Воспитание бабочек

1

Переживать потерю ребенка можно по-разному.

Одни полностью отдаются страданиям. Другие вступают в яростную и бессмысленную битву с остальным миром. Третьи смиряются с тем, что проведут остаток жизни с бессловесным, для других невидимым гостем, который следует за ними повсюду и никогда не оставит в покое, потому что его единственная цель – не дать им забыть. Четвертые сходят с ума от мучительной и непрестанной боли. Но в большинстве случаев реакция оказывается сдержанной и благоразумной. Переживания остаются внутри.

Однако все родители втайне испытывают желание двигаться дальше. Они отдают себе отчет, что окружающим их боль кажется невыносимой. И почти стесняются того, что их чувства недостаточно сильны и не придают им решимости покончить с собой.

Как правило, матери и отцы продолжают выживать и сами этого стыдятся.

Серену не волновало ни чужое мнение, ни даже собственное. Со своим методом справляться она вступила в ряды оптимистов. Она не была уверена, что подобные люди существуют, но чувствовала себя именно так.

Первым делом она придумала коктейль.

Она годами посещала самые модные клубы Милана и видела за работой десятки высококвалифицированных барменов. Украв их секреты, она придумала рецепт напитка в честь Авроры и назвала его «Плюшевый мишка». Он как теплый медвежонок, которого можно сжимать в объятиях по ночам, когда тебе не хватает любви. В этом названии было что-то детское, невинное и чистое.

«Плюшевый мишка» идеально подходил для того, чтобы почтить гибель шестилетней девочки.

Серена где-то читала, что распространенная реакция на смерть ребенка – отрицание или вытеснение. После Виона ее охватила эйфория; Серена зашла еще дальше.

Она наняла грузчиков, чтобы те забрали из квартиры все, что имело отношение к дочери или просто о ней напоминало. Детскую опустошили подчистую. Исчезли кровать с единорогами, розовый гардероб, книги сказок, куклы Барби со всеми их прибамбасами. А еще одежда, пижамы, тапочки, постельное белье с божьими коровками. Серена решила отдать все на благотворительность. Среди вещей попадались и те, которые невозможно было использовать повторно, – например, зубная щетка, рисунки в ящиках письменного столика, детсадовские поделки ко Дню матери и письма Санта-Клаусу. Но Серена сделала вид, что так и надо. Ей было наплевать, что с ними станет. О том, чтобы выбросить ненужное, позаботится кто-нибудь другой. Стены детской перекрасили в белый цвет, и она тут же превратилась в кладовку для хранения чемоданов, старой мебели и всевозможных коробок.

Серена не желала, чтобы в ее доме оставалось неприкосновенное святилище, где время остановилось. Чтобы появилась очередная закрытая дверь.

Как ни удивительно, чтобы стереть все следы Авроры в квартире, не потребовалось и трех часов.

И с той же решимостью Серена уволила няню Мэри и избавилась от кота Гаса. Ее раздражало, что это животное за ней наблюдает, а поскольку они никогда не любили друг друга, дальше жить вместе причин не было. Поэтому она разместила объявление в интернете и через два часа передала ленивого зверюгу чете супругов, которые, даже не спросив, почему она его отдает, тотчас же осыпали его ласками. Вот парочка, которой придется по душе проклятый котяра.

Серена вытащила фотографии дочери из рамок и стерла из памяти смартфона. Этот жест служил недвусмысленным предостережением для всех, кто ее окружал. Материнство для нее – перевернутая страница, и никто не должен ни упоминать о случившемся, ни выражать сочувствие. В отличие от личных вещей Авроры, каждое фотографическое воспоминание попало в облачное хранилище, защищенное паролем. Серена сомневалась, что ей когда-нибудь захочется увидеть эти снимки снова. Но погребение в интернете, в кремниевой памяти, каким-то образом заменило ей похороны дочери.

Потому что из-под завалов не удалось извлечь даже части останков Авроры.

Серене объяснили, что огонь бывает беспощаден и поглощает все. При высоких температурах человеческие ткани разжижаются, а кости превращаются в пыль. Не остается ничего. Только прах, смешанный с пеплом.

Так что единственным доказательством смерти дочери стала пустая строка в списке имен девочек.

Тем не менее Серену заверили, что специалисты продолжат искать среди руин шале хотя бы следы ДНК.

Авроре не повезло.

Ее комната в мансарде пансиона сгорела первой. Эксперты предложили Серене только одно утешение: дым почти наверняка добрался до девочки раньше пламени, и та задохнулась во сне, не успев осознать, что происходит.

Несмотря на это, к Авроре нельзя было ни применять слово «смерть», ни даже называть ее жертвой.

Самым правильным и приемлемым определением для людей в ее положении был термин «пропавшая без вести».

То же слово, «пропала», употребила и Берта, когда позвонила ночью и сообщила о трагедии. Серена спросила, погибла ли девочка, которой недосчитались, и воспитательница мгновенно перешла на официальный язык, настолько уважительный по отношению к произошедшему, что он терял всякий смысл.

В некоторых определениях есть даже что-то насильственное.

Слово «пропала» не позволяет смириться, вынуждает цепляться за надежду. Зато оно уберегает других от мысли, что маленькая девочка сгорела заживо. Если она всего лишь пропала, то еще не умерла: иллюзия остается нетронутой.

Для Серены этот термин никогда ничего не значил. Если бы она воспринимала его всерьез, Аврора сейчас была бы ни жива и ни мертва. Бессмыслица.

Поскольку несчастье развило в Серене прагматизм, она упорно отказывалась съездить на развалины пансиона, чтобы увидеть их своими глазами, или вернуться в Вион, чтобы справиться о ходе расследования, или даже просто возложить там цветок.

Пустая трата времени.

