была опустошена на четверть, то есть детектив успел почти к началу торжества, и поэтому существовала гипотетическая возможность получить необходимую информацию.

Вслед за штофом на столе появились два граненых стакана и щербатая тарелка с грубо нарезанной ливерной колбасой.

Кольцов распахнул кейс и извлек свои подношения, за что получил расшатанную табуретку и хрустальную рюмку.

— Ну-ка, Ритка, подсуетись. — Дворник, глядя на принесенные гостем продукты, почувствовал свою значимость хотя бы в масштабах собственной квартиры.

Вскочив со своего места, Ритка принялась нарезать копченую колбасу, вскрывать консервы.

— А ты, режиссер, банкуй, рука у тебя легкая.

Когда стол был заставлен дополнительной закуской и «боевая подруга» снова уселась на свое место, Глеб взялся за штоф. Отвернув пробку, почувствовал резкий запах разведенного спирта неизвестного предназначения. Он быстро налил каждому в индивидуальную посуду граммов по пятьдесят, следуя закону прикладной психологии: «Если хочешь найти с человеком общий язык, постарайся ничем от него не отличаться». Обнадеживало одно: к этой бутылке его нынешние собутыльники уже прикладывались и еще были живы..

— Ну, с богом, — произнес дворник и поднял свой стакан.

Все чокнулись и опрокинули содержимое посуды в рот. Жидкость, попавшая в организм Кольцова, не обожгла пищевод, она там взорвалась. Дыхание забило, на лбу выступил пот, а глаза полезли из орбит. «Градусов семьдесят, — мелькнуло в его голове. — Сколько же времени я не пил спирт, с Афгана?»

Жар внутри немного затих, и Глеб, выдохнув, потянулся к редиске. Мылов с подругой не обращали на него никакого внимания, вовсю налегали на закуску.

— А ты чего пришел? — неожиданно спохватился Николай Федорович с набитым ртом. — Нового ничего не расскажу, другого ничего не вспомню и даже не придумаю. Все, что знал, поведал, милок. Вот так.

— Да мне ничего не надо. — Детектив начал излагать заранее подготовленную «легенду». — Продюсер приказал снять для главного героя поблизости квартиру, чтобы тому легче было войти в роль. Вот я и решил к вам обратиться, Николай Федорович, вы же всех в округе знаете. Может, кто-то сдает квартиру или хотя бы комнату?

— Надо подумать, — Мылов почесал затылок. — А ты пока наливай.

Глеб тут же выполнил приказание хозяина, налив «разведенки» дворнику и его пассии, себя пропустив.

— Кто же у нас сдает квартиру? — вслух размышлял дворник. — Сидоровы из пятьдесят второй, но у них уже есть квартиранты. Баба Нюра из четвертой, но там такой срач, что нормальный человек и часа не продержится. Карина из семнадцатого дома, но у нее недавно поселились беженцы-армяне.

Мылов сунул в рот папиросу, прикурил от зажженной спички и, затушив ее взмахом руки, подвел итог:

— Сейчас никого нет со свободной площадью. Разве что у меня, но я человек нервный и характер у меня скандальный. Да и на хрен мне артист. Так что, милок... — Он развел руками, но неожиданно встрепенулся и перевел взгляд на свою подругу. — Может, ты, Ритуля, кого знаешь? — Посмотрел на гостя и пояснил: — Она рядом живет, на соседней улице, за углом.

Ритуля сморщила лоб, заставляя свой атрофированный мозг работать. Она что-то долго шептала себе под нос, перебирая возможных квартиросдатчиков, наконец вслух проговорила:

— Разве только эта старая блядь Стошневская, у нее одно время жила какая-то рыжая лахудра. Такая из себя важная ходила, в широкополой шляпе и больших черных очках. Видимо, сама любит хорошо забухать, стерва. Вот и прятала свои пьяные глазищи. Но последнее время что-то ее не видно, может, съехала?

— Очень интересно, — произнес Глеб.

Действительно, услышанное было более чем интересным: широкополая шляпа и большие очки. Похоже на элементарную маскировку: кто ее сможет опознать, если она снимет очки и шляпу, сменит привычную одежду? К этому еще прибавить, что видели ее мельком и ни с кем она близко не общалась.

Кольцов подождал, пока Федорыч с подругой осушили свои стаканы, потом ласково спросил у начавшей синеть от выпитого дамы:

— Ритуля, сердце мое, а где живет эта Стошневская? Адрес ее и как эту тетку зовут по имени-отчеству?

— Значит, адрес... — Ритуля чуть подумала. — Адмирала Лазарева, 29, квартира 2, рядом с дворницкой. А звать эту старую шалаву Лизавета Ивановна. Жадная, курва, ни в жизнь копейки не одолжит. Недаром ее наши прозвали Стошневской, настоящая старая блевотина.

«Ну что ж, всю возможную и полезную информацию с этой пары я уже скачал. Как говорится, пора и честь знать», — с облегчением подумал Кольцов.

Елизавета Ивановна Сташевская — высокая и дородная семидесятилетняя старуха с широким морщинистым лицом, большими выцветшими глазами с хитроватым прищуром и массивным носом-картошкой, делавшим ее похожей на мужчину. Чтобы как-то скрасить свою внешность, она красилась в блондинку и обильно покрывала лицо косметикой.

По натуре женщина хитрая и алчная, Сташевская во всем искала выгоду для себя. Соседи с корыстной старухой старались не иметь дела, родственники, прозвавшие ее Лисой, тоже избегали общения с ней.

Но Елизавета Ивановна не сильно огорчалась таким пренебрежительным отношением к своей особе. Дама деятельная, раньше, когда была помоложе, спекулировала по мелочам, в годы перестройки подторговывала по ночам водкой.

Перешагнув семидесятилетний барьер, Сташевская поутратила прыти, теперь приработок к пенсии составляла сдача одной из комнат в ее двухкомнатной квартире.

Стоя в дверном проеме, Сташевская внимательно рассматривала явившегося к ней молодого мужчину.

Внешний облик Кольцова соответствовал современному деловому виду, а «антиполицай» начисто отбил запах спирта. Старуха сквозь линзы допотопных очков внимательно изучила киношное удостоверение, выслушала пожелание снять у нее на время комнату для исполнителя главной роли и поинтересовалась:

— А кто вам порекомендовал меня? Сами понимаете, с улицы брать людей нынче опасно.

Глеб изобразил смущение, неловко переступил с ноги на ногу и негромко сказал:

— Да дворник Мылов и его подруга — Рита, кажется.

— Ну и знакомые у вас!

— К сожалению, я не местный. Вот, искал натуру для съемок и познакомились. Вы не. беспокойтесь, если мало моего удостоверения, могу еще паспорт показать. — Глеб с готовностью сунул руку в нагрудный карман пиджака, но Елизавета Ивановна его остановила.

— Паспорт не нужен, но комната занята.

— Как? — Кольцов выразил на лице недоумение. — Мне сказали, что вашу жиличку давно не видели. Вот я и подумал... Мы заплатим по самому высокому тарифу.

Эта фраза достигла цели, глаза старухи алчно заблестели, на секунду она закусила тонкие губы, накрашенные яркой дешевой помадой, потом со вздохом произнесла:

— Понимаете, жиличка действительно съехала, но до конца месяца комната осталась за ней, даже некоторые вещи ее там лежат. Так что... — Она удрученно развела руками.

— До конца месяца? — Глеб изобразил замешательство, задумчивость и, наконец, махнул рукой. — A-а, нам... это тоже подходит. Только чтобы наверняка, чтобы другие не перехватили.

Теперь наступила очередь квартиросдатчик изобразить задумчивость.

— Давайте сделаем так. — Кольцов нашел выход из положения. — Как только ваша жиличка станет освобождать комнату, вы мне позвоните в гостиницу, — он вытащил из кармана рекламную карточку гостиницы и быстро черканул свою фамилию и имя. — Такой вариант подходит?

— Вполне, — согласилась пожилая женщина.

Глеб хотел уж было попрощаться и уйти, но неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу.

— Вот черт, меня же спросят, какая это комната, и что я скажу? Можно взглянуть одним глазом, куда хоть окна выходят?

Сташевская несколько секунд раздумывала, потом неуверенно произнесла:

— Ладно, посмотрите, только ничего руками не трогайте.

Они прошли в глубь квартиры по темному, чем-то заложенному коридору, где стоял тяжелый, затхлый запах, присущий жилью стариков.

В конце коридора оказалась глухая деревянная дверь, выкрашенная в белую краску. Сташевская достала из кармана затертого халата связку ключей и отперла замок. Распахнув дверь, сказала:

— Проходите.

Комната была небольшая, вытянутая, в торцевой стене было окно, завешанное дешевой, но плотной шторой. Из мебели в комнате стояли узкая деревянная кровать, шкаф и допотопного вида комод с большим зеркалом наверху.

Помещение было явно не жилое, квартирантка не особенно много времени проводила здесь. Внимание Глеба привлекла большая деревянная груша, на такую в театральных гримерных надевают парики.

— Какая прелесть, — восхитился Глеб.

