Волки Новы

Глава 4. Прощай Нова

Маша пыталась вспомнить, как зовут этого одинокого волка. Он в поселке не появлялся очень давно, хотя был нужен стае. Где-то шлялся, жил среди людей, а теперь, почувствовав запах альфа-волчицы, который не пропал даже во время беременности, решил поздороваться.

Высокий, худой, с черными волосами и карими глазами, в которых отсвечивала зелень хвойного леса. Бледный, как большинство программистов. С некоторой изнеможённостью в голосе и движениях.

Он стоял над ней и улыбался, почти не глядя волчице в глаза. А она, хоть и сидела, взирала на него свысока, пытаясь понять, что ему нужно.

Поглаживая свой большой животик, Маша хотела только кушать и побыстрее убраться из города домой. До рождения ребенка оставался месяц, и Лёша настоял на полном обследовании с УЗИ и сдачей анализов. На время избавился от пристального внимания супруги, теперь втихаря успеет наделать чёрных звериных делишек. Уже Санька позвонила, накапала, что Федяня с Лёшкой поехали в снукер играть, и надо было место выбрать, «Меридиан», небось Федя понтануться решил.

Маша уже позвонила мужу, обрадовала, у них будет мальчик, тот поначалу скрывал звуки кия об бильярдные шары, но так радостно заорал в трубку, потеряв бдительность, что даже было слышны слова официантки: «ваше пиво».

Теперь Мария сидела в светлом холле платной клиники, ждала, когда Айдар придет с результатами анализов. Недалеко в коридоре торчали два охранника, не думавшие, что пришедший поздороваться волк представляет альфе угрозу.

— Митяй, — вдруг напомнил парень, и девушка вскинула брови, словно вспомнила. — Борис Евгеньевич просил привезти тебя к нему.

Маша резко посмотрела в сторону охраны, а их уже не было. С двух сторон, облаченные в белые халаты на теплые одежды, а главное, в бахилах шли шестеро высоких мужчин.

— И надо побыстрее, — давил Митяй. — Пойдем, Мария Кирилловна, без сопротивления. Разрешено стрелять и волочь тебя силой.

Сердце ёкнуло от ужаса. Вот и всё, кончилась счастливая семейная жизнь. И главное, она теперь связана по рукам и ногам нерождённым младенцем, её шантажировать можно со всех сторон. А после рождения ребенка будет ещё хуже.

Встала на ноги. И хотя платье её серое было шерстяным и теплым, один из похитителей накинул на неё шубку с капюшоном. Повели из больницы. Она очень надеялась, что Айдар это увидит, и Лёша спасет её. Но Айдара нигде не было. А Лёшенька так мечтал побыть один на один со своими бетами, оставил жену, и будет жалеть об этом всю жизнь.

Было начало весны, суровое с морозами. Воздух ледяной кусал кожу, окутал город легкой дымкой. Люди старались на улицу без причины не выходить, а если и ходили по улицам, то уж точно не зевали по сторонам. Поэтому вышедшая девушка под конвоем осталась всеми незамеченная, даже охрана больницы посчитала, что все нормально.

Марию усадили в теплый салон большого внедорожника, и кудрявый щекастый мужик с переднего сиденья поздоровался с ней. Лицо его было бандитское, отвратительное и мерзкое. Девушка скинула шубу и села поудобнее. На мужика не смотрела, сверлила взглядом Митяя, который сел за руль.

Рядом с Машей сел незнакомый боец, держал дистанцию, давая беременной принять позу, которая ей нравится. Он тут же показал Марии, что между сиденьями в ящике есть вода, два яблока, печенье и что-то еще в хрустящих пакетиках.

Маша закрыла глаза, но слёз не было. Она не позволила себе размякнуть, всё её сознание было настроено на выживание. Инстинкт правил бал, и она потянулась к яблоку, закусила его.

— Очень приятно познакомиться, я Олег… — мужчина был навеселе, но настроение его вскоре изменилось, и он больше не разговаривал.

— Ты не смеешь с ней общаться, — перебил его Митяй, выезжая на главный проспект города, который уводит машины на трассу. — Это тебе не девочка с улицы.

— И как давно ты Заклятскому служишь? — Маша откусывала яблоко, удивляясь своему спокойствию. А ещё любопытству, ведь её повезут на Нову, но не к изломам, а вглубь.

— С двенадцати лет, — ответил Митяй, и послышалось удовольствие в его голосе, воспоминания доставляли ему радость. — Я от мамаши сбежал в лес, решил, пусть лучше Дикие меня сожрут. А Дикие оказались самыми цивилизованными оборотнями на всей Нове. Борис Евгеньевич увез меня на самолёте в Сердце своей империи, оттуда мы летали к людям в Европу, я был в Париже, Милане, Берлине. Я общался с великими учеными. Они меня поддержали. Никому в стае не нужен был мой талант. А Заклятскому нужен. Это я провел сотовую связь в Нову и по моему научению все стаи строят вышки. Это я создал интернет в самой Нове и провел человеческую сеть через множество изломов. Это я придумал зеркальную систему, чтобы улавливать спутниковые сигналы Земли, потому что на Нове еще спутников нет. Мне платят деньгами и золотом. Я на Земле имею счета в Швейцарских банках, а на Нове самые дорогие дома в элитном районе Сердца.

— Сердце — это город? — поинтересовалась Маша.

— Да, центр империи.

— А Заклятский император, — хихикнула девушка.

— Некоронованный пока, — Митяй упустил её смешок, который оскорбил его самые теплые чувства к учителю.

— А когда коронация? — Маша явно издевалась над парнем, поэтому он настроил зеркало заднего вида, чтобы смотреть на её румяное довольное личико.

— Когда наследника родишь.

Мария улыбаться не перестала, только улыбка стала хищной.

— Я только от Воева рожать буду, помяни мое слово, не заставите, — прошипела она с усмешкой.

— Заклятский бесплоден, биологическим отцом его ребенка выбран Воев. Поэтому он тебя сразу и не выкрал, ждал, когда ребенок подрастет, даже если ты сейчас взбрыкнешь, у нас есть средства, чтобы мальчик выжил.

— Ты даже пол знаешь, — вздохнула Маша.

— И даже имя, которое вы выбрали, — удовлетворенно ехидничал Митяй.

— А почему он хотел меня в Приозерном утащить? — недопонимала Маша, яблоко как-то больше не лезло, и она сунула огрызок в руки охранника.

— Думал тогда, кто отцом ребенка станет. Не сразу решил Лёшку выбрать.

— А кого думал выбрать?

— Меня, — он расплылся в улыбке. — Я должен был стать отцом твоего ребенка, но Борис Евгеньевич почему-то решил, что от влюбленных в паре рождаются крепкие и удачливые дети, поэтому ты так долго была с Воевым.

— Хозяин мира Борис Евгеньевич у нас, не так ли?

— Двух миров, Мария Кирилловна. Когда ты узнаешь, какие люди строят империю, проникнешься уважением к своему новому супругу. А что касается меня, так я очень благодарен, что ты тогда Борису позвонила и попросила вытащить нас с завода Залеских. Дикие нас реально спасли. А я ведь думал, всё, смерть моя пришла.

Маша закрыла глаза, наваливалась паника, хотелось рвануть прямо на ходу из машины, убиться вместе с ребенком, лишь бы не попасть в рабство. Но дверь была заблокирована.

— Не глупи, — рыкнул Митяй, и охранник рядом как-то резко дернулся в сторону Маши с лицом испуганного раба, не выполнившего приказ.

Дальше было тихо. Маша приклонилась лбом к стеклу и обреченно усмехнулась. Вот так прошлым летом её увозил Лёша из мира людей в мир оборотней, насильно, без права выбора.

Машина неслась на запад. Завернула с трассы на отличную дорогу и выехала в закрытую зону частного аэропорта. Небольшая взлетная полоса и транспорт малой авиации. Было многолюдно. На очищенной от снега площадке столпились человеческие мужчины кто в деловых костюмах, кто одет попроще, но у всех важный вид и дорогие куртки на плечах. Между ними стояли три стюардессы в синих костюмах и красных пилотках, они были оборотнями, не мерзли на морозе и заигрывали с будущими клиентами.

Все покидали автомобиль. Митяй открыл дверцу, чтобы выпустить Марию, но она села посередине сиденья, выходить отказалась.

Толпа с радостью встретила кудрявого мужика, который со своей братвой полез обниматься со старыми знакомыми. И тут началось то, зачем мужчины собрались. Они расстёгивали свои вороты и показывали волчицам свои ключицы, а девки стали обслуживать их, кусали одного за другим, превращая в оборотней. Пошатываясь, покусанные проходили в небольшие самолеты, где им станет плохо, ну а потом очень хорошо.

— Мон амур, — большая ладонь возникла рядом с Машиным лицом. Заклятский нагнулся, заглядывая в машину. Как всегда, с иголочки, в дорогом зеленом костюме. — Ты все так же восхитительно пахнешь.

Кто-то ему уже подстриг брови, сделал маникюр и модную стрижку. Выглядел он на все сто, и если правда, что он так велик и могуч, то любая женщина пошла бы за таким, а вот Маше страх как не хотелось попадать под его власть.

Не дождавшись, когда девушка вылезет, он сам сел в машину и не дал Маше сбежать через другую дверь. Тут даже попытка сопротивляться невозможна, руки его были таким сильными, что Маша невольно вспомнила, как ими Борис вскрывал кабину машины, пытаясь спасти попавших в аварию девушек.

— Ребенка не пугай, — шептал он ей на ухо, стал поглаживать круглый живот. — Не будем его звать Владимир, он будет Владамир Борисович Заклятский.

— Не будет, — само собой выпало.

Его пальцы скользнули по пуговкам на платье, открыв одно плечо.

— Так нельзя! — испугалась Маша, когда его пальцы тронули метку на её ключице, что источала запах любимого волка.

— Можно, если осторожно, мон амур. Мне не нравится, что ты моего сына пугаешь своим беспричинным страхом. Станешь моей, и смятение уйдет.

— Я могу умереть, — она знала это наверняка, все оборотни знают, что вторую метку можно ставить только после года вдовства, иначе наступит смерть.

— Воев всадил мне в позвоночник пять пуль и две в голову, а я выжил, — он горячо шептал ей прямо в лицо. — И ты выживешь.

Он резко припал к её ключице и запустил в Лёшину метку свои клыки, при этом сковал все движения девушки и не обращал внимания на её крики, пока она не потеряла сознание и безвольно не упала в его руки.

***

Зал был небольшим. Стены его, словно сплетенные черные стволы сосен, соединённые между собой странным веществом, твердым, как бетон, и пористым, как сухая морская губка. При этом вещество имело внутри себя элементы скелетов маленьких животных, а наощупь было очень теплое.

Потолок был высоким, не меньше шести метров. Из стен торчали искривленные черные ветви. Они неожиданно стали двигаться, убрались в стены, влились в них, а потом появились в другом месте. Маша оглянулась на слух, ветки выросли над окном, выставив напоказ скелет небольшой птицы, все кости поддерживались отдельно тонкими вицами. Пруты черные стали двигаться, показывая, что птица летала, кости крыльев падали вниз и поднимались вверх. Маша даже подумала, что это представление для неё, поэтому улыбнулась.

Окно было высоким и узким, не имело стёкол. Но воздух был тёплым, и никакого морозного дуновения не ощущалось.

Взгляд приковал мужчина, который спал вместе с Машей на круглой кровати с черным шелковым бельем. Тело его было большим и мускулистым, грудь волосатая, как и руки. Прикрыт тонкой тканью, а одна нога согнута в колене. Расслаблялся после…

Маша упала обратно на подушку, копаясь в ощущениях. Она чувствовала боль только в сосках налитой груди. Между ног все было мокрым и липким. С ней занимались сексом. И это при том, что она беременна и без сознания. Горячая рука любовника прокатилась по попе.