Серене достаточно было знать, что несомненной причиной пожара стало короткое замыкание. Пламя вспыхнуло на чердаке, прямо над головой Авроры. А оттуда быстро распространилось на все деревянное здание.

У ее дочери, жившей в мансарде, не было никаких шансов спастись.

Серена могла бы нанять адвоката и подать в суд на академию, организовавшую лагерь, которая, в свою очередь, принадлежала американской транснациональной корпорации, владевшей частными школами по всему миру. Но она согласилась на первое же предложение компенсации и перевела эту сумму приюту для детей из неблагополучных семей. Естественно, пожертвование было сделано анонимно. Аврора не нуждалась в том, чтобы ее имя попало на мемориальную доску.

Вскоре Серену перестали трогать видеоролики с кадрами горящего пансиона, транслировавшиеся по телевидению или выложенные в интернет владельцами бесчисленных мобильников, которые снимали это зрелище. Она прекратила их смотреть, не прочла ни одной статьи о случившемся, не следила за новостями, поверив в версию, выдвинутую пожарными, страховщиками и полицией. И никогда не чувствовала необходимости оспаривать их выводы. Глупо было бы не принимать реальность.

А реальность заключалась в том, что Авроры не стало.

Серена была уверена, что после шумихи в СМИ, после всего этого назойливого внимания и лицемерной жалости, единственной, кто еще будет произносить имя ее дочери, останется она сама. Поэтому каждый день она молча поднимала тост в память об Авроре коктейлем, который ей посвятила.

После событий в Вионе Серена отсутствовала на работе всего неделю – время, необходимое для завершения процедур, подтверждавших тот факт, что Авроры больше нет в рядах живых. Некоторые перемены статус-кво, особенно если они касались ребенка, бюрократическая система фиксировала довольно медленно. Требовалось заполнить множество форм и подать уйму заявлений. Суды, паспортные столы, страховые компании.

А свидетельство о предполагаемой смерти выдадут не раньше, чем спустя десять лет.

Через несколько недель после рокового события Серена вернулась к светской жизни. Тусовки с верными друзьями, ужины. Она планировала путешествие, но еще не определилась куда. На работе она снова стала «белокурой акулой», которую все знали, и предполагала, что начальство подумывает ее повысить.

Кроме того, она снова начала набрасываться на мужчин, которые нравились ей больше всего. Секс – идеальная пища для тщеславия. Своего рода натуральная биологическая добавка для повышения самооценки.

Одним словом, возвращение к старым привычкам пошло ей на пользу. Худшее осталось позади, а может, и вовсе не наступило. Серена не позволила боли пустить корни. Но благодарить за возрождение стоило не только ее волевой характер. По правде говоря, эту заслугу следовало частично приписать коктейлю имени Авроры.

Рецепт «Плюшевого мишки» был довольно прост. Нужно было лишь строго соблюдать пропорции. Если приноровиться, приготовление занимало меньше пяти минут.

Две части водки на семьдесят семь миллилитров воды. Идеальное сочетание – «Бельведер» и «Эвиан». К этой смеси добавлялись двенадцать капель «Ксанакса», одна измельченная таблетка «Фелопрама» и одна таблетка «Викодина» – иногда полторы, если требовалась дополнительная обезболивающая нотка[10].

Превосходное снадобье для избавления от тоски без полного помутнения рассудка. Заодно оно обеспечивало необходимый эйфорический эффект, который сгонял со всего сущего тень Аврориной смерти.

Но главное – оно затыкало проклятые колокола вионской часовой башни, которые не переставая звонили у Серены в ушах с того самого утра после пожара.

Бом… Бом… Бом…

Беспрестанные, неотвязные. Отбивающие бесконечное время. Вечность небытия, наступающего после жизни.

«Плюшевый мишка» прогонял даже слуховые галлюцинации. Но для достижения удовлетворительного результата потребовалось время. Коктейль стал результатом тщательных изысканий, а также множества неудачных экспериментов с другим крепким алкоголем и всевозможными транквилизаторами, антидепрессантами, успокоительными и обезболивающими. К тому же напиток должен был не только заглушать колокола и искусственно вызывать приподнятое настроение, но и не бросаться в глаза.

Конечный продукт представлял собой бесцветную жидкость, которую Серена переливала обратно в прозрачную бутылку из-под «Эвиана» и всегда носила с собой в офис, в спортзал, на улицу и всюду, куда бы ни шла. Многоразовую металлическую бутылку она не выбрала как раз затем, чтобы не вызывать подозрений и избежать ненужных сплетен о содержимом.

Эта емкость сразу стала ее верной спутницей. Серена могла держать ее на виду на столе или ставить рядом с собой на беговой дорожке. Размер идеально подходил даже для ее сумочек от «Шанель». Действенность лечения гарантирована, эффект постоянный. Как только он немного ослабевал и Серене казалось, что звон колоколов возвращается, она отвинчивала крышку, делала глоток, и никто ничего не замечал. Никто не знал о ее единственной слабости. Для всех она оставалась прежней Сереной с развевающимися светлыми волосами, которая одевалась в безупречные строгие костюмы и «лабутены», шествовала гордой походкой, стуча каблучками и оставляя за собой легкий чувственный шлейф «Блоссом лав» от «Амуаж». Глядя на нее, окружающие ни о чем не догадывались.

Серена держала всех на должном расстоянии. По крайней мере, так она считала. Ибо все было иначе, чем ей представлялось.

Страдания исказили ее восприятие реальности. Серена не замечала ни своего неопрятного внешнего вида, ни растрепанных волос, ни того, что несколько дней подряд носит одну и ту же одежду. Взгляд у нее то и дело стекленел, и ей требовалось некоторое время, чтобы обернуться, когда кто-то к ней обращался. Она не осознавала, что изо рта у нее пахнет алкоголем и она постоянно выглядит одурманенной.