Шагнув в комнату, он оказался возле комода и взял грушу в руки. Пальцы скользнули по когда-то гладкой, а теперь в трещинах поверхности. В одной из трещин ему попался рыжий волосок. Зажав его между пальцами, Кольцов поставил грушу на место и сказал: — Давно такой штуки не видел.

— Ну что, подходит? — нетерпеливо спросила старуха.

— Вполне, вполне, — закивал Глеб, пряча в карман руку с волоском. Потом неожиданно спросил: — А спите вы как, чутко?

— Вы знаете, раньше спала как убитая, а теперь что-то стала мучить бессонница.

— Ну, вы мне позвоните, — на прощание сказал «ассистент режиссера» и, попрощавшись, вышел из квартиры.

— Обязательно, — пообещала хозяйка квартиры. Едва за ним закрылась дверь, она направилась к телефону.

— Значит, Глеб Кольцов, ассистент режиссера, — записывая в рабочий блокнот, переспрашивала Вера Калинина, держа левой рукой возле уха трубку мобильного телефона. — Интересовался, когда я буду освобождать комнату. Познакомиться не хотел со мной? Нет. Интересовался, как вы спите? Деликатный молодой человек. Спасибо за звонок, как мы и договаривались, с меня двадцать долларов. На днях завезу, до свидания.

Отключив телефон, Вера несколько минут сидела в раздумье. Ее ход с просьбой сообщить, если вдруг кто-то будет интересоваться недавней жиличкой, оправдал себя. Жадная старуха сразу же позвонила, как только появился претендент на комнату.

— «Случайность, совпадение или...» — ее учили, что в подобных ситуациях сперва разрабатывают досконально «или», а уж потом убеждаются в остальном. Тем более, два совпадения: дворник, свидетель убийства Бармалея, и квартиросдатчица, это уж слишком.

«Значит, будем проверяться и зачищаться, от греха подальше», — наконец определилась женщина. Она снова взялась за трубку мобильного телефона, первым набрала номер Роботова.

— Да, у аппарата, — в динамике раздался хриплый голос Железяки.

— Денис, это я. Надо встретиться, предстоит серьезный разговор.

— Хорошо, когда?

— Чем быстрее, тем лучше.

— Тогда завтра вечером. Подходит?

— Вполне.

Вера отключила телефон. Потом набрала новую комбинацию цифр и, когда на другом конце ответили, быстро произнесла:

— Вальтер, наш единственный свидетель, по-моему, сильно разошелся, надо бы ему перекрыть кислород, только чисто.

— Считай, уже перекрыли.

— Тогда удачи.

Через час на улице Гастелло остановилась зеленая «Лада». Из машины вышли трое молодых людей спортивного типа, в ярко-синих комбинезонах линейных мастеров телефонной связи, и не спеша направились к дому, где жил дворник Мылов.

Один из связистов остался возле подъезда, двое вошли внутрь. Через десять минут они вышли, и троица вернулась к машине, которая тут же сорвалась с места.

Поздно ночью в квартире Мылова вспыхнул пожар, соседи вызвали пожарных. Когда доблестные бойцы с огнем залили квартиру водой, на кухне обнаружили два сильно обгоревших трупа. Никто из медиков, забиравших человеческие головешки, не обратил внимания на то, что у обоих трупов свернуты шеи.

Глава 11

Несмотря на телефонное предупреждение неизвестного, Вирус все же занялся поиском перспективного предприятия, в которое Бармалей мог вложить общаковые средства.

Используя свои связи, он принялся трясти архив комитета регистрации предприятий. Сперва он делал это выборочно, полагаясь на свою интуицию и надеясь, что ему сможет подсказать правильный ход «название» нужной фирмы.

Но, потратив два дня, он убедился, что из его затеи ничего не получается. Бармалей не был настолько примитивен, чтобы свой «гешефт» выложить всем на обозрение и ничем не прикрыть.

«Нужно эти талмуды прочесывать густым гребешком», — наконец сообразил старый уголовник. Предстояла нешуточная работа, в одиночку очень длительная. Но кого он мог взять в помощники и как объяснить задачу, поставить им цель? Слишком большая ставка.

Он вытащил трубку мобильного телефона и набрал номер виллы Бармалея, где сейчас жил Фашист.

— Слушаю, — московский эмиссар ответил сразу же, видимо, радиотелефон был у него под рукой.

— Это я, — назвался Вирус. — Сижу в архиве регистрации предприятий. Все оказалось намного сложнее, чем я себе представлял. Чтобы разобраться в ситуации, потребуется больше времени.

— Хорошо, — сказал Фашист и тут же предложил: — Если тебе потребуется помощь, только скажи, я тебе подкину людей.

«Угу, — подумал Вирус, закончив разговор, — твои «быки» только для разбоя и годятся. Здесь надо работать не кулаками, а головой... чего они, к сожалению, никогда не делали». Тут зазвонил телефон, и уже знакомый голос произнес:

— Все суетишься, а зря. Жизнь — она быстротечна, был Дымок и нет Дымка, так что готовься к корешу на панихиду. А заодно подумай и о своей душе, — в трубке раздались короткие гудки.

Вирус несколько минут сидел в задумчивости, потом набрал номер телефона Лорда. На другом конце трубку долго не снимали, наконец раздался щелчок, и в динамике прозвучало сонное:

— Алле.

Старый повеса Лорд до глубокой ночи любил засиживаться в ночных клубах, а потом спал до полудня.

— Что с Дымком? — спросил Вирус, считая, что здороваться с таким жлобом, как его собеседник, слишком много чести.

— Спекся твой Дымок, — зевая, ответил Лорд, ему на всякие приличия тоже было наплевать.

— Как?

— Как дурак, — последовал лаконичный ответ. — В своем парке проиграл пару партий в домино, разнервничался, пошел домой. По дороге сердце прихватило, инфаркт, и дал дуба Дымок. Как собака под забором.

Вирус неожиданно ощутил себя капитаном хрупкого суденышка, попавшего в невидимое подводное течение. Ветхую посудину несло на рифы. Скрытые глубоко в пучине, они ждали, обнажив острые, как зубья частокола, вершины, готовые в любой момент пропороть дно суденышка. Самое страшное заключалось в том, что эти рифы были невидимы, а значит, не было никакой возможности сманеврировать и обойти их. Оставалось только умереть достойно.

«Это предупреждение вполне могло быть удачным использованием случайной смерти Дымка», — отключая телефон, подумал Вирус и тут же отбросил эту мысль. Он слишком долго прожил в опасном мире интриг и подстав, чтобы забыть о подобных ситуациях, когда случайности закономерно возникают по мере необходимости.

— Следствие по делу медиамагната Клоцмана собирает все больше различных материалов, — вяло вещал диктор с экрана телевизора. — Кроме дел с судовладельческой компанией «Речфлот», которую обвиняют в отмывании грязных денег, заработанных на теневой экономике, и укрывании налогов, всплывают все новые факты криминальной деятельности. От попытки подмять под себя коксохимическую промышленность страны, преступных манипуляций с чеченскими боевиками (в годы пребывания Клоцмана на посту заместителя секретаря Совбеза) до создания непонятных проектов. Например, строительство большого нефтеперегонного завода в городе Новоморске. Причем этот город лежит в стороне от нефтепроводов и тем более месторождений нефти.

Диктор выдержал паузу, потом продолжил:

— В свою очередь Давид Клоцман, находящийся сейчас в Париже, сделал заявление о сфабрикованности всех уголовных дел против его компании...

Кольцов выключил телевизор. Последнее время в новостях одно и то же. Генпрокуратура против ДИКа, ДИК против Кремля. Со всех сторон сыплются заявления, и ничего более. Впрочем, в Генпрокуратуре есть волкодавы-следаки, они долго запрягают, но потом очень быстро везут. Правда, некоторые так разгоняются, что приходится с позором гнать (или с почетом отправлять на пенсию), слишком рьяно берутся за дело и «прицепом» хватают тех, кого не надо, так сказать, сверх плана. А это теперь не поощряется.

«Итак, полученная информация из МВД дала мне богатую пищу для размышлений. Все авторитеты, законники и бизнесмены криминального толка юга России, умершие насильственной и якобы ненасильственной смертью, неожиданно сложились в определенную систему. Тот, кто приказал их ликвидировать, прекрасно владел информацией. Произведенная зачистка может означать только одно — перед большим (скорее всего, очень большим, охватывающим целый регион) проектом убирались кровососущие пиявки. Такая вот схемочка на прозрачной пленке, благодаря которой, положив на нужную карту местности, можно узнать, где клад зарыт, устроен шпионский тайник или развернута ракетная батарея противника. В этом деле главное знать, что ищешь и на какой карте.

В нашем случае, где искать — знаем, в Новоморске. Отсюда тянутся щупальца всех ликвидаций. Именно по этой причине Бармалей был убит последним. Так сказать, церемония вроде перерезания красной ленточки при открытии. Остается найти местность, на которую можно примерять нашу систему координат, в данном случае этим является грандиозный коммерческий проект. Узнав, кто его претворяет в жизнь, можно смело назвать имя заказчика всех «мокрых» дел. Ну, а исполнителя искать — это уж дело техники», — подвел итог своим размышлениям Кольцов.

Его мысли переключились с одной волны на другую. Нужно заняться изучением новейшей истории Новоморска. Пока архивы МВД ему не помогут, требуется обычная, лежащая на поверхности информация. А что в этом случае может быть лучше газетных полос, освещавших те или иные события?

