Волк 8: Лихие 90-е

Глава 6

За руль своего старого Паджерика сел сам, оставив при себе только Артёма и Дениса. Им и рассказал краткий инструктаж, что нас ждёт и что нужно сделать. Слава же выехал на БМВ в другую сторону, запутывать возможный хвост, если он есть.

Остались втроём. Не помешал бы Женя, но у него была своя очень ответственная задача. Возможно, скоро на нас наедут в Новозаводске, тогда надо будет действовать жёстко. А Женя был в курсе моих планов и знал, что надо сделать, чтобы нарушить чужие.

Если что, там ещё будет Лёня, он проследит, чтобы никто из молодых и горячих не перегнул палку. А вот Машукова я вызвал в Читу. Здесь людей мало, а он один стоит минимум троих.

Пока неизвестно, пронюхал ли Горбань про внучку покойного чекиста Револьда. Раз о ней не знал даже Ремезов, то вряд ли знал майор Кузьмичёв и оперативники из его команды. Но если они и не слышали про неё, то это не значит, что она в безопасности. Найдут кого-нибудь другого из старых знакомых Револьда, кто проболтается, и тогда к внучке покойного комитетчика пришлют бандитов, чтобы закрыть вопрос окончательно.

Недооценивать хитрого Горбаня нельзя, и он наверняка уже понял, что я не только не уехал в Новозаводск, но и занимаюсь какими-то делами. Значит, будем действовать, и на дело случая я ничего оставлять не буду.

Доехали быстро, хотя пришлось немного покататься по улицам, разыскивая нужный дом. Большинство жителей уже спали, но в нескольких окнах горел свет. Меня привлекли те, что были на третьем этаже. Одно окно завешано глухими шторами, в другом висел только тюль, за которым видна тёмная фигура.

— Третий подъезд, — сказал я. — И третий этаж. Нам туда.

— Наш клиент? — спросил Денис, показывая на окно.

Я кивнул и проехал чуть дальше, чтобы припарковаться в отдалении, будто мы прибыли к другому дому. При этом заметили жёлтую Ауди, стоящую у подъезда.

— Сотка, — сказал Артём, присмотревшись к машине. — Девяностый год, вроде, или девяносто первый, если не путаю.

— Я поднимусь и поговорю с ней, — я пристально посмотрел во двор. — Вы подождите, чтобы её не напугать, но стойте наготове, чтобы прикрыть.

— Артём, ждёшь здесь с Сайгой, присмотришь за теми, кто въезжает во двор, — распорядился Машуков. — А я буду в подъезде, этажом выше. Если кто появится, включи фары, увижу.

— А если там у неё в квартире всплывёт какая-нибудь неприятность, — сказал я, проверяя батарейки в фонарике, который лежал в бардачке. — Я выключу и включу свет на кухне, два раза. Или посигналю фонариком. Тогда поднимайтесь сразу.

— Принято.

Первая неприятность ждала на самом входе: подъезд был заперт на кодовый замок. Я посветил карманным фонариком, надеясь найти записанные где-нибудь рядом цифры, а потом внимательно присмотрелся к кнопкам. 1, 5 и 6 стёрты сильнее прочих.

Нажал тугие кнопки разом, и замок щёлкнул, я потянул дверь на себя. Не зря подъезд запирали, теперь в нём чисто, нет окурков и шелухи от семечек, которыми были завалены многие подъезды без замка. Оштукатуренные стены тоже чистые, без надписей мелом, нет даже отметин от горящих спичек и затушенных сигарет.

Я начал тихо подниматься, стараясь не топать. Денис поднялся выше и встал у окна, прикрывая пистолет полой куртки. У Артёма внизу был карабин. Лишь бы Горбань не вызвал обычных ментов, а то повяжут, и объясняй потом, что делал здесь с оружием. Тем более мы все в гражданской одежде.

Впрочем, скорее Горбань отправит сюда своих бандитов, чтобы закрыть вопрос с родственницей покойного Револьда, чем коллег. Раз он решился на устранение Револьда, то явно не хотел, чтобы его связи с ворами стали известны мне и остальным, так что он будет действовать жёстко.