Девушка ругала себя за измену, ненавидела все, что происходит, но только малой частью себя. Волчица внутри ничего дурного не видела в произошедшем. Самец не угрожал потомству, поставил на теле свою метку, теперь имел полное право требовать случки. И даже человек, окутанный непонятным колдовством, не сразу вспомнил голос и запах бывшего мужа. Все мысли перекочевали на ребенка и его будущее.

Маша чувствовала себя породистой собачкой, которую купил парень, желая иметь у себя нечто стоящее, а потом потерял, не досмотрел, и теперь у суки новый хозяин, к которому она привыкла сразу и уже повиливает хвостом, точнее, попой, ощущая легкое возбуждение.

Чтобы оторваться от неминуемой близости, Маша полезла изучать край кровати. Матрас был ортопедический, современный, а вот кровать стояла на сплетении ветвей, которые, заметив пристальное внимание девушки, тут же шевельнулись.

— Ты ему понравилась, — шептал Борис, обнимая девушку сзади, лаская её плечи.

— Кому?

— Замку, — горячее дыхание прямо над ухом обжигало и смущало. — Смотри, он с тобой заигрывает.

Из стены у пола в сторону кровати протянулась вица, распустила пять ответвлений и, как лапа, потянулась к Маше. Девушка немного растерялась, но страха не было. Она удобно устроилась на свой живот и потянулась к неведомому существу. Ни одной мысли, что это может быть опасно. Прикоснулась к теплым ветвям, и получилось рукопожатие.

— Я Нова, — прозвучал голос, скорее юношеский, чем женский.

— Я Маша, — улыбнулась девушка и почувствовала, как вздрогнул мужчина за спиной.

Борис резко опрокинул Марию на спину и навис над ней.

— Ты слышишь его? — он сильно пугал своей злобой и резкостью. Почувствовав, что переборщил, погладил пальцами лицо пленницы и приник к её губам.

Рот горячий, жадный, кусал и сосал. Язык исследовал все уголки, старался забраться вглубь горла. Ладонь скользила по ягодице, отодвинула одну ногу вперед, открыв вход к влагалищу. Маша дернулась, но другая рука, что не играла внизу, обхватила девушку в кольцо и держала крепко.

Палец толстый и длинный проник внутрь по верхней стенке лона и задел какие-то точки, которые никто никогда не трогал. И так мокрая вагина стала заливаться соком, и девушка застонала прямо в ненасытный рот любовника. Большие пальцы другой руки дотянулись до больных сосков, и девушка подалась вперед, ближе влившись в мощное тело мужчины.

Борис оплел свою любовницу, как мистические ветви черный зал замка, не давая ей продыху, удовлетворял руками, ожидая, когда девушка не сможет уже сопротивляться наваждению. Довел почти до оргазма и остановился.

Он отпустил её, не меняя позы, подтащил к себе выпуклую мягкую попу и вошел своим искривленным членом внутрь. И то, что орган был кривой, доставило незабываемые впечатления, потому что входил он как раз по этой верхней стенке доделывая работу пальца. А сам мокрый палец вошел в другое отверстие, совсем неглубоко, но впечатлений любовнице хватило, она взвыла от толчков.

Это было необычно, ни на что не похоже. Такого секса еще не было в жизни. Как первый раз, неизгладимое впечатление. Волчица внутри балдела, метка на ключице стала жечь огнем кожу, от неё по шее в голову ударила словно молния, затуманив разум, и Маша улетела в экстазе, закричав от удовольствия во весь свой голос.

Заклятский оказался очень сдержан в эмоциях, кончал почти молча, полученное им удовольствие выражалось в сильном стуке сердца и тяжелом дыхании. Стон был приглушенным сквозь зубы.

Если бы не ребёнок в животе, который вдруг решил сыграть в футбол и пинал во все части утробы, то Маша бы попыталась расслабиться. Она опомнилась, мысленно попросила прощения у Лёши и схватилась за низ живота, матка была в тонусе, напоминая, что такие выкрутасы приведут к преждевременным родам.

— Клариса! — закричал Борис, и Маша вздрогнула, прикрылась легким одеялом.

— Я хочу вымыться, — тихо попросила она.

— Нет, мон амур, — он поцеловал её и встал с постели, совершенно голым встречая девушку, что поднималась по лестнице в зал. — Мыться перед сексом, а не после. Ты должна пахнуть моим семенем. У нас ужин, поднимайся.

— Не хочу, — не то чтобы из вредности, скорее из понимания того, что произошло, а произошла измена мужу.

Девушку, вошедшую в зал, Маша видела на взлетной полосе. Высокая стройная брюнетка с лицом безотказной давалки и ко всему готовой служанки. Она принесла костюм, упакованный в прозрачный пакет, повесила его на первую попавшуюся выступающую ветке. Демонстративно показала очень длинное черное женское платье и повесила его рядом.

— Подарки, — сказал ей мужчина, и она удалилась. —Тебе придется подняться, мон амур, иначе я сделаю метку еще раз. А потом ещё, я буду кусать тебя до тех пор, пока не стану твоим мужем.

Маша на угрозу не отреагировала. Чтобы показать, кто в замке хозяин, церемониться с пленницей Заклятский не стал, подошел к кровати, накренился над напуганной Марией и укусил её еще раз в ту же рану.

Боль пронзила все тело, Маша закричала, стала бить его, за волосы в этот раз не схватилась, они были коротко подстрижены.

— Ненавижу! — закричала она, пытаясь пальцами достать его глаза и надавить. Он ударил её, девушка потеряла сознание.

Очередное пробуждение было мучительным. Рана на ключице страшно болела, голова кружилась и тошнило. Тело трогали черные ветви, рядом воняли парфюмом три женщины. Одна из них низкорослая бабка, сильно молодящаяся в деловом бежевом костюме, и две стюардессы без пилоток. Они улыбались, стоя рядом с кроватью еле живой девушки.

— Я доктор Елена Фролова, — представилась женщина. — Господин Борис ждет, ему не терпится представить вас двору, — называя имя Заклятского, она сделала ударение на первый слог, как впоследствии выяснилось, так делали все жители замка.

— Мне нездоровится, — хриплым голосом отозвалась Маша, и тут же одна из девушек подошла ближе, предложив таблетки и стакан воды. Её посадили насильно, и пришлось выпить лекарство.

— Ты слышишь меня, Нова? — крикнула в потолок Мария.

В темноте потолка зашуршали ветки, затрещали, словно крыша рушилась. Женщины накренились вниз, ожидая удара, и только пленница слышала голос. Он сказал ей:

— Да, я слышу тебя. Потому что ты единственная имеешь вес, все остальные найдены очень лёгкими и ждут лишь ветра из окон моих.

— Запомни! Запомни для меня. Я люблю Лёшу! — Мария хотела добавить фамилию и отчество, но не смогла их вспомнить. — Всем сердцем. Сохрани мою память.

— Я наполню каплю своего терпения твоими чувствами, — пообещало оно, и девушка расслабилась, таблетки успокоили и сняли боль.

Черное бархатное платье упало на гладкие плиты мрачного пола. Оно было так удачно сшито, что живот можно было различить только тогда, когда Мария стояла боком. Волосы ей уложили и принесли подарки Заклятского. Он не скупился. За недолгую жизнь в первом браке девушке не подарили ни одного украшения, Лёша не думал о таких мелочах и не считал необходимым баловать свою Маняшу, оплачивал одежду и еду, на этом подарки заканчивались.

Тут, будучи закусанной невольницей, девушке подарили сияющий во все свои грани брильянтовый комплект с широкими браслетами, серьгами, свисающими до плеч. Два одинаковых перстня на обе руки, колье, гроздью винограда ослепительной красоты, а в волосах диадема, похожая на ветви с листьями. Блистающие подарки украсили молодую волчицу, отразились в её стальных глазах.

Готовую к выходу в свет, её повели вниз по витой лестнице из сплетения ветвей, поддерживая шлейф её торжественного платья. Коридоры с арками из переплетения веток. Окна, окантованные вениками из прутьев. И все, где проходила Маша, шевелилось и тянулось к ней.

— Ты живая, — шептал ей замок. — Я таких не видело. Таких здесь не бывало. Ты несешь чистейшую душу, в тебе новая жизнь. Посмотри, что они делают.

Женщины за спиной Маши вскрикнули. Стена из толстых стволов расступилась, и образовалось подобие огромной корзины. Девушка бесстрашно вступила на балкон, оказавшись очень высоко над землей, и увидела город в тысячи фонарей. Огромный мегаполис, который назывался Сердцем, откидывал в черное небо зарево. Он гудел, как обычные города на Земле, над ним летали самолеты.

— Они копают меня, рвут с корнем мои деревья, они достают мои недра.

— Это только начало, — сказала девушка. — Тебе бы на Землю взглянуть, ужаснешься.

— Расскажи, — попросила Нова.

— Нам пора, — строго сказала Фролова.

— Обязательно, — пообещала Мария и пошла за провожатыми.

***

Гигантский черный зал с окнами под потолком, которые меняли свою форму. В ветвистые стены вставлены сотни фонариков, что акцентировали мрачность помещения. Пол зеркальный, поэтому платья у дам все были длинными, закрывающими отражения их нижнего белья.

Всё походило на вручение нобелевской премии. По крайней мере, костюмы и возрастная категория один в один. Из молодых людей был только Митяй в смокинге, с волосами, зализанными гелем набок, и два молодых мужчины, которых Мария видела в журнале свой давней подруги Даши, это крутые наследники мегакорпораций, мультимиллионеры. Красотой особой они не отличались, но их привлекательность не в телах, а в кошельках.

Заклятский взял онемевшую девушку за руку и представил перед публикой, что столпилась внизу у невысокого пьедестала.

— Мария! — крикнул он в зал.

Раздались аплодисменты, вспышки фотокамер. «Мария, Мария» — пронеслось по залу.

— Идеальное имя для императрицы, — совсем рядом послышался голос Митяя.

Он улыбался и выглядел счастливым, хотя в Волково всегда казался унылой какашкой. Здесь его место, его стая, здесь, среди учёных и самых богатых людей планеты Земля, ему хорошо.

— Ма-мария, — шептал замок, и девушка улыбнулась.

— После рождения наследника объявляю свадьбу и коронацию.

Атрофированное общество, как сказала Нова, не имеющее веса, загудело, как рой насекомых, затряслось от счастья. Раздалась музыка живого оркестра, и пожилые люди стали танцевать.

— Я ненадолго, мон амур, — мужчина нагнулся, поцеловал Марию в лоб, отдал её руку Митяю, который светился, как фонарь на столбе.

— Хочешь, потанцуем? — спросил парень.

— Нет, — тихо ответила Маша. — Тебе такое доверие.

— Это если императору захочется еще наследника, — совершенно бессовестное предложение было сказано как констатация факта и неминуемое будущее.

— А где бандиты, которые рвались в Сердце? — Мария рассматривала толпу оборотней, не находя ни одного знакомого лица.

Митяй улыбнулся, легонько потянул её в сторону. Пройдя между колонн, они вышли в узкий арочный вход на широкий балкон. Была лунная звездная ночь, точно такая же, как на планете Земля. Мороз отступил, и чувствовалось в воздухе марево влекущей весны.

В этот раз этаж был нижним, и вид был не на город, а на внутреннюю территорию. Лабиринт из высоких заборов упирался в лес. Между стенами преград бегали волки с горящими глазами.

— Много лет назад, — стал говорить Митяй, — Борис Евгеньевич со своим отрядом забрел в это место. Сам он зашел в замок, не побоялся, а его отряд остался отдыхать вот у этого лабиринта. Все были исследователями, стали зарисовывать ходы, изучать что к чему. Пока Заклятский в замке омолаживался, получал неведомую регенерацию, его товарищи дичали час от часу. Через три дня Борис вышел в лес неуязвимым альфой, а его товарищи стали Дикими. У них очень строгая иерархия. Какие бы люди ни попадали в лабиринт, при выходе из него они подчиняются только Заклятскому, и эта власть неоспорима.

— То есть бандиты, которые мечтали стать бессмертными оборотнями, внизу?

