Воля за пределами воли?

ВОЛЯ НЕБА ПОМЫСЕЛ МАСТЕРА

Что движет человеком, что заставляет его реализовываться в акте мастерства? Собственное ли желание или нечто другое? Китайская эзотерическая традиция утверждала, что пред всяким действием, жестом и даже помыслом лежит «воля» или «волевой импульс» (и). Это отнюдь не то понятие, которое мы имеем ввиду, говоря, например, о «силе воли», оно вообще не принадлежит ни к миру людей, ни к миру бытийственному, данному, вещному. Воля выступает здесь как высшая творческая сила, как суть и форма действия Неба, реализующаяся в человеке.

В китайской художественной эстетике существовало прекрасное выражение «писать волю» (сей). Долгое время представителями западной традиции это выражение понималось буквально — выражать свои внутренние чувства, помыслы, свой душевный настрой. Но внутренняя китайская традиция объясняет, что. речь Идет отнюдь нс о собственном настрое, а о Небесной воле — по сути, Дао, которая глаголет в человеке. Поэтому на художественный свиток изливался не душевный настрой самого человека, но всегда звучало высшее «предданнос» слово как эхо Дао. Сам пейзаж, прекрасные горы, бурные водные потоки, темнеющий лес, — все эти размывы туши и наплывы красок были не реалистичны, а символичны, они не формировали изображение, а обнажали вселенскую глобальную Пустоту, которая стоит за всякой формой и которая есть преддверие всякой формы, да и культуры вообще.

Этот же принцип глобальной «воли Неба» существует и в ушу. Истинный мастер должен, например, осмыслять всякий прием не на уровне формы, а на уровне ее преддверия, или правильнее говоря, предчувствия. «Лишь только ты задумал сделать комплекс, ты уже должен знать, как будет выглядеть последнее движение», — говорят мастера ушу.

Отсюда же родился и принцип «трех внутренних соответствий», широко известный в десятках стилей ушу. Он гласит, что три начала формируют каждое действие человека: воля, пневма-ци и физическая сила (ли). Дабы достичь взаимосоответствия этих трех начал, боец должен прийти в состояние, полное такого душевного покоя, когда он становится способен в полной чистоте воспринимать импульсы природной естественности. И тогда он воспринимает волевой посыл Неба, тогда он принимает на себя творческий акт самой природной чудесности. Еще нет действия, еще нет замысла действия, человек даже не знает, каким оно будет. Он просто находится в полной гармонии с ритмами природы, а это значит, что всякое его действие, слово и даже замысел будут не действиями конкретной личности, но «сверх-действием Дао».

Этот небесный импульс устанавливает в человеке циркуляцию ци, а ци, в свою очередь, стимулирует физическую силу. Так рождается «истинное движение», исток которого находится вне человека, во вне-бытийном пространстве Небес.

В таком состоянии боец не делал каких-то выученных движений — он лишь следовал ритмам Неба. Поэтому любой комплекс ушу (таолу) считался выполненным правильно не тогда, когда человек абсолютно корректно делал все удары и передвижения, но когда он каждым своим движением откликался на невидимое «движение Неба», на переход двух взаимодополняющих и взаимопротивоположных начал инь (темного, пассивного, женского) и ян (светлого, активного, мужского).

В форме это проявляется как параллельное наличие противоположностей:

«Будь спокоен как горный пик и подвижен как водный поток. В дуге обнаруживай прямую, а всякую прямую немного изгибай».

Теперь нам нетрудно понять, почему, как учили китайские мастера ушу, «истинный удар исходит от сердца». Так приходит воистину целостное движение, когда движется не столько рука или нога, когда в удар не столько вкладывается все тело и даже не «сила духа», но в нем присутствует Небесная мощь.

Древний трактат раскрывает секрет такого истинного приема: «Сначала движение рождается в сердце, затем проявляется в теле. Живот не напряжен, и ци входит в кости, дух умиротворяется, а организм обретает покой. ЕжЬмгновенно сохраняй это состояние в своей душе. Помни: если что-то начало двигаться, то нет того, что бы не пришло в движение. Если что-то обрело покой, то нет того, что бы не успокоилось». Обратим внимание, что перед нами не просто чисто движенческий принцип, но прежде всего сочетание двух начал — инь и ян. Движение — функция ян, покой — функция инь.

Следуя неоконфуцианской теории, на основе которой возникли такие известные стили, как тайцзицюань и синъицюань, когда инь и ян движутся, они разделяются, когда приходят в покой, вновь соединяются и обретают изначальную нерасчлененность, фактически попадают в состояние Великого предела.

Таким образом, за внешним движением в ушу стоит вселенская трансформация, космическая жизнь, данная в бесчисленных переливах и изменениях. Человек не просто выполняет приемы — он переживает эту жизнь Космоса. Например, когда он поднимает руки (первое движение во многих комплексах ушу), это становится равносильно разделению инь и ян, когда руки опускаются, он возвращается к Великому пределу.

Здесь нет или, во всяком случае, не должно быть элемента имитации или «игры в Великий предел». Например, в стиле синъицюань основная позиция называется «саньтиши» — «позиция трех начал», т. е. Неба, Земли и Человека. Принимая ее, человек как бы объемлет собой эту вселенскую триаду, сводя ее воедино, приводя все вещи к единому знаменателю.

Китайская традиция всегда осмысляла мир в форме природно-телесного единства. Не только человек был «маленькой вселенной», но и Вселенная сама представлялась именно в телесных терминах. В той же позиции саньтиши каждой части тела соответствует свое космическое начало: ноги — земле, живот — человеку, голова — небу.

Существовало и более мелкое деление, например, стопа соответствовала земле, коленный сустав — человеку, а бедро — небу. Подобным же образом осмыслялись и все другие части тела. Благодаря этому сам человек оказывался бесконечным сочетанием образов космического триединства, а следовательно, приобретал мощь и одновременно пустотную неуязвимость Дао.

Многие понятия из китайской натурфилософии находили свое конкретное отражение в ушу. Например, считалось, что Великий предел рождает пять первостихий, которые формировали собой мир, — металл, огонь, вода, дерево, земля. В сущности, в «чистом виде» они не существовали, но вечно находились во взаимопереходе, взаимодополнении (например, вода порождала дерево), и во взаимоотрицании (огонь отрицал металл). По такому же принципу строилась структура одного из самых сложных стилей ушу синъицюань. В нем существовало пять базовых приемов, по сути дела, принципов, называвшихся по именам пяти первостихий. Но это были не просто случайные названия. В частности, рубящий удар ребром ладони соответствовал стихии «металл» и соотносился с образом металлического топора, срубающего дерево. Одновременно «металлу» сооответствовал внутренний орган — легкие и его «внешний представитель» — нос. При таком ударе следовало «стимулировать ци легких», а также сконцентрироваться на прохождении ци внутри организма человека по особым меридианам. Таким образом, лишь один удар мог «запустить» в человеке сложнейший комплекс небесно-человеческих соответствий, вводя его в единый ритм с Космосом.

Таким же образом строилась тренировка и в стиле багуачжан, где каждому базовому движению соответствовала одна из 64 магических схем, состоящих из сочетания шести целых и прерывистых линий — гексаграмм. Гексаграмма символизировала или душевное состояние человека, или природную стихию, например, тайфун, дождь. Каждой части тела человека также соответствует своя схема, и, выполняя движения, боец порождал в себе взаимопереход гексаграмм — фактически небесных звуков.

При этом весь комплекс выполнялся по кругу (точнее, по нескольким взаимопереходящим кругам), что символизировало целостность и бесконечность Небесного круга.