Волшебное окно

1

Задолго до появления на земле Богов и смертных скала Краснегара возвышалась среди бушующего Зимнего океана, грозная и вечная. Во мраке долгих полярных ночей льды теснились в бессильном гневе у ее основания, залитые холодным светом печальной луны. В сиянии летнего солнца желтоватая скала возвышалась над бело-синей поверхностью моря, словно кусок гигантского сыра на фарфоровом блюде. Век проходил за веком, а остров оставался неизменным.

Два склона скалы почти отвесно спускались к морю. Их узкие уступы были доступны только крикливым морским птицам. Третий же был менее крутым, и на нем прилепился мрачный маленький городок с небольшими беспорядочно расположенными домишками, напоминающими ласточкины гнезда. Над ними, на самой вершине, возвышался старинный замок с черными заостренными башнями.

Человеческая рука не смогла бы возвести его в месте столь диком. Замок был построен много веков назад великим волшебником Иниссо, чтобы служить резиденцией ему самому и основанной им династии. Его потомки по мужской линии до сих пор правили здесь, но нынешний монарх, король Холиндарн, любимый своим народом, имел лишь одного ребенка — дочь Иносолан.

Лето приходило в Краснегар поздно. Когда жители стран с более мягким климатом уже считали ягнят и цыплят, жестокие штормы все еще накатывали с Зимнего океана. Когда счастливые южане собирали сено и ягоды, извилистые улочки северного города были по-прежнему занесены сугробами. Даже когда ночь почти полностью исчезала с бледного арктического неба, холмы на берегу оставались коричневыми и безжизненными.

В конце концов наступала весна. Внезапно, без всякого предупреждения налетал веселый ветер и отгонял из гавани ледяные поля, холмы сбрасывали свой снежный покров, а сугробы на улицах быстро превращались в унылые серые кучи, прячущиеся по темным углам.

Несколько дней дождя — и мир опять был чист и зелен, а хорошая погода сменяла плохую в мгновение ока. Как говорили местные жители, чтобы увидеть весну в Краснегаре, надо в нее поверить.

Солнечный свет льется в окна замка. Рыбачьи лодки спущены на воду. Наступил отлив, берега освободились от снега, и юной принцессе казалось, что земля так и ждет, чтобы кто-нибудь проскакал по ней верхом. Иносолан рано спустилась к завтраку, поглощенная обдумыванием планов на день. Зал был почти пуст. Еще до наступления хорошей погоды работники переправили весь скот по дамбе на материк. А сейчас возились в гавани, вычищая все после зимы. Учитель принцессы, мастер Порагану, страдал от обычного весеннего приступа ревматизма, что весьма кстати — некому будет возражать, если она отправится в конюшню сразу, как только перекусит.

Тетушка Кэйд в полном одиночестве восседала за высоким столом. Увидев ее, Иносолан хотела быстро отступить и поискать что-нибудь из еды на кухне, но было поздно — Кэйд уже заметила ее. Пришлось войти. Принцесса гордо выпрямилась, надеясь, что царственная осанка сделает менее заметной ее потрепанную одежду.

— Доброе утро, тетя! — сказала она весело. — Правда, прекрасное утро?

— Доброе утро, дорогая.

— Ты сегодня раньше, чем… — Не договорив, Иносолан внезапно вскрикнула — стоило ей сесть, как пояс впился в живот, чуть не перекусив ее пополам. Она смущенно улыбнулась, а рукава, явно короткие, скользнули вверх чуть ли не до локтей.

Тетушка Кэйд осуждающе поджала губы. Безусловно, ни одна тетушка в мире не могла одобрить появления за столом принцессы в старом грязном костюме для верховой езды.

— Похоже, ты выросла из этой одежды, дорогая! — мягко, но с упреком проговорила она.

Сама Кэйд, конечно же, была одета как на прием. Ни один серебристый волосок не выбивался из прически. Шею и пальцы украшали драгоценности. В ознаменование прихода лета она надела бледно-голубое льняное платье в мелких складочках.

Инос подавила желание съязвить, что тетушка, кажется, тоже выросла из своего платья. Кэйд была маленькой. Кэйд была полненькой. Кэйд становилась все полнее. Ее гардероб, привезенный два года назад из Кинвэйла, где она жила после замужества, уже едва подходил ей, а местные портнихи, по ее мнению, отставали от моды чуть ли не на поколение.

— А, ничего, сойдет, — беззаботно ответила Иносолан. — Я ведь собираюсь всего лишь прогуляться верхом по берегу, а не возглавлять парад.

Тетушка Кэйд промокнула губы белоснежной салфеткой и сладко улыбнулась.

— Как чудесно, дорогая! А кто поедет с тобой?

— Кел, я надеюсь. А может быть, Идо или Фэн. Рэп, конечно, отправился на материк с работниками.

— Кел будет помогать мне, — нахмурилась Кэйд. — А Идо… Неужели ты поедешь с горничной?

Сердце принцессы упало. Бесполезно объяснять, что Идо — великолепная наездница и что за последнее время они не раз ездили вдвоем в гораздо худшую погоду.

— Ну уж кто-нибудь найдется! — заявила Иносолан и тут же благодарно улыбнулась старому Ноку, поставившему перед ней миску каши.

— Да, но кто? — Фарфорово-голубые глаза Кэйд приобрели страдальческое выражение, как всегда во время споров со своевольной племянницей. — Сейчас ведь все очень заняты. Я должна знать, кто поедет с тобой, дорогая.

— Я очень умелая наездница, тетя!

— Уверена в этом, но ты не можешь ехать без подобающего сопровождения. Это не соответствует твоему высокому положению, да и не безопасно. Так что, пожалуйста, выясни, кто сможет с тобой поехать, и скажи мне, прежде чем отправишься.

С трудом сдерживая раздражение, Иносолан отделывалась неопределенными междометиями, склонившись над кашей.

Кэйд очаровательно улыбнулась и с самым невинным видом добавила:

— Так ты обещаешь, Иное?

Все, она в ловушке! Ничего не оставалось, как ответить:

— Конечно, тетя.

Такая мелочная опека была унизительной. Инос была старше Силы, дочери повара, которая вышла замуж и вот-вот станет матерью.

— Я сегодня устраиваю небольшой утренний прием, — проговорила Кэйд. — Ничего особо торжественного, придут несколько городских дам… Будет чай с пирожными. Было бы прекрасно, если бы ты присоединилась.

В такой-то день? Чай, пирожные и толстые горожанки? Инос предпочла бы чистить конюшни!

Катастрофа! Найти не удалось никого. Даже на самых молодых и неумелых мальчишек, казалось, возложены были поручения мировой важности, которые ну никак не могли быть отложены. Мальчишки отправились на холмы или к лодкам. Девочки заняты были на полях или у навесов для сушки рыбы. Не было ну просто никого!

Причем речь даже не шла о спутниках ее ранга. Инос водилась с детьми королевских слуг, поскольку помимо короля на Краснегаре вообще не было знати. Холиндарн считал дворянами купцов и богатых горожан, это же поневоле делала и тетушка Кэйд. Но как у слуг, так и у дворян в определенном возрасте юноши начинали заниматься различными ремеслами, а девушки выходили замуж. В результате на данный момент не было никого, кто мог бы сопровождать принцессу, и надежды на прогулку начали таять.

В конюшнях было почти пусто — ни людей, ни коней. Входя, Инос столкнулась с Идо, несущей на голове стопку свежевыстиранного белья.

— Ищешь Рэпа? — спросила она.

Нет, Инос не искала Рэпа. Рэп не вернется до зимы. И вообще почему все всегда думают, что ей нужен именно Рэп?

Некоторое время принцесса грустно чистила свою лошадку Молнию, хотя та и не нуждалась в этом. Если что ей и нужно было, так это побольше движения. Инос унаследовала Молнию от матери. Вот если бы мать была жива, тогда… Ну да ладно, глупо об этом думать!

Выходя из конюшни, Инос встретила старого конюха Хононина, похожего на грубоватое, потрепанное жизнью изваяние. Его лицо, казалось, было высечено из камня.

— Доброе утро, госпожа. Ищете Рэпа?

Инос фыркнула и проскочила мимо, хотя знатной особе не подобало себя так вести, но принцессу беспокоило другое. Она не сможет поехать кататься, и тетушка Кэйд будет знать, что та еще во дворце. Захочет ли она выловить племянницу, чтобы устроить ей пытку чаем с пирожными? Поразмыслив, принцесса решила, что тетушка жаждет ее участия, по-видимому, не больше, чем сама Иное. К несчастью, Кэйд может счесть своим долгом дать племяннице возможность попрактиковать светские манеры.

В столь печальном настроении Инос оказалась во дворе замка и увидела повозку, направляющуюся к воротам. Ей пришла в голову новая мысль. Она обещала Кэйд, что не поедет кататься без сопровождающих, но ведь никто не говорил, что она не может одна сходить в гавань… Или хотя бы в город…

Надо подумать, как миновать стражу. Часовой, стоящий у ворот, вряд ли помешает, но вот старый и любопытный сержант Тосолин любит сидеть в караульной и наблюдать за теми, кто входит и выходит из замка. Он может посчитать себя вправе задавать вопросы принцессе Иносолан. Да, наверняка привяжется!

Она миновала ворота, укрывшись за груженой повозкой. Тоненькой принцессе как раз хватило места протиснуться между огромным колесом и черными камнями кладки. Инос прошла мимо часового, даже не взглянув на него. В следующий миг она уже была во внешнем дворе, чувствуя себя как вырвавшийся из западни хорек.

Если королю безопасно одному ходить по городу, значит, это так же безопасно и для его дочери. Ну действительно, какая тут может быть опасность? Ее отца подданные любят, Краснегар всегда был законопослушным. Другое дело — большие города. Но в Краснегаре ничего не может случиться, уверяла себя Иное. Правда, тетушка Кэйд могла бы возразить, что знатным особам не подобает ходить без сопровождающих, но Инос не видела смысла в том, чтобы слепо следовать обычаям Империи в королевстве отца.

Единственная проезжая дорога зигзагами спускалась с холма, но Инос предпочитала узкие улочки и лестницы, извилистые и крутые. Некоторые из них были открытыми, залитыми ярким солнцем, другие же имели навесы. В этот чудесный день их наполняла радостная суета. Инос часто узнавали. Наследница ловила улыбки и приветствия, а иногда — озадаченные и удивленные взгляды и на все отвечала царственным кивком, как делал ее отец. Да, она подрастает, и люди должны привыкать к тому, что будут часто видеть ее здесь.

И все же, пока принцесса спешила по крутым спускам маленького города, она не встретила никого заслуживавшего ее внимания — ей попадались плечистые грузчики и широкобедрые матроны, еле ковыляющие старики и слюнявые младенцы. Только скучные люди оставались в Краснегаре летом!

Время от времени она видела далеко внизу шиферные крыши, а еще ниже — гавань. Два корабля, первые в этом году, уже прибыли. К ним-то она и направлялась. Начало навигации всегда вызывало настороженность у краснегарцев. Иногда корабли привозили страшную болезнь, выкашивавшую город словно косой. Не прошло и двух лет с тех пор, как эпидемия унесла жизнь королевы.

Несмотря на это, в гавани жизнь била ключом. Рыбаки и китобои Краснегара смешивались с приезжими торговцами, капитанами из городов Империи и грозными светловолосыми джотуннами из Нордландии — высокими людьми с ледяными голубыми глазами, вызывавшими легкую дрожь у девочки. Там она могла увидеть даже полудиких лесных гоблинов, за каждым из которых следовало несколько жен, нагруженных связками мехов. Вдруг Инос резко остановилась. Широкая, залитая солнцем лестница перед ней была почти пуста, лишь внизу болтали две женщины. Одной из них была мать Юнонини, смотрительница дворцовой часовни. Если бы старуха взглянула вверх и увидела Инос одну, она наверняка стала бы выяснять, в чем дело. Судя по движениям собеседниц, они как раз прощались.

