Вольные стрелки

1. Ладожское озеро. Июль-август 859 года

Берег скрылся за горизонтом. Я смотрел на то место, где ещё несколько минут назад было видно нашу деревню. Настроение было ни к черту, надо занять себя чем-нибудь, чтобы мысли дурные не лезли в голову. Я направился в машинный отсек. Там был Обеслав, сидел, читал копию «Азбуки».

— Ну что, не страшно так далеко от дома уходить?

— Не-е-е, интересно же, как там в других местах люди живут! — пацан был полон оптимизма.

— Пойдём тогда делом займёмся, — я достал набор своих навигационных инструментов.

Ещё на берегу возник у меня вопрос. А как доплыть самим, без мурманов, до Ладоги, если нужда заставит? Допросы наших мореманов и Буревоя показали, что все ходят вдоль берега. Система стоянок, набор различных примет, заметных ручейков и выдающихся скал, да даже цвет воды, позволяли за три-пять дней доходить от нашего села к Ладоге. Оценку расстояния дали нам мурманы, ход что весельных лодок корелов, что их драккаров-лодий был примерно одинаковый. Наша же тримаран, по словам Кнута, шёл быстрее. И самое главное — позволял лучше ловить ветер своим парусом. А в этом случае ни время в пути, ни расстояние до Ладоги было непонятно. А карту, реально отражающую местность вокруг, хотя бы вдоль берега, иметь хотелось. Вот и пришлось мне делать набор приборов для измерения углов на те самые приметы на берегу. Маршрут наш поэтому пролегал зигзагом — мы постоянно возвращались к берегу для определения местоположения.

Приборы были несложные. Транспортир с компасом да подобие прицела от винтовки, с планкой и мушкой. Мушка, правда, была хитрая, с кучей выступающих отметок. Ей я хотел искать пропорции размеров объектов. По компасу и транспортиру искали углы, по ПИР (прибор измерения расстояний) прикидывали путь между точками измерения, по самодельным часам отмечал время в дороге. Потом рисовал подобные треугольники и пытался посчитать длины отрезков пути. Из-за этого путь наш превратился в сплошные подходы к берегу и уходы за горизонт.

Торир ругался, мол, задерживаемся. Я ему пытался объяснить принципы расчётов. Не получилось, вогнал его в прострацию «синусами» и «тангенсами». Попытался рассказывать, опираясь на уже сделанные рисунки. Сама идея определения расстояний на расстоянии, как бы это каламбурно не звучало, вождя мурманов зацепила. Но она требовала проверки. Уж слишком серьёзно тут относились к мореходному делу, на слова в таких вещах не полагались.

Пришлось продемонстрировать на практике. Выдал Кнуту задание — развернуться и двигаться в указанном направлении. Когда поворот закончили, скорость судна установилась, позвал Торира и авторитетно заявил, что большую скалу мы увидим, когда стрелка на моих самодельных часах покажет цифру «5». Ошибся, не без того, где-то на тридцать минут. Но и этой точности моим спутникам было достаточно — начали пытать меня о движении ночью, в бурю, в шторм, при сплошной облачности. Рассказал им все, что знал, что нет — додумал, и тоже рассказал. И добавил, что в следующий раз можно пойти напрямик, без осмотра берега, по карте. Только её надо точнее составить. Народ впал в возбуждение. Мало того, что ночью мало кто ходил на лодках, разве что обстоятельства заставляли, как мурманов в прошлом году, так ещё и открытые пространства водоёмов вводили их в религиозный экстаз. Причём в достаточно мрачный — была велика вероятность гибели судна с экипажем.

Первой ночью не стали экспериментировать с движением впотьмах, просто вышли за горизонт и кинули якорь-кошку. Протянули судно, пока якорь не встал крепко, сделали отметки на карте, выставили дежурного и завалились спать.

Утром небо затянуло тучами, Кнут лично повёл лодку к берегу по приборам. Вывел практически туда, куда планировали. Ну как туда, песчаный плёс, на который мы ориентировались, оказался не справа на горизонте, а аккурат перед нами. Мурманы были довольны, я тоже. Правда, все чуть не испортил стрелок на правой лодке тримарана. Пока все бурно обсуждали новые морские игрушки, он активно жестикулировал на своём месте, ну и выронил винтовку. Та отскочила от палубы, и упала на сетку между корпусами. Я кинулся за оружием, не успел, и оно рыбкой нырнуло в озеро. Лодка шла ходко, пришлось прыгать с кормы за винтовкой. Очень не хотелось терять огневую мощь, не доходя до цели.

Вода была прозрачная, а винтовка — тяжёлая. Я изо всех сил брассом пытался её догнать. Успел зацепить за ремень, чуть не нахлебался воды. На последних миллиграммах воздуха вынырнул на поверхность. Услышал с лодки вопль:

— … ей утоп!!!

Повернулся в сторону нашего судна. Оно уже остановилось, Кнут оперативно повернул парус вдоль ветра при помощи палубной команды. Орал Обеслав, сильно, видать, перепугался. Да и остальные что-то смотрят на меня, как на водяного. За амулеты хватаются, орут что-то непотребное.

— Да не дрейфите! Живой я, живой! Черти криворукие, кто так винтовку держит!? Пришлось нырять, хорошо что успел схватить, пока она на дно не ушла. Сейчас подплыву…

Добрался кролем к боковому корпусу, и в гробовом молчании залез на борт. Шок у мурманов не проходил. Почему — не понятно. Вроде пару минут меня всего не было. Торир решился ко мне приблизится, потрогал. Хм, ожидал что растаю в воде? Я вроде не Снегурочка…

— Живой!!?? — вождь не верил своим глазам.

— Какого хрена вы разорались?! Ещё внимание привлечём, тише надо быть, тише. Мы и так тут все лодки разогнали с озера, а вы ещё и местных до белого каления доведёте. Вы чего перепугались? Меня ж вроде недолго не было…

Немая сцена, трудности перевода. Худо-бедно, выяснили причину. Все опять свелось к религии. Ну или вере в силы природы, домовых, водяных, и прочей нечисти. Рассуждения мурманов по-своему были стройные и логичные. Раз открытое море несёт опасность, значит, кто-то эту опасность создаёт. Вот вам и олицетворение природной силы. А раз она есть, эта сила в пучине, лучше её лишний раз не тревожить и не лезть в воду. Особенно без корабля. И если сойти на берег по мелководью ещё куда ни шло, то плавать в открытом море — риск, по местным меркам, запредельный. Одним словом, сунешься в в воду — защекочут до икоты и на дно уволокут.

Я весь аж приосанился. Выходит, я по местным меркам Майкл Фелпс, ну или Александр Попов.

— А если в бою за борт упадёте, чего делать-то? — я уточнял у Торира вопросы с плаванием.

— Если на поверхности удержишься, то вытянут. Веслом, или руками. А если с головой уйдёшь — считай пропал, — ответ вождя не порадовал, — мы потому доспехов и не носим на лодках, чтобы дольше на воде быть.

— Хм, кстати, а средства спасения-то мы кстати не предусмотрели на судне! Обеслав, тащи веревку, сейчас будем думать, как нам избежать участи утопленников.

Решили пока вопрос в лоб. Связали дрова для паровой машины квадратами, это будет спасательный круг. Да верёвку с проволокой, что брали для ремонта, на всякий случай, пустили на пристяжные ремни для винтовок. Люди-то и так страхуются, а вот к оружию ещё не все привыкли. А учитывая, что Кнут с завидной периодичностью делает резкие повороты, ветер ловит, вероятность растерять все «стрелялки» до конца похода была не иллюзорная. Вот верёвками и обезопасили себя от потери «стволов».

Кнут между тем у развернул лодку вдоль берега и направил её на юг. Мы же с Обеславом продолжили замерять углы, делать карту, наносить ориентиры, рассчитывать расстояния. Вторую ночь также провели в открытом озере, при свете светильника в капитанской рубке устроили совещание с Ториром и Ярославом.

— Как мы на Ладоге вести себя будем? Надо бы подумать, план составить… — начал я разговор.

— А чего там думать? Придём, на месте решим, — вождь мурманов проблемы не видел.

— Торир, ты вроде мужик умный, — вкрадчиво начал я, — скажи, отчего лодки все, увидев нас, тут, на озере, разбегаются в разные стороны?

— Ну-у-у-у, непривычная лодка у нас, — выдал версию Ярослав, — боятся.

— А теперь представь, приходим мы на Ладогу, выползаем все в доспехах, в камуфляже, — это слово они уже знали, — с оружием, с винтовками…

— Могут и перебить, — нахмурился Торир, — только как тогда дела вести?

— Предлагаю вчетвером — я, ты, Ярослав, Атли — на лодке малой пойти. Товара чуть взять, из того что полегче да поменьше, добраться до восхода солнца к берегу, спустить лодку и отправитьсяна торг налегке. В вашей одежде.

— Тогда не опасные будем, — задумался Торир, — только как договариваться будем про данов? Лодки-то у нас не будет, кто поверит?

— Да и пусть не будет, пусть не верят, нам-то что? Мы же от них практически ничего не требуем, просто разрешения да информации. Ну, где даны ходят спросим. А сами с подарками. Если лодку какую дановскую на озере разгромим, оружие их и барахло как доказательство привезём, вот тогда разговор уже другой пойдёт. Прав я?

Торир задумался, Славик тоже. Я продолжил описывать своё видение дальнейших действий:

— Место и время встречи назначим, там и с большой лодкой встретимся, после переговоров.

— Выгребать трубно будет, — предупредил Ярослав с подачи вождя, не все ещё Торир сам сказать понятно мог, — против течения идти будем.

— И долго? Далеко сам торг от устья?

Углубились в перевод одних единиц измерения в другие. Выходило, что плыть нам на вёслах чуть не пятнадцать километров.

— Ну да ладно, сдюжим, я думаю. Только выйти надо затемно, чтобы днём успеть добраться, — все согласно закивали.

Так и поступили. Кнут перед рассветом аккуратно завёл наше судно в устье реки, мы спустили малую лодку и сели на вёсла. Поначалу было туго, непривычная это для меня работа. А вот спутники мои наоборот, как будто и не замечают самого процесса гребли. К рассвету и я втянулся, живо стал осматривать окрестности. Деревенька, посёлок, весь, деревня, село, деревушка, городок — да тут прямо столпотворение какое-то народу! Я как-то не рассчитывал на столь заселённые места, думал, жилье достаточно редко будет. Спросил на этот счёт у мурманов. Торир объяснил, что место хорошее, торговли много, рыбы, леса — вот народ и селится активно по берегам Волхова и его бесчисленных притоков. Спросил его про здоровые холмы, что в нескольких местах почти вдоль берега стояли. Оказалось, захоронения то ли варягов, то ли скандинавов, то ли викингов — обряды часто одинаковые были. Река была широкая, плыть удобно, поинтересовался везде ли так. Мне Торир уже с раздражением стал отвечать, что дальше есть пороги, и вообще, лучше бы мне заткнуться — дыхалку сбиваю. Ну а я как школьник на экскурсии — все интересно. В моё время тут побывать не удалось — хоть в девятом веке посмотрю «откуда есть пошла Русская земля», или как там у летописца было. Через некоторое время река сделал небольшой поворот — и мы очутились напротив… Ну, больше всего это было похоже на крепость.

— Это, что ли, Ладога? — спросил я у спутников.

— Не, это Любша, — ответил мне Ярослав.

— Э, и чья это Любша?

— Новгородская. Была…

Ярослав, в отличии от Торира, был более многословен. Место очень козырное — удобная излучина между Волховом и ещё одной речкой. И понятное дело, тут влепили крепость. Причём кто конкретно — мужики мои не знают. Но зато говорят, что переходила она из рук в руки много раз, как та избушка лесника из анекдота. И самое весёлое, конец у истории крепости тоже презабавный. Словене, наконец-то, твердо закрепились в этой излучине, построили каменные стены, что вообще говоря в этих местах редкость, и объявили это северными воротами Новгорода. Правда, вторую створку это калитки тоже не забыли — тот самый Ладожский торг, на который мы направлялись, был как раз на другом берегу, на западном. И он тоже довольно часто менял хозяев. Так вот, Любша стояла себе, новгородцы грозили, так сказать, отсель шведу и прочим данам, а потом случился цирк — вода тупо ушла. Вот так — река отступила от крепости, берег чуть обмелел, и крепость как бы зависла. Стала стоять слишком далеко от берега, подходы для лодок у неё страсть какие неудобные стали, вторая речка, не Волхов, так вообще чуть не пропала напрочь при этом катаклизме, что длился, по словам моих спутников, не один год. В итоге хватило одного прохода очередной дружины скандинавов «за зипунами» мимо этого защитного сооружения, при котором Любша не смогла ничего противопоставить грабителям, и, собственно, всё, закрыли крепость. Оставили пост сторожевой и окончательно сконцентрировали усилия на западной створке северных ворот Новгорода — на Ладоге. Ну или как то так история в устах мурманов звучала — они друге дружке частенько противоречили в повествовании и даже спорили по этому поводу периодически.

Мы повернули ещё раз, следуя за руслом Волхова — и на этот раз мужики сами мне сказали:

— Ладога.

Торг мы опознали по большому количеству снующего на различных плавсредствах народу. Мы шли на вёслах мимо достаточно длинной деревянной стены, кругом сновали маленькие лодки, лодьи побольше, и совсем здоровые. Больше даже той, на которой Торир к нам первый раз заявился. Подобие порта представляло собой массивные пирсы, вдоль которых стояли корабли. Разные, похожие на драккары, на ладьи, на галеры, какие-то восточные посудины даже затесались, непонятно как сюда попавшие, я всего штук десять насчитал. Потом шли суда поменьше, как Торировская лодка. Потом — вообще бардак. На песчаном пляже и громадной поляне, примыкающей к нему, был какой-то табор и куча сваленный чуть не в кучу плавсредств самого разного вида. Длинных и коротких, побольше и поменьше, даже какое-то подобие байдарки было. Вот к этому столпотворению мы и стали править нашу лодку.

Я во все глаза рассматривал средства передвижения местного населения. Большинство из них было похожи на нашу лодку, но как-то странно выглядели. Борта были как будто прошиты толстыми корнями или верёвками. Спросил Ярослава, что это за вышивка.

— А это шитики. Лодку долбят из дерева, а потом борта нашивают корнями еловыми.

— Ну ни хрена ж себе! — я только присвистнул.

Буревой мне о таком рассказывал, но видел я это первый раз. Вот это да! Корнями лодки шьют, и не боятся в них на воду выходить! Экстремалы. Мы прошли чуть дальше всего этого табора, туда, где было поменьше народу. Вытащили нашу лодку на берег, достали припасы. Атли оставался все сторожить, а мы направились в город. Торир поначалу меня брать не хотел, но я настоял. Интересно же!

В город вели ворота, в которых скопилась толпа телег. Народ местный вёз на продажу товары. Тут же разрешился вопрос, мучивший меня давно, с момента попадания к Буревою. Он говорил, что его сыновья с Ладоги везли жеребца, причём на лодке. У меня в голове не укладывалось, как они его туда засунули. Оказалось, очень просто. Местные лошади размерами не впечатлили, я половины из них был выше ростом. Такие маленькие грустные пони-трудяги.

На воротах стояли копии гоповарваров, только морды все как на подбор, что называется, «рязанские». За вход в город с нас ничего не взяли, а вот владельцы телег что-то там отсчитывали в кассу. В смысле, такому же гоповарвару, как и те, что стояли на воротах. Он по-хозяйски шерудил по телегам, называл цену, потом спорил с хозяином повозки. Сойдясь в цене, получал плату и транспортное средство попадало внутрь. Потому-то и был затор, долгие тут торги и споры.

Мы двинулись вглубь города. Хорошо, что Торир тут невпервой. Я бы точно заблудился. Кругом были понатыканы, по другому не скажешь, деревянные строения, избы, дворцы, сараи. Правда, местный МУП «Благоустройство» позаботился о пеших путниках. Местами был уложен деревянный тротуар, из полуполеньев. И это существенно помогало передвигаться, потому что сама дорога была месивом из грязи, конского навоза, мусора, и прочих свидетельств наличия в данных местах цивилизации. Обеслав, очередной раз наступив в «подарок» от местной тягловой силы, выдал:

— У нас лучше, у нас чище.

— То ты ещё на торге не был, — «обрадовал» нас Славик.

— А далеко до него? — это уже я поинтересовался.

— А уже пришли, — Торир приветственно показал рукой за угол ближайшего строения.

Я вышел из-за деревянной стенки и на пару минут потерял дар речи. Вот это Бардак! Именно так, с большой буквы. Торг представлял собой большую площадь, окружённую кучей строений с трёх сторон. Четвёртая сторона была стеной. Детинец, центр крепости, как мне потом разъяснили. Брёвна, из которых был сложен этастена были достаточно толстые, ився конструкция возвышалась метров на семь. Я, уже прекрасно осознавая местные производственные силы, только застонал про себя, представив сколько ручного труда вложено в такую постройку. Из детинца на торг вели большие ворота. Их тоже охраняли гоповарвары, но только в неком подобии доспехов. А вот перед воротами, на торге, была вакханалия.

Какие-то повозки постоянно шли в разные стороны без какой-либо системы, сновали люди в таких одеждах, что и на ум не придёт. От греческих туник и меховых поделок в стиле Конана-варвара, до восточных тюрбанов и халатов кочевников. Посреди торга стояли, лежали, сидели, бегали купцы и зазывалы. Если тут и был какой-то намёк на торговые ряды, то он просто потонул в этом Апокалипсисе. Лавки, ларьки, домики, домищи, да и просто кучи барахла стояли чуть не посреди едва определяемой, петляющей по всему базару, дороги. Там же, на площади, гадил местный четвероногий транспорт. Запахи тут разносились самые разные, от тухлой рыбы до духов, от навоза до стальной окалины.

И все орали. Вот прям все только и делали, что кричали. Я абсолютно не понимал, как они хоть что-то разбирают в этой катавасии. Надрывались торговцы, какие-то дети, «водители» телег, стражники на воротах. Разносилась самая разнообразная речь, в которой я улавливал греческий, немецкий, английский, арабский язык, латынь, какие-то восточно-европейские нотки, вроде польского, и даже подобие китайского! Ну, или мне так просто показалось, я-то в языках был не силён, особенно в местных.

— Ну чего встал, пойдём, осмотримся, — Торир легонько подтолкнул меня в направлении этого бардака, — только береги товар, чтобы не украли.

О! Тут ещё и воры есть! Карманов главное нет, а карманники — есть. Я перехватил мешок с товаром, и мы двинулись в это скопище людей. Шли мы не долго, минут двадцать, и постепенно я начал приходить в себя. В отличии от Обеслава, который пребывал в натуральном шоке и передвигался «на автомате», я всё-таки бывший житель крупных и не очень городов, Тридцать лет, проведённых в гораздо более людных местах, давали о себе знать. Просто я отвык от таких толп народу. Постепенно, привычки из будущего выбрались наружу, и я уже смотрел на торг другими глазами. Это просто базар, барахолка, «толчок». Причём, не очень большой, по меркам девяностых х годов двадцатого века. Слитный гул голосов начал распадаться на отдельные разговоры, калейдоскоп картин стал превращаться в завершённые сюжеты. Вон мужик договорился о продаже телеги с какими-то мешками, с ним расплатился вояка в добротной кольчуге, они ударили по рукам. Зазывала перед каким-то ларьком рекламирует самые крутые ткани на базаре. Восточного вида дядька двинулся в сторону построек, переговариваясь на каком-то не то таджикском, не то туркменском языке, если на слух определять, со своим партнёром в меховой шмотке. Тётка с плетённым коробом толкает местный фаст-фуд — пирожки и ещё какую-то снедь, не забывая орать о её пользе и вкусе. Все, можно сказать, я тут освоился.

— Пришли, — сказал Торир, проходя в какой-то переулок, похожий на те, по которым мы блуждали по дороге на торг.

В переулке он открыл тяжёлую дверь и мы оказались в кабаке. Да-да, самом натуральном трактире. И судя по всему, привычка заключать договора в ресторанах появилась явно не в нашем веке. Тут люди сидели за столами и также активно торговались. И народ сидел очень разный. Торира кто-то узнал, окликнул из угла. Вождь мурманов приветственно помахал рукой знакомым и потянул нас в тот самый конец зала. Там расположилась парочка мурманов, или гоповарваров другой национальности, я не сильно их различал. Мужики обнялись, уселись за стол, свистнули официанта. Мне даже переводить не пришлось их язык про себя — и так все было понятно. Подскочил бойкий малый, возраста Обеслава, принял заказ и вернулся через несколько минут с деревянными кружками.

В них было пиво! О! Какое это было пиво! Я даже выпал на какое-то время из окружающей действительности, наслаждался чуть горьковатым пенным напитком. Надо и нам такое делать, сделал я зарубку в памяти. Блин, не уследил! Обеслав, алкоголик малолетний, тоже прикладывался к кружке! Надо беседу разъяснительную провести о вреде пьянства. Мысль об этом вынула меня из пивного кайфа, и я вернулся в действительность.

Торир познакомил нас с мужиками. Те тоже были викинги, участвовали в походах-виках. Ходили на восток торговать, на запад воевать, на юг грабить. Нормальные, по местным меркам, ребята, тут каждый второй такой, сразу после каждого первого. Удивительней было другое. Пока наши скандинавы вели светские беседы о погоде и грабежах, я уловил один факт. Сидящие с нами мужики были данами. Я внутренне напрягся, глянул на Ярослава, тот успокаивающе махнул рукой, мол, все свои. Однако нервозности мне эта ситуация добавила. Она передалась Обеславу, тот тоже чуть пришёл в себя и начал затравленно озираться вокруг. Я стал вслушиваться в разговоры викингов.

Местные новости не отличались разнообразием. Ограбили тех, разорили этих, хорошо поторговали там, корова телёнка родила, получили по шапке в другом месте. Ну и про гламур. Ну там какой вождь какую бабу себе на меч взял, кто «цацки» модные отжал, кто от кого ушёл и кто с кем спит. Для меня, не знающего имён и географических названий, это всё было тёмный лес. Я пытался выловить для себя что-то стоящее. Торир же просто общался со старыми приятелями.

Просидели мы в кабаке долго, литра по три пива выпили. За это время из полезной информации для всего нашего дела выявили только имя местного «командующего флотом» и где его искать. Осталось только найти подход к этому военному, звали его Волк. Вот так просто, Волк. Это решили перенести на завтра и направились к нашей палатке на берегу.

Выбрались из города, пошли к Атли. Возле места нашего расположения застали нездоровый ажиотаж. Толпа разнообразного народа окружила палатку и о чем то шумно переговаривалась на жуткой смеси языков.

— Ярослав, чего они вообще хотят-то? — спросил я нашего переводчика, пробираясь сквозь толпу.

— Да навес наш, палаткой ты его называешь, заинтересовал их.

Чего в нем интересного? Ну, брезент, трубчатые металлические направляющие, да дверцана пуговицах деревянных. Ну да, конечно, не чета местным поделкам — я её по типу своей палатки из будущего делал, только вместо резинового шнура пружинки вплетал. Так просто удобнее и раскладывать быстро получается. Пробрался к Атли — тот лихо торговался, продавая наше жильё!

— Атли, а мы-то где спать будем? Ты вообще чего творишь! — перспектива остаться даже летом под открытым небом не радовала.

— Да эти, — обвёл рукой Атли толпу из человек десяти-пятнадцати — купить навес хотят. Видели как мы быстро его разложили, теперь вот предлагают обменяться. У нас же ещё такие навесы есть? На лодке?

— Ну, есть, на всех брали, пять штук. Только вот тогда кто-то на берегу под открытым небом останется… — я задумался, — А что вообще предлагают-то? Ну, сколько денег?

Вопрос не праздный — мне хотелось понять местные цены. Но вместо простого и понятного, ну там, «сто рублей», Атли мне выдал длинный список имён и товаров. Я впал в прострацию, соотношения торговые я не знал, что сколько стоит — тоже. Как определить за сколько толкнуть наше жилище?

— Атли, скажи этим товарищам, что торг по палатке, так навес этот называется, будет… э-э-э-э, дней через пять. Мы пока определимся сколько просить, а то и аукцион устроим.

Последняя фраза отправила в прострацию моих спутников. Я оглядел толпу потенциальных покупателей, и сказал:

— Этих пока разгоните, потом объясню.

Народ после недолгой перепалки с Атли разошёлся, мы сели у костра. Я начал рассказывать про принципы аукциона. Местным было не понятно. Начал уже сам их допытываться про ценность тех или иных товаров. Просидели далеко за полночь, выставили дежурного, да и завалились спать. Их рассказы про местную экономику дали мало полезного, надо своими глазами посмотреть.

Три следующих дня прошли в исследованиях Ладоги, местной торговли, принципов обмена. Я с Ярославом толкался на базаре, приценивался, делал пометки в записной книжке, грел уши в попытках разобраться в средневековых реалиях. Торир же в это время тёрся возле детинца, искал выход на Волка. К концу третьего дня мурман сообщил, что вроде как договорился о встрече. У меня же сложилось некое поверхностное представление о торговле в этом времени и появилась масса вопросов. В основном, к Ториру, и в основном — по результатам подслушанных разговоров. И проблемыу нас были серьёзные, так как напрямую касались нашей миссии.

По торговле можно сказать одно — бардак. Что внешне, что внутренне. Цен как таковых нет, покупатели и продавцы договариваются индивидуально, в зависимости от качества и количества предлагаемого продукта. Немного понаблюдав и поразмыслив, даже понял почему. На местном торге тупо нет двух одинаковых вещей. Продукты, меха, ткани, металлы, изделия, украшения — все ручной работы, все в единственном экземпляре, все разного качества. Соответственно, и цены на каждую единицу товара сугубо индивидуальные. В качестве некой универсальной валюты используют серебро, оно оформлено в виде слитков, которые называют гривнами. Если кусок большой — отрубают часть, и называют получившееся рублём. Такой вот привет мне из будущего. Золота же почти нет. Более мелкие деньги тоже есть, они серебряные, непривычной формы, ещё и с кучей номиналов и названий. Гроши, чешуйки, резы, куны — я штук тридцать насчитал. Как местные в этом разбираются, мне совершенно не понятно. Монеты, кстати, ходят, но только иностранные. Их в основном по весу считают. Страшненькие на мой взгляд монетки такие, кривые и тяжелые, разной толщины и формы. Особым шиком при этом считаются арабские деньги, дихрамы. Они тут вполне в ходу, причём в довольно большом количестве. И их на вес не отпускают — номинал вполне себе присутствует.

Товары же на рынке очень разнообразные, можно найти практически всё. А если чего не найдёшь — торговец организует доставку необходимого на следующий год, на лето. Причём договора тут заключают устно, и только между хорошо знакомыми купцами. Бумаги, кстати, действительно нет, только пергамент из тонкой кожи, баснословно дорогой, между прочим. Дал одному торгашу на пробу листик из записной книжки, он украшениями торговал. Этот хмырь мою бумагу забраковал, мол, промокает сильно и расползается, пергамент лучше. Я только пожал плечами, что тут скажешь, всё правда. Однако же у меня бумаги-то навалом теперь, а пергамент ещё пойди сделай. Оставил пока этот вопрос. Как и вопрос сбыта наших поделок, слишком непонятно тут с ценами для меня.

А вопросы к Ториру появились после того, как подслушал разговор в пивной, той, в которую он нас привёл. Разговаривали несколько то ли вояк, то ли купцов, их тут не отличишь. И речь вели они о хлебе. Точнее, о зерне. И диалог их заставил меня провентилировать этот вопрос поплотнее. Ярослав помогал мне с переводом, я по косвенным признакам выяснял ситуацию. И выявленное мне не очень понравилось. Вот и припёр к стенке Торира я вечером у костра:

— Скажи, мне, друг мой ситный. А все ли ты мне рассказал про данов и ваш конфликт с ними? — я начал с места в карьер, — Я тут у людей поспрашивал, сам подумал, что-то в твоём рассказе не клеится…

Торир заёрзал, неуютно ему стало. Подбросил веток в костёр, погрел руки и выдал:

— Не все даны одинаковые. Разные есть. Те, с которыми бьёмся, их немного. Они зерно везут к нам и к себе. Раньше мы сами возили, теперь словене везут.

