Воображаемая жизнь - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Джеймс Трефил (8 НЕПТУНИЯ: ВОДА, ВОДА, КРУГОМ ВОДА) #10

8 НЕПТУНИЯ: ВОДА, ВОДА, КРУГОМ ВОДА

Вы плывёте в маленькой лодке. Вода раскинулась до самого горизонта, куда бы вы ни взглянули, и поскольку вы уже бывали на этой планете раньше, вы знаете, что, куда бы вы ни поплыли, вид будет точно таким же. Несколько тонких белых облаков плывут над вашей головой, но вы помните, что они могут собираться во внезапные штормы. Над вами пролетает несколько птиц, похожих на альбатросов и принадлежащих к виду, который овладел искусством защиты своих яиц в этой среде: он оставляет их плавать на поверхности воды. Под килем можно заметить косяки рыб, и вы знаете, что где-то глубоко внизу скрываются гигантские хищники, которые ими питаются. Гораздо дальше внизу, в 100 милях (160 км) под корпусом вашей лодки, сильное давление прессует молекулы воды в странные формы льда. Это Нептуния.

* * *

Мы продолжаем наше исследование покрытых водой миров с каменистой мантией и металлическим ядром, и рассматриваем экстремальный пример: мир с океаном жидкой воды и вообще без суши. Неудивительно, что такие миры существуют и уже открыты. Планета под названием Глизе 1214 b, которую мы подробно обсудим в главе 14, является одной из таких. Расположенная в 40 световых годах от Земли, она получила от астрономов прозвище «Водный мир», поскольку напоминает одноимённый научно-фантастический фильм 1996 года. Слой жидкой воды, покрывающий её поверхность, может достигать глубины 100 миль, представляя ещё одну среду обитания в нашем обзоре воображаемой жизни. Мы будем немного более официальными, чем наши коллеги, охотящиеся за планетами, и назовём наш воображаемый водный мир Нептунией в честь греческого бога моря[5].

Первое, что мы можем сказать о Нептунии — для того, чтобы быть водным миром, она должна находиться в обитаемой зоне своей звезды — в той области, где излучение звезды имеет достаточную интенсивность, чтобы не допустить замерзания океанов. И действительно, если бы океан Нептунии замёрз на поверхности, она была бы похожа на мир, который в предыдущей главе мы назвали Новой Европой, а если бы её океан промёрз до дна, Нептуния была бы похожа на мир, который мы назвали Айсхеймом в главе 6. Это подчёркивает тот момент, на котором мы уже не раз заостряли внимание: водные миры бывают разных форм, и всегда есть вероятность того, что одна форма может превратиться в другую.

Чтобы понять, как мог возникнуть мир вроде Нептунии, мы можем напомнить себе о том, как образовались океаны на Земле. Во время первоначального расплавления планеты наверх всплыли самые лёгкие материалы. Это материки. Этого материала хватило лишь для того, чтобы покрыть примерно четверть поверхности Земли, так что в результате между большими массивами суши образовались глубокие котловины. Представьте, что котловины — это ванны, ожидающие наполнения. Вода, наполнявшая их, поступала из трёх источников: это недра Земли (при помощи вулканов), астероиды и кометы. Точный процент воды на Земле, полученный из каждого из них, остаётся предметом споров среди учёных, но конечным результатом является то, что ванны были заполнены, но не до самых краёв.

Этого не должно было случиться. Если бы Земля получила примерно в пять раз больше воды, чем ей досталось, то все континентальные районы, в том числе и гора Эверест, оказались бы под водой, а Земля стала бы планетой, похожей на Нептунию. Количество жидкой воды, которая накапливается на поверхности планеты, зависит от множества факторов: сколько воды находится в туманности, из которой образуется планета, сколько этой воды попадает на планету, каковы масса и сила притяжения планеты, и, конечно, её температура. Однако, если помнить наше утверждение из главе 1 о количестве и разнообразии планет в галактике, мы считаем вполне возможным предположить, что будет обнаружено множество миров, подобных Нептунии.