Позади Инос открылась дверь, и из нее вышла женщина ос свертком под мышкой. Принцесса улыбнулась ей, взялась за ручку двери и вошла, решительно закрыв ее за собой под звон серебряного колокольчика.

Маленькую комнатку окружали полки с рулонами тканей. Владелицей лавочки была тетушка Меолорна. Она посмотрела на Инос и сделала реверанс. Весьма польщенная, девочка присела в ответ. Скажу, что пришла за покупками, решила она, — самое подходящее для знатной дамы занятие, против которого никто, даже тетушка Кэйд, не сможет возразить.

— Ваше высочество — единственная леди в Краснегаре, которая может это носить!

— Я? Почему вы так считаете? Мистресс Меолорна просияла.

— Ваше высочество, зеленый так подчеркивает цвет ваших глаз! Ваши глаза просто замечательны! Я уверена, что у вас единственные по-настоящему зеленые глаза во всем королевстве.

Красота? Инос уставилась в зеркало. Она была задрапирована в нечто волшебное — струящийся зеленый с золотом шелк. И действительно, глаза у нее были зеленые. Принцесса впервые задумалась — есть ли такие у кого-то еще?

— Импы, как я, имеют темно-карие глаза, — говорила Меолорна. — У джотуннов они голубые. Так что у всех, кроме вас, они или карие, или голубые.

Инос подумала, что у Рэпа серые глаза, но Меолорна могла и не знать какого-то младшего работника во дворце. Все же остальные были джотуннами или импами, одно из двух. Импы были коренастыми и темноволосыми, джотунны — высокими и светлыми. Летом их кожа краснела и облезала. Импы же, наоборот, часто болели зимой.

— Так, значит, я не отношусь ни к тем, ни к другим? — спросила Иное, — Как интересно, я никогда об этом не задумывалась!

У отца Инос были темно-русые волосы и светло-карие глаза.

— Вы — компромисс, ваше высочество, осмелюсь так выразиться. Ваш отец правит здесь в Краснегаре как импами, так и джотуннами. Ему не подобало бы выделять одних или других.

Инос собиралась спросить, не делает ли это ее полукровкой, но вовремя спохватилась. Конечно, кровь королей Краснегара и не могла быть чистой. На протяжении многих поколений они брали в жены представительниц то одного, то другого народа. Как правило, черты импов и джотуннов не смешивались, и дети походили на одного из родителей, но, видимо, Инос была исключением. Нужно не забыть спросить об этом отца. Любопытно, как она не замечала этого раньше!

Инос не была ни высокой, ни низкой. Ее волосы были цвета темного золота, а не льняные, как у джотуннов. Девочка не облезала летом, а, наоборот, приобретала великолепный загар. И она отнюдь не изнывала длинными зимними ночами, как импы. В общем, она была настоящей краснегаркой, и при этом единственной.

— Бронзовое — под цвет лица, золото — под цвет волос, а зеленое — глаз, — бормотала мистресс Меолорна. — Как будто узор придуман богами специально для вас!

Инос снова посмотрела на чудесную ткань, окутывавшую ее. Никогда она не видела ничего похожего и даже не представляла, что подобное чудо может существовать. По зеленому шелку были вытканы золотые драконы и бронзовые листья. Стоило Инос шевельнуться, и драконы переливались, будто готовые взлететь. Тетушка Кэйд непременно придет в восторг от шелка и к тому же обрадуется, что Инос наконец заинтересовалась нарядами. И отец наверняка не будет возражать, ведь скоро она повзрослеет и должна будет играть заметную роль в придворных церемониях. Надо будет посоветоваться с Кэйд насчет фасона платья.

— Это самая красивая ткань, которую я когда-либо видела, — твердо сказала Иное. — Я просто должна ее иметь! Сколько это будет стоить?

2

Никто никогда не высказывал предположения, что тетушка Меолорна может быть волшебницей, но эта мысль невольно пришла в голову Иное, пока она, тяжело дыша, поднималась по последней улочке, ведущей к замку. Три с половиной империала! Как она позволила себя околдовать, что согласилась на такую огромную сумму за простой отрез шелка? У тетушки Кэйд случится истерика! Тетушка не должна ни о чем узнать. Безусловно, лучшей стратегией для Инос было сейчас же пойти к отцу и объяснить, что она избавила его от необходимости выбирать ей подарок ко дню рождения. Правда, до дня рождения еще оставалось порядочно времени.

Хотя он никогда не дарил ей ничего, что бы стоило три с половиной империала, но ведь принцесса подрастает и уже нуждается в некоторой роскоши. Конечно же он поймет, когда увидит этот шелк, и она расскажет, почему выбрала именно его. Король будет доволен, что дочь начинает проявлять больше интереса к чисто женским вопросам… А если нет? Что тогда? У нее было немного собственных драгоценностей, которые можно было бы продать в городе. Это принесло бы ей пол-империала. Тогда требуемая сумма свелась бы к трем, а простое «три» звучало бы уже лучше. Отец должен понять, что единственной альтернативой для его любимой дочери будет броситься вниз с самой высокой башни замка. Возможно, Инос и смогла бы прожить без шелка — ведь жила же до сих пор! — но уж точно не вынесет позора, если придется возвращать отрез. Так что надо надеяться, что король похвалит ее вкус и проследит, чтобы деньги были уплачены… А если нет?

Инос достигла конца улицы и остановилась, чтобы перевести дыхание и осмотреться. В замке имелись только одни ворота, ведущие в вымощенный булыжником внешний двор. Теперь здесь не было повозок, за которыми можно было бы спрятаться, только несколько пешеходов. Летнее солнце стояло достаточно высоко. Оно освещало голубей, с важным видом клюющих конский навоз. Последние остатки снега тихо дотаивали в углах. Рядом с воротами стоял часовой в доспехах, такой же жесткий и прямой, как его копье. Две грязные собаки лениво сопели у его ног. Любопытный старый Тосолин наверняка сидел в засаде в своей караульной под аркой ворот.

Это совершенно не касается Тосолина, твердо решила Иное. Если даже он и имел право не выпускать ее, то уж никак не мог не впустить. Она не узнала часового, который словно окаменел, но он, судя по его виду, относился к своим обязанностям исключительно серьезно.

Инос расправила плечи, перехватила поудобнее сверток с шелком и пошла. Да, она имела полное право пойти в город одна, и если ей захотелось сделать это в старых потертых штанах и кожаной куртке, выброшенной, возможно, каким-нибудь конюхом еще во времена Иниссо, — прекрасно, Тосолина это не касается. Ей стало интересно, кто же этот часовой у ворот. Наверное, какой-нибудь новичок. И только подойдя к самой арке, принцесса вдруг узнала его.

— Рэп!

Юноша посмотрел на нее с тревогой и чуть не выронил копье.

Затем еще напряженней стал по стойке «смирно», уставясь прямо перед собой и не глядя на нее. Иносолан рассердилась.

— И что, интересно, ты тут делаешь? — требовательно спросила она. — Я думала, ты на материке.

— Я вернулся всего на пару дней, — тихо проговорил он, предостерегающе указывая глазами на дверь караульной.

— Почему же ты мне не сказал? — Она уперла руки в бока и сердито осмотрела его с ног до головы.

Шлем ему был явно мал и напоминал огромное яйцо в гнезде его непослушных темных волос. Кольчуга была изрядно проржавевшей и слишком большой. Некрасивое лицо Рэпа быстро становилось из коричневого красным, отчего стали видны все веснушки.

— Ты выглядишь по-дурацки! Чего это ты так вырядился? И что ты здесь делаешь, почему ты не на конюшне?

Пудинг — так прозвали они Рэпа, когда все были еще детьми. У него тогда почти не было видно носа. Да и сейчас его лицо, казалось, состояло из подбородка, рта и больших серых глаз.

— Пожалуйста, Иное! — умоляюще прошептал он. — Я же на часах! Мне нельзя с тобой разговаривать. Она вскинула голову.

— Правда? Я выясню это у сержанта Тосолина! Рэп всегда принимал все за чистую монету.

— Нет! — Он бросил еще один испуганный взгляд в сторону караульной.

Рэп заметно вырос даже за то короткое время, что отсутствовал, если дело было не в этих дурацких сапогах. Он был значительно выше Иное, а в доспехах казался шире и крупнее. Пожалуй, юноша выглядел не так уж плохо, как ей показалось вначале, но она не собиралась ему в этом признаваться.

— Объясни, как ты здесь оказался! — потребовала принцесса, сверкнув глазами.

— Пару кобыл надо было отправить назад. — Рэп старался не двигать губами, глядя прямо перед собой. — Вот я и пригнал их. Я должен вернуться обратно с повозками. У старого Хононина нет для меня работы, когда все лошади на материке.

— Вот как! — воскликнула Иное, торжествуя. — Очень хорошо, ты, значит, не так уж занят. Поедешь кататься со мной после обеда. Я поговорю с сержантом.

Смесь ярости и упрямства отразилась на лице юноши. Плоский нос сморщился, и ей вдруг показалось, что веснушки вот-вот посыплются с него, как коричневые снежинки.

— Не смей!

— Это ты не смей так говорить со мной!

— Я вообще не буду с тобой разговаривать!

Минуту они стояли, возмущенно уставившись друг на друга.

Рэп — стражник? Теперь Инос вспомнила, как когда-то он выражал желание учиться владеть мечом. Какая идиотская затея! Он был исключительно хорош с лошадьми, у него был просто прирожденный дар!

— Что, по-твоему, ты делаешь, стоя здесь с этим дурацким копьем?

— Я охраняю дворец!

Инос фыркнула, прежде чем вспомнила, что фыркать — не по-королевски.

— От кого? От драконов? Колдунов? Легионов Империи?

Она с удовольствием увидела, что теперь он по-настоящему рассердился, но, сделав над собой усилие, Рэп постарался ответить вежливо:

— Я окликаю незнакомцев.

Вот вздор! Она удержалась, чтобы опять не фыркнуть, но тут, как будто посланный богами, появился странник, который направлялся через двор к воротам.

— Прекрасно, — сказала Иное. — Окликни этого!

Рэп в сомнении покусал губы.

— Он не кажется таким уж опасным.

— Окликни! Я хочу посмотреть, как это делается. Юноша сердито сжал губы.

— Тогда отойди!

Рэп взял копье наперевес, выставил вперед левую ногу и, подождав, пока странник приблизится, грозно спросил:

— Кто идет, друг или враг?

К несчастью, в волнении он оговорился, и вместо «друг» прозвучало «демон».

Чужестранец остановился, поднял брови и задумался над вопросом.

— Ты ведь новичок, правда? — спросил он приятным тенором.

Рэп страшно покраснел, но молчал, ожидая ответа.

Инос приглушила смешок, но ровно настолько, чтобы Рэп мог его услышать.

— Ну, я, конечно, не демон.

Незнакомец был очень молод, изящен и не очень высок, хотя и светловолос, как джотунн. Инос не могла вообразить себе кого-либо менее похожего на демона. На нем был коричневый шерстяной плащ с откинутым капюшоном и мешковатые вязаные штаны. Одежда была ему велика, так что на первый взгляд юноша мог показаться неряшливым. На самом же деле он был чисто выбрит и вымыт, что не так уж часто встречалось в Краснегаре, и его золотистые волосы блестели на солнце.