— Та-а-ак, а теперь поподробнее.

Вождь мурманов выдержал паузу, вздохнул, и выдал мне всю подноготную их конфликта. Я почувствовал себя героем средневекового детектива.

Если вкратце, то получалось следующее. Экспансия викингов на запад проходила с тыловойподдержкой в виде зерна с востока. Викинги в походах брали добычу в виде украшений, драгметаллов, стали и железа, и меняли её на зерно у словен. Возник достаточно крупный, по местным меркам, бизнес, по перевалке продовольствия через Ладогу и реки, выходящие в Варяжское (Балтийское) море на север. Торир с дружиной тоже участвовали в этом процессе, сначала сами брали добычу, меняли её на зерно. Его везли в Скандинавию. Потом меняли чужую добычу на продовольствие тут, на Ладоге, и тоже отправляли на север. Затем начали возить товар дальше на юг, там зерна было больше и оно дешевле. В итоге добирались аж до Византии. Брали товар на севере, везли его на Ладогу, меняли на меха, те везли в Византию. Меняли шкурки невинно убиенной зверушки на украшения и качественные промтовары, их везли по Днепру к хазарам и полянам, меняли на зерно, которое уже волокли к себе домой. Чаще работали в несколько судов, нанимали более грузоподъёмные посудины и охраняли их на пути к себе. Такой вот бизнес. Помимо грабежей, конечно.

Со временем появилась у данов группировка, которая стала сама возить зерно к себе и в другие страны викингов. Она росла, находясь на удачном маршруте, и перестала пускать на торг словен с зерном. Стала появляться монополия по хлебу. Причём закупала она только оптом. Мол, вы, словене, сдавайте зерно нам за копейки, а мы тут свою маржу снимем на рознице и перевозке.

Новгородцамтакое не понравилось, начли возникать конфликты, часто со смертельным исходом. Словене перестали пускать данов-зерноторговцев на Ладогу, ответные, так сказать, санкции. Те в свою очередь попытались обойти запрет организацией маршрута по крупной реке, я так понял, Западной Двине. Новгородцы сделали свой ход — расширили территорию, включив в зону своего влияния город Полоцк на той самой водной артерии, и перекрыли этот маршрут поставки. Сложилась патовая ситуация, словене не могут пройти с зерном на запад, там даны держат острова и проливы. Даны-зерноторговцы же не могут дойти до хлебных мест, в прямом смысле этого слова, на юг. Разгоралась торговая, и не только, война. Бились словене, даны, их наёмники, везде, где могли дотянуться друг до друга. Но война та была «холодная», то есть конфликтовали скорее «корпорации», а не государства. И вовлечены в него поначалу были далеко не все. Но со временем каждая из сторон начала набирать из сородичей союзников, конфликт рос, новые претензии появлялись друг к другу, свежие игроки появлялись. В раздел сфер влияния включились почти все — и не первый раз уже такое происходило.

Обычно так и сосуществовали восточные и северные отморозки. Сначала друг другу морды бить, выяснять кто тут главный. Потом, по результатам сражений, начинали договариваться — война между двумя сильными и во многом похожими даже не странами, племенными союзами, скорее, стоила больших жертв каждой из сторон. Заключали мир, торговля опять нарастала, все копили силы, чтобы через пять-десять лет попробовать опять подмять под себя соседей, к тому же сидящих на том же самом торговом маршруте. Сейчас вот на зерне заморочились, а ранее — по стеклу и железу такие же «тёрки» были. Такой вот тут бизнес и такие корпоративные войны — с битвами, кровью рекой, разорёнными и сожжёнными городками.

Торир попал между молотом и наковальней. Он промышлял торговлей словенским зерном в Скандинавии, и теперь ему закрыли эту дорогу даны. И если на Ладогу его пропускали, то попытки обойти ограничения, наложенные будущими датчанами на сбыт словенского зерна уже в мурманских землях, не увенчались успехом. Те «таможенники», которых наш мурман «выставил» в самом начале конфликта, как раз и занимались продовольственной блокадой побережья Скандинавии. Они лодки с зерном заворачивали в свои порты и забирали рожь да пшеницу по бросовым ценам. Это если были благодушно настроены. Чаще же пойманных морячков больше никто не видел — ну вот такие тут времена. И Ториру из-за этого пришлось искать новую торговлю, товары, маршруты. Получалось это плохо, на зерне прибыль выходила больше. Клан его начал хиреть…

На текущий момент даны-зерноторговцы имели небольшое преимущество, так как удерживали устье Невы, блокируя попытки вывоза в Варяжское море продовольствия новгородцами. Словене же собирали тут, на Ладоге, караван для прохода в сторону Скандинавии, причём идти намеревались с боями. Глупость ситуации заключалась в том, что без хлеба с востока экспансия викингов на юг и на запад может сильно забуксовать, просто тупо дома есть нечего будет. А словенам — некуда девать товар, торговля сейчас встала, по сути. Все хотят разрешения данного конфликта, но каждый — в свою сторону. Остальные тоже не сидят в стороне. Погреть руки на чужих битвах — это ведь так приятно! Ну там себе какие преференции выторговать, если окажешься на стороне победителя. Вот и ждут все какого-нибудь события, которое определит проигравшую сторону. Напряжение не первый год растёт, две «корпорации» наращивают силы и копят ресурсы для финальной битвы. Соседи — кружат вокруг, не особенно стараясь однозначно заявить о своей позиции. Ведь можно-то и в одной компании с проигравшими очутиться! И получается, что малейшая провокация с той или другой стороны, связанная с вовлечением в конфликт новых участников, может тупо опрокинуть весь север в пучину взаимной резни. Ну там не ту лодку прищучишь — к данам-зерноторговцам свеи добавятся в союзники, или прибалтийские племена выступят на стороне Новгорода. Очень шаткое положение…

И задача наша превращается не в поиск и уничтожение любых данов, а ещё и сортировку их по степени отношения к торговле зерном. Получается, если сейчас, до того как оставшиеся викинги и словене включились в конфликт на полную катушку, зерновой кризис закончится, то тишь да благодать образуется. Опять переговоры будут, союзы нерушимые (до следующего конфликта через пять лет), торговля пойдёт, ручейки товаров потекут… мимо нашей деревни, что для меня самое главное! Мой род случайно встрял в средневековые корпоративные разборки. И из них надо выпутаться так, чтобы решить задачи в части организации безопасности нашей села. Меня, по сути, устраивает любой победитель. Главное — чтобы торговля возобновилась, и банды по озеру на шастали. Да, в душе я, конечно, «топлю» за Новгород, но ответственность за свою семью заставляет относиться к происходящему несколько циничнее и расчётливее. Пусть хоть как-то этот гнойник противоречий прорвётся — лишь бы до глобального конфликта не доводить дело. А вот Ториру нужен вполне конкретный победитель — Новгород. Ибо тогда данов, что зерновую блокаду устроили, не будут молчаливо поддерживать их сородичи и можно будет спокойно гонять с зерном по Варяжскому морю.

Потому Торир видел себе один путь — вступление в караван торговцев, что собирался на Ладоге, и сопровождении их к данам. Мол, если остальные, не участвующие пока в конфликте викинги да словене, увидят явного победителя, всеобщая война уйдёт с повестки дня. И караван с Ладоги, прорвавшийся в Скандинавию, будет вполне себе толстым намёком на проигравшего в этой своеобразной конкурентной борьбе. Потому что пройти на Балтику он сможет только по трупам данов-блокадников. У меня пути два — мне всё равно, кто победит, только бы побыстрее.

По здравому рассуждению я всё-таки решил придерживаться стороны Новгорода. И с Ториром тогда проще будет, он замотивирован уже на битву на стороне словен. И договориться с властями Ладоги по-русски я могу — датского-то я не знаю. Да и родичам не придётся объяснять, почему на стороне нашего врага бился. Решено, будем воевать против данов. Осталось понять, как это лучше сделать в свете всего сказанного…

Информация требовала переосмысления нашей миссии. Я взял паузу до утра. В случае принятия предложения Торира о вступлении в караван, моя изначальная идея каперства на службе у Ладоги превращалась в простой охранный контракт на сопровождение торговцев. Это грозило нам раскрытием нашей лодки, ненужными вопросами, да и просто нездоровым интересом. Ведь караван предполагает единое руководство, поход в каком-никаком строю, совместные ночёвки и перемещения. А значит, слишком велик шанс раскрыть информацию о себе. Нам бы устроиться разведчиками, идти впереди да расчищать дорогу. Только вот путь до какого пункта и от кого — это неясно. Нужны данные. В этом ручье я и объяснил все Ториру по утру, перед походом к Волку. Вождь долго думал, но потом поддержал мою мысль выступать разведчиком. При условии, конечно, что Волк на это согласится. Мы двинулись в город.

В этот раз мы с Ториром прошли торг насквозьи сразу направились к детинцу. Там вождь переговорил со стражниками, нас пустили в святая святых — в центр крепости. Внутри был боевой ажиотаж. Торговли тут не было, зато в большом количествеприсутствовали мужики, увешанные оружием, кипела боевая учёба и подготовка. Вояки сидели кучками возле костров, кто-то приводил в порядок снаряжение, кто-то просто точил лясы, здоровый дядька в кольчуге гонял молодняк. Торир шепнул, что это и есть Волк. К нему мы и направились.

— А, Торир! Здорово! Слышал, меня ищешь, тоже в поход собираешься. Ну-ну, давай поговорим… — дядька в кольчуге заметил вождя мурманов и махнул рукой в сторону отдалённого строения.

Мы направились за ним. Вместе с Волком пошли ещё три человека, два не менее суровых вояки и один более цивилизованно одетый тип.

— Это кто? — шёпотом по дороге поинтересовался я.

— Ближники его. И брат младший, Лис, — также тихо ответил Торир, показав глазами на «цивильного», — он ему правой рукой.

Я внимательно разглядывал наших спутников. Вояки не вызвали интереса, а вот Лис заинтересовал. Уж больно морда у него умная. Надо выведать кто он да чем тут занимается. В избе с большущей печкой сели за стол, девки принесли кувшинов да еды. Для начала все занялись поеданием снеди да выпивкой, практически молча. Про дела разговора не было. Потом, после утоления голода, начались пересуды за жизнь. Про торговлю, про походы, про виды на урожай. Потом краем зацепили наше дело, но быстро соскочили обратно на разговоры ни о чём. И при этом оборвал деловые беседы вдумчивый взгляд Лиса на своих товарищей и Волка. Хм, интересно-интересно…

Половину дня потратили, но к конкретике так и не приступили. Я вышел раздосадованный, Торир же вроде как был доволен.

— Чего радуешься? Ничего не порешили же…

— Хорошо приняли. Говорили. Значит, интерес есть, — рубленными фразами ответил мурман.

— И долго нам так ещё ходить, из пустого в порожнее переливать?

— А как получится, — пожал плечами Торир, — им в поход идти. С незнакомыми воинами опасно.

Ага, значит теперь будут наводить справки, кто мы, что мы, да какая сила за нами стоит. Потом определят степень нашего участия и его необходимость. А вот тут затык. Лодка-то у нас только маленькая, четырёхместная, тримаран мы не показывали. Значит, могут забраковать таких «вояк». А показывать наше судно опасно, слишком отличается от местных. Надо искать другой путь…

— А Лис этот, он вообще чем занимается при Волке?

— На Ладоге остаётся, когда Волк в походе. Порядок держит. Торгом заведует.

Значит, он у него начальник штаба. Мозг, так сказать, операций. Волк вызывал уважение своими шрамами, размерами, крутизной оружия и доспехов. Однако не создавал впечатление интеллектуала. Такой может в атаку народ повести, накачку перед боем провести, железной рукой поддерживать дисциплину. Молодняк, вон, в детинце под его крики бегал как угорелый. А вот разработать операцию по типу проводки совместного каравана к данам — сомневаюсь. Рожей не вышел. Надо порыть в этом направлении…

Остаток дня потратил на сбор сведений о братьях. Мои мысли подтвердились, Волк тут по сути был властью военной, однако же серым кардиналом, который формировал политику, выступал как раз таки Лис. Он разрабатывал правила торговли, планировал операции, взаимодействовал с Новгородскими властями, устанавливал размер сборов. А Волк уже своим авторитетом и вооружённой толпой проводил эту политику в жизнь. И караван с зерном — это тоже идея Лиса.

Вечером возле костра обсуждали новости за день. Я поделился своей информацией, Торир дополним тем, что известно ему. Решили не изобретать велосипед, а работать по той же схеме, что и братья. Торир будет у нас авторитетом, продавливающим решения, он по крутизне цацек и решительности морды не уступит Волку. А я буду Лисом, который подготовит эти самые решения. Причём теперь к Волку соваться не надо, надо искать подход к Лису. А тут у меня есть небольшой козырь.

Утром я нагрузился подарками, взял с собой Ярослава и направился к детинцу. Стража внутрь не пустила, но нас вчера запомнили, и сказали, что Лис скоро пойдёт на торг. Ждали его вдвоём, наблюдали за базаром. Я продолжал делать записи о состоянии современной торговли, Ярослав мне помогал своими рассказами. Наконец, ворота детинца отворились, и показалась небольшая группа людей с Лисом во главе. Мы последовали за ней, в некотором отдалении.

Поведение Лиса на торге было сродни нашим инспекторам, проверяющим и рэкетирам в начале 90-х. Они двигались от одной торговой точке к другой, что-то покупали, брали плату за места, решали вопросы между отдельными купцами. Улучив момент, я показался ему на глаза. Меня он увидел, посмотрелна мой рюкзак, на который я недвусмысленно указывал рукой. Ухмыльнулся, кивнул, показал на солнце, а потом рукой на неприметный переулок. Я так понял, там надо его дождаться.

Ждали недолго, меньше часа. Лис появился в сопровождении одного вояки и повёл нас за собой. Тяжёлая дверь открылась после его требовательного стука, нас осмотрели в небольшое окошко, и впустили. Это тоже был кабак, как и та пивная, в которой мы были в первый день. Только вот он был более дорогой, в нём было сильно меньше людей и вдоль стен были сделаны ниши со столами. Тут уши не погреешь, все разговаривают тихо, специальное такое место для ведения неспешных и очень важных переговоров. Стол, за который нас усадили, был довольно длинный. И это тоже было не просто так сделано — Ярослава с сопровождающим мы посадили в один конец, сами сели на другом.

— Сергей, — протянул я руку Лису.

— Лис, — тот замялся, но тоже протянул руку, я её пожал, — с чем пожаловали? Просьба какая торговая есть? Или ещё что?

Я полез в рюкзак, достал нож, специально три штуки из нашего булата сделали, для подарков, и свою записную книжку.

— Для начала позвольте засвидетельствовать почтение, — я протянул нож.

Лис отличался от виденных мною ранее людей. Он поблагодарил, моя речь его не смутила. Он взял нож, ненадолгоопустил глаза на лезвие, и отложил режущий предмет подальше. Хм, действительно человек по местным меркам нестандартный, на других булатный рисунок оказывал почти магическое действие. А этот почти не взглянул. Я открыл записную книжку, там у меня был небольшой конспект для встречи.

— Мы прибыли издалека, помогаем Ториру в его… затруднениях в торговле. С зерном у него проблемы. Вот.

Лис понимающе кивнул, значит, понял, к чему я клоню.

— Дошли до нас слухи, что некоторые… нехорошие люди портят выгодный обмен между словенами и мурманами… — забавно, но по-моему мужик больше на мою записную книжку пялится, чем на булатный ножик, — Так вот, нам они тоже досадили, в своё время, хотя мы и не связаны со словенской торговлей.

— Ограбили? — наконец подал голос Лис, оторвавшись от созерцания канцелярских товаров.

— Да, ещё и людей близких убили. Тех кто грабил, мы уже… их уже нет, одним словом. Но нам не хотелось бы ожидать следующего нападения…

— Вам — это кому? Сколько вас? Где и как бились с… нехорошими людьми? — Лис взял быка за рога.

— Это не важно, — отмахнулся я, — пока не важно. А нам главное, чтобы торговля словенская на Ладоге расцвела, как раньше. Я думаю, и у вас интерес в этом есть?

— Торговля — дело хорошее, и затруднения в ней не идут на пользу… никому, — многозначительно произнёс Лис, — в том числе и тем, кто их создал…

Хитёр, зараза! Но и мы не пальцем деланы!

— В свою очередь, мы с Ториром хотели бы поспособствовать возвращения статус-кво… ну… сделать ка было, — надо попроще с ним говорить, мои-то деревенские уже привыкли к словечкам из будущего, а этот может и не понять ни черта.

— Похвально такое… — опять неопределённо произнёс «серый кардинал» Ладоги.

— Надёжный источник сообщил, что вы собираете суда для похода торгового… — осторожно начал я прощупывать почву.

После недолгой заминки Лис, кажется, понял, что я имею ввиду:

— Источник… Надежный… — посмаковал он новую фразу, улыбнулся — И какой это источник?

Дело, вроде, пошло, я улыбнулся в ответ:

— Надёжный, мы ему верим. Так вот, в походе вам бы могла понадобиться защита воинская для судов…

— Ладога сама справится с любой опасностью, — резко ответил Лис.

— Это так, — легко согласился я, — дело у вас тут поставлено крепко. Хороший тут у вас главный… толковый… Волк, значит, замечательным образом тут все устроил.

Лис ухмыльнулся. Мы плели словесные кружева, при этом каждый понимал, кто тут на самом деле главный и всем тут заправляет.

— Однако же, дополнительные силы помогли бы более быстрому проходу судов, снизили бы потери у Ладожских воинов, да и урону тем самым нехорошим людям нанесли бы больше. Вы… ты согласен?

— Да, более большие силы помогли бы успеху дела. Только у вас с Ториром небольшая лодка? Как вы можете участвовать в походе?

— Ну, силы-то у нас есть, как и лодка побольше…. - начал было я, но Лис меня перебил.

— Платить за охрану Ладога не будет, поход задумали купцы, — Лис развёл руками, — Волк всего лишь пошёл на встречу пожелаем торговых гостей.

Вот жук! Он, небось, с тех купцов денег снял нормально, теперь не хочет делиться! Ещё и братом прикрывается!

— Мы всёпонимаем, — я продолжал гнуть свою линию, — и, в свою очередь, не желаем оплаты за охрану.

А вот теперь мне стало приятно смотреть на рожу местного чиновника. Хе-хе, умыл я его! Сам предлагаю — взамен ничего не прошу! Такая ситуация любого бюрократа вгонит в ступор.

— Вам с того какой интерес? — с вытянувшимся лицом задав вопрос Лис.

— Я думаю, открытие прежней торговли поможет нашей безопасности.

— И вам ничего не надо взамен? — окончательно растерялся Лис, выбил я его малость из колеи.

— Ну почему же! Дело в том, что мы в основном представлены… э-э-э-э, вооруженными силами. А добыча в бою, — Лис чуть пришёл в себя, начал заинтересованно смотреть, — может просто не поместиться и будет мешать.

Лис опять выпал в осадок. Я открыто заявлял, что сил у меня — немеряно, и трофеи мы тупо вывезти не сможем. «Это ж сколько у тебя бойцов!?» — читалось в глазах у Лиса. А я продолжал:

— …То есть, мешать охране купцов. Мы бы хотели иметь место, где можно было бы невозбранно продать добычу, с учётом интересов всех сторон.

Я нагло намекал на взятку. Если не поймёт — разочарует меня Лис очень сильно.

— Я думаю, Волк сможет пойти на это. За долю малую. Добыча пойдёт через меня, — Лис, кажется, сел на любимого конька, начал диктовать условия» отката», — как ваши лодки будут идти в общем строю в походе?

— Вот тут самая большая проблема. Наша лодка несколько… другая, и держаться в общем строю ей будет сложно. Поэтому мы бы хотели действовать самостоятельно. Узнать от тебя вас где может быть враг и нанести ему урон.

Лицо Лиса стало выражать скепсис:

— Одной лодкой… Много ли побьёте? Или бойцов на ней много будет? — выдал он мне и опять уставился вопросительно.

Мне, если честно, вся эта словесная эквилибристика начала надоедать. Я ему предлагаю вариант, когда от Ладоги нам нужна только информация и место сбыта трофеев, а этот бюрократ толком ничегоне говорит, только про нас всё выпытывает. Причём с таким видом, будто не я ему помощь привёл, а он мне одолжение делает. Надо бы сбить малость его спесь. Когда он почву под ногами чуть теряет, разговор в правильном русле идёт. Ну что же, попробуем так:

— Дислокация нашего боевого потенциала, как и его характеристики, качественные и количественные, не должны вас беспокоить. Наша стратегия предполагает использование подавляющего технического превосходства в сочетании с тактикой действий малых сил. Наше же пехотное подразделение, выступающее в качестве десантно-штурмовой группы, с опорой на операционную базу на Ладоге, способно, с использованием географических, технических, климатических и прочих преимуществ, решать разноуровневые задачи, включая оперативные. Подвижность же наших сил не предполагает кильватерного строя, склоняясь к крейсерским операциям и нанесение прежде всего экономического и материального урона на маршрутах следования отдельных эскадр и соединений противника… — и так ещё минут десять.

Если вначале Лис ещё пытался хоть что-то понять, то где-то в середине речи окончательно «поплыл», сидел и глазами только хлопал.

— …Исповедуя суворовский принципы, мы планируем удивить противника! Как матросы на зебрах! Пойдём в бой трезвыми! И небритыми! — я меж тем закончил излагать свою идею.

Немая сцена. Я перевожу дух от выданного на одном дыхании бреда, Лис ошалело пялиться на меня:

— Че-го? — наконец выдавил из себя бюрократ.

Хм, ну что, вроде готов теперь нормально общаться:

— Я говорю Ладога нам нужна для сбыта добычи. В бой мы пойдём сами, скажи только куда. Когда вы двинетесь — нам того знать не надо, ваши суда целее будут. Побьём данов, сколько сможем, всё легче будет. А уж как мы это делать собираемся — уже не ваше дело.

— Зачем тогда этот разговор? — Лис был все ещё под впечатлением от моего напора.

— Не хотелось нарушать местные порядки. Кому ж понравиться, что толпа воинов без спросу по озеру ходит? — а вот теперь Лис посмотрел на меня уважительно, даже в лице поменялся.

— Верно, это мало кому по нраву…

— Значит, такое вас устроит? Если да, надо закрепить сказанноена бумаге… на пергаменте, — я начал доставать подарочный канцелярский набор.

Пока раскладывал своё барахло на столе, включая бланк договора, написанный в трёх экземплярах, на русском языке, Лис разглядывал канцтовары. Я вопросительно посмотрел на него.

— Что это? Не видел раньше такого пергамента…

— Это подарок. Тебе, — я выделил слово, чтобы адрес получателя был предельно ясен, — при помощи вот этого можно удобнее вести дела…

Началась рекламная кампанию набора «Мечта бюрократа». Показывал скрепки, карандаши, ручки, чернильницы, всякую другую полезную мелочь. Перешёл на книжки-блокноты. Такого рода формат для рабочих записей тут не использовали, только дорогие фолианты рукописные сшивали подобным образом. Но стоили они — как самолёт! А я предлагал в дар записную книгу (вроде амбарной) да ещё и из незнакомого материала. И толщиной в несколько сотен листов. И две штуки! Страницы причём были с перфорацией, их можно было отрывать из книги, причём корешок оставался сантиметров пять, с продублированным номером страницы.

Апофеозом бюрократической вакханалии стала печать. Я вечером собрал на ней текст, который гласил, что сей лист выдан с разрешения Волка и Лиса. Концепция отрывных листов и печати Лиса сильно возбудила. Оставалась только проблема языка на привычном мне русском тут не писали. Предложил ему нарисовать, что конкретно надо оставить на штампе, и пообещал привезти в следующий раз нечто подобное. Теперь пришлось учить Лиса пользоваться карандашом. Он старательно карябал в блокноте какие-то руны, то и дело удивился лёгкости письма при помощи моих приспособлений и бумаги. Я торжественно вручил весь набор ему, спрятал получившийся рисунок для будущей печати и перешёл к договору.

Тут договор называли «ряд», с ним провозились почти до вечера. Нам даже толстую восковуюсвечку принесли. Лис не мог прочесть на русском, я не так хорошо писал на словенском, чтобы точно передать смысл текста. Пришлось звать Ярослава. В договоре были прописаны обычные для меня пункты. Цель, средства, обязанности сторон, ответственность в случае невыполнения и так далее. Тут же такая постановка вопроса была вновинку, отвечали обычно собственным авторитетом, а, зачастую, и головой. Пришлось изменить часть пунктов, переформулировать много абзацев, добавить новые, вроде порядка действий при нападении на нас кого-то из людей Лиса по незнанию.

Поздно ночью окончательный текст «ряда» был согласован и написан в четырёх уже экземплярах — два на русском и столько же — на словенском. По договору мы работали в два этапа. Сначала просто вели поиск лиц, определённых нами как грабители на дороге, то есть наёмников данов-зерноторговцев. Таких полагалась бить нещадно, а потом сдавать добычу на Ладоге. Затем, если будет результат, Лис даёт нам информацию о том, где видели данов, а мы продолжаем свой нелёгкий труд. Такое было сделано по одной простой причине — чтобы мы не начали «сливать» данные противнику. Узнают даны, о том, что известно ладожским братьям, — стратегию поменяют, подготовятся лучше. А вот когда мы условную «голову дана на блюде» привезём на Ладогу — тогда доверия прибавиться, уже можно чуть раскрывать карты, более тесно взаимодействовать.

Ладога в по договору обязалась выкупать добычу, если таковая потребность возникнет, и продавать нам невозбранно припасы. Понятное дело, что ценник на трофеи малость занижался, а на припасы — увеличивался. Это будет доля Лиса и Волка, «откат». При этом основной ориентир был на стоимость похожих изделий на торге. Это я настоял, а то скупят все за копейки, а нам какую-нибудь ветошь «впарят» по баснословным ценам. Далее Ладога, в лице Лиса и Волка, обязалась прочих препятствий не чинить.

Мы тоже брали на себя дополнительные условия — местных не обижать, вопросы конфликтные решать через этих двух братьев, посёлки да деревни не грабить. В остальном нам давался полный карт-бланш. Делать с данами мы могли всё, что посчитаем нужным… Или они с нами — тут уж как повернётся.

Из кабака вышли практически друзьями, попрощались и договорились о встрече завтра. Нам нужен был Волк, который должен подтвердить наши договорённости. Я шёл к своей палатке довольный, но уставший. Меня эти политические игрища, да ещё и с таким пройдохой как Лис, вымотали окончательно. Спал я, что называется, без задних ног.

Сон мой бесцеремонно прервал Торир, нагло распихав меня ни свет ни заря. Я вылез из палатки — вокруг нас стояли вооружённые мужики, штук восемь. Правда, мечи было в ножнах, они пришли сопроводить нас к Волку. Мы быстро собрались, и вдвоем с Ториром отправились на встречу. В этот раз Волк встречал нас в большом тереме, в зале с высоким стулом. Вроде как трон получался. Как объяснил Торир, тут обычно вели суд и принимали дорогих гостей. Например, нас. Лис тоже присутствовал, как и несколько ближников Волка. Вояка на троне не стал разводить политесы, и сразу взял быка за рога. Что, мол, враги всякие торговлю рушат, и рад он принять наш посильный вклад в борьбу с ними. Все это, правда, сопровождалось пафосом и криками на тему того, какие кругом уроды, что только и хотят ограбить бедную Ладогу и его, Волка, лично. Торир в свою очередь на своём, скандинавском, благо его тут все понимали, в ответной речи тоже сказал, что, мол, ни пяди земли, тьфу, воды врагу, и всех к ногтю. И грозно так оружием все помахали. Мы с Лисом тоже, за компанию. Потом обменялись грамотами-договорами, на которых проставили по закорючке подписи, и нас вежливо вывели из терема.

— Ну что, Торир, вроде пока все получилось? — мы шли по торгу после заключения первого международного договора.

