Восемь мечей

Глава 19 Вполне вероятная история

Эта история, судя по всему, рассказывалась, пересказывалась и повторялась уже далеко не один раз. Причем наверняка в самых различных – вполне вероятных, маловероятных и даже невероятных – версиях. Ее неоднократно, широко обсуждая, публиковали в популярных изданиях, резко осуждали в женских журналах, упоминали в проповедях, молитвах и, само собой разумеется, передавали в сплетнях всех мастей и видов. Бетти Деппинг – девушка, настоящее имя которой было совсем не Бетти Деппинг и которая не состояла ни в каком в родстве с убитым ею человеком, – сама поведала миру эту весьма печальную историю всего за неделю до того, как добровольно приняла смертельный яд в знаменитой бристольской тюрьме Хорфилд. Очевидно, именно поэтому доктор Фелл до сих пор продолжает категорически настаивать, что это дело было, увы, далеко не самым лучшим…

– В этом-то, собственно, и заключалась вся его суть, – обычно говорил он. – В том, что девушка была не его дочерью, а любовницей. В течение тех двух лет, которые он провел в Америке. Именно в этом кроется объяснение, о котором я более-менее отчетливо начал догадываться только ближе к концу всей совсем не веселой истории. Причем учтите: на основании уже имевшихся у нас свидетельств можно было бы с самого начала без особого труда вычислить ее в качестве возможного убийцы, но мотивы… меня поставили в тупик ее возможные мотивы!…

Сейчас же у нас имеется практически готовый ответ, судя по всему достаточно адекватно отвечающий как характеру самого старины Деппинга, так и ее собственному. Видите ли, она оказалась чуть ли не единственной на всем белом свете женщиной, которой не на словах, а на деле удалось не только привлечь, но и все это время удерживать его абсолютное внимание и привязанность. Когда же Деппингу со временем окончательно надоело убийствами и прочими уголовными деяниями делать грязные деньги в Соединенных Штатах и он твердо решил бросить это занятие, переехав в Англию и начав там новую жизнь в качестве совершенно нового человека, то, естественно, взял с собой и эту очень близкую ему девушку. Кстати, именно она и была той самой «дамой с великосветскими манерами», о которой, если помните, в свое время упоминал Спинелли…

Полагаю, кое-что в ее чистосердечном признании можно, как принято говорить, прочитать между строк. По ее словам, первоначально в планы Деппинга входило – конечно, после того, как ему удастся утвердить себя в новой стране в качестве вполне интеллигентного и законопослушного гражданина, – представить ее всем как свою законную жену, однако всему этому, как нередко бывает, помешала нелепейшая случайность. Она говорит, что в своем безудержном стремлении достичь желаемой респектабельности Деппинг просто-напросто чересчур перестарался. Когда он почти заканчивал подготовку необходимых финансовых документов для покупки своей доли акций в той самой издательской фирме, при этом даже не упоминая о своих «домашних» делах, их с Бетти совершенно случайно увидел в лондонском отеле Дж.Р.Берк (помните, когда она представлялась нам его дочерью, то тоже рассказала нам нечто подобное). Тогда, сильно смутившийся от столь неожиданной встречи и испугавшись, что его совместное проживание в отеле вместе с молодой красивой девушкой без обручального кольца на пальце (да еще в столь критический момент) может серьезно повлиять на его репутацию, Деппинг растерянно пробормотал что-то о своей дочери. Ну а впоследствии у него уже не было иного выхода, кроме как придерживаться этой совершенно неудобной, но, к сожалению, единственно возможной в тех условиях версии. В силу чего, во избежание какого-либо скандала, девушке, само собой разумеется, пришлось временно проживать за границей. Ведь если бы они продолжали жить в одном доме, то рано или поздно их чувства наверняка возобладали бы над здравым смыслом, и тогда… тогда на это вполне могли обратить внимание другие. Ну, скажем, слуги… Размеры разразившегося общественного скандала в таком случае было бы трудно даже предугадать. Представляете: «отец» заставляет собственную «дочь» заниматься с ним любовью?! Да по сравнению с этим все его остальные преступления показались бы не более чем невинными детскими забавами…