— Я определенно не демон, — повторил незнакомец. — Я странствующий менестрель.

— Как твое имя, менестрель? — хрипло спросил Рэп.

— Меня зовут Джалон. — Но его внимание уже переключилось на Иное. Он поклонился. — И я знаю вас. Ваш покорный слуга, ваше высочество!

У него были большие голубые глаза, которые показались Инос очень привлекательными. Повинуясь внезапному порыву, она протянула юноше руку. Он взял ее своими длинными пальцами музыканта и поцеловал.

— Я видел вас, когда вы были очень маленькой, ваше высочество. — Его улыбка была полна очарования. — Я и тогда был уверен, что вы поразите мир своей красотой. Но вижу, что все же недооценивал ее.

Он действительно был чудесным юношей!

— Если ты менестрель, то где твоя арфа? — Рэп по-прежнему держал копье наперевес.

— Когда же ты видел меня? — спросила Иное. Вряд ли он был намного старше ее. Она никак не могла припомнить такого молодого менестреля. Возможно, он был тогда учеником и сопровождал учителя?

Он улыбнулся ей и повернулся к Рэпу.

— Арфы тяжелы.

Он вытащил флейту из кармана.

— Ты и поешь тоже? — Рэп все еще смотрел подозрительно.

— Только не одновременно, — торжественно произнес Джа-лон.

В этот раз смешок сдержать не удалось, и Рэп бросил на Инос свирепый взгляд.

Грозно нацеленное копье явно не беспокоило Джалона.

— Но я действительно играю на арфе, — продолжал он, — и раньше у камина в большом зале была арфа, так что уверен, что смогу опять ею воспользоваться.

Казалось, его ничто не могло обеспокоить. Кроме того, Инос знала, что арфа и вправду стояла у камина.

— Подожди здесь! — Рэп довольно неуклюже взвалил копье на плечо и повернулся, громко топая сапогами, явно направляясь в караульную.

Этого нельзя было допустить. Инос не хотела, чтобы сержант Тосолин вышел и увидел ее разгуливающей без сопровождающих, да еще с собственными покупками под мышкой.

— Рэп! — воскликнула она. — Неужели ты уйдешь и оставишь меня беспомощной с этим опасным незнакомцем? Рэп остановился и обернулся, яростно скрипнув зубами.

— И замок! — продолжала она. — Что, если появится тролль или грифон, а тебя не будет, чтобы защитить нас?

— Тогда ты пойдешь со мной! — Теперь Рэп едва владел собой.

— Нет, я думаю, ты должен отвести мастера Джалона в караульную, если считаешь его опасным, — сказала Инос. — добро пожаловать в дом моего отца, менестрель!

Это прозвучало очень изысканно и по-королевски.

Незнакомец улыбнулся и опять поклонился ей, затем непринужденно двинулся к караульной вместе с Рэпом. Инос задержалась на минуту, затем проскользнула в арку, никем не замеченная и очень довольная.

Инос скоро опять запыхалась, торопливо поднимаясь по бесконечным ступеням к своей комнате. На полпути она встретила старого сенешаля Кондорала, осторожно спускающегося по плохо освещенной лестнице. Это был маленький, сгорбленный человек с серой увядшей кожей и слезящимися глазами. Инос не любила на него смотреть. Вместе с тем, он был приятным старичком, когда не пускался в бесконечные воспоминания, настоящим «обломком прошлого». Память на недавние события часто подводила его, и он постоянно повторял одни и те же истории.

— Добрый день, мастер Кондорал, — сказала Иное, останавливаясь.

Мгновение он молча смотрел на нее, держась за перила.

— И вам добрый день, ваше высочество, — промолвил он наконец слегка удивленно, как будто предпологал, что принцесса намного младше.

— Не знаете ли вы менестреля по имени Джалон?

Инос до сих пор беспокоило, что она никак не могла вспомнить любезного молодого человека, ведь менестрели довольно редко появлялись в Краснегаре.

— Джалон? — Кондорал нахмурился и выпятил губу. — Ну почему же, конечно, мадам! Очень хороший трубадур! — Старик просиял. — Он что, опять здесь?

— Да, — сказала принцесса с досадой. — Я почему-то не помню его.

— О нет, вы и не могли бы! — Кондорал покачал головой. — Нет, никак! Это было много лет назад. Но это хорошая новость. Мы услышим прекрасное пение, если голос мастера Джалона не потерял своей красоты. Вспоминаю, как он заставил нас прослезиться, когда пел балладу «Дева и дракон».

— Но он не выглядит старым, — поспешно возразила Иноc, — он не намного старше меня.

Кондорал опять покачал головой с явным сомнением.

— Я помню, как еще в молодости слышал рассказы о нем, миледи. Это, должно быть, сын или даже внук.

— Может быть, — сказала она и побыстрее прошмыгнула мимо, пока он не пустился в воспоминания.

Преодолев несколько Лестниц, Иноc добралась до своей комнаты наверху одной из башенок Она занимала ее с прошлого года и очень любила, хотя зимой в ней жить было невозможно из-за холода. Комната была круглая и очень светлая, а высокий сводчатый потолок доходил чуть не до пола. Здесь было четыре заостренных мансардных окна, из которых был виден весь Краснегар.

На севере лежал Зимний океан, сейчас сверкающий голубизной и словно улыбающийся под лаской летнего солнца Прибой лениво разбивался о скалы, чайки кружили над ним, иногда устремляясь вниз за добычей. На западе находились дворы и башни замка, бесконечные крыши и террасы.

К югу располагался город, круто спускающийся к гавани. За небольшим проливом лежало побережье с невысокими холмами, поросшими травой. Эти холмы тоже были частью отцовских владений. Ему же принадлежали и торфяные пустоши, лежащие за горизонтом, но Инос бывала там редко, только когда охотилась с родителями.

Принцесса положила драгоценный сверток с шелком на кровать и принялась стягивать одежду, бросая вещи прямо на ковер. Оставшись в льняном нижнем белье, она схватила шелк и попыталась задрапироваться в него, как это делала с ней мистресс Меолорна. У нее не очень получилось, но зрелище все равно было впечатляющим.

Никогда не видела Инос подобной ткани. Она даже не представляла, что нити могут быть такими тонкими, мягкими или что можно создать на станке такие узоры. Золотой, зеленый, бронзовый — цвета горели в ее комнате даже ярче, чем в полутемной лавочке.

И как много было этого шелка! Она попробовала сделать себе шлейф и чуть не упала, наступив на него и заставив затрепетать золотых драконов. Как сказала Меолорна, шелк, должно быть, происходил из далекого Гувуша, лежащего на берегах Весеннего моря, а такие вещи были величайшей редкостью в северных краях. Она купила его много лет назад у моряка-джотунна, которому он наверняка достался как пиратская добыча. Шелк был старинным, роскошным, просто созданным для того, чтобы оттенять красоту принцессы Иносолан из Краснегара.

Но три с половиной империала! Инос вздохнула, глядя в зеркало. Надо добиться, чтобы отец понял! Иначе единственным возможным выходом оставалось самоубийство.

Ну почему она пообещала, что деньги будут заплачены сегодня же? Надо было оставить себе большее пространство для маневра.

С другой стороны, платье из этого чуда будет надеваться только по особым случаям, так что его хватит на годы Инос уже перестала расти, значит, не вырастет из него. Конечно, не мешало бы немного округлиться — она очень надеялась, что так и будет. А пока недостаток форм легко восполнить, подложив подушечки. Интересно, какой размер подушечек позволит ей тетушка Кэйд?

Ну что же, вертеться перед зеркалом не имело смысла. Нужно поговорить с отцом. Инос начала сворачивать шелк, размышляя, что надеть для этого разговора. Видимо, лучше всего — старое коричневое платье из грубой шерсти, теперь слишком короткое да еще и залатанное. Это будет как раз то, что надо.

3

Инос потребовалось некоторое время, чтобы выяснить, где отец. Наконец ей сказали, что он у себя в спальне, что было неслыханно в это время дня. Кроме того, это значило, что надо опять подниматься по бесконечным лестницам. Впрочем, любого места в Краснегаре можно было достичь, только преодолев множество ступеней.

Спальня короля располагалась в верхней части огромной башни, известной как башня Иниссо. Инос пробиралась туда по лестнице, встроенной во внешнюю стену. В башне было много помещений на разных этажах: тронный зал, приемная, гардеробная, передняя. Останавливаясь в гостиной, чтобы перевести дыхание, Инос в очередной раз задумалась, почему ее отец не переедет в более удобную часть замка?

Гостиная была тем не менее ее любимой комнатой. Когда два года назад тетушка Кэйд вернулась из Кинвэйла, она привезла с собой гарнитур, украшающий сейчас гостиную, совсем не похожий на тяжелую старинную разномастную мебель, загромоздившую дворец. Гарнитур был в высшей степени изысканный, из розового дерева с позолотой, с тонкими изящными ножками, покрытый великолепной резьбой, обитый атласом с розами и бабочками. Во всем Краснегаре не было комнаты, убранной с таким вкусом. Даже ковры здесь были произведением искусства. Инос была в восторге от нового облика гостиной, хотя и постеснялась бы даже себе признаться в этом, чтобы не оскорбить память матери.

Восстановив дыхание, девочка прошла через гостиную и поднялась в следующую комнату, называемую теперь туалетной. До недавнего времени она была ее спальней. Затем, по последнему лестничному пролету, принцесса добралась до отцовской комнаты.

Дверь была открыта, так что Инос вошла. Вид неуклюжей, громоздкой мебели вызвал в ней смешанные чувства. Последнее время она редко бывала здесь, и ее вдруг поразило, каким старым и обветшавшим здесь все выглядело — настоящее прибежище стареющего вдовца, сохраняющего верность вещам, невзирая на их внешний вид.

И действительно, алый шелк поблек, позолота облупилась. Занавески и ковры были потерты. Портрет ее матери по-прежнему висел над камином, но потемнел от копоти.

Как часто ледяным утром Инос забиралась в огромную кровать, чтобы уютно устроиться между родителями под охапкой меховых зимних одеял! Теперь же на эти радостные воспоминания накладывался образ матери, горящей в лихорадке, умирающей от страшной болезни, принесенной первым весенним кораблем и бушевавшей в городе все лето. Лучше не вспоминать сейчас об этом!

Как ни странно, спальня пустовала.

Инос нахмурилась, сердито глядя на предметы обстановки, как будто те виноваты. Занавески балдахина над огромной кроватью раздвинуты. Отца там не было. Да и трудно представить, чтобы днем он лежал в постели. Она посмотрела в раздумье на большой шкаф, но ведь не спрячется же король Холиндарн в шкафу! Занавески на окнах были задернуты, за ними никого не было. Больше искать было негде.

Озадаченная, Инос повернулась, чтобы выйти, но вдруг остановилась. Что-то смутно шевельнулось в подсознании. Она опять осмотрелась, пожала плечами и двинулась к лестнице… И опять остановилась. Кожу на голове как будто слегка покалывало. Она чувствовала что-то странное, но не могла понять что.

Ну ладно! Решительно сжав зубы, она повернулась лицом к комнате. Ноги почти отказывались ей повиноваться, но Инос преодолела непонятную слабость и стала медленно обходить все помещение, подозрительно глядя на каждую вещь, заглядывая в каждый уголок. В конце концов она принцесса и находится в отцовской спальне, где просто не может быть ничего неожиданного, так что охватившая ее неясная тревога была совершенно необъяснима.