После некоторых раздумий он потянулся к телефону и через справочную выяснил адрес главной городской библиотеки.

Хорошо в парке на берегу пруда. Шумит листва на деревьях, отмахивая, как опахалом, полуденный зной. По гладкому зеркалу пруда важно курсирует пара белых лебедей, грациозно выгнув длинные шеи. Если кто-то из посетителей парка бросал в воду хлеб, птицы подплывали и хватали размокшую мякоть своими светло-оранжевыми, плоскими клювами.

Денис Роботов назначил встречу у пруда одному из своих «десятников»..Он пришел в парк заранее и принес с собой буханку хлеба. Отрывая небольшие куски, бросал их в воду и смотрел, как их поедают лебеди. Когда последний кусок упал на воду, Железяка поднялся и отряхнул с одежды хлебные крошки. Птицы, напуганные резким движением, стремительно удалились на середину пруда.

— Дразнишь гусей, — раздался насмешливый голос Лешего.

Не всякий «десятник» мог похвалиться такими отношениями с авторитетом, а Леший мог, и не потому, что с Денисом они были двоюродными братьями. Когда-то на заре перестройки, когда только зарождалось по-настоящему рэкетирское движение, Леший, в сущности, пацан, спас Железяку от выстрела в спину шашлычника, загнанного братвой в угол. Прошло много лет, Леший, отсидев два мелких срока, заматерел, имел свою команду и держал в ежовых рукавицах целый микрорайон. В будущем Железяка (когда он станет смотрящим) видел его в качестве своей правой руки, а пока тот должен был заслужить оказанное доверие.

Братья обнялись, расцеловались, будто давно не виделись. Железяка потрепал «десятника» по лысой макушке и спросил:

— Как дела?

— А то ты не знаешь, — усмехнулся Леший. — Последние два дня готовил церемонию погребения Дымка, раз дедушка преставился на моей территории. Так что завтра милости просим на барбекю.

— То есть? — не понял Денис.

— Завтра деда будем кремировать, — пояснил десятник. — Как следует по законам природы, Дымок улетучится в мир иной через трубу.

— У тебя всегда было здоровое чувство юмора.

— Ты ради этого меня позвал?

— Нет, — сказал Железяка. — В нашем городе появился новый человечек, притом очень любопытный. Везде сует свой нос, все его интересует, до всего ему есТь дело.

— Может, журналюга? Им вечно хочется сенсации.

— Может, — согласился Денис. — А может, мент пришлый, потому как к нашим ментам не имеет отношения, проверяли. Но также не исключено, что вернулся мочила, получил новый заказ и вот готовит еще одну «хирургическую операцию».

— Не исключено, — теперь пришлось согласиться Лешему. Он посмотрел на брата долгим задумчивым взглядом и спросил: — Его что, надо грохнуть? Или отметелить, чтобы с полгодика в реанимации отдохнул?

— Ни то ни другое, — Железяка отрицательно покачал головой. — Надо за ним присмотреть, может, кто с ним в контакт войдет. А если нет, то взять под белые ручки и привезти ко мне на фазенду, там мы с ним побеседуем за жизнь, в полном объеме.

— Нет проблем. — Леший кивнул в сторону соседней скамейки, на которой развалился коротко стриженный верзила, внимательно созерцавший водную гладь. — Пошлю Холидея с пацанами, они его привезут, как подарок под елку. Если надо — еще и красной ленточкой перевяжут.

— Никаких Холидеев, сам командуй этим мероприятием. Мне необходима стопроцентная гарантия, что я с этим типом буду говорить и он будет понимать тему разговора.

— Лады, — не стал возражать «десятник». — Что же это за гусь такой?

— Запоминай. Гостиница «Спартак», Кольцов Глеб Иванович.

Несмотря на обещание Железяке самому возглавить операцию по похищению постояльца гостиницы «Спартак», Леший слова не сдержал.

Едва они с Холидеем вышли из парка и сели в джип «Лендкрузер», Леший обратился к своему помощнику:

— Слышь, Холидей, Железяка нам подкинул непыльную работу.

— Чего ему надо? — зевая, спросил бандюк. По натуре пьяница и лежебока, Холидей корчился при одном только слове «работа».

— Надо очень любопытного лоха проследить. Выяснить, с кем контачит, и потом сунуть его в торбу и отвезти на фазенду к Железяке, он хочет потолковать с этим типом.

— И че нам за это перепадет? — поинтересовался «бык».

— Жадным ты становишься, дружище, — медленно цедя слова сквозь зубы, проговорил Леший. — Тебе все кажется мало, слова благодарности старшего товарища уже не в цене. Наверное, вообразил, что стоишь больших денег?

По тону приятеля Холидей понял, что перегнул палку, и поспешил исправить положение.

— Да ты че, Леший? Я же шучу, чего ты, в натуре, что я, фраер? Не знаю, под кем мы ходим с пацанами? Говори, чего сделать.

— Сперва поработаешь один, — не отрываясь от дороги, произнес «десятник». — Сходишь в гостиницу «Спартак», дашь двадцатку «зелени» администраторше и поспрашиваешь ее о постояльце Кольцове Глебе Ивановиче. Когда в номере бывает, когда уходит, на сколько уходит, кто бывает в его номере. В общем, все, что можно узнать — узнай. Если администраторша мало знает, не поленись, поднимись на его этаж и подробно побеседуй с горничной. Тоже денег дай.

— А если после того, как этот фраер исчезнет, бабы мусорам на меня стукнут? Дескать, искал его такой-то жлоб.

Несмотря на свою бесшабашную внешность, Холидей был очень осторожным человеком.

— А чтобы не стучали, предупреди, где могут найти их обезображенные трупы.

— Понял, — кивнул Холидей.

В послеобеденное время гостиница будто вымирает. Постояльцы разбредаются по городу, кто по делам, кто на экскурсию, и до вечера гостиница пребывает в полусонном состоянии.

Остановившись у входа в гостиницу «Спартак», Холидей докурил сигарету и, швырнув окурок, потянул на себя тяжелую, под дуб дверь. Толстый швейцар вяло скользнул взглядом по широкой, накачанной фигуре короткостриженого верзилы. Блатную братию он узнавал и с закрытыми глазами по звуку шагов. И хорошо знал, что, кроме зуботычины, ничем у них не поживишься.

В гостиничном холле было светло, прохладно и почти пусто. Недалеко от окошка администратора сидела девушка и читала журнал «Космополитен». Чуть поодаль от нее под раскидистой пальмой восседала пожилая пара. Мужчина читал газету, женщина что-то вязала.

Пройдя через холл, Холидей остановился перед закрытым окошком администратора и настойчиво постучал перстнем в стекло.

Через несколько секунд в окошке появилась краснощекая физиономия администраторши.

— Слушаю вас, — сказала служительница гостиничного сервиса.

— Слышь, мамочка, — верзиле пришлось согнуться в три погибели, чтобы просунуть свою ряху в окошко, в которое он предварительно сунул двадцатидолларовую банкноту. И только после того, как женщина спрятала деньги, произнес: — У меня здесь корешок остановился, узнать бы, в какой номер вселился бродяга. А то мне тоже, это... скоро в командировку ехать. Можем с ним и не увидеться.

— Как фамилия вашего знакомого? — В голосе администраторши ничего не изменилось.

— Ну, это, Глеб Кольцов, бродяга такой, Иванович, а вот год рождения совсем из головы вылетел, — для убедительности Холидей постучал себя по короткостриженой макушке.

— Год рождения не нужен, — буркнула женщина, но больше ничего сказать не успела.

— Это кому понадобился Глеб Кольцов? — За спиной верзилы стояла длинноволосая блондинка, которая только что увлеченно читала журнал. Во всей ее позе, лице, слегка раскрытых губах и глазах были решимость и нескрываемая насмешка.

— Ну, мне, киса, — начал было браток, пытаясь фамильярностью смутить девушку. Но не тут-то было.

— Я не киса, а ты кто такой? — Девушка решительно шагнула к нему.

Холидей отметил — блондинка говорила совершенно спокойным тоном, ее поза не была напряжена, как обычно у нервничающих людей. Фигура расслаблена, чтобы в долю секунды сконцентрироваться для действия или противодействия. Холидей обвел взглядом холл. Старички, сидящие под пальмой, отложили свои занятия и теперь смотрели на них. Мужчина прикрыл газетой грудь, женщина отложила вязание и сунула правую руку в сумочку, при этом не спуская взгляда с верзилы. Обычно пожилые люди стараются либо покинуть место, где назревает конфликт, либо просто не замечают его. Эти же, наоборот, всем своим видом показывали, что готовы вмешаться.

Холидей презрительно хмыкнул, ему ничего не стоило «отоварить» и эту отважную курицу, и сморчков под декоративной пальмой, и администраторшу со швейцаром. Но этим он бы привлек внимание к себе. К тому же он мог не рассчитать своих сил и порешить пенсионеров. А это уже «мокруха», но сейчас не начало девяностых, когда все можно было затереть и замазать. Сейчас менты вцепятся не хуже злобных борзых, да и Леший с Железякой не простят.