Это, как я уже говорил, ее версия. С ней, конечно же, вполне можно и согласиться, однако, как мне представляется, Деппинг был слишком осторожен и достаточно дальновиден, чтобы позволить простой случайности, такой, как, скажем, неожиданная встреча в отеле, заставить его тупо следовать идиотской и, главное, потенциально еще более опасной линии поведения. По-моему, Деппинг специально поставил девушку в такое положение, чтобы поскорее избавиться от ее постоянного присутствия и иметь совершенно необременительную возможность время от времени, правда не слишком часто, забывать о своей роли «добропорядочного сельского джентльмена» и наносить ей чисто любовные визиты в другом городе другой страны. Отсюда и квартирка в Париже, предполагаемая дама-компаньон (которой, само собой разумеется, никогда и в помине не было), ну и, конечно, вся эта трогательная история о ее прошлой жизни. Судя по всему, Деппинг на самом деле искренне верил в свою способность полностью вжиться в свой новый образ «добропорядочного сельского джентльмена» И при этом не видел особой необходимости убирать ее из своей жизни. Ему казалось, его план безупречен. Он ведь на самом деле уже полюбил тихие, полные внутреннего благородства научные занятия, мечтал о будущих свершениях, а ее нынешнее положение в качестве любовницы, живущей в близкой, но другой стране, позволяло ему видеться с ней, когда ему было угодно, и заниматься своими делами без каких-либо помех или претензий с ее стороны. Собственно, в этом-то и заключался настоящий, истинный характер старины Деппинга…

Впрочем, довольно скоро новая жизнь ему, как того и следовало ожидать, тоже изрядно поднадоела. Возможно, по той простой причине, что окружавшее его общество сделало ее для него достаточно, мягко говоря, неудобной! Его там откровенно недолюбливали, не принимали в свой круг, к нему не относились как к своему и, значит, фактически лишали его ощущения собственной власти и всесилия, к которым он не только сильно привык – буквально «сросся» за последние годы жизни в Америке. Более того, ему все время давали понять, что его терпят только из-за значимости и прибыльности его законного издательского бизнеса. Вот откуда вспышки его необузданного гнева и регулярные запои!…

Дело дошло до того, что он, в конце концов, решил на все плюнуть, уехать из страны и в очередной раз начать новую жизнь среди новых людей. Будет по-прежнему поддерживать определенный уровень респектабельности и возьмет девушку с собой в качестве либо «законной жены», либо «многолетней любовницы». Но тут все его вроде бы безукоризненно продуманные планы оказались полностью разрушенными в результате двух совершенно неожиданных осложнений: на его горизонте внезапно появился Спинелли, а девушка «безумно и вполне искренне» (во всяком случае, как она сама утверждала) влюбилась в Морли Стэндиша…

Настоятельно рекомендую вам внимательно ознакомиться с ее исповедью. Забавный, должен заметить, документ, забавный. Эдакая гремучая смесь ненавязчивой искренности, откровенного цинизма, юной наивности, довольно взрослой зрелости, махровой лживости и просто потрясающих всплесков дичайшей риторики! В течение всего периода их близких отношений с Деппингом она ухитрилась практически одновременно испытать по отношению к нему острые чувства ненависти, любви, презрения и восхищения. К этому можно без сомнения добавить ее потрясающее умение искусно скрывать отсутствие какого-либо образования и прекрасный вкус, которого совершенно не было у Деппинга…

Время от времени ему все-таки приходилось приглашать ее провести неделю-другую в Лондоне и, естественно, в поместье «Гранже», где все без исключения относились к ней (к ней, а не к Нику Деппингу) весьма благосклонно и где довольно скоро в нее влюбился Морли Стэндиш. По ее словам, она тоже «влюбилась в него без памяти». Я до сих пор помню один из пассажей ее признания: «С ним было очень удобно. Именно такой мне и был нужен, с которым по-настоящему спокойно и комфортабельно, с которым не приходится „уживаться“, как лед и пламя». Именно такой она и осталась в моей памяти: предельно спокойная, рассудительная, вызывающая ощущение абсолютной искренности…

Как бы там ни было, но ей вдруг представилась поистине уникальная возможность, которой было бы просто грех не воспользоваться на все сто процентов. Для Деппинга она должна была открыто посмеиваться над возникшей «новой страстью», а тот в свою очередь наверняка будет ее одобрять и даже всячески поощрять, поскольку это позволит ему достойно отомстить людям, столь открыто третировавшим его…

Кроме всего прочего, Деппинг уже серьезно подумывал о том, чтобы уже в самое ближайшее время вместе с Бетти (давайте пока называть ее именно этим именем) уехать из Англии в какую-нибудь другую страну, против чего она, кстати, совершенно не возражала. «Но до этого ты должна всячески поощрять его ухаживания, – наставлял ее Деппинг. – Обручись с ним! Изображай свое долгожданное огромное счастье и открыто демонстрируй это прямо перед их мерзкими рожами!» Одна мысль обо всем этом доставляла ему нескрываемую радость предвкушения триумфальной победы. О месть, эта сладкая, сладкая месть!…

Затем, когда новости о состоявшейся помолвке будут официально объявлены, он сам доведет до всеобщего сознания истинное положение дел и, торжественно откланявшись, с довольно-иронической улыбкой покинет их вместе со своей невестой. И если у кого-либо из вас найдется более эффективный способ сделать посмешище из людей, которых вы ненавидите всей душой, то я готов и с превеликим удовольствием, и с чувством глубочайшей признательности выслушать его…