— Ага, теперь только найти и убить данов, — ответил мурман.

Да, осталось совсем чуть-чуть — начать и кончить. Мы двинулись каждый в свою сторону. Я бродить по торгу, Торир — вести переговоры со своими знакомыми викингами. Может, скажут где даны есть, неправильные. На наш тримаран мы вернулись поздно вечером следующего дня, под покровом ночи, как и договаривались…

Третий день мы бороздили озеро в надежде наткнуться на данов-грабителей. Держались далеко от берега, вперёдсмотрящий выискивал лодки, мы приближались, выясняли кто это. Пока попадались только словене, даны, которые правильные, другие скандинавы, вроде свеев, да корелы. Мурманы Торира, пока мы были на Ладоге, научились достаточно ловко управляться с парусом, и наша скорость теперь была раза в два-три выше, чем всех остальных «участников регаты» на этом озере. Поиск построили качелями, ходили вдоль берега на запад и восток от впадения Волхова в Ладогу, каждый раз забираясь все дальше и дальше.

Данов не было. Народ уже предлагал «прессануть» кого-нибудь другого, но я предпочитал придерживаться договора с Ладогой. Торир тоже, он в связи с поднятием своего авторитета, который возрос на фоне целых двух личных встреч с Волком, уже имел договорённости о будущих поставках с ладожскими купцами. И порушить их из-за какой-нибудь трехвесельной лодки отнюдь на горел желанием. Вот и мотылялись мы по озеру, искали себе врагов. Решили, правда, сменить тактику. Теперь мы шли вдоль берега и внимательно осматривали все заводи, ручьи покрупнее и речки. Народ, конечно, нашей лодки пугался, и мы вскрыли свой внешний вид, но идти на это пришлось. Иначе так бы и проплавала весь месяц, без добычи. А так она устроила на нас засаду сама.

Я как раз занимался заполнением судового журнала, отмечал где мы плыли, координаты по нашей карте, переписывал встречные суда, Торир комментировал чьи лодки мы тут видим. Обеслав замерял расстояния до ориентиров, занимался штурманской работой. Мы проплывали мимо островка, вытянутого вдоль берега. Островок был покрыт густым кустарником и деревьями. Дошли до середины, когда наш вперёдсмотрящий начал орать. Я вылез из фанерной кабины капитана, чтобы посмотреть, что происходит.

— Даны! Даны! — неистово орал мурман на мачте, тыкая в разные стороны руками.

Я посмотрел вперёд. Из-за островка выплывала узкая, хищная лодка. И это судно явно направлялось по нашу душу. Вперёдсмотрящий всё не унимался, я посмотрел в ту сторону, куда он махал рукой — со стороны кормы тоже надвигалась лодка. Онавышла с из-за другого конца острова. Нас тупо брали в клещи.

— В броню! К оружию! — я в панике забегал по центральной лодке, нацепляя на себя доспехи и хватая винтовку.

Обеслав показался из машинного отделения, я на него тоже наорал, пацан спрятался. Когда я облачился в доспехи, посмотрел по сторонам. На меня как на идиота смотрели все наши вояки, они уже давно были одеты, и готовы к бою. Уши мои покраснели, стыд пришёл, паника ушла.

— Торир, Кнут! Ну что скажете?

— Даны. Те самые, — коротко ответил корабел, Торир просто кивнул.

— Как определили-то хоть?

Последовал длинный пересказ обозначения лодок у различных кланов викингов. И по всему выходило, что это гопники из состава наших недругов.

— Как сражать будем? — после двухминутного погружения в особенности местной судовой геральдики, спросил я.

— Они на вёслах идут, ходко. Скоро догонят, — Кнут приложил ладонь ко лбу, — надо их на большую воду вывести.

— Парусом?

— Ага, — Кнут начал вращать штурвал, — потом машину запустим.

— Обеслав! — показалась голова мелкого, вся в смазке, — готовь машину, разводи пары!

— Да уже! — мелкий скрылся в машинном отделении.

— Да успокойся ты, — прервал мою активную и бестолковую деятельность Торир, — выйдем на воду, там все и решится.

Я опять посмотрел на окружающих. Все спокойные, один я бегаю, как угорелый. И правда, чего я распереживался-то? Мужики своё дело знают, учения у нас были, надо просто все сделать так, как отрабатывали возле деревни. Не зная чем себя занять, улёгся на корму с усиленной «берданкой» и начал наблюдать за развитием событий.

«Раз-два, раз-два, раз-два» — даны гребли к нам. Кнут уводил тримаран под парусом в сторону центра озера, на большую воду. Преследователи пока не отставали, сохраняя почти одинаковую дистанцию. Интересно, надолго ли их хватит, этих спортсменов академической гребли? Вот уже островок начал пропадать за горизонтом, Кнут начал спускать парус.

— Иначе отстанут, — прокомментировал он мой вопросительный взгляд.

И правда, расстояние между нами и данами уже было больше, их гребцы начали выбиваться из сил. Кнут начал поворачивать лодку, несильно. Из трубы паровой машины показался дымок. Даны стали нас настигали, дистанция чуть сократилась. И тут мы чуть не погубили все дело. Кнут прокричал команду поворота, я скомандовал Обеславу дать пар в машину, палубная команда развернула парус. Машина сильно толкнула тримаран, он встал поперек пути данов, парус провис. И машина, зараза, заглохла, выдав пар в свисток!

— Обеслав! Что у тебя!

— Клин! Поворот резкий! — такое бывало у нас, когда паровик не вытягивал нагрузку, и давление в котле возрастало.

— Б…ь! — только и смог выдавить я.

Кнут поддержал меня непереводимым скандинавским фольклором. Мы стояли в раскоряку посреди озера, нас настигали даны. Они начали поворот, и насколько я понял, хотели устроить абордаж с двух сторон. Я кинулся к Обеславу, вместе пытались привести машины в чувство. Запуск машин при ходе под парусом вообще был делом сложным. Надо сначала сцеплением синхронизировать вращение винтов, что уже крутились под действием напора воды, и валов двигателей. Потом аккуратно подавать пар, добиваясь того, чтобы машина начала сама двигать судно. Ну только после этого давать полный ход. А тут я на нервах, Обеслав в шоке, крики и вопли наших союзников не добавляют спокойствия… И по команде «Поддать пару!» Обеслав соединил диски сцепления, открыл клапан подачи на полную, а винты-то в повороте, что Кнут проводил, чуть «провисли». Результат — правая машина поймала «клин». Страшного ничего, сталкивались с этой проблемой, знали, что делать. Но не в такой обстановке! Обеслав с испугу стравил пар, сбросил сцепление — левый винт толкнул лодку, поставив её парус вдоль ветра, и встал. Машину правую даже исправлять не стали — тупо начали набрасывать цепь на синхронизатор, чтобы от одного двигателя идти. Чуть все пальцы там не оставили… Наконец, установили соединение, и мы начали поднимать давление в котле. Я выглянул наружу, боялся опять поломать задумку Кнуту.

На озере разыгралась битва. Очень непривычна для этих мест и этого времени. Кнут таки поймал ветер, и потихоньку разгонял лодку в сторону данов. Мы шли встречными курсами. Причём обе лодки данов были по правому борту. И самое противное, что из шести стрелков на борт мог вести огонь только один, ближайший к врагу! Мы-то планировали совсем другой бой! Пули, правда, не долетали, и Торир зарубил стрельбу.

Я с «бреданкой» занял позицию на носу. Пытался прицелиться, сильно мешала качка. Мы все быстрее двигались на встречу друг другу. Кнут проорал что-то на своём, скандинавском, все уцепились за страховочные тросы. Резкий поворот — я чуть не выпал за борт, в последний момент удержался. Теперь мы шли навстречу так, что оба дана оставались по левому борту. В момент, когда я начал уже различать отдельные элементы на корабле данов, хлопок винтовки вызвал крик на их судне. Атли, а именно он стрелял, в кого-то попал. Кнут ещё чуть довернул лодку, даны пытались перестроиться. Мы были быстрее, поэтому прошли мимо ближней лодки на расстоянии метров двадцать-тридцать. Хлопки винтовок по левому борту слились в единый гул. В дело уже пошли облегчённые пули, у них звук другой, характерный. Борт отстрелялся, викинги лихорадочно перезаряжались. Даны орали, теперь уже их лодка встала в раскоряку!

А потом начались манёвры. Не так я себе представлял морской бой, ой не так! Мы кружились вокруг вставшей лодки данов, вторая лодка пыталась к нам зайти с кормы. Продолжалось это часа два по моим корабельным часам. Стреляли мало, пытались занять выгодную позицию. Даны начали заметно выдыхаться. Уже не так резко двигалась их посудина, устали гребцы-олимпийцы. Они начали отворачивать к берегу! Это нам совсем не надо, Кнут тоже был со мной согласен. Обеслав держал котёл под парами, решили задействовать его. Парус быстро убрали, рею поставили вдоль борта. Машина начала сначала медленно, а потом все быстрее раскручивать винты. Я всем телом ощущал вибрацию корпуса. Мы понеслись, другого слова не подберу, догонять данов! Добыча и охотник поменялись местами! В нас полетели стрелы, но не достали, бессильно упав метрах в десяти по носу. А скорость данов упала ещё сильнее. Лучники, видать, сидели на вёслах до этого, а значит, тяга их судна при стрельбе снизилась. Мы пронеслись мимо лодки, получили пять стрел в борт и в щиты, но закидали пулями лодку данов. Та тоже встала. Стоны и крики свидетельствовали о наших попаданиях.

Теперь мы были в роли Буриданова осла. Две лодки, между ними несколько сотен метров, что делать? Блиц-опрос показал, что все склоняются добить ближайшую, а потом заняться той, которая встала первой. Но на ней какие-то личности натягивали парус! Блин! Мы так без добычи останемся. Хотя… На парусе далеко не уйдут, он у них вспомогательную роль играет. А значит, мы их по-любому догоним. Главное, не потерять из виду. Решили действовать согласно быстро составленному плану.

Крутой разворот, мы опять шли на сближение. На этот раз правый борт отстрелялся по лодке, стоны, крики, ругань. Попытки двигать нашу добычу вёслами прекратились. Разогнавшись, дошли до другой лодки, левый борт закидал пулями тех, кто пытался развернуть парус. Разворот. Опять обстрел лодки… И так ещё два раза. Суда наших противников уже не пытались двигаться, толькостоны и руганьразносились над водой. Осторожно подошли к одной лодке, чуть об их весла не повредили правый корпус. Мурманы напряжённо наблюдали за телами, лежащими в драккаре. Три выстрела по подозрительному движению, палубная команда, которая обслуживала парус, а теперь выступала в качестве абордажной, развернул небольшой трап и заскочила в лодку данов. Контроль, добывание штыками шевелящихся, быстрое определение ещё живых…

В захваченной лодке было крови чуть не по щиколотку. Тела викингов лежали в противоестественных позах, сжимая холодными ладонями оружие. При гребле они щиты ставили вдоль борта, а сами оставались чуть не с голым задом. Ну разве что кожаный доспех прикрывал некоторых. Поэтому наши чугунные пульки нанесли такой ущерб — стрельба велась с высокого борта боковых корпусов тримарана, непосредственно по гребцам. Признаться честно, примерно на такое я и рассчитывал.

По рассказам Торира, местная тактика боя на воде не отличалась разнообразием. Сначала «догонялки» на вёслах, потом сцепиться бортами, перебросить мостки и устроить рукопашную свалку. А грести в доспехах, даже кожаных, ой как неудобно. Соответственно, в работе вёслами участвовали все доступные бойцы. Иначе скорость будет ниже, чем у противника, и тот сможет получить преимущество. Например, корпусом сломать весла по одному борту, или обойти, закидывая бойцов стрелами. Таким вот Макаром и воевали. Сначала греблей пытались выиграть в положении относительно противника. Потом, когда место свалки и время её наступления становилось понятно, небольшая группа воинов выделялась в качестве прикрытия — в начале боя они забрасывали врага стрелами и защищали бойцов, вяжущих мостки, щитами. Потом абордаж, причём чаще всего — встречный. Ты к врагам в логово ломишься, они к тебе на плавсредство.

Мы же имели преимущество в манёвренности и скорости за счёт большого косого паруса и паровой машины. Чтобы гоняться за нами, данам пришлось грести до изнеможения. А мои-то мурманы все свежие, как огурчики! И «стрелялки» наши сильно приёмистей, чем луки и арбалеты. Вот и получилось, что измотали мы врагов на «догонялках», а потом и расстреляли чуть не голых с высоты своих бортов, не обращая внимание на укреплённые вдоль лодок щиты.

К моменту зачистки второй лодки я был в норме, чуть трясущихся рук, нервы были на пределе. Вторая зачистка чуть не стоила нам жизни матроса, из под груды тел восстал, другого слова не подберу, какой-то здоровый окровавленный мужик, и с диким криком ринулся на абордажную команду, размахивая здоровенной секирой. Я со страху выпустил в него пуль семь, пока он не успокоился. Послышались шепотки: «Берсерк, это берсерк!». Не знаю, может и впрямь он, но было страшно.

Так страшно, что чуть не забыл попросить оставить кого-нибудь в живых для допроса. Хорошо, что Торир сам сообразил, ему тоже слоняться без дела по озеру надоело. Во второй лодке добили всех, кроме одного полуживого дана. Старый уже дядька, седой, как лунь. Обругал нас всячески и не хотел идти на контакт. Торир пообещал ему Валгаллу, так мужика даже допрашивать после такого не пришлось, сам всё выложил. О силах несметных, которые нас доведут до цугундера, ибо их там аж десять лодок ещё. Они ждут каравана, прошла информация с Ладоги. Уничтоженные же нами два судна послали предупредить, когда тот конвой приблизится к Неве. Напавшие на нас лодки должны были дождаться появления словен и доложить об этом эскадре, что ждала в засаде. Расчёт прост, караван идёт медленнее, чем боевые лодки, иразведка должны успеть дойти до места сбора. А там чуть не десять лодок с двойными командами гребцов прижмут словен на реке, с тыла, так сказать. Причём даже если караван испугается и уйдёт обратно на Ладогу, или некоторая часть лодок таки прорвётся, нанимателей это тоже устроит. Ускользнувших добьют уже на Балтике, там другая эскадра сторожит выход из Западной двины. Возврат же торговцев обратно в словенский городок явно определит победителя в этом противостоянии. Все тоже поймут, что зерно скандинавам можно продавать только через данов, заваривших эту кашу. Ну и наёмники без добычи останутся, это не так страшно, им плата и так дана.

Торир выполнил обещание. Ему это стоило бы руки, если бы не доспехи. Бился дед дановский самозабвенно, но был уже ранен и истёк кровью. Торир ловко подловил его на противоходе, и резким и мощным ударом всадил меч в сердце. Быстрая, лёгкая смерть в суровой битве лицом к лицу, а главное — с оружием в руках, является гарантированным пропуском в Валгаллу. Мы этого деда, кстати, сожгли. Одного из всех данов. Их весла связали, дров взяли для паровой машины, и пустили костёр по озеру. Заслужил.

А вот после битвы начались проблемы. Оружие, доспехи, запасы с лодок мы собрали. А что с самими лодками делать? Я предлагал сжечь. Кнут и Торир называли меня идиотом на местный манер, и хотели их продать. Я начал набрасывать сложности этого мероприятия — как довести лодки до торга? Где взять гребцов? Приуныли мои викинги, прям как я, когда в «Сталкера» играл — не влазит весь хабар в рюкзак, а бросать жалко. Пришлось думать. На мою голову, решение нашлось. Жадины-говядины, блин! Сплошные проблемы из-за этого! Нам сейчас самое время быстро сгонять на Ладогу и предупредить Лиса с Волком о засаде. Но нет! Мы буксировали лодки данов. Паровик работал на средних оборотах, верёвки пошли на буксировочные канаты. Двух матросов пришлось поставить на рули на трофеях. Зацепили канаты за центральный корпус нашего тримарана, чуть три раза себе не разломали лодку и дановские за малым не разбили. Медленно и печально мы двигались к Ладоге. Управлял лодкой Атли, а Кнут и Торир устроили мне разнос.

Капитан на лодке должен быть один. Даже Торир не вмешивался в управление судном, а только задавал стратегию боя. А тут я со своими паникёрскими воплями и неуместными приказами Обеславу. Вот и лупцевали меня мужики морально, за нарушение субординации. Я огрызался, указывал на то, что бой вести надо под паром. Те в ответ говорили, что не моё дело. Поспорили, поругались, поорали друг на друга. Успокоились, пошёл конструктив.

Кнут не привык к паровой машине. За время эксплуатации нашей лодки, под парусом он стал виртуозом, но двигательне часто запускал, не привык ещё. Нужна практика, чтобы Кнут нутром почувствовал, как ведёт себя судно при работе механизмов. А для этого нужны дрова и время. Теперь я назначался на должность помощника капитана и помогал ему освоится с паровым ходом.

Обсудили и сам бой. Трупов данов насчитали почти семьдесят человек, увеличенная команда была на каждой лодке. Это, кстати, объяснило их быстрый ход. На это каждый наш стрелок потратил по три-четыре магазина, по шесть пуль на одного врага вышло. И если мы такими темпами продолжим, то нам тупо не хватит боеприпасов. Надо повысить точность и эффективность стрельбы. Для этого снижать дистанцию ведения огня, подставляя себя под дановские стрелы, или тренироваться. Много, часто, тренироваться вести огонь с борта лодки на скорости и при качке — в условиях, максимально приближенных к боевым. Деревянныеучебные пули были, магазина по четыре на брата, россыпью. Вот всех их и надо расстрелять до следующего боя с максимальным тренировочным эффектом. Металлические тратить не вариант — можем не отстреляться от врагов.

По результатам совещания решиличуть переделать лодку — добавить ещё защиты для стрелков, перераспределить людей в команде, отработать совместные действия при переходе с паруса пар. Тренировки стали проводить, не откладывая дело в долгий ящик — прямо на ходу обстреливая буксируемые дановские посудины, пытаясь поразить установленные вертикально весла. Для этого ушли вглубь озера. Матросы, что управляли нашими мишенями, фиксировали попадания, я и Торир отдавали команды на ведение огня. Периодически сбрасывали буксировочные тросы и тренировались уже на скорость — проносились мимо захваченных лодок, стараясь организовать максимально точный ливень из сосновых цилиндриков со смоляными поясками. Итогом стало то, что на меня возложили ещё и обязанности «артеллерийского офицера». Я, как самый соображающий в деле использования пневматических винтовок, отдавал команду на стрельбу. Мне необходимо находиться рядом с Кнутом, фиксировать повороты и манёвры, и давать команду тогда, когда стрельба, по моему мнению, будет наиболее эффективна. И запрещать её, если вероятность попадания мала. Из-за этого путь наш был достаточно долгим, три дня убили на все, спалив в топке много дров…

На рассвете четвёртого мы погрузили Ладогу в недоумение. Представьте себе, обычный провинциальный средневековый городок. Снуют лодки и корабли побольше, народ торгует, живёт себе спокойненько. И тут на город надвигается хрен пойми чего, три связанных лодки, без вёсел и парусов, с которых валит дым. Да ещё и два драккара следуют за сим непотребством на верёвочке. Вся эта процессия наглым образом паркуется возле пристани, подтягивает буксируемые суда. А с исходящей дымом невиданной хреновины начинают спрыгивать мужики в камуфляже. Все с одинаковыми щитами, мечами, шлемами и прочим. Причём кровоподтёки на драккарах свидетельствуют о том, что они их явно не купили по дешёвке, а добыли в бою.

У местных хватило ума посчитать, сколько вёсел предполагалось на буксируемых лодьях, какой там был экипаж, и сопоставить это количество с численностью людей в камуфляже, разгуливающих по пристани. Поэтом город встретил нас притихшим, с запертыми воротами и опасливыми вопросами, мол, чего изволят господа хорошие? Господа хотели встречи с руководством. Оное явилось в лице Волка с братвой, тьфу, с дружиной и начальником штаба, то есть Лисом. Мы убрали личины, нас узнали, народ несколько расслабился. Как тут принято, Торир повёл речь о том, как тыщщи несметные данов на нас напали, а мы их одной левой раз! Потом правой — наааа! Потом ещё и ногами добавили… Волк тоже источал пафос, мужики, наши и ладожские, орали радостно, мурманы хвастались трофеями. Одним словом, обычные понты. Ну а потом, как водится, все на пир, промочить горло. Мы разве что дежурныхоставили на лодках, их сменят позже.

Мы с Лисом пошли со всеми вместе в терем на банкет, но прибыв на место, уединились, и начали обсуждать наши дела. Теперь, когда доказательства нашей «крутости» качались на речке под стенами Ладоги, разговоры вести стало проще. Трофеи оставили на утро, потом разберёмся. Надо согласовать переход ко второму этапу реализации нашего договора — обменяться информацией и продолжить геноцид данов.

Лис подтвердил всё, о чем мы договаривались до похода. Настало время определять дальнейшую стратегию. Устроились в небольшой комнате возле зала, где орали пьяные вояки, хвастаясь своими подвигами. Лис достал свёрнутый пергамент, расстелил на столе, это у него карта. Я в свою очередь достал наши карты и судовой журнал. Местный аналог премьер-министра малость окосел при виде моих записей и рисунков. Контуры берега-то он узнал, но подробности, с которыми была нарисована карта, его удивили, как и сетка координатная. Я её сделал относительно Ладоги, городок у меня вместо нулевого меридиана. Достал линейки, транспортир и начал, опираясь на карту и судовой журнал, докладывать результат похода. Кого видели, где и когда ходили, какие лодки и в каком количестве присутствуют на озере, зачем слоняются туда-сюда. Выходило, что народ на озере выжидательно притих, ожидая чем закончится торговый конфликт между словенаями и скандинавами. Потом перешли к бою с данами. Конкретики не дал, обойдясь фразой «встретили и убили», но вот информацию, что предоставил нам пленных, Лису донёс. Ждёт, говорю, вас, други мои, засада. Такие сведения Лиса не порадовали.

— С десятью лодками и двойными экипажами можем не совладать, — расстроился он.

— Ага, только ведь теперь-то они не знают, когда лодки ваши пойдут. Мы разведчиков того, перебили, а они ещё семь дней должны были сторожить караван. Ну, строй лодок ваш.

— Ещё пошлют или местных кого подкупят. Или всех перехватывать будут, у них и спросят, — резонно заметил Лис, впав в некоторую апатию.

— Надо думать, — я почесал затылок.

— Надо…

— Когда выходить хотите?

Лис недоверчиво посмотрел на меня.

— Мне не день интересен, мне интересно сколько у меня времени. Неделя, семь дней есть?

— Столько — есть, — Лис продолжал подозрительно коситься на меня.

— Про силы ваши не спрашиваю, не скажешь. И правильно сделаешь, тут у тебя и так много… разговорчивых, так сказать.

— На каждый роток не накинешь платок, то верно, — Лис наморщил лоб, склонился над картой, моей.

— А скажи, те кто в засаде собрались — это все их силы? У тебя же эти, разговорчивые, среди данов есть?

— Половина, — коротко ответил Лис, — остальные, как говорят э-э-э… добрые люди, на Варяжское море должны были пойти, из Полоцка лодки перехватывать. Но там Рюрик с Тревором и Синеусом их охраняют…

— Какой рюрик? Такой же как вы? В смысле, не русь?

— Ну да, только зовут его Рюрик. Его дружина на Варяжском море, получается, варяг он.

Вот те раз! Нашёлся-таки варяг «призывной»! Вот он где окопался! Так я тут получается, историю делаю? Вон и персонажи легендарные попадаются. Интересно, а как он потом в Новгороде-то оказался? Но это дело хоть и интересное, но не первостепенное. Надо что-то с данами решать…

— Значит, нам только эти даны угрожают, десять лодок, да в каждой по тридцать-сорок человек…

Лис поморщил лоб, видать, пересчитывал на свои семь-сорок да три-девять.

— Получается, надо нам упокоить под четыре сотни рыл, — подсказал я ему.

— Так и есть, — наконец-то пересчитал он, скорчив кислую мину от моих речей.

— Давай так, раз у меня неделя, ну, семь дней ещё есть, то сегодня отдохнём, завтра с трофеями разберёмся, я с Ториром посовещаюсь, лодку в порядок приведём, и как-нибудь поможем вам. Лады?

— Лады, будь по-твоему. Пошли на пир…

И мы двинулись в общий зал. Там праздник был в самом разгаре…

Подъём был тяжёлый. Объем выпитого да качка на тримаране, где мы ночевали, не способствовали бодрости духа. Я пошёл делать свой утренний моцион, встретил Кнута. Тот добавил мрачности в утро:

— Лодка течёт. Воды по щиколотку.

— По всем корпусам?

— Нет, только в большом, по центру.

— Ну это от тряски. Когда вал крутился, помнишь, как трясло? Вот эта вибрация и расшатала лодку.

— Чего? — Кнут, судя по выражения лица, не понял и половины моей речи.

— Я говорю, после работы машины надо протянуть крепления. Мы же их на болтах делали?

Это была правда. Когда только проектировали перестройку лодки в тримаран, Кнут хотел все сделать на нагелях да железных гвоздях. Вместе с ним покумекали и отказались от этой идеи. Выйдет гвоздь какой в походе — потонем. Да и о ржавчине не стоило забывать. Я ему предложил свои деревянные болты. Кнут впечатлился. Причём не от самих болтов, резьбу раньше он видел, а от того, что они все одинаковые. Да я ещё и масла в огонь подлил рассуждениями о твёрдости древесины, контргайках да шайбах деревянных. Теперь вот, от длительнойработы машиныи вибрации эти крепления и расшатались. Я не то чтобы предполагал такие проблемы, но к вопросам безопасности подходил серьёзно. Поэтому у нас была ручная помпа для откачки воды и инструмент для протяжки креплений. Причём делали лодку-то хитро, головки болтов были утоплены в древесину внешней стороны обшивки, чтобы не возникало сопротивление при движении. А гайки были изнутри, и для протяжки теперь даже лодку вынимать не придётся.

Кнут объявил аврал. Чуть не пинками растолкал своих мурманов, включая Торира. Закипела работа. Я раздал инструмент, благо мурманы уже умели им пользоваться, посадил людей на помпу. Теперь они тут и без меня справятся, поэтому я взял Торира, попросил какого-то мелкого, что крутился возле лодки принести нам кваса, и мы засели прямо на пирсе за обсуждение дальнейших действий.

Я передал наш разговор с Лисом, Торир нахмурился.

— Как данов громить будем?

— Потянем ли? Их много, — Торир сделал глоток кваса чуть не на половину кувшина, смачно отрыгнул и продолжил, — можем не справиться…

— А выбор у нас есть? Мы же подписались на это дело, теперь надо помочь. Причём так, чтобы наши винтовки не увидели. А то вон на пьянке вчерашней каждый второй провоцировал на рассказы о бое. Хорошо, что наши язык за зубами держали…

— То верно.

— А ты место то знаешь вообще? Ну, где даны собираются? — пленный как-то вскользь его упомянул.

— Да, был там. Хорошее место, — мурман еще отхлебнул кваса.

— Там вообще сколько лодок влезет? Там гавань или заводь? Опиши мне его.

Торир начал рубленными фразами вещать. Я мотал на ус, пытался вычленить что-нибудь полезное. Получалось плохо, голова шумела. Под речь Торира начал наблюдать за лодками возле пристани. Вот одна стала под разгрузку, набежала толпа мужиков, начала выносить мешки. Надо им тачки продать, чтобы спины не ломали. Лодка быстро достаточно опорожнилась, и отошла. Подошла другая, поменьше. Рядом с ней «парковалась» третья. Забрезжила мысль, я прервал мурманского вождя:

— Торир, а вот если бы ты такую засаду устраивал, ты бы лодки на берег вытаскивал? Или на воде держал?

— На воде. Так быстрее.

— Ага, а людей где? Там же, на лодке? Их-то в два раза больше, чем обычно помещается…

— Людей — на берег. Долго ждут, устанут в лодке.

— Ага, устанут, значит… А вот если бы купец какой мимо шёл, или просто лодка, ты бы что делал?