Несмотря на свою грозную внешность, Холидей по натуре был человеком сдержанным. Не говоря больше ни слова, он спокойно направился к выходу. За спиной раздался насмешливый женский голос:

— Так что передать Глебу?

— Физкульт-привет, — не оборачиваясь, ответил верзила.

Глава 12

Похороны Дымка проходили по самому высшему разряду, уж Леший расстарался. Едва ли не сотня венков с живыми цветами, лакированный гроб по цене подержанной иномарки, дюжина «Икарусов» для провожающих. Кроме братвы, собралось много и простого люда поглазеть на пышную церемонию похорон.

Траурного митинга не устраивали, после отпевания тело предали огню.

Для поминок Леший снял самое большое помещение в районе. Никто не мог бы навесить ему ярлык скупердяя, «десятник» по-царски проводил старого вора-карманника.

От выпитого на поминках Лорд изрядно захмелел. Высокий, подтянутый, в черном смокинге, он выглядел заграничным суперменом. Только вот глаза были красными от слез по ушедшему приятелю. Он был на два года старше Дымка.

Докурив свою неизменную сигару, Лорд бросил окурок в урну, содрал с руки траурную повязку, не спеша направился к стоянке такси.

— Шеф, свободен? — спросил он у первого попавшегося водителя.

Тот сразу сообразил, что за клиент перед ним, и оскалился в тридцать два зуба.

— Тогда вези меня в «Виолетту», буду продолжать поминать безвременно ушедшего другана, товарища. Знаешь, каким он человеком был?

— Понятия не имею, — пожал плечами водитель.

— Эх ты, ботва, — то ли с презрением, то ли с жалостью воскликнул Лорд. — Ладно, гони в «Виолетту», пока мы живы — праздник жизни продолжается.

Водитель аккуратно вывел машину со стоянки и, надавив на педаль газа, помчался в центр города, в глубине души завидуя бессвязно бормотавшему пассажиру.

Ресторан «Виолета» назывался так в честь его хозяйки, крупнейшей в городе сутенерши, мамки Виолетты. Заведение было и высококлассным борделем. Здесь собралась элита новоморских проституток, правда, и цена их была запредельной. Но знатоки утверждали — девочки стоят заплаченных денег.

Желтая «Волга» неслась по пустым в это время дня улицам. Неожиданно водитель обратил внимание на серую «БМВ». Машина долгое время ехала следом за ними, правда, на большом расстоянии, теперь же она настигала «Волгу».

Дорога резко поворачивала и шла под уклон, впереди раскинулся старинный стальной мост, служивший переездом к железнодорожным путям. За гигантские дуги над мостом его прозвали Горбатый.

Участок дороги возле Горбатого моста был сложным, и таксист уже хотел скинуть скорость, как неожиданно его «Волгу» подрезала «БМВ».

Чтобы избежать столкновения с дорогостоящей иномаркой, водитель вывернул руль до предела, вжимая в пол педаль тормоза. Но тяжелая, разогнавшаяся машина подобно торпеде протаранила ограждение и, пролетев несколько метров параллельно мосту, камнем рухнула вниз.

— Ох, е... — последнее, что успел сказать так и не протрезвевший Лорд.

«БМВ», переехав мост, остановилась. Из машины выбрался молодой человек. Подойдя к перилам защитного ограждения, он несколько секунд смотрел на искореженную «Волгу», затем поднес к уху трубку мобильного телефона и отчетливо произнес:

— Гитлер капут.

— Чисто выполнили? — спросил невидимый собеседник.

— Чище не бывает, — последовал короткий ответ.

Снова зазвонил телефон, и все тот же голос сказал:

— Последнее тебе предупреждение, Вирус.

— Да пошел ты, рогомет козлиный, — огрызнулся Вирус, полагая, что разговор окончен.

Но на этот раз собеседник не отключился, а продолжил:

— Тебя предупредили, ты не послушал. Дымок испарился через трубу крематория. Тебя еще раз предупредили, не лезь ты к схованке Бармалея. Не захотел слушать нас, а зря. Может, после того, как проводишь в последний путь Лорда, станешь умнее? Помнишь, как говорил классик: «Жизнь человеку дается один раз...»

Вирус уже не слушал говорящего, перед его глазами вставал образ Лорда на поминках, он был, как всегда, нарядным и торжественно скорбным.

Отключив телефон, он быстро набрал номер Дениса Роботова.

— Слушаю, — ответил Железяка.

— Что с Лордом? — спросил Вирус, осознав, что предыдущий звонок не был шуткой.

— Попал в аварию возле Горбатого моста. Я только что из морга, менты возили на опознание. От Лорда остался только кровавый мешок с переломанными костями.

Старый вор уронил трубку на ковер и тяжело опустился в кресло. Он влез в чужую и очень серьезную игру. Чтобы его приструнить, убрали Дымка и Лорда, хотя, отошедшие от дел, они не имели никакой ценности. А вот его еще могли использовать.

«Но теперь поздно», — неожиданно улыбнулся старик. Сегодня он выяснил, куда вложил общак Бармалей, по крайней мере, часть этих денег. А найти часть — значит получить подход ко всем остальным. Узнай это его враги, они вряд ли бы разменивались на Лорда, а сразу же перешли к нему. Но пока этого никто не знает, поэтому надо торопиться предупредить Фашиста.

Звонить со своего телефона и договариваться о встрече было глупо. Старый вор хорошо знал, что его телефон на прослушке, и они не только слышат, что и кому он говорит, но и в любой момент могут прервать разговор. Из дома выйти тоже вряд ли дадут без «хвоста».

Решение пришло само собой. Взгляд Вируса упал на стоящий на тумбочке обычный телефон. Взяв на кухне нож, он быстро отрезал телефонный шнур прямо от вилки, потом зачистил концы проводов и с телефонным аппаратом вышел на лестничную клетку.

В подъезде было сумрачно от слабого света ламп, засиженных мухами, стоял резкий запах кошачьей мочи. Стараясь не шуметь, Вирус поднялся на один этаж, здесь находился телефонный щит. Связисты держали его под замком, но разве это защита от старого вора. Подключившись к телефонной паре соседей, которые должны были быть в это время на даче, Вирус набрал-номер Фашиста. Все, что удалось ему узнать, по телефону не расскажешь.

— Нам надо срочно увидеться, — не здороваясь, проговорил старик, услышав голос московского эмиссара.

— Где и когда? — коротко спросил Фашист.

— Сегодня в полночь на пляже у летчика, мне не звони, — ответил Вирус, прежде чем отключиться.

Бесстрастная аппаратура прослушивания тут же зафиксировала разговор Вируса и Фашиста. Дежурный офицер, согласно полученной инструкции, отправил эту запись на главный компьютер. Через полчаса с острова Куцый выехала неприметная машина «Жигули», в салоне сидели молодой человек и девушка, на заднем сиденье лежала виолончель в жестком футляре. Их путь лежал в прибрежный санаторий имени Чкалова.

Удивительно, но, листая подшивки газет в городской библиотеке, Кольцов узнал значительно больше, чем из закрытых материалов МВД. Правда, для полноты знаний пришлось посетить городской телецентр. Благодаря киношному удостоверению, он беспрепятственно попал в святая святых — архив. За сотню баксов ему продемонстрировали самые, на его взгляд, интересные дневные новости за прошлый и позапрошлый годы. Да еще за выставленную «поляну» братья тележурналисты кое-что рассказали из того, что не вошло в репортажи.

Круг поиска постепенно сужался, для частного детектива в истории города почти не осталось темных пятен. Теперь было что рассказать работодателю. Главное, четко сформулировать собранный материал и доходчиво растолковать Фашисту, потом подготовить доклад для генерала в ГУБОП (им это тоже будет интересно). Отправившись на «базу», он тут же занялся составлением отчета. Когда фундаментальный труд был закончен, Глеб его «сжал» и отправил на личный «ящик» электронной почты генерала. Теперь следовало хорошенько отдохнуть перед началом нового дня, который вполне мог оказаться еще более насыщенным. Это Кольцову подсказывало его чутье профессионала.

Добравшись на такси до гостиницы, он расплатился с мрачным, молчаливым водилой и, открыв тяжелую дверь, вошел в фойе. И... о боги, посреди гостиничного холла Дарья находилась в обществе «сливного бачка» Федора Достовалова, в миру — Анатолия Сафина.

В данной ситуации появление Кольцова можно было приравнять к брошенной в холл взведенной гранате. Журналист побледнел, подхватил свой чемодан и быстро направился вверх по лестнице.

— Привет, дорогой, — широко улыбнулась Дашка, она прекрасно играла роль возлюбленной. Приблизившись, она громко чмокнула его в щеку.

— Кто это? — угрюмо спросил детектив.

— Ревнуешь? — весело поинтересовалась его телохранительница, озорно блеснув глазами.

— Нет, просто любопытно, что кошка на этот раз в зубах притащила.

— Это московский журналист Сафин. В определенных кругах довольно значимая фигура. Хотя большинство профессионалов из журналистской братии его терпеть не могут. Слишком скандальное его творчество.

— По-моему, у него мания величия, иначе он не вообразил бы себя вторым Достоевским.

— Откуда такие познания, милый? — Дарья широко раскрыла глаза.