Дверь 51-й квартиры была железной, сваренной из толстых сварных листов, выкрашенных в чёрный, а над замочной скважиной была наварена трубка, чтобы было сложнее подлезть с отмычками.

Но что толку от всего этого, ведь едва я позвонил, как дверь сразу открыли.

— Да? Вы кто?

Женщина лет сорока с короткой причёской волосами, одетая в брючный костюм бежевого цвета, держала в руках сигарету и с удивлением смотрела на меня. Та самая внучка, журналистка из Москвы, о которой мне рассказывал Латыпов и даже дал её приметы. Судя по всему, она готовилась уезжать, так что я успел.

— Максим Волков, — представился я. — Юлия Владимировна, я хотел поговорить насчёт вашего деда…

— А, вас то я и жду, — обрадовалась она. Голос был с лёгкой хрипотцой. — Входите. А вы быстро.

Я убрал руку в карман, где у меня лежал пистолет, и осторожно вошёл, сделав знак Машукову. Мало ли, вдруг засада? Но всё было спокойно, только слова всё равно странные. Как это она меня ждала? В курсе, кто я такой и чем занимаюсь?

Юлия отошла, пропуская меня в прихожую. Недалеко от двери был чёрный чемодан на колёсиках, на тумбочке на самом краю лежала кожаная женская сумочка, из которой торчал паспорт с вложенными в него билетами на самолёт. Чуть в стороне стоял открытый китайский баул, в который она скидывала вещи.

В доме беспорядок, на линолеуме следы грязи, дверь шкафа в прихожей открыта, оттуда выпали вещи и теперь лежали бесформенной грудой. На полу ещё валялась красная синтепоновая куртка, у которой оторвалась петличка, но хозяйка даже не подумала её подобрать.

Юлия собиралась уезжать и вряд ли готовилась сюда вернуться. Она подобрала красную книжку из кучи других и зашвырнула её в баул.

— Прошу прощения за беспорядок, — сказала журналистка и продолжила скидывать выпавшие из шкафа вещи в баул. — Мне надо срочно уехать, думаю, вы понимаете, в чём причина, объяснять не надо. Скажу, где папочки, перед вылетом, а вы меня проводите. К сожалению, ваш местный аэропорт ночью не работает, мёрзнуть на улице не хочу, поэтому дождусь вылета в Москву в гостинице и потом…

— На самом деле у вас плохая привычка так сразу открывать двери незнакомцам.

— А вы разве незнакомец? — она фыркнула. — Правда, меня удивило, что вы так быстро приехали. Я дозвонилась до вашего начальника всего десять минут назад, когда приехала собрать вещи, и…

— Так, давайте сначала, — я подошёл ближе, перешагнув через упавшую куртку. — Кому вы звонили?

— Ремезову в управление, — Юлия удивлённо вскинула правую бровь и затянулась сигаретой. — Как и говорил деда, что если с ним что-то случится…

— Что именно?

— Трагичное происшествие, — она хитро посмотрела на меня. — Сказал вроде такого, где он вдруг захлебнётся водой или уснёт с сигаретой… так и вышло… вы всерьёз думаете, что я поверю, будто деда мог уснуть с сигаретой пьяным? Он выпивал, но не настолько много.

— Что дальше?

— В общем, он хотел, чтобы я немедленно позвонила полковнику Ремезову… Правда, он не сказал, что этот Ремезов такой безответственный. Целый день звонила ему в кабинет и на домашний, не отвечали нигде. Только вечером трубку взяли, сказали, что пришлют людей. Но всё равно не понимаю, разве вы не от…

— Ремезов в больнице, — сказал я, начиная понемногу понимать, что случилось. — На него было совершено покушение, но он чудом выжил. Это было вчера днём, а ночью целью стал ваш дед, он погиб. Так кому вы позвонили?

— Погодите, — она чуть не споткнулась о свой чемодан. — Я не понимаю…

— Кому вы позвонили? — повторил я погромче. — Это важно.