Хотя при этом, справедливости ради, следовало бы сразу же отметить: план этот был слишком уж совершенен, чтобы его можно было бы практически реализовать. И главным препятствием стала сама Бетти, которая была категорически против этого. «По какой причине?» – можете спросить вы. По самой банальной: она очень, очень хотела забыть свое далеко не безупречное прошлое и стать миссис Морли Стэндиш, но для этого… для этого ей надо было прежде всего избавиться от мистера Деппинга. Иначе говоря, убить его!…

Но ведь одного желания и твердой, пусть даже самой твердой решимости (хотя без них в таких случаях тоже вряд ли можно на что-либо рассчитывать) для этого было явно мало, поэтому девушка, похоже, срочно начала внушать себе, что ее совершенно не понимают, что к ней относятся как к никому не нужной вещи, что это унижение человеческого достоинства, ну и все такое прочее. И внушала до тех пор, пока искренне не поверила. А затем… Ну а остальное было делом техники. Кстати, в своей исповеди она отнюдь не без гордости сообщает, с какой точностью и мастерством спланировала свои дальнейшие действия…

А действовать надо было немедленно, ибо Спинелли был уже здесь, а он представлял серьезнейшую угрозу не только для Деппинга, но и для Бетти тоже. Совершенно случайно столкнувшись с Деппингом в лондонском отеле, Спинелли, конечно, вряд ли знал или хотя бы догадывался о том, что бывшая любовница его американского друга выступает здесь в качестве его дочери. И, тем не менее, Деппинг сразу же решил убрать его со своего пути. Во-первых, он мог помешать ему достойно осуществить его месть этому надменному обществу – дать возможность Бетти обручиться с ее ухажером Морли Стэндишем, а затем сделать из них всех посмешище. Но главное же – по причине того, что, рано или поздно узнав обо всем этом, Спинелли стал бы как ненасытная пиявка шантажировать его. Везде и повсюду! И никогда бы не оставил его в покое! Короче говоря, он превратился в досадную помеху. Совсем как прыщ на самом неудобном месте. А с неудобными помехами Деппинг привык разбираться быстро и радикально…

Бетти полностью одобрила его план, но при этом одновременно готовила другой, свой собственный. Ведь Спинелли мог быть смертельно опасным и для нее лично! Ее переписка с Деппингом носила, мягко говоря, весьма личный характер и включала в себя детали плана убрать Спинелли. Деппинг уничтожил все письма, которые она прислала ему, однако в ее парижской квартире оставались все те, которые он прислал ей. Причем в одном из них, датированном всего двумя днями раньше убийства, он открытым текстом сообщает, что подготовил «все необходимое» и «договорился с С. о встрече в пятницу вечером в уединенном месте у реки»…

Всех деталей, полагаю, Бетти не знала, зато к этому времени уже успела довести себя до такого исступленного состояния, когда физическое избавление от «этого монстра Деппинга» искренне казалось ей поистине бесценным подарком всему человечеству. С чем в принципе трудно не согласиться… Хотя в эмоциональном плане она, безусловно, несколько переиграла, нарисовав ту самую карточку Таро с восемью крошечными мечами.

Вот что-то приблизительно вроде этого доктор Фелл рассказывал каждому, кто просил его объяснить, как это ему удалось разобраться во всей этой весьма запутанной истории и довольно быстро вычислить преступника и его мотивы.

В последующие за этим ближайшие несколько месяцев Хью Доновану приходилось терпеливо выслушивать самые различные детали этой истории: ведь она еще долго оставалась одной из наиболее любимых тем для обсуждения в поместье «Гранже», где он, сделав официальное предложение Патриции Стэндиш и получив ее согласие, стал весьма частым и желанным гостем. Особенно после того, как все-таки выучил столь нужную фразу, ставящую его будущую тещу на место. По глубочайшему убеждению миссис Стэндиш (в кратких перерывах между слушанием новостей по радио и настойчивыми заверениями полковника, что для главы столь важного издательского бизнеса состояние его ума вызывает самые сильные опасения и нуждается в срочном и кардинальном улучшении), ей было известно о коварных планах «этой подозрительной Бетти Деппинг» практически с самого начала. Равно как и о том, что кругосветное путешествие ничего, кроме пользы, Морли не принесет. Такой «счастливый» конец, как вы, очевидно, заметили, вполне типичен для подобного рода историй. Не станет исключением, будем надеяться, и эта.

Впрочем, что касается конкретных объяснений, то больше всего Хью Доновану запомнилась беседа, состоявшаяся дождливым, мрачным днем в октябре того же года в офисе Дж.Р.Берка, когда они сидели вокруг весело потрескивавшего камина и внимательно слушали очередное повествование доктора Фелла.