— Встречались маленько, — уклончиво ответил Глеб и, в свою очередь, поинтересовался: — А ты откуда знаешь этого фрукта?

— Виделись на разных презентациях. Я ведь не всегда сидела в гостиницах, охраняя номера. — Немного помолчав, добавила: — М«жду прочим, Толик приглашал меня в свой номер на чашечку кофе.

— Ты уже можешь пить кофе? — спросил Кольцов, намекая на ее недавний отказ делить с ним постель.

— Уже могу, — кивнула Дарья. — Только, думаю, кофе на десерт после ужина.

— Хорошо, я приведу себя в порядок, и через полчаса встречаемся в холле.

— Уж лучше я займу столик для нас, — возразила телохранительница. — Это тебя подстегнет.

— Отлично.

Глеб уже стал подниматься по лестнице, когда Дарья снова окликнула его.

— Тебя сегодня искал какой-то гоблин. Здоровый, как трехстворчатый шкаф. Назвался твоим другом, а когда я сказала, что я твоя девушка, — он тут же ретировался, не сказав ни слова.

— Наверное, какая-то ошибка, — пожал сыщик плечами.

В номере его ждал еще один сюрприз, на журнальном столике лежала записка: «Завтра в 15.00 на Приморском бульваре». Подписи не было, но Глебу и так было все ясно... Как говорится, на ловца и зверь бежит... Плюс им уже стали интересоваться гоблины ужасного вида. Ситуация начинает активизироваться, хотя внешне пока ничего не изменилось. Это как землетрясение: прежде чем начнет колебаться почва, слышен жуткий гул.

Да и Сафин вдруг появился, стервятник безошибочно чувствует падаль.

Положив трубку на аппарат, Фашист внимательно посмотрел на стоящего рядом Хмурого.

— Кажется, в этом городе завелись крысы. Собери всех людей, мы едем на встречу с Вирусом на пляж в Чкаловский.

«Встретимся на пляже у летчика» — фраза, сказанная Вирусом, была примитивным кодом, рассчитанным именно на слушающего его Фашиста. Пятнадцать лет назад, когда один еще был зрелым мужем, познавшим все стороны жизни, а второй только набирающим силу авторитета, оба они отдыхали в санатории военной авиации имени Чкалова. С тех пор у них и закрепилось название «У летчика».

Фашист сразу сообразил: «Вирус набрел на что-то очень стоящее».

Московский эмиссар совсем закис в провинциальном Новоморске от безделья, он уже жалел, что нанял частного детектива, который столько времени провел в поисках убийцы Бармалея, но что-то ничего толкового так и не нашел.

— Отправь маляву, — вышагивая по коридору, обратился он к своему опричнику. — Пора бы нашему Пинкертону отчитаться о проделанной работе.

— Хорошо, — кивнул Хмурый. — Я ему назначу встречу на завтра. — Бывший пограничник так и не смог привыкнуть к блатному жаргону, типа «забить стрелку» и тому подобное.

Он оставил лишь несколько бойцов для охраны виллы, остальные выехали на двух джипах, сопровождающих бронированный «шестисотый» «мерс».

Летом на юге темнеет поздно. Сперва заходит солнце, потом сереет небосвод, сливаясь с цветом морской воды, затем море и небо сливаются в один черно-фиолетовый фон. Вслед за этим на небе ярким блеском алмазов зажигаются звезды.

Пляж на территории санатория Чкаловского был частным. Из-за того, что купальный сезон пока не начался, там было еще пусто. Не установлены топчаны, шезлонги, не открыты киоски, не была выставлена охрана.

Головной черный джип «Чероки», съехав по бетонной дорожке, вгрызся широкими ребристыми колесами в сыпучую, вязкую шелестящую почву.

Следовавший за вездеходом «шестисотый» «мерс» остановился на песке. Замыкающий джип замер на съезде, перегородив своим угловатым громоздким телом дорогу.

Фашист хотел покинуть салон автомобиля, но сидящий на переднем сиденье возле водителя Хмурый властно приказал:

— Сиди, сперва посмотрим, где твой Вирус.

По его команде из джипов высыпало около десятка боевиков. Редкой цепью они отгородили пляж от остальной суши.

— Фашист, это ты? — раздался знакомый голос из кустарника, нависшего над спуском.

— Я, — ответил Фашист и, уже не обращая внимания на своего опричника, выбрался из салона.

Из-за куста выскользнула неясная тень, через мгновение она материализовалась в Вируса. Старый вор, привыкший всю жизнь бегать, скрываться, и сейчас не утратил своих навыков.

— Что, старче, решил поиграть в «казаков-разбойников»? — раздраженно произнес московский гость, глядя на Вируса.

У старика блестели глаза, будто к нему вернулась молодость, но выражение его лица было далеко не восторженным, скорее напуганным.

— Говоришь, казаки-разбойники, — зло хмыкнул Вирус. — Ну и попали мы в выгребную яму!

— Ты о чем это? — не понял Фашист.

— Из нас троих только я пообещал просмотреть все, во что Бармалей смог бы вложить общаковые деньги.

— Ну? — Эмиссар никак не мог взять в толк, о чем говорит старый вор.

— Я один пообещал, а за это заплатили жизнью Дымок и Лорд.

— Дымок умер от сердечного приступа, а Лорд попал в аварию. Какое они имеют отношение к общаку? Оба отказались искать пропавшие бабки.

— Они были предупреждением мне, Сперва Дымок, потом Лорд, следующим должен стать я. Шакалы меня осадили, но я все равно кинул этих сявок новожопых и нашел общак. Все дело в нефти...

Старик не договорил, неожиданно нижняя часть его лица взорвалась. Винтовочная пуля, попав в макушку с большой высоты, вышла над верхней губой. Огромная сила вращения смертоносного снаряда все сокрушала на своем пути. Не успел старик опуститься на бетон спуска, как Фашист уже летел за бронированную тушу «мерса», сбитый массой Хмурого.

Военный санаторий имени легендарного летчика Валерия Чкалова испытывал не самые лучшие времена. Цены все время росли, что явно не соответствовало доходам офицеров среднего командного звена. Высокие же армейские чины предпочитали комфортабельные курорты Средиземноморья либо собственные, не менее комфортабельные дачи.

Упадок отечественного курортно-санаторного бизнеса коснулся и военного санатория. Часть лечебных корпусов была сдана в аренду коммерческим структурам, часть пустовала, подсобные и вспомогательные помещения и вовсе пустовали. Основная территория приходила в запустение. Въездные ворот были распахнуты не один год, никем не охраняемые. Через них проезжал и единственный санаторский «пирожок», и машины бизнесменов, арендовавших корпуса, да и всех, кто хотел сократить дорогу к пляжу.

Светло-кофейные «Жигули» с молодым человеком и сидящей рядом симпатичной девицей не привлекли ничьего внимания. Понятно было, зачем молодые люди едут к морю на ночь глядя.

Уже было совсем темно, и море с небом слились в одну густую фиолетовую массу. Доехав до обрыва, открывавшегося на несколько десятков метров вниз к песчаному пляжу и дальше к морю, молодой человек остановил машину. Сквозь желтый свет фар он несколько секунд пристально вглядывался в темноту. Потом свет погас и мужчина, указав девушке на ржавую вышку водонапорной башни, коротко приказал:

— Работай.

Девушка, не говоря ни слова, выбралась из машины, затем, открыв заднюю дверцу, извлекла футляр виолончели. Развернув футляр, надавила потаййую кнопку, задняя стенка открылась, обнажив на бархатном ложе специальную снайперскую винтовку — модернизированный вариант знаменитой мосинской трехлинейки, выполненный по системе «Булл-пап», с новым спортивным прицелом.

Забросив за спину винтовку, девушка надела на глаза прибор ночного видения и быстро, почти бесшумно направилась в сторону водонапорной башни.

Подняться на высоту по лестнице, представлявшей собой шершавые, шелушащиеся скобы, не составляло большого труда. Девушка была многопрофильной спортсменкой, подъемы и спуски по подобным лестницам были для нее Плевым делом.

На плоской крыше башни она опустилась на одно колено, затем, сняв винтовку с плеча, легла, установив ствол в сторону моря. Надетый на глаза прибор ночного видения при ярком свечении звезд позволял ей следить за пляжем, оставаясь незамеченной.

Кавалькада из трех машин появилась в обговоренное между ворами время. Девица улыбнулась и поднесла к лицу левую руку, где на запястье был прикреплен похожий на огромные часы портативный электронный баллистический вычислитель. На светящемся табло были высвечены скорость ветра, влажность воздуха и расстояние до примерной цели, определенное лазерным дальномером.

Машины остановились, девушка задрала на лоб прибор ночного видения. Взяв винтовку, удобно прижала приклад к плечу, затем щелкнула тумблером электронной подсветки инфракрасного излучения. На зеленом фоне черное перекрестие прицела загорелось красным цветом. Очень медленно она вела вниз крест прицела, который пауком впился в плешивую макушку Вируса. Как всякий профессиональный стрелок, она выдохнула и плавно потянула спусковой крючок.

Выстрел, как всегда, был в «десятку», старик рухнул как подкошенный. Второго снайперша не успела даже поймать в прицел, его сбил под машину телохранитель.

