Восемь черных лошадей

Глава 5

"Восемь, четыре, три," – размышлял Браун.

Он рассматривал доску объявлений в комнате детективов, где в один ряд были приколоты любовные записочки Глухого чуть пониже листовок "разыскивается" и напоминания о том, что ежегодный предрождественский бал отдела детективов состоится вечером в среду 14 декабря

Восемь черных лошадей, четыре полицейские фуражки и три пары наручников. "Шесть, пять", – продолжал Браун. Полицейский радиокод 10-5 означал повтор сообщения.

Но здесь было 6-5.

Шесть полицейских жетонов и пять раций.

"Проклятый Глухой!" – подумал Браун и направился к вешалке, стоящей в углу комнаты. Этим утром он одел красное драповое пальто в клетку, что делало его вид еще массивнее и суровее, чем обычно. На голове – голубая вязанная шапка из шерсти. Вокруг шеи повязано красное кашне. Всего лишь четырнадцатый день ноября, а за окном словно уже наступила Сибирь. Он лениво подумал, а не Глухого ли это рук дело? Может быть, Глухой был русским шпионом. И управлял погодой, как управлял всем остальным.

Часы в комнате детективов показывали без десяти восемь, но лишь один человек из "смены могильщиков" оставался на месте. "Должно быть, спокойная ночка выдалась", – подумалось Брауну. "За окном холод собачий", – сказал он ОБрайену.

ОБрайен посмотрел на него из-за печатной машинки, хмыкнул, взглянул на настенные часы и сказал: "Тебе ночью звонили пару раз, сообщения у тебя на столе".

За окном прогретой комнаты детективов ветер кружил листья, срывал шляпы, поднимал юбки и гнал газеты с кучей прочего хлама по всей улице. Было приятно находится внутри. Пройдя всего лишь от станции метро к участку, Брауну показалось, что он отморозил пальцы на руках и ногах. Наверное стоило поддеть теплые кальсоны. Хотя в комнате было тепло и уютно. Даже кофе Мисколо, что варилось дальше по коридору, пахло хорошо. Браун снял свое пальто и повесил его на вешалку, пристроив поверх него свое кашне. Голубую вязаную шапочку он оставил на голове. Шапочка помогала ему чувствовать себя Большим Плохишом Лероем, только что вышедшим из Каслвью, где он мотал срок за поджог, убийство и изнасилование. Да, взгляни на это, чувак! Перейдешь мне дорогу и домой пойдешь поломанный. Улыбаясь, Браун сел за свой стол и посмотрел на кипу мусора, сброшенного ему "сменой могильщиков".

В комнате было тихо, если не принимать во внимание вой ветра бушевавшего снаружи и клацанье печатной машинки ОБрайена. Браун перелистывал бумаги на своем столе. Записка от Коттона Хоса сообщала, что ночью звонила жертва квартирной кражи и интересовалась, не мог ли детектив Браун помочь найти украденный телевизор. Департамент Мизерных Шансов. Тот телевизор исчез в самой большой в мире комиссионке. Воры в этом городе давали скидку больше, чем в обычном магазине при полной распродаже. Некоторые даже совершали кражи под заказ. Хотите новейший видеомагнитофон? Какой марки? RCA? Sony? Увидимся завтра вечером в это же время. Обнаружение этого украденного телевизора было подобно находке горшочка с золотом в канализационной трубе. Он подумалось, правда ли, что в канализации водились аллигаторы. Однажды он преследовал вора в канализации и повторять это ему больше не хотелось. Капающая вода, крысы и вонь, которую он не мог вымыть из своих ноздрей целых десять дней.

Недавно Хос жаловался, что работа в смену с полуночи до восьми разрушала его сексуальную жизнь. В это время его сексуальная жизнь была Энни Роулз, полицейской леди из Отдела Изнасилований. Брауну было любопытно, каково это – ложиться в постель с детективом первого класса. Извините, мадам, Вы не возражаете, если я отстегну Ваш жетон, он так и липнет к моей руке. Шесть полицейских жетонов. Карелла говорил, что жетон с номером семьдесят девять принадлежал парню по имени Ангус МакФерсон, давно лежащему в могиле. Так откуда Глухой его достал? "Проклятый Глухой", – подумал Браун снова. Он просматривал другие сообщения, когда зазвонил телефон.

