Восемь мечей

Глава 12 Спинелли «читает» карты Таро

Библиотека-кабинет представляла собой узкую продолговатую комнату, на одной стороне которой были высокие, выходящие на террасу окна, а на другой – книжные полки и камин. Цветовая гамма варьировалась от простых темных тонов до, в общем-то, аляповатых красок. На окнах и на двойных дверях в дальнем конце комнаты висели тяжелые темно-коричневые портьеры. Были включены все настенные лампы под желтыми стеклянными колпачками, равно как и большой стеклянный канделябр на каминной полке. В комнате висели сизые облачка табачного дыма. Доктор Фелл сидел, широко расставив толстые ноги, положив свисающие подбородки на воротник, и вроде бы рассеянно вычерчивал какие-то замысловатые фигурки на листке бумаги. Инспектор Мерч, разложив перед собой множество каких-то документов, раскачивался взад-вперед, время от времени дергая себя за усы. Его бледно-голубые глаза выглядели сердитыми и… до крайности озадаченными. Похоже, он только что закончил излагать свои соображения или замечания улыбающемуся джентльмену, который, развалясь на диване недалеко от стола, говорил:

– …И, уверен, вы поймете те трудности, как этического, так и юридического характера, с которыми мне приходится сталкиваться. Вы ведь вполне разумный человек, мистер Мерч. Мы все здесь, надеюсь, вполне разумные люди. Хм…

Негромкий, но настойчивый и не терпящий возражений стук в дверь перебил его. Он тут же замолчал и повернул голову, чтобы посмотреть, кто это осмелился… В библиотеку друг за другом вошли его преподобие епископ Донован и его сын Хью.

Доктор Фелл оторвался от своего замысловатого рисунка, поднял глаза и приветственно махнул им рукой:

– Ах, это вы… Заходите, заходите! Присаживайтесь, пожалуйста… Познакомьтесь. Это мистер Лангдон. Нам очень нужна ваша помощь.

Мистер Тезеус Лангдон являл собой тот тип неизменно улыбающихся и вроде бы полностью открытых джентльменов с предельно вежливыми манерами и почти профессиональным умением сохранять самообладание в любых обстоятельствах, которые, как правило, производят впечатление поистине неотразимой искренности и почти дружеского радушия. Своими тихими, проникающими внутрь голосами и мягкими, обволакивающими манерами они практически всегда внушают невероятное доверие, вызывая невольное желание им «исповедаться». Они могут говорить о погоде, которая была в прошлое воскресенье, так, будто на самом деле речь идет о серьезнейших международных секретах! Хотя в смысле внешности мистер Лангдон отнюдь не был склонен к какой-либо величественности: розовое, несколько шершавое лицо, редкие темные волосы, зачесанные с низкого лба назад, глаза как у вечно настороженной собаки и большой рот… Тем не менее, когда епископ и Хью вошли, он сначала не без элегантности и внутреннего достоинства откинулся на спинку дивана, мягким, почти незаметным жестом сложив прекрасно ухоженные руки на коленях – на его хорошо пошитых полосатых брюках не было ни единой морщинки, а его воротничок-стойка со скошенными концами выглядел безупречно, даже несмотря на жаркую погоду, – а затем, после того как доктор Фелл представил их друг Другу, встал и по очереди вежливо поклонился сначала отцу, а потом сыну.

– Площадь Грей-Инн, 37, – торжественно, будто сочиняя эпиграмму, произнес мистер Лангдон. – К вашим услугам, джентльмены! – Тут же снова сел на диван и продолжил хорошо поставленным голосом: – Как я только что говорил в отношении этого чудовищного преступления, остается только надеяться, инспектор, вы полностью поймете мои трудности. Думаю, мне даже не надо говорить, что вся, абсолютно вся информация, которой я обладаю, само собой, полностью в вашем распоряжении. Однако, как верно подметил инспектор Берк, мистер Деппинг, то есть покойный мистер Деппинг, был очень скрытным человеком. Уверяю вас, на редкость скрытным человеком. Самой настоящей улиткой в раковине.

Инспектор Мерч бросил на него сердитый взгляд:

– Хорошо, хорошо, давайте дальше. Значит, вы не отрицаете, что являетесь адвокатом и покойного мистера Деппинга, и Луиса Спинелли?

