Волк 8: Лихие 90-е

Глава 4

Сегодня праздник, поэтому в ресторане было людно. Каждый столик был занят посетителями, со всех сторон доносился смех и радостные вскрики, перебивавшие песни модного «Белого Орла» из колонок.

Хотя не везде царило веселье, за соседним столиком начал выяснять отношения. Толстый мужик в широченном пиджаке лез на другого, помоложе. Оба — типичные новые русские с короткими причёсками под машинку, только один белобрысый, второй рыжий. У каждого массивные болты на пальцах, на столе перед ними лежали дорогие мобильники, у одного золотой крест, у другого просто цепура, но намного толще. Рядом с каждым сидела скучающая девушка, одна блондинка, другая брюнетка, но обе похожи друг на друга как сёстры.

Долго новые русские не ссорились. Едва Витя Батумский недовольно поморщился, как один из его людей подошёл к скандалистам и что-то шепнул. На этом конфликт был исчерпан, оба быстро помирились и выпили, а потом свалили.

— Вино хорошее сюда привозят, — с лёгким грузинским акцентом сказал он и принялся лично разливать вино из бутылки, не доверяя эту работу официанту. — И место приличное. Правда, иногда люди забываются, приходится напоминать о вежливости.

— Я знаю нескольких законников — я принял бокал. — И у меня вопрос возник, почему вы все так вино любите?

— Хм, хороший вопрос…

Я понял, кого из актёров он мне напоминал. Того самого, который через несколько лет будет рекламировать по телевизору циркониевые браслеты. Витя хитро посмотрел на меня с таким видом, будто хотел предложить парочку таких.

— Потому что вино на воле пахнет свободой, — с усмешкой сказал он. — В неволе вино не положено, а если тайком привозят, то у него вкус другой, будто стены и заборы на него давят. А здесь — совсем как у меня дома.

Говорил вежливо, как и Эдик, без блатных интонаций и словечек. Впрочем, оба — старые урки, с которыми требуется особая осторожность. Только что пьёт с тобой вино, а через пару минут прикажет своим головорезам убить. Думает, что раз уж у меня нет прикрытия, то это будет легко.

— Но я время тратить не буду, — продолжал Витя Батумский. — Приучился его беречь, хотя с возрастом много говорю. Слышал про тебя от Эдуарда Волгина, ты его знаешь. Слышал, что ты… можно на ты? — дождавшись моего кивка, он продолжил: — Что ты человек слова и первым в драку не лезешь. Но если началось, без ответа ничего не оставишь.

В нашу сторону пошёл молодой официант, но его перехватил другой и что-то зашептал так, что молодой вздрогнул. Похоже, новичок, ещё не знает, к кому и когда можно подходить, а к кому нет.

— Кто-то из моих друзей говорит, что эта репутация осталась в прошлом, и сейчас всё иначе. Но знаешь, Кирьян уже ошибся раз, а могила ошибок не исправляет. Поэтому я и пришёл к тебе поговорить.

Он отпил вина и закрыл глаза от удовольствия. Я ждал, внимательно глядя на него. Когда уже он потребует деньги или комбинат взамен за свою помощь?

— Поэтому и пришёл, — повторил Витя. — Потому что понимаю, что ты человек такой, и может кровь пролиться, если сильно давить будут. И друзья у тебя есть, которые за тобой пойдут. А если начнётся, опять все дела с границей встанут. Война там не нужна.

— А она будет? — спросил я.

— Конечно. Потому что гости, о которых ты наверняка знаешь, сами руки пачкать не привыкли. Поэтому обратились к кое-кому, чтобы подсобил.

Я молчал, ждал, скажет ли он что-нибудь ещё. Явно про Эдика и Черепа, но вдруг есть кто-то ещё? Кто-то же действует в Чите, а это местная братва, у Черепа и Эдика не такие длинные руки. Если бы полковник Шелехов привёз с собой каких-нибудь особых спецов, они бы вопрос с Ремезовым уже закрыли. Шелехов не хочет огласки и риска для себя, всё-таки убирать коллегу — это слишком. Если всплывёт, по головке не погладят.