– Восемьдесят седьмой участок, Браун, – сказал он.

– Алло, да, – сказал голос на другом конце. Молодая женщина. Слегка волнуется. – Будьте так добры, могу я поговорить с детективом Кареллой?

– Мне жаль, но его нет на месте, – сказал Браун. – Должен быть здесь с минуты на минуту. – Он посмотрел на настенные часы. Без пяти восемь. – Может хотите передать ему сообщение?

– Да, сказала женщина. – Можете передать, что ему звонила Наоми?

– Да, мисс, Наоми, а дальше? – сказал Браун. ОБрайен направлялся к выходу. Он кивнул Брауну и тот ему кивнул в ответ.

– Скажите ему просто: "Наоми". Он знает, кто это.

– Но, мисс, было бы неплохо…

– Он поймет, – сказала она и повесила трубку.

Браун посмотрел на трубку телефона, пожал плечами и положил её на рычаг.

Карелла вошел в комнату детективов спустя три минуты.

– Твоя подружка звонила, – сказал Браун.

– Я велел ей никогда не звонить ко мне на работу, – ответил ему Карелла.

Он походил на эскимо. На нем был короткий шерстяной труакар с натянутым на голову капюшоном. Капюшон на меху, по мнению Брауна, похожем на кролика. И перчатки имели меховую подкладку. Нос у Кареллы раскраснелся от холода, глаза слезились.

– Куда подевалось лето? – мечтательно сказал он.

– Наоми, – сказал Браун и подмигнул. – Она сказала, что ты знаешь какая…

Телофон вновь зазвонил.

Браун поднял трубку.

– Восемьдесят седьмой участок, Браун. – сказал он.

– Привет, это опять Наоми, – голос по-прежнему звучал немного нервно. – Извините за беспокойство, но мне нужно уходить на работу через пять минут и я не уверенна, что у него есть мой рабочий номер.

– Подождите минутку, он только что пришел, – сказал Браун и передал трубку Карелле. – Это Наоми.

Карелла посмотрел на него.

– Наоми, – повторил Браун и пожал плечами.

– Шутишь? – удивился Карелла.

– Это Наоми, – сказал Браун. – Стал бы я шутить с тобой насчет Наоми?

Карелла подошел к своему столу.

– На какой она линии?

– На шестой. Хочешь немного уединиться? Мне пойти вниз погулять?

Карелла нажал шестую кнопку на телефонном аппарате и взял трубку.

– Детектив Карелла, – сказал он.

– Стив? – спросил женский голос. – Это Наоми.

– Угу, – сказал он и взглянул на Брауна.

Браун закатил глаза.

– Ты обещал позвонить, – сказала она.

– Угу, – сказал Карелла и снова взглянул на Брауна. Карелла подумал, что появлению в телефоне молодо звучащей леди существует лишь два возможных объяснения. Первое: она была кем-то, с кем он раньше сталкивался по работе, добропорядочным гражданином, подавшим какую-то жалобу, а он просто забыл её имя. Или второе, что казалось более вероятным: умники из 87-го решили состряпать изощренную хохму, а его выбрали в качестве мишени. Карелла вспоминал, как в апреле, они попросили знакомую проститутку придти в участок и сказать Дженеро, что она забеременела от него. А теперь вот Наоми. Голос из города называл его Стив и говорил, что он обещал позвонить. А в другом конце комнаты сидит Браун и выжидающе поглядывает на него. "Хорошо", – решил Карелла, – "сыграем роль до конца".

– Стив? – сказала она. – Ты все еще там?

– Ага, – сказал он. – Все еще здесь. По какому Вы поводу, мисс?

– По поводу твоего пистолета.

– О, понимаю, моего пистолета, – сказал он.