Торир задумался, и после недолгого молчания выдал ответ:

— Лодку или лучше две надо на воде с людьми держать. Увидят — засада пропадёт. Надо брать те, что рядом плавают.

— Брать, говоришь… А вот если, например, пойдёшь ты её захватывать, а лодка та начнёт быстро уходить? — я пальцами изобразил, как она будет уходить, — Ты в погоню пойдёшь или бросишь это дело?

— В погоню. Дойдёт чужая лодка сюда — засаде не бывать. Не будет засады, не будет добычи. Люди уже собраны, без добычи осерчают.

— Говоришь, осерчают… А вот это уже мысль. Слушай, если мы сделаем так…

Я излагал свою идею. Ториру она показалась странной. Новой и непонятной. Так тут не делали, да и риск определённый был при её реализации. Пришлось достать записную книжку и начать рисовать карту будущих военных действий. Идея носила кодовое название «Мы едем-едем-едем, внатуре два вагона». То есть, подойти на парусе, спровоцировать перехват, увести за мыс, который, по словам Торира, был с южной стороны места засады, погоню. Перебить преследователей, и вернуть опять к месту сбора данов. Раз они нашу лодку перехватить должны в любом случае, значит, отправят ещё лодки. И так, пока не кончатся лодки или им просто не надоест. Значит, мы сможем ослабить противника, а дальше действовать уже по ситуации. С потрепаннымиврагами всяко легче биться. Надо только нашу посудину привести в порядок да ещё пару улучшений сделать, на скорую руку. Для всего этого нужны деньги — нужно идти на торг и разобраться с трофеями, продать их Лису. Вон, кстати, и он, собственной персоной, с сопровождающим его воякой.

— Доброго здоровья! — я поприветствовал подошедшую парочку.

— Оно нам понадобится, — Лис ухмыльнулся, выглядел он если и лучше нас, то не сильно, — добыча ваша по уговору через меня пойдёт. Надо бы посмотреть, что там да как…

— Это дело. Пойдём, заодно расскажешь, где у вас тут можно медью разжиться и нефтью. Маслом земляным.

— С медью — это в Косой переулок, там мастер знатный живёт. А с маслом земляным — то к корелам, они иногда привозят. Добыча ваша где?

— Да вон, в мешках лежит. Обеслав! Давай подъёмник, вытаскивать трофеи будем.

Обеслав не пил вчера, мал ещё, поэтому бегал бодрячком. Сгонял в машинное, принёс блоки с верёвками. Их перекинули через специальный крюк на мачте и начали при помощи самодельной справы сбрасывать мешки с барахлом на пристань. Не то чтобы народ удивился, тут блоками пользовались, просто не совсем поняли, зачем такое на лодке делать, когда и так вон оборванцев-грузчиков полно. Но нам привычней все делать самим, вот и озаботились заранее. Мелкий поднимал мешки с трофеями, мы их цепляли багром и перетаскивалина пристань. Началась сортировка, раскладывали по кучкам еду, военное снаряжения в зависимости от качества. Наконец, разобрали все. Лис почесал лоб:

— Ну что, давайте по цене определимся…

Что тут началось! Я самоустранился где-то через час взаимных воплей, упрёков и обвинений в крохоборстве и жадности. Торир и Лис, мурманы и словене, ругались, как заправские сапожники, пытаясь доказать свою правоту. Вождь орет, что вот тот щит никак не меньше коровы стоить будет, а то и две. Лис ему в ответ слюной в лицо брызжет, мол, грош цена этой поделке, разве что бродягам каким вместо стола отдать, и потому — драная белки и не больше. Я посмотрел на это все, объявил перерыв, чем доставил, судя по всему невыносимые страдания, всем участникам этой торговой битвы. Пригрозил, что сейчас всё нафик в воду сброшу — ныряйте потом. Чуть не получил на орехи от Торира и от Лиса — но народ, чуть сбитый с толку моим вмешательством, малость успокоился. Взял под белые ручки вождя и местного премьер-министра, отвёл в сторонку, и начал допрашивать. В чем, собственно, проблема?

Торира не устраивала цена, это понятно. Лису она тоже казалась несправедливой — но в другую сторону, он переплачивать не хотел. Я откровенно удивился — Ладога не казалась бедным городом. А местный «серый кардинал» мне выдаёт, мол, если всё это барахло сейчас на торг вывалить — цена на него рухнет. Предложил ему вложить свои или государственные, Ладожские, финансы в такой товар. Потом его сбывать мелкими партиями, чтобы не сбивать цену. Лис мне в ответ — денег нет. Тупо нет средств — торговля на Ладоге из-за конфликта с данами встала колом, и даже всё то столпотворение, что я видел на торге, не способно наполнять карманы Лиса и казну городка. Народ ждёт, пока пути торговые откроются, и вот тогда ручеёк финансовый превратится в плохонькую, но реку, и можно будет так поступить. А пока только ту цену Ладога заплатить может, которую Лис сказал. Торир протестует — ему надо сейчас с купцами расплачиваться, задаток дать, чтобы зерно свозили и готовили суда для перевозки, а не ждать, пока с данами разберутся. Он ещё перед выходом договорился об этом, рассчитывал на трофеи. Мне бы его уверенность!

Под вопли этой парочки начал рисовать в блокноте — мне так лучше думается. Почертил чуть, блок-схему набросал, в носу поковырялся, силясь понять особенности местной экономики. Потом заткнул два фонтана красноречия, мурманский и словенский, и начал вещать. Первым «наехал» на Лиса, ибо в договоре было сказано про цены с опорой на текущие на торге. Тот огрызается, мол, вывали все на торг, и посмотри, что будет. Хотя, к чести местного премьер-министра, от условий ряда не он отказывается. Потом Ториру заявил, что сам дурак, нечего было без денег с купцами договариваться. Мурнан тоже меня послал, однако, не очень далеко, чувствует, что в чём-то я прав. Вроде чуть все успокоились, я перешёл к конкретике. Вам обоим, други мои, деньги-то вообще нужны? Да, я помню, что по условиям договора у нас «трофеи-серебро» схема, но раз ситуация с наполнением финансами такая сложная — надо искать выход. Ториру нужны гарантии поставки зерна, для этого и хочет мурман драгметаллов или мехов. Нам для лодки необходимы припасы, которые мы за деньги тоже хотели купить. Лис не может нас обеспечить местной валютой — дык давайте перейдём к схеме «трофеи-товар» и париться не будем? Ну вот устроим натуральный обмен. Не получиться? Купы да прочие не возьмут напрямую трофеями? А под честное слово Лиса?

Вот тут я был не понят. Объяснил, что конкретно имею ввиду. Лис пишет нам некоторую расписку, мол, «падлой буду — деньги появятся», и эту бумажку мы отдаём купцам, что зерном занимаются. Лис же авторитет тут имеет — вот пусть им и расплатиться. Потом потихоньку будет трофеи наши продавать, тем и покроет расписки, а если все с умом сделает — то ещё и с дополнительной прибылью останется на валютных операциях, если распродаст трофеи удачно. Объем финансов, на которую расписка будет выписана, посчитаем, исходя из ранее заключённого договора и текущих цен на торге. Да и кучу их можно сделать, чай, на бумаге не разоримся. За эти же записки и запасы себе купим.

Мужики репу почесали, провернули в голове новую идею, задумались. Подлил масла в огонь — если мы ещё трофеи возьмём, чем Ладога с нами расплатиться? Финансы-то появятся только после того, как «пробка» из данов будет убрана для торговли, да и то с лагом по времени. Как в таких условиях дела вести да договора соблюдать? Этот аргумент возымел действие — мужики начали спорить о номинале расписок, их форме и порядке оплаты по ним работ и товаров — Торир часть хотел оставить себе на будущее, для продолжения торговли. Лис, правда, противился таком, но тут опять я влез. Мол, эти расписки только на Ладоге примут, а значит, Торир намертво привязан будет к местным купцам в части закупки зерна. А это приведёт к тому, что в следующий раз мурманы сюда торговать придут, а не, например, на Западную Двину. Купцы местные обороты повысят, Ладога свою доли получит, все счастливы. Споры разгорелись с новой силой, но не в части обсуждения самой идеи, а в плане её реализации. Я ж, по сути изобретя бумажные деньги, скромно стоял в сторонке.

Договорились в итоге принять мою идею, правда, с некоторыми дополнениями. Лис нас припасами сам обеспечит по нормальным ценам, не выписывая расписки. Так ему проще, он таким образом налоги на содержание крепости с местного населения соберёт. Так что дрова для паровика, часть материалов для модернизации лодки и других, необходимых нам ресурсов, получим в счёт оплаты трофеев напрямую, бартером, без этапа «обналички». Расписки-деньги будут именными, на меня и Торира, без возможности их передачи третьим лицам, и будут ограничены по сроку действия двумя годами — местный премьер-министр за этот срок как раз распродать добычу нашу по хорошим ценам сможет. Второе ограничение касалось количества операций с этими бумажками — их можно было ровно одну произвести. То есть пойти с Лисом и расплатиться с кем-нибудь бумажкой, с отметкой имени получателя. А тот потом сможет расписку на серебро или мех поменять у властей Ладоги. Часть оплаты Лис произведёт серебром, это Торир выбил себе такое. Меня все устраивало, но остался вопрос с лодками — уж очень большие суммы за них надо было выдать нам с мурманом, Лис даже в виде расписок такие обязательства боялся на себя брать. Предложил новую идею:

— А если с аукциона толкнуть?

Опять полное непонимание, Лис про аукцион не знал, я о нем только своим рассказывал. Пришлось опять лекцию читать, рассказывать о форме и способе проведения такого рода торгов. Идея была нова. Причём настолько, что Лис не знал, реализуема ли. Договорились вечером попробовать «толкнуть» хотя бы одно судно, проверить мысль. Пока же решили осмотреть лодки сами, определить их реальную стоимость. Забрались на трофейны посудины, Лис и Торир со знанием дела отмечалиих преимущества и недостатки. Самый главная проблема была одна — это были военные лодки. То есть купцу она вроде как и не нужна, грузоподъёмность маленькая, а у какой-нибудь «залётной» дружины может не найтись средств. Чемодан без ручки, одним словом. Но идею с аукционом попробовать стоило. Поэтом Лис отправил в городок людей, оповестить о проведении хитрых торгов. Вояки его двинулись в крепость, я мы продолжили осмотр — цену начальную хотели поточнее определить.

Лис увидел что-то интересное, пошёл ножом ковырять доски. Вернулся в задумчивости. В руках он крутил пулю. Их вообще-то тут много в бортах было, но эта торчала заметно, остальные вглубь дерева ушли. Он крутил странную вещицу в руках, с какими-то своими мыслями смотрел то на пулю, на меня, на лодку. Потом начал ходить вдоль борта. Туда, сюда, обратно, и все это без единого слова. Мне стало не по себе. Мало ли что он там себе надумал? Может, колдунство какое обнаружили решает, что с нами делать, на костре сжечь там, или заживо прикопать. Тут, на Ладоге, я видел и волхвов местных, и приблудных христианских священников, и прочих неистовых служителей культов. Народу много, паства обширная, вот и пасутся тут, окормляют, так сказать. Лис наконец-то подошёл ко мне:

— Сколько, говоришь, вы в бою были?

— Четверть дня, — я грустно развёл руками в ожидании приговора.

— Четверть дня, говоришь. Пока крутились ещё, да пока гонялись… Что-то больно много вы дырок навертели в лодке, — он зажал пулю большим и указательным пальцем, посмотрел сквозь получившееся кольцо на меня, — быстро стрелки эти вот метали. Нам бы такое не помешало.

— Этого в ряде не было, — я протянул с жалостью, — мы ж сразу договаривались, что в наши дела воинские вы не лезете.

— Так то оно так… Но ты, — он выделил обращение ко мне, — человек тут новый, незнакомый. Торира-то все знают, частый гость, а вот от тебя чего ждать — неясно. Говоришь странно временами, да и ведёшь себя не так как все…

— Да на себя-то посмотри! — я уже почти огрызался, ситуация разворачивалась в сторону конфликта, — Ишь, странный я. Сам-то тоже не лезешь мечом махать, больше по торговле да по части подумать.

— Верно, — Лис чуть расслабился, — значит, ты у Торира тоже вроде как для дум. При нём ходишь?

— Я сам по себе.

— Вот это-то и плохо, — констатировал Лис, — если за тобой сила большая стоит, я знать то должен. На случай… всякий. Не каждый одной лодкой столько воев к побьёт, даны вояки знатные.

Лис неопределённо махнул рукой, я думал о сказанном им. Он прав со всех сторон. Волк занимается делами военными, битвами. А Лис те самые сражения готовит и определяет степень опасность со стороны соседей. Я сейчас угроза, потому что непонятен. Да ещё и силён, судя по результатам нашего боя. И получается, что перед властями Ладоги стоит задача снять потенциальную угрозу. Местные методы решения таких вопросов я себе примерно уже представлял — притопить и вся недолга. А мне такое что-то не по нраву. Надо чётко, однозначно дать понять, что я не угроза местному словенскому городку. Можно, конечно, клятву дать, но никто в таких серьёзных делах на слова не будет ориентироваться. Да и так, от кого я буду клясться? От себя лично или от всего рода? Или ещё и от Торира? Да и о чем клясться? Пока я проворачивал в голове ситуацию, Лис продолжил говорить:

— Опасен ли ты для Ладоги, Сергей?

— Нет, то я тебе крепко скажу. Хочешь, могу поклясться?

— Сам? Или вас таких много ещё? Ты же не Торировский воин, как и парень твой?

— То племянник мне, Обеслав его зовут, — эх, была не была, — Игнатьевы мы. Я глава рода, с Ториром мы сошлись потому, что против данов вместе воевали.

— Интересно, интересно… А род твой где?

— Да почитай весь перед тобой, — я почти не врал, — потому и клясться могу спокойно, мои то мне доверили.

— А далеко твои живут? Может, в гости ходить будем? — Лис хитро улыбнулся, хитро и кровожадно, — торговля, или ещё чего…

— А вот далеко, — я посмотрел на него с вызовом, — вам туда не дойти.

— Правда? — Лиса стал напоминать сотрудника ЧК-ОГПУ на допросе, — чего так? По озеру далеко дойти можно, да по рекам ещё…

— Мы в лесу живём, далеко от берега. Туда лезть резону нет. Чащи, бурелом, болота там разные, — я тоже посмотрел на него с недоброй улыбкой, — оступишься раз — и по горло в трясину. Ну или там Хозяин какой нападёт, другая живность. Опять же, можно и ногу сломать, или заразу какую подхватить. Почихаешь дней пять — и на погост. Опасные места.

— Опасные говоришь, — Лис игру принял, — опасные — это хорошо. Когда кругом опасно мыслей дурных не появляется, о грабежах и разбоях. И так есть чем заняться…

Такая пикировка продолжалась бы ещё дольше, но пришёл народ на аукцион, и нас окликнули. Толпа была большая, я думал, меньше людей будет.

— Мы ещё не договорили, — Лис погрозил мне пальцем и полез из лодки на пристань.

Там он своими словами объяснил правила аукциона на повышение. Как оказалось, народ тут зрелищами не избалован, поэтому почти вся толпа пришла просто поглазеть на новое развлечение. Кроме двух человек, купца и вояки. Разницы в одежде между ними почти никакой, торговец одет просто дороже, да сам толще, так я и определил.

Начались торги. Было достаточно скучно, купец быстро перебил ценник вояки, да пошёл осматривать своё новое имущество. Проигравший же был раздосадован, пытался прорваться к нам, спросить насчёт другой лодки. Будем ли мы её продавать? Мы бы реализовали, конечно, но отдавать за половину цены, больше у него не было, не хотелось. Вояка ушёл расстроенный. Я полез в расспросами к Ярославу:

— Это чего за военный? Ты его знаешь?

— Да это не то что воин, скорее, тоже купец. Просто он на Итиль ходит, волоком, ему большая лодка ни к чему. Стекло он возит в Персию. Его-то лодка прохудилась, хотел поменять, да ещё раз сходить. На торге о том говорили.

— Стекло говоришь… А как зовут его?

— Ждан, вроде. Его в том кабаке, где мы сидели найти можно.

— Ясно, спасибо, — Лис уже подзывал меня, пора было продолжать наш нелёгкий разговор.

Мы уединились в небольшом закутке на пирсе, Лис достал кувшин с пивом. Судя по крепости, которую я ощутил после первого глотка, он хотел меня подпоить.

— За лодку платы на что тратить будешь?

— Да Ториру отдам, большую часть, а так на мелочи всякие.

— Ясно. Ну что, Сергей-непонятный-человек, как мне быть с тобой? Волк тут поставлен за порядком от Новгорода следить, я вроде как при нём, — он ухмыльнулся, Лис прекрасно осознавал, кто тут чем рулит, — поэтому знать хочу, чего ждать от тебя. Торир для меня понятен, а ты — нет.

— Да я-то что? Так, с данами управлюсь — и домой пойду. Может, и не увидишь меня больше…

— Да? Жаль, пергамент твой хорош, удобный. Я бы ещё взял…

— Так бы взял, или торговлю учинил? По договору-ряду? — кажется, начинает появляться общий интерес, попробуем сыграть на этом.

— Ну…, - протянул Лис, — Торговлю да договор — это ты ловко придумал, слов нет. Только вот если ты на Новгородских землях живёшь, могу на тебя и мыто положить пергаментом тем. Каждую зиму.

— Налог, что ли? И с чего ты взял, что я на землях новгородских живу?

— Да так, люди баяли.

— Ага, мои мурманы?

— Не, другие.

— Хм, — на слабо, гад, берет, — вот тут я очень сильно сомневаюсь. Кроме людей Торира меня тут никто не знает, как и род мой. А про землю новгородскую, — я задумался, — где она вообще заканчивается? Может, и живу на ней, да только мне-то об этом откуда знать?

Я улыбнулся, пускай теперь он выкручивается да карты свои раскроет. Географические. Лис улыбнулся в ответ.

— Да земли Новгорода тут почитай везде. На закат… — пошло долгое перечисление граничных объектов, по которым определяли принадлежность кземлям словен.

Деревни, города, реки, горы даже какие-то. Мне они, правда, ни о чем не говорили. За исключением названия реки, мы её проплывали, Свирь называется. Она была сильно южнее нашего села. А значит, к Новгороду я не отношусь.

— Постой, Лис. Понятно мне. Велика и обильна земля Новгородская, да только я на ней не живу, это точно. Я думаю, умный человек вроде тебя в своих землях такого как я заметил бы уже, ведь правда? — я отвесил комплимент «дознавателю».

— И то верно, знал бы. Напели бы… добрые люди. Однако в этом и проблема — опасность есть в тебе для нас. А ну как ты на трёх лодках приплывёшь да на Ладоге разбой устроишь?

Я прикину в уме, усмехнулся:

— Значит, шесть лодок у вас охранных.

— Вот-вот, об этом я и говорю, опасен ты, — Лис пристально посмотрел на меня.

— Знаешь, — я постучал пальцами по столу, — ты ведь не первый, кто во мне опасность видит. И все своими ногами да без ущерба уходили. Да ещё и с прибытком. Как Торир. У него на этот счёт спросить можешь, или у дружины его. Там ведь у тебя тоже есть эти, разговорчивые? Я ведь прав?

— Ну… — протянул Лис, и постучал по кувшину с пивом, — это как посмотреть. Бывает, сами говорят, да я их и не прошу об этом.

Точно, подпоить меня хочет. Я отставил кубок. Кстати, деревянный, но качеством сильно хуже даже тех, что я на токарном станке делал.

— Знамо дело, бывает, сами языки развязываются. Ты, небось, и про клятву нашу слышал с Ториром?

— Слышал, — согласился Лис.

— Ну так может и с тобой мы на общее благо сработаем? С данами же получилось?

— Меч булатные у Торира — твоя работа? — мой собеседник посерьёзнел.

— С чего вдруг? — я попытался искренне удивиться.

— С того, что у Торира по весне, когда он тут был, мышь в суме повесилась, неоткуда было взять ему то. Как и лодку твою тройную. Выходит, ему ты оружие дал, а нам, соседям добрым, — Лис делано опечалился, — помогать не стал.

— Почему не стал? А даны? — ага, забалаболить теперь меня решил, на жалость, гад, давит, да место деревни вызнает, — Да и не факт, что мы соседи. С чего ты то взял?..

Вот так и беседовали, ничего друг другу по сути не говоря, а только плетя кружева словесные. Я ж человек двадцать первого века, мне трындеть — не мешки ворочать. Вот Лис первым и не выдержал.

— Короче, — он ударил ребром ладони по столу, — надоело попусту говорить. Что делать будем? Где живёшь ты не скажешь, я так понимаю, а значит представляешь опасность. Можешь под меня уйти, с родом своим. Здесь под боком будешь, не тронут тебя и людей твоих. Для общего дела, как сам говаривал.

— Не, ни под кого я не пойду, да и род мой тоже. Сами себе жить хотим, собственным умом. Мы вольные… вольные люди, да и стрелки отменные. Вот! Точно! Вольные стрелки мы. Вот тебе моё слово. Ты своё сказал, я — своё. Теперь решать давай, как жить дальше.

Лису похоже моя речь не очень пришлась по душе. Надо подтолкнуть его в нужном направлении.

— Ты еще про данов не забывай, тех, на десяти лодках…

Лис помрачнел. По всей видимости, затея с караваном его была, и если она не выгорит, худо будет. С купцов-то, небось, нормально за охрану серебра взять хотел.

— Ага, и даны те, будь они не ладны…

— У нас с Ториром план есть, ну, мысль хорошая. Может сработать. Подробностей не скажу, не поймёшь, но данов прищучить можно. Ну или сильно ослабить. Поэтому сейчас тебе резону, ну, смысла, со мной ссориться нет. Даже если сгинем мы с Ториром, тебе да Волкулегче победить будет. Значит, от этого и будем плясать.

— Плясать?

— Ага, плясать. Сейчас мы друг другу нужны. Мне те даны вот где сидят, — я провёл рукой по горлу, — если победим их, сильно полегчает. Ты тогда что делать будешь?

— Если путь торговый освободится, на следующее лето много сюда народу придёт, — Лис начал рассуждать вслух, — дел много будет, добычи и товара. Лодки толпой опять провести сможем.

— То есть, не до меня тебе точно будет? Да и потом — тоже. Так чего ты тут развёл интриги дворцовые? Где живёшь, чего удумал… Обитаю там, где надо, на уме у меня плохого нет. Клятву тебе в том принести могу. Пред Богам и предкам пообещаю, что опасности Ладоге от меня не будет, и с тебя того попрошу для своего рода.

— Клятву? Богам и предкам? — Лис если и не понял про интриги, то виду не подал, не тот человек, — Это можно. Каким богам требы кладёшь?

Опять прощупывает, да что ты будешь делать!

— Перун бог мой, его волей да дружбой живу.

— Дружбой? — Лис усмехнулся, — С Перуном дружбу водить не каждый сможет.

— А ты у Торира спроси, как я с Перуном общаюсь. Он тебе всё и расскажет, — с вызовом посмотрел я на местное начальство.

— Значит, Перун, — Лис опять задумался, — ладно. Клятву надо при народе да при свидетелях дать.

— А вот тут уж уволь — Лис выгнул бровь, — по другому, говорю, сделаем. Мы тоже договор, ряд, заключим. На бумаге. Да в трёх экземплярах, ну, одинаковых три будет листа. Причём секретный договор. Разделим, так сказать, сферы влияния. Место, говорю, определим, где каждый своей волей живёт. В ряде том опишем наше с тобой взаимодействие, ну, кто что может и что не может делать. Один я себе возьму, второй — ты заберёшь. А третий надо человеку надёжному да уважаемому дать, чтобы если нарушит кто договор наш, отказа не было. И желательно, чтобы он с богами общаться умел, клятву подтвердить мог. Есть такой?

— Ну если уж ты с Перуном дружбу водишь, то такой есть, — Лис опять ухмыльнулся, — Белимир зовут. Вот ему и оставим, его тут каждый знает. Да и сила у него не малая.

— Погоди, это не такой дед с длинной бородой, волхв вроде? Я его на торге видел.

— Да, он самый. Волхв Перуна.

Я задумался. В религиозные споры вступать не хотелось, а вдруг Лис про меня волхву расскажет, что я на Перуна его покушаюсь? Но и деваться, блин, особо некуда. Эх, была не была:

— Ладно, давай так. Завтра к нему с документами, ну, с рядом пойдём, а пока надо текст согласовать…

Я достал свою записную, и мы склонились над бумагой. Закончили уже в доме Лиса, при свечах, далеко за полночь. Были спорные моменты, но мы их обошли. В самом конце, правда, я чуть не открыл расположение деревни. Делал в самом низу привычные мне реквизиты сторон, по привычке написал «Лис, Ладога, земля Новгородская». Мой оппонент уставился на меня с улыбкой. Мол, пиши рядом своё. Я почесал затылок, и написал: «Род Игнатьевых. Вольные стрелки».

— А чего место не указал?

— Ну мало ли как земли новгородские расширятся. Может, ты потом отвечать за большую землю будешь, что ж теперь, договор переписывать? А так считай что его действие распространяется на всю подмандатную территорию, — ответил я тоже в улыбкой.

— Чего? — таки подловил опять Лиса, поставил в неудобное положение, я молодец!

— Говорю, на всю землю новгородскую. Тут вон написано — не причинять вреда, вот везде и не будем друг другу вреда причинять.

— Тогда ладно. Засиделись мы, пора и почивать…

Утром Лис забрал меня с лодки на которой продолжался ремонт. Мы двинулись на торг, искать Белимира. Нашли быстро, у него дом был, совмещённый с религиозными постройками. Ну там идол, место, где требы класть. Храм не храм, но что-то похожее. Лис вкратце объяснил ситуацию, дед повёл нас в святилище. Оно представляло собой один большой амбар с большими воротами. Резиденция, значит, Перунова волхва. Лис, скотина такая, таки выдал ему про то, что я типа с Перуном — лепшие кореша. Белимир аж чуть не подпрыгнул от таких заявлений. Уставился на меня, чуть посохом не огрел. Я же стоял красный, да ножкой шаркал, мол, такие вот мы скромные. Волхв метал молнии глазами, потом увидел мою молнию, амулет, что Буревой делал, потянулся, потрогал. Я снял, дал ему посмотреть поближе. Тот на свет поднёс, к щеке приложил, прикрыл глаза и замер.

— Где взял?

— Сам сделал. Молнию поймал и сделал, — а что я ему ещё скажу?

— Видать, и впрямь ты с Перуном тесно переплетён, — волхв бережно нацепил мне на шею «висюльку», — А ты, Лис, смотри! Власть у тебя не малая, но поперек Перуна ты мошка мелкая. Его, — волхв ткнул в меня пальцем, — не тронь, хуже может быть.

Дед отправился усаживаться на своё место, а Лис аж в лице поменялся, думал, прищучат меня, а сам в оборот попал. Волхв уселся на большой стул, или трон, не знаю, поставил посох между ног и обратился к «премьер-министру»:

— Правду он говорит, поймал молнию. То Я тебе сказал, мне можешь верить, — дед выделил словами свой авторитет, — показывайте, чего у вас там.

Лис со всем почтением протянул листы. Волхв оказался грамотным! По крайней мере, местные черточки на словенском читал бегло. Глянул мельком на мою писанину, на русском языке, ухмыльнулся:

— И тут ромеи постарались. Откуда письмена такие?

— Мои письмена, сам писал. Не ромейские, то будь уверен.

— А похоже. Меня тут один «священник», — дед презрительно выплюнул наименование служителя культа, — пытался в их веру направить, да только сил у него не хватило.

— Что, дуба врезал? — осторожно поинтересовался я.

— Дерево-то тут причем? С лодки упал после пива, еле достали, воды наглотался. Так домой и направился, полуутопший, — дед водил пальцем по бумаге, — силы даже на три кувшина пива ему его бог не дал. А все бегал орал «In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti. Amen»[1].…

Я чуть челюсть не уронил. Дед на латыни шпарит! Что именно — не знаю, но точно латынь! Занятный служитель культа, надо будет присмотреться к нему. Между тем дед читать закончил словенский перевод договора, вопросительно посмотрел на меня:

— А на твоём чего написано? Не ромейском?