Это не она держала всех на расстоянии. Это другие держались от нее подальше. Как будто ее горе было заразным и люди боялись подхватить от нее несчастье. Друзья больше не приглашали ее поужинать, а в тех редких случаях, когда они куда-нибудь вместе выбирались, им было за нее стыдно. Посетители спортзала заметили в ней резкую перемену. Поскольку причины были им неизвестны, над ней смеялись. Серена прибавила в весе, а от физической нагрузки быстро начинала задыхаться.

Мужчины продолжали с ней спать, но только потому, что она была легкой добычей. Секс с незнакомцами стал для нее еще одним способом забыться. Но Серена была не в состоянии оценить, насколько жалкой выглядела в чужих глазах. Получив что хотели, они бросали ее, обнаженную и помятую, на кровати в гостиничном номере и закрывали за собой дверь, даже не удостоив ее последним взглядом.

Ухудшение психофизического состояния не могло не сказаться на работе. Серена уже давно все делала невпопад, и начальство собиралось указать ей на дверь. В прошлом, благодаря потрясающему чутью на инвестиции, ей удавалось предсказывать показатели деятельности компаний и предвидеть успех акций на бирже. Но в последний раз ее шестое чувство сработало, когда она догадалась, что в пансионе ее дочь перепутали с Орели.

И прежде всего – что жертвой пожара стала Аврора. Точнее, пропавшей при пожаре.

Временами Серена еще слышала голос дочери, словно та застряла у нее в голове, как в тюрьме. В такие моменты она оборачивалась, уверенная, что сейчас увидит Аврору перед собой. Не обнаружив ничего, кроме танцующих в воздухе пылинок, она испытывала горькое разочарование. Возможно, Серене стало бы легче, если бы у девочки была могила. Тогда у дочери было бы место. Там можно было бы подумать о ней, туда можно было бы прийти ее искать. Там можно было бы ее найти.

Но пропавшие не оставляют после себя ничего, кроме пустоты.

Серена никогда не хотела иметь дочь. И когда Аврора была у нее в животе, Серена не раз желала, чтобы у нее случился выкидыш. Тем не менее она считала, что была хорошим родителем. Она не собиралась терзаться воспоминаниями о ссорах с Авророй или о моментах, когда буквально на дух ее не переносила. Она не чувствовала себя виноватой. Теперь она знала, что только матери могут считать детей одновременно обузой и благословением. Только матери могут любить и в то же время ненавидеть плод своего чрева. Только мать поймет, как возможен такой компромисс между ненавистью и любовью. И только мать, потерявшая ребенка, может уберечь свою совесть от подобного противоречия.

Именно поэтому через год после пожара Серена, несмотря ни на что, была еще жива.

До сих пор помогало то, что у нее – во многом благодаря сексу, алкоголю и психотропам – развилось своего рода привыкание к воспоминаниям. У себя в голове она выстроила альтернативную реальность, где боли не существовало. И проецировала эту фантазию на себя и все вокруг, воображая, будто другие видят то же, что и она.

В глубине души она боялась, что рано или поздно что-то случится и сломает тонкую перегородку, отделяющую ее от реального мира.

Нечто непредвиденное.

Что и произошло около половины одиннадцатого утра в одно январское воскресенье.

Бом… Бом… Бом…

Серена резко проснулась, и звон колокола превратился в звонок мобильника, который она сжимала в руке. Она рухнула на кровать после ночи, о которой ничего не помнила, но которая оставила свои следы. Размазанный макияж под глазами, вечернее платье, которое она не удосужилась снять, дурной запах изо рта. Обычно, когда Серена доводила себя до такого состояния, ей требовалось время, чтобы очухаться. Но, как ни странно, звонящий телефон мгновенно вернул ей ясность ума.

Она проснулась. Но не только от алкогольного и наркотического сна, в который провалилась ночью. Серена как будто вернулась к своей реальной жизни.

Поэтому, прежде чем проверить, кто звонит, она поколебалась.

На нее снизошла необычайная ясность. Шестое чувство, давно покинувшее ее, снова давало о себе знать. И предостерегало ее.

Бом… Бом… Бом…

Если она ответит, ее жизнь снова изменится.

2

– Меня зовут Марион, я мама Орели, – представилась женщина на безупречном итальянском. Впрочем, звук «р» выдавал ее трансальпийское происхождение.

Серена сразу поняла, кто это. Приподняться удалось с трудом. Она слишком отрезвела от алкоголя и наркотиков, поэтому ясно сознавала, до какого состояния докатилась. Она чувствовала себя Золушкой после полуночи. Чтобы вернуться обратно в иллюзорное представление, будто она принцесса, Серене требовалась фея или очередной «Плюшевый мишка». Она постаралась взять себя в руки, не желая, чтобы француженка догадалась, как ей паршиво.

– Доброе утро, Марион, – поздоровалась она, не зная, утро сейчас или день.

– Доброе утро, – отозвалась женщина, подтвердив тем самым, что Серена угадала.

Серена заметила, что кровать под ней мокрая. Пощупав простыню, она поняла, что снова обмочилась. Непроизвольное опорожнение мочевого пузыря во сне было одним из побочных эффектов ее фирменного коктейля.

– Чем могу помочь? – нарочито отстраненным тоном спросила она в трубку.

Но собеседница не заметила ее раздражения и продолжила:

– Можно называть тебя Сереной и обращаться на «ты»? Так было бы проще.

– Ладно, – разрешила она, но лишь потому, что в глубине души ей было все равно.

– Я думаю, нет смысла спрашивать, как ты поживаешь. К тому же прошло так мало времени… – произнесла Марион с несколько наигранным состраданием. – Наверное, тебя это здорово подкосило. Не знаю, как иначе описать то, что с тобой произошло.

