Волчья Яма

Эпилог

Вениамин Сергеевич сидел за столом в квартире, которая досталась ему от родителей. Полумрак, царящий в комнате, создавал спокойную атмосферу, нарушаемую лишь тихим потрескиванием виртуальных дров в камине. В руках он держал изящный бокал, наполненный красным вином, и наслаждался каждым глотком, неторопливо смакуя напиток. Вино, которое ему подарили на одном из светских мероприятий, напоминало о временах, когда жизнь была проще и спокойнее. На большом столе остывал ужин, приготовленный на двоих. Инга уехала к подруге с ночевкой, оставив его наедине с мыслями и воспоминаниями.

Тишину нарушил звук открывающейся двери и приглушённые голоса. В комнату вошёл Александр Геннадьевич в сопровождении двух сарконтов. Его руки были скованы электронными наручниками, напоминавшими тонкую светящуюся проволоку. Лицо бывшего начальника разведки выглядело осунувшимся, а глаза горели от усталости и внутреннего напряжения, накопленного за время вынужденного заточения.

— Снимите, — кивнул Вениамин Сергеевич, не поднимаясь с кресла.

Сарконты послушно сняли наручники и отступили на шаг назад.

— Свободны, — отпустил их Вениамин Сергеевич.

— Но… — неуверенно начал один из них.

— Я справлюсь сам. Он не опасен.

— Есть! — Сарконты удалились, оставив их наедине.

Александр Геннадьевич сел за стол, жадно глядя на еду.

— А если я тебя сейчас придушу? — с усмешкой спросил он.

— Зачем? — удивлся Вениамин Сергеевич, в его голосе не было и тени страха.

— Ты же мой тюремщик. Придушу и сбегу.

— Далеко ли сбежишь? Времена изменились, твоей власти больше нет, и твои знакомые первыми тебя сдадут.

Александр Геннадьевич не стал возражать и набросился на еду, словно голодный зверь. Его руки дрожали от нетерпения, он буквально глотал куски, не чувствуя их вкуса.

— В тюрьме плохо кормят?

— Ага.

— Ваши порядки… Их нужно менять, — Вениамин Сергеевич поднял бокал на уровень глаз, наблюдая за другом через прозрачное стекло. На его лице читались усталость и разочарование.

— Значит, добился своего? — Наевшись, Александр Геннадьевич откинулся на спинку стула. — Твой абсолютизм довёл до войны.

— Войны? — удивился Вениамин Сергеевич. — Где ты видишь войну? Захват власти произошёл мирным путем. Пострадали лишь те, кто пришёл убивать в квартал.

— Прямо ангел, — ухмыльнулся Александр Геннадьевич, беря второй хрустальный бокал и наливая себе вина.

— Ну, некоторые считают меня спасителем.

— Спасителем, — рассмеялся Александр Геннадьевич. — Они и правда не понимают, что из-под овечьей шкуры торчат волчьи уши? Что ты собираешься делать с советом?

— Пока ничего, — Вениамин Сергеевич поджал губы.

— Не верю. Чтобы ты да оставил этих старых маразматиков. Они же тебе все нервы вымотают. Да и при первой возможности… — Он нагло улыбнулся, явно провоцируя собеседника.

— Да знаю я. Но, по крайней мере, сейчас трогать их не могу — слово дал.

— Значит, такие мысли есть?

Вениамин Сергеевич вздохнул, ощущая нарастающее раздражение.

— Допустим, есть, но существует ограничитель.

— Правда? И кто же тебя может остановить? Я не смог.

— Никки.

— Да ты что? Это та, которая…

— Она… Девочка очень похожа на свою маму и так же искренне заботится о людях. Я не в силах с ней ничего сделать.

— Да, ситуация… Знаю, насколько ты не любишь зависеть от других. Скажи мне, вот до сих пор интересно: ты Люду любил?

— Ты же знаешь, — нахмурился Вениамин Сергеевич, его голос стал жестким.

— Нет, не знаю. Я проанализировал ту историю, и мне показалось, что ты с самого начала лишь хотел использовать ее.

— Зачем мне использовать простого тиасорса? — Удивился Вениамин Сергеевич, его лицо выражало искреннее непонимание.