Вдруг девочка увидела, что туалетный столик с высоким зеркалом отодвинут от стены. Вряд ли это могло о чем-то говорить, но все-таки было странно. Зачем столик отодвинули? И как она этого сразу не заметила? Покрывшись от волнения мурашками, Инос заставила себя заглянуть за столик… И увидела открытую дверь! Дрожь в руках пропала, сменившись чувством растерянности и некоторой обиды. Почему Инос никогда не слышала об этой двери? Она взглянула на горизонтальные балки и дощатый потолок. Верхние комнаты всех других башен имели шатровое перекрытие, как, например, ее собственная комната. Значит, над спальней было еще помещение! Как интересно! А она и не подозревала!

Инос никогда не отличалась медлительностью. Осторожно держа драгоценный шелк, чтобы не испачкать в паутине на обратной стороне столика, она решительно двинулась к двери. Как и ожидала принцесса, за ней был еще один лестничный пролет, проходящий между внутренней и внешней стенами. Там было очень пыльно. Маленькие окошки, расположенные через каждые несколько шагов, покрывала паутина. Воздух пропитался запахом плесени. Потайная комната! Секунду или две Инос колебалась, но любопытство победило. Она проскользнула в узкий проем и стала быстро подниматься, забыв даже о шелке.

Несмотря на спешку, принцесса старалась ступать неслышно. Возможно, наверху и не было ничего особенного, тогда отец просто радостно поприветствует ее, как всегда. С другой стороны, разве не странно, что никто даже никогда не упоминал об этой комнате? Впрочем, какая теперь разница? Инос искренне пыталась вести себя как можно лучше, но ей необходимо повидать отца, ведь у нее в руках — отрез шелка, стоящий целое состояние. Она…

— …слишком маленькая! — произнес голос отца.

Инос застыла, прижимаясь к холодным камням стены. Она уже почти дошла до верхней ступеньки, а дверь наверху явно была открыта. Голос отца гулко отдавался в комнате, как будто она была совершенно пустой.

— Совсем не такая уж маленькая, — ответил другой голос. — Ты только посмотри на нее! Это же почти взрослая девушка.

Отец пробормотал что-то, чего она не расслышала.

— В Империи ее уже сейчас сочтут вполне взрослой, — произнес собеседник короля.

Интересно, кто бы это мог быть? Инос не узнала голос, но этот человек, судя по его словам, знал ее.

— Но кто? Я не нахожу подходящей кандидатуры.

— Ну, тогда Анджилки? — Голос, видимо, принадлежал старику. — Или Калкор. Это наиболее приемлемые кандидаты.

Теперь Инос поняла, что именно они обсуждают. Задохнувшись от возмущения, она чуть было не ворвалась в дверь, чтоб заявить, что она не собирается выходить ни за герцога Анджилки, ни за тана Калкора, ни за кого бы то ни было! Только сверток шелка удержал ее.

— Нет, нет и нет! — громко сказал отец, и Инос немного успокоилась. — Стоит выбрать любого из них, как другой тут же начнет войну.

«Или я начну!» — подумала она.

За этим последовала пауза, часто встречающаяся в разговоре, когда смысл передается не словами, а взглядом, улыбкой, пожатием плеч и собеседники даже не замечают, что перестали разговаривать. Зато это замечают те, кто подслушивает. Конечно, подслушивать было не по-королевски, это было вообще некрасиво, и Инос знала об этом. Но она утешила себя тем, что так же некрасиво обсуждать человека в его отсутствие. И это как бы давало ей право слушать дальше.

— Никогда не встречал Калкора. — Это опять был голос отца.

— Ты ничего не потерял, друг мой! Друг? Инос не знала никого, кто мог бы так обращаться к королю.

— Он так ужасен?

— Груб! — Незнакомец тихо засмеялся. — Типичный джо-тунн. Представь себе пиры, длящиеся всю зиму, и все в этом роде. Подозреваю, что для поддержания силы он борется с медведицами. Не удивлюсь, если он ходит в белье из акульей кожи!

— В таком случае он отпадает.

Инос была полностью согласна с отцом.

— Анджилки же слишком стар для нее, — продолжал король. — Надо поискать кого-то другого. А насчет Кинвэйла ты прав, возможно, на следующий год…

Незнакомец заговорил очень тихо, так что принцесса с трудом расслышала:

— У тебя может не быть этого года, друг мой. Опять последовало молчание, теперь уже короткое.

— Понимаю. — Голос отца был странно ровным, без малейшего выражения.

— Прости!

— Это не твоя вина, — вздохнул король. — Потому-то я и посылал за тобой! Мне нужны твое искусство и твоя честность. Честность и мудрость. И я знал, что ты не станешь скрывать правду. — Снова пауза. — Но ты уверен?

— Конечно нет.

Инос услышала удаляющиеся шаги по доскам пола. Затем, откуда-то издали, незнакомец спросил:

— А это ты пробовал?

— Нет!

— Оно могло бы сказать тебе.

— Нет! Оно останется закрытым!

— Не представляю, как тебе удается удержаться!

— Потому, что оно приносит несчастье. Это обнаружил мой дед. С тех пор его не открывали.

— Однажды Тинал видел такое же, — вполголоса пробормотал гость. — Оно тоже было закрыто. Думаю, по той же причине.

Инос не представляла, о чем они говорят. По-видимому, оба отошли в глубь комнаты, к южному окну. Ей приходилось напрягать слух, чтоб различить голоса, заглушаемые биением ее собственного сердца.

— Даже если я прав насчет тебя… Это могло бы помочь. Если бы мы объединили усилия…

— Нет, Сагорн, друг мой. Я и раньше отказывался, и всегда буду отказываться. Только не думай, что я не доверяю тебе.

Сагорн вздохнул.

— Я-то знаю, кому ты не доверяешь, и ты прав. Ты не сказал своей дочери?

— Боже, конечно, нет! Она еще ребенок. Как она с этим справится?

Справится с чем? Инос хотелось затопать ногами от отчаяния, но она и дышать-то едва осмеливалась.

— Но скажешь? Еще одна пауза.

— Даже не знаю, — нерешительно промолвил отец. — Может, когда будет чуть постарше, когда… А может, и вообще не скажу!

— Ты должен! — Незнакомец произнес это таким тоном, каким никто не осмеливался разговаривать с королем. — Ты не можешь допустить, чтобы оно пропало! — Его голос эхом разнесся по пустой комнате.

— Должен? — Инос могла угадать насмешливое выражение на лице отца.

— Да, должен! Оно слишком ценно! И это единственная надежда Краснегара выжить. Ты же сам это знаешь.

— Оно слишком опасно.

— Да, действительно, — согласился незнакомец. — Но преимущества в данном случае перевешивают, не так ли? — Его голос стал вдруг робким, почти умоляющим. — Ты знаешь это! Ты… неужели ты не можешь доверить его мне? Даже если я пообещал бы сказать ей впоследствии?

Инос услышала, как отец усмехнулся. Одновременно он подошел ближе. Принцесса напряглась, готовая бежать.

— Нет, Сагорн. Ради ее безопасности. Я доверяю тебе, друг мой, но не… другим. Его собеседник вздохнул.

— Нет, уж конечно не Дараду. Никогда не доверяй ему. Или Андору.

— Держи их подальше, обоих! — прозвучал приказ короля.

— Да, обязательно. Джалон тоже проследит за этим.

Голос незнакомца раздался очень близко. Инос повернулась и стала спускаться, пытаясь ступать побыстрее, но неслышно. Джалон? Тот самый менестрель? Она была уверена, что точно расслышала имя. Какое отношение мог он иметь ко всему этому? И кто этот Сагорн?

И вдруг… Взгляд ее упал на многолетний слой пыли, покрывающий ступени. С ужасом она увидела собственные следы рядом со следами отца и его гостя. Это обязательно выдаст ее! Поднимаясь, Инос даже не смотрела на пол, но теперь следы были очень заметны даже в тусклом свете, проникающем сквозь запыленные окна. Какой кошмар! Теперь они узнают, что кто-то подслушивал.

Внизу принцесса задела тяжелую дверь, и проржавевшие петли пронзительно заскрипели. Инос проскочила в проем, пронеслась через отцовскую спальню и уже бежала вниз по лестнице, когда улышала за собой крики, а затем тяжелый топот сапог. Значит, за ней гонятся. Она должна незаметно выбраться из башни и первым делом спрятать свой драгоценный шелк, пока буря не уляжется.

Инос вбежала в туалетную, споткнулась о ковер в середине комнаты, еле удержалась на ногах, ринулась вниз по следующей лестнице и влетела в гостиную, к великому изумлению шести почтенных дам, только что собравшихся на утренний прием тетушки Кэйд.

Несколько мгновений Инос балансировала на одной ноге, с руками, раскинутыми, как крылья баклана. На удивленные взгляды дам она отвечала взглядом, полным ужаса, судорожно размышляя, не стоит ли попытаться прорваться сквозь них к двери напротив. Ей больше всего хотелось этого — тогда можно было хотя бы избавиться от шелка, но все эти дамы, сидящие на краешках розово-золотых стульев, блокировали путь, а за ними находился слуга Кел, только что вкативший сервировочный столик, на котором стоял лучший фарфоровый сервиз тетушки Кэйд и ее великолепный огромный серебряный чайник, распространяющий, как всегда, отвратительный запах горящего китового жира. А потом Кэйд поднялась, за ней поднялись остальные, и бежать было уже поздно.

Пухленькое лицо тетушки Кэйд покраснело и приобрело то самое раздраженное выражение, которое Инос часто видела в эти дни Она явно не могла решить, приветствовать ли племянницу как ни в чем не бывало или подобающим образом отчитать ее. Проблему осложняло и старое коричневое одеяние Иное, никак не соответствовавшее обстановке. Наконец она приняла решение. Лицо ее озарилось радостью.

— Иносолан, дорогая моя! Как чудесно, что ты смогла присоединиться к нам! Разреши представить тебе этих дам. Джиолинсод, Офази…

Голова у Инос шла кругом. С трудом выдавив улыбку и пряча шелк за спиной, она протягивала правую руку жеманно улыбающимся матронам, замиравшим от счастья. Еще бы! Быть приглашенной во дворец на чай к герцогине Кэйдолан было уже само по себе огромной честью, а встретить там еще и принцессу Иносолан — от этого можно было просто потерять голову! Особенно, ехидно подумала Иное, если принцесса одета в старомодное платье и перепачкана паутиной. А дамы были облачены в свои лучшие платья и шляпки да еще увешаны всеми драгоценностями, которыми владели или которые смогли одолжить.

И тут на лестнице опять послышался топот сапог.

Со стоном отчаяния Инос выдернула руку у четвертой представляемой ей дамы и попятилась от двери. Ее тетушка, потрясенная таким пренебрежением светскими манерами, могла только прошипеть: «Иное!» В ту же минуту дверь распахнулась и на пороге показался человек — пожилой, высокий и сутулый. Он скрестил руки и выпрямился, обводя взглядом комнату. Инос была уверена, что никогда не встречала его, однако же, судя по тому, что она слышала, он ее знал. У незнакомца было мрачное лицо, орлиный нос и яростно сверкающие голубые глаза. Глубокие морщины по сторонам рта и твердый подбородок. Седые пряди выбивались из-под коричневого капюшона плаща. К одежде пристали кусочки паутины.

— Доктор Сагорн! — воскликнула тетушка Кэйд, просияв от восторга. — Как любезно с вашей стороны присоединиться к нам!

Ее голос замер, когда она увидела, с каким гневом вошедший смотрит на ее племянницу, продолжающую пятиться назад.