– Простите, мистера Стюарта Траверса, а не Луиса Спинелли.

– Вот как? А мне сказали, его имя Спинелли…

– Насколько мне известно, мистер Мерч – а я, уверяю вас, никогда в таких вещах не ошибаюсь, – моего клиента зовут мистер Стюарт Траверс, – с невозмутимой улыбкой поправил его Лангдон. – Надеюсь, сэр, вы не будете против этого возражать?

– Но Спинелли сам сказал нам…

Тут доктор Фелл предупреждающе промычал что-то нечленораздельное, но сигнал опасности был тут же понят. Инспектор Мерч понимающе кивнул, откинулся на спинку стула и замолчал. Какое-то время доктор молча сидел, постукивая карандашом по обложке лежавшего перед ним блокнота и не отводя от него, казалось, застывшего взгляда. Затем, наконец, оторвал от него глаза и поднял их вверх.

– Мистер Лангдон, будет куда лучше, если мы еще раз пройдем все с самого начала. Итак, нам известно, что не далее как сегодня днем вам позвонил этот Спинелли, или, как вы утверждаете, мистер Траверс. То, что вы ему посоветовали делать, в данный момент не имеет особого значения, поэтому давайте-ка вернемся к нашему Деппингу. Итак, вы сообщили нам, – он вытянул вперед мясистые пальцы и начал их по очереди загибать, – что были его официальным адвокатом по меньшей мере последние пять лет; что ничего о нем не знаете, кроме того, что он был британским подданным, который несколько лет провел в Соединенных Штатах Америки; что он не сделал никакого завещания, но при этом оставляет в законное наследство поместье, которое стоит около пятидесяти тысяч фунтов стерлингов…

– Да, да, но, к глубочайшему сожалению, оно сильно обесценилось, – вставил Лангдон, с сочувственной улыбкой покачивая головой. – Очень, очень сильно обесценилось.

– Что ж, бывает, бывает. И, тем не менее, скажите, как, собственно, мистер Деппинг нашел вас?

– Думаю, меня ему рекомендовали.

– Рекомендовали, говорите? – Доктор Фелл задумчиво подергал себя за кончики усов. – Случайно, не те же самые лица, которые рекомендовали вас мистеру Спинелли?

– Затрудняюсь ответить…

– А знаете, мистер Лангдон, – после очередной паузы и методического постукивания карандашом по блокноту пробурчал доктор Фелл, – забавная получается история с информацией, которую вы нам сообщили по собственной воле. Итак, судя по вашим собственным словам, Деппинг все пять лет никогда ничего вам о себе не говорил, а две недели тому назад он вдруг пришел к вам в офис и рассказал несколько вещей в высшей степени личного, конфиденциального характера… Кажется, именно это вы сообщили инспектору Мерчу, так ведь?

Если до этого Лангдон невозмутимо сидел, откинувшись на спинку дивана, механически улыбаясь, то и дело с удовольствием трогая пальцами безукоризненно отутюженную складку своих брюк и всем своим видом изображая вежливое внимание – вот только глаза оставались практически безучастными, равнодушными и… все время блуждали по сторонам, – то теперь он вдруг уставился прямо на доктора Фелла. Его невзрачные брови вопросительно поднялись. Создавалось невольное впечатление, будто приятное удовлетворение от чрезвычайно искусной сделки вдруг полностью и окончательно испарилось.

– Совершенно верно, – с готовностью подтвердил он. – Может быть, от меня… э-э-э… может быть, вы хотите, чтобы я еще раз повторил мое заявление для этих джентльменов? В таком случае…

– Лангдон, – неожиданно и довольно резко перебил его доктор. Даже, похоже, сознательно, не употребив вроде бы обязательную в таких случаях приставку «мистер». – Почему вы, черт побери, так хотите, чтобы все, буквально все его слышали? – Он всего лишь чуть-чуть повысил голос, однако впечатление было такое, будто в комнате прозвучали громкие раскаты, эхом отозвавшиеся вокруг! На лице этого, казалось бы, вечно сонного, медлительного, ни на что не обращающего внимания толстяка появилось выражение, заставившее Лангдона тут же, немедленно сменить свою маску. Впрочем, доктор сказал не более чем следующее: – Ладно, ладно, не утруждайтесь. Чего уж там! Я сам его повторю. В общих чертах вот что вам тогда сказал Деппинг: «Мне смертельно надоела такая жизнь, поэтому я в самое ближайшее время собираюсь уехать… Возможно, отправлюсь попутешествовать по миру. Более того, не один, а… со спутницей».