В качестве отступления отметим, что в начале истории нашей Солнечной системы произошла реорганизация орбит внешних планет, которая нарушила орбиты комет и астероидов и направила их к Земле. Мы не знаем, всегда ли происходит такая перестройка при формировании планетных систем, но иногда она происходит совершенно определённо. В нашей системе дождь из комет и астероидов никогда не прекращался; он просто уменьшался со временем. Масса Земли увеличивается примерно на 40 тонн (36 метрических тонн) каждый день по мере того, как космический материал сталкивается с планетой, сгорает в атмосфере и оседает на землю в виде мелкой пыли.

Жизнь на Нептунии

Потоки энергии на Нептунии похожи на те, что мы видели на Айсхейме и Новой Европе. Излучение звезды попадает на поверхность океана, а тепло и химическая энергия поднимаются из горячих источников на дне океана. Однако важным моментом здесь является то, что Нептуния — это первый из посещённых нами миров, где, как и на Земле, развитие жизни стало возможным на поверхности (благодаря наличию жидкой воды), а не только у горячих источников срединно-океанических хребтов.

В главе 4 мы описали опыт Миллера-Юри, который показал, что обычные химические процессы в атмосфере Земли могут генерировать основные молекулярные составные части жизни. Мы также отметили, что этот эксперимент привёл к появлению теории происхождения жизни из первичного бульона: это представление о том, что эти составные части выпадут дождём и превратят океан в насыщенный органический бульон. Теория гласит, что при наличии достаточного времени сформируется первая клетка, начнётся естественный отбор, и жизнь пойдёт своим чередом.

Первичный бульон не нуждается в наличии суши на Земле, поэтому нет причин, по которым этот процесс не должен происходить на Нептунии. Фактически, единственная версия появления жизни на Земле, которая не могла осуществиться на Нептунии, — это та, которая зависит от существования литоральных ванн — разновидности дарвиновского «маленького тёплого водоёма». Причина проста: для литоральной ванны требуется сухая земля, которой на Нептунии не существует по определению.

Если бы жизнь возникла на Нептунии через образование первичного бульона, мы бы ожидали, что её развитие будет аналогичным развитию жизни в океанах Земли. Образуется фотическая зона глубиной в сотни ярдов, и пищевая цепочка, основанная на фитопланктоне (вспомните зелёную тину на пруду), в итоге приведёт к появлению более сложных организмов — возможно, с неким аналогом рыбы на вершине пищевой сети. Ничего похожего на земные формы жизни, зависящие от наличия мелководья, вроде морских макроводорослей и устриц, не появилось бы просто потому, что на Нептунии нет мелководий. Кроме того, также отсутствовали бы существа вроде китов и дельфинов, которые эволюционировали на суше, прежде чем переселиться в море на Земле. Однако в остальном многоклеточная жизнь в верхних слоях океана Нептунии, вероятно, не слишком отличалась бы от того, что мы видим на нашей планете.

Аналогичный довод можно высказать в отношении развития жизни вокруг гидротермальных источников срединно-океанических хребтов Нептунии. Если предположить, что дополнительная глубина океана Нептунии не имеет особого значения, то какой бы процесс ни привёл бы к эволюции таких экосистем на Земле, это же, вероятно, случится и на Нептунии. Таким образом, жизнь на двух границах океана Нептунии, верхней и нижней, вероятно, не сильно отличалась бы от того, на что она похожа на Земле. Разница проявится именно в промежуточной области, потому что там нас поджидает новое явление: экстремальное давление.

Давление

Осознаёте вы это или нет, но вы прожили всю свою жизнь на дне океана. Конечно, это не океан воды, а океан газов, который мы называем нашей атмосферой. Нарисуйте у себя в голове такую картину: отметьте у себя на ладони 1 квадратный дюйм (около 6 кв. см) и представьте себе трубку, поднимающуюся от неё до самого космоса. Если вы стоите на уровне моря, вес воздуха в этой трубке составляет около 14,7 фунтов (6,5 кг). Этот вес давит на вашу руку, и для того, чтобы противостоять ему, ваше тело создаёт равную ей силу противодействия в 14,7 фунтов.