Последний, удобно откинувшись на спинку глубокого кожаного кресла, с явным удовольствием курил сигары, которые держались хозяином кабинета скорее для антуражной видимости, чем для практического использования. За окном мерно постукивал дождь, чудь вдалеке, за его смутной пеленой, все еще достаточно четко виднелись контуры купола собора Святого Павла; огонь в камине был теплый и яркий, сигары – ароматные и вкусные; к тому же Дж.Р., закрыв дверь в приемную, где сидел его секретарь, достал из высокого застекленного шкафа бутылочку отменного шотландского виски, бокалы из тонкого стекла и расставил их перед гостями… Присутствовал среди них и Генри Морган – он привез в Лондон совсем недавно законченную рукопись своей новой книги с многообещающим названием «Беспрецедентное отравление в Адмиралтействе». А вот епископа, как ни странно, там не было. Доктор Фелл что-то рассказывал в своей обычной неторопливой и полной многозначительных остановок манере, когда его вдруг вежливо, но твердо перебил сам Дж.Р.Берк:

– Нельзя ли поконкретнее, доктор? К чему так много второстепенных подробностей и мало кому нужных обобщений? Во всяком случае, в реальной детективной истории. Читатель не более чем мимоходом проскочит эту главу. Убедится, что от него не скрывают важные факты, и тут же о ней забудет. Лучше расскажите нам, почему вы сразу же подумали, что виновата именно эта девушка. Если у вас имеются достаточно веские основания, то поделитесь ими и с нами, вашими верными друзьями. Иначе…

– Вот именно, – поспешил согласиться с ним Морган. – Ведь это всего-навсего детективная история, не более того. И касается в основном самых обычных, незначительных эмоций, более-менее непосредственно связанных с актом убийства.

– Заткнитесь! – строгим тоном оборвал его Дж.Р.

Доктор Фелл, остановив задумчивый взгляд на кончике своей дымящейся сигары, произнес:

– Да, но, тем не менее, он абсолютно прав. Иначе все это не будет выглядеть достаточно достоверным. Как, например, если бы современный писатель ни с того ни с сего решил подвергнуть реальные мотивы совершенного преступления столь же детальному анализу, как и обстоятельства ранней жизни Бетси среди полевых ромашек и одуванчиков или откровенно похотливые фрейдистские влечения, лежащие в основе непреодолимого желания какого-нибудь мужчины поцеловать домашнюю работницу. Хм… Когда запрет болезненно ранит нежную душу человека, получается преотличный роман, когда же человек сам попирает какой-либо запрет, получается всего-навсего детективная история.

– Значит, все-таки русские! – заметил Дж.Р.

– Так я и знал, – ворчливо произнес доктор Фелл. – Чуть что, значит, снова «эти русские». Их мне меньше всего хотелось бы обсуждать. После долгих и мучительных размышлений я пришел к выводу, что единственным правильным ответом любому, для кого во всем виноваты русские, и только русские, был бы немедленный и беспощадный удар в челюсть! Кроме того, мне, мягко говоря, совершенно безразличны извечные душевные страдания и муки любого, повторяю, любого существа, чья фамилия оканчивается на «цкий», а отчество на «ович». Не говоря уж о том, что, насколько мне известно из нашей литературы, эти люди совсем не человеческие существа в истинном смысле слова. О господи! – Доктор Фелл молитвенно закатил глаза к потолку. – Прости меня, грешного, за совершенно неумную и неуместную остроту… Впрочем, попробуйте вообразить себе загробную беседу между, скажем, Марком Твеном и Анатолем Франсом или кем-либо из знаменитых русских, и у вас, возможно… только возможно… появятся слабые проблески понимания того, что я мог иметь в виду…

Дж.Р. недовольно хмыкнул:

– Вы сами, похоже, совершенно не понимаете, о чем говорите. Кроме того, не могли бы мы вернуться к теме нашего разговора? Речь идет о последней главе, и нам бы хотелось поскорей с ней закончить.

Доктор Фелл задумчиво наморщил лоб.

– Самое интересное в деле об убийстве Деппинга, – пробурчал он, предварительно взяв со столика свой бокал с виски и с явным удовольствием сделав из него большой глоток, – заключается в том, что данное явление можно понять, только если дать себе труд попробовать разобраться в значении соответствующих фактов…

Подозрение о том, кто мог совершить это убийство, возникло у меня задолго до моего личного знакомства с ним. В частности, первым фактом, который не вызывал ни вопросов, ни сомнений, было то, что убийца не мог быть из нашего маленького сельского сообщества. Более того, он (или она) не только не был одним из наших, но и был посторонним лицом, судя по всему хорошо знавшим Деппинга в его прошлой (на тот момент времени нам еще неизвестной) жизни.

– Почему?