– Да, твоего большого пистолета.

– Угу, – сказал он.

– Когда я снова увижу тебя, Стив?

– Ну, тут всё зависит, – сказал он и улыбнулся Брауну: "Как там её, ты говорил, зовут?"

– В чем дело? – сказала она. – Ты можешь сейчас говорить?

– Да, мисс, конечно, – сказал он. – Но полицейские инструкции требуют, чтобы мы узнавали имя и адрес любого, кто звонит в участок. Разве Вам об этом не говорили?

– Не говорили мне кто?

– Те, кто надоумил Вас позвонить мне.

В трубке установилось долгое молчание.

– В чем дело? – сказала наконец она. – Ты не хочешь говорить со мной?

– Мисс, – сказал Карелла, – Я с удовольствием поболтал бы с вами, честное слово. Я бы говорил с вами часами без конца. Но все дело в том, что здешние болваны – он многозначительно посмотрел на Брауна – кажется, даже не понимают, что у прилежного полицейского детектива есть более важные дела в восемь утра, чем…

– Почему ты себя ведешь так странно?

– Может вы хотите снова поговорить с Арти? – сказал Карелла.

– Кто такой Арти?

– Или это Майер постарался?

– Я не знаю, о чем ты говоришь сейчас, – ответила она.

– Коттон, я угадал? Это был Коттон.

– С кем я говорю?

– Вы говорите с тем, с кем они велели Вам поговорить, – ответил он и подмигнул Брауну. Браун не подмигнул в ответ. Карелле внезапно стало не по себе.

– Это детектив Карелла? – спросила она.

– Да, – осторожно сказал он, начиная подозревать, что совершил ужасную ошибку. А что если то был добропорядочный гражданин, позвонивший законному полицейскому делу…

– Тот, кто привязывает девушек к кровати и играет в "Русскую рулетку", – сказала она, – с деревянной пулей.

"Ой-ой, – подумал Карелла, – псих!" Он подал сигнал Брауну подключиться к линии, а затем поместил указательный палец к виску и покрутил им, что на универсальном языке означало рехнувшегося человека.

– Можете сообщить мне свою фамилию? Будьте так добры! – сказал он. Теперь он настроен на работу. Возможно, кому-то была нужна помощь. Браун поднял трубку у себя на своем столе. Оба мужчины услышали тяжелый вздох на другом конце линии.

– Ладно, – сказала она, – хочешь поиграть – поиграем. Меня зовут Наоми Шнайдер.

– А какой у Вас адрес?

– Ты знаешь мой адрес, – сказала она. – Ты провел весь чертов уик-энд со мной.

– Хорошо, но можете дать мне его еще раз, мисс?

– Нет, я не дам тебе его еще раз. Если ты вдруг забыл, где я живу, Бога ради…

– Вы там одни, Мисс, – спросил он. Иногда звонили от отчаяния. Иногда просили сержанта соединить с детективами и, бывало, сержант говорил "Одну минутку, я соединю вас с детективом Клингом", или Брауном или, черт побери, в данном случае с детективом Кареллой. Но как она сказала её зовут?

– Да, я одна, – сказала она. – Но ты можешь подъехать прямо сейчас, я собираюсь на работу.

– А где это, мисс? Где вы работаете?

– Я одеваю то, что ты велел мне, – сказала она. – Я одевалась так каждый день.

– Хорошо, мисс, где вы работаете?

– Пояс с подвязками и чулки, – сказала она.

– Вы можете сказать мне, где вы работаете, мисс?

– Без трусиков, – соблазнительно прошептала она, – без лифчика.

– Если вы сообщите мне, где работаете…

– Ты знаешь, где я работаю, – ответила она.

– Мне кажется, я забыл.

– Может быть, ты просто не слушал.

– Я слушал, но думаю, что я…

– Может быть, тебе стоит включить свой слуховой аппарат, – сказала она.

– Мой что? – тотчас же переспросил Карелла.

– Что? – не поняла Наоми.