Достал «Азбуку», что отобрал у Обеслава. Она у нас уже русско-словенско-мурманская, сочетание картинок с предметами и слов на трёх языках. Ну там для буквы «Б», например, два блока с картинками и подписями. В мурманской части значок-закорючка скандинавская, и медведь нарисован — они его «бьерн» или как-то похоже называют. В словенском блоке — бочка изображена и соответствующая руна-иероглиф, её обозначающая у будущих славян. Значит, начертание «Б» читается так же, как первая буква у этих двух слов. В таком вот ручье и объяснил все волхву. Удостоился сначала скептического взгляда, потом Белимир попробовал почитать договор на русском, потом ещё, и ещё… Скепсис уступил место уважению — всего-то за три часа с моими подсказками служитель Перуна, считай, освоил новый письменный язык! И даже сам писать попробовал, и даже получилось что-то! Какой любопытный и талантливый дед! Ну а мне это в плюс — пока мы с волхвом плотно общались на тему особенностей письменности в разных языках, Лис, по-моему, уже решил что зря он все это затеял. Ибо Белимир со мной уже на «ты» и с изрядной толикой уважения говорит, а он, местный премьер-министр, в нашем диалоге вообще не при делах. Пару раз пытался влезть с какими-то замечаниями — получил в ответ от волхва что-то в роде «нечего лезьте, когда люди умные говорят!». Лис почтительно замолкал, авторитет у Булимира, судя по всему, был очень велик. Наконец, закончили разбираться с текстом договора.

— От меня чего надо? — спросил волхв.

— У себя договор тот сохранить да клятву нашу написанную подтвердить, — Лис изобразил поклон, уважает.

— То не сложно. Кровь нужна.

Мы сделали надрезы на руках, скрепили кровавыми отпечатками все три экземпляра договора. Дед пошептал малость, да и спрятал ловким движением свой листок за пазуху. И «Азбуку», кстати, себе отжал, мол, необходимо прояснить момент, проанализировать новую письменную науку. Я спорить не стал, пусть так будет.

— Теперь всё. Идите, — выпроводил нас Белимир, и склонился над новой книжкой.

Мы вышли во двор. Я достал полевую аптечку с бинтами, вываренными в ромашке, и пузырьком со спиртом. Протёр руку себе, сделал повязку, вопросительно посмотрел на Лиса. Тот стоял и смотрел на меня извиняющимся взглядом. Я улыбнулся:

— Что, думал вру про Перуна-то?

— Ты, Сергей, не серчай, если что не так. Я не со зла, положено так. Сам понимаешь, время такое, опасность отовсюду прийти может…

— Вот тут ты точно прав, — я усмехнулся, — время действительно такое. Давай руку перевяжу.

— Зачем? Ранка-то вроде небольшая?

— Ага, микроб, живность такая мелкая, глазом невидимая, залезет, и придётся её отрезать.

— Огневица? — это они тут так воспаление называют.

— Она самая. Живность та в ранки и дырки в организме залазит, да и жрёт изнутри. Потом гной, температура, ну, жар, и готовьте место у кремлевской стены».

— В Новгороде? — недоверчиво произнес Лис.

— Не, то я так шучу. Глупо. Помрешь, говорю, если огневица начнётся, — я обработал рану у местного чиновника и перевязал её, — вот, теперь все. Да чистой водой кипячённой промывай, пока не заживёт. Она живность губит, как и огонь. Ну или вином крепким можно.

— Странные вещи ты говоришь…

— Зато правильные!..

Мы направились обратно, я читал Лису маленькую лекцию о гигиене. На торге разошлись наши пути, ему в детинец пора, а я хотел найти Ждана, торговца стеклом, что не смог купить лодку данов на аукционе. Его, собственно, хотел привлечь для «промышленного шпионажа». На Ладоге, по рассказам Буревоя да Торира, добились больших успехов в части обработки стекла. Мне же хотелось, чтобы мои поделки в деревне стали лучше, прозрачнее и крепче. Да и технологии обработки интересовали, и получение материала, и сырье… Пока время есть, надо подружиться с местным инженерно-техническим сообществом. Вдруг что умное подскажут? А как дружить, если я тут никого не знаю? Вот и договорился с Ториром, что половину платы, что мурманам отойдёт за лодку, я у Ждана серебром возьму, а другую, для себя — информацией. Вождь, конечно, подивился, но спорить не стал, моя доля, что хочу — то и делаю.

Ждана нашёл в кабаке, тот пил горькую. Ну, пиво хлестал аж через край. Я подсел к купцу, взял себе тоже кружку — пересохло в горле, пока лингвистикой у волхва занимался. Ждан уставился на меня косым взглядом:

— Чего надо?

— Ты лодку купить хотел?

— Хотел. Купчина обошёл, — он приложился к кувшину.

— Я смотрю сегодня разговора не получится, завтра на пристань приходи, Сергея спросишь. Придумаем чего-нибудь.

— Так что ли вторую лодку дашь? — усмехнулся вояка-торговец.

— А не прям так, но может и получиться что, — настроение у меня было благодушное, — но ты протрезвей сначала.

Тот вскочил, мол, уже! Готов к труду и обороне!

— Не, Ждан, завтра, все завтра…

Успокоил вояку да и пошёл на торг. У меня после первого боя появилась одна идея. Но для неё нужно кое-что приобрести. Вот и пытал на торге купцов, нефть искал. Пока никто не привёз земляного масла, обидно. Если не найду до отплытия, каверза, задуманная мной для повышения нашей боевой мощи, может сорваться. Ну или сильно просесть в качестве. Зато вызнал, где можно разжиться медью. Нашёл небольшую кузницу, на окраине города, сталрасспрашивать насчёт приобретения нужного мне товара. Был непонят и откровенно послан. Самого хозяина не было, подмастерье же соблюдает секретность и не пускает никого в кузню. Я всего-то хотел к листам медным приценится. А как прицениться, если я их не вижу? Ладно, завтра зайду.

Работ по ремонту и доработке лодки оставалось ещё на день-другой. Поток дров и леса, что пообещал нам Лис, ручейком стекался на пристань, сырье уходило на модернизацию судна. Для начала надо по-другому организовать стрелковые ячейки, сделать их чуть более защищёнными с целью снижения дистанции эффективного и безопасного огня. Да и для каверзы, что я задумал, надо кой-какую оснастку приготовить. На корму и на нос определили по шесть стрелков, четыре на центральном и по одному на боковых корпусах, больше не влезало. Теперь мы могли убегать и отстреливаться одновременно, причём в восемь стволов, с учётом крайних боковых стрелковый ячеек. Для каверзы соорудили небольшие деревянные постаменты по бортам, по семь на каждый. Оставалось найти медь и нефть.

Нам купец принёс серебро за лодку, в слитках-гривнах. Поделили с Ториром поровну, неплохо получилось. Заимев финансы на руках, я пошёл к кузнецу за медью. Застал в этот раз его за работой, объяснил, чего я хочу. Ещё и не преминул намекнуть, что, мол, тоже к некотором роде кузнец, коллега так сказать. Может, скидку сделает. Эффект был обратный — ценник взлетел. Спорили долго, в процессе выяснил, почему так. Кузнец торгует готовыми изделиями, а мне нужны листы, заготовки. Значит, если я тоже по меди работаю, то стану на Ладоге ему конкурентом. И смысл мне продавать материалы? Вдруг торговлю местному умельцу обрушу? Еле уговорил кузнеца продать мне листы, подмастерье, кстати, помог. Сказал, что я на лодке с Ториром, уплыву скоро, он меня на аукционе видел. Ударили по рукам, завтра он мне приготовит товар, тогда и оплата полная будет. Пока только задаток оставил, одну гривну. За это меня на смех подняли мурманы, там два рубля красная цена, я в четыре а то и в шесть раз переплатил. Обиделся на кузнеца, вот урод! Наживается на ровном месте! Ничего, сочтёмся.

Так и сел, весь недовольный, мастерить каверзу. Отвлёк меня Ждан, судя по помятому лицу, он вчера ещё долго сидел в кабаке. Присели на пристани, достали кваса и начали общаться про дела его скорбные. У дядьки горе — он плыл с товаром из Персии и повредил лодку. Еле дошёл до Ладоги, диагноз, который поставил ему корабел, был неутешительным — судно только на дрова. А Ждан планировал ещё раз пойти, пока погода позволяет! У него договорённости с персами, он им задаток за пряности оставил, а теперь забрать товар не может, потому что лодки нет. Вот и кинулся он искать, кто ему продаст. Тут наш аукцион, последняя надежда. Не срослось, купчина перебил, он себе в охрану судно искал и команду набирал.

Я налил ему ещё кваса, и предложил выход:

— Смотри, денег-то у тебя сейчас нет, да и мне они не сильно нужны. Могу тебе лодку дать за половину от того, что купчина взял.

Ждан изобразил удивление, пришлось чуть разъяснить:.

— Малость одна нужна мне. Провели меня к тем людям, кто стекло у вас делает. Ты же с ними дела ведёшь? Вот за половину цены и выход к стекольным мастерам и забирай лодку.

Ждан смотрел недоверчиво:

— Вызнать что хочешь? Тайно не проведу, охрана у них хорошая…

Ну вот как ему рассказать про простое любопытствоивзаимовыгодный обмен технологиями?

— Да не то чтобы вызнать, просто поговорить хочу. Мне надо, чтобы сразу с порога не послали, а дальше я сам. Вызнавать-то мне у них нечего особо, сам стекло делаю.

— Стекло стеклу рознь, у наших, ладожских, бисер хороший получается, ценится сильно…

Про это я уже слышал. Стекло тут не тара, а украшения. Но технология получения даже таких поделок мне бы пригодилась, авось, почерпну местных знаний и умений, а там и до телескопа дело дойдёт.

— А у тебя стекло какое? — поинтересовался Ждан.

— Обеслав! — чумазый мелкий вылез из машинного отделения, — Тушенки банку принеси!

Мы брали с собой часть запасов, в больших стеклянных банках. Оставалось ещё пять штук таких, вот мелкий и припёр мне одну. Ждан выпал в осадок. Вертел в руках нашу поделку, опознал внутри мясо, прозрел ещё больше.

— Вы что там, мясо храните!?

— Ну да, чтобы не портилось. Чего тут такого?

— Да хорошее оно у вас, цены немалой. Зачем в такую дорогую вещь мясо класть?

— А во что его ещё засовывать? — я пожал плечами, — Так ты это, проведёшь к местным стекольщикам?

— Да зачем тебе-то!? У них хуже стекло выходит! Вон, смотри, — Ждан снял сумку с пояса, и высыпал на ладонь достаточно крупные стеклянные поделки.

Потратил время на осматривание местных достижений народного хозяйства. Ну вот что тут скажешь? Красиво, спору нет. Местами очень даже тонкая работа попадается. Особенно глаз радуют бисеринки из разноцветного стекла. Но вот качество… Мне хотелось прозрачное получить, для окон и бутылок с банками. Мы с Буревоем для этого проводили достаточно сложную и многофакторную очистку сырья — песка, известняка, поташа. «Пробулькивали» и упаривали всё, часть только в производство пускали, да и расплав стекла, когда паровики появились, тоже пытались продувать воздухом. Стекло было, но зелёное, прозрачность была низкая. Более качественное, почти полностью прозрачное, делать получилось, когда поделками для торга занимались. Буревой примеси разные пробовал для получения разных цветов, и опытным путём дошёл до того, что зелёный цвет стеклу железо даёт, его частички в расплаве давали глубокий оттенок изумрудного цвета. Ну а когда электромагнит сделали, прогнали всё сырье через него, собрав железо, и получили неплохой почти прозрачный материал. Потом, правда, ещё кислотой серной, разбавленной песок хотели очистить — но тут вмешалась геополитика, с разборками с данами просто не успели этот опыт провести.

— Это ваш бисер? — я крутил в руках мутные разноцветные поделки.

— Ага, его возим. Твоё дороже пойдёт, если довезём небитым. Вещь хрупкая, — он аккуратно поставил банку, — а бисер сделать сможешь? Из своего?

Я задумался. Как тут бисер делают, я не знал. Если с налёту прикинуть, то надо кусочки мелкие брать, да дырочки в них делать, потом полировать долго. Муторный процесс. А если…

— Слушая, а если я тебе вот такое предложу? — я достал наши поделки-украшения, — Бисер я не знаю как делать.

Ждан покрутил в руках кольца-перстни, браслеты. Долго рассматривал эмалированный узор наплавленный. Потом вздохнул:

— Если бы из серебра были — взял бы, а так, железные, не пойдут. Или цена мала будет. Хотя они у тебя красивые, вон как на солнце играют.

Ещё бы! Сколько мы с «пескоструйкой» намучились!

— А вот такое по какой цене пойдёт? — я достал наши эксперименты с омеднением всяких насекомых да листочков при помощи гальванической ванны.

Вот тут у Ждана глаза на лоб-то и вылезли. Пять медальонов с ушком, в каждом — то листик красивый, то жучок забавный, то цветочек. И залиты они были как раз нашим, почти прозрачным стеклом. Сколько мы времени на такое убили — не сосчитать. Но красиво вышло. Хоть и не планировали изначально, когда сами на торг собирались, продавать медальоны, но ситуация поменялась, вот и взял в поездку все эти поделки, рынок хотел понять. Ждан их рассматривает, а ручки-то дрожат!

— Золотые? — чуть не шёпотом спросил вояка.

— Нет, это медь, — я врать не стал.

— Работа какая тонкая! — он еще погладил медальоны, и сожалением протянул их мне, — Дорого такое будет, не хватит мне серебра взять такое.

— Давай так. Ты если меня к стекольщикам проведёшь, я тебе их по реализацию дам. Ну, ряд заключим, ты вот эти поделки все продашь, а деньги потом пополам. Пойдёт такое?

Уговаривать долго не пришлось. Хоть и впал Ждан в тоску малость, от мысли о том, как чужого человека привести в святая святых — бисерную мастерскую, но и куш сулил большой. Согласился.

— Эх, ладно, попробую. Давай завтра, на торге, у столба перекошенного по утру увидимся.

— Ну, завтра так завтра. Тогда бывай, у меня тут работы ещё по горло. А лодку можешь уже готовить к походу. Завтра договор подпишем — Ждан поднял бровь — к Белимиру сходим, там все расскажу.

На следующий день сходил к кузнецу, что медью меня обеспечивал. Забрал листы, высказал ему своё» фи» за ценник, объявил, во всеуслышание, что больше к такому жмоту обращаться не буду, и пошёл на торг. Оттуда Ждан повёл меня в стеклянные мастерские.

Там как-то сразу не задалось. Мужики из мастерских ни в какую не хотели участвовать в семинаре на тему «Достижения стекольного дела в девятом веке». Показал им банку пустую, самодельную. Ей сильно заинтересовались и ещё больше «закрылись». Опять во мне конкурента видят! Сами же активно интересовались моими планами, где я беру такое прозрачное стекло, из чего делаю. Ага, хрен вам, а не высокие технологии! Отмазался тем, что секреты открываю только тем, кто мне открывает. Те долго спорили, кто-то даже в ухо получил, но в итоге повели меня в к месту для варки бисера. Ну что сказать, не впечатлили, не впечатлили… Моя мастерская почище да по светлее будет, да и с инструментами у меня получше будет, одни термометры чего стоят. Разве что камень заинтересовал, который они в песок кидали. Я даже попросил один, на пробу, им его с юга везли, под заказ. Подарил мужикам банку пустую — может пригодится, рассказал, что мы добавку в песок из дерева получаем, процесса получения не раскрыл, и оставил их в недоумении. Они-то тоже особо ничего не комментировали, просто провели к горнам, вот и я так же.

Правда, подсмотрел краем глаза на процесс выделки бисера из стекломассы. Да, действительно муторно и долго. Истекающий потом мужик с трубкойбрал стекломассу из горшка и вдувал её в какие-то формы. Из них выходили какие-то трубки, которые другой дядька резал на куски и укладывал в металлический барабан над горном. В барабан периодически закидывали песок, и крутили. Потом доставали, и обрабатывали раскалённые поделки, добавляя другие цвета, меняя форму, создавая узор…

Не, не наш это метод руками работать. Поблагодарил всех и отправился со Жданом к Белимиру. Волхв встретил радушно, особенно когда я банку с тушенкой возле идола оставил, вроде как требы поднёс покровителю своему. Рассказал ему про цель визита, про договор с Жданом и желание подписать его на бумаге, как с Лисом. На русском-то у меня договор был готов, надо теперь рядом написать перевод на словенском и скрепить все экземпляры в присутствии Белимира при незримом участии Перуна. Волхв выступал таки образом в роли нотариуса. За перевод отдал ему канцелярский набор, что готовил в качестве взяток для местного начальство. Первый такой Лис получил, второй вот служителю культа отдал. Пока дед игрался письменными принадлежностями, проговорили вопросы лингвистики — волхв «Азбукой» сильно увлёкся. Потом на перевод подготовили, как раз Белимир потренировался писать металлическим пером. Всего-то три листа в кляксах оставил, результат для первого раза хороший. Мы принесли клятву, без крови в этот раз, авторитета волхва и так хватило. Я ещё раз поблагодарил его и Перуна, и отправился со Жданом восвояси. Правда, получил заказ на канцелярку от волхва. Мол, требы по разному класть можно. Вот такой бумагой — самое то будет. И за это мне можно в местном нотариате чуть не всё утверждать — Белимир на то слово своё дал. Пообещал выполнить, как до дому доберусь. Расстались мы с волхвом хорошими приятелями.

На пирсе меня ждал незнакомый посетитель. Блин, хоть приёмную заводи. Мурманы никому не нужны, поработали, и в кабак, а я тут нарасхват. На вопрос «С чем пожаловали?» белобрысая детина, корел, как выяснилось, протянул небольшой бочонок. Нефть! Дошли, значит, слухи, что ищу! Теперь каверза удастся!

За нефть этот хлопец просил две гривны, как и кузнец. Так, значит не только про нефть слухи дошли, но и про туповатого покупателя. Вернул бочонок с каменным лицом и жестами показал ему, куда он может пойти с такими ценами. Корел начал торговаться, с лодки выползли мурманы. Час убили на переговоры, скинул цену раз в шесть, в два рубля все вышло. На вопрос где берут, корел сказал что с какого-то озера собирают, там она периодически появляется. Потом опять развлекал мурманов попытками отрубить серебро с гривны. Хохмачи, все бы им хихоньки да хахоньки, а я ещё не наловчился просто! Вот введу тут свою монетную систему — посмотрим как запоёте!

Наконец, лодка была готова, как и моя каверза. Решили провести испытания. На рассвете, пока народу мало, на паровой тяге ушли подальше от Ладоги, проверять лодку. Весь день проводили маневры, викинги мои отстреляли по спущенной мишени все деревянные патроны. Остаток дров использовали на работу компрессора, заряжали ружья. Очередная потеря настигла нас при этом — порвался баллон с газом. Хорошо, что никто не пострадал, но вещь было жалко, даже несмотря на наличие запасных. Когда сильно стемнело, проверили мою задумку. Она вообще-то прожектор в детстве называлась, но тут была именно каверзой. Два прибора были на угольных дуговых лампах и питались от генератора и паровой машины, что я взял с собой. Десяток других прожекторов работали на нефти — пропитанные ею фитили, помещённые в отражатели из гнутых медных листов, чадили и воняли, но давали достаточно яркий свет. Надо бы нефть отчистить, да керосин какой из неё выгнать, тогда ещё лучше будет. Мурманов моих разрывали противоположные чувства. С одной стороны, боги явно на их стороне, вот какой столб света получился от электричества и земляного масла. А с другой — опасно это. Вдруг что не так сделают, не накажут ли силы потусторонние за это? Успокоил их традиционно — пока я, Обеслав да род мой никто не примучивает, силы эти на нашей стороне будут. Сняли всё приборы с держателей и в темноте вернулись на Ладогу.

Там, после недолгого отдыха, загрузились дровами, я за это время успел из пары котелков и порченных запчастей для паровиков, коих уже тоже скопилось изрядно, соорудить аппарат для перегонки нефти. Жидкость получившаяся пахла керосином и бензином одновременно, и горела не в пример лучше. Закончив с запасами, пошли в боевой поход. Наше суднонаправлялось к месту дановской засады.

На картах, которые я дорисовал по данным Лиса, мы проложили маршрут напрямик. Шли к тому мысу, за которым, по словам пленного, допрошенного в прошлый раз, прятались даны. Шли ходко, под парусом, хотя дровами для боя мы забили все пустые места на всех корпусах. В темнотеопять испытали нефтяные прожектора, на новом топливе. Светили они достаточно ярко, видно было хорошо, Кнут даже сказал, что с таким можно и ночью идти. Но мне-то совершенно другой эффект нужен! Поэтому спустили впотьмах лодку с парой мурманов, отошли от неё на пятьдесят-сто метров, подожгли фитили, и направили в то место, где была лодка — угольные свечи экономили. Маты, крики, вопли — вот это нужный эффект! Товарищ Жуков, который использовал нечто подобное в фильме о битве под Москвой будет доволен! Если он, этот Жуков, конечно вообще будет, вдруг я его обнулил своим появлением? Забрали мужиков с лодкой, я удостоился звания дебила, который людей почём зря пугает. В ответ заявил, что вы-то ладно — а представьте, что будет с данами? «Потерпевшие» мурманы чуть успокоились, и даже кровожадно ухмыльнулись.

Рано утроммы увидели тот самый мыс, покрытый дымкой. Лодок данов было не видно, все вокруг дышало спокойствием, по дороге нам ни одно судно не встретилось. Прав был Лис, замерли все на Ладоге в ожидании битвы. Дежурная смена разбудила всех, мы позавтракали и начали осуществлять свой план. Ушли чуть не за горизонт, и стали «качелями», туда-сюда, исследовать западный берег озера за мысом. Через полчаса наш вперёдсмотрящий подал знак. Приблизились чуть к берегу — на фоне полоски песчаного пляжа и леса увидели тёмные силуэты. На берегу светлели точки — костры, по словам Торира Ну, кажись мы на месте. Постепенно приближаясь, рассмотрели всю картину, я даже на мачту лазил для этого. Восемь почти одинаковых лодок были на берегу, две — спущены на воду. Это разведка и боевое охранение, судя по всему. Три судна другого вида, наполовину вынутых из воды, стояли чуть поодаль. Эти мы с Ториром, после недолгой дискуссии, приняли за невинно пострадавших свидетелей. Наверно, мимо проплывали, и их взяли на меч, чтобы не раскрывать засаду. Ну или просто ограбить — тут такое сплошь и рядом. Ну что, пришло наше время.

План оговорён заранее, народ занял места на бортах и на корме. Мы опять отошли в утреннем тумане за горизонт. Кнутом и я стояли в капитанской рубке. Обеслав ждал приказа на запуск пара. Торир нежно поглаживал ствол винтовки, он сидел на крайней стрелковой ячейке на борту. Начинался первый акт кровавого марлезонского балета. Матросы развернули парус. Когда небо почти окончательно просветлело, мы двинулись зигзагами к пляжу.

Заметили нас довольно быстро, это хорошо. Я опасался, что если даны промедлят, то не увяжутся за нами. Две лодки, что были на воде, начали медленно разворачиваться, выбрасывать весла. Мы пошли на северо-запад, сделали поворот, и двинулись параллельно берегу, заявляя о себе здоровым треугольным парусом. Шли медленно, чтобы боевое охранение данов успело нас догнать. Те раз взмахнули вёслами, другой, подбирая ритм, и ходко двинулись в нашу сторону. Кнутпоменял положение паруса, ещё снижая скорость — надо дать понятьохотникам, что нас можно брать голыми руками.

— Обеслав! Подогревай котёл! Скоро понадобится! — пацан нырнул в машинное.

— Парус меньше! — это Кнут матросам, надо ещё снизить ход, а то враги не догонят.

Процессия из нашего тримарана и данов у нас на хвосте шла в сторону мыса. С точки зрения данов — это правильно. Так можно убежать, они-то не знают, что мы устраиваем ловушку на их засаду! Преследователи приналегли на вёсла — расстояние начало уменьшаться. Теперь нас разделяло метров сто пятьдесят. Кнут тоже чуть поправил парус — дистанция перестала снижаться. Так мы и зашли за мыс.

Пройдя с данами на хвосте минут двадцать-тридцать, переглянулись с Кнутом, синхронно кивнули друг другу, и я дал команду:

— Начали!

Двигатели паровой машины начали медленно раскручиваться, мужики приготовились стрелять. Полотнище парусавстало чуть не вдоль ветра — мы хотели подпустить данов поближе. Те увидели, что лодка наша запарила и чуть не остановилась, и ещё подналегли на весла. Вот расстояние упало до ста метров, девяносто, семьдесят, шестьдесят, паровики начали гудеть… Опять дистанция выросла!

— Обеслав! Меньше пара — не догонят.

Свист пара, наше судно пошло медленнее. До первой лодке — они шли чуть уступом — уже сорок метров, тридцать, двадцать…

— Огонь!!!

Пых! Пых! Пых! С кормы захлопали винтовки. Ураганным огнём это назвать нельзя, но приказ был целиться и экономить патроны, вот мурманы и стараются. Послышались крики с лодок данов. Оттуда пустили стрелу — попали! Прямо в мачту! Кто там у нас такой снайпер? Я присмотрелся — мужик-дан сидит на мачте, как наш вперёдсмотрящий! И этот тип, подобно акробату, производит до боли знакомые движения. Ба! Да он арбалет заряжает!

— Снимите этого клоуна!

Кто это такой, мурманы не поняли, но основную угрозу осознали. Послышались выстрелы, мужик повис. Он, наверно, привязан был, иначе бы упал. Ход данов начал падать. Мы тоже сбавили пар, чуть сместились. Теперь одна их лодка шла точно к нам в корму. Опять выстрелы винтовок, кто-то начал менять магазин. Лодка данов начал медленно останавливаться. Одним меньше. Маневр, доворот, теперь за кормой вторая. Причём, судя по задранным вёслам одного борта, она хочет развернуться! Мы так не договаривались! Я ткнул Кнута, тот сквозь зубы процедил что-то, и начал поворот. Сейчас мы потеряем скорость.

— Обеслав! Пару! — корпус лодки затрясся, вал пошёл в движение, быстрее, быстрее, вот мы и развернулись.

Лодка данов, кстати, тоже. Мы обошли еёи опять пристроились впереди. Дан начал разворот! Да что ты будешь делать! Кто это там такой умный у них? Надо его снять быстренько! Прокричал о том Ториру, тот поставил задачу своим воякам. Кнут по моей просьбе наш новый разворот сделал «через правое плечо» — мы оказались кормой к поворачивающей лодке противника. Залп, ещё один, опять залп! Эти выстрелы направлены на ту часть вражеского судна, где был рулевой. Попытка нового поворота у данов не удалась — судно встало в раскоряку. Всё, и этот экипаж спёкся — весло рулевое безвольно обвисло с кормы вражеской лодки. Теперь начинался геноцид. Боком, аккуратно, пошли вдоль дановской лодки. Попытки добежать до рулевого весла пресекали выстрелами, гребцов тоже знатно проредили. Зачистка. Подошли вплотную, мурманы со штыками наперевес сбежали по абордажному трапу на лодку, любое шевеление в ней пресекалось выстрелами. Готово, есть контроль. Теперь надо вернуться ко второй посудине. Там мы повторили процедуру. Первый этап завершился. Нужно передохнуть.

— Сергей, первую лодку лучше бить было. Они без доспехов. Одним выстрелом по двое клали, — Торир показал на гребцов, лежащих друг на друге.

— Не, не в этом дело. По двое наши пули бы не пробили. Просто они друг за другом сидят, с нашей кормы-то высокой куда не стрельнёшь в их лодью — попадёшь в гребца. В толпу, считай, бьём. Потому и быстрее справились.

— Может и так, — Торир пожал плечами, — надо их на корму заводить.