Серена не ответила. «На моем месте могла оказаться ты. А я могла оказаться на твоем. Какое-то время мы даже были на месте друг друга», – с завистью подумала она. Сначала Марион получила известие о том, что ее дочь пропала при пожаре, тогда как ей, Серене, сообщили, что Аврора цела и невредима. Кто знает, каково ей было обнаружить, что произошла ошибка, а на самом деле ее девочка жива и здорова. Серена не могла вообразить, что значит вернуться из ада, перейти от боли к радости, переключиться с одного ошеломления на другое.

Вероятно, похоже на воскрешение.

Немногие на свете пережили избавление от бремени смерти. И сука в трубке – одна из них.

– Я посоветовалась с мамами других девочек, которые ездили в Вион вместе с твоей дочкой, и вот звоню тебе. Надеюсь, наша затея тебя не расстроит.

– О чем речь? – резко спросила Серена, пытаясь стащить с себя мокрые трусы без рук, одними ногами.

– Наши дочери не забыли твою Аврору, – сказала Марион, невольно подчеркнув, что их девочки выжили, а ее девочка погибла. – Они постоянно о ней говорят и вспоминают все, чем вместе занимались в ту короткую неделю.

Эти слова резали как ножом по сердцу.

– Рада, что они ее помнят, – с ненавистью выдавила Серена, обшаривая комнату взглядом и пытаясь вспомнить, где оставила последнюю бутылочку из-под «Эвиана» с коктейлем, который поддерживал в ней присутствие духа. Она не понимала, к чему клонит эта женщина, но смутно подозревала, что ей вот-вот понадобится выпить.

– Скоро первая годовщина трагедии, – сообщила мать Орели, как будто Серене нужно было напоминать. – Поскольку похорон так и не было, девочки не могли как следует все это осмыслить.

Фраза практически прозвучала так, словно виновата в этом Серена. Видимо, раз не было похорон, ей следовало устроить вечеринку с тортом и клоуном. А под конец подарить гостьям воздушные шарики, сладости и мешочки с пеплом.

– Нам кажется, что девочкам пошло бы на пользу, если бы они смогли помянуть Аврору. Вот мы и прикинули: почему бы не провести церемонию?

«Гениальная идея», – с сарказмом подумала Серена.

– Трагедия произошла в воскресенье, но в понедельник девочки в школе, так что мы решили перенести все на субботу.

«Логично», – подумала она.

– Мы даже подыскали подходящее место – зал в «Фонде Прада». Там очень изысканно, и, естественно, тебе ничего делать не придется: мы все устроим сами.

Серена ненавидела ее очаровательный акцент, но слушала, не перебивая, и со жгучим любопытством ждала подробностей.

– Мы с другими мамами создали что-то вроде комитета и разделили задачи. Еще мы подумывали устроить маленький фуршет.

Кто знает, что предписывают правила этикета насчет еды, которую следует подавать в таких случаях? Поскольку девочка сгорела заживо, любые блюда, подвергшиеся термической обработке, как-то неуместны. Значит, суши?

– Ты, случайно, не знаешь, какие цветы любила Аврора?

– Лилии, – неуверенно ответила Серена, да и то лишь потому, что они первыми пришли на ум. Тем временем она думала о том, насколько это странное предложение. Светское мероприятие, чтобы щегольнуть своей болью.

– Значит, мы можем рассчитывать и на твое присутствие?

Это означало, что, с ней или без нее, церемония все равно состоится. «Но мне отведена роль приглашенной знаменитости», – подумала Серена. Она помедлила с ответом – хотела немного помариновать Марион.

– Ни за что этого не пропущу, – произнесла она наконец.

– Хорошо, тогда договорились! – возликовала ничего не подозревающая женщина. – Я тебе напишу.

– Жду с нетерпением. – Серена продолжала ломать комедию, изумляясь, как Марион хватает глупости на это купиться.

– Разумеется, приглашение распространяется и на отца Авроры.

– Вряд ли он сможет поучаствовать, – сказала Серена.

В том числе и потому, что биологический отец понятия не имел, что произвел на свет дочь, и был избавлен от горькой утраты.

– Главное – что придешь ты, – прощебетала Марион в заключение.

Повесив трубку, Серена еще долго смотрела в никуда. Хотя ее раздражал резкий запах мочи, исходивший от матраса, она не могла пошевелиться. Нужно было принять душ, а может, и проблеваться. Тревога поднималась внутри, будто крыса, выглядывающая из канализации. Следовало загнать ее обратно на дно выгребной ямы.

«Бельведер», «Эвиан», «Ксанакс», «Фелопрам» и «Викодин». Ее единственные друзья. Ее союзники. Они ее спасут.

Следующее сообщение Марион с нелепым приглашением она проигнорирует, а заодно заблокирует входящие звонки с номера этой суки на случай, если у той снова возникнет странное желание с ней связаться.

С трудом поднявшись с кровати, Серена увидела свое отражение в полный рост в настенном зеркале. Всклокоченные волосы. Маска из румян и туши. Платье с пайетками, задравшееся до боков и обнажившее пупок. Трусов нет. Над пахом слабо угадывалась тонкая линия, похожая на горизонтальную морщину.

Шрам от кесарева сечения.

Как правило, такие шрамы исчезают за год. По крайней мере, так уверяли врачи, которые прооперировали ее, пока она лежала в коме. Ей забыли сказать, что на одну из миллиона рожениц это правило не распространяется, – возможно, потому, что сочли исключение незначительным. Чего только она не перепробовала, чтобы избавиться от отметины. Сначала кремы, потом косметическая операция. В конце концов ей это удалось, и живот снова стал идеально гладким.

Но после смерти Авроры шрам появился снова.

Кто знает почему. Как будто даже ее тело не желало забывать, что у нее была дочь – девочка, названная в честь жидкого средства для стирки, зачатая жаркой балийской зимой, пропавшая во время ночного пожара в шале при восемнадцати градусах мороза.