– Да, да, именно так, – улыбнувшись, подтвердил Лангдон. – Вот только для большей точности следовало бы добавить, что под «спутницей» он имел в виду одну леди. Леди отсюда, из этих краев, из вашего милого сельского сообщества. Во всяком случае, так он мне тогда сказал.

Хью Донован пристально посмотрел на инспектора, затем перевел вопрошающий взгляд на отца. Инспектор Мерч с плохо скрываемым раздражением что-то сердито бормотал себе под нос – глаза полузакрыты, кончики усов недовольно шевелятся… Епископ сидел с неестественно выпрямленной спиной, все мышцы его лица были напряжены так, будто он нетерпеливо ожидал, что вот-вот ему на ум придет какая-то на редкость интересная мысль… Каждый из собравшихся, похоже, тоже думал только о чем-то своем. Затем громкий голос инспектора Мерча нарушил слишком уж затянувшееся молчание.

– Не верю! Не верю, и все тут! Так что помогите мне, сэр, – обратился он к доктору.

При этих словах Лангдон немедленно повернулся к инспектору. Улыбку будто стерли с его лица.

– Ну будет, вам, будет, друг мой. Это уже, слишком, вы же сами знаете… Вообще-то мне всегда казалось, что слова достопочтенного человека будет более чем достаточно. У вас есть какая-либо причина сомневаться в этом?… Нет?… Так я и думал. Благодарю вас. – И он снова обезоруживающе улыбнулся.

– Значит, он на самом деле сказал вам все это, так? – не обращая никакого внимания на его слова, подсказал ему доктор Фелл.

– Кстати, несколько слов о деле, о котором инспектор Мерч упоминал некоторое время тому назад. Да, да, о тех самых вдохновенных письмах, которыми мистер Деппинг и мистер Дж.Р.Берк частенько обменивались друг с другом. – Лангдон кивком указал на разбросанные по столу бумаги. – Которые инспектор обнаружил в деловых записях покойного. Дело в том, что в свое время мистер Деппинг вложил в издательское предприятие мистера Берка довольно крупные средства. Когда же он принял окончательное решение покинуть Англию, то, естественно, пожелал вернуть их. В высшей степени неожиданный и, мягко говоря, необычный поступок, но ведь не следует забывать: мистер Деппинг никогда не был, что называется, по-настоящему деловым человеком. Вы ведь слышали слова, произнесенные мистером Берком совсем недавно: «Допустить такое в настоящее время было бы в высшей степени неудобно, если не сказать – вообще невозможно, особенно в такие короткие сроки». Кроме того, как я уже упоминал ранее, само по себе такое капиталовложение было просто прекрасным, уж поверьте.

– И что же он решил делать?

– А знаете, все, как ни странно, разрешилось само собой и самым лучшим образом. Просто мистер Деппинг согласился все оставить как есть… По правде говоря, он являл собой, если мне будет позволительно так сказать, странное сочетание мудрости и безответственности.

Доктор Фелл шумно откинулся на спинку стула и бесцеремонным тоном спросил:

– Мистер Лангдон, скажите, у вас есть хоть какое-нибудь объяснение его внезапной смерти?

– Его внезапной смерти? Нет. К сожалению, нет. Могу только сказать, что все это ужасно, просто ужасно. У меня не хватает слов, чтобы выразить мои чувства. Это ужасно! Кроме того… – Глаза адвоката снова заметно сузились, а голос стал обволакивающим, уводящим куда-то в сторону, сбивающим с толку. – И, кроме того, надеюсь, вы вряд ли ожидаете, что я соглашусь высказать свое мнение – не важно, профессиональное или даже сугубо личное – до того, как мне представится возможность посоветоваться с моим вторым клиентом мистером Траверсом.

– Что ж, – произнес доктор Фелл, не без труда вставая со стула. – Что ж, вполне резонно, вполне… Инспектор, не затруднитесь, пожалуйста, пригласить сюда Луиса Спинелли.