Наши тела оказывали это противодействие на протяжении всей нашей жизни, так что это не то, что мы обычно осознаём. Мы замечаем это только тогда, когда находимся в среде, где внешнее давление сильно отличается от того, к чему мы привыкли. На больших высотах, например, в нашей воображаемой колонне гораздо меньше воздуха, поэтому давление атмосферы значительно ниже. Вот почему пилоты надевают герметичные костюмы, когда летают на высотных самолётах. Точно так же, когда мы входим в океан, вес вышележащей воды добавляется к весу воздуха в колонне, увеличивая давление. Вот почему для работы на глубине необходимы водолазные костюмы.

Давление определяется как сила, действующая на единицу площади, а атмосфера давит на вашу руку с силой 14,7 фунтов на квадратный дюйм на уровне моря. Эта величина давления называется 1 атмосфера (обычно сокращенно «атм») — стандартная единица измерения, используемой для количественной оценки давления. Учёные также часто используют единицу измерения под названием бар, которая представляет собой примерно то же самое, что атмосфера, но выражается в единицах метрической системы мер. Слушая сводку погоды, вы можете услышать, что атмосферное давление измеряется при помощи ещё одной единицы измерений — миллиметров ртутного столба. Она по-прежнему используется по историческим причинам и представляет собой высоту столба ртути, вес которого точно уравновешивает вес столба воздуха, о котором мы говорили выше. Воздух при давлении в 1 атмосферу уравновесит столб ртути высотой 30 дюймов (760 мм или 76 см), и небольшие изменения этого давления — это движущая сила изменений погодных условий. Официальной единицей метрической системы для измерения давления является паскаль, названный в честь французского учёного и математика Блеза Паскаля (1623-62), который первым понял, как работает барометр. Одна атмосфера составляет около 100 000 паскалей.

Возможно, что вы, вероятнее всего, столкнётесь с измерением давления в кабинете врача, когда измеряется ваше кровяное давление, или на заправочной станции, где вы накачиваете шины своего автомобиля. Цифра на манометре у врача — это величина в миллиметрах ртутного столба, на которую давление в ваших артериях превышает давление атмосферы. Таким образом, значение артериального давления, равное 120, будет представлять собой общее давление 880 мм рт. ст., при этом вклад со стороны атмосферы составляет 760 мм рт. ст., а ваша кровь добавляет всё остальное. Шинный манометр на вашем автомобиле показывает давление в psi (фунты (p) на квадратный дюйм (si)).

Давление несколько необычно в том смысле, что в разных областях науки используются совершенно разные единицы измерения, несмотря на случайные замечания в духе школьной учительницы со стороны официальных органов. Как отмечалось выше, в медицине и метеорологии по-прежнему используется миллиметр ртутного столба, но в инженерных приложениях вы, скорее всего, столкнетесь с фунтами на квадратный дюйм, а учёные, работающие с высоким давлением, часто используют бар и т. д. По-видимому, это глубоко укоренившаяся человеческая черта — цепляться за старые системы измерений. Как же ещё объяснить тот факт, что, когда вы идёте в хозяйственный магазин, чтобы купить гвозди, вы обнаруживаете, что их размеры указаны в пенни[6], единице измерения, обозначаемой буквой d? Хотите верьте, хотите нет, но мы унаследовали эту единицу от Римской империи («d» означает «денарий» — название одной из серебряных монет империи). Ещё один пример нежелания отказываться от старых единиц измерения можно увидеть в том факте, что Соединённые Штаты остаются единственной промышленно развитой страной, которая не перешла на метрическую систему мер — здесь следует отметить, что оба автора считают это положение дел в высшей степени разумным, поскольку такой переход доставит гораздо больше проблем, чем оно того стоит.