— Да, они даже целые состояния отдали на нужды империи. Но только избранные попадают в замок и получают вечную молодость. А собакам —собачья смерть. Рано или поздно оборотней на изломах не будет, все станут частью империи. И тех, кто захочет убежать и спрятаться, мы из-под земли достанем, потому что мы властители этого мира.

— Высоко взлетел, Митя, падать больно будет, — шепнула Маша.

— О, мы не упадем, дорогая.

Мария вздрогнула, она сразу не заметила, что они с Митей на балконе не одни.

Старик в инвалидном кресле был очень знаменит. Все газеты три года назад трубили о его смерти. Ему было далеко за девяносто, он из тех хозяев мира, которые до последнего оперировали в себя органы молодых спортсменов и здоровых людей, чтобы всеми путями продлить себе жизнь. Можно представить, какие деньги отваливались Заклятскому от этого финансиста, чтобы пребывать в замке Новы и не умирать, а даже регенерировать без донорских сердец и почек.

Его лицо невзрачного старика в пигментных пятнах и голубые холодные глаза молодого волка. Он улыбался целыми белоснежными клыками, подъехал ближе к девушке и поцеловал ей руку.

— Мы очень хорошо держимся на этой вершине мира. Для нас нет ничего невозможного. Мы боги.

— Вы неплохо говорите по-русски, — она пришла в замешательство.

— Мария, — протянул старик, не выпуская её пальчики из своих рук. — Люди не строили на Нове вавилонской башни. Здесь все говорят на одном языке, поэтому можно услышать странные слова от собеседника, это особенности языковых групп Земли. Но в целом мы понимаем друг друга.

Его коляска покатилась с балкона обратно в зал, старик уводил с собой молодых людей.

— Они боги, они боги, — казалось, замок смеется над возгордившимися смертными.

— Это правда, Мария Кирилловна, — продолжал разговор Митяй, — у нас абсолютная власть и почти все финансовые потоки, прибавь к этому бессмертие и неуязвимость.

— Неужели бессмертие? — не верилось Маше. — А если тебе голову отрубить?

— Маняш, — улыбнулся парень, — это крайние меры.

— Еще раз меня так назовешь, — зарычала Маша, наступая на перепуганного парня, — я устрою тебе крайние меры.

— Императрица в гневе, — хлопал в ладоши Заклятский, вернувшись в зал. Он отвел Машу в сторону от парня и старика, навис над ней, целуя макушку волос, вдыхая запах.

— Да, Борис, она невероятно хороша. Запах, я вою, как юнец, — засмеялся старик. — Твой выбор правителя безошибочен.

— Что сказал тебе наш замок? — спросил Заклятский, чуть отстраняясь от Маши, потому что стал возбуждаться, и девушке стало от этого плохо.

— Что я имею вес, а вы найдены очень лёгкими, — тихо ответила пленница.

Борис поднял руку вверх. Оркестр перестал играть вальс, толпа замирала, пока не воцарилась полная тишина.

— Замок Новы загадал нам загадку. Мария тяжелая, а мы найдены легкими. Что это значит?

По залу пробежались смешки. Стали выкрикивать в основном пожилые дамы.

— Её брея[11] видно невооруженным глазом.

— Императрица беременна, а мы все нет.

— Нет, нет, — запротестовал Борис. — После того, как замок мне на кровати написал: «Изломы только для части тебя», буквально понимать смысл нельзя.

Стало тихо, народ думал. Тогда хозяин повернулся к старику.

— Что скажет самый мудрый из моего совета?

— Мене, мене, текел, — ответил хриплым голосом старик и поник всем своим телом.

— Это книга пророка Даниила, — закричал какой-то мужчина из толпы, обрадовавшись догадке. — Ветхий завет!

— Мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему, — сказал кто-то, но голос его уже не был таким радостным.

— Текел — ты взвешен на весах и найден очень лёгким, — закончила лупоглазая старуха в белом платье, стоящая прямо у пьедестала.

— Но вряд ли царство твое отдано Персам, — сам себе усмехнулся старик. — Давай, Борис, собери совет сегодня днем, надо наладить контакт с замком, и Мария нам в помощь.

Заклятский медленно впадал в бешенство. Он натянул улыбку, велел знаком продолжить бал. Его рука с силой сжала пальчики девушки, что та даже заныла от боли. Зверь потащил её в сторону черных проходов, волоком по полу.

Выскочил в просторную комнату с пузатой мебелью из красного дерева. Подхватив девушку под руки, посадил на ближайший высокий комод.

Глаза его адские светились алым огнем. Бес во плоти запустил руки под черный бархат подола.

— Нельзя, — простонала Маша, беспомощно отпихивая от себя насильника. — Я рожу раньше срока.

— Выживет, — рычал Заклятский, — хочу освободить тебя скорей от этой тяжести. Мне нужна твоя покорность, я ставлю еще одну метку.

Тут Маша в панике полезла в сторону, вызвав смех чудовища.

— Пожалуйста, — взмолилась она, вырываясь из его рук, — не надо!

Было страшно и больно. Кровь леденела от ужаса. А потом отпустило. Это плата за жизнь любимого мужчины. Ведь он жив. Лёша в безопасности. Жизнь за жизнь.

— Забери мою память! — кричала девушка замку, не выдерживая натиска Заклятского.

***

Язык до Киева доведет. Именно так Лёша попал в Киев. А всё началось с похищения Маши.

Он поседел за несколько часов. Двадцать два года скоро, а голова вся уже в серебре. Желтую резинку, что Маша подарила, порвал и решил обриться наголо. Бесщадно сбривал волосы с головы, стоя в одиноком доме, где больше не было веселой Маняши с круглым животиком, где поселилась пустота, печаль одиночества и уныние от невосполнимой потери.

Алексей собирался уходить из стаи на поиски жены. Только позвонил своему первому бете Михаилу, как тот с ужасом в голосе рассказал, что клан Залеских исчез в полном составе. Не поверив в это, альфа собрался в путь.

Меньше шести часов пути, три машины Южных волков въехали с Земли на Нову в посёлок, который раньше охранялся, а теперь был пуст, как дом Лёши без беременной жены. В домах остались вещи, в холодильниках продукты. На детских площадках покиданы санки и лопатки. Тишина мёртвая.

Стали искать хоть каких-то свидетелей. Нашли. Бабка старая с тремя правнуками жила среди людей в ближайшей деревне от излома. Ругалась на чём свет стоит. Оказалось, альфа Залеских продал весь бизнес стаи и отправился в Сердце Новы, где оборотней ждет их настоящая страна и бессмертие. Волки все, кроме бабки, ушли, поддержав своего альфу. А через сутки бабка обнаружила в десяти километрах от поселка обглоданные трупы женщин и детей, мужчины ушли вглубь Новы. Старушку с детьми взяли под свою опеку, отправили в Волково.

По слухам, идея фикс появилась неслучайно. Перед тем, как продать весь свой бизнес, к альфе Залеских приезжала очень важная дама из Москвы, ректор МГУ, госпожа Фролова. Именно она и стала бессмертной, помолодела и вылечила свой остеохондроз, который мучил её через волчью регенерацию.

Когда Алексей ехал в Москву, позвонил Федя, он был теперь важной птицей и следил, как поживают стаи области. Он сообщил, что стая Северных исчезла в полном составе, и все одинокие волки ушли из городов на Нову.

Госпожу Фролову найти не удалось, а вот её мужа обнаружили в невменяемом состоянии в одной из сталинок. Старик тоже был преподавателем, но ушел в запой, называя его академическим отпуском. Через несколько часов обработки он смог говорить с Алексеем. Старик жену оправдывал. Она ему изменяла с Заклятским честно, не скрывая. Ушла из дома в туфлях и платье, а к вечеру ему позвонил друг из Киева, сказал, что видел его дражайшую супругу в обществе высокого господина, они делали покупки.

Собрав всю информацию в кучу, Алексей вывел очень интересную картину. Раз Заклятский с любовницами шарахается по магазинам в Киеве, значит, именно там и находится его логово. Не особо хотелось беспокоить друга своего старшего брата, тем более на Украину летать не так уж легко, но дело не требовало отлагательств.

Прямо от профессора в запое Лёша выехал в аэропорт, где распрощался со своими волками, обещав им вернуться. И завещал очень мудрую идею, поскольку хоть и был молод, но по природе являлся предусмотрительным альфой.

— Помнишь поселок, заброшенный недалеко от Приозерного? — спросил он у беловолосого Эрика. — Люди его начали строить, но деньги у них закончились, ни дороги, ни электричества, одни коробки под крышами. Я думал, что, если Южные нас не примут, мы там поселимся. Выкупи его как можно скорее. Возьми средства от продажи Пашиного дворца и вложи в этот поселок. Нам нужно укрытие среди людей, если что пойдет не так.

Расцеловавшись с бетами, он улетел в Киев.

Богдан встретил Алексея в аэропорту, решив все вопросы при прохождении таможни. Он приехал со своей братвой, среди которых все были люди. Лысый, как и друг из России, высокий и тощий, немного горбился. Нос костлявый, глазки карие бегают, волк матерый. Не любил жить среди оборотней, считался бандитским авторитетом и даже отсидел в человеческой тюрьме. Только потому, что Богдан сторонился других собратьев, Алексей ему доверился.

— Кто Васю убил? — спрашивал Богдан, садясь в машину рядом с Лёшей.

Вася с Богданом каждое лето тусовались у общей родственницы в Крыму, что и привело к большой любви и дружбе, пока не выросли и дороги не разошлись. Вася, старший брат Лёши, женился, Богдан сел в тюрьму, и каждый делал это в своей стране. Но дружба не остыла.

— Заклятский, — ответил Алексей. — Мне оружие нужно.

— Дам, — кивнул волк, глубоко задумавшись. — В Европе оборотней не осталось, и у нас тоже. Еще видел полгода назад, сновали под носом, а потом все исчезли. И ко мне приходили, бессмертие предлагали. Но я на Нову ни нагой. Там пи*дец что происходит. Диких армия целая.

— Мне к излому, что ведет к ним.

— Рисковый ты, Лёха. Изломы в нашей стране все охраняются, тебе легче было по Нове дойти. Хотя там не подступиться, куда ни плюнь.

— С какой стороны охраняются?

— С Новы, конечно. С Земли входи не хочу.

Они ехали долго. До леса. К излому вела заросшая дорога. Это место было у жителей Новы не в почете, предпочитали вылезать поближе к Киеву. Лес шумел хвойный высокими соснами. На Украине тепло, снега нет, весна.

Лёша вооружился. Запасся ножами. Запихивал всё в свои черные джинсы, высокие ботинки. В толстовку темную спрятал свой сотовый, а сверху накинул куртку кожаную. Капюшоном лицо прикрыл. Взял предложенный баллончик со специальной смесью, чтобы запах свой отогнать. Два шага сделать, и пространственный излом.

Руки целиком в карманы не влезли, торчали большие пальцы, боец перед уходом раскачивался с носка на пятку.

— Если выберешься, — шипел Богдан, растеряв весь свой бандитский высокомерный форс. — Позвони мне обязательно, мне дивчина молоденькая ребенка родила, волчонок настоящий. Мне знать надо, как хлопца обезопасить.

— Позвоню, — пообещал Алексей и вошел на Нову.

Оборачиваться пришлось сразу. Мохнатым волком он рванул с места, учуяв Диких. Особей тридцать, если не больше. Ещё не унюхали пришельца, который хоть запах и прятал, но рисковал сильно. Патрулировали территорию и, как часто у них бывает, дрались между собой, испуская по лесу рык и визги.

Пасть с розовым языком открыта, уши острые прижаты к пушистой серо-белой голове. Морда симпатичная, глаза салатовые очерчены черной шерстью. Длинношерстный, большой и на вид совсем не злобный. Кто увидит, подумает, маламут сбежал от хозяина.

Лёше было жаль, но пройти вглубь леса не представилось возможности. Диких было слишком много, и окружали они его со всех сторон. От такой своры не скрыться.