Отключив подсветку оптического прицела, девушка тут же надела на глаза прибор ночного видения. И сразу засекла внизу несколько очагов активного инфракрасного излучения: это были снайперские прицелы или приборы наблюдения, она не стала выяснять. Ретировавшись ползком к лестнице, она ужом скользнула вниз.

У машины ее поджидал молодой человек. Облокотившись на крышу «Жигулей», он неторопливо попыхивал сигаретой.

— Ну, как? — бесстрастно поинтересовался он, наблюдая за укладкой винтовки в футляр.

— Первую цель на сто процентов сработала, — ответила девушка с заметным северным акцентом. — Вторую не успела, у них свои снайперы.

— Досадно, ну ладно, — хмыкнул парень, пряча окурок в пустой спичечный коробок, который тут же сунул в карман пиджака. — В конце концов, главной была первая цель, вторая вспомогательная. Слава богу, сами целы.

Ночь после недельного воздержания была прекрасной Позавтракав с Дарьей, в номер Кольцов вернулся один. Сегодня намечался насыщенно-плодотворный день.

Первым делом нацепив на себя индивидуальное средство связи, он вышел на связь со своим «ангелом-хранителем»:

— Викинг, как меня слышишь?

— Отлично, друг мой. — Голос Владиса звучал немного расстроенно, и не удивительно. Он боец по натуре, а тут надо пассивно играть роль шлейфа. — Есть что новое? — Вопрос в устах Улниса звучал обычной формальностью.

— Есть. Тучи начинают сгущаться.

— Да? И что же это такое?

— По-моему, мной заинтересовалась наконец криминальная среда. По крайней мере, вчера меня разыскивал какой-то громила.

— Не один, — спокойно парировал невидимый собеседник. — Они сидят в вездеходе «Тойота Ленд Крузер» напротив гостиницы.

— Кто они? — не понял сыщик.

— Твои кладбищенские собутыльники, — последовал короткий ответ.

«Леший и Холидей, — неожиданно вспомнил Глеб кликухи двух братков, сидевших возле него на «сороковинах» Бармалея. — Раз мной заинтересовались, значит, где-то я наследил. «База», библиотека и телецентр отпадают сразу, не тот размах. Единственное место, где можно было показаться в истинном свете, — это квартира, где снимала комнату «рыжая» — киллер. Либо за квартирой плотно присматривали, либо бабулька была на связи. Оба варианта вполне вероятны. Но главное, я на верном пути», — пронеслось в голове частного детектива.

Сеанс связи с его «ангелом-хранителем» закончился, до встречи с Фашистом еще было полно времени. Значит, надо решить дела внутри, раз такие объявились.

Захватив несколько самых сочных фотографий из своей последней коллекции, Кольцов направился в гости. Узнать номер столичной знаменитости большого труда не составило. Пройдя по коридору, он остановился перед дверью с нужным номером и негромко постучал. Из-за двери донеслось веселое, разухабистое:

— Даша, вы все-таки решили навестить бедного труженика пера и бумаги?

Широко улыбаясь, Сафин распахнул настежь дверь, и улыбка тут же сползла с его лица, он побледнел, как больной лейкемией, и почти шепотом простонал:

— По какому праву?

Вступать с таким типом в полемику — значит дать ему время прийти в себя. Таких, как этот Сафин, надо подавлять сразу, только тогда они послушны и исполнительны.

Ткнув журналиста в грудь так, чтобы он оказался в кресле, Глеб вошел внутрь и запер за собой дверь.

— Что такое? — взвизгнул Анатолий чуть громче, чем в первый раз. — Как вы смее...

Договорить сыщик ему не дал. Склонившись к самому лицу борзописца, угрожающе проговорил:

— Ты не забыл, Достовалов, что с меня должок?

Тот прекрасно понял, о чем речь. Не так уж давно прошла статья, позорящая «честь и достоинство» Кольцова. В кругах, к которым они были близки, за такое надо отвечать. Толик втянул голову в плечи, отчего стал похож на нахохлившегося воробья.

-Ну, так что будем делать, клеветник и бумагомаратель? — спросил Глеб.

— А что, есть выбор? — не глядя на незваного гостя, буркнул Сафин.

— Выбор всегда есть.

— И что это за выбор? — На этот раз в глазах Анатолия мелькнуло и любопытство, и надежда избежать макания головой в унитаз.

— Ты скажешь мне, каким ветром тебя занесло сюда, в Новоморск. Только не вздумай говорить о культурном отдыхе. Ну, и в зависимости от твоего рассказа решим твою судьбу. Подходит такой вариант?

Журналист закивал головой, мгновенно решив, что в данный момент это выгодная сделка.

— Я приехал по приглашению председателя городского пресс-центра, — почти важно произнес Сафин, желая продемонстрировать свою значимость. Демонстрация не удалась, поэтому пришлось пояснить: — Я работаю со многими московскими периодическими изданиями в разделах политики, криминала и армии, то есть армейских преступлений. В определенных кругах меня знают как неплохого журналиста, вот и пригласили для журналистского расследования. Здесь недавно был убит городской смотрящий Бармалей, первая волна улеглась, и теперь можно прошерстить ситуацию во всех аспектах. Тем более, мне обещана помощь городской администрации.

— Есть шанс слепить очередную сенсацию? — задумчиво спросил сыщик.

— Ну, — почти радостно кивнул Сафин, он уже совсем расслабился.

— Влип ты, парень, по самые не хочу.

— Что? — Улыбка в очередной раз сползла с лица журналиста.

— По самые не хочу, — повторил Кольцов. — У тебя действительно в определенных кругах есть имя. Вот это имя и решили использовать. Только вопрос — для чего? Слить через тебя в центральную прессу материал о местном криминалитете. Но есть другая вероятность — сделать из тебя «громоотвод». То есть натравить на тебя братков, дескать, вынюхивает борзописец. А потом твой остывший труп объявить еще одной жертвой бандитов и потребовать от милиции отомстить за геройски павшего охотника за сенсацией.

— Но почему? — спросил Сафин дрожащим от страха голосом.

— Почему — я отвечу. Потому что убит смотрящий, и после его смерти пропал общак. Несколько криминальных лидеров ополчились друг на друга из-за короны смотрящего. Плюс у кого-то воровская казна, и он не спешит ее отдавать. А как лучше спрятать деньги? Устроить хаос. После того как милиция начнет репрессии (смерть знаменитого журналиста будет просто кричать о возмездии), кто-то из лидеров будет убит, кто-то сядет, а кто-то подастся в бега. Здесь уж не до казны.

— Но откуда такие бредовые предположения? — Журналист снова стал приходить в себя.

Кольцов швырнул на стол перед ним несколько фотографий, на которых были запечатлены Дьякон, Железяка и их братки.

— «Сороковины» Бармалея, — пришлось пояснить ему. — Это те самые лидеры местного преступного сообщества. Откуда я знаю? Только благодаря твоей разоблачительной статье, что частный детектив Кольцов злой, плохой и беспринципный. Это оказалось для моего бизнеса лучшей рекламой. И меня наняли для поиска убийцы Бармалея. Порывшись десять дней во всем этом дерьме, я уже неплохо разбираюсь в местной обстановке. Да и следы убийцы тоже нащупал, теперь, как говорится, дело техники и времени.

— А мне что делать? — В голосе Сафина еще теплилась надежда.

— Тебе лучше всего потихоньку навострить отсюда лыжи, — посоветовал Глеб. — Никому ничего не говори, заберись на пару недель в Подмосковье. Потом позвони в мой офис. Если я уже в Москве, то все закончилось, ну, а если нет... тогда действуй по обстановке. Да, свои командировочные документы на всякий случай оставь мне.

Сафин молча извлек из нагрудного кармана джинсовой рубашки журналистское удостоверение и запаянный в пластик пропуск в мэрию. Когда сыщик спрятал документы в карман своего пиджака, он неожиданно спросил, глядя на разложенные фотографии:

— А как же я, как же мое журналистское расследование?

— Хорошо, — немного подумав, ответил Кольцов, собирая фотографии: не время им еще выходить в свет. — Когда все будет закончено, я тебе дам информацию по убийству Бармалея. Естественно, в том виде, в каком мне позволит заказчик.

— Это только слова, — обиженно буркнул Сафин, глядя вслед фотографиям, исчезнувшим под пиджаком.

— Значит, так, милый мой. — Глеб встал с кресла. — Особой любви мы друг к другу не испытываем. Более того, пить с тобой водку никогда не сяду. Но если я пообещал материалы для статьи, ты их получишь.

— Как же я с тобой рассчитаюсь?

— Ничего, когда-нибудь отработаешь.

Через два часа, выскользнув из гостиницы через служебный ход (и таким образом оставив своих топтунов с носом), Кольцов направился на Приморский бульвар, где Фашист назначил ему встречу.

Глеб должен был признать: место для рандеву было выбрано — лучше не придумаешь. В течение месяца газеты и телевидение талдычили о новом российском фрегате, проходящем ходовые испытания. Потом в прессе прошло сообщение, что новейший суперкорабль обогнет Европу и перейдет из Балтийского в Черное море, таким образом завершив цикл испытаний. В то же время несколько экспертов (в особенности местных) шепотом утверждали, что это никакие не ходовые испытания, а просто усиление Черноморской военно-морской группировки. Как бы то ни было, но сегодняшний день был знаменательным, полгорода собралось на Приморском бульваре встречать фрегат «Забияку».