Как мы уже сказали выше, опускаясь под поверхность океана, мы испытываем увеличение давления. Марианская впадина в Тихом океане — это самое глубокое место в океанах Земли. Его глубина составляет чуть более 6,5 миль (36 070 футов, или 10 994 м). На этой глубине давление воды составляет 1086 бар, что более чем в 1000 раз превышает атмосферное давление на уровне моря. Чтобы понять это наглядно, представьте, что на каждом квадратном дюйме вашей кожи стоит слон, а затем добавьте ещё по одному слону на каждые 4 квадратных дюйма (около 25 кв. см) для ровного счёта.

Если ядро Нептунии размером с Землю, а глубина её океана составляет 100 миль, то давление на скальном дне океана будет примерно в 16 раз выше давления в Марианской впадине. Это эквивалентно тому, что на каждом квадратном дюйме вашей кожи стоит около 20 слонов.

Давление такой величины можно легко создать в лабораториях с помощью устройства под названием «алмазная наковальня», в котором исследуемый образец раздавливается между двумя алмазами. Один алмаз имеет выемку, в которую помещается образец, а другой — выпуклость, которая соответствует углублению. Поскольку давление зависит от размера области, к которой прикладывается сила, и поскольку точка соприкосновения в этом инструменте очень маленькая, он может развивать огромное давление при относительно небольшом приложенном усилии. Такие устройства могут создавать давление, значительно превышающее то, с каким мы столкнулись бы на Нептунии. (Кстати, у исследований в области высоких давлений есть заметный привкус Дикого Запада — например, учёные, работающие в этой области, часто рассказывают, что их алмазы раскалываются со звуком, похожим на выстрел.)

При высоком давлении материалы ведут себя странным образом: при повышении давления атомы и электроны смещаются и перестраиваются — протекает процесс, который может коренным образом изменить природу материала. Кислород, который при нормальном давлении является бесцветным, безвкусным газом, по мере увеличения давления на него становится синим, затем превращается в рубиново-красный кристалл и, наконец, в блестящий металл. Аналогичные изменения наблюдались и в других материалах. На Земле такого рода изменения наблюдаются только в лабораториях, потому что происходят они при давлениях, намного превышающих те, что наблюдаются даже в Марианской впадине.

Чтобы понять, что мы увидим, когда спустимся в океан Нептунии, мы должны обсудить понятие фазового перехода. Обычно мы считаем, что такие вещества, как вода, находятся в трёх фазах: газообразной (пар), жидкой и твёрдой (лёд). Переходы между ними (такие, как замерзание и кипение) называются фазовыми переходами. Нас будет интересовать в первую очередь переход из жидкого состояния в твёрдое, поэтому давайте посмотрим, как выглядит процесс замерзания на молекулярном уровне. В жидкости молекулы движутся свободно, но находятся в тесном контакте со своими соседями — представьте себе мешок, полный шариков, перекатывающихся друг через друга. В твёрдом теле молекулы образуют жёсткие структуры, словно собранные из конструктора. Таким образом, чтобы произошёл переход из жидкого состояния в твёрдое, мы должны отвести энергию из системы и лишить молекулы свободы движения. Вы делаете это всякий раз, когда кладёте кубик льда в стакан, чтобы охладить напиток — тепловая энергия из вашего напитка переходит в лёд и плавит его (т.е. меняет его фазу), и, соответственно, температура вашего напитка падает.

Осознание того, что вода — старая добрая Н2О — является одним из самых странных веществ во Вселенной, часто повергает в шок. Учёные обнаружили, что при изменении температуры и давления вода может существовать в виде не менее чем 17 фаз льда, каждой из которых соответствует различное расположение атомов водорода и кислорода. Эти отличающиеся друг от друга фазы обычно обозначаются римскими цифрами — например, «лёд X» (лёд 10); название вещества мы обсудим далее. (Следует отметить, что ни одна из фаз льда, которые мы обсудим, не имеет ничего общего с вымышленным льдом-девять из романа Курта Воннегута «Колыбель для кошки».)