— Так не хотят ведь! — уже пожал плечами я.

Раздался дружный гогот. Мурманам шутка понравилась, народ чуть расслабился. А ведь ещё только девять утра по нашим часам. Нам о-го-го сколько работы предстоит.

— Так, пустые магазины Обеславу, те, что не полные — тоже. Обеслав! Заряди все, мужики помогут, кочегары. Кнут, сколько нам до мыса?

— Если опять обходить будем, да парус разворачивать, — корабел чуть зажмурил глаза, он так ветер лицом ловил, направление и силу, — то через пару твоих отметок, часы которые, будем на месте.

— Все поняли? Два часа на отдых — потом опять боевая работа. Привести в порядок оружие, проверить тросы крепления. Продолжим, господа Вольные стрелки!

— Это кто такие? — Торир заинтересовался.

— Это мы, Лис так нас знает теперь.

— Это я понял, а господа кто такие?

— Э-э-э, ну вроде как уважительное наименование… людей, — а кто, кстати, такие, эти господа, что слово сие означает?

— Ну тогда ладно, — Торир начал проверять страховку и магазины.

— Кнут! Подойдём ближе — надо лодку буксировать к первой. Сцепим их канатами, чтобы меньше искать потом.

Корабел кивнул, и начал отдавать приказы парусным матросам. Мы же зацепили уже отработанным движением одну лодку, и медленно повели её к другой. Там связали оба судна носами и убрали весла внутрь. Чтобы не сильно уплыли наши трофеи, выбросили за борт дановксие якоря — камни, обмотанные верёвками. Разобравшись с добычей, пошли опять на север, предстоит второй акт нашего представления.

По всей лодке защёлкали винтовки, их приводили в небоевое положение. Нечего лишний раз рисковать случайным выстрелом. Обеслав гремел компрессором и выносил наполненные магазины. Пацан, кстати, просто золото! Весь поход в деле и под ногами не путается. Его Ладога, город сам, так поразили в первый раз, причём в самом негативном смысле, что он почти туда и не выходил, всё на лодке был.

Солнце подошло к полудню, мы возвращались на место, с которого начинали нашу битву. Костры уже горели по всему пляжу, даны беспечно ждали возвращения разведчиков, которых мы утопили неделю назад, и патрульных, перебитых несколькими часамиранее. Так что мы нагло выперлись чуть не к ним на рейд, и начали рассматривать лодки на берегу. А эти придурки даже новые суда в патруль не назначили! Пришлось гарцевать на виду у данов, имитировать поломку мачты, пока те спускали суда на воду. Наконец, новые охотники определились со своими намерениями и кинулись нам на перехват. Мы подняли парус, ушли чуть ближе к середине озера, там сменили направление.

Опять балет. По озеру идём мы с приспущенным парусом, за нами даны. В этот раз трое, да ещё и гребут-то как быстро! Наверно, команда двойная или полуторная. Мы вели данов на заклание за мыс — первые две лодки довольно далеко увели, с этими ближе надо разобраться. Такой шанс представился — данов подвела спешка. Первые два патрульных судна держались вместе и были одинаково укомплектованы гребцами. Сейчас же команды были разные, и, судя по всему, единого командования у них не было. Не успели договориться. Поэтому, когда мы таки заняли нужное положение и приготовились к отстрелу, за нами двигались даны в кильватерной колонне, друг за другом. А учитывая огневую мощь нашей кормы — это почти приговор. Так и получилось.

Первая лодка подошла очень близко, Обеслав чуть напутал с паровиком, и мы сильно замедлились. Гребцов в ней расстреляли чуть не с десяти метров, мы даже лица их перекошенные видели. И в эти рожи стреляли. Гребцы падали, пытались закрыться щитами, лодка замедлялась, мы отстреливали их как сидячих уток, пока не разорвали расстояние. Страшное это дело, так близко от смерти там, в будущем, я никогда не был, и тут всё никак не мог привыкнуть.

Дальше — ещё веселее. Вторая лодка не сориентировалась в ситуации, им там ничего не видно, и врезалась в первую! Ну, не корпусом, конечно, но часть вёсел с одного борта себе повредила. Но и это не главное. Даны увидели, что стало с их товарищами, и, судя по крикам, такой финал их не устраивал. Пока вторая лодка пыталась хоть как-то развернуться с ополовиненной гребной тягой, мы занялись третьей. Там вообще был бардак. На последнем судне не виделирезультатов нашей работы, и, проходя мимо своих коллег с поломанными вёслами, кричали им, мол, криворукие бабы, мы сейчас покажем, как биться надо.

— Вождь молодой на лодке, — прокомментировал Кнут.

— Наверно. Эх-х-х, а теперь будет вечно молодым.

— Это точно, — подтвердил Торир, — к бою!

Опять подпустили поближе, опять хлопки, опять лодка данов встала. Один борт выбит, второй на гребке, лодка повернулась и встала в к нам бортом. Некому было управлять гребцами, разодетого типа в блестящей броне мы сняли первым, это он там командовал. Зашумели винтовки — опять стоны и крики. Разворот, поддать пару, проход мимо, добили, теперь никуда не денутся. Вернулись ко второй. Та хромала неполным весельным набором к спасительному мысу. Догнали, выстрелы, лодка медленно затормозила и стала качаться на волнах. Все. И этот этап завершён. Теперь зачистки.

Зачистки заняли час, потом ещё два — свести три лодки вместе, связать их, заякорить, потом только наступил отдых. Часы показывали почти шесть вечера, скоро закат. Посовещались, решили пока собрать все пять лодок в кучу. Отправили людей отдыхать, у нас ещё ночью дела есть, да и пошли на парусе к первым двум лодкам.

До темноты успели собрать все в кучу. Теперь из лодок получилась кровавая пятиконечная звезда. Если кто наткнётся — даже лезть туда не посмеет, такая жуткая картина. Солнце садилось за лес, багрянец бликовал на воде, а на волнах медленно покачивались лодки, набитые трупами. И тишина… Жуть. Мы опять по широкой дуге возвращались на исходную позицию. В глубоких сумерках наш вперёдсмотрящий на высоченной мачте тримарана увидел лагерь данов — их лодки, все оставшиеся пять, были выведены на воду и слегка покачивались на волнах. Костров было мало, по общему мнению решили, что враги решили встретить утро на воде, если наш налёт повториться. Ввиду этого, чуть изменили план, уйдя ещё дальше на север.

Я тоже прикорнул несколько часов, в три часа ночи меня разбудил дежурный матрос. Мы подняли команду и начали устанавливать прожектора. Сейчас и испытаем мою каверзу. Изначально я хотел их просто понервировать ночью, но сейчас, когда даны сгрудились на своих лодках, грех было не воспользоваться ситуацией. Ночью на воде тут особенно не воюют, и от нас ждали того же, так Торир сказал. Поэтому, дождавшись «собачей вахты», когда сон особенно крепок, мы двинулись с севера на юг. Без паруса, на машине. В ночной тишине она добавляла жути своим гулом в воде. А нам того и надо.

Тучи на небе не давали лунному свету пробиться, мы шли, как призраки. Все прожектора поставили на одну сторону. Стрелки заняли позиции по правому борту, в промежутках между осветительными приборами. По команде, отданной шёпотом, они зажгли фитили. Я стоял с рубильником для электрических приборов. Подойдя к строю данов, также молча, мурманы зажгли керосиновые светильники, на судах противника послышались удивлённые голоса. Я врубил электричество — паровая машина сейчас работала только на генератор, мы шли по инерции. Ярчайший столб света упёрся в первую лодку… Удивленный возглас, ещё один, потом вопль! Раздался приглушённый звук выстрела — на судах противника началось шевеление! О Хосподи, сколько их на лодках-то!

Мешанина тел — в неё летят чугунные пули. Стреляют все, даже я, целиться не надо. В мертвенном жёлтом «керосинок», перемежаемых яркими электрическими прожекторами, ослеплённые, сонные даны закрывают глаза руками, орут что-то про Одина и других богов. С нашего судна летят пули, мы медленно продвигаемся вдоль строя, молча, таков был план. Клубок окровавленных, воющих данов пытается прикрыться щитами — но с десяти метров пули пробивают иногда и их, вгрызаются в тела. Отдельные крики врагов сливаются в душераздирающий вопль, хлопки винтовок — в непрерывный, приглушённый треск. Обеслав тащит запасные магазины, слышен звук разорвавшегося баллона, резкий скандинавский мат, который заглушается новой порцией криков обстреливаемых нами посудин. Я лихорадочно вкрутил последний магазин, мне под руку кто-то сует запасной. Краем глаза понял, что это бледный, как смерть, племянник. Пых! Пых! Пых! Замена магазина, мы проплывали уже в конце строя данов, отстреливая всё, что шевелится и не подаёт признаков жизни. Это не бой. Это убийство. Геноцид. Начинают гаснуть прожектора, первым погас центральный. Короткая команда — Обеслав переводит тягу с генератора на винты. Гаснут остальные прожектора. С гулом, доносящимся из под воды, мы в темноте покидаем место стоянки данов. В след нам несётся протяжный, тяжёлый вой, перемежаемый отдельными стонами.

Мы ушли за мыс, в темноте Кнут вёл нас чутьём опытного моряка к месту, где были связаны лодки данов, уничтоженных днём ранее. Восток чуть просветлел — скоро рассвет. Настало время привести в порядок наше воинство. При тусклом свете скипидарных светильников, мурманы собирались на центральной лодке, складировали винтовки и пустыне магазины в машинное отделение. Ход тримаранаопять начал замедляться — Обеслав наполнял баллоны воздухом. Наконец, ко мне подошёл Торир. Настроение у вождя было мрачным, остальные тоже были чернее тучи.

— Ты как? — я похлопал его по плечу.

Странно, но после этого боя лучше всех чувствовал себя я. Наверно, сказался опыт из будущего, фильмы и хроники с такими вот массовыми убийствами, работой пулемётов, бомб, снарядов.

— Неправильно это. Страшно и неправильно, — слышать такое от убелённого сединами вояки Торира было непривычно, — не битва это, убийство. Нет тут чести и славы.

— Потери у нас есть?

— Нет. Оружие только испортилось, — мурман показал мне винтовку с перекошенным казёнником.

— Ну раз потерь нет, значит, все мы правильно сделали. Чести и славы для них тоже никакой, сами сюда пришли грабить и убивать. Только не рассчитывали, что на нас напорются, вот и нашла коса на камень.

— Так не воюют, — резко ответил Торир и зло посмотрел на меня.

— Теперь — воюют, — не менее резко ответил я, — или ты бы хотел, чтобы даны тебя с дружиной ещё там, у нас в деревне перебили? Что бы тогда с твоими людьми дома стало? С дочкой? С семьями дружинников? Не мы эту войну начали…

— Один…

— Да Один твой, Перун который, в ножки нам поклониться должен! Его люди верх одержали, не хитростью, ядами и обманом, а головой и руками! Или забыл, сколько мы пахали у нас в деревне, чтобы победу эту обеспечить? Сколько пота извели? Сколько людей до этого потеряли? Или забыл уже идола дубового да табличку на нём, где воины твои переписаны?! Тоже хочешь на тот свет, в чертогах пировать!? А про дочку подумал!? А про мою семью!!?

Вокруг нас стала собираться толпа. Ненадолго вылез Обеслав, уловил всеобщее настроение и скрылся в машинном. Я обвёл собравшихся вояк:

— Так! Все слушайте! Кто ещё думает, что так не воюют?

Поднялось несколько рук, остальные, я уверен, тоже считали так же, но были опустошены морально и психологически событиями прошедших суток, поэтому с полной апатией смотрели на меня.

— А я вам скажу, как ещё не воюют! Тупо не воюют! Ярослав, переводи, чтобы всем понятно было!

Ярослав чуть выдвинулся из толпы, и начал синхронный перевод.

— Вас не устраивает результат или способ его достижения? Боитесь, что за такое вас в Валгаллу не пустят? Так подумайте головой своей! Да, да, головой, а не тем, чем обычно думаете! Чести и славы ищите? А есть ли большая честь и слава, чем себя да семью свою защитить, товарищей своих!? Способ вам не люб? Не мечом славно биться, а издалека перестрелять, вас не устраивает? А луками да самострелами вы что, не пользуетесь? И сталью своей хорошей, что мы вам выдали? Вон, шли бы в бой с обычными мечами, не хотите? А доспехи зачем? По старинке бы и бились? Не хотите? Понравились цацки? А найдите мне тут теперь разницу между тем, что мы сделали, и тем что лучник добрый с оружием хорошим да в поле открытом сделать может? Есть она? Нету, сами знаете. А лучник что, в Валгаллу не попадает? А чего так? Не нужны Одину стрелки славные? Нужны, сами же про битву последнюю рассказывали для которой Один вас собирает, Рагнарек этот ваш. Там что, не понадобятся стрелки? Понадобятся. Это раз. Со способом разобрались, теперь давайте про результат.

Я перевёл дыхание. Мужики вроде чуть оклемались, даже Торир стал не таким мрачным.

— Результат добрый для вас — это к Одину в чертоги попасть, так? Так. А все битвы здесь, на земле, только отбор лучших воинов для сражения главного. Вы Одина своего дураком, я надеюсь не считаете?

Гул недовольных голосов послышался со стороны мурманов.

— Не считаете, и это хорошо. Так подумайте теперь, если воинов лучших отбирать он будет, кому предпочтение отдаст? Тому кто погиб бесславно в первом бою, когда трое на него вышли, или того кто так битву построил, что противников десяток супротив своего одного павшего упокоил? Кто оружие лучшее придумал и применил его к месту? Кто броню знатную сделал да друзей своих в неё нарядил? Кто слабость свою в силу обратил и победу одержал!? Копьём махать-то небось просто, как и в пузо остриём получить. Только нужны ли Одину-Перуну такие? Которые задачи не выполнили и сами полегли? Кому вообще они такие нужны!? — я сплюнул за борт, — Да за одного такого как вы сейчас он половину из Валгаллы выгонит! Вы знаете сколько данов было? Не знаете… Почти половина тысячи! Сорок десятков! А нас сколько? Два десятка! Каждый, я подчёркиваю, каждый из вас доблесть свою в этом бою проявил! Только доблесть та другая, не тупая, как дерево безмозглое, а умная. И доблесть в том, что вы не только врагов упокоили, но и держались крепко приказа, когда вам бой тот не нравился. Доблесть в том, что стояли крепко и строй наш стрелковый не нарушили. Доблесть в том, что не растерялись, когда бой наш не так, как думали пошёл, а зубы сжали и задачу свою выполняли! Так кому Один доверит самый опасную, трудную и ответственную часть строя в битве последней? Вам, или данам тем, что сюда пришли и сгинули? Вам, кто доказал, что не только мечом махать как дети малые прутиками может, но и с умом битву вести, или молодняку погибшему в битве первой, так и не научившись толком воевать? А командовать отрядами в той битве кто будет? Берсерки ли, что ум теряют, как кровь увидят, или командиры крепкие и стойкие, которые оружие незнакомое да строй новый за три месяца освоили и к победе пришли через то?

— Нам… — робко сказал Атли.

— Нам… — нестройный хор голосов мурманов повторил за ним.

Я вздохнул, и продолжил:

— Торир вас в битвы многие водил, сколько вы молодых да ранних потеряли, пока сюда пришли? Могли они тоже воинами славными стать? Могли, но не стали. Не уберегли себя, более опытные мечники да копейщики их сгубили. Могли они оружие лучшее придумать, для битвы последней? Могли, но не придумали, пепел их по ветру развеяли. Вот и думайте теперь, как лучше, с мечом на толпу кидаться, для славы сомнительной, или опыта в битвах набираться, да потом к Одину не юнцом прыщавым прийти, а командиром добрым и воином умным и стойким.

Мурманы зашевелились, их вроде отпустило. Торир тоже чуть развеялся, шлем снял, бороду чесать начал.

— Теперь все слушайте! Винтовки и магазины — сдать в машинное! Сами еды достаньте, воды вскипятите, завтрак будет. Потом снаряжение осмотрите, может, заменить чего надо, запас пока ещё есть. Кнут! Веди нас на прежнее место, с которого начинали мы, под парусом пойдём, дров мало осталось. Обеслав! Машины проверь, обслужи если надо. Ты, ты, и ты! Первые с оружием да снаряжением разберитесь, да отдыхать ступайте, ваша смена позже будет. Вы трое, все сдать товарищам, да на парус садитесь. Торир! Со мной, на нос. Нам не мешать! Потом отдыхать будем, сегодня ещё битва предстоит. Для данов — последняя…

Странно, но мурманы мне подчинились. И Торир тоже! Не то что забегали, но пошли выполнять приказы, сбрасывать снаряжение и оружие. Мы с вождём уединились на носу, небо продолжало светлеть.

— Торир, что думаешь?

— Старый я, — вождь смотрел на воду, ко мне не поворачивался, и после долгой паузы продолжил, — Слова твои слышу. Думаю, верно говоришь. Но принять не могу. Не моё это. Времена другие настают.

— Не о том думаешь, — надо мужика из депрессии выводить, — лучше помысли, что бы было, если бы у данов винтовки наши были. Да хоть арбалеты наши старые! Смог бы ты славу добыть, да воинов сохранить?

Торир подставил руку брызгам воды:

— Нет. Все бы к Хель ушли. Без чести и славы.

— Вот и я о чём. А если битва такая? Если одни победили, а другие лежать со стрелой в пузе остались, кто к Одину пойдёт? Неужто покойники, что даже меч из ножен достать не смогли?

— Нет. И они не пойдут. И стрелки не пойдут. Или пойдут?.. — мужик задумался, это хорошо.

— Ты меня знаешь тут дольше всех, ну, кроме рода моего. Перун у меня покровитель. Он же защитник и подмога. У вас он Один зовётся, но то просто имя другое. Как думаешь, без его воли такое, — я махнул рукой на запад, — получилось бы? Позволил бы он нам победу одержать, если бы мы против его воли сражались? Если бы не в его власти было вооружить нас правильно да план составить? Да и свет тот, которым мы данов ослепили… Думаешь, позволил бы нам он биться таким вот образом, если бы воли его на то не было?

— Нет. Раз позволил — значит, воля его такова.

— Ну вот тебе и ответ. Времена другие приходят — но то всегда так было. Раньше может воины дубинами сражались да палками всякими, теперь мечами. Что ж теперь, в Вальгаллу их не пускать, ибо меч завсегда крепче палки? Сам посуди, чертоги у бога — не резиновые, ну, не тянутся, наверно. Всех воинов славных за все времена туда не засунешь. Так как быть? Битва-то главная на всех одна. И предок твой, что копьём деревянным махал сотни поколений назад, может быть не менее славным воином чем сегодняшние. Его выгнать — других набрать? Вы-то с ним в одном строю, несмотря на храбрость его да славу сражаться даже не сможете, он может строя того не знать. И как быть?

— Не думал о том… — Торир вскинул голову, — Нет большей чести чем в бою славном погибнуть, воинов тех Валькирии к Одину несут, там пиры да битвы, чтобы в самый главный момент лучшие с Одином на Рагнарек вышли!

Столько слов за один раз я от вождя давно не слышал, особенно на русском языке.

— Там может Один-то не так глуп, и воинов тех из разных времён собирает за качества другие? Сам-то Один ещё и молнии мечет, тоже не везде мечом машет. Вот и ищет воинов таких, которые на разное оружие приспособить можно. А справадругая — и умения разные нужны. Может, ведёт он каждого по Пути своему и испытания на нём подбрасывает? Сможешь ты новое принять, не убоишься молнию из рук его взять, или так с копьём и будешь стоять посреди битвы, ибо оно привычнее? Может, потому и научились люди вместо палок острые мечи делать, да копья длинные и луки крепкие? Ведёт Один-то по пути такому? Предок твой камнем бился, другой — палку острил да наконечник костяной к ней приделывал. Следующий — медный меч таскал, а потом и железный. А самый первый вообще голыми руками врагов душил! Всегда меняются времена, и доблесть в разные времена — разная. Сможем ли мы понять волю Одина-Перуна? Может, на роду тебе написано внука славного вырастить и воином его крепким сделать, а ты с мечом смерти в битвах ищешь. Не будет внука — Один и осерчать может. Как думаешь?

Я уже сам настроился на философский лад, Торир вообще выглядел потерянным. Вопросы, поднятые мною, перед ним не вставали, другие дела много времени отнимали, не до праздных рассуждений.

— Вот и ведёт каждого Один-Перун по пути своему, к цели одному ему ведомой. А как мы тут, на земле, можем цель ту знать? Как волю его лучше выполнить? Не ясно… Но знаю точно я одно — если не будет человека, сгинет он, то цель ту точно не достигнет. Вот и прикинь, что лучше — прожить подольше, честно перед богами и людьми, и времени на достижение замысла божественного того больше себе выбить, выгрызть? Или сгинуть молодым, не успев даже приблизиться к воле Одина? Двадцать человек наших сегодня на один день больше прожили, а значит, и к выполнению плана его, — я ткнул пальцев в небо, — приблизились, время выгадали. А год назад — ты твоим решением тогда, у нашей деревни, год себе на цель ту получили! А ещё раньше, тот первый раз, когда ты грабить нас не стал, твоей волей вы себе ещё пару-тройку лет получили. И значит, к цели той, Одином поставленной на Пути воинском, приблизиться смогли. Невесту знатную кому вырастить, которая воина знатного родит. Сына воспитать. Внука в люди вывести. Век человеческий короток, а Один вечен, до Рагнарёка. Для нас год прошёл — уже срок, а ему и сто лет как один миг. Знаешь ты, для какого момента он тебя бережёт? Знаешь, в чем суть жизни здесь твоей под его крылом?

— Странно говоришь. Не думал так, — Торир расправил плечи, — но верно. Многие лета богам отмеряны. Наши меньше. Путь свой каждому. К чему — неведомо.

— Это причинно-следственной связью называется. Если летит птица — есть на то причина, и полет её — следствие. Зима настаёт — следствие, а значит, и причина тому есть. Железо в земле лежит — то следствие, а и причину найти всему можно. Ты для чего или для кого причиной будешь? Какое следствие от жизни твоей Один ждёт? Думай, мурманский вождь Торир, сын Олафа. Отца твоего не зря люди Мудрым прозвали. Крепко вникни в сказанное, боги глупых не любят.

— Боги глупых не любят… — повторил за мной Торир, — А если не найду причину ту, цель на Пути?

— А ты на этом свете задержись подольше да людей своих побольше сохрани. Может, там и сообразишь, зачем боги тебя на этой земле держат, — я улыбнулся, вроде расшевелил мурмана, — когда ума наберёшься.

— Но-но, — Торир слегка, как ему показалось, ударил меня в плечо, улыбнулся — не глупее некоторых буду.

— Ага, не глупее. Только вот битва скоро новая, — я ткнул пальцем в краешек солнца, который показался над горизонтом, — а те, которые «не глупее некоторых» как девушки влюблённые тут страдают. Вместо того, чтобы план новый составить.

— Хе-хе, бабы — они такие, — Торир окончательно пришёл в себя, — спасибо тебе. Думать теперь буду.

— Этим потом, на досуге займёшься. Сейчас давай прикинем, как данов добить.

Дальнейший разговор был продуктивнее. Мы попытались понять, что будут теперь делать даны. Сейчас их мало, и для засады на караван из Ладоги сил явно не хватит. Я боялся только одного, что они растворятся в лесах, побросав лодки, и лови их потом до зимы. Торир заявил, что так точно не будет. Лодка для них единственный путь домой, по суше много не пройдут. Да и местные племена могут их проредить. Это помимо того факта, что бежать с поля боя вроде как трусость и тот же Один не оценит. Тем более бежать втихаря. Плюс проблемы дома. Их большим флотом послали, денег заплатили, а они без добычи, да ещё и сильно поредевшими обратно пойдут? Проще сразу вешаться, такой позор не смоешь. Они-то только нашу лодку видели, как объяснят причину разгрома? Где те силы несметные, которые их расколошматили?

Но я все равно опасался бегства данов. В идеале надо бы их всех перебить, и концы в воду. В смысле, тела в озеро. А там пусть остальные гадают, почему караван с Ладоги без потерь прошёл и куда наёмники делись. Поэтому пришлось Кнуту вести лодку дальше на север, там мы высадим небольшой десант, человек пять. Их задача незаметно выйти к пляжу, где обосновались даны, к полудню. Для этогоотбирали самых опытных охотников и лесовиков. Если противник ужеушёл в чащу, воинынаши должны отследить маршрут и встретить нас на пляже. Дальше планировалась погоня. Если же даны остались на прежнем месте, то десант огнём с тыла окажет намподдержку. Ибо планировалась чуть не лобовая атака на место их дислокации. Ну, не совсем так — но больше нам брать их было нечем. По общему мнению, гребцов на лодки у врагов может и не хватить, а значит последний бой свой они, скорее всего, примут на земле, где будут защищать своих раненых. Таких, судя по вою, что сопровождал нас чуть не до горизонта после ночной атаки, должно быть много. Раздали указания с Ториром, я пошёл в машинный отсек.

Ночная битва принесла значительные потери в вооружении. И если доспехи почти не пострадали, то винтовки и магазины многие вышли из строя. Скорость, с которой мы вели огонь ночью, сыграла злую шутку. Мужики сильно дёргали затвор, перекручивали баллоны при перезарядке, сбивали прицельные мушки и планки, даже один ствол умудрились чуть погнуть в месте его крепления. Быстрый осмотр показал, что если все винтовки разобрать на запчасти и собрать из тех рабочие образцы, то всего «стрелялок» у нас окажется как раз по одной на брата, и ещё одна про запас. И всё. С магазинамии пулями чуть лучше, но тоже не фонтан. Выходит, если противников на пляже будет много — Торир сможет исполнить давнюю мечту. Ну в плане рубиться на мечах и щитах, пока не надоест. Мы начали готовиться к новой битве…

Десант высадили в девять утра по корабельному времени. Теперь у нас есть два часа на отдых, и надо будет выдвижение в сторону данов. Вся наша дружина провела уже больше суток на ногах. Да, периодически удавалось поспать, особенно когда под паром машина шла, но всё равно было тяжко. Сон урывками, нервы, бои и непрерывные манёвры по озеру — это очень выматывало. Но единственный наш шанс поспать нормально — это окончательно добить врага.

К полудню мы под парусомопять нагло заявились в лагерь данов. Да ещё и не просто мимо теперь прошли, а направились прямо на их пляж. Костров сильно поубавилось, лодки, что мы обстреляли ночью, также стояли на рейде. Максимально осторожно прошли мимо посудин — жизни на этих судах не было. Мы ушли чуть поодаль на север от лагеря противника, где при нашем появлении засуетились люди, и сделали разворот. По дороге успели рассмотреть стоянку.

Лагерь данов был окружен кольями, точнее, слегка оструганными стволами деревьев, со стороны леса. Атаки с озера они не опасались, справедливо полагая, что на банду викингов в десять судов желающих тут лезть не найдётся. Ошиблись ребята, мы же нашлись. Сам лагерь условно можно было разбить на десять отдельных стоянок, по числу судов. Даны бегали у центральной части лагеря, вооружались и формировали строй на берегу. Попыток оседлать лодки в этот раз не было. Да и тел на земле лежащих оставалось много, их этим строем и прикрывали, раненые, наверно. Мы развернули лодку, растопили котёл последними дровами, и под паром двинулись вдоль берега, с севера на юг. Обогнув безвольно качающиеся на волнах лодки данов, повернули нос к центру озера, и сдали назад. За это время даны попытались рывком броситься к нам, но огонь с кормы и левого борта их заставил отступить. На правом же борту откинулся трап, и мурманы начали бодро сбегать в воду. По колено в воде они формировали строй, я и Кнут с Обеславом остались на лодке, с кормы прикрывали наш десант. Торир построил своих людей «черепахой», и мурманы медленно начали выползать на берег..