На бульвар Кольцов успел вовремя. Из-за горизонта появилось неясное серое пятно' которое с каждой секундой росло и обретало конкретные очертания. Через десять минут можно было разглядеть острый, как у хищника, нос, орудийную башню на носу. Пирамидальной формы угловатая надстройка (и неудивительно, корабль строился с учетом технологии «стелс»), Притопленные к надстройке пусковые установки крылатых ракет, над которыми, подобно куполам, в небе отчетливо виднелись башни зенитных пушек с задранными стволами. Широкая кормовая палуба была непривычно пустынной. За кормой белым шлейфом тянулся водяной бурун.

Дойдя до портового маяка, фрегат лихо, подобно моторному катеру, совершил разворот и, погасив скорость, медленно вошел в порт. На реях «Забияки» взвились разноцветные треугольники сигнальных вымпелов.

С высоты набережной были отчетливо видны несколько флотских офицеров, замерших на капитанском мостике. Их белые кители и фуражки четко оттенялись на сером фоне боевой раскраски фрегата.

Не удержавшись, Глеб взял у стоявшего рядом мальчугана большой полевой бинокль, который тот притащил на бульвар, чтобы рассмотреть боевой корабль в деталях и на всю жизнь запечатлеть это событие в своей памяти.

Мощная оптика приблизила к Глебу лица командования корабля. Стройный, подтянутый капитан первого ранга, видимо, командир, рядом рулевой, немолодой мичман. С правой стороны от командира молодой капитан-лейтенант, штурман. За ним выстроились еще пятеро офицеров.

Кольцов уже хотел вернуть бинокль, как вдруг его внимание привлек один из офицеров, стоящий за спиной штурмана. Снова сфокусировав взгляд на группе офицеров, Глеб выделил невысокого крепыша с погонами капитана второго ранга и тут же почувствовал, как на лбу выступила испарина. На капитанском мостике среди флотских офицеров стоял подполковник ФСБ Владимир Христофоров. Не так давно бойцы его группы чуть не подстрелили частного детектива. Потом, правда, они распили мировую. Затем неоднократно сотрудничали... но почему Христофоров сейчас на флоте?

Неожиданно тот поднял висевший на груди бинокль и посмотрел в сторону Кольцова. Вот и не верь в телепатию. Сыщик был уверен: Владимир Христофоров его увидел и узнал.

«Забияка» важно прошествовал по акватории порта и скрылся за бетонным сооружением военной гавани. Представление закончилось, народ стал понемногу рассасываться.

Кто-то тронул Глеба за плечо. Оглянувшись, он увидел одного из «торпед» Фашиста.

— Пойдем, тебя ждут, — буркнул тот и двинулся танком через людскую массу. Вернув бинокль, детектив безропотно последовал за ним.

Глава 13

— Конечно, уважаемый Лев Давидович, инвестиции — дело необходимое и даже, я бы сказал, взаимовыгодное, — произнес банкир Войцеховский, прогуливаясь по парку в сопровождении мэра Новоморска Берковича.

Пока шла обкатка привезенных банкиром людей и техники, Профессор упрятал Аркадия Аркадьевича в закрытый пансионат для местной элиты. Здесь можно было прожить год и не увидеть ни одной живой души, кроме обслуживающего персонала. Поэтому банкиру ничего не стоило сохранить свое инкогнито. Но во встрече с мэром Аркадий Войцеховский не мог себе отказать. Во-первых, они были старинными приятелями (несмотря на значительную разницу в возрасте), во-вторых, их тесно связывали деловые отношения.

Лев Беркович, узнав о тайном визите в город Войцеховского, поспешил на встречу. Поговорку «Готовь сани летом, телегу зимой» он понимал так, как надо ее понимать политику его ранга.

До новых выборов мэра Новоморска осталось меньше двух лет. Поэтому о финансировании предвыборной кампании и исполнении хотя бы некоторых прошлых предвыборных обещаний нужно думать сейчас.

— Я все понимаю, Аркаша, — почти с отцовской нежностью говорил Лев Давидович, разница в двадцать лет в какой-то мере давала ему на это право. — У нас, в отличие от многих, значительные перспективы заложены в фундамент автомобиле-сборочного завода. Ты ведь знаешь, что подписан договор с «Рено», а это не одна тысяча рабочих мест. Плюс есть проект расширения порта, закончено строительство паромной переправы Новоморск — Трабзон, надеемся, через пару месяцев она заработает в полную силу. Кроме того, ведутся переговоры с французами о реконструкции нашего коньячного заводи, чтобы выпускать коньяк по технологии «Наполеона».

— Я знаю, у вас великолепные связи с Францией, — спокойно произнес Войцеховский. Эта фраза сразу расставила все на свои места: банкир был хорошо осведомлен о закулисных делах городского руководства, поэтому и не собирался лезть на чужую грядку, собирать не им посаженный урожай. — К сожалению, финансирование даже самых перспективных проектов связано с трудностями. С приходом нового хозяина Кремля многое поменялось, страну захлестнул вал реформ: школьная реформа, военная, коммунальная и, соответственно, банковская. Да, да, представьте себе, уважаемый Лев Давидович, теперь правительство хочет, чтобы наши банковские операции были как можно прозрачнее, чтобы для всех служб мы были как рыбы в аквариуме — и для Министерства финансов, и для налоговой полиции, и для прокуратуры.

— Ну, а как же тайна вкладов, коммерческая тайна и тому подобное? — не удержался от вопроса мэр.

— Нас, банкиров, пока никто не спрашивал. Но хочется надеяться, что здравый смысл возобладает. Все будет завершено: и паром, и завод, и французская лицензия на производство коньяка.

— Что-то этот здравый смысл задерживается, — сообразив, на что намекает банкир, задумчиво проговорил Беркович.

— Думаю, уже недолго осталось.

На этот раз Фашист не разъезжал на такси с затемненными стеклами, он ждал Кольцова в своем бронированном «Мерседесе».

— Привет, сыщик, — он пожал Глебу руку. — Как движется наше расследование?

— Честно говоря, думал, будет сложнее. А здесь как хорошая мозаика, камешек к камешку, фрагмент к фрагменту. Тут работают наглые ребята, даже концы плохо прячут.

— А поподробнее? — попросил эмиссар.

Глеб увидел интерес и в глаза Хмурого, тот сидел впереди, но тут обернулся.

— Я недаром попросил мне назвать погибших в соседних городах авторитетов, — начал Кольцов. — Из семи убитых шестерых сработала женщина, одного непонятно кто, потому что бил снайпер из снайперской винтовки с чердака шестнадцатиэтажной «свечки» через две улицы. Так что не исключено, что и в этом случае была женщина.

— Короче, — недовольно проворчал Фашист, он не мог сообразить, к чему клонит нанятый им детектив.

— Можно и короче, — согласился Глеб. — Значит, даты я опускаю. Первым лег Сивый в Аккермане. Он был так уверен в силе своего авторитета и стопроцентной безопасности благодаря своему любимцу ротвейлеру Гансу, что даже оставлял охрану в машинах у парка, когда его выгуливал, и не брал с собой оружия. Молодая красивая девушка с болонкой приблизилась к Сивому на пистолетный выстрел и тремя пулями положила и собаку, и хозяина. Может, в другой последовательности. Факт тот, что из двух выстрелов, сделанных мочилой в Сивого, второй уже пришелся в мертвое тело. Две пули в сердце.

— Откуда знаешь, что баба? — не удержался от вопроса Фашист.

— Это установило следствие. В ранний час там много спортсменов и собачников, многие видели девушку с болонкой. И видели ее в парке несколько раз до происшествия, после ликвидации Сивого она больше не появлялась.

— А почему болонка? — заинтересованно спросил Хмурый и тут же сам ответил: — Ну да, собачка маленькая, подхватила на руки и понесла. Это тебе не со здоровым кобелем таскаться, который еще неизвестно как себя поведет.

— Дальше, в Крымске на базаре авторитет Слон с четырьмя такими же слонами-охранниками оглядывал, как мороз-воевода, свои владения. Старушка-нищенка, которая также появилась на рынке недавно, неожиданно из-под своих тряпок извлекла обрез двустволки и дуплетом разделила тушу Слона на верхнюю и нижнюю. «Быкам» старушка швырнула учебную гранату и, пока они вылеживались, исчезла. В Лабинске Магадан решил на старости лет заняться спортом. Стал посещать большой теннис, случайная партнерша оцарапала его своим кольцом. Через двое суток он умер в страшных муках. Эксперты МВД установили яд кураре. В Ставрополе молодая мамаша на оживленной улице в момент, когда мимо проезжал Князь со своей личной охраной, достала из коляски «Калашников» и сделала из его джипа решето. Пять трупов, и, что характерно, баллистики отметили: из тридцати выпущенных пуль ни одна не ушла мимо машины. Молодая мамаша вместе с коляской и автоматом исчезла, едва войдя в ближайший двор. Ну, Крапиву в Краснодаре сработал снайпер, как я уже говорил, этот вопрос спорный.