– Почему?… Что ж, давайте начнем с неудачной попытки убийства Спинелли самим Деппингом. С того момента, когда мы, следуя нашей предыдущей логике, решили, что именно Деппинг вышел тогда из дома в маскарадном костюме, а затем снова вошел в него через парадный вход. Тогда основная проблема заключалась в следующем: действовал ли Деппинг вместе с сообщником, которого он тайком поместил в собственном кабинете, чтобы обеспечить себе алиби, или работал один, а некто Икс, совершенно неожиданно оказавшийся в кабинете с целью убить хозяина, стал помогать ему вводить в заблуждение всех остальных, когда увидел реальную возможность заполучить убедительное алиби для самого (или самой) себя? А также имелись ли какие-либо свидетельства того, кем, собственно, был (или была) этот наш Икс?…

Далее. Все явно свидетельствовало против того, что у Деппинга был сообщник. Ну для начала, а зачем ему, собственно, нужен был сообщник? Только для того, чтобы обеспечить себе алиби? Помещать в своем кабинете кого-то, кто не может активно показывать, что он там физически присутствует, не может служить реальным доказательством того, что он там был на самом деле? Если бы Деппингу на самом деле нужно было алиби его присутствия там именно в определенное время, он бы постарался найти такого сообщника, который сделал бы что-то, что потом могло бы служить тому достаточно убедительным доказательством. Ну, например, постучал бы на пишущей машинке. Или хотя бы походил, подвигал кресло… Но ничего этого не было. И какой тогда смысл в алиби, которое ничем не подтверждается, а всего лишь ставит его самого в зависимость от сообщника? Зачем, интересно, с кем-то делиться секретом, который требуется всеми силами сохранить в тайне?

Это, так или иначе, приводит нас ко второму и, пожалуй, самому существенному возражению. Деппинг разыгрывал перед всеми определенную роль, и ему больше всего на свете не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь догадался, кто он такой на самом деле, и что…

– Минутку, минутку, – перебил его Дж.Р. – Я ведь и раньше выдвигал то же самое возражение! Он никому не мог сказать ни кем был раньше, ни что собирается убить Спинелли. Такого человека у него тогда не было, да и доверять он никому не мог. Зато кто-то, – он бросил выразительный взгляд на Моргана поверх очков, – кто-то распустил слух о «невинной жертве», которую Деппинг сумел уговорить побыть в его кабинете, чтобы помочь кое-кого разыграть… Ну а уж после этого «бедная жертва» уже не могла раскрыть заговор, не рискуя при этом поставить под удар правосудия прежде всего себя.

Доктор Фелл заметил его взгляд поверх очков на Моргана и тихо захихикал.

– Послушайте, хоть кому-нибудь из вас придет в голову считать Деппинга способным на такое «правдоподобное» оправдание? Ну а в вашем благородном сельском сообществе, Морган, кто-либо мог бы представить себе Деппинга в роли легкомысленного и при этом полного благородства шутника? Любителя разыгрывать со своими соседями веселые, совершенно невинные спектакли?… Ну, скажем, если бы он пришел с такого рода предложением лично к вам, вы поверили бы в чистоту его намерений? Согласились бы помогать ему? Лично я, признаться, сильно сомневаюсь… Нет, нет, настоящее возражение заключается в той самой карте Таро. С восемью крошечными мечами. Если вы верите в какого-то невинного сообщника, то как, интересно, собираетесь объяснить этот символ и, так сказать, фирменный знак убийцы? Откуда она там взялась? И для начала, зачем, для какой, собственно, цели этому невольному сообщнику вообще прихватывать ее с собой?…

Ну ладно, вопрос о карточке, как таковой, мы более подробно рассмотрим чуть позже, а пока давайте для начала попробуем исходить из предположения, что у Деппинга вообще не было сообщника: а) потому что он ему был просто не нужен и б) потому что он в любом случае побоялся бы кому-либо доверить свои планы. Доказать такое положение я могу иным способом. В качестве доказательства этого у нас есть ваши свидетельства, Дж.Р.…

– Совсем не хотел ими делиться, – заявил тот. – Но подумал, а вдруг это поможет вам что-нибудь придумать? – Он хмыкнул.

– Когда вы в тот вечер нанесли визит Деппингу, он испуганно вздрогнул от одного стука в дверь, еще даже не видя вас. Человек, ожидающий своего сообщника, обычно так себя не ведет. Это на него совсем не похоже. Пойдем дальше: он сначала вынул свой ключ из кармана, чтобы открыть вам балконную дверь, а потом вы сами видели, как он положил его в тот же карман, после того как, выпустив вас, снова закрыл дверь…

Короче говоря, отправляясь убить Спинелли, Деппинг намеревался выйти совершенно один, затем запереть за собой балконную дверь и взять ключ с собой. – Во время последовавшей небольшой паузы доктор Фелл многозначительно постучал пальцами по подлокотнику кресла. – Для решения того, где лучше всего искать убийцу Деппинга – того, кто незаметно проник в дом и ждал его возвращения, – имелось несколько относительно подходящих вариантов. Причем один из них был настолько очевиден, что невольно казался по-своему комичным.