Даны заорали, начали трясти оружием. Мурманы выходили из воды в полном облачении, с винтовками, торчащими надверхней кромкой прикрывающих их щитов, молча. Часть врагов, увидев насколько нас мало, попыталась ещё раз атаковать десант. Мужики с мечами и щитами наперевес бросились к нашим бредущим по мелководью воякам. Мы втроём с кормы открыли огонь, когда даны приблизились на расстояние эффективного выстрела. Несколько нападающих упало, остальные отскочили в сторону строя. Трое пострадавшихпосле наших выстрелов данов поднялись из воды, получили по пуле в спину каждый, и навечно упокоились в холодных водах озера. Мурманы, наконец-то, вышли на берег.

Пока длилась высадка, я считал данов и наши силы. По прикидкам получалось, что данов в строю человек пятьдесят-семьдесят. Наших — двенадцать, пятеро ещё по лесу где-то шаболдаются. Да трое стрелков на корме. Сколько у данов раненых и в каком они состоянии мы не знали, может, симулируют, да тоже в строй чуть позже встанут. В принципе, отобьёмся, я в этом не сомневался, не хотелось бы только нести лишние потери. А они появились. Из-за строя данов нас обстреляли лучники. Несколько стрел полетели в стоящих мурманов, им пришлось поднять щиты для защиты. Не уберёгся один наш крайний вояка, дановский боеприпас попалв плечо. Доспех спас от серьёзной раны, но все равно было неприятно. Строй мурманов принял положение, которое позволяло не попасть стрелам по людям — они практически сжались в позу младенца под наклонёнными щитами. Увидев это, группа данов с правого фланга, человек двадцать, под прикрытием стрел пошли в атаку. Хм, да них тут грамотный командир, я бы так же сделал. Или не сделал, если бы понимал, что в щели между щитами попасть стрелой почти нереально, а вот из винтовок стрелять — самое оно. Нестройный залп строя мурманов — бежали уже четырнадцать данов, понеслись выстрелы вразнобой… Оставшиеся четыре человека, прикрываясь щитами, отползают к строю противника. Наши мурманы сделали шаг вперёд, но в них опять полетели стрелы.

— Обеслав, а ну сдай чуть машиной вперёд, — я прикидывал, чем я могу помочь своим воякам, выдерживающим поток стрел.

— Не пролезем, вон ту лодку заденем левым корпусом, — Кнут оценивающе взглянул на строй кораблей данов.

— Да ну и хрен с ним! Потом подшаманим, до Ладоги добраться хватит. А нашим помочь надо. Они двинуться с места не могут, видишь, стоят.

И впрямь, наши мурманы стояли неподвижно. Виной тому было попадание стрелой в ещё одного вояку. Воины Торираочередной раз переносили строй на шаг в сторону данов, вот воину и прилетело, открылся он неудачно. Теперь десант пережидает. Лодка наша запарила машиной, потом пошла вибрация по корпусу — начал вращаться вал. Строй данов увидел новую опасность, и чуть повернулся. Стрелы полетели уже в нас, правда, до лодки они не доставали. Тримаран ещё чуть сдвинулся, и Обеслав подал гудок. А это уже был сигнал для нашего «засадного полка», который уже должен зайти в тыл к данам. Тридцатисекундный гудок внёс смятение в ряды противника, да и не только он. Поток стрел стал сильно меньше. Молодцы, лесовики! Правильно рассчитали, лучники для нас самые опасные сейчас.

— Обеслав, гуди ещё! Раз в минуту!

Мелкий кинулся в машину, подбросить дрова. Периодически мы давали гудок — строй мурманов делал шаг, засадный наш отряд обстреливал данов, те смешали строй, не понимая, откуда идёт опасность. Последняя стрела, пущенная вражескими лучниками, обессиленно стукнула на излёте в щит Торира. Всё, можно чуть расслабиться, стрелков у данов нет. Получилось, что звук выстрелов из леса мы своим гудком перекрывали, вот даны и не поняли сразу, откуда идёт основная опасность. А Обеслав и Кнут по моей команде начали поворачивать машину, и сдавать ей назад — мы хотели иметь возможность прикрывать наш десант до последнего.

Я и Кнут заняли места для стрелков на корме, и начали целиться в противника. Те не поняли до конца, почему упокоились их лучники, судя по всему, списали на непонятный гудок. Тут народ религиозный, проявлений мистики и чудес боится. Даны сплотили строй, выставили вперёд копья. Мурманы уже почти приблизились на расстояние эффективной стрельбы. Следующий гудок лодки вверг врагов в подобие паники — начали падать вояки в их из строю! Мы нашими невеликими силами зажимали с полсотни данов с трёх сторон!

Неизвестно, сколько бы это продолжалось ещё, враги продолжали терять людей. Мы с Кнутом отстреляли по магазину, правда, безрезультатно, расстояние было велико. Нервы у данов стали. Методичное гудение, сопровождающееся падающими товарищами оказывало серьёзное психическое воздействие. Зычный крик из строя, и они ринулись в атаку! Да ещё и достаточно быстро. Зазвучали звуки винтовок из строя мурманов, лесной отряд выбивал отстающих, мы с Кнутом тоже пытались вести огонь, но стрелять по бегущим целям, да ещё и перпендикулярно направлению их движения — занятие бесперспективное. Двух только задели, да начали перезаряжаться.

Торир в строю добился большего успеха. Бегать со щитом, держа его руками перед собой не лучшее занятие. И ноги открыты, и медленно получается — вот часть дановских вояк и показали незащищённые части тел мурманами. Хлопки выстрелов, падают тела, удары пуль в щиты и шлемы сбивают с ног атакующих противников, враги машут руками, чтобы удержаться, и вновь падают под градом пуль… Несколько секунд — и ополовиненные даны врезались в строй мурманов. Послышался лязг железа, стоны, крики. Вот теперь мы с Кнутом могли эффективно стрелять, что и начали делать, поражая супостатов в незакрытые бока и спины. Даны завязли в строю.

Долгой битвы не получилось. Сдержав первый натиск, мурманы выпустили по пуле в упор, и с дружным «Аа-а-а-ргх!» выбросили винтовки со штыками прямо в лица врагов, сделали шаг. Трое данов упало от наших с Кнутом выстрелов. Ещё залп, боевой клич, шаг вперёд… И ещё… На седьмом шаге даны кончились. Тишина на поле боя нарушалась только стонами и ругательствами раненых. В том числе наших — у нас были первые человеческие потери, правда, без смертельного исхода. Началось то, что я не любил больше всего — зачистка. Строй мурманов распался, они добивали штыками шевелящихся раненых. Потом, после того как наш вояка чуть не лишился руки, будучи атакованным лежащим даном, перешли на мечи и копья — так привычнее и безопаснее. Стоны и ругань стихала, все меньше раненых противников оставалось на грешной земле, и все больше их уходило в холодное безжизненное царство Хель. Когда последний дан был «проконтролирован», Торир подал мне знак — теперь можно спускаться на берег. Всё. Мы победили…

— Славная победа, славная битва, — Торир с отстёгнутой личиной вытирал меч тряпкой, — Песни скальды долго петь будут. Если узнают.

— Н-да, если узнают…

Я стоял посреди поля битвы в окружении трупов, зрелище было не из приятных. Из леса показались «лесовики», между ними, и теми, кто бился в строю, завязался оживленный диалог. Мурманы обсуждали бой, хвастались «своими» трупами, ловкими ударами, перевязывали раны. Раненых оказалось пятеро, почти все легко. Только одному разрезали лицо, неглубокий шрам останется. Остальные отделались скорее побоями, доспехи, которыми мы снабдили союзников, уберегли их от более печальной участи. Конфликт с данам исчерпан за отсутствием одной стороны конфликта. Вон она, сторона та, лежит вся на песочке, да плавает на лодках по озеру. Кстати, о лодках:

— Торир! Надо порядок навести. Добычу собрать ипонять, что у них тут в лагере лежит. Да потом лодки сюда тянуть, прятать. На Ладогу их оттянем потом. Эти лодки, — я показал на стоящие на рейде суда, до которых мы не дошли буквально метра три, — тоже проверить. Вдруг там ещё кто есть.

После приказов Торира мурманы деловито засуетились. Трупы складывали в пока в кучу, как и разбросанное оружие. Мешки с запасами, лежащие у костров, пока не трогали. Мы с Ториром отправились к краю лагеря данов, там всю битву было непонятное шевеление.

На краю защищённой стоянки был сложен костёр, это даны приготовились сжигать убитых. Трупы их товарищей лежали на кучах веток. Странно, не так много, я думал, ночью больше перебили. Разгадка была проста — тут была малая толика тел, остальные так и остались на лодках. Они просто их сгрузить не успели. А шевелились тут связанные люди, лежащие рядом с погребальным костром. Позвали пару мужиков на подмогу, начали разбираться с пленными. Те смотрели на нас выпученными глазами и что-то мычали, всего шестнадцать человек связанных насчитали. Часть была одета по-военному, они были избиты и ранены. Шесть человек были скорее крестьянами. Четыре девчонки лет по тринадцать-пятнадцать, и два парнячуть старше. Всех их не стали развязывать, и так долго лежали, пусть ещёотдохнут, охрану им только выставили.

К вечеру основные мероприятия в лагере данов мы закончили. Погибших врагов освободили от всего ценного, и сложилитрофеи в кучу. Запасы в мешках просмотрели, еда в основном да питье. Оружие определилик костру, шмотки — в другую сторону, отдельно — обнаруженные украшения, монеты, серебро, мех и прочие ценности. За этой деловой суетой, включающей разбор завалов трупов на лодках, наблюдали пленные. Глаза их были полны страха и отчаяния. Мы с Ториром решили их допросить. Ибо что это за люди, как сюда попали — было решительно не понятно. Уж больно разношёрстная толпа. Вспомнив всё, что видел и читал в будущем о дознании, я приказал их водить к себе по одному. Сам разложил записную книжку, оформил шапку протокола допроса, и приготовился к работе контрразведчиком.

Первым привели самого активного, чернявого и с фингалом под глазом, пленника. Только развязали ему рот, как тот быстро затараторил на малознакомом мне языке, пришлось звать Ярослава. Чернявый прислушался к нашей речи, и выдал уже на словенском, с едва заметным акцентом:

— Данов вы побили, куда теперь купцу податься! Люди добрые, отпустите меня, товар берите! Дети по лавкам…

— Молчать! Вопросы здесь задаю я! — я повысил голос, — А то я смотрю тебе одного «фонаря» под газом мало, мы тебя вторым для симметрии украсим.

— О! Вы знакомы с трудами греческих авторов! Приятно видеть грамотного человека… — рассыпался в комплиментах чернявый.

Мы с Ториром переглянулись.

— Вождь, оформи ему, — попросил я.

Быстрый и резкий удар мурмана прервал речь не в меру говорливого пленника. Разговор пошёл в более деловом ручье. Кто такие, как зовут, сколько лет, родовое имя, где живёт. Хазарин, зовут Самуил, обитает на Днепре. Род занятий — купец. Конкретнее — скупал пушнину у корелов по дешёвке в обмен на железо, возил на Ладогу, там продавал дороже. Так и запишем, спекулянт. Обстоятельства пленения? Попался на пути обратно, шёл вдоль западного берега озера на лодке с восемью гребцами, вон она на берег вытащена. Часть народу даны убили, других забрали в полон. Кто ещё в плену — последовал список имён и прозвищ спутников чернявого. Из команды этого спекулянта выжило четверо, включая его. Опять пошло нытье на тему «Отпустите, вам же легче будет». Бить не стали, просто завязали ему рот. Я сунул ему на подпись протокол, с надписью» С моих слов записано верно», датой и местом для подписи. Пленный помычал — не силён, мол, в русском языке. Получил подзатыльник — таким уважаемым людям как мы верить нужно на слово. На этом чернявый угомонился, покрутил карандаш в руке, хрюкнул удивлённо, и что-то написал на бумаге. Отнесли его обратно.

Начали таскать по одному теперь его спутников. Вопросы те же, ответы — тоже. Дата, подпись, протоколы в папку.

— Зачем так сложно? — Торир наблюдал за моими телодвижениями.

— Потом слова их сравню, вдруг обмануть хотят? Так и поймаю вруна. Ну и выведаю почему лгут.

— Хитро придумано, — Торир почесал голову, — Следующий!

По одному таскали остальных вояк, крестьян на потом оставили. Второй группой оказались люди с балтийского побережья. Они добывали и возили янтарь на продажу на Ладогу. Командовали ими два брата, старший погиб, младший перед нами. В двух их небольших лодках было двенадцать человек, в живых осталось только шесть, все легко ранены. Нормальные мужики, вроде, не то что этот спекулянт. Сидят вон хмурые, отпустить даже не просят. Закончили со взрослыми, перешли на подростков-крестьян.

Те оказались из рыбацкой деревни на севере. Сами корелы, имена непривычные, как у финнов в моё время. Их даны ограбили, напали рано утром на деревню, жителей, кто убежать не успел, перебили, а этих пленили, чтобы продать как рабов. Девчонку одну жалко, самую старшую, её ещё и изнасиловать успели, и не раз. Остальных пленниц не трогали, девственницы дороже стоят при продаже. Рыбаков тоже пока связали да положили на прежнее место.

— По обычаю, что теперь с ними делать-то со всеми, Торир?

— Что в бою взято — то наше. Рабы тоже. И товар. И лодки.

— Н-да, сурово у вас тут. Тебе они нужны?

— Нет. Дома хватает. Моим может надо.

— Да блин жалко этих, мелкие которые. Что с ними будет теперь? — я всё-таки не лишился ещё остатков гуманизма.

— У нас — жить будут, да работать. Чего тут такого? — Торир пожал плечами, мол, дело привычное.

Ярослав вдохнул. Вот, точно, он же тоже раб, вроде нормально ему с мурманами. Но надо ещё подумать.

— А с купцами этими как поступим?

— Товар — к нам, самих — на весла. На Ладоге, если есть кому выкуп внести — продадим.

— Просто у тебя, однако, всё. А если нет?

— Ну так в рабство продать, если кто возьмёт, — Торир недоуменно на меня пялился.

— Может, в долг отпустим, особенно тех, с Варяжского моря? Вроде нормальные мужики.

— Будут в твоей доле добычи — отпускай, — усмехнулся мурман.

— Тоже верно, чего заранее гадать. Ладно, покормить их надо, одёжки выдать из добычи, если надо, да тоже спать укладываться. Я только пока писанину почитаю ещё раз, вдумчиво.

— И то верно, — мурман поднялся на ноги и пошёл раздавать указания.

Утром отправили Кнута с частью команды за лодками, что на озере остались, а сами устроили совет. У нас тут проблема вывоза трофеев. Лодок тринадцать, нас — двадцать. Мы даже то, что с данов сняли не довезём, много слишком. Надо искать выход. В идеале — как-то доставить все лодки до Ладоги, там сдать за любые деньги. Как это сделать — непонятно. Надо бы Лиса подключить, но до него ещё доехать надо, а это ополовинить экипаж. А вдруг ещё кто нападёт? Кто добро охранять будет? Да и пленных куча, прыснут в разные стороны и поминай как звали. Вернулся Кнут с первыми двумя лодками — думали уже на троих. Мозги плыли, аж захотелось курить. Давно у меня такого не было. Эх-х-х, был бы табак — я бы трубку сделал, как у капитана Врунгеля. Капитан Врунгель… О! А это мысль!

Идею я озвучил Ториру. Тот покривились, потом оживился, затем проникся. Да, небольшую часть заработка мы потеряем, но на фоне уже взятых трофеев, включающих десять лодок, ущерб незначительный. А развлечение после битвыбудет неплохое. Только надо где-то взять пару лодок на четыре человека каждая. Попросил Кнута взять пленного подростка и смотатьсявихдеревню бывшую. Выбрали того, что постарше казался, он ни в какую не соглашается. После пары тумаков уговорили, суровые тут способы убеждения. Сами же до обеда свезли все лодки данов с озера, приступили к разгрузке тел убитых противников. Надо их куда-то девать, а то сладковатый запах разложения уже все вокруг пропитал. Я всех нарядил в прокипячённые тряпки, чтобы не заболели, маски соорудил, и только в таком виде разрешал возиться с трупами. Тела мы вывозили на озеро и топили там, где поглубже.

Трупов было 432 человека. Именно такую цены заплатили мне даны за нападение на неприметный род на Ладоге несколько лет назад. Не сунулись бы — я бы тоже не выёживался. А так…Одним словом, кто к нам с чем зачем, тот от того и того.

Кнут из разорённой рыбацкой деревни вернулся только вечером. Пацан пленный уже не ерепенился, мрачный как туча, он тихонько пошёл к своим.

— Там все сгорело. — махнул рукой Кнут, — если кто и остался, так в леса ушли, не найдёшь теперь. Лодки две взял, как ты и просил.

От пленных послышался девичий плач. Видать, узнали, что стало с их селом. Я вздохнул, да, время дикое.

— Ладно, завтра у нас будет отдых, а вот пленным придётся потрудиться. Покормите их да пусть ложатся.

Утро было солнечным, ярким. Торир рассказал мурманам про нашу задумки, мужики оживились. Развлечений тут мало, любое отклонение от обыденности уже праздник. Пленных взрослых под такое дело тоже разбудили. Развязали их, построили, те потирали затёкшие руки и ноги.

— Так! Слушайте меня. Есть у вас шанс добраться домой, да ещё и с лодкой своей, и с частью товара.

— Ой вей! И Что таки должен сделать Самуил… А-а-а! Молчу, молчу… — затараторившего чернявого прервали лёгкой оплеухой.

— Так вот, чтобы отработать лодку да половину товара, надо донести вот это послание Лису на Ладогу, — я достал пару листочков бумаги.

На листочках были написаны наши координаты, кратко описан бой и просьба прислать людей за долю малую для перевозки трофеев. Все это было на двух языках, чтобы не подделали, на русском и словенском.

— Кто первый дойдёт до Ладоги, передаст Лису послание и вернётся обратно — тот забирает лодку, половину своего товара, и валит домой. С проигравшими состязание на Ладоге разберёмся. Вот вам транспорт, — я ткнул в качавшиеся на озере четырёхвёсельные лодки, — выход прямо сейчас. Определите, кто пойдёт, и за дело.

Пленные сгрудились, две группы мужиков обсуждали услышанное.

— А мы на двух лодках были, обе отдашь? — это с Балтики спрашивают.

— А вы обе домой довезёте?

— Не-а…

— Ну а чего спрашиваешь? Давайте быстрее определяйте гребцов, потом поесть и в путь.

— Оружие дадите?

— Копья дановские да щиты, вам хватит.

— О! Это дело! — народ оживился, жизнь налаживается.

За пятнадцать минут разобрались, кто идёт, а кто — остаётся. Покормили гребцов, дали еды с собой, вывели лодки с посланниками подальше от берега…

— Раз! Два! Три! Поехали! — мужики без суеты, мощными гребками двинули посудины на юг.

Теперь только ждать. Ну, не только, ладно:

— Господа! Делайте ставки! Первая Ладожская Регата началась! Кто ставит на то, что первым придут хазары? Так, я вижу интерес у Атли. Нет? На Балтику ставишь? Запишем.

Блин, а ведь реально весело пошло! Мурманы азартно ставили на ту или иную лодку, на разницу в приходе их обратно, да и на срок их в пути. По лагерю шли обсуждения тонкостей местных течений, ветров, погоды, способов управления на вёслах, режимов гребли. Я в этом не участвовал, только ставки принимал. У меня было занятие поинтереснее — я переписывал трофеи:

— Меч, пятьдесят сантиметров, состояние удовлетворительное, без украшений, три штуки. Щит овальный, с умбоном, дубовый, одна штука. Рогатина, наконечник листовидный, с перекладиной, пять штук…

Записная книжка пополнялась новыми строчками. Наш договор с Лисом подразумевал, что я могу трофеи частью оставить себе, не продавая их на властям Ладоги. На первых двух лодках не было ничего, что бы мне приглянулось. Торир тоже не особенно в восторге был от оружия и прочего хлама разведчиков данов — развратили мы его своими доспехами и булатным мечом. А тут трофеев куча была, вот я и выяснял, что из этого всего мне надо, а что — не очень. Пока ничего путного не попадалось. Ну хоть рассортировал добычу, бирки на мешки с добычей прицепил, да шмотье кожаное и доспехи от крови отстирали в озере. До вечера переписывал добычу, самым ценным оказался бочонок с серебром, на лодке нашли. Его аккуратно пересчитали, там гривны были, и печатью из смолы закрыли. Не то чтобы боялись что наши украдут, но на всякий случай заделали. А то пригонят судно транспортное с Ладоги для перевозки трофеев, а в пути случится «утруска и усушка» военной добычи — с кого спрашивать? Подумали, и остальные мешки опечатали. Теперь у нас в лагере чистота и порядок. Только трупы, что не успевают вывозить на озера, смердят.

— Как думаешь, когда придут за нами? — в процессе разбора трофеев ко мне подошёл Кнут, — Да и придут вообще?

— Придут, я там такое расписал Лису, что он сам приедет, вот увидишь. Лишь бы гребцов у него хватило.

— Три или четыре лодки мы и сами оттащим, а остальные, если их не заберут, бросать придётся.

— Да на доски их пустим, если что, да и загрузимся ими. Доски-то на Ладоге в цене, сам видел.

— И то верно, — повеселел корабел, — а по дням как?

— Я думаю, если все нормально будет, дня два-три они туда, потом столько же или больше обратно. Дней семь, и все станет ясно. Ну ещё два подождём, на всякий случай.

— О! Здорово! А то у нас дрова кончились, надо пополнить. Да корпуса протянуть. Да машину Обеслав пока посмотрит…

— Кстати, где он?

— А вон он, с пленными сидит…

Мой племянничек сидел у костра со связанными пленными подростками и что-то им рассказывал. Они возраста примерно одного, вот и общаются. Решил уши погреть, чем там молодёжь нынче интересуется. Незаметно так, бочком, со своей записной книжкой в руках подошёл к костерку в сумерках.

— … гул стоял, от того и проснулся. Даны вечером на кораблях были. Утром своих искать собирались, тех что за лодкой с парусом странным большим пошли. Я проснулся от гула того, глядь — чудище с глазами полыхающими! Страшное! Огнём глаза горят, да дышит так… Пых, Пых, Пых! А потом, как ещё два глаза загорелось, белых аж, такие яркие, чудище и давай данов убивать! За нас, рыбаков, мстить! То Хозяин озёрный послал, нас выручить. Даны кричат, а чудище всё не успокаивается, огнём их жжёт, дыханием своим губит. Они уже и в плавь бы бросились, да то мы на озере свои, они тут чужие, чудище бы их забрало. Они гибнут, я а рад, отомстил за нас Хозяин озёрный, не дал в обиду детей своих верных. Потом уже вы пришли, добили данов…, - старший узник, тот что ходил к рыбацкой деревне, рассказывал свою версию ночного боя.

Говорил он на смеси словенского и скандинавского, с примесью незнакомых слов, но мне было понятно. Ну, основной смысл. Да и племянник мой тоже вроде разобрал речь пленника, вон, лыбу тянет до ушей.

— Хе-хе, чудище. Да мы то были, и днём тоже мы, только парус весь не разворачивали. А гул то от машины моей. И глаза чудища — то мы прожекторы установили, — Обеслав посмеивался над сверстниками, да ещё и словечки мои в речь вставлял, понты детские они и в Африке понты.

— Врёшь, поди? — парень недоверчиво посмотрел на него.

— Да с чего вдруг? Машину ту я запускал, и прожектора сам ставил. А потом мы из винтовок постреляли, и высадились днём чтобы данов добить, — Обеслав потёр тряпкой пропитанные дёгтем руки, — Они у меня батю убили.

— У нас тоже никого после них не осталось, — девчушка, которой больше всех в плену досталось, грустно произнесла это и положила голову на плечо старшему парню.

— Они к нам четыре лета назад по осени пришли, — продолжал мой племянник, — папку моего да братьев его побили, мы в лес уйти успели. Зиму пережили, потом к нам Сергей пришёл, странный такой, он вас на разговоры тянул.

— Колдовал что-то, я тебе точно говорю — оживилась мелкая девчушка, — я видела!

— То не колдовство, то грамота! Он писать любит, мы для этого ему из дерева делаем штуку такую специальную, бумага зовётся. Я тоже так могу, он научил. Да и востальном тоже он наставлял — машины делать, трактор, железо доброе плавить да рыбы много на озере удить.

— Мы тоже много брали — это второй пацан, поменьше, — бывало, целую лодку отец привозил.

— Ты нашу лодку видел? Вот мы её за полдня всю рыбой набивали, там под тонну выходило, — Обеслав гордо посмотрел на сверстников.

— Сколько? — тев тоннах не понимали.

— Ну, вот если это — он достал магазин от винтовки, — килограммаполтора, то много сотен таких вот по весу.

Магазин пошёл по рукам. Руки были связаны между собой, забыли их развязать, да и просто так легче было с пленниками разбираться. А то ещё в лес рванут — оно нам надо?.

— Сотни таких вот!? — старший подросток посмотрел на Обеслава, — Врёшь, небось?

— А чего мне вам заливать? Сами и посмотрите вскоре.

— Да как мы посмотрим-то, доля рабская, тяжёлая, куда теперь — сами не знаем, — старшая девчушка приуныла.

Разговор сворачивал в нехорошее русло, сейчас он им наобещает кучу всего, а потом балаболом выйдет, если по-другому все пойдёт.

— Обеслав! Познакомился уже? — я подошёл поближе, пленные поёжились при виде меня и сбились в кучу, — Тоже, выходит, страдальцы, от данов натерпелись? Ладно, потом пообщаетесь. Дело к меня к тебе, племянник, есть.

Обеслав махнул ребятам рукой и пошёл со мной.

— Что за дело-то?

— Дело об одном очень разговорчивом мальчике, — я посмотрел на парня.

— Ты про этих? Ну а разве… — замялся Обеслав — Как с ними дальше будет-то?

— А не знаю. Их с меча взяли, по обычаю, они теперь в рабстве прибывают, — я развёл руками, — пока.

— Так давай их себе заберём, у нас людей не хватает, а эти без роду без племени, верные будут, — пацан, кстати, дело говорил, молодец.

— Ты понимаешь, что если мы их себе возьмём, вообще без добычи останемся? Только с ними и придём?

— Да хрен с ней с добычей!

— Не ругайся!

— Извини, наслушался от… некоторых, — он ещё и хамит, послали небеса родственничка, — добычу мы сами себе сделаем. Что они предложить-то могут? Сами как звери живут, ни сортира тёплого, ни трактора, конями пашут! Даже на Ладоге! Гвоздь выпал из ЗИПа — так чуть не налету схватили! Проволоку мою, которой прожектора укреплял, чуть не упёрли, потом ещё и выкупить пытались. С мурманами на торг ходил, стекло оконное посмотреть в рубку капитанскую — так нет его! Только стаканы какие-то, да побрякушки! Я…

Я выпал в осадок от речи четырнадцатилетнего подростка в девятом веке. Гвоздь у него из ЗИПа выпал! Дурдом! Нет, нас точно сожгут, колдунами посчитают.

— Ты это, закончил речь за прогресс?

— Ну да. Только тут мало прогресса этого. Чего нам от них надо? Добыча — брать тряпки те отстиранные да мечи плохонькие? Нафик такое счастье! — не ну точно надо учить своих родичей этикету и самому за языком следить, — Короче, если ты как старший родственник и глава рода у меня совета спросишь — надо людей брать! И не торговцев и воев, а этих, рыбаков.

Сказалкак отрезал. Да ещё и дельно-то как.

— Мыслишь ты правильно, люди нужны. Только что ж ты друзей своих не развязал даже?

— А вдруг убегут? Посидят, чай, не князья. Всем спокойней будет, и им тоже.

— Ну хоть угостил бы чем, там от данов куча всего осталась.

— Это можно, — пацан направился к костру с мурманами, те встречали его приветственными криками, племянника тут уважали за его работу с машиной.