Лёд, с которым мы знакомы — тот, который образуется на поверхности тротуара, когда мы пишем эти строки холодным январским днём, — называется лёд Ih («лёд один-аш»). Во льду этого типа молекулы воды расположены в гексагональном порядке («h» означает «гексагональный»). В нашей земной среде нет ничего, что могло бы создать достаточное давление для преобразования льда Ih в любую из иных форм льда, хотя при очень низких температурах (ниже -368° F или -222° C) образуется структура, называемая льдом XI, где шестиугольники выстраиваются более упорядоченно, чем во льду Ih.

Ситуация несколько усложняется, когда дело доходит до того давления, которое мы ожидаем обнаружить на дне океана Нептунии. Если его глубина достигает 100 миль, то давление там будет составлять около 16 000 атмосфер. Давление такой величины способно превратить жидкую воду в лёд VI при нормальной температуре воды. Молекулы льда VI обладают так называемым тетрагональным расположением. (Представьте, что вы взяли куб и растянули его так, чтобы его бока стали прямоугольниками, а не квадратами.) Таким образом, из-за давления воды над скалистой мантией Нептунии должен находиться слой льда VI, а над ним — жидкий океан. Это означает, что глубоководные местообитания Нептунии будут напоминать таковые на Айсхейме — горячие источники создают полости и тоннели жидкой воды, в которых под слоем льда могла бы развиваться жизнь.

Это пояснение иллюстрирует важный момент, связанный с водой. Неважно, насколько высока температура — жидкую воду всегда можно превратить в одну из фаз льда, увеличив давление. Именно этот факт сделает поверхность мантии у водных миров таким интересным местом. Например, мы исходили из предположения, что тепло, выносимое на поверхность камня гидротермальными источниками, способно растопить слои лежащего над ними льда. Однако дело в том, что если бы давление на дне океана Нептунии было чуть выше — если бы твёрдое ядро планеты было значительно больше Земли или океан был значительно глубже наших предполагаемых 100 миль — это предположение уже было бы неверным. Это происходит потому, что при таком давлении мы бы начали получать лёд X. Лёд X — это кристалл кубической формы, который существует только при чрезвычайно высоких давлениях — давлениях, которых нет в земной среде, но которые легко можно найти на экзопланетах. С нашей точки зрения, ключевым фактом в отношении льда X является то, что его нельзя растопить, повысив его температуру. Как только давление спрессовало молекулы воды в лёд X, тепло, связанное с восходящим током магмы, просто не сможет их расшатать.

Водный мир со слоем льда X прямо над его мантией был бы странным местом. Магма, выходящая на каменистую поверхность, обнаружит, что её продвижение вверх перекрыто слоем льда, который не растает. Это переросло бы в битву между силой восходящего тока магмы и структурной целостностью ледяного покрова. Результат будет зависеть от особенностей ситуации — например, важное значение будет иметь толщина ледяного покрова.

Относительно тонкий слой льда X может непрерывно вспучиваться и трескаться, подобно тому, как внешний слой твёрдой Земли распадается на тектонические плиты из-за того, что мантийная конвекция выносит магму на поверхность. Поэтому пограничный слой, который образует лёд X, будет аналогичен земной коре. Но хотя мы ожидали бы увидеть непрерывное образование трещин в покрове изо льда X, если бы он оказался достаточно толстым, конвективное тепло накапливалось бы до тех пор, пока магма не вырвалась бы наружу в результате события, напоминающего взрыв. Это ситуация, которая, как мы полагаем, наблюдается на Венере, кора которой настолько тонкая, что тепло накапливается под ней до тех пор, пока не вызовет «взрывной выброс» глобального масштаба. В этом случае вся поверхностная кора планеты распадается на куски, которые затем погружаются в магму под ней — это сценарий, который, как полагают, реализуется на Венере каждые 500 миллионов лет или около того.