– Почему Вы упомянули слуховой аппарат? – спросил Карелла. В трубке долгое время молчали.

– Мисс? – позвал Карелла.

– Вы уверены, что это Стив Карелла? – спросила она.

– Да, это…

– Потому как, у тебя чертовски странный голос, должна тебе сказать…

– Послушайте, я бы хотел встретиться с Вами, – сказал Карелла, – честно. Если бы Вы мне дали свой адрес…

– Я говорила уже, что ухожу на работу через несколько минут…

– А где это? Я бы хотел поговорить с вами, Наоми…

– И это всё, чего бы тебе хотелось сделать?

– Ну, я…

– Я думала, ты хочешь трахнуть меня снова.

Браун вопросительно поднял брови. "Господи Иисусе", – подумал Карелла, – "он считает, что я в самом деле знаком с этой девушкой!" Но она упомянула слуховой аппарат, и в настоящий момент ему было плевать на то, что думает Браун.

– Да, я бы хотел сделать и это тоже, – сказал он.

– Ну наконец-то, – снова тяжело вздохнула она. – Из тебя будто клещами надо вытягивать слова, так получается?

– Скажите мне, где Вы работаете?

– Ты уже знаешь, где я работаю. Впрочем, почему бы тебе не придти сюда?

– Ну, я думаю…

– Мы бы могли заняться чем угодно, правда, Стив? – сказала она и хихикнула. "Мы могли бы арестовать меня"

– В котором часу Вы освобождаетесь вечером? – спросил он.

– В пять.

– Хорошо, дайте мне свой адрес, я заскочу как только…

– Нет, – сказала она.

– Наоми…

– Ты постараешься вспомнить мой адрес, хорошо? – сказала она. – Я буду ждать тебя. Я буду раскрыта настежь и буду ждать тебя.

На линии что-то щелкнуло.

– Мисс? – позвал он

Линия молчала.

– Вот дерьмо! – воскликнул Карелла.

Браун уставился на него.

Карелла положил трубку на рычаг. "Послушай," – сказал он, – "если ты думаешь, что…"

"Нет, я так не думаю", – ответил Браун, – "Я думаю о Глухом".

Если бы этот город был немного меньше, то человек из телефонной компании, появляясь в различных участках по всему городу и заявляя, что пришел устранить неисправность на линии, мог показаться более подозрительным. Но этот город был больше множества других, являясь на самом деле одним из самых больших городов в мире, и многие копы не обращали особого внимания на телефонного мастера в своей среде. На телефонного мастера обращали столько же внимания, как на электрика или водопроводчика. Человек, свободно снующий туда-сюда был фактически невидимкой.

Конечно же, существовали правила и инструкции относительно посетителей полицейского участка. Из-за случая с бомбой несколько лет назад теперь на входе в каждый участок стоял полицейский в форме. Он интересовался целью визита у каждого посетителя. Или, по крайней мере, предполагалось, что интересовался. Немногие из них действительно заморачивались этим. Всё потому, что большинству копов было ненавистно "дверное дежурство", как они его сами называли. Они не должны были прикладывать силу, а могли только стоять, ковыряясь пальцем в заду в ожидании нападений террористов, никогда не происходивших. Полицейская работа подразумевает действие. В простаивании на пороге участка было столько же действия, сколько в похоронном салоне.

Поэтому большинство полицейских на дверном дежурстве граждан, подходящих к ступенькам оценивали на глазок, затем кивком разрешали войти, и снова наблюдали за улицей, где время от времени – если им везет – ветер задирает юбку какой-нибудь девушке. Кроме того, если на парне комбинезон с название телефонной компании на спине, если к нагрудному карману комбинезона приколота пластиковая карточка с именем, если на поясе болтается желтая телефонная трубка линейного монтёра, вкупе с проводами и прочим хламом, и если у него в руке холщовая сумка с инструментом (некоторые копы на дверном дежурстве действительно осматривают сумку на предмет наличия в ней бомбы и тому подобного), то автоматически становится ясно, что парень именно тот, за кого себя выдает – просто мастер телефонной компании, пришедший устранить неисправность на линии.