— Я про то время, когда ты узнал, что Никки наделена силой. Ведь именно тогда ты замыслил этот нелепый побег? Не из-за большой же любви ты рисковал своей должностью и жизнью? Тем более, она уже была замужем и тебя видеть не хотела.

Вениамин Сергеевич неопределенно пожал плечами, пытаясь скрыть раздражение.

— Значит, я понял правильно. Дай продолжу, — глаза Александра Геннадьевича загорелись азартом. — Ты влюбился в девушку, но её забирает Загренов, и ты понимаешь, что не сможешь вытащить её из его лап. Ты погружаешься в работу, а её выдают замуж. Рождается Никки, и отчёт о способностях девочки ложится на стол разведки. А через несколько лет ты организовываешь побег, но по воле случая сам теряешь их из виду. Я знаю, насколько ты честолюбив и любишь власть.

— Не тебе говорить мне об этом! — огрызнулся Вениамин Сергеевич, его глаза зло сузились.

— Я никогда не скрывал этого, в отличие от тебя. Мне кажется, Люда поняла, что ты задумал, поэтому сбежала и от тебя. У неё была чистая душа, и поддерживать такие игры она не собиралась.

— Замолчи! — не выдержал Вениамин Сергеевич. — Она любила меня.

— Ага, так что скрывалась от тебя всю оставшуюся жизнь?

— Я всё равно добился своего.

— Так любил ты её или нет?

— Любил, — неохотно процедил Вениамин Сергеевич. — Но какая теперь разница?

— Да, в сущности, никакой, — согласился Александр Геннадьевич. — Но ты ведь не ради жителей квартала всё это затеял, не так ли? Я не припоминаю в тебе особой любви к бедным и униженным.

Вениамин Сергеевич молчал. Александр был прав: ему действительно было всё равно на этих бедняков. Но только благодаря им он сумел захватить власть. Однако теперь она была не абсолютной, и это его угнетало. Друг, как всегда, видел его насквозь.

— Девчонка наивна и по уши влюблена в своего Алана, но её предки, чьим опытом она может пользоваться… Я гляжу на её лицо и вижу молодую девушку, но порой она говорит такие вещи…

— Я в тебя верю, — усмехнулся Александр Геннадьевич. — Ты справишься и наверняка избавишься от всех, кто тебе мешает. — Он поднял бокал с вином и залпом выпил его. — А со мной что? Обратно в тюрьму?

— С тобой, — Вениамин Сергеевич прищурился, но потом улыбнулся. — Нет, ты свободен.

— Свободен? — удивился Александр Геннадьевич.

— Приказ о твоём освобождении с утра лежит на моём столе.

— Хм, неожиданный ход.

— А что ты теперь можешь? Ничего. Смысла держать тебя за решеткой не вижу.

Они ещё долго пили и болтали, вспоминая детство и лучшие годы, проведённые вместе. К утру Александр Геннадьевич поднялся.

— Ну что, я домой? — он настороженно посмотрел на Вениамина Сергеевича.

— Конечно, — с трудом поднимаясь из кресла, ответил тот.

Когда дверь за другом закрылась, Вениамин Сергеевич подошёл к окну и уставился на улицу. Начинало светать. Розовые и золотистые полосы рассвета медленно разгоняли тьму, наполняя город нежным светом. Тишина раннего утра была почти осязаема, и казалось, что весь мир замер в преддверии нового дня.

Вениамин стоял, не двигаясь, погружённый в свои размышления. Спустя пятнадцать минут его мысли прервал звук моторов. Внизу, у подъезда, приземлились два кефрина. Чёрные корпуса поблескивали в первых лучах солнца, придавая им зловещий вид. Из одного кефрина вышли сарконты и направились к входу в здание. Они действовали уверенно, как хорошо отлаженный механизм.

Вернувшись к столу, Вениамин Сергеевич налил себе ещё вина и, поднеся бокал к губам, сделал большой глоток, ощущая, как тепло напитка разливается по телу.

— Прощай, друг, — тихо произнёс он, обращаясь к пустой комнате, и одним глотком допил вино.

В утренних новостях сообщили, что экс-начальник разведки Кеннитов Александр Геннадьевич был найден убитым в своей квартире. По предварительным данным, убийство было совершено на почве мести.