Инос тщетно пыталась подавить волну паники, захлестнувшую ее под этим испепеляющим взглядом. Спиной она уперлась в столик, и отступать было уже некуда. Где же ее отец? Почему он не появился? Уж не сделал ли с ним что-нибудь этот зловещий старик? И, что уже совершенно непонятно, как он смог так быстро спуститься по лестнице? Он догнал ее, и при этом, в отличие от нее, даже не запыхался!

— Иносолан, — растерянно спросила тетушка Кэйд, — что это ты держишь за спиной, моя дорогая?

Инос открыла рот, но не могла вымолвить ни слова.

— Шелк! — ответил за нее грозный Сагорн. — Шелк с золотыми драконами.

Как он узнал? Так, значит, он волшебник!

Инос вскрикнула от ужаса и повернулась, чтобы бежать. Сервировочный столик опрокинулся, пирожные и вино разлетелись во все стороны. Огромный серебряный чайник, предмет особой гордости тетушки Кэйд, упал на пол с оглушительным стуком, сотрясшим, казалось, весь замок. Кипяток выплеснулся на половину присутствующих дам.

Сделав шаг, Инос наступила на пирожное с шоколадным кремом и чуть не упала. Кое-как удержавшись на ногах, она пулей вылетела за дверь и понеслась вниз по лестнице, оставив тетушку Кэйд в полном смятении.

4

Чуть не плача от страха, Инос пробежала без остановки все лестницы, проскочила переднюю, гардеробную, приемную и тронный зал. Выбежав в столовую, она перепугала группу маленьких детей, уплетавших обед. Сбегая с террасы, она еще не знала, куда бежит. Встревоженные голуби и чайки вспорхнули, а подкрадывавшаяся к ним рыжая кошка в ужасе вспрыгнула на стену.

Завернув за угол, Инос увидела перед собой открытую дверь дворцовой церкви и юркнула туда. Где же, как не в доме Богов, она может чувствовать себя в безопасности от волшебника?

Она с трудом остановилась в холодном и темном помещении, тяжело дыша и с оглушительно бьющимся сердцем. Церковь была небольшой, на ее сосновых скамьях могли разместиться всего человек двадцать — тридцать. Стены были очень толстые. Говорили, что церковь даже старше самого замка. В дальнем ее конце было два священных окна — одно яркое, другое темное и непрозрачное. Между ними стоял стол для подношений, а на нем — священные весы, их чаши из золота и свинца символизировали борьбу добра со злом. Воздух был сырой и затхлый.

Инос поспешила к столу и только собиралась приклонить колени, как сзади раздался скрипучий голос:

— Ну-ка, что это тут у нас, внезапный приступ раскаяния?

Инос вскрикнула от неожиданности. На передней скамье, сложив руки и выпрямившись, сидела мать Юнонини. Смотрительница часовни была суровой женщиной. Смуглая и черноволосая, в широком черном одеянии, она была почти неразличима в полумраке церкви, и только глаза ее горели мрачным удовлетворением.

— Чему же обязаны Боги твоим появлением, дорогая моя?

— Во дворце волшебник!

— Волшебник? Странно.

— Но это правда!

— Тогда сядь сюда и расскажи все по порядку, — проговорила мать Юнонини. — Тебе лучше не молиться в таком состоянии, ты можешь призвать совсем неподходящих Богов. Молитва требует соответствующего настроя и ясности мысли.

Все еще дрожа, Инос неохотно подошла и села рядом с ней. Ее голова сразу же оказалась ниже, чем у старухи, но хоть ноги доставали до пола. Отношение к ней матери Юнонини никогда не было особенно благожелательным. Та так и не смогла простить Инос за то, что на Празднике зимы девочка передразнивала ее походку вразвалочку. Не помогло даже то, что король заставил заблудшую дочь принести публичные извинения. Нечастые посещения принцессой церковной школы тоже не улучшали дела.

— Что это у тебя в руке? Дай-ка посмотреть. — Юнонини взяла шелк и развернула, поднося его к свету и любуясь. — Прекрасно! Ты, должно быть, принесла это в дар Богам?

— Э… нет.

— А для стола как раз нужна новая скатерть. Красивая ткань! Откуда она у тебя?

— Это… подарок отца на мой день рождения, — проговорила Инос чуть слышно.

— А он, интересно, об этом знает?

— Ну, пока еще нет. — Инос с тревогой оглянулась, чтобы проверить, не стоит ли в дверях волшебник. Сидя рядом с недружелюбной матерью Юнонини и боясь появления волшебника, Инос чувствовала себя в западне.

— Думаю, тебе лучше рассказать все по порядку.

Инос опустила голову и начала рассказывать. Ее дыхание успокаивалось, и сердце билось ровнее. Пусть она и не любила мать Юнонини, от которой сегодня ужасно пахло рыбой, та, по крайней мере, должна была знать, что делать, если страшный волшебник Сагорн найдет ее здесь.

Выслушав ее, мать Юнонини некоторое время молчала.

— Ну что же, — заявила она, немного подумав, — теперь хотелось бы услышать, как ты сама объясняешь эти странные события.

— Ч-что?

— Не говори «что?» с таким видом! Это не подобает знатной даме. Ты ведь знаешь, что я хочу сказать. Все события и действия, дитя мое, содержат как Добро, так и Зло. В этой вечной борьбе мы должны всегда стремиться оказаться на стороне Добра в этой вечной борьбе. Наша обязанность — всегда выбирать Добро, или хотя бы то, что к ближе к нему. Давай начнем с волшебника, допустим даже, что он им действительно является. Как ты считаешь, он добрый или злой?

— Я… Я не знаю. Если он друг отца… А вдруг он убил отца?

— Едва ли. Не делай поспешных выводов. Его величество мог задержаться просто для того, чтобы закрыть дверь. Он наверняка не хотел, чтобы всякие любопытные забредали в комнату Иниссо.

— Как, значит, вы и раньше знали об этой комнате?

— Конечно!

— Вы там были?

— Нет, — призналась Юнонини с оттенком неудовольствия. — Но я могу представить себе, что может там быть. Иниссо был великим волшебником — добрым, разумеется, — и его сила была сосредотечена в этой комнате. Там до сих пор могут быть всевозможные магические предметы, не предназначенные для глаз любопытных молодых особ.

Инос подумала, что старуха, должно быть, права. Когда она сунула нос, куда не просили, и, более того, стала подслушивать чужой разговор, она явно выбрала не Добро. Так что в вечной борьбе Добра со Злом принцесса стала не на ту сторону. В таком случае волшебник вполне может быть добрым, а его гнев — направлен на Зло в ней самой. Оказаться на стороне Зла было очень обидно, и Инос вдруг захотелось плакать, но только не при матери Юнонини.

— Теперь о шелке, — добавила священница, — скажи мне, что в нем хорошего, а что плохого.

— Я не должна была брать его, пока не смогу заплатить, — прошептала Иное, шмыгнув носом.

— Правильно, дитя мое, продолжай.

— Или хотя бы пока отец не согласится купить его мне.

— Очень хорошо! Итак, что ты должна сейчас сделать?

— Отнести обратно? — пролепетала Иное, чувствуя, как защемило сердце.

— О нет, думаю, что сейчас уже поздно. — Мать Юнонини шумно вздохнула, распространив вокруг запах трески, и покачала ножкой, не достающей до пола. — Тетушка Меолорна могла уже как-то распорядиться деньгами, которые ты ей обещала.

Надежда вновь вспыхнула в Иное.

— Так я могу его оставить? — робко промолвила она, но, увидев взгляд матери Юнонини, она опять погрузилась в отчаяние. — Нет?

— Мы не должны искать выгоду в неправедных делах, Иносолан. Не так ли?

Инос согласно наклонила голову.

— Так что ты должна делать? Инос задумалась.

— Отыскать наибольшее Добро? Женщина удовлетворенно кивнула.

— Я уже сказала, что нам пригодилась бы новая скатерть для священного стола…

— Прекрати запугивать ребенка! — раздался вдруг громовой голос.

Перед столом для приношений стоял Бог, сияющий так ослепительно, что невозможно было смотреть, хотя свет его не освещал окружающее пространство. Одновременно ахнув, Инос и мать Юнонини упали на колени и склонили головы. Неизвестно, волшебник Сагорн или нет, подумала Иное, но что это Бог, не может быть никаких сомнений. Страх ее вернулся с удесятеренной силой. Принцесса пожалела, что не может зарыться в землю, чтобы защититься от божьего гнева.

— Юнонини! Что ты знаешь о Сагорне?

Хотя голос и оглушал, но при этом не был таким уж громким и не вызывал эха.

Мать Юнонини издала звук, похожий на кваканье, и прошептала:

— Его величество говорил, что он должен приехать. Это большой ученый… — Она умолкла.

— Продолжай!

— Это старый друг его величества. В молодости они вместе путешествовали.

Последовала напряженная тишина. Темная холодная церковь должна была, казалось бы, нагреться от божественного огня, но этого не произошло. Камни под коленями Инос по-прежнему были холодными, шероховатыми и пахли пылью.

— Так что… — начал Бог голосом, который был вряд ли слышен снаружи, но Инос показалось, что он может сровнять горы с землей.

С очевидной неохотой мать Юнонини продолжала:

— Так что я не думаю, что он волшебник, тем более злой. Я… я должна была бы объяснить ей, успокоить ее…

— Да, ты должна была!

Сначала Инос закрыла лицо руками. Теперь же она чуть-чуть развела пальцы и посмотрела. Она могла видеть ноги Бога. Они сверкали так ярко, что у девочки болели глаза, однако пол под ними был, как всегда, темный. Собравшись с духом, принцесса бросила взгляд на Божество.

Он… или она… нет, они! — вспомнила Иное. Богов всегда называют «они». Они представляли собой женскую фигуру, во всяком случае, так казалось. Они не имели одежд, но Инос не чувствовала смущения от их наготы, тем более что ее глаза слезились и она не могла рассмотреть Его. Кроме того, вокруг тела Божества сиял радужный, постоянно пере-тивающийся свет. Сквозь него Инос угадывала женское тело удивительной красоты, излучающее нежность и сострадание. Вдруг неожиданно оно приобрело мужскую силу и властность и засверкало гневом Инос была счастлива, что не она находится на месте матери Юнонини.

Старуха тряслась всем телом. Глаза Инос так болели, что дна закрыла их и опять склонила голову. Это было все равно что пытаться увидеть камни в воде у берега, когда солнце играет на ряби воды, но только эта рябь была волнами красоты, силы, мужественности, женственности, любви, величия, а теперь — гнева. При этом, даже потрясенная божественным великолепием, принцесса не могла отделаться от ощущения чего-то очень знакомого.

Вдруг ей показалось, что Божество напоминает ее мать. Могло ли лицо матери сиять в этом свете?

Инос немного приободрилась Возможно, Бог не желал ей вреда, а просто не мог не выглядеть столь устрашающе.

— Юнонини! — гремел голос, кажущийся теперь мужским, хотя он и не изменился. — Чем плоха скатерть на столе?

— Ничем, о Боги! — всхлипнула старуха.

— Так Добро это или Зло — запугивать девочку, чтобы выманить у нее подношение, которое ей не принадлежит и которое она не хочет делать?

Мать Юнонини застонала еще громче.

— Боже, я была не права! Это было скорее Зло, чем Добро!

— Ты уверена? Вспомни, ведь Боги могут и вводить в заблуждение!

— Уверена, Боги! Я просто вредничала!

— Очень хорошо, — сказало Божество чуть мягче. — Покайся!

Волны гнева утихли и сменились чем-то таким, что Иное, тронутой до глубины сердца, захотелось плакать и смеяться одновременно. После минутной тишины перепуганная Юнонини начала издавать очень странные звуки, и Инос предположила, что это рыдания.