— Не может быть, — билось в голове несущегося со всех лапа волка. — Кто-то же должен быть сильнее этих оборотней. Неужели природа допустит такое?

И как только зверь так подумал, провалился в яму, которой мгновение назад точно на пути его не было. Кубарем покатился вниз по узкому лазу. Пришлось обернуться человеком, чтобы лапы спасти от переломов. Парнем голову склонил к груди, сгруппировался, ветви и корни рвали одежды. Земля сырая пачкала.

Ну яма, пусть проход, но сколько же можно было катиться? Лёша попытался ухватиться когтями за ветки, только остановился, как земля прямо под его ногами и телом расступилась, и повис он над бездной, проложенной в земле. Корень в руках треснул, он упал. Ударился об камень и полетел опять по проходу. Яркий свет полоснул по глазам, когда его просто выкинуло в лес лицом в прошлогоднюю рыжую хвою.

Сразу вскочил на ноги, выхватил пистолет и стал ловить на прицел всё, что двигается. Нос Диких не чувствовал, слух никаких звуков не улавливал. А существо напротив парня замерло и уставилось на него.

Ещё трясло от неожиданного полета, дыхание сбитое, и сердце в груди колоколом било. Да еще мурашки побежали по всему телу от невиданного явления.

Оно стояло в пяти шагах, было ростом Лёше ниже плеча. Если визуально, то тела оно не имело. А все, что видели глаза, было то ли иллюзией, то ли маленькими частицами, способными менять место расположения. Очень походило это на плетеную скульптуру из ветвей, на которую надели черную тряпку. Руки — ветви, ног не видать, на голове перекати-поле, а лицо как тряпочка белая.

Глаза черные без белков большие, отражали свет, имели много век, так что существо мигало то сверху вниз, то снизу вверх, а то справа налево и обратно. Вместо носа дырки, губ нет, а только полосочка, обозначающая, что рот может открываться.

— Ты кто? — выпалил ошарашенный парень, не спуская существо с прицела.

Оно вдруг выпучило глаза, стало оглядываться по сторонам в поисках того, кому крикнул молодой человек. При этом одежда существа, его лицо и даже перекати-поле на голове немного отставали за движениями, размазывались по воздуху, как картинка на мониторе, разлетающаяся на пиксели, а потом собиралось в единое целое. Никого не найдя рядом, существо указало на себя тощим длинным пальцем-веткой и вопросительно округлило один черный глаз.

— Да, ты, — кивнул Лёша, не понимая, боится он неведанного или испытывает к нему некоторую благодарность. Потому что чутье ему подсказывало, что спасибо за спасение он должен сказать этому аборигену.

— Я Нова, — голос между женским и юношеским, непонятно, какому полу принадлежит. — А я тебя знаю. Ты Лёшенька, мальчик мой, любимый и родной, псих, придурок и дурак.

— Э… — вырвалось у Лёши, потому что существо описало его голосом Марии. — Он невольно опустил пистолет, медленно убрал его за пояс и стал оседать вниз, чтобы стать даже меньше ростом, чем существо, что поспособствует дальнейшему развитию общения.

— А кто тебе это рассказал? — ласково спросил он у Новы.

— Ма-мария, — оно улыбнулось ртом-полоской и специально прищурило глаза, превратив их в дольки мандарина, довольные такие от происходящего. — Она мне все свои воспоминания отдала, всё до секунды. От самого начала знакомства с тобой до третьего марта семь тысяч восемьсот двадцать первого года от создания мира. И память её стала последней каплей моего терпения.

В подтверждение своих слов существо извлекло из-под аморфного одеяния настоящую стеклянную ёмкость в виде огромной капли. Бутылка эта не должна была поместиться под одежду, поэтому Лёша решил, что существо с пространством дружит и может им управлять, делая свои карманы бездонными, а ямы под землей невероятно длинными.

Внутри капля была пуста, но Нова её потрясла, всмотрелась внутрь.

— Вот видишь, тут все её воспоминания. Видишь?

— Нет, — ошеломленно произнес молодой человек чистую правду, он ничего не видел.

— Ну как же! — раздосадовалось существо. — Вот ты из леса к её машине подходишь и очень ей нравишься. А вот тут она тебя любит и тут тебя любит, вот здесь тоже сильно любит. А вот тут по тебе плачет. А тут звонит Заклятскому и говорит, что больше жизни тебя любит, и это правда, между прочим!

— Когда это она Заклятскому звонила? — прошипел волк.

— Сейчас посмотрим, — напряглось существо, вглядываясь в каплю. — Это когда вы на заводе попали в ловушку и должны были умереть. На завод Дикие напали, и вы сбежали. Это потому что Ма-мария за тебя жизнь отдала Заклятскому. А вот тут она тебя любит и вот здесь…

Лёша уже не слушал, повесил голову, глубоко задумавшись. В то утро они забаррикадировались в одном цехе на заводе. Ни связи, ни патронов. И вдруг Дикие, вонь в нос через мелкие решетчатые окна. Митяй так заорал от радости, что даже Лёша понял — это шанс спастись. Думал, случайность. А оказалось, нет.

— … а вот здесь она обиделась.

— На что? — слезы подкатывали, ведь Лёша всегда думал, что он Машу любит больше, чем она его.

—Так она обиделась, обиделась, — оно всматривалось в каплю. — Её девятнадцать лет, а ты её с днем рождения не поздравил. Она напекла пирожных с заварным кремом, а ты не попробовал и спать завалился. Очень обиделась, но ничего не сказала, решила, что ты устал, и больше не обижалась.

Вот теперь слезы потекли точно по щекам. И как можно после этого думать, что любишь свою женщину, когда пропустил её девятнадцатилетние, напрочь забыв запомнить дату рождения. Ни подарков, ни праздника, терпи меня, Маняша, насколько здоровья хватит.

— И тут обиделась, — щурилось существо в стеклянную ёмкость. — Что ты пиво пьешь, а её Митяй под конвоем в рабство увозит.

— Митяй, — не по-доброму протянул парень. — Не подскажешь, любезная, как можно его найти?

— В Сердце, — Нова кинула за пазуху каплю. По всем законам физики склянка должна была упасть на землю и разбиться, но она исчезла в дебрях одеяния Новы. Вместо капли существо достало самый настоящий планшет и, сузив глаза, ткнуло в него пальцем. — Он меня обманул, дал сломанный планшет, надо ему вернуть или поменять. Пойдем.

***

Мегаполис. Это походило на банки, в которых росли растения. Десятиэтажные банки, трехэтажные банки, все в траве. Небоскребы, внутри которых кусты. Дороги ровные с подогревом представляли собой колеи, между которых росла зеленая трава. Под вечер включали фонари, и весь этот парад экологии загорался янтарными, изумрудными и рубиновыми огнями.

Рай гринписовца и пацифиста с полным ограничением рождаемости. В городе почти не было женщин. Жители города Дикие, мрачные полоумные твари, приученные к чистоте и порядку. Монстры, передвигающиеся на ногах, волочащие свои длинные руки по тротуарам.

Движение электромобилей достаточно активное. На транспорте ездили граждане другого толка, это оборотни деловые и важные, строящие город семимильными шагами. Попадались трудяги, нанятые на тяжелые работы. Они ходили пешком. Среди них Лёша заметил знакомые лица Залеских, которые отвертелись от участи Диких, видимо, инженеры или строители.

Везде есть магазины самообслуживания, без продавцов вовсе. Лежит товар, стоит касса. Сам взял, сам пробил, сам оплатил. Лёша внимательно следил у витрины, как один мужчина покупал свежий хлеб, расплачивался имперской прозрачной карточкой.

Домов было много, все освещены, но населения мало. Кругом камеры слежения, в которые Лёша спокойно заглядывал и даже улыбался. Однажды Заклятский пробрался в его клан, представившись Приозерным волком, теперь Лёша пролез в логово врага, и будет утверждать, что с Залескими приехал.

Внимания к себе Лёша не привлекал, в отличие от своего или своей спутницы. Существо шагало впереди, имело такой уверенный в себе вид, что сразу было видно, здесь оно не впервые. Возможно, Нову часто видели в городе, потому что некоторые граждане кивали ей головой.

— А почему ты Нова? — интересовался Алексей, с любопытством рассматривая здания из стекла и железа, внутри которых были посажены редкие тропические растения.

— Меня так Заклятский назвал, — ответила она.

— Он так назвал планету, — указал парень.

— Я и есть планета.

— Планета — это космическое тело, которое вращается вокруг звезды.

— Да, — согласилась Нова и остановилась, чтобы задрать свою странную голову и посмотреть собеседнику в лицо. — Ты тоже тело, но у тебя есть глаза, которые видят, уши, которые слышат.

— Дай-ка подумать, — пораскинул умом парень. — Ты — часть планеты. И какая функция на тебе?

— Защитная, — она посмотрела по сторонам. — Надо тебя спрятать.

Её колючие ветки пальцев взяли парня за руку и повели в переулок между магазином одежды и товарами для дома. Там росли сосны. Высокие, с толстыми стволами. Нова подошла к одному из стволов, и он расщепился перед ней, открывая узкий проход. И хотя ствол имел свой объем, проход уводил очень далеко вглубь. Лёша возбужденно перед колдовством вздохнул и последовал за существом в ствол дерева.

— Стой! — крикнули за его спиной, но двери из сосны замкнулись, и парень оказался в полной темноте. Глаза его загорелись салатовым огнем, он оказался в круглом проходе, впереди шла Нова.

— И от кого ты должна защищаться? — спрашивал Алексей на ходу.

— От оборотней, — ответила она. — Вам было разрешено жить на изломах, а вы пришли вглубь леса. Поселились в моем замке. Убивали и жрали друг друга, кровью залили земли мои, и земля возопила от горя. Вы воткнули стволы в недра мои и жрёте ненасытно моё нутро. И нет в вас ни капли добра, только касаетесь лабиринта моего, как становитесь Дикими, потому что это суть ваша, морда ваша, и другой вы не имеете. Сильный правитель ваш привел в дом мой девушку с младенцем во чреве, она как дитя малое на фоне беззакония вашего. Душа полет знающая, сострадание не утратившая. За что отдали в руки кровавые таких беззащитных? Что хотел, то и делал он с ней. Прямо в доме моем! На ложе моем!

— Я спасу её, — застонал Лёша, догоняя Нову. — помоги мне! Помоги, я заберу её! В жизни не обижу! Её и сына нашего!

Нова остановилась, парень налетел на неё и прошел насквозь.

— Планшет надо поменять, — вспомнило существо и пошло прямо в земляную стену.

Они выползли в какой-то подвал. Там стояла большая стиральная машина, сильно пахло химическими средствами. Поднялись по лестнице, открыли маленькую дверь и вышли в дом Митяя.

Шикарно. Каркас металлический, все остальное — чистейшие стекла, вид на лес во все стороны. Потолок глянцевый со встроенными лампочками. Свет в доме не гас, освещал деревянный пол, покрашенный молочным лаком. Отсутствовала мебель. В огромном зале был кинут диван, похожий на мешок из серой мешковины, несколько компьютерных столов с соответствующей техникой. На центральном стеклянном столе три монитора неслабого размера. По бокам зала колонки и ящики с техникой, о предназначении которой Лёша не знал.

Если Нова прошла в зал, как у себя дома, то Алексей достал пистолет, принюхался, прислушался. Тайком нырнул от зала к большой современной кухне, где на столе была разведена помойка из объедков. Бесшумно скользнул по полу, войдя в тень перед двумя деревянными полотнами дверей. Загудел унитаз. Кран с водой. Митяй вышел из туалета и замер.

— Привет, Митя, — зашипел Лёша, приставив дуло пистолета к затылку старого знакомого, — давно не виделись.

— Не может быть, — выдохнул Митяй, холодея от страха. — Как ты сюда попал?

— Заблудился, — рыкнул Лёша. — Маша где?

— В замке у Заклятского.

— Как туда попасть? — он спрашивал на случай, если Нова откажется помогать дальше.