— Но Бармалея ведь «работал» мужик, — снова не удержался от реплики Фашист.

— Да, — кивнул Кольцов. — Только мужику было бы затруднительно бежать в туфлях на шпильках.

— Шпильки?! Откуда ты узнал про шпильки?! Ни менты, ни братва ничего подобного не выяснили!

— Лучше надо работать со свидетелями, — огрызнулся Глеб, а Хмурый, до этого почти не вступавший в спор, неожиданно произнес:

— По-моему, молодой человек, вы просто различные факты подтягиваете под удобную вам версию.

На это замечание Кольцов лишь вздохнул и добавил:

— Я не закончил. После того, как обнаружилась одна характерная деталь во всех семи убийствах (кстати, Бармалею, как и Сивому, всадили две пули в сердце, чем не почерк?), я решил проверить еще одну цепь смерти естественным путем и от несчастного случая. Среди влиятельных людей юга их оказалось аж двенадцать человек. А набор смертей от несчастного случая просто пальчики оближешь: вылезал из ванны и поскользнулся на мокрой плитке, упал, ударился головой о раковину, погиб в катастрофе, повесился, утонул на рыбалке и даже нашелся один, которого до инфаркта загоняла любовница.

— Этих тоже твоя баба пришила? — скептически ухмыльнулся Фашист.

— Нет, — Кольцов не принял шутку. — Здесь работала целая группа настоящих спецов. Но не это самое главное...

Частный детектив неожиданно замолчал, внимательно посмотрел на Фашиста и спросил:

— Какие были отношения между покойным Бармалеем и мэром Берковичем?

— С Троцким? — переспросил московский эмиссар. — Да какие могут быть отношения с этим чинушей? Создал свою муниципалку, заграбастал центр города. Еще хотел, чтобы мы ему из общака отстегивали за «крышу». Постой, постой, — лицо Фашиста перекосила злобная гримаса. — Неужели ты хочешь сказать, что Бармалея заказал Троцкий? Где доказательства?

— Да нет, — покачал головой детектив. — Я как раз хотел сказать другое... Отношения между мэром и смотрящим были куда ближе, чем даже деловые.

— К чему ты клонишь? — Фашиста стала раздражать такая манера разговора. Он сознательно шел на конфликт.

— Дело в том, что в Новоморске несколько лет назад остро стоял вопрос строительства нефтеперегонного завода. Вся активная общественность поделилась на два лагеря, «за» и «против». Против был губернатор, экологи и всякие там «зеленые», утверждавшие, что строительство у моря такого гиганта неминуемо приведет к экологической катастрофе. Мэр, который был «за», в свою очередь говорил, что строительство нефтеперегонного завода в нижней части города обеспечит рабочими местами тысячи горожан, плюс завод будет отстегивать в городской бюджет хорошие деньги, которые позволят городу решать многие социальные проблемы. Плюс свой дешевый бензин, что так выгодно местным автомобилистам. В общем, спор длился долго, но неожиданно сошел на нет. Губернатор вдруг прекратил свои разоблачительные речи, вместе с ним прекратили вой и экологи. Потом появился и спонсор строительства, сейчас он у всех на слуху — олигарх Клоцман Давид Иосифович. Бизнесмен всем бизнесменам, хороший, я бы сказал, гениальный шахматист, он просчитывал на десять ходов вперед свои действия. Прежде чем начали закладывать фундамент завода, он обеспечил всем необходимым муниципальную милицию, которая, между прочим, не работающий до сих пор заводик бережет как зеницу ока.

— При чем здесь завод? — снова не понял Фашист. По на этот раз Хмурый его уже не поддержал.

— Подожди, — в голосе начальника безопасности слышались заинтересованные нотки. — Ты хочешь сказать, что Бармалей встал на сторону мэра и они вдвоем смогли губернатора убедить, запугать или купить, так?

— Именно, — кивнул Кольцов.

— Логично, — задумчиво проговорил Хмурый. — Бармалей, учуяв запах больших денег, обязательно вгрызся бы в этот проект. Возможно, деньги из общака пошли на подкуп, а возможно, были вложены в завод.

— Нет, — покачал головой Глеб. — Взятка возможна, но не думаю, что в нее вложили весь общак. А вот то, что в строительство завода не вложены деньги ни с какой из сторон, — это точно.

— Откуда тебе это известно? — поинтересовался Фашист.

— Это не секрет, — ответил Глеб. — Сейчас беглого российского олигарха вовсю трясет Генеральная прокуратура. Уже установили, что завод полностью принадлежит ДИКу, он собирался несколькими наливниками своей компании «Речфлот» возить нефть из Калмыкии в Новоморск. По оценке следователей, речные танкеры в том количестве, что есть, не смогут загрузить промышленные мощности завода даже на треть. Вот у них и возник вопрос: зачем нужен был такой гигант? Но я на этот вопрос могу ответить легко. Все убитые или умершие влиятельные люди имели отношение к торговле топливом. И места покойных заняли люди, прикормленные либо Бармалеем, либо Троцким. В будущем они собирались монополизировать торговлю бензином на юге. Чего мне не понятно, так это как они на самом деле собирались насытить нефтью этот гигантский перегонный аппарат. Говорить об экономическом просчете ДИКа — это просто бред.

— Если всех валили по указке Бармалея, кто же его самого вальнул? — снова не удержался от реплики Фашист.

— Вот это пока и для меня загадка, — признался детектив. — Надо искать. Возможно, в какой-то момент что-то вышло из-под контроля и гильотина, запущенная смотрящим, снесла голову ему самому. Одно ясно — Беркович никогда бы не отдал приказ ликвидировать Бармалея. Это чревато многими последствиями, в первую очередь ему пришлось бы договариваться с новым смотрящим. Да и к тому же всплывает эта история с общаком, он ведь понимает, что сообщество не успокоится, пока не найдет казну. И даже когда деньги будут прокручены, так просто их не подбросишь.

— Покойный Вирус тоже упомянул нефтеперегонный завод, — задумчиво произнес Фашист, обращаясь к Хмурому. — Надо бы прощупать эту контору.

— Тряхну стариной; — усмехнулся тот. — Пощупаем, самому уже интересна эта шкатулка, вдруг есть двойное дно.

— Эти два оболтуса, Железяка и Дьякон, бормочут что-то типа найдем и «мокродела», и казну воровскую. Но пока толку от них мало, одна суета. Может, они тоже причастны ко всей этой истории, поэтому и гонят волну. Будет время — возьмусь за них. — Фашист говорил обыденным тоном, хотя практически подписывал двум авторитетам приговор. — Мы смогли выяснить, что Лилипут, который был казначеем, уже несколько месяцев лежит в коме. Хмурый подозревает, что его чем-то накололи, но как сделать анализ, чтобы не привлечь к нему внимания?

Положение Фашиста, несмотря на видимую мощь и непоколебимость, было опасным и шатким. Если он не найдет убийцу смотрящего Бармалея и не вернет воровской общак, сходка, которая послала его разобраться, запросто может ему «дать по ушам», что в его положении означает неминуемую смерть. Если же он будет пытаться и чужом городе сделать анализ больного Лилипута, то есть два варианта: либо казначея отправят в мир иной, либо подменят анализы на нужные. И тот, и другой вариант ведут к осложнению поиска.

Вызвать экспертов из Москвы, которые вдруг не найдут в крови Лилипута никаких следов яда, означает, что на очередной сходке недоброжелатели Фашиста скажут: он промахнулся, потому что старый. Это будет сильный удар по престижу матерого волка.

Все это прекрасно понимал и Кольцов. С одной стороны, ему были абсолютно безразличны внутренние интриги воровского сообщества, но, с другой стороны, он уже по уши влез в это дело, и сейчас его престиж был также поставлен на кон.

— У меня есть возможность сделать качественную экспертизу вашего Лилипута, — наконец решился Глеб. — Надо только, чтобы моих спецов к нему пропустила охрана.

Фашист с Хмурым переглянулись, потом Хмурый пожал плечами и негромко сказал:

— Это несложно, сейчас Лилипута охраняют мои люди. Чтобы было меньше волокиты, пусть скажут: «Привет от Хмурого», этого будет достаточно, старшего я предупрежу.

Говорить больше было не о чем. Помолчав несколько секунд, Фашист обратился к детективу:

— Тебя подвезти?

— Да, — кивнул Глеб, решив, что так он быстрее доберется до «базы». Ему сейчас срочно требовалась помощь Улниса.

Четыре дня Леший вместе с Холидеем, Бондарем и Лапой провели возле гостиницы, ожидая, когда оттуда выйдет их клиент. Но Кольцов упорно не хотел выходить.

Леший уже подумывал, как бы этого наглого типа выкрасть из номера, когда ранним воскресным утром Кольцов сам вышел из гостиницы и тут же тормознул первую попавшуюся машину, невзрачный «жигуленок».

— Вот, Холидей, и твой режиссер, — радостно заржал Леший, включая зажигание.

— Он ассистент режиссера, — поправил друга Холидей.

— Какая разница, главное, крыса вылезла, — хмыкнул Леший, пристраиваясь в хвост «Жигулям». Через несколько минут он весело воскликнул: — Да они за город направляются, там мы его и повяжем.