Затем Боги снова заговорили, и голос стал мягким и женственным:

— Иносолан.

Теперь была ее очередь, а ведь она тоже оказалась на стороне Зла!

— Да, Боги! — прошептала она.

— Ты должна побольше стараться!

Инос услышала, как стучат ее собственные зубы.

— Я верну шелк, Боги!

— Этого не нужно!

В изумлении она подняла глаза и тут же зажмурилась от невыносимого света.

— Вы хотите сказать, что отец купит его для меня?

Божество рассмеялось. Это был одновременно и тихий смешок, и наводящий ужас взрыв божественного веселья. Он должен был бы быть оглушительным и раскатиться эхом по маленькой церкви, но этого не случилось.

— Он купит не только шелк, но и многое другое. Мы не говорим, что ты это заслужила. Мы просто предсказываем, что это будет. Тебя ждут тяжелые испытания, Иносолан, но ты преодолеешь их, если выберешь Добро.

— Что я должна делать, о Боги? — спросила Инос и была поражена, осознав, что посмела задавать вопросы Богам.

— Всегда стремись к Добру, — отвечало Божество, — и, самое главное, помни о любви. Если ты не будешь верить в любовь, все пропало!

И Боги исчезли. Не ожидая ответа, благодарности, не требуя хвалы или молитв, они удалились.

5

Мать Юнонини издала громкий вопль и распростерлась на полу.

Инос подумала, не последовать ли ее примеру, но решила, что вряд ли это необходимо. Да и смотрительница, очевидно, не желала продолжения разговора. Если подумать, то старую Юнонини сейчас осадили и поставили на место самым чудесным образом! Божество явилось, чтобы защитить Инос от ее злобы.

Чувствуя облегчение и умиротворенность, Инос поднялась и вышла из церкви, жмурясь от солнечного света, хотя его и нельзя было сравнить с божественным сиянием.

Подумать только, она видела Богов! Большинство людей ни разу в жизни не удостаивались такой чести. Какая жалость, что она сейчас в старом платье из грубой шерсти, подумала Инос и тут же осудила себя за неподобающее тщеславие.

Тем не менее принцесса решила вернуться к себе и переодеться. Выглядя подобающе ее сану, она найдет, как исправить отношения с Кэйд и с человеком, который-таки не был волшебником. И надо показать отцу шелк, который он ей купит. «И этот шелк, и многое другое», — сказал Бог. Крайне интересно!

Она видела Бога! Это будет главной темой разговора за обедом.

Инос направилась к себе в комнату, не чуя ног от радости. Как будто она ничего не весила и не шла, а парила над землей. Подойдя к лестнице, Инос стала подниматься. Когда же она добралась до верхней площадки, ее настроение полностью изменилось. Ей казалось, что теперь она весит столько же, сколько и весь замок.

Принцесса еле дотащилась до двери и с усилием открыла ее. Войдя, она сначала увидела свое отражение в зеркале: волосы испачканы паутиной, мертвенно-бледное лицо и круглые, как у чайки, глаза. А потом она увидела отца.

Король сидел на кровати и ждал ее. Выражение нетерпения на его лице тут же сменилось тревогой. Он вскочил и обнял дочь, прижимая к себе все крепче, а Инос начала всхлипывать, уткнувшись лицом в его мягкий бархатный воротник. Отец усадил ее на кровать, продолжая обнимать, а она рыдала и рыдала и не могла остановиться. Наконец девочке удалось найти один из льняных платков ее матери, вытереть глаза, высморкаться и даже чуть-чуть улыбнуться.

Король глядел на дочь нахмурившись. В своем синем одеянии, с короткой темной бородкой, он выглядел величественным и внушительным, что подействовало на Инос успокаивающе. Разве что отец казался немного усталым. Его бархатный воротник был закапан ее слезами и запачкан паутиной, и она попыталась стереть ее платком, чувствуя себя глупым ребенком.

— Ну что же, — сказал Холиндарн, — у тебя давно не было случая так хорошо выплакаться! И что же послужило причиной?

С чего начать?

— Я думала, он волшебник!

— Сагорн? — Отец улыбнулся. — Нет, он весьма ученый человек, но не волшебник. Волшебник вряд ли дал бы себя подслушать. — Его улыбка погасла. — Он также очень скрытный человек, Иное. Он Не может терпеть, чтобы за ним шпионили. Что ты успела услышать?

— Ты говорил, что не выдашь меня за Калкора или Анджилки. — Она остановилась и задумалась. — Остального я не поняла, отец. Прости меня!

— Простить? — Он грустно рассмеялся. — Ты хоть понимаешь, что чуть не спалила весь замок?

— Боже мой, я? Но как? Этот серебряный чайник…

— Да, чайник, — подтвердил он, — эта отвратительная, зловонная, уродливая вещь, к которой твоя тетка привязана вопреки здравому смыслу. Горящее масло залило всю комнату. Счастье еще, что молодой Кел вовремя сообразил набросить на пламя ковер. Уж постарайся больше так не делать! Да, так что же дальше? Неужели все эти слезы из-за того, что ты встретила волшебника?

Инос вытерла глаза и подавила безумное желание засмеяться.

— Нет, потом я встретила Бога!

— Что? Ты это серьезно?

Она кивнула и рассказала ему все. Отец молча слушал. Видно было, что он не усомнился в ее рассказе. Некоторое время король размышлял, озабоченно глядя в пол и теребя бородку.

— Да, ничего удивительного, что ты была расстроена. Встреча с Богами может напугать до полусмерти. Боюсь, это означает для нас беду. Нужно обсудить это с Сагорном. Но должен сказать, что ничуть не сочувствую матери Юнонини. — Он искоса взглянул на нее со смехом в глазах. — Я тоже не выношу эту женщину. Только не говори никому об этом!

— Ты… не выносишь? — Инос была поражена как его словами, так и заговорщицкой улыбкой.

Король покачал головой.

— Понимаешь, Иное, очень тяжело найти подходящего, образованного жреца, который бы согласился жить в Краснегаре.

— И что плохого в Краснегаре? — возразила она. Холиндарн вздохнул.

— Я, допустим, согласен с тобой. Но многие — нет. Итак, что там насчет шелка?

Инос вскочила и принесла шелк, брошенный у зеркала. Она развернула часть отреза, накинула ткань на плечо и, не давая отцу ничего сказать, принялась поспешно объяснять, как золото подходит к ее волосам, бронза — к цвету лица, а зеленый — к цвету глаз.

— Я надеялась, что ты купишь его мне на день рождения, — добавила она с робкой надеждой.

Отец покачал головой и подал ей знак сесть.

Инос уронила шелк, чувствуя, как сердце сжимает печаль. Когда она села, отец взял с кровати маленькую шкатулку, обтянутую кожей.

— Вот что я дарю тебе на день рождения. Он открыл крышку, и Инос ахнула.

— Мамины драгоценности!

— Теперь они твои.

В шкатулке переливались рубины, изумруды, жемчуга в оправе из золота и серебра.

— Они, возможно, и не стоят целого состояния, — сказал король, — но все они ценны своей красотой. Некоторые очень старые. Это, например, принадлежало Оллиоле, жене Иниссо.

Ошеломленная, Инос слушала раскрыв рот, пока отец рассказывал ей историю некоторых драгоценностей. Потом она обняла его и уже собиралась начать примерять украшения, но король закрыл шкатулку.

— Что же касается шелка…

— Да, отец? — пролепетала Иное, предчувствуя беду.

— Где же ты нашла такой?

— У тетушки Меолорны.

— Я мог бы догадаться! — улыбнулся он. — И сколько он стоит?

— Ну, в общем-то больше, чем я хотела бы, но…

— Ты прямо как твоя мать. Так сколько?

Инос прикусила губу и прошептала ужасную правду.

— Что? — уставился на нее отец. Потом отвернулся, и она поняла, что он смеется.

— Папа!

Он посмотрел на нее и захохотал уже громко.

— О Иное! Ребенок мой! О принцесса! — стонал король между приступами смеха.

Инос чувствовала себя обиженной и совершенно растерянной.

— Идем, — сказал он наконец, все еще борясь с непонятным для нее весельем. — Идем, познакомишься с доктором Сагорном.

Когда-то это была комната королевы, сейчас же ее называли кабинетом его величества. Инос редко бывала здесь последнее время, хотя зимой это было чуть ли не единственное теплое место во дворце. Знакомые стулья и диван не изменились, но они вдруг показались ей, как и мебель в спальне отца, старыми, изношенными и совсем не королевскими. С досадой увидела Инос долговязую фигуру Сагорна, который вытянулся в любимом кресле ее матери.

Он неловко поднялся и поклонился принцессе, Инос присела в ответ. Она настояла на том, чтоб переодеться, и теперь чувствовала себя гораздо уверенней в темно-зеленом шерстяном платье. Оно было слишком теплым для такой погоды, но зато в лиф были вшиты подушечки, придававшие нужную округлость фигуре.

Не отрывая взгляда от потертого ковра, Инос произнесла извинения. Сагорн опять поклонился.

— Примите и мои извинения, ваше высочество. Я напугал вас.

Она подумала, что он мог бы придать голосу побольше убедительности.

— Мы с вашим отцом поступили неосторожно, не закрыв дверь спальни. — Голубые глаза ехидно сверкнули. — Мы слишком понадеялись на запретное заклятье. Похоже, оно за много веков утратило силу.

— Заклятье? — повторила Иное. — Так здесь есть колдовство?

— Она решила, что ты волшебник, — пояснил король, улыбаясь этому, как удачной шутке.

— Увы, нет! Вы думаете, я выглядел бы столь устрашающе, если бы был волшебником? — Доктор Сагорн улыбнулся в ответ, но его лицо стало только еще более зловещим.

Инос не могла придумать ответ, достойный знатной дамы, так что просто спросила:

— Как вы узнали о шелке и драконах?

— Я видел вас на дороге. Вы прижимали его к груди, как будто вся армия Империи собиралась отнять его! Вы так быстро промчались мимо меня!

Холиндарн усмехнулся и сделал ей знак садиться.

— Так же, как в тот раз, когда ты обманул таможню в Джал-Пассо, Сагорн?

Сагорн захохотал и снова уселся на стул.

— Скорее как ты с мясными пирожками!

Ее отец рассмеялся. Очевидно, это были их давние приключения, в которые они не собирались ее посвящать.

Король достал графин, выточенный из горного хрусталя, который Инос видела всего раз или два, и к нему три драгоценных кубка. Три! К своему изумлению, она вдруг обнаружила, что сидит на краю дивана с одним из этих кубков в руке. И Сагорн, и отец заметили ее удивление.

— Думаю, Инос это заслужила, — пояснил король. — Пей, дорогая, тебе сейчас не помешает. Сагорн отпил.

— Великолепно! Никак не ожидал подобного в Краснегаре. Вино эльфов! Король улыбнулся.

— Самого Вальдокиффа! Кэйд привезла бочку этого вина из Кинвэйла. Я берегу его как зеницу ока.

Судя по тому, как он отвечал на еще не заданный вопрос, они с Сагорном прекрасно друг друга знали. Инос приободрилась и отхлебнула. Вкус ей не особенно понравился — язык пощипывало, как от крапивы, а газ ударил в нос — но такое угощение было большой честью и, надо надеяться, знаком прощения. Теперь она чувствовала себя совсем взрослой?

— А сейчас, Иное, — заговорил отец, устраиваясь поудобнее, — расскажи доктору Сагорну о Богах.

— О Богах? — Гость опять сверкнул на нее орлиным взглядом.

Инос еще раз повторила свой рассказ. Закончив, она удивилась, как обыденно все прозвучало в ее изложении.