Поэтому здесь Горбань, который заставляет бандитов делать всю грязную работу. А Шелехову что, вернулся к себе в Москву, там и сидит, ждёт, когда всё будет готово, когда это досадное препятствие устранят.

— Полезут со всех сторон, — Витя поднёс к лицу бокал вина и медленно вдохнул аромат носом. — А когда начнётся, присоединятся и остальные, за компанию. А ты будешь биться, прольётся кровь. Это не нужно никому.

— Значит, приехали московские гости и позарились на наш комбинат. А все остальные к ним примкнули.

— Мало кто это понимает, но здесь этот завод взять проще, — он посмотрел на меня. — Там, в Ленинграде, у хозяев комбината есть прикрытие, есть контакты. Там огласка, там центр, там друзья и знакомые. Есть даже целый ментовский генерал, но его влияние сюда не распространяется, слишком далеко. Ментовская крыша работает только в своих городах. И так уж вышло, что единственный партнёр Вишневских, у кого здесь были знакомства, оказался за решёткой прошлым летом, с твоей, кстати, помощью. Поэтому они работают с тобой. Там они в безопасности, а здесь рискуют, им приходится полагаться на того, кого знают. Иначе они остались бы там, а не лезли сюда.

— Там тоже стреляют.

— Да, но всё реже и реже, чаще решают вопросы иначе. А здесь — другой конец страны, здесь всё работает по-своему. Здесь свои законы. Впрочем, и там, и здесь, силу уважают. Ладно, к делу.

Он допил второй бокал и наклонился к столу. Сейчас будет просить акции комбината, тут к гадалке не ходи.

— Московские делают всё чужими руками, — сказал Витя. — А у меня есть влияние на эти «руки», и мне не нужна очередная война, вроде той, которую тогда устроили Крюков с Гошей.

— И насколько большое влияние?

— Я могу сделать так, чтобы не было этих странных аварий, покушений, взрывов газа и прочего. А без этого московским придётся решать не силой, а договариваться с нами.

Как и думал, он сказал с «нами». Не такой наглый, как Кирьян, но не хочет упустить лакомый кусочек.

— Ты думаешь, эти московские не найдут способ, как закрыть вопрос по-своему? — спросил я.

— Им будет сложно, если я не дам добро, а действовать официально они не хотят. В конце концов, пострадал их коллега, и про это узнают их начальники. Тогда придётся делиться, — он засмеялся. — А наши друзья делиться не любят.

— Лучше скажи, кто аварию против Ремезова подстроил?

Витя отрицательно помотал головой.

— Этого я тебе не скажу. А даже если узнаешь, ничего это тебе не даст. Он тебя не послушает.

— Ты разве не понимаешь, что кто-то из читинских устроил покушение на целого полковника ФСБ?

Я приподнял бокал и отпил. А приятное, надо будет взять бутылочку. Подтянул её к себе и посмотрел на этикетку.

— И этого с рук вам не спустят в любом случае, — я поставил бутылку назад. — Не удивлюсь, если эти московские сами потом за это возьмутся. Офицер ФСБ для вас должен быть неприкосновенен, а для понимания преподадут урок всему вашему сообществу… на вашем примере.

— Посмотрим, — хитро сказал он. — Времена сейчас такие. Раньше и подумать нельзя было, чтобы и обычному менту навредить, а сейчас… Но эти времена можно облегчить, и сейчас, и потом. Мы тоже не мальчики для битья, и у нас друзья есть.

— Так какой у тебя интерес в этом?

Предотвратить кровопролитие, конечно, хорошая цель. Но всё же если бы Витя хотел именно мира, он бы начал с того, что осадил бы бандита, который работает на Горбаня и Шелехова.

Вместо этого, вор предлагает сделку, и скоро потребует плату за своё посредничество. Или он умоет руки, а потом подключится к делёжке комбината. Вот он и пришёл раньше, думает, что дождался удачного момента.

— Интерес — стабильная работа предприятия, и без всяких московских гостей. Я и мой деловой партнёр должны получить 25 процентов акций и одну акцию сверху. На двоих.

— Кто этот партнёр?

— Пока не могу сказать до сделки, но он надёжный. Один из тех, за кем будущее, — с загадкой сказал он. — А у тебя есть влияние на Вишневских, поэтому можешь договориться. Они уже понимают, что придётся что-то уступить, если хотят работать дальше. Но они там, а комбинат здесь. Подумай ты, пусть подумают они.

— Я не буду торговать тем, что мне не принадлежит, — произнёс я. — И разбазаривать чужое тоже не намерен.

— Я не требую этого, как Кирьян, я честный человек. Я предлагаю конкретную помощь и называю цену за это. Впрочем, я так и думал, что ты откажешься. Но время у тебя ещё есть. Подумай.

Витя Батумский поднялся и положил на стол белую визитку.

— Если станет совсем тяжело, — он поправил пиджак. — Позвони, и я вмешаюсь. Вопрос закроется быстро. Они сильны, но здесь не их земля.

— Лучше бы сказал мне, кто связан с Горбанем. Об остальном я бы позаботился.

— Увы, но этого тебе знать не нужно.

Всё равно узнаю, но надо подумать, как выдавить это из вора или кто может это сказать кроме него.

Он не сам занимался покушением на Ремезова, в этом я был уверен. Дело Вити Батумского — контролировать, что все банды скидываются в общак, решать вопросы и споры между авторитетами, а ещё следить, как соблюдаются понятия.

Впрочем, последнее мало кого сейчас интересовало. Он же знает, кто из «подопечных» работает с Горбанем, но единственное, что его интересовало — личный заработок.

Я поднялся и вышел, ещё раз взглянув на этикетку бутылки. Слава без слов присоединился ко мне, внимательно оглядевшись по сторонам. Если его и интересовало, о чём мы говорили, то пока не спрашивал.

Ремезов упоминал о том, что у погибшего Револьда, старого чекиста, было что-то на Витю Батумского. Знать бы что именно, тогда бы прижали его к ногтю. Он бы выдал с кем работает Горбань. Но так просто на авторитета не наехать.

А насчёт акций, я не собирался говорить с Вишневскими по этому поводу. Те же самые риски, что и у Кирьяна, которому мы отказали. Да и где гарантии, что поможет? Что может сделать авторитет, пусть даже и областного значения, полковнику Шелехову из Москвы? Витя Батумский никак не сможет повлиять на ФСБ. А вот ФСБ вполне может им заняться…

Хм, мда… ведь ФСБ — это же не только полковник Шелехов, далеко не только он. Надо переговорить по этому вопросу. У нас могут появиться все шансы обернуть ситуацию в свою пользу.

Вместо того чтобы вернуться в номер и обдумывать, что делать дальше, я взял Славу и поехал по вечернему городу.

Некогда спать. Придётся остаться в Чите ещё немного, пожить на чужой территории, где меня могут легко прикончить. Но я не смогу решить все вопросы в Новозаводске, ведь там придётся ждать, когда они приедут за мной, а это нежелательно.

Шелехов мог решить вопрос любыми методами, он вполне мог закрыть меня в СИЗО или в изоляторе ФСБ, а тем временем развалил бы мою фирму, чтобы не мешалась.

Но он действует неофициально, руками бандитов, причём через Горбаня, который знал местную братву. И этим надо пользоваться, пока оба офицера не решили сменить свои методы.

В голове у меня засела одна идея, которая как заноза беспокоила весь вечер. Ну не мог старый Револьд хранить всё дома. А у него была женщина, судя по словам соседа, которая к нему приезжала на жёлтой машине.

Вдруг она знает о чём-нибудь? Ремезов мог подсказать.

В больницу уже не пускали, но я договорился с медсестрой за шоколадку и прошёл в палату Ремезова. Рядом с ней на табуретках сидели два крепких мужика, которые меня остановили, но пропустили, узнав в лицо.

Это кто-то из людей Аркадия Левшинова, командира читинского СОБР. Отправили парочку человек в помощь. Левша и Ремезов друг друга знали хорошо, и даже недавнее недоразумение, когда спецназ чуть не наехал на операцию ФСБ, их отношения не испортило. Тем проще, взять на понт командира СОБР сложно, так что это дополнительная защита.

Другая защита — то, что Ремезов выжил. Одно дело — авария, другое — убийство в палате. Тут уже его начальство начнёт задавать вопросы, и быстро свяжет всё внезапным появлением коллег с центра.

Впрочем, никакая подстраховка лишней не будет. Жаль только, что собственной охраны полковника здесь нет, они бы не помешали.

Ремезов не спал, сразу открыл глаза, когда я вошёл.

— Серёга, у меня вопрос насчёт…

— Так чё, лежу, — нарочито громко сказал и начал делать яростные знаки левой рукой. — Скучно, курить хочу, не могу! Всё скурил уже, две пачки за день!

Прослушка в палате? Кто-то поставил жучок в палате, где лежит полковник ФСБ? Не, это уже перебор даже для девяностых. Скажи кому лет через двадцать, не поверят.

Я огляделся и заметил новенький светильник на тумбочке, которого не было здесь днём. Совсем маленький, китайский, лампа не горела. Ремезов до него дотянуться не мог. Я сделал знак, мол, выбросить его? Тот замотал головой. Да, понятно, поймут, что обнаружили.

— Да тут вспоминал, Макс, — продолжал громко говорить он. — Как мы тогда с тобой полковника Зиновьева летом поймали, помнишь? Оружие продавал, бабла хотел, а ему по шапке надавали.

— Помню. Жарко у тебя в куртке сидеть, Серёга, — сказал я, понимая его намёк. — Вешалка бы не помешала, одежду повесить некуда.

Я снял шапку и закрыл ею светильник. Он небольшой, его накрыло полностью. Сам же наклонился над койкой Ремезова.

— Поставили сегодня, — прошипел он сквозь зубы. — Кузьмичёв, гадёныш, притащил! Чтобы читал я вечерами, ага, как же. Не знал, что мне технари эти лампы показывали, этож наша разработка. Эх, я же его из такого говна вытащил, а он…

— К делу, Серёга, — так же тихо сказал я. — Надо разбираться со всем. Есть у меня мысли на этот счёт. Но нужна твоя помощь.

— Не сдаёшься, — Ремезов хмыкнул. — Но что я могу сделать? Кому верить-то?

— У тебя нет надёжных людей? Кроме Кузьмичёва?

— Есть, но кто? Деды-пенсионеры, которые ещё до Андропова работали, и сопляки, которые оперативной работы не нюхали. Надежды были на Кузьмичёва и его оперативников, но если и они вслед за ним переметнулись… вот и выросло новое поколение. Сам вырастил.

— Ты неправильно мыслишь, Серёга, — я покосился на шапку и светильник под ней. Если будем долго шептаться, заподозрят. — У тебя есть умелые ветераны и наглые молодые волки, которым старики могут свой опыт передавать. Зря ты их со счетов списываешь так рано. Надо всех в деле проверить, тогда можно кого угодно встряхнуть. Но давай о другом. Скажи, кто эта женщина, которая приезжала к Револьду в последние недели на жёлтой ауди?

— Понятия не имею, — он задумался. — У него самого спроси. Или он не говорит?

— Он мёртв, погиб ночью.

— Вот же б…! Как так-то?

— Взорвался баллон с газом, и явно не просто так. Если его пытали, мог ли он выдать им…

— Никогда. Этот упёртый хрыч боли не боялся. Скорее бы сдох, чем выдал свои тайны.

— Кто из твоих людей его хорошо знал? Надо узнать, вдруг эти бумаги ещё можно найти… вряд ли он их дома хранил.

Ремезов нахмурился и кивнул…

— Дай ручку, — шепнул он. — И шапку сними, а то долго висит.

Я убрал шапку со светильника, потом достал из кармана шариковую ручку. Блокнот остался в машине, так что я взял пустую пачку сигарет, на которой тогда не было картинки о вреде курения. Место для записи есть.

— Я вот что тебе скажу, Максим, — громко произнёс Ремезов, неловко записывая цифры левой рукой. — Рано меня на работе хоронят. А то думают, одна авария и всё, прощай, Серёга Ремезов, иди на пенсию. Нет уж, ещё поработаем.

— Ты ещё директором ФСБ станешь, — я хмыкнул. — А что, через пару-тройку лет вполне можно будет подумать об этом. Свои люди везде пригодятся.

— А чё не в депутаты? — он рассмеялся, косясь на прибор прослушки. Но эти разговоры против нас не использовать, а то, что я пришёл сюда, все должны знать и так. Просто шутим.

— Не, в депутаты у меня другой знакомый кандидат есть, — пошутил я. — Он там, как дома будет.

— А он чё, уже политик?

— Не, из братвы.

Ремезов хмыкнул и сунул мне пачку, я сразу убрал её в карман. Хорошо, что скрытые камеры в эти времена большие, так легко на виду их не спрятать. Мельком заметил, что полковник записал на пачке номер телефона и какие-то слова. Позвоню, но не с мобилы, а с автомата, так прослушать меня будет сложнее.

Слава курил рядом с БМВ, прислонившись к машине, которую припарковал у приёмного покоя. С виду расслабленный, но это обманчивое впечатление, парень всегда реагировал быстро. Уже совсем темно, свет был только в окнах больницы и у фонаря рядом с троллейбусной остановкой на улице.

— Людей у нас мало, Волк, — тихо сказал он. — Если кто наедет…

— Я ещё днём вызвонил, когда на пожарище побывали. Приедет небольшая бригада нам в помощь.

— И Коваль приедет?

— Нет, Женя останется. Он мне нужен в Новозаводске, поработать с одним делом. Как здесь раскидаемся, ты к нему поедешь на помощь, а я пока в Чите останусь.

— Опасно.

Тачку проверяли на жучки на днях, а после этого бэха всегда была на виду у надёжных людей, не оставляли без присмотра. Но мало ли, что могло случиться, так что я остался поговорить на улице. Мы немного отошли в темноту.

— Знаю, но надо рискнуть. Они думают, что в Новозаводске можно будет всё под себя подмять, особенно пока я здесь.

— И чё ты придумал? — спросил Слава. — Вот не поверю, Волк, что у тебя каких-то мыслей нет.

— Есть. С Новозаводской братвой я-то как раз знаю, как себя вести.

— Надо кого-то шлёпнуть? — он равнодушно пожал плечами. — Если надо, говори.

— Погоди с этим, успеешь пострелять. Надо тоньше работать… когда будешь в Новозаводске, найди этого Штыка на хлебозаводе, у тебя там знакомые есть. Бабки предлагай, если надо, я дам. Пригодится. Из того, что я о нём слышал, он псих, а его Эдик подставил под нас. Захочет рассчитаться, но надо подтолкнуть…

— Так, — Слава внимательно смотрел на меня.

Было холодно, усилился ветер, ну а я застегнулся до самого верха и продолжил:

— Эдик под колпаком у Горбаня, был стукачом по молодости. За это ему могут предъявить местные блатные, Женя занимается. А в команде Эдика есть Мишаня, который ненавидит Черепа за то, что тот убил его брата. Мишаня терпеливый, но… сам понимаешь, у терпения есть пределы.