– Интересно…

– Вот именно, интересно, – с готовностью согласился доктор Фелл. – Убийца съел ужин Деппинга!

Последовало долгое молчание. Затем доктор покачал головой:

– Ну а теперь попробуйте внимательно вдуматься в поистине чудовищный и до крайности нелепый смысл этого несуразного факта. Покрутите его со всех мыслимых и немыслимых сторон, прежде чем пытаться доказать мне, что убийцей был именно кто-то из вашего небольшого сообщества! Скажите, может ли хоть кто-нибудь из вас представить, как полковник Стэндиш, его супруга миссис Стэндиш, Морли Стэндиш, Морган… назовите любого… намереваясь убить Деппинга, с аппетитом поедает в его кабинете вкусный ужин? Или представьте себе, как кто-либо из них, желая по тем или иным причинам нанести старине Деппингу самый обычный визит вежливости, не застает его дома, но при этом неожиданно натыкается на оставленный для него вкусный ужин! Нет, это не просто абсурдно, не просто нелепо, это – немыслимо!…

Вот откуда мое замечание, что это дело само себя объясняет. Размышляя над столь поразительным поведением нашего Икса, я тогда вслух произнес: «Интересно, почему это он съел ужин Деппинга?» На что Морли Стэндиш тут же, не задумываясь, радостно ответил: «Неужели не ясно почему? Он был очень голоден!» Но при этом никому даже в голову не пришло, что мистер Икс был очень голоден, поскольку только что проделал достаточно долгий путь и из-за крайней спешки еще не успел поесть. Те, кто живут по соседству и привыкли регулярно питаться у себя дома, вряд ли способны на такое…

Еще одним вполне очевидным подтверждением этого, признаться, не слишком сложного логического умозаключения можно считать тот факт, что мистер Икс не только прибыл сюда издалека, но был настолько близко знаком с Деппингом, что счел для себя вполне возможным без каких-либо колебаний сесть и вкусно поужинать в, казалось бы, совершенно чужом жилище. Такое позволяется лишь родственникам или достаточно близким людям, но никак не соседям. А теперь задайте сами себе один простой вопрос: сколько людей были действительно настолько близки мистеру Деппингу, чтобы позволить себе такое? Ну а потом поинтересуйтесь вопросом о ключе. У скольких людей мог быть ключ, который подходил бы к балконной двери кабинета Деппинга? Так вот, помните? Ведь Деппинг, уходя, ее запер и ключ положил в карман, а мистеру Икс надо было туда войти…

– Да, но Икс мог войти и через парадный вход, – начал было Морган, однако тут же заметил свою оплошность и остановился. – Понятно, понятно. Одно и то же – что та дверь, что другая… Икс не мог просто позвонить, чтобы слуга его впустил.

– Для цели, ради которой он явился, конечно же, нет, – согласился доктор Фелл. – Это если иметь в виду убийство мистера Деппинга. – Он снова чуть помолчал. – Но ведь к сочетанию этих двух факторов, то есть неизвестного, который живет далеко отсюда, но у которого почему-то есть ключ от дома, добавляется еще одно не только забавное, но и весьма существенное обстоятельство… Вернувшись после якобы удачного убийства Спинелли, Деппинг с досадой обнаружил, что потерял где-то ключ от балконной двери. Он поднялся наверх, заглянул через стеклянный верх окна внутрь и увидел там… мистера (или мисс) Икс! Скажите, открылся бы он вот так запросто кому-либо из своих соседей, стал бы в тот момент по-дружески беседовать, согласился бы на предложение войти в дом через парадный вход, если бы тем, вторым не был… кто? И первый правильный ответ, который мне тогда пришел в голову, был: кто, кроме родной дочери, никогда его не выдаст? В полном соответствии с его логикой – никто! И хотя тогда я еще не знал, что она не его дочь, а давнишняя любовница, правило есть правило. Оно редко когда изменяет себе…

Ну а теперь, полагаю, нам пора поближе заняться этой полной загадочного таинства картой Таро с восемью крошечными мечами. Один из наиболее забавных, связанных с этим элементов заключался в том, что не только не нашлось хоть кого-то, кто достаточно точно знал бы ее истинное значение, но и никого, кто хоть когда-либо слышал об интересе Деппинга к такого рода оккультным деяниям. Лично он никогда даже не упоминал об этом и, по свидетельству многочисленных знакомых, никогда не прибегал к помощи гадальных карт Таро. Хотя на книжных полках в его кабинете было полно книг именно на эту тему… В то время я не придавал этому особого значения, пока на горизонте не объявился Спинелли, который увлекался этим шаманством и знал, что Деппинг с ним знаком тоже. Значит, убийцей, скорее всего, был некто, неплохо знавший Деппинга еще там, в Америке. Или, по крайней мере, знавший о нем что-то такое, чего никто, кроме него, не знал…

Учитывая мои все более и более растущие подозрения относительно так называемой «дочери», я попытался связать эти два явления вместе, однако конкретного подтверждения не было до тех пор, пока на сцене не появились Спинелли и Лангдон…

Я не мог не обратить внимания на то, что любые мои ссылки на «дочь» тщательно и явно намеренно игнорировались, старательно исключались из разговора. Единственно, что позволил себе Лангдон, – это намекнуть на какую-то «загадочную женщину», с которой Деппинг собирался убежать. Зачем, интересно, ему понадобилось это делать?… Затем Спинелли, по-видимому, случайно оговорился, что он полностью в курсе дела о размере состояния Деппинга. Так или иначе, но пришлось признать: свое знание о чем-то из прошлой жизни Деппинга эти двое собирались использовать, чтобы «неплохо заработать»…

Спинелли еще можно было как-то понять, поскольку ему, как я полагал, был известен убийца, но вот что такое могли знать они оба? Что такого удалось раскопать Лангдону? На чем таком они собирались заработать кучу денег? Именно тогда мне в голову стали приходить первые смутные догадки, хотя я далеко не сразу в них поверил: эта загадочная дочь, почему-то не жившая вместе с отцом (хотя, по утверждению Морли, он все время беспокоился о ней, постоянно думал о том, как она живет, чем занимается…), эта не менее загадочная карта из колоды Таро, которой Деппинг пользовался только во время своего пребывания в Америке, и этот рисунок акварелью, из которого можно было предположить, что его сделала женская рука, это довольно странное отношение адвоката… – Доктор Фелл махнул рукой куда-то в сторону. – Ну а что и как происходило потом, мы уже знаем из признания самой девушки. Она прилетела сюда в пятницу из Парижа с твердым намерением убить Деппинга, точно зная только одно: в это время он должен будет идти на встречу со Спинелли. На их последнюю встречу… Что ж, прекрасно, пусть он сначала расправится с ним – это и в ее интересах тоже, – ну а затем настанет и его очередь. Пистолет был уже при ней – тот же самый, которым она потом застрелила Спинелли и Лангдона…

Девушка поднялась наверх, на балкон, открыла своим ключом дверь и вошла внутрь. Деппинг, очевидно, уже ушел по их делам, но она вдруг увидела… Вы понимаете?

Морган кивнул:

– Его собственную одежду, небрежно брошенную на кресло, причиндалы для макияжа…

– Вот именно. Ей было заранее известно, что он отправился убить Спинелли, переодевшись и тщательно загримировавшись. И, тем не менее, ей в голову почему-то не пришла поистине великолепная идея. Во всяком случае, сразу. Тогда она просто не могла знать, что во время своих бурных странствий Деппинг умудрился потерять свой ключ. Зато потом, не без гордости говорила она нам, когда услышала, как Деппинг возится у закрытой двери, безуспешно пытаясь ее открыть, такая идея у нее в голове все-таки появилась. Что произошло дальше – всем вам, полагаю, уже известно: она с помощью резиновой перчатки устроила короткое замыкание и прекрасно разыграла последовавшую за всем этим комедию…

И все это, стоя у окна, видел и слышал Спинелли, последовавший за Деппингом, как только ему удалось выбраться из реки… Девушка впустила Деппинга внутрь, помогла ему переодеться в его обычную одежду, а затем… затем привела свой дьявольский план в действие, воспользовавшись не своим, а его пистолетом, который нашла в ящике письменного стола (конечно, даже не надевая своих перчаток). Как бы случайно она присела на подлокотник кресла и преспокойно застрелила своего «папу»-любовника. После чего тщательно протерла рукоятку пистолета, задула горящие свечи и отправилась… на встречу со Спинелли. На ту самую роковую для него встречу на лужайке у дома…

Но он был осторожен, очень осторожен. Прежде всего проверил ее дамскую сумочку, вынул оттуда ее собственный пистолет, полностью его разрядил и только потом приступил к разговору о деле. Буквально через несколько минут, сообразив, что ее загнали в угол, она попыталась как-то выкрутиться. Пожаловалась, что Деппинг далеко не так богат, как считают, умоляла дать ей возможность слетать домой в Париж, где она наверняка что-нибудь придумает, и, наконец, уговорила Спинелли встретиться с ней на следующий день вечером, чтобы обсудить условия их «обоюдовыгодной сделки». – Доктор Фелл неторопливо раскурил толстенную сигару, затем снова продолжил свое захватывающее повествование: – Хм… Ни в какой Париж Бетти Деппинг, конечно, лететь и не собиралась. Нет, она просто-напросто села на последний автобус в Бристоль, где у нее был зарезервирован номер в отеле. Само собой разумеется, на другое имя. Переночевав там, она первым же утренним поездом доехала до Лондона и сразу же позвонила по междугороднему телефону в Париже, где ее хорошо вышколенная служанка первым делом сообщила ей о телеграмме, сообщающей о трагической смерти ее «дорогого и всеми уважаемого отца». Затем, выждав должное время, она связалась с адвокатом Лангдоном и попросила его вместе с ней немедленно отправиться в поместье «Гранже»… Адвокат, само собой разумеется, согласился, но по дороге прямо сказал ей, что знает о ее истинных отношениях с Деппингом, о которых тот якобы поведал ему в порыве откровенности…

Он тоже потребовал себе половину состояния Деппинга, на что Бетти, как ни странно, тут же согласилась. Без каких-либо отговорок или возражений! А Лангдон тем временем уже лихорадочно обдумывал, как ему связать это убийство с телефонным звонком Спинелли, в котором тот выражал серьезнейшие опасения, что его вот-вот могут арестовать по обвинению в убийстве, и просил срочного совета, как ему себя вести дальше. Слушая его, Лангдон пришел к выводу, что конкретные факты его собственного дела стали известны Спинелли от этой самой девушки, которая «не была родной дочерью Деппинга». О чем Лангдон не замедлил ей тут же сообщить. Точнее, как теперь принято говорить, прозрачно намекнуть…

Бетти же тем временем напряженно обдумывала, как ей быстро и надежно избавиться от них обоих. И от Спинелли, и от Лангдона. А затем признала, что Спинелли действительно все знает и требует свою долю наследства. Они договорились встретиться вечером у гостевого домика; кстати, не согласится ли Лангдон поприсутствовать на той встрече, чтобы оказать ей моральную, юридическую, а возможно, и какую-либо иную помощь?…

Все чуть не провалилось, потому что мы тогда дали Спинелли возможность поговорить с Лангдоном наедине. Теперь-то вам, не сомневаюсь, вполне понятен ужас и нервозность Лангдона, когда он услышал мои слова, что Спинелли уже готов заговорить. Ему показалось, я имею в виду – говорить о том, что ему известно про ту девушку. И, тем не менее, план Бетти полностью сработал: у Лангдона появились новые подозрения относительно желания «Бетти Деппинг» сохранить все в тайне. Он подумал, что у нее есть серьезные основания скрывать не только кто она такая, но и что-то еще. Что-то куда более важное и, значит, куда более дорогое…

Мы, конечно, уже никогда не узнаем, о чем именно тогда говорили между собой Спинелли и Лангдон. Нам известно только то, что последний в чем-то подозревал Спинелли и решил во что бы то ни стало присутствовать на их встрече вечером на лужайке у гостевого домика. Спрятавшись где-нибудь поблизости за кустами. – Доктор Фелл выкинул еще дымящуюся сигару в камин, откинулся на спинку кресла, задумчиво прислушался к мерному постукиванию дождя за окном. Затем, помолчав, тихо добавил: – Они оба были с самого начала обречены. Что случилось затем – вам всем хорошо известно.

– Итак, с моральными соображениями теперь, похоже, все в полном порядке, – довольно пожав плечами, заметил Дж.Р. – Кому-то конечно же придется на одной или даже двух страничках поразглагольствовать о том, что все это бессмысленно и весьма прискорбно и что, не оставь она одну, всего одну незначительную улику, найти настоящего убийцу было бы попросту невозможно…

– Нет, нет, боюсь, этот номер не пройдет. – Доктор Фелл весело хихикнул. – Этой одной, всего одной незначительной уликой был большой и в высшей степени калорийный ужин, дымившийся прямо у вас всех перед носом. Точно так же вы могли бы утверждать, что обклеенные рекламными листками пива «Гиннесс» переполненные товарные склады дают ключ к пониманию теории увеличения объема продаж крепкого портвейна.

Дж.Р. ухмыльнулся:

– И, тем не менее, лично я искренне рад, что единственный детективный сюжет, в котором мне довелось поучаствовать, слава богу, не изобиловал так называемыми маловероятными ситуациями вроде… ну, скажем, тех, что встречаются у Моргана в его книгах, где внедренные шпионы в образе придворных лакеев почему-то метают отравленные дротики через замочные скважины, изменники страны под видом министров правительства ее величества тайно встречаются в секретных воровских притонах по соседству со зданием парламента… Иначе говоря, я хочу сказать, что под вероятностью следует понимать…

Хью Донован обернулся и, к своему глубочайшему удивлению, увидел, как Морган буквально вскипает от гнева.

– Значит, вы искренне полагаете, что это вполне вероятная история?

– А что, разве нет? – спросил Хью. – Она ведь точно такая же, как одна из тех, которые регулярно сочиняет сам Уильям Блок Турнедос. Как утверждает мистер Берк…

Морган, как бы останавливая их, вытянул вперед руку.

– Ну, будет вам, будет, – примирительно произнес он. – Давайте-ка лучше выпьем.