— Мне сказали, что Ремезов в отпуске, но по всем вопросам можно говорить с его заместителем, майором Кузьмичёвым, — она стряхнула пепел прямо на пол. — Вот я и сказала ему, кто я такая, и что мне нужно сопровождение, а он передал, что отправит людей прямо сейчас, и вы…

— Кузьмичёв один из тех, кто стоял за покушением на вашего деда, — чётко сказал я, проходя внутрь квартиры. — А причина этому — компромат, который ваш дед собирал всю жизнь, и который может доказать связь некоего майора из ГБ и местного криминалитета, их совместные делишки. Я вас забираю в безопасное место, ну а вы расскажете мне про те самые папочки… они здесь?

— Молодой человек, — её первое удивление прошло, и Юлия взяла себя в руки. — Так сразу с места в карьер? Давай так! В первую очередь…

Я не слушая её прошёл на кухню, чтобы дать сигнал, о котором договорились, но сначала выглянул в окно. Стоящий в отдалении Паджерик моргнул фарами. Тревога, кто-то едёт. Но кто? Если оперативники ФСБ или менты, дело будет дрянь, но придётся как-то справляться…

К подъезду подъезжал серый седан. Модель непонятная, скорее всего, очередная Тойота. Скорее всего братва.

— … откуда я знаю ваши мотивы? — продолжала она болтать. — А потом…

— Они уже здесь, — перебил её я. — Чтобы заткнуть всех раз и навсегда. Зайдут сюда и прикончат тебя, причём жёстко, как привыкли работать. Папки в квартире или нет?

— Нет, в безопасном месте… но что всё это…

— Уйди в комнату! — приказал я и махнул рукой. — Если начнётся, сиди и не высовывайся, — заметив, что она собралась спорить, добавил: — Или нас всех прикончат, а начнут с тебя!

На этих словах я достал пистолет. Юлия громко вздохнула от испуга, выронила зажигалку, от которой собралась прикуривать, и умчалась в комнату. Хлопнул шкаф, стало тихо.

Подошёл к двери. Она толстая, двойная, но внутренняя открыта. Слышен топот, как кто-то быстро забирался наверх. Машуков их пропустит, чтобы напасть на них с двух сторон. Если, конечно, они его не засекли.

Выглянул в глазок, и чуть не выдохнул от облегчения. Будет проще. Перед дверью стояли трое типа в кожанках с меховыми воротниками. Один лысый, похожий на помолодевшего Черепа, двое короткостриженных. Лица у всех злые и наглые, засады не ждут, даже не проверили что этажом выше. Один держал в руках рулон скотча, у другого бита.

Хотят заклеить рот журналистке, быстро перевязать руки и утащить с собой, при этом стукнуть по голове, чтобы не сопротивлялась. Так сейчас и действовали, а после этого женщину не найдут никогда. Журналистка из Москвы сама себя выдала этим звонком, но я успел раньше.

Это бандиты, типичная братва. Этих можно бить не опасаясь, что потом за это посадят и дадут большой срок. Впрочем, банда за такое потом может устроить разборки, но уж с этим мы как-нибудь разберёмся. А может, даже допросим, надо же выяснить, кто это их послал.

Один засунул пальцы в рот, достал жвачку и наклеил на глазок. Больше я ничего не видел. В дверь начали молотить кулаками и ногами.

— Открывай! — рявкнул один. — Кому говорят, б**? Открывай! Милиция-на!

Прилетело ещё несколько ударов, таких мощных, что в прихожей начало дрожать зеркало. Перебудят всех соседей, но бандитов это не останавливало. Непуганные ещё, не знают, с кем связались.

— А документики покажите, — с усмешкой сказал я через дверь.

— А ты ещё кто⁈ Открывай, бляха-муха, кому говорят! Милиция!

Удары стали сыпаться ещё сильнее. И вдруг стало тихо. Я прислушался, что происходит с той стороны.

— А что происходит? — донёсся голос Машукова. Он звучал спокойно, даже устало. Будто сосед вышел поинтересоваться, из-за чего шум.