Последовало долгое молчание. Этого Лангдон явно не ожидал. Одна из его тщательно ухоженных рук медленно поднялась к верхней губе, задумчиво коснулась ее; он сидел прямо и неподвижно, однако глаза… его глаза неотрывно следовали за инспектором Мерчем, когда тот подошел сначала к камину, затем к окну, просунул голову сквозь шторы и негромко произнес несколько слов кому-то снаружи.

– Да, кстати, – заметил доктор Фелл. – Вам, думаю, будет совсем небезынтересно узнать, что Спинелли выражает полнейшую готовность сообщить нам все, что знает. Кроме того, кажется, его не очень-то удовлетворяют ваши юридические консультации, мистер Лангдон. Совершенно не удовлетворяют. В обмен на определенные услуги…

Инспектор Мерч отступил в сторону. В комнату в сопровождении констебля вошел Спинелли и первым делом невозмутимо осмотрелся вокруг. Это был неимоверно худой, жилистый человек с непропорционально широким лицом, слабовольным подбородком и манерами, претендующими на уверенность и непринужденность… Хью Доновану с первого же взгляда стало ясно, почему довольно туманные описания этого человека всегда включали в себя такое определение, как «кричащая одежда», хотя, строго говоря, оно было совершенно ошибочно. Собственно, ничего такого особенно яркого в нем совсем не было. И, тем не менее, общее впечатление при взгляде на него – слегка странная, не совсем обычная жестикуляция, кольцо или перстень не на том пальце, старательно сдвинутый на одну из сторон галстук и тому подобные «странности» – невольно приводило к выводу о «некоторой излишней крикливости внешнего вида». Поля его желтовато-коричневой шляпы были чуть-чуть узковаты, бачки чересчур короткие и пышные, а усы сбриты до тонюсенькой полосочки над верхней губой… Итак, Спинелли невозмутимо осмотрелся вокруг, как бы оценивая происходящее и всех тех, кто в этом участвует. Но собственную нервозность ему скрыть, похоже, не очень-то удавалось. И что самое неприятное – Хью почти физически ощутил, что к нему определенно прилип какой-то слабый медицинский запах…

– Приветствую всех вас, – кивая, обратился Спинелли ко всем сразу. Затем снял шляпу, небрежным жестом пригладил аккуратно зачесанные к затылку волосы с пробором прямо посередине и сразу же остановил пристальный взгляд на Лангдоне. – А ведь Фоулер говорил мне, что вы мошенник, Лангдон. Причем причиной того, что мне отнюдь не по собственной воле пришлось заняться одним из самых грязных и отвратительных дел в моей жизни, оказался ваш чертов совет – отдать им мой паспорт.

Весь вид Спинелли являл собой яркий пример, с одной стороны, крайней мстительности, а с другой – какой-то нервозной угодливости. Эдакое на редкость забавное сочетание. Которое естественно дополнял резкий, режущий слух голос. Он повернулся к доктору Феллу.

– Этот парень, мой советник, – он ткнул пальцем в сторону мистера Лангдона, – обратите внимание – мой советник, времени даром не терял, это уж точно. Сначала я почувствовал, что влип во что-то крутое. А потом, потом узнал, что он меня просто-напросто подставил. Причем подставил специально! «Конечно же, тебе следует дать им твой паспорт. Тогда они смогут послать соответствующую телеграмму в Вашингтон…» Ну и где я теперь? На каком, интересно, свете?

– В Дартмуре, – вкрадчивым тоном ответил ему доктор Фелл. Лично ему все это, казалось, очень нравилось. Во всяком случае, вид у него был совсем как у кота, только что съевшего чужую сметану… Затем его якобы сонный взгляд снова обратился на Лангдона. – Ну и зачем, по-вашему, ему понадобилось специально вас подставлять?

– Да будет вам! – категорически возразил Спинелли, сопроводив свои слова коротким, решительным жестом. – Искать, копаться в дерьме, что-то там находить или не находить – это ваша работа. А все, что требуется лично мне, – это понять смысл вашего предложения… То есть предложения, которое сделал мне вон тот джентльмен. – Он кивнул в сторону инспектора Мерча. – Мне совсем ни к чему, чтобы какой-то британский хрен в полицейской форме делал из меня придурка. Такие номера у нас не проходят!