Серена подумала, что по большому счету посетить поминки в «Фонде Прада» было бы неплохо. На этот раз ею двигало не предчувствие. Более того, она уже забыла о предчувствии, которое испытала перед тем, как ответить на звонок Марион. И нашла другую вескую причину.

Теперь ей захотелось туда приехать, чтобы всех удивить. Она предстанет в лучшем виде, насколько это возможно при ее нынешней физической форме, и во всем декадентском великолепии в сопровождении своих отважных рыцарей Бельведера, Эвиана, Ксанакса, Фелопрама и Викодина.

Она покажет этим наивным матерям, чем они, сами того не подозревая, рискуют каждый день, просто отпуская своих дочерей в мир.

Марион и ее подруги наверняка ее возненавидят. Но в конце концов почувствуют, как им невероятно повезло, что они не оказались на ее месте.

3

Телевизор в гостиной работал на полную громкость. Шла дневная мыльная опера.

В комнате через пару дверей Серена смотрела в потолок и думала, что это не ее спальня. И даже не ее дом.

Лежащий рядом мужчина похрапывал, повернувшись к ней спиной. Включенный телевизор его совершенно не беспокоил.

Серена взглянула на его затылок. Ей не хотелось больше видеть ни лицо, ни тем более член этого человека. На самом деле это выдуманная проблема, потому что еще недавно его член живо ее интересовал.

Они оба были голые. Но теперь ей от этого стало не по себе.

Единственное, чего она желала, – незаметно улизнуть, пока он не проснулся. Стоило ей пошевелиться, как между ног потекла тягучая инородная жидкость. Надо подтереться, салфеткой или туалетной бумагой. Но когда Серена попыталась встать, икру свело судорогой. Она стиснула зубы, чтобы не закричать. Пожалуй, придется немного подождать, прежде чем пробовать снова.

Она легла обратно.

Сразу после короткого оргазма ее партнер провалился в глубокий сон. Серена снова повернулась и посмотрела на его широкую спину. Нельзя не согласиться, он красив. Мужчина неопределенного возраста, возможно чуть младше сорока. Он поддерживал себя в форме, несомненно занимался спортом. У входа в квартиру Серена мельком заметила клюшки для гольфа и ракетку для падел-тенниса. Но тогда она была слишком занята тем, что срывала с него одежду, и на детали толком не обращала внимания.

Они начали целоваться в лифте. Как только зашли в квартиру, он толкнул ее к стене и наклонился, чтобы снять с нее трусики. А затем опустился на пол, и его голова оказалась меж ее бедер. Серена чувствовала, как его теплый язык пытается проникнуть в нее, его глубокие поцелуи.

Когда мужчины брали ее таким образом, она сразу намокала. Опасаясь, что кончит раньше времени, она остановила его. Трогая и целуя друг друга повсюду, они дотащились до спальни. От него пахло по́том, к которому примешивался запах одеколона с морской ноткой. Разгоряченная кожа. Мощные руки. Мужчина казался невероятно желанным. Но сейчас, глядя, как он беззащитно спит, точно усталый большой ребенок, она уже так не считала.

Серена вспомнила, как они оказались здесь в этот субботний день.

В десять утра того же дня она явилась в «Фонд Прада». Церемония была назначена на девять, но она рассчитала свое опоздание до минуты.

По такому случаю Серена надела черное платье из крепового шелка – разумеется, от «Прада». Глубокий V-образный вырез – в самый раз, чтобы вызывающе носить без бюстгальтера – и подол чуть выше колен. Туфли-лодочки кедрового цвета, которые визуально удлиняли ноги. Большие затемненные солнечные очки, подходящие к мрачному выражению лица. Следуя указаниям в приглашении, она поднялась на второй этаж здания, спроектированного известным голландским архитектурным бюро «ОМА». Зал – первый справа.

Как и ожидалось, все остальные уже прибыли.

Прежде чем совершить эффектный выход, Серена остановилась на пороге, оглядела многочисленную публику и прикинула, что пришло человек восемьдесят, не меньше. Предполагалось, что соберется только ближайшая родня одиннадцати выживших, но, очевидно, приглашение распространялось и на других родственников, иначе такая толпа не поддавалась объяснению.

В глубине зала установили нечто вроде кафедры с пюпитром и микрофоном. Однако сейчас на возвышении стояла девочка и играла на скрипке. Может, та самая Орели. Музыка звучала жалобно, и все завороженно слушали.

Серена дождалась финала выступления. В зале раздались сдержанные аплодисменты. Вот тогда-то она и решила выйти на сцену. Ее появление мгновенно привлекло всеобщее внимание. Головы начали поворачиваться в ее сторону, и при виде ее все перестали аплодировать. Воцарившуюся тишину нарушал лишь гулкий стук ее каблуков.

Как и утром после пожара, в натяжной конструкции рядом с вионской больницей, одно лишь ее присутствие всем заткнуло рты.

Серена шагала вперед в облаке «Баккара Руж 540», вцепившись в ремешок черной кожаной сумочки «Келли»[11]. И пошатывалась. Она намеренно перебрала с «Плюшевым мишкой». Из-за темных очков она вглядывалась в лица незнакомцев, рассматривала их изумленные гримасы. Здесь были братья и сестры выживших, а также бабушки и дедушки, тети и дяди, кузины и кузены. Ну и, разумеется, отцы.

У Авроры была только Серена.

Ей вспомнились Рождество, праздники, дни рождения, которые они с дочерью отмечали только вдвоем. Быть может, Авроре хотелось проводить их с кем-то еще. Поскольку родители Серены развелись, она никогда не знала, каково жить в полной семье, и не беспокоилась, что Авроре не хватает родственников.