— Только по пропуску, — он стал тяжело дышать. — Лёша, прости. Я думал, он её любит. Я не знал, что он будет с ней так поступать.

— Сука! — взревел Алексей и, убрав пистолет, стал избивать парня. Вначале бил кулаками по голове, ударил в грудь, потом ногой под колено. Митяй упал на пол, уворачиваясь и защищаясь от толстых протекторов тяжелых ботинок.

— Лёха, не убивай! — взмолился Митяй.

— Не убью, мразь, жить будешь, — альфа схватил его за шиворот и приставил к стене. И хотя Митя был выше, с Лёшей он ничего не мог сделать, тот был слишком мощный, заехал стальным кулаком по почкам несколько раз резкими мощными ударами. — Месяц кровью ссать будешь, падаль!

Отпустил стонущего парня.

— А как же твои удары? — Митяй заплакал. — Даже Заклятский их боится.

— Пусть боится, — рычал взбеленившийся альфа.— Мои удары регенерацию вспять поворачивают, никакие замки вам не помогут!

— Если попадешь в лабиринт, — сказала рядом Нова, — станешь Диким.

— Станешь тут Диким, — Лёша сплюнул на Митяя, который согнулся в три погибели от боли.

— У меня планшет сломался, — Нова показала Митяю черный экран.

— Не сломался, — Митяй откровенно рыдал, — заряд кончился.

— Мне все равно, — пожало плечами существо. — Через час я закрываю все пространственные изломы. Все оборотни, которые останутся на Нове, умрут. Все, что вы здесь настроили, будет уничтожено, все, что вы выкачали из меня, заживет, как раны на ваших телах. Нова для вас закрыта, решение обжалованию не подлежит. Открою только для людей, когда Земля состарится.

— Час?! — взорвался Лёша. — Я не успею! Разреши нам с Машей уйти, — он упал перед Новой на колени. — Разреши!

— Хорошо, — согласилось существо, пожав плечами. — Пошли, — она поманила Лёшу за собой.

Он сделал шаг, чуть не упал, Митяй схватил его за ногу.

— Лёха, возьми с собой, — он старался подняться. Регенерация замка, в котором он проводил много времени, помогала двигаться. — Я буду полезен тебе на Земле. У меня счета в Швейцарских банках, я всё стае отдам.

— Клянёшься? — фыркнул Лёша, деньги его стае понадобятся. Он достал телефон. Чуть не забыл про своих волков.

— Клянусь.

— Миша! — кричал в трубку Алексей, — немедленно уводи всю стаю на Землю. Пусть возьмут всё необходимое. Убирайтесь с Новы! Изломы через час закроются!

— Откуда такая информация? — растерялся Михаил.

— Приказ выполняй! — раздраженно заорал альфа. — Все на Землю!

— Я понял!

Следующий номер был дяди Вени. Сколько сможешь поголовья вывести — выводи, приказал ему Алексей.

Альфа смотрел, как скрюченный Митя собирает себе в рюкзак самое необходимое, накидывает куртку на меху. Слабый. Не то чтобы подлый, скорее, полный приспособленец. Сейчас, чтобы выжить, всё отдаст, можно смело ему доверять, пока не окреп и полностью зависит от Лёши. Со счетами в Швейцарских банках он гражданин мира, найдет со временем, где скрыться. Но альфа своего не упустит и измену не простит.

— За Машей, — тяжело вздохнул Лёша и последовал в подвал за Новой.

***

Зал был небольшой, но с высоким потолком, просто невероятно высоким, в самом верху копошились ветки деревьев. Стены мрачные, словно из стволов сосен, расступились, делая арочный вход. Ночь светом луны заглядывала в единственное окно. Горели свечи в десятках подсвечников, стоящих прямо на полу. И там же на полу сидела беременная молодая женщина и рисовала на больших листах бумаги карандашами.

Лёша не сразу узнал её. А она совсем его не узнала. Медленно тяжело поднялась. Она была одета в брючный костюм из черного бархата. Широкие штаны, из-под которых торчали золотые тапочки, расшитые камнями. Широкая кофта с длинными рукавами, которые заканчивались манжетами из высоких браслетов. Браслеты, как оковы, усыпанные сияющими брильянтами и рубинами. С такими же камнями ожерелье, как широкий ошейник, опоясавший тонкую шею целиком. А уши закрыты полностью серьгами-каффами. На руках перстни всех мастей, а когти длинные выкрашены в разные цвета. И на лице краска. Хотя Маняша раньше игнорировала косметику, теперь современный макияж украшал её лицо, изменив до неузнаваемости. В волосах маленький обруч. Она юная императрица, царская краса, разнаряженная жестоким правителем.

И Лёша с тоской подумал, что даже обручального колечка ей не подарил.

— Маняша, — он протянул ей руку, — пойдем домой.

— Она не помнит тебя, — шептала за спиной Нова.

— Совсем, — подтвердил Митяй, боясь вступить в зал.

В подтверждение этих слов Мария выпучила глазки в испуге и, набрав полную грудь воздуха, в панике закричала:

— Боря!!!

У Лёши сердце в пятки упало. Его Маняшенька зовет на помощь другого мужчину! Он ломанулся вперед, выловил её, когда она пыталась сбежать к лестнице, услышал быстрые шаги приближающегося Заклятского. Можно было уйти, но он не желал всю оставшуюся жизнь знать, что не убил врага. А ведь это его девиз: «Не оставляй врага в живых, не отдавай свое врагу».

Получил когтями по лицу, Маша вцепилась в его руку клыками, он с трудом её оторвал, заломил руки за спину и потащил к стене, где образовался проход.

— Митяй! — закричал он парню, который, попав в замок, быстро восстанавливался. — Отрабатывай, держи крепко, — он вручил руки пленницы Митяю. Оказавшись в руках программиста, девушка замерла. Она его знала и не боялась.

— Кто это, Митя? — жалобно спросила она.

— Тихо, Мария Кирилловна, — шептал он, — всё хорошо.

Заклятский имел морду как у Дикого. Выскочил к Лёше в белой рубахе и брюках. Накренился вперед, и глаза его огромные засияли алым пламенем. В большой пасти выросли острые клыки. Он растянул свои длиннющие ручищи по перилам лестницы и царапал их когтями.

— Воев, — взрыкнул альфа Диких. — Куда тебе такая волшебница? Ты же сгубишь все её таланты лесной феи.

— Подойди ближе, Заклятский, — Лёша тоже потерял человеческий вид. Его целью было нанести удары, которых противник страшно боялся, ведь от этого умерло очень много его друзей, которых он пытался откачать в замке, но не сумел.

Можно не убивать Заклятского, только ближе подпустить и сбежать от него, чтобы Машу спасти. Поэтому Алексей действовал молниеносно. На раз-два подлетел к противнику. В два приёма ударил по огромному телу врага, стремительными темпами бил со всей мочи, не обращая внимания на ужасную боль от когтей Заклятского. Чтобы не попасть в крепкие объятия Дикого, парень шустро увильнул в сторону и со всех ног кинулся к стене. Резво юркнул в проем, который стал закрываться за ним, и всё, что услышал Алексей, это имя своей жены. Боль утраты была в голосе Заклятского, он потерял самое дорогое в жизни.

— Ты ранен, — принюхался Митяй.

— Пустяки, — Лёша хотел подойти к Маше, но та, скрученная по рукам, пинала его еще издалека.

— Отпустил меня немедленно!

— Не могу, — с сочувствием ответил Митяй.

— Боря убьет тебя, предатель! — а в голосе уже властные нотки. властительницы мира.

— Держи её, — Леша подхватил её ноги, и они вместе с Митяем потащили беременную женщину по темным коридорам и проходам. Спешили за Новой, которая звала их за собой, выводя в лес.

Маша ругалась, но в основном на Митю, пугая его скорой расправой. Замолчала, когда очутилась в лесу.

Воздух холодный, но с запахом тающего снега и пробивающейся травы. Ранние птицы, готовые к пению. Это территория рядом с Киевом, и никаких пространственных изломов и близко нет.

Существо повело руками. Через мгновение рядом с ней появился Лавирующий излом. Лёша опустил ноги любимой женщины, оставив её так же на попечение Митяя. Стал наблюдать за тем, что творила Нова. Вот так умел вызывать изломы Заклятский, и Машу этому научил. Но Нова на одном изломе не остановилась. Один за другим изломы вставали друг за другом, пока не набралось их пятнадцать штук. Они выстроились изогнутым туннелем, похожие на зеркальный проход, когда одно зеркало прикладывают к другому. Но в конце туннеля был пейзаж северного края с сугробами между деревьев.

— Там твоя родина, — сказала Нова, — Бегите быстрее. Сейчас уже время.

И в подтверждение её слов земля затряслась. Планета отторгала чуждых. Двое молодых людей схватили Марию и побежали по пространственному туннелю в сторону родной земли.

Они выскочили в сугроб, вдохнув ледяной воздух планеты Земля. Отпустили Машу в снег. Обернулись, а пространственных изломов нет, кругом лес и озеро подо льдом с небольшими заносами сугробов. Небо ярко-розовое от восхода солнца.

— Как ты смеешь! — Лёша получил пощечину. — Борис найдет меня!

— Хрен, — рыкнул обиженный Алексей, — ты моя жена, а не его. Он обманул тебя!

— Я Заклятская Мария Кирилловна! И ношу его ребенка!

— Шлюха! — он сильно обиделся. Рванул ткань на её плече. Она билась в его руках. — Прости! Это я во всём виноват!

Он увидел безобразную рану на её ключице, опухшую и похожую на синяк. Но позволить носить метку другого не мог. Знал, что даже после укуса она не вспомнит его, но хотя бы будет шанс всё исправить.

— Лёха, нет! — но было уже поздно, клыки вошли в плоть несчастной Маши. — Он её семь раз кусал, пока она тебя не забыла, она не выживет!

Лёша тут же вытащил клыки. Метка уже стояла, а девушка в его руках стала задыхаться. Падала на снег. Альфа навалился на неё, сорвал с шеи прекрасное украшение и замер. Под ожерельем вся кожа была искусана. Стал снимать серьги, а там порваны мочки. Ребенок в животе пинал Лёшу, словно пытался защитить маму. Отчаянно со всего маху бил папке в живот, чтобы не наваливался.

— Маняша, — испугался Лёша, — зализал рану, чтобы не болела, но больно ей было от другого. Она закричала пронзительным криком, сложившись пополам.

Лёша выпустил её из рук. Несчастная роженица забилась на снегу от преждевременных схваток.

— Митяй!!! — Лёша не знал, что делать. Он понял, начались роды.

Взяв себя в руки, побежал ломать ветки близ стоящих елок. Торопился, быстро-быстро складывал на снег хвойные лапы. Поверх них кинул свою куртку. Подбежал к ошарашенному Митяю, отобрал куртку у него. Соорудив кровать на снегу, взял кричащую жену на руки и уложил её на более теплое место.

— У неё все штаны мокрые! — закричал он в ужасе, пытаясь выяснить, откуда вода. — Митяй, мать твою!

— А я-то что?! Я впервые такое вижу! — его одурелый крик прервал очередной вопль рожающей женщины.

— Интернет! Давай, как… Что… Тут, — Лёшу колотило от происходящего, он стал стягивать с Маняши штаны.

— Сейчас, — торопился Митяй, копаясь в своем рюкзаке. — Это я точно умею.

Он достал свой маленький компьютер и несколько коробочек. Смотрел на небо, улавливая нужные сигналы. Взял и вышел в интернет.

Леша держал Марию за руку, с полным сочувствием смотрел на её замученное личико. Весь вспотел от переживаний, трясся от происходящего.

— Это воды отошли! — сообщил Митяй, давал чёткие распоряжения, отвернувшись от процесса, боялся глаза поднять, как ему было страшно. — Надо дышать глубже! Да не тебе, идиот! Роженице.

— Маняша, глубоко дышим! — Леша показывал, как надо дышать, и Маша вроде слушала его, но смотрела в никуда, опять закричала от боли.