Лангдон, который поднялся с дивана, как только в библиотеку вошел Спинелли, снисходительно улыбнулся:

– Ну будет вам, мистер Траверс, будет! Не теряйте головы. Проявите же благоразумие. Я давал вам советы только и исключительно для вашей же пользы…

– Вон оно как? Значит, говорите, для моей же пользы? – иронически переспросил Спинелли. – Все, о чем вы сейчас думаете, – это: «Интересно, сколько и что именно ему известно?» Ничего, скоро узнаете… Значит, в этом и заключается ваше предложение: я говорю вам все, что знаю, а вы в обмен за это обещаете не предавать меня суду за использование поддельного паспорта и дадите мне неделю, чтобы я смог убраться из вашей страны? Я ничего не путаю?

Услышав это, Лангдон нервно шагнул вперед. Когда он начал говорить, его голос почему-то стал непривычно пронзительным и даже визгливым.

– Не будь дураком!… Ты…

– Что, не по себе стало? Почему-то вдруг задрожали коленки? – не скрывая злорадства, поинтересовался Спинелли. – Так тебе и надо. Давай, давай, продолжай думать: «Интересно, сколько и что именно ему известно?» – продолжай, это даже забавно. Сделав несколько шагов вперед, американец сел на стул напротив Лангдона. Прямо под лампы, в свете которых его лицо, глаза и щеки оказались сильно затемнены, а волосы, наоборот, ярко блестели. В тот момент он, похоже, вдруг вспомнил, что ведет себя совсем не в духе «хорошо воспитанного, образованного космополита-путешественника», и его манеры мгновенно, как бы по мановению волшебной палочки, неузнаваемо изменились. Даже голос стал каким-то совершенно иным. – Простите, здесь можно курить? – потрясающе вежливо спросил он.

Эта довольно нелепая попытка выглядеть куртуазным, спрашивая, можно ли здесь курить, когда вокруг буквально плавали клубы табачного дыма, вызвала у всех откровенно иронические взгляды, что его почему-то явно разозлило. Не дожидаясь ответа, он прикурил сигарету, а потом резким движением кисти загасил спичку. Когда он обводил комнату медленным взглядом, то выглядел удивленным и даже несколько озадаченным, поэтому его следующая реплика звучала уже куда более искренне.

– Значит, это и есть тот самый что ни на есть типичный английский загородный дом? А знаете, не впечатляет, нет, нет, признаться, совсем не впечатляет. Например, вот на это, – он ткнул дымящейся сигаретой в висящую на стене картину с типичным венецианским сюжетом, – просто тошно смотреть. Равно как и вон на ту дешевку. – Он ткнул дымящейся сигаретой в другую картину. – Ну а вашу жалкую подделку Фрагонара над камином сочли бы за позор повесить даже в самой обычной сельской забегаловке «Горный водопад» в нашем штате Арканзас. Джентльмены, надеюсь, я попал туда, куда надо? Убедите меня, пожалуйста, прошу вас…

– Не важно, – бесцеремонно перебил его инспектор Мерч. – И кстати, постарайтесь не отвлекаться от основного предмета нашего обсуждения. – А затем уже куда более сердитым голосом продолжил: – Послушайте, лично я отнюдь не сторонник заключать какие-либо сделки с такими, как вы, однако поскольку на этом настоял доктор Фелл, который представляет здесь Скотленд-Ярд, то теперь нам предстоит попытаться извлечь из всего этого выгоду. Обоюдную выгоду! Так вот, ваша главная задача состоит в том, чтобы убедить нас в том, что Деппинга застрелили не вы. Прежде всего, нам бы хотелось знать…

– Чушь, инспектор! Все это не больше чем самая примитивная чушь! – дружеским тоном перебил его доктор Фелл. Он небрежным жестом разрешил Спинелли продолжать таким образом, как тому угодно, после чего сложил пухлые руки под поистине необъятным животом и принял вид чуть ли не любящего отца. – Кстати, а вот насчет картин вы совершенно правы, мистер Спинелли. Но у нас имеется и нечто куда более интересное. Маленькая, написанная простой акварелью картинка на столе рядом с вами. Вон та… Посмотрите-ка на нее чуть повнимательней, а затем скажите нам, что вы о ней думаете.