— А ты чё-за фраер? Вали отсюда, пока…

Не видел, что там было, но прекрасно понял по звуку. Сначала донёсся скрип кожанки, потом сдавленный вскрик и грохот, когда кто-то очень большой опрокинулся на ступеньки и полетел вниз.

Надо идти на выручку, так что я дёрнул засов двери и пнул её изнутри. Судя по столкновению и специфичному звуку удара, кусок толстого железа соприкоснулся с чьим-то лбом.

Лысый браток охнул и отошёл назад, а потом сполз стене, а Машуков, который быстро справился с одним бандитом, жёстко колотил последнего. А там и Артём подошёл. Пусть он и не был особо техничным бойцом, силы у него всегда было хоть отбавляй.

— В квартиру их, — сказал я, ткнув ногой лысого — Допросим быстренько. А мне надо поговорить.

Быстро понял, где спряталась Юлия, потому что только один шкаф был закрыт, остальные нараспашку. Перед закрытым лежала целая куча одежда, выброшенная наружу.

Открыл дверь и сразу забрал из цепких пальчиков журналистки баллончик с дихлофосом, которым перепуганная внучка Револьда хотела пшикнуть мне в глаза. Не вышло.

— Такое не очень хорошо помогает, — сказал я, покрутив баллон в руках. — Отвлечёт совсем ненадолго, хотя в глазах будет жечь несколько часов. Лучше купите себе перцовку, она надёжнее. Или Удар, проверено в деле.

— Извините, не хотела, — пролепетала она. — Думала, это не вы… А где…

— Мои друзья повели их попить чай, — я кивнул на прихожую, в которой слышались глухие звуки ударов. — Но времени мало, скоро Кузьмичёв поймёт, что случилось. Я могу увести вас в безопасное место, пока не разберёмся с проблемой. Но для этого мне нужны те бумаги, о которых говорил ваш дед.

Юлия устало опустилась на пол котором сидела. Много она не говорила, вернее, говорить-то она могла и всю ночь, но время поджимало. Так что я требовал только основное.

Она жила в Москве, но дела у неё в последнее время шли так себе. Смогла устроиться в одну известную газету, но ничего серьёзного ей не давали, только маленькую колонку криминальной хроники, а её это не устраивало, хотелось большего. Нужно было дать знать о себе чем-нибудь мощным, что будут обсуждать, вот она и приехала к деду в Читу, в надежде, что сможет сделать действительно горячий материал.

Это имело смысл, ведь её дед, который официально числился ей дальним родственником, был полковником КГБ, и даже вполне мог стать генералом, но помешал его тяжёлый характер и любовь к ссорам. Он мог многое знать о людях, кто был на виду. А большое расследование принесло бы Юлии известность.

Дед Револьд проникся идеей и очень захотел помочь внучке, так что достал из закромов обширные запасы компромата, который хранил в особом тайном месте под Читой. Внучку он любил, с нетерпением ждал её приезда, даже купил ей машину ещё летом. И в работе он был рад помочь.

Дальше пошло не так хорошо. Юлия надеялась, что у деда будут данные на какого-нибудь политика или общественного деятеля, ну или хотя бы банкира или знаменитость, но все его накопленные дела касались воров в законе и прочих преступников, да и большинство этих людей уже сгинули в бесконечных разборках начала и середины 90-х.

Ничего этого не тянуло на горячий материал само по себе, но Револьд с присущей ему смекалкой нашёл связи между некоторыми старыми бандитами тех лет и современными бизнесменами.

Дальше дело могло пойти, только всё требовало большой работы с документами, да и дед в какой-то момент стал вредничать, чтобы она не публиковала материал, а подождала подходящего момента.

— Он так и сказал, — недовольно произнесла она. — Вот-вот, Юлька, потерпи немного, вот Борьку скоро посадят, Союз вернут, и надо будет всю эту гниду давить, чтобы у власти не остались. А за день до своей гибели он что-то заподозрил.

— Что именно?