«Если бы я умерла вместо нее, она осталась бы на свете совсем одна», – сказала себе Серена. До этого утра она никогда об этом не задумывалась.

Маленькие гостьи вионского пансиона расположились в первых рядах, каждая рядышком с матерью. В своих темных платьицах девочки выглядели безупречно. Длинные волосы, аккуратные прически. Изящные позы. Как непохожи они на замерзших, напуганных замарашек, которых она видела наутро после трагедии!

С тех пор все девочки стали на год старше. Только Аврора застряла в возрасте шести лет, точно в плену ведьминских чар. До этой секунды Серене ни разу не приходило в голову, что ее дочь никогда не вырастет, навсегда останется ребенком.

Затем красивая женщина, которую она никогда раньше не видела, поднялась со своего места и подошла к ней. Очень худая и элегантная; мать Орели.

– Спасибо, что пришла, – сказала ей Марион. И, взяв ее за руки, с чувством их пожала. Затем проводила ее к месту, которое специально не заняли, оставили для Серены, и усадила рядом с собой.

Перехватив ее и тем самым прервав дефиле, Марион хотела вернуться к назначенным ролям и иерархии. Она тут была за великого церемониймейстера.

Но вскоре Серена окажется в центре всеобщего внимания.

Несколько часов спустя по включенному телевизору в гостиной этого незнакомого дома разворачивалась ссора между двумя людьми, мужчиной и женщиной. Несмотря на громкость, Серена не понимала, в чем причина размолвки между героями мыльной оперы. Дела сердечные, а может, и денежные.

Телевизор был уловкой, изобретенной ее любовником, чтобы заглушить свои стоны удовольствия. Саму ее, разумеется, не волновало, услышат ли соседи, как она развлекается.

Судорога отпустила, мужчина все еще спал, и Серена снова попыталась встать.

Она скинула ноги на пол, но осталась сидеть, пытаясь сладить с головокружением. Тут она заметила, что на тумбочке с ее стороны кровати лежат последний роман Софи Кинселлы, крем для рук, маска для сна и блистерная упаковка гомеопатического снотворного. Боярышник и пассифлора – уж точно не тот допинг, который принимала она.

Затем Серена перевела взгляд на закрытую дверь комнаты. Ее вдруг охватило любопытство. Захотелось немедленно пойти и посмотреть, что там скрывается. Серена уже больше не спешила поскорее убраться отсюда.

Открыв дверь, она оказалась в маленьком закутке, отделявшем спальню от двух других комнат. Слева – основная ванная с парными раковинами. По сторонам единственного зеркала – два шкафчика. Серена распахнула их и порылась на полках. В первом оказались мужские вещи. Пена для бритья, бритвы, кусачки для ногтей, всевозможные лосьоны и мазь от геморроя. Во втором – косметика, косметические кремы, ватные диски и противозачаточные таблетки.

Она вернулась и перешла к осмотру второго помещения. Потянув за шнурок, включавший встроенное освещение на потолке, она обнаружила, что стоит в гардеробной, разделенной ровно пополам. С одной стороны – сшитые на заказ мужские костюмы. С другой – ряд женской одежды от-кутюр. Обувь и аксессуары хранились в отдельных секциях.

Серена провела рукой по женским платьям, скользнула по ним взглядом. Затем взялась за рукав мужского пиджака, поднесла его к лицу, понюхала и сразу узнала запах мужчины, с которым совсем недавно занималась сексом.

Интересно, подозревает ли жена, что муж приводит в дом других женщин и трахает их на брачном ложе? Впрочем, он вел себя неловко, и у Серены сложилось впечатление, что она стала первой. В сущности, она взяла инициативу на себя, а он поддался. Талант соблазнительницы никуда не делся. Ей всегда удавалось ввести во грех даже самых верных. Возможно, мужчина, спящий в соседней комнате, всегда мечтал поддаться искушению, но, только встретив такую, как она, наконец собрался с духом и дал себе волю.

Кто знает, каково это – быть за ним замужем. Спать с ним рядом каждую ночь. Делить общее пространство. Обмениваться привычками и вместе заводить новые. Год от года терять чувство приличия. Кто знает, позволяет ли он себе пускать газы и громко рыгать при жене. Ковыряется ли в носу. А еще Серене стало любопытно, чувствует ли муж запах фекалий любимой супруги каждый раз, когда та ходит в туалет.

Внезапно к горлу подкатила тошнота. Серена еле успела вернуться в ванную, где ее вырвало в одну из раковин.

Утром она держалась любезно и спокойно на протяжении почти всей церемонии. Марион, сидевшая рядом, сжимала ее руку, будто они были старыми подругами.

Тем временем одиннадцать маленьких выживших сменяли друг друга за кафедрой. Некоторые читали стихотворения или сочинения, написанные по этому случаю. Другие играли на музыкальных инструментах, как та девочка со скрипкой. Одна спела пасторальную песню. За выступлениями последовали рассказы о днях, проведенных рядом с Авророй, и о забавных случаях.

Серена наблюдала за Марион, которая внимательно следила, чтобы все шло по четко намеченному плану и не возникало никаких заминок. Судя по тому, как она все организовала, церемониймейстерша заранее знала, как дозировать накал чувств и чередовать сочувствие с легкомыслием. И в точности предвидела, когда публика будет смеяться, а когда плакать.