Сможет ли жизнь сформироваться на такой поверхности, зависит от того, насколько долго мог сохраняться стабильный пограничный слой льда X, прежде чем его разрушил жар под ним. Если бы он мог просуществовать сотни миллионов лет, то, возможно, там могла бы возникнуть сложная химия. Но если бы распад произошел быстро, то эта территория, вероятно, была бы слишком неспокойным местом для развития жизни. Таким образом, существует ряд ограничений на размер ядра Нептунии и глубину её океана, за рамками которых развитие жизни было бы невозможно из-за свойств льда X. За этими рамками жизнь возникла бы только на поверхности океана планеты. Давайте назовём это «пределом льда X».

Разум и технологии

Нептуния — это первый мир из рассмотренных нами, где может сложиться ситуация развития жизни в одной из двух областей, или же сразу в обеих: на поверхности океана и на океанском дне. Давайте рассмотрим возможное развитие технологий для каждой из этих двух ситуаций по отдельности.

Выбор таков: либо давление на дне океана достаточно велико, чтобы образовался слой льда VI, либо до самой поверхности тянется слой жидкой воды. Если бы существовал слой льда, то мы бы столкнулись с ситуацией, аналогичной той, которую обсуждали в главе 6, когда говорили о мире, который мы назвали Айсхейм. Как вы помните, устройство, которое символизирует тамошнюю технологию, — это труба: устройство, способное перемещать тепло из горячего источника срединно-океанического хребта в другие места. Единственная разница заключалась бы в том, что, если бы нептунианцы двинулись вверх, к верхней границе слоя льда VI, они столкнулись бы с «атмосферой» жидкой воды, а не газа. Они не увидели бы и звёзд, если бы не начали работать над возможностью перемещения к поверхности океана, и это потребовало бы технологий совершенно нового типа. Не исключено, что это может случиться — в конце концов, путешествие нептунианцев к поверхности океана было бы для них не более странным, чем для нас — полёт на Марс.

Когда мы рассматриваем развитие разума и технологий на поверхности океана Нептунии, изучение жизни в океанах Земли может оказаться поучительным. Некоторые животные из наших океанов, которых обычно считают интеллектуально развитыми — например, дельфины и киты, — возникли не в океанской среде. Летопись окаменелостей описывает эволюцию этих существ от наземных обитателей до их нынешнего облика на протяжении десятков миллионов лет. Действительно, у современных китов всё ещё остались маленькие косточки, являющиеся наследием ног, которыми когда-то пользовались их предки. Таким образом, хотя киты и дельфины могут жить в глубоком океане вдали от суши, они не могли появиться в процессе эволюции в мире без суши вроде Нептунии. Иные формы жизни в океанах Земли, такие как осьминоги и омары, обычно считаются обладателями определённого уровня интеллекта[7]. Подобные существа обитают на дне океана в мелководных морях — как правило, на континентальных шельфах. Поскольку на Нептунии эти среды обитания не существуют по определению, мы подозреваем, что разум земного типа не мог бы появиться на поверхности водного мира.

Существует ещё одно препятствие для развития технологий на поверхности, и это нехватка материалов, из которых можно изготовить инструменты — ситуация, которую мы обсуждали в главе 3. В распоряжении многоклеточных форм жизни на поверхности океана Нептунии не было бы твёрдых материалов вроде камней, которые наши предки использовали на заре своего технологического прогресса. Фактически, единственными твёрдыми телами, которые мы можем представить на поверхности океана, были бы куски льда или, возможно, полярные ледяные шапки. В любом случае, мы утверждаем, что классический водный мир с глубокими океанами и без ледяных шапок на полюсах вряд ли породит технологическую цивилизацию на своей поверхности.

Дело даже не в том, что в нептунийском океане не могло быть металлов. Мы знаем, что в океанах на Земле содержатся все встречающиеся в природе элементы периодической таблицы. Проблема в том, что большая часть материалов в наших океанах попадает туда в результате эрозии континентов, которых на Нептунии не существует. Следовательно, нептунианцам пришлось бы зависеть от таких событий, как подводные извержения вулканов и удары астероидов, которые наполнят их океан металлами и другими тяжёлыми элементами.