Спинелли послушно опустил глаза на стол, увидел карточку с восемью крошечными короткими мечами и… и тут же забыл все остальное!

– Громы небесные! Чтоб мне провалиться! Вот это да! Это же Таро! Откуда, черт побери, у вас это?

– Таро? Вам это что, знакомо?… На самом деле?… Прекрасно, просто прекрасно. На такое, признаться, я даже и не надеялся. И как раз собирался спросить вас, интересовался ли Деппинг, разумеется, когда вы с ним довольно тесно общались, занимался ли он псевдооккультизмом такого рода. Лично мне почему-то кажется, что да, занимался. Мы нашли у него несколько полок книг о нескольких наиболее редких видах оккультизма. Впрочем, похоже, никто и не подозревал, что он достаточно серьезно интересовался этим, если… если, конечно, он на самом деле интересовался.

– Да нет, в этом деле он был просто сопляком, – просто и сразу, не раздумывая, ответил Спинелли. – Равно как и в знаменитом Божественном Провидении. Просто ему не нравилось признаваться в этом, только и всего. Вообще-то он, как им всем и положено, был на редкость суеверным. Ну а Таро он просто обожал.

Инспектор Мерч, тяжело ступая, подошел к столу и взял с него свою записную книжку.

– Таро? – тоже удивленно повторил он. – А что, собственно, это такое – Таро?

– Для того чтобы ответить на ваш вопрос достаточно полно и обстоятельно, друг мой, – медленно протянул доктор Фелл, прищурившись глядя на карточку, – необходимо для начала быть посвященным в тайны теософии, или, иначе говоря, в тайны науки о происхождении и смысле человеческой души. Но и тогда возможное объяснение практически наверняка поставит в тупик любой обычный ум, включая, само собой разумеется, и мой собственный. Впрочем, кое-какое понятие о некоторых скромных функциях, которые это явление предположительно должно иметь, хотя и весьма поверхностное, вы получите, если я расскажу вам о некоторых притязаниях, постоянно и неоднократно делаемых в данном отношении. Таро раскрывает совершенно иной мир идей и принципов, дающих возможность понять или даже представить себе законы эволюции этого явления. Оно является зеркалом Вселенной, где мы находим символическое отражение тройственной – теогонная, андрогонная и космогонная – теории древнейших магов; двойной поток прогрессирующей материализации или инволюции Божественного разума, естественным образом включающих в себя прогрессирующее вторичное обожествление явления, которое, по сути, составляет основу самой теософии. И, наконец, эта теория…

– Простите, сэр, но я не смогу все это записать, вы же понимаете, – тяжело дыша и широко раскрыв рот, перебил его инспектор Мерч. – Вы не могли бы объяснять мне суть всего этого… ну, скажем, чуть-чуть попроще, поскольку…

– К сожалению, нет, не смог бы, – равнодушно ответил ему доктор. – И не смогу, поскольку сам ничего во всем этом не понимаю! Ведь я всего лишь механически пересказал вам то, что совсем недавно прочитал, да и то только потому, что меня искренне тронуло величие и скрытая значимость этих слов… Хм… Так вот, по мнению некоторых специалистов, Таро, в конечном итоге, является ключом к некоему таинственному, но достаточно универсальному механизму… Короче говоря, это колода карт, количеством ровно в семьдесят восемь штук, с весьма странными и довольно жуткими рисунками. Их используют как колоду самых обычных игральных карт, но не для игры, а для того, что наш мистер Спинелли совсем недавно назвал «Божественным Провидением». Проще говоря, для гадания.

Инспектор Мерч шумно вздохнул. Причем с явным облегчением.

– Значит, это что-то вроде гадания на картах? Вообще-то когда-то я и сам этим баловался. Даже сейчас кузина моей сестры, когда приходит к нам в гости, время от времени гадает нам на картах. А иногда даже и на чаинках. И знаете, сэр, – произнес он, почему-то чуть понизив голос, – она каждый раз говорит чистую правду. Все как есть!… – Мерч вовремя опомнился. – О, сэр, простите. Я тут увлекся… – извиняющимся тоном произнес он.