Однако Марион не могла предположить, что в конце всей этой показухи Серена поднимется на маленькие подмостки и всем раскроет свою душу. Ничего не утаит от публики, собравшейся в «Фонде Прада» в это субботнее утро. Расскажет, каково выкидывать из дома вещи дочери, понимая, что от нее тебе остались только холодные неодушевленные предметы. Куклы, книги, цветные карандаши, мягкие игрушки. Ты не можешь даже прикоснуться к этим вещам, потому что они причиняют боль, как будто сделаны из осколков стекла, микроскопических лезвий или раскаленного металла. Она поделится с этими незнакомцами, каково отдавать проклятого дочкиного кота, чтобы хотя бы он где-нибудь нашел любовь. Она заставит их разделить ее тупую и неизлечимую муку, от которой постоянно сжимается сердце. Признается, что слишком труслива и не может даже покончить с собой. Опишет, как постепенно нисходит в ад; откроет им, что ад бездонен. Это бесконечный колодец тьмы и горя, где можно только падать и падать все глубже.

Она поведает им, каково жить с призраком, который преследует тебя повсюду, но ни слова тебе не говорит.

А потом четко объяснит всем, куда они могут засунуть свои соболезнования, а главное – потребует, чтобы ее оставили в покое. Устроит им незабываемый скандал. Но встряска пойдет этим людям на пользу. Они никогда не поблагодарят ее, но наверняка запомнят эту сцену на всю оставшуюся жизнь. Они станут свидетелями того, что делает с людьми отчаяние, и с этой секунды будут еще яростнее защищать то, что им действительно дорого.

Но как раз когда Серена вставала, чтобы выйти к микрофону, к ней приблизились одиннадцать девочек с кипой листов, перевязанной красной атласной лентой. Орели, представлявшая остальных, сказала ей, что во время тех снежных каникул в Вионе одна воспитательница сделала множество фотографий. Но, поскольку цифровой фотоаппарат сгорел, все девочки заменили снимки рисунками по памяти.

Не зная, что ответить, Серена взяла папку. Открыла ее и начала листать. На бумаге запечатлелась последняя неделя жизни Авроры. Уроки катания на лыжах. Спуски на санках. Дневные катания на коньках. Прогулка на санях, запряженных лошадьми. Вечера перед большим камином. И наконец – последний вечер. Праздник фей-бабочек, где на спинах у всех красовались синие крылышки, а в волосах – серебряные нити.

На этих красочных рисунках ее дочь всегда улыбалась. Кто знает, так ли это было на самом деле или Аврора грустила, скучая по дому или по коту. Или по маме.

Бом… Бом… БОМ!

В ушах у Серены зазвонили проклятые вионские колокола. Она обернулась в поисках часов, но встретила только взгляды присутствующих. Ноги у нее подкосились. В этот миг все видели дрожащую от волнения мать. Родители, бабушки, дедушки, тети и дяди восхищались благородными чувствами своих девочек. Серену же трясло от ярости. Уж не ждут ли они, что она расплачется? Нельзя бесконечно множить боль, а Серену она уже переполняла.

Но жест маленьких выживших расстроил ее планы. Серена утратила самообладание, зрение ее затуманилось, и она, как дура, потеряла сознание.

Впрочем, прежде чем она упала на пол, кто-то ее подхватил.

Те же руки, которые несколько часов спустя в порыве страсти сжимали ее ягодицы и грудь.

Опорожнив желудок, Серена, все еще совершенно голая, даже не потрудилась открыть кран и смыть из раковины рвоту. Оставив все как есть, она вернулась в спальню. Теперь ее любовник храпел громче. Она подобрала с пола платье от «Прада» и туфли и начала одеваться.

Затем, поскольку мужчина все еще спал на боку, обошла кровать, чтобы в последний раз посмотреть ему в лицо.

На тумбочке стеклом вниз лежала перевернутая рамка для фотографий. Серена подняла ее и поставила на место. На мгновение остановилась, чтобы рассмотреть людей на снимке. Идеальная семейка. Едва поняв, что после церемонии его жена и дочь уедут в свой дом в Ницце, Серена тут же раскинула сети, чтобы соблазнить главу семейства.

Она послала воздушный поцелуй фотографии, на которой ее любовник позировал с Марион и Орели. Затем с туфлями в руке босиком двинулась к выходу из квартиры, прощаясь взглядом с каждым предметом, попадающимся на пути. Больше она не переступит порог этого дома.

Но, зайдя в гостиную, чтобы забрать свою сумку от «Эрмес», она услышала за спиной голос Марион:

– Почему?

Обернувшись, Серена оказалась с ней лицом к лицу. Поза, полная достоинства, страдальческое лицо.

– Почему это произошло? – напыщенно повторила женщина, грассируя на французский манер. – Мало того, что ответа нет, – мне даже некому задать вопрос, – продолжала она с телеэкрана.

Серия мыльной оперы закончилась, и в эфире шло одно из тех дневных ток-шоу, в которых смешиваются новости и сплетни, перескакивающие с убийства в провинции на амурный скандал, с душераздирающего сюжета на звездную свадьбу.

Марион отвечала на вопросы корреспондента. Репортаж был записан этим же утром, после поминок в «Фонде Прада».

Тема – трагедия в Вионе.

В свое время она освещалась в новостях, а через год устарела. Но для подобной передачи сюжет еще не утратил пикантности, и авторы воспользовались годовщиной, чтобы выжать из зрителей слезы. Серена представила публику, скрывавшую за сердоболием извращенное любопытство, – представила, как эти люди слушают историю о маленькой девочке, якобы пропавшей, но наверняка сгоревшей заживо.

– Не знаю, как бы я отреагировала на ее месте, – сказала Марион, и Серена поняла, что та косвенно приплетает ее. – Несмотря на то что наши дочери вернулись домой, эта женщина – каждая из нас. – Она говорила от имени матерей выживших девочек.

То, что она говорила, имело смысл, но, к сожалению, в подобном контексте всякое слово теряло искренность. Серена подошла к телевизору, взяла с дивана пульт и прекратила это непристойное представление.

Во внезапной тишине ей полегчало. Но ненадолго. Завибрировал смартфон в беззвучном режиме, и Серена вздрогнула.

Она достала из сумки мобильник и глянула, кто звонит.