Нептунианцы, которые могли бы извлекать эти элементы с помощью какого-либо крупномасштабного процесса фильтрации, возможно, с помощью чрезвычайно больших ртов или жабр, могли бы собрать достаточное их количество для образования твёрдых частей тела (вспомните рыб, покрытых пластинами брони), которые, в свою очередь, могут служить источником материала для изготовления инструментов. Известно, что в водоёмах на Земле можно отыскать виды бактерий, которые используют извлечённые из воды металлы именно так. Обладающие магнитотаксисом бактерии используют оксид железа, проникающий сквозь их клеточные стенки, для образования крошечных цепочек железных магнитов. Эти цепочки позволяют бактериям ориентироваться в верхних слоях своих водоёмов, чтобы двигаться вверх или вниз, в зависимости от того, нужны ли им солнечный свет или питательные вещества, соответственно. Если эволюция смогла сделать это на Земле, то нет причин исключать такую возможность и на Нептунии. Дальнейшая эволюция подобных организмов на Нептунии может привести к появлению кремнезёмных или металлических компонентов в их клеточных стенках или других клеточных структурах, которые в конечном итоге могут стать необходимыми частями тел многоклеточных организмов.

Однако нам это кажется некоторой натяжкой, и хотя жизнь может развиваться как на поверхности океана Нептунии, так и на его дне, мы считаем наиболее вероятным, что технологии будут развиваться только в последнем из этих мест. В предыдущих двух главах этот процесс обсуждается для Айсхейма и Новой Европы. Как только на Нептунии разовьётся технологическая цивилизация, колонизация ею поверхности океана станет очевидным преимуществом, поскольку излучение звезды планеты превратится ещё в один источник энергии. Мы представляем себе процесс колонизации как некий аналог освоения людьми околоземного пространства. Иными словами, независимо от того, контактирует ли дно океана с жидкой водой или со льдом VI, технологическая цивилизация, развившаяся на глубине, по всей вероятности, рано или поздно вышла бы на поверхность.

Инструментом, символизирующим этот вид цивилизации, будет подводная лодка. Как только нептунианцы достигнут поверхности океана, нетрудно представить, как они создадут постоянные места обитания — это подвиг, который будет не сложнее, чем колонизация человеком Марса. Можно представить себе большие сооружения, строящиеся на дне океана, а затем всплывающие на поверхность с балластными цистернами, заполненными газами из гидротермальных источников срединно-океанических хребтов.

Подобно будущим людям-колонистам на Марсе, нептунианцы, мигрировавшие на поверхность океана, были бы окружены средой, где давление гораздо ниже того, к которому приспособлена их биологическая структура. И тем, и другим понадобятся герметичные жилища и скафандры для путешествий за пределами их искусственно созданных убежищ. Однако, в отличие от ситуации с людьми на Марсе, мы можем представить себе значительные экономические причины для сохранения нептунианцами своего присутствия на поверхности океана. Мы уже упоминали солнечную энергию как один из возможных экспортных товаров колонии на поверхности. Ещё одним стала бы пища в виде органических соединений, полученных из фитопланктона в фотической зоне. Водоросли, спрессованные в блоки и снабжённые грузом, можно было просто сбросить в океан и дать им опуститься на дно.

Как только мы начинаем представлять нептунийскую цивилизацию двухуровневой (т.е. существующей и на поверхности океана, и на его дне), становятся возможными разного рода интересные ситуации. Предположим, например, что колонистов на поверхности стало достаточно много, чтобы потребовать независимости. Может ли вспыхнуть война за независимость, в ходе которой обитатели поверхности сбрасывают бомбы вниз, а обитатели дна отвечают, посылая вверх пузыри, начинённые взрывчаткой? Может ли получиться аналог «Бостонского чаепития», когда обитатели дна разрывают пакеты с водорослями и позволяют их обрывкам всплывать вверх? Если бы мирные отношения между двумя уровнями сохранялись, смогли бы появиться у нептунианцев астрономия и космические путешествия? Смогли бы они когда-нибудь отправиться на поиски других водных миров?

Не видим причин, делающих это невозможным.