Войдя в Двадцатый полицейский участок в центре города, Генри Капуто остановился у регистрационного стола, ровно как предписывал знак позади стола, и изложил цель своего визита дежурному сержанту.

– Телефонная компания, – сказал он. – Пришел, чтобы устранить неисправность на линии.

– Что за неисправность на линии? – спросил дежурный сержант. Он говорил по телефону все утро и не знал ни о какой неисправности на линии.

Генри полез в карман, вытащил оттуда клочок бумаги, прочитал его про себя и сказал: "Это Двадцатый участок?"

– В точку, дружище!

– Отлично, тогда значит здесь неисправность на линии. Хочешь, чтоб я её устранил или нет?

– Будь как дома, – сказал сержант, и Генри исчез в водовороте работающего участка.

Шевелюра у Генри была цвета йода, а глаза – цвета черного угля, и даже в своей телефонной униформе он походил на человека, готового перерезать вам глотку, если вы моментально не передадите свои часы по его просьбе. На самом деле однажды он таки перерезал глотку человеку, за что отсидел срок в тюрьме строгого режима в Оклахоме. Он перерезал глотку человеку не за какие-то там несчастные часы. Поводом стало то, что человек прервал разговор Генри с проституткой в одном баре в центре Тулсы. Проститутка была настоящей скаковой лошадью, двухсот долларовым экземпляром, не чета тем кривоногим сучкам, что готовы отсосать за десятку в кабине грузовика. Генри не понравилось, что кто-то прервал поток его мыслей, особенно, в тот момент, когда у него был стояк. Человек сильно удивился, обнаружив, что его глотка перерезана и кровь заливает перед рубашки. Он всего-то успел сказать: "извините, мистер, не могли бы вы передать.." – и вдруг в руке Генри появился нож, и в следующий момент человек понял, что старался сквозь булькающую красную пену во рту сказать слово "арахис", но в итоге у него так ничего и не получилось.

К их обоюдному счастью тот человек не умер. Генри закрыли за то, что в этом городе было эквивалентно "нападению первой степени", преступлением класса "С", тянувшее на срок от 3 до 15 лет. Теперь Генри был на свободе, вернулся на восток, где он родился и вырос. И чёрт со всеми этими ковбоями и индейцами на западе, где невоспитанные люди прерывают чей-то разговор с леди! Генри приготовился снова занять место в цивилизованном обществе и хорошим началом здесь могла бы стать работа, или точнее – серия работ, которую этот парень, Дэннис Дав ему предложил. Генри чрезвычайно не любил полицейских. Он считал всех копов просто жуликами с жетонами. Потому идея с кражей у полицейских нравилась ему неимоверно.

Единственное, что Генри не мог понять, зачем этому типу по имени Дэннис Дав со слуховым аппаратом в ухе понадобилось все это барахло, украденное Генри в полицейских участках по всему городу. За что, к тому же, хорошо платили. Две штуки в задаток, плюс еще две, когда Генри притащит все барахло – это вам не картофельные чипсы. По правде, Генри сделал бы эту работу и за гораздо меньшую сумму. Такую веселую работенку было трудно отыскать в те дни. Кроме того, находясь в полицейских участках, он многое узнавал о полицейских. Из услышанного он понял, что все они были придурками и это совпадало с тем, что Генри думал о них все время. Было просто сказкой обкрадывать этих придурков, особенно в то время, когда они расспрашивали его без конца о том, как поживают их телефоны.

Обычно он входил и откручивал трубку от телефона, вертел в руках провода, проверял какие-то приборные панели в подвале, а потом снова поднимался вверх по ступенькам, переходил из одной комнаты в другую, здоровался с заключенными в камерах предварительного заключения и в обезьяннике, заскакивал в уборную подслушивать и возвращался к другому телефону, откручивая другую трубку, одновременно подбирая всякую мелочевку и складывая все в холщовую сумку, пока копы продолжали рассказывать пошлые шутки о всяких жуликах этого города, ни на секунду даже не подозревая, что один жулик был прямо в полицейском участке и обкрадывал их как слепых котят.