Последовала долгая тишина. Сагорн задумчиво почесывал подбородок, потом залпом осушил кубок. Король встал и опять наполнил его.

— Если бы Боги не явились, Холиндарн, что бы ты сделал?

Инос никогда не слышала, чтобы кто-то кроме матери и Кэйд звал отца по имени.

Король пожал плечами.

— Задал бы дочери хорошую трепку, послал бы Мео пару крон и отправил бы Юнонини обратно в Империю первым же кораблем.

Ученый кивнул, затем насмешливо улыбнулся.

— И шелк остался бы в церкви?

— Я не ворую у Богов!

— Конечно, здесь не шелк важен. Если Боги хотели, чтобы эта дама вернулась в Империю, они добились бы этого более простым путем. — Сагорн в раздумье посмотрел на Иное. — Так что важно, видимо, то, что было сказано тебе. Но Боги не вмешиваются в повседневную жизнь. Чем же объяснить их появление? Не влюблены ли вы, принцесса?

Инос почувствовала, что краснеет.

— Конечно нет! — заявила она довольно резко.

— Вряд ли, — мягко возразил отец. Сагорн странно посмотрел на него.

— Но ведь она может влюбиться! Ей предстоит сделать выбор. Ваше высочество, объяснял ли вам когда-либо отец всю важность Краснегара?

Инос смущенно покачала головой.

— Так вот, Краснегар — очень необычное государство. Здесь живут как импы, так и джотунны. Во всей Пандемии почти нет мест, где они уживались бы мирно. Вы когда-нибудь слышали о Безумном Волшебнике?

Она покачала головой, удивленная сменой темы.

— Так называли Иниссо. Не кажется ли вам странным, что человек, обладающий такой властью, выбрал себе для житья столь обособленное, глухое место, как Краснегар? Но он, как я считаю, не был так уж безумен. Маленький городок стратегически очень важен. Это единственная удобная гавань на севере.

Почему Сагорн говорит с ней об этом? Он выглядел очень серьезным. Инос посмотрела на отца, и тот нахмурился, как бы призывая ее слушать внимательнее.

— И Нордландия, и Империя хотели бы владеть Краснегаром. Не так ли, ваше величество?

— Так было всегда.

— И всегда здесь правил король, а не королева! — многозначительно произнес Сагорн. — Так что видите, ваше высочество, и северные таны, и Империя проявят большой интерес к тому, кого вы выберете в мужья. При этом и те, и другие в вас нуждаются.

— Нуждаются во мне? — удивленно переспросила Иное. — В нас?

Он кивнул.

— Им нужен Краснегар. Ваш отец многому должен научить вас, если вы собираетесь править после него. Например, соль… Даже такая прозаическая вещь, как соль, может влиять на политику. Джотуннам нужна соль, чтобы запасать мясо на зиму. Соль неудобно привозить морем, так что большая часть ее привозится с юга летом по суше. Гоблины и джотунны выменивают на нее меха. Империи нужны меха. Вот так. Император не захочет, чтобы в Краснегаре правил джотунн. А в Нордландии не понравится, если вы выйдете замуж за импа.

— Но ведь они признают меня королевой? — спросила Иное, глядя на отца.

Она как-то пока не задумывалась о времени, когда станет королевой. Это случится только после смерти отца, и думать об этом как-то не хотелось.

Король кивнул, правда, с некоторым сомнением.

— Да, если ты будешь достаточно взрослая и сильная и если они одобрят твой выбор. Ты же знаешь, большинство мужей привыкло командовать.

Инос фыркнула, не заботясь о том, что это не по-королевски.

— Но ведь это произойдет не скоро, правда? Холиндарн собирался сказать что-то, но потом передумал.

— Надеюсь, что да. Мой ученый друг имел в виду, что тебе, возможно, придется достаточно скоро выбрать мужа, может быть, в ближайшие год или два. И твое решение будет иметь значение для очень многих людей. Боги сказали, чтобы ты помнила о любви, когда будешь принимать решение. Божественный намек — так, Сагорн?

Но Инос перебила, испуганная неожиданной догадкой:

— Скажи, отец, ты ведь не выдашь меня за какого-нибудь ужасного старого герцога? Король засмеялся.

— Нет, если только ты сама не захочешь. Кроме того, Нордландия будет против. Твое решение может вызвать войну, Иное, вот что я имею в виду.

Ужаснувшись этой мысли, принцесса залпом осушила кубок и закашлялась. Если быть взрослой значит получать удовольствие от этого противного пойла, то ей еще предстоит повзрослеть.

Король поднялся.

— Я приказал подать обед сюда, Сагорн. Или ты предпочитаешь зал?

Для Инос это было знаком уходить, а вопрос с шелком все еще не был решен.

— Нет, я с удовольствием поем здесь, — ответил ученый, улыбаясь королю. — Вы же знаете, сир, я не особенно люблю общество.

— Тогда вечером? Насколько я знаю, у нас гостит прекрасный менестрель. Кэйд устраивает званый ужин.

Он слегка подтолкнул дочь к двери.

— Отец, а как же шелк?

Король посмотрел на нее с удивлением, затем опять громко рассмеялся.

— Ты сказала, три с половиной империала? Инос кивнула с несчастным видом, и отец ласково обнял ее за плечи.

— Иное, дорогая, на такие деньги можно купить весь магазин Мео.

— Мео?

Он улыбнулся и чуть покраснел.

— Мео и я очень старые друзья, — пояснил он. — Ты, когда была маленькая, играла с детьми слуг. Я — тоже. Я знаю Мео всю мою жизнь. Одно время мне даже казалось, что я влюблен в нее. Кстати, с кем ты ходила в город утром? — спросил вдруг король.

Пришлось признаться, что ни с кем.

Отец вздохнул и погладил ее по плечу.

— Пора это прекратить, Иное. Ты взрослеешь, ты уже не ребенок. Нельзя бегать где угодно одной или с мальчишками с конюшни и девчонками с кухни. Хватит лазать за птичьими гнездами и собирать ракушки на берегу. Я уделял тебе мало внимания последнее время… — Он усмехнулся. — Наверно, Мео думает, что я и о ней забыл. Я не видел ее несколько лет. А может быть, она хотела, чтобы я кое-что понял.

— Понял?

— Например, то, что моя красавица дочь не должна разгуливать по городу одна. Нет, Мео не рассчитывает в самом деле получить три с половиной империала!

Это звучало уже лучше! Инос воспряла духом.

Усмехнувшись, король продолжал:

— Мне так и хочется послать стражника, чтоб арестовать ее за вымогательство, а затем приговорить остаться на обед, но тогда ее соседи начнут сплетничать. А есть ли у нее другие красивые ткани?

С неожиданным волнением Инос вспомнила слова Богов.

— У нее только еще один шелк кроме этого, отец. На нем узор из цветущих деревьев. Она говорит, что это яблони.

А что, яблоки и правда растут из цветов? Но зато у нее есть бирюзовый атлас, три льняных отреза, отрез серебристого бархата…

Король засмеялся.

— Я собирался отправить тебя туда с теткой после обеда, но придется, видно, пойти самому. Если доктор Сагорн извинит меня, я все-таки навещу мою старую подругу Мео. Она недавно овдовела. Думаю, ей одиноко. Что касается тебя, ты получишь все эти ткани и многие другие. У тебя будут самые красивые платья, которые мы сможем сшить или купить!

— Отец! Неужели это правда? Но почему? Король печально улыбнулся.

— Я не хотел тебе говорить, но боюсь, что придется. Потому, что ты должна уехать из Краснегара.

6

Голос Джалона разлетался по огромному залу, словно лепестки цветов. Слушая его, Инос испытывала дрожь во всем теле. Она вспоминала Богов во всем их великолепии, представляла себе лунный свет на снегу, нитку жемчуга на своей шее и белых чаек в синем небе. Настоящая красота всегда вызывала в ней дрожь, а девочка никогда еще не слышала такого пения. Любой другой известный ей менестрель показался бы гогочущим гусем в сравнении с Джалоном. Зал был полон людьми, но не было слышно ни звука, кроме переливов арфы и необыкновенно чистого тенора, звенящего под высоким потолком.

Лепестки цветов!

Инос сидела с отцом и гостями за главным столом, расположенным на возвышении в конце зала. Горожане и слуги замка занимали столы по сторонам зала. Народ попроще сидел в дальнем конце, прямо на полу у больших очагов. Каменная кладка над ними была черной от вековой копоти, как и балки потолка. Как часто морозными зимними днями Инос дрожала от холода за высоким столом, с тоской глядя ни противоположный конец зала, где пылал огонь и шипели капли жира, падающие с мяса на вертелах, — принцесса, завидующая слугам.

Сегодня же очаги не горели, в зале и без них было жарко. Летом солнце любило Краснегар и подолгу не покидало его. Люди ложились спать задолго до заката, а через час-другой светило с улыбкой возвращалось, готовое к очередному бесконечному дню. Вот и сейчас солнце до сих пор светило в окно, и играющие в его лучах пылинки висели над залом, образовывая нечто вроде мостов.

Да, сейчас было тепло и уютно сидеть за главным столом вместе с отцом, тетушкой Кэйд и всеми знатными гостями, созванными в спешном порядке, чтобы послушать менестреля, а может быть, и для того, чтобы попрощаться с принцессой Иносолан? Нет, лучше об этом не думать!

Тетушка Кэйд отыскала свое старое бархатное платье лазурного цвета, в котором казалась еще ниже и толще, чем обычно. Она надевала его только на Праздник зимы. Для весны платье было слишком теплым, и Кэйд раскраснелась и обливалась потом. Тем не менее она довольно улыбалась гостям. Даже волосы тетушка слегка подкрасила голубым тоном. Может быть, она предвкушает поездку в Кинвэйл и поэтому так радуется? Нет! Лучше подумать об этом завтра!

Тетушка Меолорна тоже была среди гостей, лицо ее лучилось счастьем. Возможно, она думала о множестве красивых тканей, которые она сегодня доставила ко двору по требованию короля, причем все вместе стоили меньше империала! Они от души посмеялись, обсуждая случившееся как старые друзья. Король выглядел усталым, казалось, что все находятся на солнце, а он — в тени.

Здесь были купцы со своими женами, несколько капитанов, школьные учителя. Старый Кондорал сидел, приставя ладонь к уху, в его морщинах поблескивали слезинки. Тут же были канцлер Ялтаури и мастер Порагану. Дворцовых работников было немного, ведь большинство из них находились на материке, особенно молодежь. Тем не менее Инос приметила Лина, который умудрился сломать руку, добывая торф, а также. Кела, Идо, Фэна…

И, конечно же, Рэпа.

Все они сидели на полу на дальнем конце зала у очага — спереди маленькие дети с широко открытыми глазами, зачарованные музыкой, а за ними — подростки и молодежь, вроде Рэпа. Как всегда, дворцовые собаки держались как можно ближе к Рэпу. Пространство в центре зала было свободным, и там стоял единственный стул, на котором сидел играющий на лунных лучах менестрель.

А вот матери Юнонини здесь не было. Старуха приходила в себя от потрясения, отдыхая в затененной комнате под наблюдением врачей. Инос не удержалась от того, чтобы не подумать, что в этом зле есть немножко добра, но тотчас же устыдилась этой мысли. Страшного доктора Сагорна тоже не было в зале — и это ее тоже радовало. Пусть он даже и был другом отца, его пронизывающий, орлиный взгляд и нос, похожий на клюв, до сих пор пугали Иное. Принцесса обрадовалась, когда он отказался присутствовать на ужине, сославшись на усталость.

Джалон закончил песню, и зал взорвался аплодисментами. Слышались хлопки, радостные выкрики, топот ног по полу. Менестрель встал и поклонился — сначала королю, затем гостям, прошел на свое место за главным столом.

— Что, менестрель, горло-то пересохло? — спросил король.

— Немного, сир. Да и слушателям не мешало бы отдохнуть.

— Вот уж этому не могу поверить. Кравчий!

Джалон благодарно принял кружку и сказал что-то о превосходном северном пиве, прежде чем залпом осушить ее. И как будто какое-то заклятье было нарушено, по всему залу начали вспыхивать островки разговора, как будто весенние цветы, пробивающиеся из-под снега.

— Правда ли, что император назначил нового главнокомандующего, менестрель? — спросил какой-то напыщенный горожанин.

Джалон неопределенно улыбнулся.

— Старый-то умер, разве не так? Горожанин нетерпеливо отмахнулся.

— Но новый-то как, достаточно ли отважен?

Инос не могла припомнить имени этого человека. Со своей рыжей бородкой и всклокоченными волосами он казался ей похожим на петуха. Видно, он слегка перебрал «превосходного северного пива».

— Думаю, да, — ответил Джалон. — Они все обычно отважные, не так ли?

— А волшебница действительно умерла? — спросил другой.

Менестрель задумался и довольно неуверенно кивнул.

— А что ты можешь сказать о карлике, который ее заменил?

— Э… ничего. Да, ничего.

Одна из величественных матрон грозно посмотрела на певца.

— Значит, Четверка состоит теперь из трех волшебников и только одной колдуньи, так? Только одна из Хранителей женщина — Блестящая Вода?

Еще более неуверенно Джалон проговорил:

— Ее всемогущество Умтрум? Она женщина, разве нет?

Последовала неловкая пауза, затем маленький, похожий на хорька моряк воскликнул:

— Но она давным-давно умерла! Еще до моего рождения.

— Боюсь, политика не очень-то интересует меня, сударь, — вздохнул Джалон.

Известно было, что Джалон пришел из Хаба, столицы Империи. Гости, жадные до сплетен и новостей, весь вечер засыпали его вопросами, но почему-то у него никогда не было ответов. Он безусловно очень приятный молодой человек, думала Иное, но неуловимый, как утренний туман. Она удивлялась, как он вообще находил дорогу, странствуя от города к городу, от замка к замку. Скорее всего, певец часто путал направления и приходил совсем не туда, куда собирался.

— Ходили слухи о значительном уроне, нанесенном южным провинциям нашествием драконов, — заявил другой горожанин, обращаясь к Джалону. — Особенно пострадал Кит.

— Правда? — отозвался менестрель. — Боюсь, я пропустил это событие.

Знатные люди Краснегара обменялись взглядами, полными отчаяния.

— А какие платья носят сейчас дамы в Империи? — вступила в разговор тетушка Кэйд. Ее беспокоило, какие из вновь купленных тканей она сможет пустить на наряды и где найти достаточно портных, чтобы успеть сшить побольше платьев за оставшиеся до отъезда дни.

— Талия должна быть сильно завышена, — уверенно отвечал Джалон. — К низу платья расширяются, шлейфы короткие. У плеч — буфы, рукава очень узкие вверху, но к запястью свободные. Кружевные манжеты. Ворот тоже с кружевами. Очень модны цветочные орнаменты, а ткани — из хлопка или шелка.

Сидящие за столом молчали, пораженные такими подробными знаниями в этой области. Инос заметила, что отец усмехнулся.

— Мастер Джалон также и прекрасный художник, — заметил он. — Сможете ли вы найти время до отъезда, чтобы написать портрет моей дочери, Джалон?

Джалон всмотрелся в Иное.

— Даже за всю мою жизнь я вряд ли смог бы передать такую красоту.

Инос покраснела, а присутствующие захохотали. Нечего уж так смеяться, сердито подумала она.

Менестрель опять повернулся к королю.

— Если я найду материалы, сир… Здесь это может быть нелегко. Но рисунок я сделаю обязательно. Это будет творение, вдохновленное любовью.

— Можете ли вы нарисовать фасоны платьев, о которых вы рассказывали, мастер Джалон? — спросила тетушка Кэйд, сгорая от нетерпения.

— Безусловно, ваше сиятельство, — отвечал Джалон.

Тетушка Кэйд облегченно улыбнулась и повернулась к тетушке Меолорне, чтобы посоветоваться насчет портних.

Инос с тоской посмотрела на молодежь, сидящую в дальнем конце зала. Они болтали и смеялись. Рэп что-то рассказывал, Лин вторил ему. Ну что толку быть принцессой, если не можешь делать что хочешь? Почему она должна сидеть и скучать среди этих напыщенных людей? Потихоньку девочка отодвинула стул.

— Иное! — тут же обернулась к ней тетушка Кэйд.

— Мне просто захотелось…

— Оставь ее, — мягко заметил король. Он не сказал: «Ведь это в последний раз!», но Инос показалось, что он так подумал.

Благодарная ему Инос поднялась, вежливо улыбнулась гостям и пробормотала какое-то неразборчивое объяснение. Затем она направилась через зал к друзьям. Маленькие дети, сидящие впереди, сразу же расступились, и она прошла прямо к Рэпу и Лину. Рэп тут же отогнал подальше собак, Лин тоже отодвинулся, освобождая место рядом с Рэпом. Почему, интересно, все решили, что она захочет сесть именно здесь? Но она-таки села.

Когда Инос устроилась поудобнее, Рэп обернулся к ней, и его большие серые глаза стали еще больше при виде ее жемчугов.

Они неуверенно улыбнулись друг другу.

— Ну как караульная служба? — прошептала Иное.

— Скучно! — Он смущенно улыбнулся. Инос улыбнулась в ответ.

— Прости, что я так вела себя с тобой, Рэп. Он слегка покраснел, потупился и спросил:

— Так, значит, мы по-прежнему друзья?

Оба рассмеялись. Она положила руку на пол, рядом с ним. Он осторожно накрыл ее сверху рукой. Кто мог это заметить? Руки Рэпа были сильные, теплые и мозолистые. Руки мужчины. И он действительно вырос, так что дело было не в сапогах. Старая поношенная куртка стала явно тесна в плечах. От него исходил знакомый и приятный запах конюшни.

Хватит бегать с мальчишками с конюшни — так сказал ее отец.

— Рэп, я уезжаю! — вырвалось вдруг у Иное. Она не собиралась говорить об этом сейчас. Рэп поглядел на нее удивленно.

— На юг, — поспешно добавила она. — В Кинвэйл. Чтобы научиться вести себя как знатная дама. С тетушкой Кэйд. На ближайшем корабле.

Инос закусила губу и посмотрела вдаль на главный стол. Ее взор туманили слезы.

Рэп сжал ее руку.

— Надолго?

— На год. — Инос глубоко вздохнула и сделала огромное усилие, чтобы вести себя по-королевски. — Понимаешь, герцог в родстве с нами — герцог Анджилки из Кинвэйла. Тетя Кэйд была замужем за его дядей. А сестра моего прадеда была ему… ой, забыла. У Иниссо было три сына. Один стал править здесь после него, один отправился на юг и стал Кинвэйлским герцогом, а один перебрался в Нордландию. Калкор, тан Гарка, происходит от него. Но это очень сложно…

Инос остановилась, потому что вряд ли это было интересно Рэпу. Отец говорил, что все ветви ее рода очень переплетены. На севере всегда было очень мало знатных семейств, так что ее предки часто женились на родственниках.

— Когда ты станешь королевой Краснегара, я буду твоим начальником стражи, — сказал Рэп. Ох уж этот Рэп!

— Я бы предпочла видеть тебя главным конюхом.

— Начальником стражи!

— Главным конюхом! Последовала короткая пауза.

— И тем, и другим! — сказали они одновременно, и оба рассмеялись.

Какое-то время все молчали. Джалон, похоже, не собирался больше петь. Инос вдруг осознала, что сидит, глядя На Рэпа с дурацкой улыбкой, а он так же глупо улыбается в ответ. Странно, что в такой момент она может улыбаться! Уехать в этот ужасный Кинвэйл! Что толку быть принцессой, если приходится делать то, что не хочешь? А зловещий старый Сагорн намекал, что она может вызвать войну, если влюбится в кого-нибудь…

— Ты знаешь, я сегодня видела Божество! — сказала Иное. Об этом она тоже не собиралась говорить. Более того, она обещала отцу, что никому не скажет. Но серые глаза Рэпа смотрели на нее, ожидая объяснений, и она не могла отступить. Принцесса поведала другу о докторе Сагорне, шелке и обо всем, что с ней случилось. Инос не знала, почему ей понадобилось это рассказывать, но почувствовала себя значительно лучше. В конце концов, Рэп никогда не был болтуном и отличался здравым смыслом.

Он выслушал очень внимательно и не обратил внимания на рассказ о Божестве.

— Кто этот доктор Сагорн? — спросил он. — Он сейчас сидит за столом?

— Нет, — ответила Иное, — он устал с дороги. И вообще он не любитель шумных компаний.

— Ты уверена, что он не волшебник? — настаивал Рэп, ставший очень серьезным.

— Ну конечно! — заявила Иное. Ей самой теперь казались глупыми ее прежние подозрения. — Он ведь старый Друг отца.

— Но ведь он много лег его не видел!

— Да, но… — растерянно произнесла Иное. Это было как-то непохоже на Рэпа. И потом, ведь Боги говорили… Хотя нет, это не Боги, это мать Юнонини сказала, что Сагорн не волшебник. — Она молчала, с беспокойством глядя на озабоченное лицо Рэпа.

— Скажи-ка мне еще раз, как он выглядит.

— Высокий, седой. Большой нос с горбинкой. Глубокие морщины вокруг рта. Лицо довольно бледное Видимо, он мало бывает на воздухе.

— Что случилось, Рэп? — вмешался Лин. До этого могло показаться, что он полностью поглощен лубком на сломанной руке, но, как выяснилось, это не мешало ему внимательно прислушиваться к их беседе. Лин был чистокровным импом — невысоким, темноволосым и ужасно любопытным. Он также подрос, заметила Иное, но его голос был еще мальчишески тонким.

— Ни один человек с такой внешностью не входил сегодня в замок! — нахмурился Рэп.

Инос вздрогнула, но тут же успокоилась.

— Не глупи, — заявила она, — ты просто пропустил его приход. Ты же не мог видеть каждого, кто входил в ворота. Рэп молчал, хмуро глядя в пол.

— Скажи ей, Рэп! — потребовал Лин.

— Сказать что?

Рэп продолжал молчать. Тогда Лин взволнованно заговорил:

— Тосолин поступил с ним по-свински, Иное. Он заставил его стоять весь день на часах, прямо на солнце. Да еще в доспехах! Не отпускал его даже по нужде. Не давал поесть. Он всегда так делает с новичками. Он называет это проверкой, но ему просто нравится, когда они падают в обморок.

Инос порывисто схватила Рэпа за руку.

— Неужели это правда? Юноша кивнул.

— Но я не упал в обморок. — Он повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. — А твой доктор Сагорн не входил сегодня в ворота.

— Рэп! — воскликнула Инос с отчаянием — Он мог пройти за повозкой Я и сама так выходила.

— Я видел тебя, — сказал Рэп серьезно. — Ты прошла прямо передо мной. Но ни одной повозки не въезжало сегодня в замок!

— Он сказал, что поднимался за мной в гору. А вскоре я услышала, как он говорит с отцом, меньше чем через час.

— Он не проходил в ворота! — стоял на своем Рэп. Его подбородок казался таким же упрямым, как сама краснегарская скала.