– Не стоит извиняться, инспектор, – успокоил его доктор Фелл с таким же извиняющимся видом. – Полагаю, в такого рода делах я и сам нечто вроде того, что мистер Спинелли весьма образно и точно называет «сопляком»! Когда мне случается проходить мимо, то, честно говоря, никогда не могу удержаться, чтобы не зайти к хироманту. Любопытно, знаете ли, узнать, что тебя ждет впереди… – довольно ворчливо признался он, словно скинув с себя тяжелый груз. – И чем меньше я во все это верю, тем больше мне хочется, чтобы кто-нибудь из этих магов предсказал мне мою судьбу! Вот откуда мне стало известно о Таро.

Спинелли саркастически ухмыльнулся:

– Послушайте, а у вас с головой все в порядке? Слышать такое от вас?! Да, век живи, век учись, это уж точно. Гадание по ладони, ну надо же! – Его губы снова широко раздвинулись в ухмылке.

– Карты Таро, инспектор, – невозмутимо продолжил доктор Фелл, – считаются египетским изобретением. Однако дизайн нашей карты имеет все признаки французского Таро, уходящего корнями к веку Чарльза VI, когда в светском обществе впервые начали появляться игральные карты. Двадцать две из семидесяти восьми карт колоды называются «старшим таинством», пятьдесят шесть – «младшим таинством». Думаю, мне нет необходимости говорить, что сама такая колода и даже знание того, что она собой представляет и для каких целей, являются большой редкостью. Карты младшего таинства подразделяются на четыре группы. Аналогично нашим обычным игральным: трефы, бубны, черви, пики. Они называются, кажется…

– Скипетры, кубки, монеты и мечи, – помог ему Спинелли, подчеркнуто внимательно разглядывая свои ногти. – Кстати, а откуда у вас эта карта? Она что, принадлежала старине Деппингу?

Доктор Фелл неторопливо поднял ее со стола.

– Поскольку каждая из этих карт имеет вполне определенное значение, в детали метода божественного гадания вдаваться не имеет особого смысла, а вот его скрытое значение, как мне кажется, может оказаться весьма и весьма интересным… Вопрос на вопрос, мистер Спинелли: скажите, а у покойного Деппинга когда-либо была колода карт Таро?

– Да, была. Причем с его собственным дизайном, сделанным при помощи чьего-то личного наставления. Потом, он, не задумываясь, отвалил одной компании по выпуску игральных карт целую «штуку» баксов, чтобы их напечатали типографским способом. Но, обратите внимание, эта карта совсем не из той серии… Если только, конечно, он не сделал одну из них специально для себя. Для каких-то отдельных целей. Поэтому-то мне и хотелось бы поточнее знать, откуда она у вас!

– У нас есть серьезные основания полагать, что убийца намеренно оставил ее здесь в качестве какого-то осмысленного символа… Да, интересно, очень интересно, кто это здесь, в глуши Глостершира, мог бы быть так хорошо знаком с высокой магией? Да хотя бы поверхностно… – задумчиво протянул доктор Фелл.

Спинелли вдруг устремил пристальный взгляд прямо перед собой и на какое-то короткое мгновение – Хью Донован готов был поклясться на Библии – увидел там что-то такое… Однако Спинелли тут же отвел глаза в сторону и снова ухмыльнулся.

– Ну и что, значит, эта карта имеет какое-нибудь особое значение? – требовательно спросил инспектор Мерч, при этом не обращаясь ни к кому в частности.

– Спросите-ка лучше вон у него, – дружеским тоном посоветовал ему доктор Фелл, кивнув в сторону Спинелли, и поднял карту высоко вверх. – Может, он в знак особой признательности вам и соизволит поделиться с нами своими профессиональными секретами.

Американцу, похоже, явно нравилось его новое и довольно-таки необычное положение – когда такие люди с огромным нетерпением ждут от него объяснений и разъяснений, когда они просто не могут обойтись без его просвещенного и авторитетного мнения. Он принял важный вид, театрально огляделся вокруг себя:

– Конечно же соизволит, джентльмены. Это означает буквально следующее: он получил то, что ему предрекли карты Таро. Смысл «восьми мечей» – это «Приговор высшего правосудия», указавшего Божественным перстом на старину Ника Деппинга. И кому, как не Господу, ведомо: он полностью заслужил это…