— Это схватки! Когда становятся частыми, нужно тужиться! — вычитывал Митяй, впившись в текст глазами. Поерзал, покопался в рюкзаке дрожащими холодными руками. Это кажется, что только Маша рожала, парни рожали вместе с ней, ужас как переживая.

— Лёха, возьми нить и между её ног залезай. Роды принимать будешь.

— Маша, дышим глубоко! — командовал Алексей, забирая нитку, вытащенную из кофты Митяя. — Зачем нитка?

— Пупок перевязывать будешь. Три сантиметра от живота, а перерезать десятью сантиметрами выше.

Набравшись смелости, Алексей полез принимать роды. И когда схватка содрогнула Машино тело, крикнул:

— Тужься!

Она старалась, но не смогла. Отдышалась и опять закричала от боли.

— Может, на живот надавить? — беспокоился Лёша, понимая, что ничего не получается, а схватки участились.

— Ни в коем случае. Порежь ей кожу там, чтобы выпустить младенца. Она может задушить его, если он застрянет, или голову искалечить.

— Ты охренел! Что городишь?! Блин, — он смотрел между ног роженицы, и руки тряслись. Маша тужилась, и вроде плод пошел. Надо было действовать. Когтем порезал свою женщину и увидел головку своего сына.

— Я вижу его, он рождается!

— Лови, руками держи голову. Младенцы сами голову держать не могут! Освобождай плечи при очередной схватке.

— Тужься! Сильнее! — Леша ухватил младенца за голову, потянул плечи, и его сын появился на свет.

— От слизи рот освободи, он должен кричать!

Лёша освободил рот грязного в крови младенца от слизи, тряхнул его, и тот закричал противным младенческим воплем. Крохотное тельце пробирала дрожь. Маленькие ручки, расставленные в стороны, тряслись то зажимая, то разжимая пальчики.

Митяй заплакал, его жизнь не будет прежней. В отвращении перекосило его лицо, когда Воев, завязав пупок, полез перегрызать пуповину клыками.

Новый гражданин планеты Земля родился, и отец поднял его высоко, рассматривая со слезами на глазах.

— К груди прикладывай. Положи на живот, — отдышавшись, продолжил читать Митя, вытирая пот со лба.

Лёша расстегнул кофту из черного бархата. На мгновение замер, уложил ребенка животом на мать. Грудь Маши была в синяках, соски закусаны.

Волк закрыл глаза и стал тяжело дышать, сжимая кулаки. Всё в прошлом. Пережила, и хорошо. А будущее Лёша сможет создать. Окружит её любовью и заботой. В его объятиях она всё забудет, весь кошмар сотрется из её памяти с помощью ласки и любви. Лёша будет стараться всеми своими душевными силами.

Присел, с детским любопытством обнаружив, что крохотный младенец, чмокая ротиком, старательно ползет к соску матери. И глаза распахнул большие салатовые, а волосики светлые в крови еще.

— Молодец, сынок, — прошептал Лёша, когда ребенок достиг цели и жадно стал сосать молоко. — Всё, что нужно настоящему мужику — мягкие титьки и пожрать.

Устроив младенца поудобнее, Алексей скатил его набок, положив у налитой молоком груди. Прикрыл кофтой жены и спрятал от холода. И, встав над всем своим добром, оглядел семью с высоты. Вернувшись к лону роженицы, обратился к Митяю:

— Что дальше? У неё кровотечение.

— Рождение плаценты, — отзывался программист. — Кровотечение до месяца, на живот положить холодное, чтобы матка лучше сокращалась.

Маша была порезана, но волку бы не составило труда зализать ей рану, он зверь, и это его не смущало. Отталкивало то, что от неё пахло спермой и чужим мужиком. Оторвав часть своей футболки, он заложил ткань между ног многострадальной Маняши и надел на неё обратно мокрые штаны.

— Далеко до людей?

— Меньше километра, — отозвался Митяй.

— Пошли.

Алексей понадежнее устроил сына у груди жены и поднял её на руки. Понес из леса по сугробам. Маша, изнеможённая с предельной истощенностью, бессмысленным взглядом смотрела в одну точку.

Уже дорога была рядом, когда Лёше пришлось отдать Машу с младенцем на руки Мите. Митяй так аккуратно взял женщину к себе, что захотелось альфе морду ему набить за нескрытую влюбленность в чужую жену. Но вместо этого он выбирался на проезжую часть и ответил Богдану на звонок.

— Лёха, жив?

— Жив, изломы закрылись, — предупредил Лёша.

— Понял уже. Ждал тебя, ты в другом месте вышел, — он понизил голос. — Заклятского видел здесь, на Земле, в автомобиле ехал в сторону аэропорта.

— Я твой должник, — Лёша отключил телефон.

Его словно холодной водой облили. На дороге показалась развалюха голубого цвета. Это была Маняшина машина! За рулём сидел здоровый мужик. Недолго думая, Лёша кинулся под колеса. Неудивительно, что водитель, чуть не задавивший парня, побагровел от злобы, вывалился из автомобиля, потирая кулаки.

— Кирилл! — крикнул ему парень. — Я Лёша, зять твой. А это Маша с внуком.

Алексей отобрал своё семейство у Митяя и предстал перед тестем, радостно улыбаясь. Мужчина выпучил свои серо-голубые глаза и чуть ли не со слезами бросился к любимой дочери.

***

Кирилл с интересом разглядывал Митяя, который сидел рядом и разложил свою компьютерную технику у себя на коленях. Лёшу он тоже бы с удовольствием рассмотрел, но зеркало заднего вида в салоне было сломано младшими детьми, поэтому приходилось только слушать голос зятя.

— Деньги сейчас из Швейцарии переводи мне на альфа-счет.

— Перевожу, перевожу, — недовольно ворчал Митяй, — время нужно.

— Почему не звонили, не приходили? — интересовался Кирилл, двумя толстыми руками вцепившись в баранку от переживаний.

— Я Маше предлагал пару раз, она наотрез отказалась, — это была правда.

— Это из-за матери, — вздохнул Кирилл. — Маша совсем плоха, может, в больницу?

— Нет, — Лёша набирал номер телефона, держал на руках Машу с младенцем у груди. — У нас свой врач.

— Да, — торопливо ответили в трубке. — Вы живы?

—Айдар, деревня называется Кузнецово, улица Придорожная, дом тридцать семь. Собери инструмент, возьми Карину, Маша болеет и очень сильно.

— Я понял, скоро будем, — пообещал голос в трубке, и раздались короткие гудки. Айдар очень быстро отошел от удара, который получил при похищении Маши, теперь обязательно поможет.

— Магазин! — вскрикнул Митяй, когда они подъезжали к деревне. — Остановитесь, Кирилл, нам надо поесть купить.

— И Маняше что-нибудь из детского питания, жидкое, — велел Лёша.

— Хорошо, — кивнул Митяй и выскочил из машины у обычного деревенского магазина, рядом с которым располагалась остановка рейсового автобуса.

— Может, денег надо? — поинтересовался новоявленный дед.

— Вот в деньгах мы точно не нуждаемся, — усмехнулся Алексей. — Нам бы теплую постель и душ. Душ есть?

— Да, работает, — с некоторой гордостью ответил Кирилл.

Митяй вернулся с четырьмя пакетами еды. Выдал Лёше пластиковую ложку и банку с детским питанием, остальное всё закинул в багажник.

Тронулись дальше. Лёша закутал в свою толстовку младенца и сунул в руки Митяю. Митя, как несметное сокровище, держал маленького Вову, не прижимая к себе. А Лёша подтянул Марию, усадил её и стал кормить с ложечки. Несчастная девушка как смотрела в никуда, так безвольно и лежала. Глотать не собиралась.

— Маняш, — жалобно проскулил Лёша, — ну помнишь, я тебя с ложечки кормил, ты так хорошо кушала.

— Не помнит, — раздраженно шипел Митяй.

— Заткнись, — не менее раздраженно отвечал ему альфа.

Запрокинул Маше голову и зажал нос, чтобы проглотила еду.

— На хрена так делать?! — возмутился Митя. — Не насилуй её!

— Я тебе, сука, слово давал, как мне жену кормить?! — Лёша с психу саданул коленом в спинку переднего сиденья пассажира, Митяй дернулся, младенец заорал на весь салон.

— Ты ребенка расстроил! — заверещал Митя, испугавшись орущего младенца.

— А ну заткнулись! — не выдержал Кирилл, грохнул своим тяжелым басом. — Ребёнка матери верни! Покормишь Машу дома! Тишина!

Парни притихли, вернули Вову к груди, он сразу успокоился. В полной тишине доехали до дома родителей.

Дом был большим срубом из бруса. Без отделки пока, но с хорошими окнами и с черепичной крышей серого цвета. Без забора, потому что это был самый крайний дом, вдалеке от деревни, совсем близко к лесу и речке, на которой ещё стоял лёд, но в очень жаркий по-летнему день, что редкость в начале весны, лёд быстро таял. За домом был старый сад, что указывало, дом построен не на пустыре, а на старом участке.

Двор с дровяником, свалкой строительных отходов. Добротная детская площадка, сразу видно, любящий отец времени не пожалел, своим ребятам сделал горку, под ней домик, рядом качели двух видов и песочницу, которая потерялась под горой песка. Снег почти сходил, оголяя проталины с проклюнувшейся травой и первыми цветами.

Младшие братья и сестры Маши вывалились встречать папу, но быстро веселые крики прекратили, увидев очень нехорошего на вид дядьку с тётей на руках и длинного страшилу с рюкзаком за плечами и пакетами, набитыми продуктами.

Лёша пролетел за Кириллом в дом. Небольшая прихожая, сразу гостиная, соединённая с кухней. Наверх убегала деревянная лестница с рельефными балясинами. Сразу видно, люди устали от городской жизни, на большой русской печке, не побеленной, так и оставленной в красном кирпиче, чугунки всех размеров, лоскутное одеяло на лежанке. На деревянной лавке у печи кот сидит серый пушистый. Заметив оборотней, вздыбился, зашипел и дал драпу в подполье.

— Где ванная? — спросил Лёша, опасаясь перепуганную худенькую женщину, которая узнала свою дочь.

— Машенька, — зарыдала она. — Господи! Это ж я тебя столько растила, столько мучилась с тобой, чтобы ты вот так ко мне пришла?!

Женщина резко замолчала, наткнувшись на невыносимый злобный взгляд ледяных салатовых глаз.

— Что мне ей сказать? — рычал Лёша, обращаясь к Кириллу.

— Угомонись, мать, — хмыкнул дядька Кирилл, что был на голову выше зятя, и открыл дверь в ванную комнату.

— Угомонись мать, — рыкнул Лёша на тёщу, и Кирилл загоготал в голос, забирая с Маши младенца.

В ванной ванны не было, зато была душевая кабинка, унитаз и большая скамья. На скамью Лёша положил жену, стал её раздевать. Заботливо, бережно. Он старался держать себя в руках, когда увидел на спине царапины от когтей. Сдержанности своей он обязан Маше, это она воспитывала в нём настоящий характер. И сейчас, понимая, что пришлось пережить бедной Маняше, он изо всех сил держался, чтобы не завыть.

Мыл её детским мылом, всё любимое тело, все складочки и рельефы. Лоно несчастное после родов чуть касался, ощущая, что больно, что неприятно и даже страшно.

Запах Маши после рождения сына стал не таким ярким, и только если приблизиться к ней, он становился ощутим.

Укутал девочку свою в полотенце, подержал некоторое время, прижимая к себе. Уложил на твердую скамейку и стал зализывать раны по всему телу. Отвлекся, когда в дверь постучали.

Женщина вылупила очумелые глаза на зятя, пихнула ему чистую одежду в руки. Лёша взял вещи и перед носом женщины захлопнул дверь.

— Вот я свою девочку для этого рожала! И за что мне такой зять! — тут же раздалось за дверью. — Кирилл, он нашу девочку съел, у него вся морда бандитская в крови!

— Угомонись мать, — раздался строгий голос отца семейства.

— Бедная моя Маняша, — шептал Лёша, одевая свою любимую жену в спортивный костюм матери, — как ты вообще выжила с такой мамашей?

Тёща, конечно, была с махровыми тараканами в голове, но хозяйка отменная и мать отличная. Пока Лёша купал Марию, она на кухне накупала Вову, запеленала его в простыню и устроила в большой корзине для него люльку, приставила нянек из старших детей, так что младенец голоса не подавал. И еще успела накрыть на стол, нарезать, нашинковать, заправить.

Митяй разложился с компьютером за широким столом, его почему-то злая женщина не гоняла, а наоборот, услужливо спрашивала, что он будет кушать. Это взбесило Лёшу окончательно, и он решил, что Митяя надо стрелять.

На первом этаже была маленькая комнатка с полутораспальной кроватью и письменным столом, больше ничего не влезло. Кирилл заправил свежее белье. На него уложили Машу.

— Она совсем плоха, — шептал заботливый отец, целуя свою дочь. — Что у вас случилось?

— В аварию попали, — соврал Лёша и тут же встал по струнке, прижавшись в стену, пропуская вперед бабку с внуком на руках.

— Идите ешьте, я покормлю и присмотрю, — неожиданно тихо сказала она.

Лёша не ел очень давно, но зверского аппетита не нагулял. От домашней наливки не отказался, алкоголь должен был помочь расслабиться. Кирилл всё хотел знать, кем Лёша работает, где они с Машей живут.

Работал Лёша управляющим в большой семейной корпорации, дома своего пока нет, но скоро коттеджи будут достроены, и они уедут в новое жилье. Кредитов, ипотек не брали, строительство жилья не долевое, машины пока тоже нет, банковские счета имеются. Это всё удовлетворило человека, и он стал углубляться в подробности своего хозяйства.

Алексей вышел подышать свежим воздухом, набрал телефон Александры. Санька ответила сразу. Затараторила последние новости. Оказалось, не вся стая ушла из Новы. Сторонники старого альфы, Павла Геннадьевича, Лёшин приказ игнорировали и остались в Волково. Так и получилось, всё равно враги Алексея плохо кончили.

— Как Машенька? — Санька Лёшину жену просто обожала в свете совместного побега от насильника.

— Санька, — шептал грустным голосом Лёша. — Возьми Федю, съездите в ювелирный магазин. Мочки у неё заживают, купи серьги, удобные, так, чтобы каждый день носить можно было, но красивые. И цепочку с кулоном.

— А кулон какой? — оказалось, это важно.

Это важно для женщины! Не только то, что мужчина дарит подарки, которых Лёша не дарил, но и то, что это за подарки.

— Птичку, — печально усмехнулся альфа, вспоминая, что Маша однажды заикнулась о попугайчике, а Лёша наотрез отказался и грубо пошутил, что позавтракает случайно её птицой. — Только без клетки, свободную.

— Хорошо, молодец, я думала, что ты её не любишь так, как она тебя. Нас баловать надо.

— Давай, — недовольно буркнул он, отключил звонок. На улице стемнело, к дому подъехал черный джип Айдара и Карины.

Медики вышли, одетые в белые халаты, в руках чемоданы. Айдар, заросший черной бородой, стал похож на гордого кавказского горца, коим и являлся по линии отца, а по матери башкир. и эта горячая смесь породила очень приличного врача.

— Миша сейчас считает, сколько наших уцелело, — на ходу докладывал Айдар, проходя в дом. — Эрик коттеджами плотно занялся, сейчас дорогу делать начали, шестнадцать бригад нанял, чтобы быстрее всё закончить.

Домашние от врачей в стороны разбегались, дети совсем стихли и убежали наверх. Тёща выбежала из комнаты, как ошпаренная, уступая место очень серьезному высокому доктору и его светловолосой помощнице.

Они закрылись в комнате, Карина взяла осматривать младенца, постелила на стол одеяла и, улыбаясь, улюлюкая, стала малыша распеленывать.

Айдар принюхался к Марии, отвернул ворот и осмотрел ключицу. Рана гниющая вспухла после купания, стала чуть кровоточить. Карина увидела, что происходит, выпучила глаза и замерла от ужаса.

Черные глаза с кровавым оттенком медленно переплывали с Маши на Лёшу. Айдар так изменился в лице, принял половину оборота, оскалившись.

— Воев, — шипящим рыком произнес мужчина, — когда можно вторую метку ставить?

— Через год после вдовства, — Лёша побледнел, сердце ёкнуло, по лицу Айдара было видно, что всё очень плохо.

— Я чувствую девять меток, две из которых твои, и последняя сделана недавно. Ты своими амбициями убил собственную жену.

— Я не убивал…

— Шайтан! — взревел Айдар. — она умирает! Пара-тройка часов осталась!

Лёша с паникой на лице выбежал в гостиную, перепугав своими страшными глазами всех присутствующих.

Он стал натирать лицо ладонями, ходил взад-вперед. Нет, паниковать он себе не позволит. Айдар, конечно, специалист, но Лёша тоже не в простой семье вырос. Его голова в бешеном темпе искала выход из сложившейся ситуации. Не могло быть так, чтобы они с Вовчиком остались без мамки. И в этот момент раздался с улицы протяжный волчий вой. Похолодели все: и люди, и оборотни.

Митяй шарахнулся в сторону от окна, у которого стоял обеденный стол, споткнулся и упал.

— Заклятский, — заикаясь, произнес он.

***

— Волк воет, — ошарашенно говорил Кирилл, прислушиваясь, — рядом с домом.

— Я убью его, — Алексей вытащил из-за пояса пистолет, тесть шарахнулся в сторону.

Альфа покрутился на месте, взял пару поленьев у печи и жидкость для розжига с полки. Перед тем, как покинуть дом, он заглянул в комнату, где умирала его жена.

— Вырезай, — приказал он Айдару, который продолжал ощупывать воспалившуюся рану.

— Нельзя, — опешила Карина, вопросительно глядя на мужа. — Она перестанет оборачиваться.

— Я буду меньше её любить? — это голос настоящего альфы, не терпящий возражений.

— Пропадет регенерация, рана может не затянуться, шрам останется точно, — переваривала предложение Карина.

— Я буду меньше её любить? — Лёша перешел на рык. Его жена достаточно провела времени в замке Новы, чтобы выздороветь после операции.

— Дети в таком браке пятьдесят на пятьдесят волчатами рождаются.

— Я буду меньше её любить?

— Я сделаю всё, что от меня зависит, — сказал Айдар. — Это единственный наш шанс.

Карина опустила глаза, главным врачом в паре она не являлась. Отдала Лёше младенца и закрыла в комнату дверь.

Ночь лунная, пропитана легким заморозком. Вой волчий душу раздирал на куски. Пришел, покушается на чужое. Исковеркал всю девчонку, выкрал у мужа из дома, мучил, насиловал, издевался. Этого мало, надо еще раз уволочь с собой.

— Зачем за мной идешь? — рычал Лёша на бегущего за ним Митяя. — Я тебе пулю в лоб всажу.

— Я помогу тебе, — тихо отвечал тот. — Ты не веришь мне, но я его за пару дней возненавидел.

— Потому что втюрился в мою жену по самые уши, — злился альфа, уходя все дальше от дома тестя, ближе к лесу, ближе к врагу.

— Слышишь, от боли воет, — говорил Митяй. — Ранил ты его.

— Убил, а не ранил. Как только нашел, тварь, — Лёша скинул дрова и жидкость на землю, твердым шагом направился к врагу.

Заклятский вышел из леса им навстречу. Как был одет в зале, когда Лёша жену забирал из замка, так и теперь стоял в ночи. Рубаха белая, а на ней красные пятна. Волк харкнул кровью. Тяжелый глубокий кашель продрал его грудь и опалил горло.

— Хреново выглядите, Борис Евгеньевич, — зло ощерился Митяй.

— Родила, запах стих, — вдохнул воздух старый волк. — Ты, Воев, всё отобрал у меня. Всю мою жизнь и любовь мою.

— Ты не знаешь, что такое любовь, — сказал Лёша. —Это её боль чувствовать, как свою. Её горе и радость переживать, как свои. А у тебя, кроме тебя, никого нет. Да и тебя нет!

Лёша хотел выстрелить в Заклятского, но тот в мгновение ока обернулся зверем, черным и косматым, кинулся вперед. Его клыки были чудовищными, таких в природе ни у одного волка нет — бритвы. Движения монстра резкие, он в пару шагов достиг противника. Лёша боец опытный, стремительным рывком дернулся в сторону, стреляя из пистолета в огромную тварь. А вот Митяй не успел даже сообразить, что произошло. Волком обернулся и тут же погиб под клыками Дикого. Со сломанной шеей упал на твёрдую кромку сугроба, и его серую шкуру пропитывала кровь.

Пули пробили чудовищу кости на лапах, замедлив все движения. Дикий с горящими алыми глазами искал человека, который стрелял, но тот обернулся. Мохнатый волк Лёши вцепился в его шею.

И бежать у Заклятского не было сил, и чужая челюсть въедалась всё глубже не как у волка, а как у бойцовой собаки, без шанса на выживание. Внутри открылось кровотечение, легкие заполнялись жидкостью, почки, печень отказали, и перестало биться сердце от нанесенных ударов. Заклятский знал, что умрет, всё, чего ему хотелось, это уловить её запах перед смертью. Не уловил.

Судорожно зажигая спички, Лёша вслушивался в людской шум. Огонь полыхнул на ветках, которые укрывали два волчьих трупа. В свете пламени костра было совсем не заметно, что глаза у парня светятся. Да и люди прибежали невнимательные. Два пьяных соседа, Кирилл, восхищенный зятем и удивленный размером волков, стал спорить с другими людьми, медведи это или волки были.

А Лёша ничего не слышал, он думал только о том, как там его девочка, жива ли? Утром он придет, заберет кости, спрячет их от людского внимания. А пока он шел во тьме в дом родителей жены. Грязный, вымотанный, так и не мог разобраться, принесла ли облегчение смерть Заклятского и предателя Митяя или месть действительно дело пустое, не доставляющее удовлетворения.

В полной прострации он ушел принимать душ. Вода легкими каплями скатывалась по мускулистому телу, билась брызгами на широких плечах, стекала по шрамам, которые остались после битвы с Павлом Геннадьевичем. Не вытираясь, Лёша укрылся полотенцем ниже пояса и вышел в дом.

— Ты еще голый по моему дому ходишь! А у меня дети! Куда твой друг пропал?

— Он уехал, — равнодушно ответил Лёша, направляясь в спальню.

— Вот куда моя Машенька смотрела? Такой хороший Митя мимо пролетел, надо за уголовника запихаться. Да на тебе живого места нет, весь в полоску…

Лёша закрыл дверь. Айдар и Карина складывали медицинские инструменты. Маша лежала, укрытая одеялом.

— Спасибо тебе, — вдруг сказал Айдар.

— За что? — Лёша откинул одеяло. У обнаженной груди лежал голый младенец в самодельном подгузнике из тряпок и сладко посасывал сосок. Останавливался, засыпал, неожиданно вздрагивал и опять пил молоко.

— Я растерялся. Забыл, что она человеком рождена, что метку можно вырезать. А ты не растерялся.

— На то я и альфа, — Лёша смотрел на окровавленную повязку на ключице жены.

— Видимо, правду говорят про тот замок, что Заклятский нашел. Маша там побывала, регенерация отменная, — шептала Карина, боясь разбудить довольного Вовчика, который во сне вдруг улыбнулся, приведя отца в полный восторг. Это как знак, что теперь всё хорошо.

Лёша откинул полотенце и лег к семье, прижался к жене, заключил в объятия, пропихнул руку под её тонкой шеей, на которой не осталось следов насилия. Пальцами стал гладить нежные волосики новорожденного сына. Это его первенец, его маленькая копия, названный в честь деда, пусть и дерзкого, но очень сильного волка. И будет этот мальчик воспитываться в любви, как в своё время воспитывался Лёша.

Алексей положил одеяло между своим возбудившимся членом и выпуклой попкой жены. Он будет воздерживаться, пока всё не уладится.

На душе наступил покой. Сердце умиротворилось. Альфа закрыл глаза, вдыхая аромат любимой женщины, и уснул крепким сном.

***

Лень вставать — это не про Лёшу. Но в это утро всё было по-другому. Он проснулся. Потрогал рукой кровать рядом, Маняши с Вовчиком не было. Сосредоточился, ничего не угрожает его семье. Надо было вставать, но тело после длительного напряжения болело приятно, словно после долгого бега. Глаза слипшиеся с трудом разомкнул.

Весна ранняя вся морозами обвенчалась, а потом резкое тепло пришло. Солнце яркое нагревало сквозь окно комнатку, заливало золотым светом деревянные стены, и блестели на свежих досках потолка янтарные капли проступившей смолы.

Боец сделал вдох и вскочил с кровати, закрутил плечами. Что угодно он мог думать о своей тёще, но вещи его были постираны, высушены и поглажены. Черные джинсы, темная толстовка и трусы с носками аккуратно висели на спинке стула у письменного стола.

Именно поэтому, когда Лёша вышел из комнаты в зал, подошел к суетливой хозяйке дома, что топила печь, и, чмокнув её в щеку, поздоровался:

— Доброе утро, мам.

Ему самому стало приятно, что можно вот так вот сказать важное для каждого слово. Пусть не родная для него, но для Маши семья.

— Доброе утро, сынок, — не смутившись поцелую, кивнула тёща. — Яичницу с беконом будешь?

— Буду. А Маша где?

— В сад пошла с Вовой.

— А батя?

— На работе, дети в садике. Друзья твои картошку с маринованными грибами едят.

Алексей своих волков сразу учуял. Показался из-за печки, они в почтении привстали, хотя Федя не очень-то хотел отрываться от грибов. Оба как с обложки бизнес-журнала. Санька — экономист в синем брючном деловом костюме, Фёдор — представитель исполнительной власти, тоже весь с иголочки. Молодые, красивые, глаза темные сверкают. Пододвинули к краю стола две красные коробочки с ювелирными изделиями.

— Она меня не узнала, — шептала Санька, когда альфа рассматривал подарки.

Витая цепочка из светло-желтого золота, на ней птичка с распростёртыми крыльями. Лёше даже самому приятно стало, что такая красота будет блистать на его любимой жене. И серьги с белыми камнями, небольшие, но очень симпатичные, тоже понравились.

Лёша нагнулся, вглядываясь через окно на двор дома.

— Вы мне машину пригнали, какие заботливые, — усмехнулся он.

— Это моя машина, — очень тихо буркнула Саша, уткнувшись в свою тарелку.

— Твоя голубая рядом стоит, на ней вернешься. Ключи, документы на стол положи.

Александра покорно полезла в сумочку. Альфе не откажешь. Она для себя этот мощный черный внедорожник подбирала, целую неделю угрохала, чтобы выбрать. Но Алёшка все возместит, только и трескотни за прошедшие шесть часов среди бухгалтеров и финансистов стаи, что на альфа-счет поступила какая-то заоблачная сумма из Швейцарских банков. Так что кому-кому, а Воеву джип можно спокойно отдавать.

— Грибочки класс, — одобрил Лёша, выловил в Фединой тарелку пару чёрных груздей. — За такие и высшую математику не жалко сделать.

— А я о чём, — жевал довольный Фёдор, прикрыв от удовольствия глаза.

— Сейчас вернусь, — пообещал Лёша и поспешил в сад.

Плодовые деревья были выкрашены белой известкой. На некоторых под лучами яркого солнца уже набухали почки, проклёвывались листья. Снег лежал, местами даже сугробами, а между деревьев тропкой трава прошлогодняя, мокрая и пожухлая.

Вовке с бабушкой повезло. Уже в современном подгузнике и голубом комбинезоне с ушами лежал на руках матери.

Мария в простом трикотажном платье серо-голубого цвета. Ткань проваливалась складками на тонкой талии, подчеркивая, как исхудала девушка, вытягивалась на упругой выпуклой попе и укрывала колени. Тонкие белые ножки утонули в черных резиновых сапогах, наспех одетых для прогулки. Стройная, тоненькая, с непропорционально большой грудью, налитой молоком.

Личико тоже исхудало, уже не круглое, как раньше, скулы проступили, но губы алые, сочные указывали, что здоровье на поправку пошло. Румянец от ярких лучей солнца заиграл. А глаза уже не волчьи, а как у матери с отцом, серо-голубые, теплые, добрые.

Лёша мыл её в душе, не о том думал, а волосы-то у Маняши отросли, пухом темно-русым падают ниже пояса и сверкают медными струйками в дневном свете. И эта краса вся его, вся Лёшки Воева с головы до пят, только осталось представиться и познакомиться. Так и завыл мысленно парень, представляя, сколько нужно терпения, чтобы не напугать. А еще чувство вины гложет, вертится в голове «шлюха», как он свою девочку обозвал, а теперь каялся.

Он замер. Он точно это видел. Вначале показалось, что Маша стоит в ветвях яблони, а потом ветви черные зашевелились. Одна вица убрала волосы девушке за ухо. Другая внизу в ручку младенца забралась, чтобы пальчики маленькие обхватили. «Куда тебе такая волшебница? Ты же сгубишь все её таланты лесной феи», — говорил ему Заклятский. Нова закрыта, а Маняшины таланты, о которых Лёша ни сном, ни духом, остались. Он выяснит, что она умеет, он не сгубит, разовьет. Раз волшебница, пусть колдует. Почувствовав тяжелый волчий взгляд, яблоня ветки убрала, а Маша посмотрела на Лёшу.

Как мальчишку, робость всё тело скосила. Подойти страшно, по глазам видно, не узнает.

— Привет, — выдавил он из себя, подходя ближе, опустил глаза, чтобы не спугнуть. — Ничего не помнишь?

Она отрицательно покачала головой, прикусив губу. И своим почти детским поведением совсем волка с ума свела.

— Машина встала на дороге, — тихо сказала она, — а потом здесь проснулась.

Проснулась. У груди младенец молока требует, а за спиной голый мужик храпит. И что она подумала? Испугалась. Хорошо, мама рядом была, объяснила, что после аварии (легенда прижилась) память потеряла. И самое главное для Лёши, что Заклятский тоже в небытие ушел. Как бы кощунственно это ни звучало, для Лёшки это полная победа над врагом.

Лёша аккуратно взял из её рук младенца. Хотелось подержать, сам же роды принимал, уже не мог без сына так долго обходиться. Вовчик поморщился, проворчал недовольно, запах молочной титьки удалялся, но папкин запах был знаком, и в горячих руках младенец уснул крепко.

— Он похож на тебя, — Маша с любопытством заглядывала Лёше в лицо. — У тебя такие глаза! Отродясь салатовых глаз не видала.

— У ингерманландцев часто такие глаза встречаются, —этот разговор между ними был. — И римских патрициев,— пошутил Лёша.

— Точно, римский профиль.

Она его в краску вогнала, потому что с интересом полезла изучать со всех сторон. Знала, что это муж родной, а так и незнакомый еще. Лёша так надеялся, что решится потрогать, но нет, отпрянула. У них всё будет впервые: и первый с Лёшей поцелуй, и первая брачная ночь. Волк даже облизнулся. Ничего не помнит, но тело не обманешь, оно вспомнит, как на мужа реагировать. Но только как всё это приобрести? В прошлый раз не очень получилось. Теперь задача стоит выудить из любимой согласие лаской.

— Можно вас пригласить на свидание? — расплылся Лёша в улыбке, они ни разу не были на свидании. И в кафе вместе не ходили, и кино игнорировали, работа всю любовь отняла. Теперь всё будет иначе.

— Я не одна приду, я с кузнецом приду, — засмеялась Маша, умилив мужа своей красотой окончательно. Она кивнула на спящего Вовку.

— Поехали в ближайший торговый центр, — тихо предложил Лёша, чувствуя, как дурманит голову весенний воздух, как бежит по венам кровь молодая и как он медленно влюбляется в собственную жену до умопомрачения. До дрожи в коленях, до замирания сердца, так хочется любить и быть любимым. — У нас одежды нет, и Вовчику транспорт личный нужен.

— И кроватка, — она думает, что обделена, или мамка уже ругалась?

— У меня для тебя подарки есть, — он протянул к ней руку. — Пошли.

Она не сразу прикоснулась к нему. Залилась краской от смущения, чуть тронула его загрубевшие пальцы своими мягонькими пальчиками, а по Лёше ток побежал, словно в розетку гвоздик сунул. Ей надо было дать время восстановиться и отдохнуть, привыкнуть к новой ситуации. И Лёша решил, что двух недель хватит, а то он не выдержит и умрет от воздержания.

Сплетаясь пальцами, они медленно шли в дом. Вовочка посапывал на предплечье отца, чмокал маленьким ротиком. Маша наклонялась, чтобы с улыбкой радости рассмотреть его. Полюбила младенца сильно, как только очнулась. Теперь заботливо следила, как он не у неё на ручках. Прижималась теплой грудью к твердому телу мужа и не смотрела Лёше в глаза, чувствовала, с какой влюбленностью тот на неё взирает.

В доме Вова перекочевал в руки Александры, у которой лицо отразило такой восторг, что глаза на пол-лица засветились неописуемым восхищением. Она не беременела, но очень хотела.

Лёша поставил Марию перед зеркалом в прихожей и стал застёгивать на её шее цепочку с кулоном.

— Птица, — голос полный восторга.

Кулон не дотянулся до белых грудей, сиял выше. Девушка от счастья подпрыгивала на голых ногах. Алексей не понял себя. Как можно было лишать себя такого удовольствия, видеть, как любимая реагирует на подарки? Что, жалко было попугайчика ей купить? Кольцо или браслет? Для него это мелочь, а она мелочам не разучилась радоваться, от простого наслаждение получает. Её радость, его блаженство. Её забава, его утешение.

— Выходи за меня замуж, — самый лучший способ безболезненно склонить девушку к постели. — С праздником и белым платьем.

— Вот это по-человечески! — донеслось с кухни. — Прокопьевых пригласим.

— Лёшка Владимирович, — зашептала Саша, боясь разбудить младенца, — разреши мне организовать. Я всё устрою. На высшем уровне.

— Через две недели, — приказал альфа, больше он не выдержит.

Теперь Маша стояла к нему лицом, в глазах нега благоденствия. Губки заманчиво приоткрылись, привлекающие своей полнотой. Она хотела его чмокнуть. Ну не удержался зверь, захватил своим ртом все её сахарные уста, горячим языком прошелся по нёбу. С её язычком крутился, всасывал, как сладость. Почувствовал, что тело её умягчается и словно поддается его воле.

— Ух ты, — протянула Маша, с трудом оторвавшись от поцелуя.

— Ты ух, — подмигнул ей Лёша.

Всё испортил Вовчик. Теперь это его святая обязанность — заявлять о себе в неподходящие моменты. Недовольно заёрзал в руках тётки незнакомой, наморщился.

— Мне покормить надо, — Маша поспешила ребенка забрать и пошла в комнату.

Лёша без задней мысли последовал за ней, а она остановилась и посмотрела на него испуганно-смущенным взглядом. И тут до парня дошло: она стесняется показывать ему свою голую грудь и розовые сосочки, к которым приложит младенца. Вовочке хорошо, ему по первому требованию не только показывают, но и пососать дают, а отец, похоже, после свадьбы всё получит.

— Тёща, где мой завтрак? — усмехнулся Лёша, провожая вожделенную жену взглядом. Он погрузился в трепетное томление и сладкое ожидание.

— У меня имя есть, — зло отозвалась женщина.

— Зачем оно тебе? — засмеялся волк без желания нагрубить, просто хотелось пошутить и получить полотенцем по шее.

[11]Бремя?

Конец