— Говорит ещё, не к добру это всё, — Юлия попутно складывала вещи, стараясь не заглядывать на кухню. — Если что, говорил, позвони Ремезову, он тебе поможет и защитит. А то мало ли… Вот я и позвонила, как про дедушку узнала. Откуда же я знала, что самого Ремезова раньше чуть не убили, я ж местные новости не знаю.

— Эти бумаги нужны мне, — сказал я. — Я тебе помогу, спрячу в безопасном месте, а потом улетишь в Москву, как успокоится. Горячего материала не обещаю, но хотя бы останешься живой. А те дела оставь мне.

— Да толку-то от них? — она наклонилась над баулом и начала его застёгивать, но в молнии застрял красный шарф. — Всё равно там одно старьё…

— И мне от тебя может понадобиться один материальчик, — я встал у двери. — Небольшой, можно даже не на главной странице. Но чем быстрее выйдет, тем лучше.

— Какой ещё?

— Позвоню потом.

Возиться с ней дальше мне было совсем некогда. Она наконец рассказала, где хранятся бумаги деда, передала то, что ей рассказал Револьд.

После этого я оставил Юлию Артёму, чтобы присмотрел за ней до утра подальше отсюда, благо, у него были знакомые, где можно переночевать. Самому же надо заниматься другими вопросами, ведь уже ночь, утром истекает срок ультиматума от Горбаня, а мне ещё надо понять, что это за три типа, которые пытались похитить журналистку.

Денис уже закончил допрос, так что просто рассказал мне, в чём суть. Они лежали в ванне, перевязанные скотчем, бельевыми верёвками, чтобы даже пальцем пошевелить не могли. Говорили все три захваченных братка охотно, но много они не знали. Их задача была простой — похитить женщину по этому адресу и привезти на свою точку за городом, больше ничего.

Это мелкая банда с Зенитки, чей основной доход — крышевать пару шалманов у себя в районе и барыжить травкой. Эти трое, кого мы захватили — сам пахан и два его боевика, главная ударная сила группы. Остальных оставили следить за порядком на точке. Они и не опасались, что что-то может пойти не так. Что может одна женщина против трёх мужиков?

— И кто их послал? — спросил я у Машукова. — Сказали?

— Да. Чекист. Кузьмичёв, его тот лысый знает.

Хреново. У бывшего помощника Ремезова было не особо много контактов среди бандитов, но он всё равно хотел задобрить Горбаня. Ну или послал тех, от кого не жалко избавиться, и не захотел рисковать, отправляя оперативников. Если что пойдёт не так, с него и спроса нет, бандитская разборка.

Жаль, было бы удобнее, если бы мы захватили кого-то из тех, кто устроил покушение на Ремезова, тогда бы потянули эту цепочку. Но раз ничего не прояснилось, будем разбираться дальше с бумагами. Найдём всё, что поможет наехать на этого Витю Батумского, и тогда ему придётся нам помогать.

Долго любезничать с бандитами мы не могли, время поджимало. Так что пришлось покидать квартиру, заперев её и оставив троицу бандитов крепко связанными в ванной с кляпами во рту, а то пока не закрыто дело на «Волковских», ещё и этих повесят на нас. Позвоню по пути Латыпову, чтобы он послал кого-нибудь надёжного забрать этих, пусть сам потом колет их на связь с Кузьмичёвым. Меня же больше беспокоил Горбань, которому Кузьмичёв мог передать про внучку, и то, как его опередить.

Только в три ночи мы прибыли в дачный посёлок к югу от Читы. Слава уже был с нами, мало ли, вдруг против нас отправят кого-нибудь посерьёзнее, и придётся отстреливаться. За городом будет уже не до разговоров, стрелять придётся на поражение.

Дачный посёлок зимой был необитаем. Да и судя по его плачевному состоянию, летом здесь тоже было не особо людно. Заборы давно поломались, редкие постройки разрушены. Юлия подробно описала нужную дачу, она была здесь в детстве. Правда, она не учитывала, что маленькая избушка совсем развалилась от старости за столько-то лет.

Двери в халупу не было, внутри только мусор, засохшая трава, ещё летом проросшая через сгнившие половицы, и старые часы с кукушкой, разломанные на две части. Хлам, будто здесь никого не было уже много лет. Но это маскировка, Револьд был здесь недавно. Слишком уж искусственно здесь лежит мусор такой кучей.

— Я проверю, — сказал Денис, заходя первым.

Я его пропустил, у бывшего капитана ВДВ больше боевого опыта, сможет найти растяжку. Но Револьд, похоже, и правда думал, что его внучка может приехать сюда без него, поэтому никаких ловушек не оставил.

Пришлось поискать, но мы нашли две относительно свежие доски в углу, недавно прибитые гвоздями, а отодрав их монтировкой, взятой из машины, нашли чёрный стальной ящик длиной около метра. Под ним ещё два таких же. Вот и тот самый архив ветерана КГБ? Похоже на то. Немало он накопил, но главное, чтобы это пригодилось.

Ящик был заперт, но замочек совсем слабый, какими запирали почтовые ящики. Машуков проверил, что и там нет никаких проводков, и мы его сломали той же монтировкой.

Я заглянул внутрь. Слава полез с другой стороны мне посветить и чихнул.

— Ну и бумаг тут, — он потёр нос.

Да, ящик был доверху набит картонными папками с делами. Остальные два ящика тоже, но там на бумагах очень толстый слой пыли, будто Револьд не вскрывал его с советских времён. А вот верхний выглядел так, будто кто-то недавно перебирал все эти стопки.

На каждой папке аккуратные надписи твёрдым почерком с именами и фамилиями, каждое дело пронумеровано. Я вскрыл одну из самых свежих, на которой было написано «Сергей Воронов. Пр. Ворон».

Внутри чёрно-белое фото мужчины в телогрейке с таким большим носом, что он походил на молодого Бен Ладена. Но бумаг мало, только копия судебного протокола, справка об освобождении, и всё. То ли и было мало, то ли кто-то это всё вытащил.

Но этого мужика я знал, правда, он уже давно покойный.

— Это же Ворон с пивзавода, — шепнул Слава, светя мне фонариком из-за плеча. — Только молодой здесь ещё, и ничего тут нет. Хотя какая разница? Он же в прошлом году сдох, его Череп привалил.

Я взял следующую папку. Борис Кобылкин, прозвище Бармалей. Ничего мне это не сказало, но папка внушительная. На фото был изображён толстомордый мужик с маленьким носом и сломанными борцовскими ушами. Этого я не знал, но сейчас он должен быть старше.

— Бармалей и сорок разбойников, — Слава усмехнулся.

— Али-баба и сорок разбойников, — поправил я.

— Блин, точно! Только Ковалю не говори, засмеёт.

Вот и ещё папка, без пыли, будто её листали совсем недавно, и тесёмки развязаны. Ага, уже лучше. «Эдуард Волгин. Пр. Эдик», на фото ещё молодой.

В ней бумаги есть, так что её я и отложил. Полистаю потом, узнаю, что там есть на Эдика, пригодится всё.

А вот, то, что я искал. «Виктор Маградзе. Пр. Витя Батумский». на фото ему будто лет шестнадцать, но взгляд узнаваемый. Тот самый человек, с которым я разговаривал в ресторане.

Тесёмки на папке завязаны так плотно, что пришлось их разрезать. Пыльные бумаги едва не рассыпались, толстую пачку не подшили, а просто вложили в дело.

Я взял один лист, написанный от руки, и вчитался в твёрдый почерк, такой же, каким были сделаны надписи на обложках. Неужели… Да, оно. То, что нужно.

Это не просто бомба, это даже сильнее. Это его уничтожит, если он не захочет нам помогать.

Эти протоколы я покажу Латыпову, а вот остальной архив старого Револьда заберу себе. Никогда не знаешь, когда такое может пригодиться.

— Вот ты и попался, Витя Батумский, — сказал я, складывая листы в папку. — Теперь ты расскажешь всё. Погнали парни. Он наш.