Я же направился к Ториру поговорить про пленных. Торир в целом был не против их мне сплавить, расценки на такого рода добычу были известны, вычтут из моей доли. Да и с Лисом договор соблюдём, мы ж их продавать не будем, себе возьмём. Проговорили до ночи про трофеи, как делить, что кому надо. Торир тоже не впечатлился от оружия и доспехов данов. Пару лет назад бегал бы счастливый от такого улова, а сейчас у него и так форсовый комплект защиты, как и у всей команды. А учитывая, что Лис, скорее всего, за бумажки-расписки у нас половину барахла выкупит, бизнес его по хлебу в гору сейчас пойдёт, вот и заработает себе мурман на безбедную старость. Вроде все довольны должны остаться, будем ждать гостей с Ладоги.

Это заняло несколько больше времени, чем мы рассчитывали. Мы убрали тела данов, организовали сортир на три очка, одно для пленниц, отдельное. Туалет мурманы ещё у меня видели, мы для них специально делали, вот и вспомнили про том, как здорово, когда в лепёшку чужую не наступаешь в лесу. Давно привели в порядок оружие, сложили, рассортировали и упаковали добычу, организовали гарнизонную службу. Перебрали паровики, сидели теперь с Обеславом на пляже после купания в прохладном озере, и обсуждали будущие модернизации судов. По воде гонял на парусе Кнут, развлекался. Я ему идею про водные лыжи подкинул, но экстремалов тут не было, а мурманы плавать особо не умели и не хотели. Если бы не остатки запаха тлена, что ещё не выветрились с этого пляжа, да общий антураж девятого века, можно было представить себе, что отдыхаешь в санатории. Лес, озеро, костёр, пляж. Лепота.

— … Так вот, винт надо через коробку передач пускать. Как на тракторе. А то при помощи подачи пара управлять движением сложно. Ещё придумать, как их сильнее сделать. И пара много в трубу уходит, — Обеслав закончил мысль.

— С коробкой передач — это шестерёнки большие и крепкие нужны. А с силой… А чего там думать! Ещё цилиндр приделать, другого размера. И пусть пар, который один раз уже поршень толкнул, в него и выходит. Коленвал ещё поменять, и будет двойного расширения машина. Ну, пар один и тот же ещё раз будет поршень толкать, хотя второй раз и слабее, — я на песке набрасывал рисунок, племянник его с интересом разглядывал, — можно ещё вот такую штуку приделать, холодильник такой из трубок. Пусть пар после машины в него попадает, в воду опять превращается, и идёт снова в котёл…

— Это что же, и насос наружный убрать получиться!? — Обеслав говорил о том насосе, которым мы постоянно пополняли воду в бачке для паровика, он в днище лодки наш был.

— Ну да, вода, считай, и не будет наружу из машины уходить. На трактор не знаю, пойдёт ли такая система, громоздкая очень, а на лодку — почему нет? — я дорисовал на песке набор трубок разного диаметра.

— И трубки холодильника того через бачок с водой пропустить, они воду греть будут… — добавил Обеслав мне новый бак для воды вокруг моих трубок.

— Хм, да ты гений! И впрямь, можно и так. Только герметичной сделать ёмкость для воды надо будет, и в несколько этапов охлаждать пар можно, — песок покрывался новыми значками, — а конденсат он тоже горячий, кипяток, считай, в котёл заливать будем!

— Конденсат? — удивился Обеслав.

— Что это такое? Ну, когда из пара опять воду получают, она называется конденсат.

— Хм. Вода и вода — чего её по другому звать? — Обеслав задумался, — Надо цепи убрать. С ними мороки — ужас! И прожектор на нос поставить, да на корму, ночью ходить.

— Кстати, да, идея хорошая. Только нефтяной, керосиновый или скипидарный. Электрический сам понимаешь, нельзя, — я заговорщицки подмигнул племяннику, тот заулыбался.

— Да для стрелков защиту получше, вроде как домик малый, со всех сторон чтобы.

— Да нафик этих стрелков, башню надо делать да ствол посильнее. Две штуки таких домика, один на нос, второй — на корму. И поворотными их сделать, чтобы с борта стрелять можно было.

— Башню — деревянную? Как в крепости?

— Не, металлическую можно, и деревом внутри отделать. Винтовку другую чуть в неё, баллоны сильно побольше надо, чтобы очередями стрелять…

— Едут! Едут! — с нашей лодки раздался крик.

Кнут направил лодку к пляжу. Народ вскочил, начал облачаться в доспехи. Со стороны мыса шли в нашу сторону двигались две точки. Через некоторое время мы увидели, как наши пленные, хазарин со своими людьми и балтийцы, изо всех сил гребут к нашему берегу. Народ чуть расслабился, начался ажиотаж со ставками. Ещё чуть-чуть, и в нашей регате определится победитель, часть богатства поменяет своих хозяев в нашем маленьком коллективе. Мы с Ториром ставки ограничили, чтобы конфликтов не было.

Хазарин и балтийцы шли ноздря в ноздрю. Но на последнем участке, балтийцы не подкачали, и таки вырвались на половину корпуса, на корпус, на два… Чуть не влетели прямо в лес, из лодки выпрыгнул мужик и побежал ко мне, потрясая бумажкой.

— Вот… Мы… Первые… — задыхался балтиец.

Я развернул бумажку, позвал Ярослава. Тот прочитал пометку в ней на словенском: «Лис. Волк идёт. Ждите.». И печать та самая, что я ему подарил, с соколом атакующим. Подошёл чуть пошатываясь Самуил.

— Не успели, не успели! — горевал хазарин, — Обошли, гады! Не успели!

— «Не плачь, девчонка, пройдут дожди», — я процитировал отрывок из песни, мурманы взорвались хохотом, — «Солдат вернётся, ты только жди». Поздравляю команду «Балтийцев» и их болельщиков! Господа, пойдёмте к тотализатору!

Посреди бывшего лагеря данов, обжитого нами, стоял наспех сколоченный стол с доской объявлений. Там были расписаны ставки. Началось распределение выигрышей. Хазарин продолжал ныть, крутился под ногами. Потом, правда, успокоился, и с интересом наблюдал за процессом. Правильно, чего ныть-то? Проиграл — веди себя спокойно.

— Лодки! Много! — мы оторвались от расчётов.

На горизонте показались суда, и было их навалом. Да ещё и все разные. Пузатые купцы, узкие военные, ни рыба не мясо — это, видать, попутчики. Суда остановились достаточно далеко от берега.

— Это Волк, он караван ведёт, — Самуил прошептал мне на ухо, — как там с моим товаром?

— Да успокойся ты! Разберёмся. Обещаю, не помрёшь с голоду, — я наблюдал, как с большого купца сходит лодочка, в ней четыре человека.

Лодка причалила к берегу, и с неё сошливояки во главе с Волком…

— Мы уже думали сгубили вас даны. А тут среди ночи шум в городе, в детинец эти двое — Волк показал на наших капитанов команд, — ломятся, орут, что от Сергея, со срочным сообщением. Их «отоварили» по-свойски, да в холодную до утра. Потом ко мне привели, и как началось! Рассказали мне про лодку странную, про чудище, что данов ночью поело, да про пятнистых, что их добили. Мы с Лисом даже к Белимиру сходили по поводу чудища. Тот плечами пожал, сказал, что всякое бывает. Грамоту ему твою показал, он сказал, что это ты писал. Мы как раз торговцев собрали, уже время-то позднее, обратно можем не успеть. Людей на весла с собой привезли, как ты и просил.

Волк сегодня был многословен. Мы сидели у костра в тесном кругу — я, Волк с парой ближников, Торир и Кнут с Атли.

— Гребцам сколько заплатить-то за перегон надо? — спросил я «начальника Ладоги».

— Тут такое дело, — Волк чуть нахмурился, пошевелили веткой костёр, — это Гостомысла люди. Он их к нам послал лодки рубить, на другое лето поход будет, на полдень пойти хочет, на хазар. Прислал он двенадцать дружин, десять я тебе привёл, как раз по лодкам захваченным.

— Интересно получается! — я от такой наглости охренел, — Теперь что, лодки я продать не смогу? Мы с Лисом так не договаривались!

— Так-то оно так, не договаривались. Но и в накладе не останетесь. Гостомысл серебраприслал, людей нанять да лодки делать, вот его и поделим. А остальная добыча — как в тот раз.

— Хм, ты чего, спровадить их побыстрее хочешь? Людей этих?

— Да не я, Лис, — Волк махнул рукой, мол, меня эти политические дрязги не волнуют, — Быстрее, говорит, отправим — для Ладоги лучше. Да ещё и от Гостомысла чего может перепадёт, за скорость выполнения поручения его. Нам те лодки как урок дали сделать, за этот год, как и кормить всю эту дружину.

— Урок — налог? Ну, типа дань, но на всякие общие нужды она идёт?

— Ну да, Гостомысл серебро и мех берет, на дружину, походы… — Вол, по-моему, даже удивился моему вопросу.

— Ясно, можешь не продолжать. Всяко лучше захребетников не год кормить, а месяц, это я понимаю. Купцы-пленники, те что к тебе на лодках шли, я их отпускаю. Балтийцев со всем товаром, с хазарином — на Ладоге решим…

— Ну то дела ваши с Лисом, — Волк достал очередной кувшин с пивом, — как вы данов-то примучали, сказывайте лучше!

И мы начали рассказывать, изо всех сил пытаясь скрыть правду о тех событиях, которые тут были чуть больше чем неделю назад…

Утро началось с организационных мероприятий. Людей Гостомысла по лодкам распределить, трофеи загрузить на них. Караван под командованием Волка отправиться по Неве на запад, а мы с дружинами новгородскими — на восток, на Ладогу. Построил перед выходом наших «гребцов», что в регате участвовали. Балтийцам выдали часть оружия, отдали лодку с товаром и пристроили к Волку — целее будет. Хазарин на своей посудине с частью людей Гостомысла будет выступать в роли транспорта для провизии. Товар его — меха, в основном, что он у корелов брал — уже наша добыча, а таким вот Макаром он отработает свободу. Задача его — гонять между лодками нашего каравана и снабжать их продовольствием и водой. Его судёнышко легче да манёвренней, пускай напрягается. Остальные же лодки пойдут, имея на борту только гребцов, чтобы быстрее дойти до городка на Волхове. Покажет себя хазарин в дороге хорошо — на Ладоге он его команда могут идти на все четыре стороны. Захочет лодку себе оставить — милости прошу внести выкуп, размер которого определим мы.

Вместе, мы и Волк, вышли отправились в путь. Наш общий строй растянулся сильно, Кнут вёл тримаран впереди каравана, буксируя вторую лодку балтийцев, трофейную. До Невы добрались толпой, потом Волк отчалил на Балтику, а мы — на Ладогу. У Невы покричали друг другу «Счастливой дороги!», и пошли каждый в свою сторону. Теперь дело пошло быстрее, лодки дановские без товара, военные суда, не купцы, ходкие посудины. Да и мы парус наконец расправили полностью. Лодка-то балтийская маленькая, под парусом вытянем. На одну ночёвкутолько останавливаться пришлось. Хазарин, кстати, показал себя с самой лучшей стороны. Сам организовал бивуак, костры, продовольствие со своей посудину на привале все раздал, да и вообще, вёл себя в режиме «Чего изволите?». От этого размер выкупа за его лодку в наших с Ториром глазах неуклонно падал. Так и добрались до Ладоги…

На пирсе нас встречал Лис с малой долей дружинников. Вся процессия пришвартовалась, мы сошли на берег. Настало время делить трофеи…

— Ну и устроили вы тут! — после недели решения вопросов на Ладоге, мы с Лисом сидели в его палатах в детинце.

— Ну а что делать? Не мы такие — жизнь такая, — пожал я плечами.

— А письмена те? Чего на словенском не написал так, как на своём? — пожурил меня местный бюрократ.

— Ну дык кто ж знал! — я расплылся в улыбке.

С моей запиской получился полный кавардак. Когда наши гребцы, что регату тут устроили, вломились среди ночи на Ладогу, шум поднялся знатный. Их вообще-то сначала на дыбу хотели, пораспрашивать вдумчиво. Тем более, что выход каравана был назначен на следующее утро. Но Лис узрел мою записку на двух языках, послушал рассказы хазарина да балтийцев, покумекал с братом о случившемся, и решил поступить умно — пошёл к Белимиру. Уж очень его смущало то, что на русском в записке было сильно больше текста, чем на словенском. Среди ночи разбудили местного служителя культа. Волхв ругался, почём зря, но, вникнув в ситуацию, пошёл на встречу. Достал «Азбуку» и начал переводить. Основная часть текста на русском и словенском совпадала. Но до утра вся эта банда, включая хазарина и балтийцев, пыталась определить, что же означает последняя надпись. Та гласила:

К рассвету общее мнение сложилось. Таинственную надпись признали описанием сильного колдунства. Тем более что хазарин клялся и божился всеми известными и неизвестными ему высшими силами, что один здоровый непонятный мужик, что их допрашивал, так и сказал. Что, мол, ночью к данам пришёл тот самый «песец». Сложив факты и домыслы, вспомнив про многоглазое чудовище, что побило всех врагов, учли его отсутствие потом, утром, когда мы добивали противника на берегу, народ сделал однозначный вывод — призвали мурманы и этот странный тип на головы врагов «песца» с двенадцатью очами, и тот их всех убил. Торира в волховстве заподозрить было нельзя, он тут давний знакомый. Ну а меня опять записали в волхвы. Белимир ещё покумекал, и выдал очередную мысль. Что, мол, Сергей тот Перуном отмечен, знать, и «песец» тот от нашего общего бога пришёл. Причём выступал на нашей, словенской стороне, а знать и он, Белимир, при большом желании и наличии соответствующих знаний сможет такое колдунство применить на практике в деле защиты Ладоги. Но для этого надо бы задобрить Перуна посильнее, закончил волхв, намекая на недостаточное религиозное рвение представителей власти. Те пообещали исправиться, и пошли обратно в детинец, пора было выступать в поход.

Наши гребцы, что в регате участвовали, слёзно просили их отпустить обратно на тех же самых лодках, на которых они прибыли на Ладогу, и чем быстрее, тем лучше. Лис и Волк удивились, конечно, такому решению, мол, чего в одно рыло идти, если через пару часов целый караван выступит? Однако потом балтиец с хазариным ещё и записку попросили, чтобы значит непонятному мужику, что с мурманами ходит, её отдать. Причём послание надо было сделать на какой-то «бумаге», иначе, мол, по миру пустят гребцов. Лис про себя прикинул, кто тут такие требования выдвигать может, понял, что кроме меня политесы разводить некому. Ну и отправил эту парочку обратно с двумя одинаковыми писульками. Правда, чтобы дополнительно обезопасить себя от шпионажа, не до конца доверял он хазарину, местный бюрократ Волку настрого приказал из виду лодки мелкие не отпускать. Потому и пришли участники регаты и суда торговцев с Ладоги практически одновременно.

Но это-то ладно! А прикиньте, каково мне было, когда я отправился к Белимиру, чтобы засвидетельствовать почтение, и застал там толпу народа. Посреди святища Перуна (капище, как мне разъяснили, это скорее поминальное сооружение, не для праздников) громогласно вещал волхв. И речь его сводилась к тому, что если ещё хоть она сволочь попробует на словен руку поднять, то придёт ей «песец». Причём полный. Я чуть челюсть не уронил от таких проповедей. Пытался потом у волхва аккуратно выведать откуда и почему должен прийти тот самый «песец». Белимир ломаться не стал, рассказал мне историю с запиской, ибо понимал прекрасно, кто причина такого рода чудес на озере. По его словам выходило, что есть у местных религиозных культов определённые трудности с непосредственным проявлением чудодейственных сил. Мол, гром там с молнией да неурожай — это понятно, дела божественные. Но паства периодически просила конкретики, ну там мёртвого из могилы поднять, или врагов в смятение одним ударов повергнуть. И наша каверза, которой мы до чёртиков напугали балтийца и хазарина, как раз попадала под такое определение. Хотя сам Белимир считал, что непосредственного влияния на окружающий мир боги не оказывают, предпочитая действовать через людей.

Я, кстати, разубеждать волхва не стал, и даже наоборот — помог ему увериться в подобных убеждениях. Привёл его ночью на лодку и в машинном отделении, чтобы никто не видел, продемонстрировал прожектор. Мол, вишь как Перун надоумил нас сделать! Белимир ушёл под впечатлением, и оставшееся время поддерживал наше реноме крутых, но добрых колдунов, выступающих на стороне словен. За что, кстати, получит от меня вскорости большое количество бумаги — вера верой, а жить и работать тоже как-то надо, даже волхву.

За то у хазарина жизнь, а особенно работа, не задалась. Выкуп за лодку мы ему положили вроде небольшой, в три четверти гривны. Но и таких средств у Самуила не было, потому он бегал возле нашего тримарана, клянчил и выпрашивал какой-нибудь работы, чтобы не расплачиваться «наличкой». Мне же было откровенно не до него поначалу. У нас с Лисом опять трудности с финансами. Часть средств за лодки данов мы получили серебром Гостомысла. Остальное, как и плату за трофеи, Лис нам выдал бумажками-расписками. Сунулись с Ториром на торг — не берут купцы да торгаши подобные деньги, опасаются. Итак вон их уже по рукам сколько ходит, а ни на меха, ни монета никто пока их менять не думает, у Ладожских властей тупо нет средств. Пришлось мне организовать валютную аферу.

Я из своей доли занял Лису серебра. Он расписки первого выпуска выкупил у торговцев, с которыми ещё Торир договаривался, причём с небольшой премией. По монетке сверху добавил, с моей подачи и из моей же доли, мол, за терпение вам такое счастье перепало. Раписки начали потихоньку брать на торге. Ещё часть выкупили, и опять с премией — народ стал живо интересоваться таким непривычным способом наживы. За три дня мена серебра на расписки выросла многократно, премия, правда, сильно упала, но и то хлеб — мы с Ториром могли закупаться на торге за бумажки от Лиса. Да и тот в накладе в итоге не остался, ибо торговля на Ладоге сильно пошла в гору. Тут и новое финансовое обеспечение свою роль сыграло, и наши траты серебром и мехом, что у хазарина отобрали, да и разгром данов снял оцепенение с окрестных жителей, позволяя им активно вести мены. Бюджет Ладоги рос чуть не по часам, долги перед нами Лис закрыл даже с лихвой, в благодарность за идею. И вот с пачкой бумажных денег я отправился на торг, ощущая себя олигархом. Меня, правда, быстро обломали в моём чувстве собственной важности местные реалии.

Я хотел купить много разного сырья, на опыты да на производство. Медь хотел местную попробовать, свинец мне был необходим, олово, камни да руды привозные… Но этого мне никто не продавал! Вот как с тем кузнецом-медником — все видят во мне потенциального конкурента и на сырье своё задирают такие ценники, что волосы на голове шевелятся. А то и просто посылают куда подальше. Мол, хочешь — бери готовое изделие, стоимость которого, кстати, тоже далеко не гуманная, да и качество в моих глазах не выглядит отменным. Сырье же — ни-ни, нам и самим пригодиться. А то ещё на торг выйдешь сам, разоришь местных промышленников да предпринимателей. Я злой, как собака, бегаю по всей Ладоге, а тут ещё и хазарин под ногами крутиться, канючит… В сердцах отправил его договариваться о закупках. Мол, договоришься о поставках необходимого мне товара — лодка твоя. Балтийскую-то, трофейную, мы чуть не в первый день на аукционе толкнули.

Самуил не подвёл! Не видел его до утра, а с рассветом он меня потащил по закоулкам да подворотням, к каким-то барыгам да прочим тёмным личностям. Переговоры вёл он отменно, тут ничего не скажешь — посредством каких-то многоплановых сделок, личных отношений и взаимных обязательств, он менял мои расписки на необходимое сырье, которое ручейком стекалось в тримаран. Финальным аккордом стала закупка материалов для сельского хозяйства. Набрал семян разных, будем пробовать их сажать для разнообразия диеты и на промышленное производство. Ягнята, куры, утки, поросята — все уходило на тримаран. Корову и жеребёнка, правда, Торир вернул обратно — тупо кончилось место на лодке. Оставшиеся деньги потратил на две вещи. Первая — подарки родным и близким, ткани да украшения с посудой, в основном. Вторая же…

Наверно, тут ещё долго слухи ходить будут, как дурной хлопец гонял по всему рынку, да просил показать монеты, искал разные. Я решил стать первым нумизматом. В процессе закупок с Самуилом я повидал столько разных денег, что глаза разбегались. Да и попытки понимания стоимости отдельных из них превратились в сущий ад. Вот почему хазарин одну круглую монетку меняет на две квадратных с дыркой, если вес серебра разный получается? Плюнул на попытки удержать в голове курсы обмена, решил записать. А как это сделать, если на руках только ограниченный набор есть? Вот и стал менять расписки да гривны на различные платёжные средства. Даже бисер в коллекцию включил. Каждыйобразец завернул в мешочек да записку приделал, а в записной книжке — гигантская таблица с данными. Откуда такая, как ценится, как соотносится с другими, где хождение имеет. Монетки тут разные, круглые и квадратные, гладкие да угловатые, мелкие и большие. Сидел на лодке вечерами, перебирал их, Торир мне комментировал отдельные образцы, помогал, значит с коллекцией. Смысла в ней он не понял, но по моей просьбе рассказывал про каждую монетку. У меня чуть не половина оказались порченные, обрезали тут по краям серебро. Потому и форм столько разных. Я-то думал они по номиналу отличаются, например, круглая и шестигранная, а оказалось — просто обрезанные. Так что часть монет пришлось пометить как порченные, но теперь у меня золотой запас есть. Ну, серебряный, ладно. В таких вот событиях и проходило время до нашего уезда. В ночь перед отплытием в деревню мы с Лисом обсуждали последние два месяца…

— В следующий раз записки правильно пиши! Чтобы понятно было! — Лис назидательно поднял палец.

— Ага, если он будет, этот следующий раз, — я отхлебнул пива.

— Где обитаешь, так и не скажешь? — хитро прищурился Лис.

— Не, не скажу, — я поставил кружку на стол, всю неделю Лис допытывался о расположении нашей деревни, — сам понимаешь, дело такое… Ты вон у Белимира, если что, поинтересуйся.

— Хм, волхв теперь за тебя горой, мне уже все уши прожужжал о Перуновом любимчике Сергее, — Лис при моём упоминании местного служителя культа чуть скривился, не может он противостоять сверхъестественному, приходиться прислушиваться к религиозным деятелям, — с пленными что делать будешь?

Это он о тех ребятах из рыбацкой деревни, что мы в качестве доли себе взяли. Эта гоп-компания в данный момент лежала связанная на лодке. А нечего было пытаться убежать!

— Да что что… На землю посажу, работать на меня будут. С этим какие-то трудности? Рабство тут у вас не в чести?

— Да не то чтобы так, — Лис неопределённо махнул рукой, — правила есть, порядок. Как держать, как выкуп брать с них… Продавать не собираешься?

— А ты купить хотел?

— Прекращай с Самуилом общаться! — развеселился Лис, — У того тоже на вопрос два других появляется в ответ. Нет, я покупать не буду. Но если соберёшься — в Новгород лучше не суйся.

— Чего так? Не промышляете таким? Вроде я даже тут видел рабов.

— Ты их по мурманскому обычаю на меч взял, и у нас такое есть. Но Торир своих рабов на веки-вечные получает, а Гостомысл того не любит. Раньше, было дело, замятни часто случались, много словен на полдень продали. Земля оскудела людьми, и Новгород тоже. Потому и решили все рабов не плодить, а трудом с них брать да на земле рассаживать со временем. Торг людской, что был в землях словенских, пожгли, теперь по-другому всё. Чужим покупать и продавать рабов не позволяют, свои другим обычаям следуют, чаще ряд заключают на лета долгие. А кто сунется холопить народ — тому головы не сносить! — Лис разъяснил политику в отношении зависимого населения, — Ты же не наш, не Новгородский? Вот и думай.

— Хм, я тут тебя даже поддержу — нечего населением разбрасываться. Торговать людьми не стану, что-то не хочется. И так денег хватает, — я не лукавил, даже после всех покупок у меня остались наличные во всех их проявлениях.

— Купеческим делом заняться не хочешь?

— Не, не лежит душа. Мне бы домой, к семье.

— Жаль. Прибыток от тебя Ладоге знатный получился, — искренне сказал Лис.

— Ну, Ладоге-то ладно, и твой карман… сума твоя тоже того, оттопырилась, — я подначил местного чиновника.

— Да если бы, — Лис махнул рукой, — на зерно всё идёт, и доля та тоже. Ладогу кормить надо.

— Просто так!!??

— Нет, в долг. Я зерно с полудня беру, люди у меня его по зиме в долг берут, работы разные выполняют, крепость строят, лес рубят. Голодно сейчас. Второй год земля плохо родит, — грустно закончил Лис, и вздохнул.

Я посмотрел на мужика с искренним уважением. Вот ведь как! Думал, он взяточник обыкновенный, а он, оказывается, тут народ от голода спасает, да ещё и город развивает. Сильно Лис поднялся в моих глазах после этих слов. Врать ему резона вроде нет, по внешнему его виду не скажешь, что он олигарх, живёт в детинце, на служебной, так сказать, квартире. Вот бывают же люди правильные в любом времени!

— Извини, не знал. Правда не знал, думал, себе в карман, ну, в суму работаешь.

— Да какая там сума! Хватило бы зиму на Ладоге всем пережить — и ладно.

— Ну если дальше дело хорошо пойдёт, может, и с этим подсоблю, — я хотел помочь Лису картошкой, чувствовал себя перед ним виноватым за мысли дурные, в которых взяточником его представлял.

— Как с данами? — ухмыльнулся местный чиновник.

— Ага, вроде того. Тоже быстро и без потерь… Как там Волк, провёл лодки, есть новости?

— Лодка пришла вчера, с Варяжского моря. Купец сказывал, что Рюрик с дружиной других данов, что возле Двины были, разбил, и к нам шёл, помогать. А тут его Волк встретил. Так все вместе и пошли на закат…

— И то хлеб. Ладно, засиделись мы с тобой. Давай прощаться, завтра затемно уйдём домой, — мы встали из-за стола и крепко обнялись.

Рано утром вышли на озеро. Погода не очень радовала, начало немного штормить. Тут такое частенько бывает, а иногда прям очень большие волны появляются. Но Кнут и Торир сказали, что время до непогоды есть, проскочим. Я тут только и мог, что на их опыт опираться — ни спутников, ни телевизионного прогноза погоды не было. Поэтому сидел в машинном отделении с Обеславом и думал о превратностях судьбы.

Если я правильно всё понимаю, то Рюрика могли позвать в Новгород как раз из-за победы над данами. И если я эту ветвь хронологии разрушил, позволив Волку и Лису победить самостоятельно, без помощи других варягов, то дальнейшая история может пойти совсем другим путём. Сейчас для Ладоги и Новгорода Рюрик хоть и воин славный, но не тот «спаситель Отечества», которого можно позвать княжить. Блин, лишь бы сам варяг этот боевитый не узнал, кто его трона Новгородского лишил! А то ещё по шапке надаёт…

Когда погода чуть наладилась, я выбрался наружу, воздухом подышать. Обратно шли по приборам и ориентирам, быстро справились. Только вот не смогли найти нашу заводь. Вроде место то, вон пляжи песчаный, вон пролысины, там где лес рубили, вон скала приметная. А заводи нет! Кусты сплошные да деревья. Правда, часть зарослей зашевелилась, и ушла куда-то вглубь. Открылась лодка мурманов, вытащенная на берег, и я увиделродных людей, которые махали нам руками.

Зашли в заводь. Не успел сойти на берег, как на шею бросилась Зоря.

— Родимый мой! Дошёл! Думали, сгинул! Месяц-то уже прошёл две недели как.

Я обнимал жену, вдыхал запах её волос, гладил по голове.

— Ну прости, милая, прости. Задержаться пришлось, дело большое делали…

— Ой! Да вы голодные наверно! Пойдёмте к столу! Мы сейчас все поставим, хлеб из нового урожая уже!

— И то верно! Кормить мужиков надо! — подошёл Буревой в камуфляже.

— Да и бражка готова новая, — это Кукша.

— Как же я по вам всем соскучился! — я сгрёб подошедших родственников в свои объятия.

Мы крепко обнялись. Все. Я Дома.