— Опасный ты человек, Волк, — Слава усмехнулся. — Короче, чё сейчас-то делать?

— Поехали. Ещё не всех связали друг с другом. Вот и хочу заняться, чтобы у нас выход был на этого грузина и того, кто приказы Горбаня выполняет. Но сначала надо позвонить.

Я открыл дверь, сел на переднее пассажирское место и развалился в мягком кресле. Ехать самому не хотелось, пусть Слава порулит, а я подумаю. Посмотрел на мобильник, который сейчас наверняка прослушивался, а потому был бесполезен.

Слава уселся на место водителя и завёл двигатель. Звук мощного мотора меня всегда радовал, но гонять на нём негде, дороги убиты и в Чите, хотя это центр города. Хотя звук мотора больше напоминал о том дне, когда на нас напал Кирьян, а мы отбились, правда, пришлось взорвать ту свою машину.

Но эта проблема намного опаснее, чем иркутский вор в законе.

— И куда едем? — спросил Слава. — Я плохо Читу знаю.

— Надо подумать, где эти автоматы есть. На вокзале точно были.

Всего одна ниточка, но я хотел за неё потянуть. Если получу хоть кусочек от того компромата, что когда-то нарыл уже покойный кэгэбшник Револьд, то смогу использовать.

И надо опередить других, они тоже могут думать так же. И они точно не будут сидеть без дела.

Мы тронулись, но долго проехать не смогли. Уже на выезде с больницы показалась машина ГАИ, рядом с которой торчал инспектор. При виде нас он взмахнул полосатым жезлом.

— Волк, осторожно, — шепнул Слава, нажимая на тормоз. — Если что, я резко вперёд рвану, хрен догонят. А ты голову пригни, чтобы пулей не задело.

БМВ остановился. Пара секунд, и вокруг машины уже стояли вооружённые люди. Ждали именно нас, стоя в темноте. Но это не братва. Крепкие мужики в бронежилетах и чёрных масках, у каждого Калашников. У всех на груди надпись «ОМОН».

Не стреляли, из машины не вытаскивали, не били, не арестовывали. Просто стояли, будто это была демонстрация силы того, кто их послал.

Но если подумать, раз идёт такая демонстрация, то кто-то хочет решить вопрос без лишних проблем для себя. Вернее хочет, чтобы я сам принёс им всё готовое. Если я сдамся, так для них будет проще, поэтому запугивают, давят, думают, что я поддамся. Ну или просто хотят выдавить из меня денег перед тем, как продолжить, вот как тот полковник, что тянул взятку. Кто их знает?

Но надо понимать, что у них есть все возможности действовать жёстче прямо сейчас, и вообще без всяких законов. Вполне могут нас расстрелять из автоматов, а потом выставят, что при задержании два опасных бандита оказали сопротивление. Или вытащат из тачки, дадут прикладами по голове, а потом увезут в камеру. Могут и так, да.

— Осторожнее, Слава, — шепнул я. — Я говорю, ты наблюдаешь за обстановкой.

— Это он, — Слава показал головой в сторону. — Это тот чёрт! Он это, отвечаю.

Из джипа, стоящего впереди, вылез человек в чёрном плаще и неспеша, вразвалочку, поковылял в нашу сторону. По пути закурил сигарету. Омоновцы опустили автоматы, но продолжали держать оружие наготове.

Видел этого человека всего раз, мельком. Тот самый Горбань, о котором мы столько говорили в последнее время, прибыл повидаться со мной лично. Майор подошёл к машине со стороны водителя и постучал в окно пальцем.

Много чего они могут сделать. Но всё зависит от того, что я скажу этому майору.

Слава вздохнул и нажал на кнопочку, опуская стекло.

— Ну чё, Волков? — спросил Горбань с наглой ухмылочкой. — Ну вот куда ты лезешь? Кто тебя просил? Ты чё, не понимаешь, что я тебя в любой момент могу как жука раздавить? Стоит только приказать им, и тебе хана, понимаешь?