На дисплее появилась только надпись «скрытый номер».

Она никогда не отвечала на анонимные звонки, да и спящего любовника будить не хотелось. Отклонив звонок, она направилась к дверям. Когда она была уже на пороге, телефон в ее руке снова завибрировал.

Тот же надоеда, скрывший свой номер.

Видимо, телефонный спам. Закрыв за собой дверь, она приняла звонок, готовая послать сотрудника колл-центра куда подальше.

– Чего тебе? – рявкнула она.

В трубке царило молчание. Однако связь не прервалась. Возможно, Серену не расслышали.

– Алло? – раздраженно произнесла она. Можно было повесить трубку, но ей хотелось с кем-нибудь поругаться. – Эй, недоумок, ты собираешься говорить?

Тишину разорвал звук. Бом… Бом… Бом…

Серена инстинктивно отдернула смартфон от уха. И поняла, что на сей раз звон раздается не у нее в голове. Он доносится из телефона.

Из Виона.

– Алло? – испуганно повторила она.

Кто-то резко дал отбой.

Серена оцепенело уставилась на мобильник, не понимая, что это было. Но времени на размышление ей не дали.

Всего через несколько секунд пришло сообщение, тоже анонимное.

4

Вернувшись домой, Серена закрыла за собой дверь, но не смогла пройти дальше прихожей.

Она положила смартфон на пол, а сама села на синий бархатный пуф, наблюдая за мобильником издалека, будто он того гляди взорвется. Вертя в руках ключи, она спрашивала себя, когда же телефон перестанет пищать.

За последний час со скрытого номера пришло не меньше десятка сообщений. Сообщений, которые она отказывалась открывать.

Неизвестный отправитель как будто предвидел ее сопротивление. И проявлял настойчивость.

После одиннадцатого уведомления писк прекратился.

Это совпадение взволновало Серену. Одиннадцать – столько же, сколько девочек, выживших при пожаре в вионском пансионе. Не хватало двенадцатой. Ее дочери.

Решив, что тишина продлилась достаточно долго, Серена наконец встала с пуфа и пошла снимать платье от «Прада».

Телефон она оставила на полу.

Большую часть вечера она старалась не думать о мобильнике, оставшемся в прихожей, находя утешение и успокоение в привычной смеси алкоголя и лекарств. Но на сей раз «Плюшевый мишка» не возымел желаемого действия, и ее мысли упрямо возвращались туда, где лежал молчащий телефон.

Бом… Бом… Бом…

Серена знала, что аппарат ждет ее, что это лишь вопрос времени. Как долго она сможет сопротивляться этому зову? Она надеялась, что ей хватит сил устоять. Но с каждым часом чувствовала себя все слабее и податливее.

Она поужинала безвкусным салатом, который не доела, приняла горячий душ, не принесший никакого облегчения, побродила по квартире, ища, чем бы заняться, но так и не нашла ничего, что могло бы ее отвлечь.

Наконец Серена сдалась.

Злясь на себя, она подошла к лежащему на полу мобильнику. Дрожащими руками схватила его и открыла приложение для обмена сообщениями.

Все они оказались одинаковыми. Ни единой фразы, ни одного слова. Как и во время безмолвного телефонного разговора со звоном колоколов на заднем плане.

Бом… Бом… Бом…

Все они содержали одно и то же вложение. Ссылку.

Что это значит? Казалось, кто-то играет у нее на нервах. Или испытывает ее силу воли. Как будто пытаясь понять, как далеко она готова зайти.

«Конечно, это испытание, – сказала себе Серена. – Ладно, я в игре».

Кончиком пальца она нажала на экран, словно давя маленького надоедливого таракана. Ссылка мгновенно направила ее на один из множества видеохостингов, куда пользователи могут загружать свои видеоролики, в том числе и анонимно.

На экране смартфона замелькали кадры пожара.

Что за шутки? Каким жестоким и бессердечным надо быть, чтобы получать удовольствие, подвергая ее подобным пыткам? Тот, кто прислал эти сообщения, – кто бы он ни был – теперь знал, что она сдалась и сейчас просматривает видеозапись. Сволочь не мог ее видеть, однако втайне наслаждался ее капитуляцией. Вероятно, он законченный циник, раз ему достаточно воображать, что она чувствует.

Не в силах больше это терпеть, Серена уже собиралась закрыть окно просмотра. Но что-то ее остановило.

Поначалу запись не слишком отличалась от других видео, снятых зеваками на мобильники в ту проклятую ночь.

Но было в ней что-то необычное. Что-то пугающее.

Вертикальные кадры, снятые на обыкновенный смартфон, запечатлели пламя, взвивающееся в ночное небо. Шале еще не рухнуло и походило на огромного, смертельно раненного дракона, который все еще неукротимо изрыгает пламя.

Узницей его кипящего чрева была Аврора.

Дыхание человека, держащего мобильник, превращалось в облачка пара перед объективом. Среди бесшумно падающего снега слышались только рев бушующего огня и стоны здания, похожие на вой существа, которое изо всех сил пытается выжить.

Именно эта странность и насторожила Серену. Ни взволнованных голосов, ни сирен. Она словно оказалась на месте до прибытия спасателей и толпы зевак.

Пытаясь понять смысл того, на что смотрит, она узнала окно дочери в мансарде.

Третий этаж, крайнее справа.

Буквально через минуту видео оборвалось. Но Серена успела заметить кое-что еще, не вполне определенное. Казалось бы, несущественная деталь, однако она противоречила той версии событий, которую ей предоставили.

Отмотав назад и пересмотрев короткий ролик, Серена обнаружила, что не ошиблась.

«В ночь пожара было минус восемнадцать градусов», – вспомнила она, и ей снова стало холодно, как тем утром в Вионе.

Так почему же окно в комнате Авроры было открыто?