До настоящего времени Генри успел украсть четыре рации с подставок для зарядки расположенных на первом этаже участков и на дальней стене за регистрационным столом. Также он стащил три жетона с кителей в раздевалках, в то время как их хозяева принимали душ или дремали. Кроме того, у него была утяжеленная полицейская дубинка и целая кипа форм дополнительных отчетов отдела детективов из канцелярии одного участка. В дополнение ко всему, он украл две полицейских фуражки с парой наручников. Сегодня перед выходом отсюда он надеялся заиметь еще одну рацию, чтобы в сумме их стало пять, и возможно один-два жетона, а также листовки о розыске с доски объявлений, хотя это было довольно рискованно, учитывая, что гребанные копы постоянно крутились вокруг неё, будто для них там находилось что-то важное.

Ему было любопытно, зачем этому типу по имени Дэннис Дав нужны семь разных листовок. Именно так было указано в списке который он дал Генри: семь листовок о розыске. Если бы Генри только знал, что листовки о розыске представляли такую ценность, он попросил бы копов прислать ему одну с ним самим, которые были расклеены в паре почтамтов после того, как он убил одну шлюху в Новом Орлеане. Его по-прежнему разыскивали за то дело. Это случилось после отсидки в тюрьме за перерезанную глотку того парня в Тулсе. Генри намылился на восток через Новый Орлеан. Он сцепился с этой проституткой, которая упрямо настаивала на том, что ей дали фальшивую "сотку". Это оказалось правдой, но, черт побери, невежливо говорить мужчине, что он расплатился деньгами из "Монополии", особенно после того, как только что отсосала у него! Поэтому он обработал её немного кулаками и, когда она стала кричать, что позовет сутенера, который вышибет из него всё дерьмо, Генри просто задушил её. Она защищала свои права, тупая манда! Обвиняла его в том, что он расплатился фальшивой купюрой, правда это или нет! Клиент всегда прав. И к тому же, это был жалкий минет!

Генри стало любопытно, не расклеены ли его листовки в здешних участках? Было бы нереально круто зайти в какой-нибудь участок в комбинезоне телефонной компании и увидеть как с доски объявлений на тебя смотрит твое же лицо! Вот что делало его род занятий таким интересным. Никогда не знаешь, что может случится в следующий раз.

– Где тут у вас первичный терминал? – спросил он у копа, забирающего рацию с зарядки в регистрационной. Генри не знал, что такое первичный терминал. Он придумал это на месте.

– Откуда, черт возьми, я могу это знать? – сказал коп.

– Обычно они в подвале, – сказал Генри.

– Ну так иди в подвал! – сказал коп и повесил рацию на пояс.

Генри подождал пока коп не повернется к нему спиной. Потом бросил короткий взгляд на стол регистрации посетителей, снял рацию с подставки для зарядки и бросил её в свою холщовую сумку.

– Эй ты, – послышался чей-то голос.

Кровь Генри застыла в жилах.

Он повернулся.

Здоровенный детина стоял у лестницы с металлическими ступеньками, ведущими на второй этаж. На нем была рубашка и кобура с пистолетом на груди.

– Раз ты здесь, – сказал он Генри, – у меня не работают клавиши на моем телефоне. Те, что отвечают за добавочные линии. Там наверху, в комнате детективов.

– Я взгляну на них, – ответил Генри. – Ты не знаешь, где первичный терминал?

Шестое письмо от Глухого пришло вместе с послеобеденной почтой.

Оно было адресовано Карелле, но Кареллы не было в комнате детективов. Все детективы были в курсе, от кого письмо, поэтому, поразмыслив тридцать секунд открывать его или нет, они назначили Майера ответственным нарушителем права коллеги на личную переписку.

В конверте находился, уже привычный всем, одинарный белый лист бумаги, свернутый пополам.

Майер развернул письмо.

Остальные столпились вокруг него.

И вот на что они смотрели: