Восхождение

Глава седьмая

«Уже можно почувствовать разницу», – думал Редер, обходя громадную светлую полость главной палубы, общаясь с командами обслуживания и всячески напоминая о своем присутствии. Впрочем, мое уверенное поведение поднятию морального духа моих людей, похоже, не очень способствует, – пробормотал он себе под нос.

– Как скоро мы с этим справимся? – спросил затем Редер у ар-Рашида.

– Вы про этот «спид», сэр? – Отвечая, ар-Рашид продолжал внимательно изучать участок крыла. – Минут через двадцать. Может, через полчаса. – Старшина пожал плечами. – А если вы, сэр, про то, как все себя чувствуют, – тут он взглянул на коммандера, – то понятия не имею. Я даже не знаю, можно ли вообще с этим справиться.

– Не темните, старшина, – сухо попросил Питер. – Скажите мне откровенно, как вы на самом деле себя чувствуете.

– Чертовски скверно, сэр. – Он серьезно взглянул на Редера. – Как будто меня предали, побили. И еще мне очень тоскливо. Вам не довелось знать лейтенанта Лонго, но она была чудесной женщиной и прекрасным пилотом. – Ар-Рашид покачал головой. – Это очень больно меня ударило, сэр. С тех пор, как вы сюда прибыли, все шло так хорошо, и людям уже стало казаться, что никаких «инцидентов» больше не будет. – В голосе старшины прозвучала неподдельная горечь.

Редер сжал губы. Он знал, что капитан Каверс рассчитывал на то, что он спасет их всех от напастей. Но он и представить себе не мог, что кто-то еще тоже видел в нем рыцаря-спасителя «Непобедимого». Питеру даже вообразить было страшно, что теперь скажет Старик.

«Впрочем, ему не придется ничего говорить, – подумал он. – Ему достаточно будет посмотреть на меня своими холодными серыми глазами, и я тут же почувствую себя трехлетним мальчишкой, который в штаны напустил».

– Коммандер Редер, – произнес Уильям Бут. Приближаясь к ним с ар-Рашидом, шеф контрразведки имел устрашающе-официальный вид.

– Будьте так любезны оставить нас наедине, старшина. – Глаза Бута с неприязнью и подозрением ползали по ар-Рашиду. – Нам с коммандером надо кое-что конфиденциальное обсудить.

– Простите, мистер Бут, но вы бы минутку не подождали? – неискренне заулыбался Редер. – Нам со старшиной нужно здесь кое-что закончить. Почему бы нам в моей каюте не встретиться?

– Безусловно, коммандер, – с застывшим лицом отозвался шеф контрразведки. – Я как раз собирался это предложить. – Бут отдал честь и, когда Редер ему ответил, круто развернулся и зашагал к выходу с главной палубы.

«У этого идиота так в заднице и свербит», – подумал Редер. Затем он встретился взглядом со старшиной и не смог удержаться от улыбки, поскольку прочел в его глазах ту же самую мысль.

– А вы с шефом контрразведки, похоже, не очень ладите, – небрежно заметил Редер.

Старшина задумчиво сморщил губы.

– Скорее похоже на то, что мистер Бут считает своим долгом расценивать всех тех, кто ниже определенного ранга, как от природы подозрительных.

– То есть, он к вам придирается, – заключил Редер.

– Никак нет, сэр, я бы так не сказал. Я склонен думать, что мистер Бут просто сверх меры добросовестен. – Ар-Рашид иронично глянул на коммандера.

Губы Редера дернулись, но улыбку он все-таки сдержал. «Да, – подумал он, – нельзя сказать, чтобы Бут обладал блестящим умом или талантом, зато он сверх меры добросовестен. Даже страшно становится».

– Если между вами, старшина, какая-то история вышла, даже если это был спор по чьему-то еще поводу, мне лучше об этом знать.

Ар-Рашид кивнул.

– Историей, сэр, я бы это не назвал. Просто он пару наших людей за драку на гауптвахту посадил, а я подумал, что он слишком круто с ними обошелся.

– И, – подстегнул его Редер.

– И я ему об этом сказал, а он ответил, что это не мое дело. Но так получилось, что капитан со мной согласился и приказал этих людей отпустить. Нет-нет, – быстро добавил он, предвосхищая следующий вопрос Редера, – со Стариком я об этом не разговаривал.

– Но Бут об этом не знает, – задумчиво произнес Питер.

– Вообще-то ему бы следовало, – возмущенно заметил ар-Рашид. – Не очень похоже, что мы с капитаном в близких отношениях. Или что кто-то из нас станет так субординацию нарушать.

Тут Редер все-таки рассмеялся. Для кадрового военного из сержантского состава вроде ар-Рашида субординация была вещью священной… но, так сказать, регулируемой.

– Ладно, мне лучше выяснить, что ему нужно. Продолжайте работу, старшина.

– Есть, сэр.

Старшина вернулся к осмотру «спида», а Редер направился к своей каюте.

Бут расхаживал взад-вперед перед запертым кабинетом коммандера Редера. Такая роскошь была возможна лишь на крупном боевом корабле, хотя и тут ему временами приходилось уклоняться от тех, кто также был вынужден воспользоваться этим коридором. Бута в равной мере раздражало и само ожидание, и то, в какое невыгодное положение это ожидание его ставило. Важно было поддерживать определенный статус, определенный баланс. Особенно когда ты проводил расследование.

Если же, как сейчас, кому-то удавалось ставить тебя в подчиненное положение, подрывая тем самым твой авторитет, следовало в дальнейшем отплатить этому человеку той же монетой. «Око за око, зуб за зуб», – пробормотал Бут себе под нос, прикидывая, ждать ему дальше или нет. Коммандеру наверняка очень пошло бы на пользу, если бы он в конце концов соизволил появиться и обнаружил, что шеф контрразведки уже ушел.

Бут собрался было уходить, но тут из-за угла вывернул Редер.

– Прошу прощения, мистер Бут, – стал извиняться он, качая головой и разводя руками. – Всякий раз, как я собирался идти, меня кто-то задерживал. Как вы легко можете себе представить, там сейчас порядочный хаос творится. – «Честно говоря, – думал тем временем Питер, – я хотел заставить тебя подождать, но не так долго». Его возмутило то, как Бут обошелся со старшиной, и теперь он хотел малость его помучить. Однако все это непредвиденно затянулось; прошло уже почти тридцать минут.

– Как вы легко можете себе представить, – холодно отозвался Бут, – в моем ведомстве тоже сейчас порядочный хаос творится. – Он понаблюдал, как Редер прикладывает большой палец к замку, отпирая дверь, а затем первым туда прошел. Сразу за дверью он оглянулся на коммандера, после чего снова двинулся вперед, чтобы все-таки впустить в каюту ее хозяина.

– Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Бут, – невозмутимо предложил гостю Редер, как будто только что чуть не наткнулся на этого психа, когда он вдруг замер в проходе. – Итак, что у вас ко мне?

– У меня к вам вопросы, – сказал Бут, исподлобья глядя на Редера.

«Отлично, черт возьми, – подумал Питер. – У меня тоже».

– Так вы уже действительно что-то выяснили? – спросил он.

– Я бы так не сказал, – скромно запротестовал шеф контрразведки. – Я сказал «у меня есть вопросы».

Внезапно до Редера дошло, что шеф контрразведки живет в детективном романе, являясь там к тому же обложенным со всех сторон врагами героем. «Отлично, – подумал он, – это именно то, что требуется. Разновидность твердолобого цинизма, согласно которой все на свете в чем-то виновны. Теперь дело пойдет. Кроме того, подобное отношение подразумевает, что все детали, не соответствующие текущей фабуле, должны быть отброшены в сторону. Этот парень бесед не ведет – он лишь готовые диалоги цитирует. – Тут Питер позволил себе мысленный вздох и откинулся на спинку стула. – Пожалуй, мы успешней продвинемся, если я в роль войду».

– Начнем, – предложил он.

Бут сузил глаза и небрежно закинул ногу за ногу.

– Расскажите мне все, что вы знаете о лейтенанте Роббинс, – напористо произнес он.

– Все, что я о ней знаю, достаточно полно представлено в ее личном деле. Если вкратце, она прекрасный специалист и не слишком человечная персона. – Редер развел руками. – Я здесь совсем недавно, мне нужно было массу всего нагнать, а лейтенант Роббинс откровенностью не отличается. В целом, однако, она произвела на меня благоприятное впечатление. Просто она не из тех, кто умеет с людьми обращаться. – «Про это тебе даже двое самых пылких ее приверженцев расскажут, – подумал он. – А я при этом ни в чьи ряды не встаю».

Так ему казалось уместным.

Внимательно изучая коммандера, Бут правым указательным пальцем постукивал по столешнице.

– А как насчет остальной команды обслуживания? – спросил он.

Редер пожал плечами.

– С ними я в том же положении. Просто не было времени по-настоящему кого-то узнать. Черт возьми, мне и с вами хотелось поговорить практически с тех самых пор, как я сюда прибыл, но шансы у меня были только на то, чтобы на капитанском обеде поздороваться.

Глаза Бута сверкнули, и он энергично подался вперед.

– Вы хотели меня видеть? – Он искоса глянул на Редера. – Зачем?

– У меня были вопросы в связи со смертью коммандера Окакуры. Например, что именно выявило расследование. Я слышал, что несчастный случай произошел из-за дефектного бортового компьютера. – Питер тоже подался вперед, уперев локти в стол и сложив перед собой ладони. – Учитывая этот последний инцидент, я был бы вам очень признателен, если бы вы поделились со мной той информацией, которой вы, возможно, располагаете. Мне нужно знать, чего именно следует опасаться!

Бут склонил голову, прищурился и поджал губы.

– Голые факты, которые вам изложили, – это, по сути, все, – сказал он и развел руками. – Бортовой компьютер вышел из строя. Случай, разумеется, был не такой серьезный, как сегодня.

«Уверен, что Окакура бы с этим поспорил», – подумал Редер.

– А сбой был технический или программный? – спросил он вслух.

– Мне сказали, что программный, – ответил Бут, явно испытывая неловкость. – Хотя в этом, разумеется, пришлось положиться на слово лейтенанта, поскольку главным экспертом по делу была она. Нам вроде как пришлось вынести вердикт о несчастном случае. Понимаете, что я имею в виду?

Редер неуверенно хмыкнул. «Неудивительно, – подумал он, – что капитан захотел, чтобы я провел расследование. Этот обалдуй явно палец о палец не ударил».

– Так когда я смогу получить обратно своих людей? – спросил он. – Лишние руки мне бы сейчас не помешали.

– Мы все еще их допрашиваем. Команду обслуживания я, вероятно, завтра отпущу. Но лейтенанта я намерен оставить под арестом.

– Вы действительно кого-то из команды обслуживания подозреваете? – спросил Редер, морща лоб. «Даже если Роббинс отличной подозреваемой выглядит, – подумал он, – это ведь не обязательно должно распространяться на всех, кто того «спида» касался».

– Вовсе нет, – ответил Бут, и уголки его рта тронула самая что ни на есть снисходительная улыбка. – Но они могут что-то знать. Если мы подержим их в изоляции и хорошенько допросим, мы можем помочь им вспомнить такие подробности, которые могут стать ключом ко всей картине преступления.

– А что лейтенант Роббинс? – спросил Редер.

– А по поводу лейтенанта Роббинс, – Бут конфиденциально подался вперед, – я вам, коммандер, вот что скажу. Это не может стать достоянием гласности, но вчера поздно вечером ее видели возящейся в «спиде» лейтенанта Гивенса. – Шеф контрразведки сжал губы и многозначительно сдвинул брови. – Все это, на мой взгляд, не очень хорошо выглядит. Понимаете, что я имею в виду?

– Мне говорили, что в вечер перед вылетом она всегда последнюю проверку всех «спидов» проводит, – сказал Редер. – А кто ее видел?

– Это несущественно, – жеманно ответил Бут.

– Напротив. Для меня это очень существенно. И я настаиваю, чтобы вы мне сказали. Ведь вы задержали моих людей, и фиаско случилось в мою вахту. Мне совершенно необходимо знать все про этот инцидент и про предыдущий, чтобы я смог помочь вам до сути дела добраться. – «Потому что я вижу, – мысленно добавил он, – что ты даже собственный поход в сортир расследовать не сумеешь».

Шеф контрразведки неловко заерзал на стуле.

– Я не вправе, – пробормотал он. – Идет расследование.

– Вы хотите сказать, я под подозрением? – недоверчиво спросил Редер. – Даже несмотря на то, что данный персонал начал работать задолго до того, как я сюда прибыл, и на то, что я едва его знаю?

– Нет-нет, коммандер, конечно же нет.

– Тогда скажите мне то, что мне необходимо знать, чтобы вам помочь. – Редер уже едва сдерживался. «Могу себе представить, как сейчас Роббинс бесится, – подумал он. – По сути дела, у нас на гауптвахте сейчас не иначе как сверхновая зреет».

– Квартирмейстер был на главной палубе. Как он сказал, он вас там искал.

– Меня? – удивленно переспросил Редер. – И во сколько это было?

– В двадцать четыре ноль-ноль, – несколько раздраженно ответил Бут.

– Поздновато, не правда ли? – заметил Редер. «И что ему от меня понадобилось? – подумал он. – За завтраком он даже об этом не упомянул».

– Для лейтенанта тоже, – огрызнулся Бут.

– Как я уже сказал, она исключительно своей работе предана. – Теперь Редеру нужны были от шефа только две вещи. Во-первых, чтобы он оставил его в покое, а во-вторых, чтобы он вернул ему всех его подчиненных.

– Вот что, мистер Бут, – сказал он, вставая. – Боюсь, мне придется настаивать, чтобы вы либо предъявили моим людям обвинение, либо всех их отпустили. Мы можем приказать им ничего ни с кем не обсуждать, но если вы всю ночь их продержите, это будет выглядеть так, как будто вы считаете их виновными. Учитывая нынешний моральный дух на главной палубе, я бы их такому подозрению подвергать не стал. Прежде всего, это несправедливо. А кроме того, я более чем уверен, что это незаконно, даже учитывая те разделы устава Космического Отряда, которые посвящены военному времени. И последнее, но не самое маловажное, это окажет в высшей степени вредное влияние на нашу работу. Как вам известно, этот корабль предполагается срочно довести до состояния боевой готовности.

Тут Бут, который уже готов был запротестовать, с громким хлопком закрыл рот.

– Пожалуй, вы правы, – мрачно пробурчал он.

– И капитану это вряд ли понравится.

– Вряд ли, – еще более мрачно согласился Бут.

– Так когда мне их ожидать? – спросил Редер, обходя вокруг стола.

Шеф контрразведки с тяжелым вздохом поднялся.

– Немедленно, полагаю. Если я не могу их задержать, я вполне могу прямо сейчас их отпустить. Однако, – тут он поднял палец и погрозил им Редеру, – не позволяйте им обсуждать это с кем-то, кроме меня.

– И меня, разумеется, – с улыбкой добавил Редер.

– Да, – угрюмо согласился Бут. – И вас.

– И лейтенанта Роббинс, – продолжил Редер. «Хотя гауптвахта для нее сейчас, пожалуй, самое безопасное место», – тут же подумал он.

Но Бут помотал головой.

– Нет, – твердо возразил он и развернулся к двери, – сэр, – добавил он, уже уходя.

«Интересно, на этом корабле все такие эксцентричные? – задумался Питер. – Нормальные люди тут вообще есть?»

Внезапно дверь каюты распахнул лейтенант Гивенс, за которым виднелся командир эскадрильи. В глазах у обоих горел праведный гнев.

«Ага, – подумал Редер, – а вот и нормальные, пожаловали».

Прекрасные карие глаза Синтии Роббинс буквально метали искры, пока она, выпрямив спину и аккуратно сложив руки на столе, сидела и в очередной раз отвечала на вопросы шефа контрразведки.

– Как я уже сказала, я провожу последнюю проверку каждого «спида», который подготовлен к полету. Я всегда так делаю. – Закрыв рот, она упрямо воззрилась на Уильяма Бута.

– И что вы…

– Я краткую диагностику прогоняю, – ответила Синтия, предвосхищая вопрос Бута. – Смотрю, все ли инструменты на месте, убеждаюсь в том, что все герметично – ну и все в таком роде. Возможно, мистер Бут, если бы вы это записали или еще как-то зарегистрировали, вам бы не стоило таких трудов это запоминать.

– Не считая «спида» лейтенанта Гивенса, – подчеркнул Бут, игнорируя ее саркастическое замечание и одаривая девушку предельно подозрительным взором. – С ним вы долго провозились.

– Так точно, сэр, провозилась. У нас с этим «спидом» была масса мелких неполадок, и мне казалось, что ему требуется особое внимание.

– Стало быть, именно так вам случилось обнаружить тот незначительный сбой в диагностике? – осклабился Бут.

– Обнаружить его, зарегистрировать и порекомендовать, чтобы «спид» лейтенанта Гивенса был отстранен от учений, – с обманчивым спокойствием произнесла Синтия. – Однако мое решение было отменено.

– Но разве вы этого не ожидали, лейтенант? – поддразнил ее Бут. – Разве вы именно это не запланировали?

– Что? – Роббинс подалась вперед, словно желая лучше слышать, и на лице у нее появилось озадаченное выражение.

– Всякий раз, как этот «спид» задерживали и разбирали, там ничего не находили. Все те ложные тревоги к сегодняшнему дню регулярно накапливались. – Теперь Бут уже явно набирал обороты, обвинения из него так и сыпались. – Кричи про волка почаще, и никто тебе не поверит. Не так ли, лейтенант? Ведь лейтенант Гивенс вам не по вкусу?

– Не в большей степени, чем я ему, мистер Бут. Возможно, он сам свой «спид» искалечил, только чтобы меня в плохом свете выставить. Об этом вы не подумали? – «Ты вообще когда-нибудь думаешь?» – мысленно спросила она.

– Лейтенант Гивенс сегодня чуть не погиб. Он, черт побери, оказался заперт в сбрендившем «спиде» и едва оттуда выбрался! – Бут аж весь раскраснелся от раздражения. Ему не очень нравилось, если его кормили новыми идеями, когда он уже свое мнение составил.

– Это он так говорит. А нам всего лишь приходится ему на слово верить. А все доказательства теперь до размера дрейфующих атомов уменьшены. – Роббинс взглянула шефу контрразведки прямо в глаза, требуя, чтобы он к ней прислушался.

– Так вы предполагаете, он умышленно убил старшего пилота Лонго? – Когда до Бута дошел весь смысл, глаза его стали большими. – Но зачем ему это понадобилось?

– Я понятия не имею, какие у него со старшим пилотом были отношения, – сдержанно произнесла Роббинс. «И ты, могу спорить, тоже», – мысленно усмехнулась она. – Я только знаю, что мой категорический протест по поводу использования того «спида» был запротоколирован. Как было запротоколировано и категорическое требование лейтенанта Гивенса и командира эскадрильи не принимать мой протест во внимание.

– Вы теперь и командира эскадрильи готовы обвинить?

Бут сознавал, что теряет контроль над допросом, но ему уже было все равно. Новые идеи выглядели так заманчиво. Черт побери, он был совсем не прочь завалить зверя покрупнее. Несколько секунд он наслаждался глянцем, который это придаст его репутации. С другой стороны, Роббинс была нелюбима и одинока, тогда как командир эскадрильи и лейтенант Гивенс были харизматичны и очень любимы.

– Я, мистер Бут, никого не обвиняю. Я просто указываю на то, что есть и другие люди, кого вы могли бы обвинить. – «И обвинил бы, – подумала Синтия, – не будь ты таким олухом царя небесного».

– Да, но из всех членов команды «Непобедимого» именно у вас имелись и специальные познания, и широко известная нелюбовь к лейтенанту Гивенсу. Кроме того, вчера ночью вас видели таящейся на главной палубе. И эти три вещи делают вас идеальной подозреваемой, лейтенант. Именно поэтому я вас арестую. – От побуждения крикнуть «Взять ее!» у Бута аж губы задергались.

Подаваясь вперед, Роббинс процедила:

– Единственное, в чем я виновна, это в преданности своей работе! И я нигде не таилась, – сквозь зубы добавила она.

Бут встал и медленно прошел к двери.

– У меня на сей счет иное мнение, – мрачно сказал он. Прежде чем Синтия успела что-то ответить, он уже вышел из комнаты.

Мокак пристроил стальной прут на полу и, молитвенно сложив перед собой руки, опустился на него коленями.

– Помилуй меня, о Всемогущий, за мою неудачу. Сегодня я думал привести на Твой суд этого хвастливого прелюбодея. Прости мне мою гордыню, о Всемогущий, и позволь мне и дальше представлять себя твоим орудием для приведения грешников к правосудию. Будь это так, та мерзкая свинья сегодня валялась бы пред твоим троном, моля о милосердии, готовая к вечному пламени погибели. Помилуй меня, о Всемогущий, за мой своекорыстный гнев, который ослепил меня к моим обязанностям. Вместо того чтобы руководствоваться их невниманием и пренебрежением к Тебе, о Всемогущий, я гневался на их безразличие и презрение ко мне. Помилуй меня, о Всемогущий, а чтобы загладить мое эгоистичное небрежение обязанностями, я предлагаю Тебе мою боль. Сегодня я заново посвящаю всего себя служению Тебе, о Всемогущий. На коленях я прошу Тебя услышать мою мольбу и принять мое недостойное приношение. Аминь.

Мокакскому лазутчику предстояло четыре часа оставаться в этой болезненной позе. Для Толкователей Праведного Пути – время совершенно недостаточное. Однако безусловным императивом здесь было то, чтобы агент не пострадал. Таким образом, это же самое наказание требовалось повторять еще четыре ночи подряд.

-Я слабый и ничтожный сосуд, – прошептал мокак, чувствуя, как руки его уже начинают дрожать от усталости, – и все же я добьюсь своего, ибо цель моя справедлива, а Всемогущий направит меня и защитит.

Агент попытался утешиться тем фактом, что диверсия достигла определенных успехов. Один из безбожных пилотов погиб, два «спида» были полностью уничтожены, и больше они никогда Конгрегацию не потревожат, а множество других «спидов» получили тяжелые повреждения. Вдобавок жалкие существа, чьи умы не укреплялись мыслями о Праведном Пути, претерпели серьезный моральный урон.

Агент стыдливо выложил эти успехи на алтарь искупления, надеясь сделать приношение более весомым.

– Пусть сердца их разорвутся, – нараспев произнес мокак, – пусть умрут они от отчаяния, пусть утонут в горечи. – Ненависть мощным потоком прорвалась сквозь оболочку стыда, точно кипящая лава сквозь треснувшую корку планеты. И мокак узнал помилование, понял, что приношение боли принято.

– Благодарю Тебя, о Всемогущий, – забормотал агент, когда его слезы, ничуть не холоднее горящего у него внутри гнева, закапали на пол. – Благодарю!