Воспитание чувств

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Завод. Справа впереди у большого, во всю стену окна стол Груздева, отделенный от цеха застекленной перегородкой. В центре в глубине видна часть цеха с широкими окнами, длинный стол, за которым лицом к окну сидят с б о р щ и к и в белых халатах и белых шапочках и косынках. За окнами виднеются заснеженные крыши невысоких построек. Слева впереди стол, вешалка для халатов и дверь на лестничную площадку.

Гудок, возвещающий конец смены. Р а б о ч и е расходятся из цеха. За столом справа у окна сидит И в а н; перед ним на столе высокая стопка плоских коробочек с часами.

И в а н. Забродин! Алексей!

Из цеха выходит А л е к с е й.

А л е к с е й. Опять задерживаешься?

И в а н. Посмотри-ка, колесо здесь попорчено? (Показывает механизм.)

А л е к с е й (вынимает из кармана лупу, вставляет в глаз). Да, есть…

И в а н. Каким образом можно его так погнуть, Леша?

А л е к с е й (прячет лупу). Небрежность. Колесо кто ставил? Степан?

И в а н. Степан. Я наблюдал за его работой…

А л е к с е й. Безобразие, конечно! Но послушай: нашел дефект — не переживай полчаса. Выправляй и берись за следующий механизм. Иначе никогда норму не сделаешь. Смотри, какую массу накопил… (Доверительно.) Ребята на тебя в обиде — план заваливаешь. Ты ведь не маленький, понимаешь, зачем Федя велел бригаде остаться после работы!

И в а н. А посмотри в этом механизме…

Из цеха выходит Г р у н я.

Г р у н я (радостно возбужденная). Все! Научилась заливать масло в гнезда! Кажется, пустяк, а Галя со мной целый день провозилась! Товарищи, Федя сейчас объявит результаты, и пойдем на каток!

И в а н. Это Алексей тебе попутчик. А я сегодня здесь надолго застрял.

Г р у н я (с тревогой). Не успел, Ваня?

И в а н. Да, понимаешь, такая история… Леша, а этот механизм? (Передает Алексею механизм.)

Г р у н я (заглядывая через плечо Алексея). Убери чуб — заслоняешь.

А л е к с е й. Тебе не интересно.

Г р у н я. Подумаешь, профессор!

Из цеха выбегает В е р а.

В е р а. Банка с формалином здесь, Алексей?

А л е к с е й. Я ее в кармане не таскаю.

В е р а. Не знаешь, где она?

А л е к с е й. Не знаю. Отстань. Не нужен тебе формалин.

В е р а. Нужен! Руки протереть… (Уходит в цех.)

Г р у н я. А колесо погнуто!

И в а н (с удовлетворением). Гляди, она уже разбирается! Понимаешь, Алеша, я в который раз натыкаюсь на испорченное колесо. Хочу сегодня проделать весь процесс сборки, проверить, на какой операции может это получиться. Предположения у меня есть, проверить нужно.

А л е к с е й. Брось, Ваня! А норма? Ну, хочешь, подсяду, помогу, вмиг разберем всю стопку. Сколько их тут накопилось?

И в а н. Сотня.

Алексей свистит.

Г р у н я (проведя пальцем по столу). Пыль страшная. Так нельзя работать. Это все с площадки заносят. Я вытру пол мокрой тряпкой. (Убегает на лестницу.)

А л е к с е й. Помогу ей воду принести… (Идет за ней.)

Из цеха выходят Б а б у ш к и н а и С т е п а н.

Б а б у ш к и н а (Ивану, уничтожающе). Трудишься?

И в а н (добродушно). Стараюсь. Куда, правда, формалин дели? (Уходит в цех.)

Б а б у ш к и н а (Степану). Опять он совал нос в твою операцию?

С т е п а н. Просил показать, как я ставлю колесо.

Б а б у ш к и н а. Зачем?

С т е п а н. Интересуется человек…

Б а б у ш к и н а. А то, что он вторую неделю норму не выполняет, его, конечно, не интересует? Федя просил бригаду задержаться, чтобы поговорить с Груздевым. Просил подготовить выступление. Ты должен от бригады выступить и разгромить…

С т е п а н. Как же я? Надо раньше понять, что у человека внутри происходит.

Б а б у ш к и н а. Внутри у него пищеварение происходит, больше ничего!

С т е п а н. Ну, не знаю…

Б а б у ш к и н а. Ты что, отказываешься выступить? Я вижу, что тебе на интересы бригады наплевать!

С т е п а н. Мне?!

Б а б у ш к и н а. Тебя вообще не интересует ничего, кроме твоей собственной персоны!

С т е п а н. Меня?!

Б а б у ш к и н а. Галстук этот!..

С т е п а н. Ну, что галстук?

Б а б у ш к и н а. Желтая полоса, зеленая, оранжевая, синяя… Зебра!

С т е п а н (с возмущением). Ты вот что! Ты, знаешь… Да!

Б а б у ш к и н а. Ну, ну, ну! Выругайся хоть раз в жизни! У тебя ни о чем нет своего мнения. Беспринципная тряпка!

С т е п а н. Пусть я тряпка. Но почему беспринципная?

Б а б у ш к и н а. Потому, что не успею я что-либо сказать, как ты кричишь «нет», не дослушав, не…

С т е п а н. Неправда!

Б а б у ш к и н а. Вот видишь! А через секунду кричишь «да»!

С т е п а н. Да, это бывает.

Б а б у ш к и н а. А когда спрашиваешь твое мнение, виноват Груздев или не виноват, ты начинаешь мямлить и напевать свое «пириям-бам-бам»…

С т е п а н. Видишь ли… Вообще я… Сам не знаю, зачем я так…

Б а б у ш к и н а. Я хочу, чтобы ты занял мою позицию… нашу позицию! Чтоб отказался от всяких своих штучек, которые я ненавижу, и мужественно выступил против Груздева.

С т е п а н. Положим, я свои штучки брошу и выступлю. А ты бросишь?

Б а б у ш к и н а. Что?

С т е п а н. Ты свои штучки бросишь?

Б а б у ш к и н а (высокомерно). У меня нет никаких штучек, которые мешают другим в работе. Никаких!

С т е п а н. А придираться ко мне по пустякам и высокомерно ворчать на все, как старая дева?

Б а б у ш к и н а. Я?! Как старая дева?!

С т е п а н. Пожилая…

Б а б у ш к и н а. Я прин-ци-пиаль-но говорю! Всегда! Только!

С т е п а н. Ну, поехала…

Б а б у ш к и н а. Для меня нет ничего, кроме работы! Другие гуляют, танцуют, влюбляются, а я ничего этого не делаю.

С т е п а н. Ну и зря.

Б а б у ш к и н а. И не хочу этого делать. Я сижу на работе больше других. Я ставлю свою деталь в пятнадцать секунд. Это рекорд. Я остаюсь на всякие цехкомы и завкомы, обеспечиваю выпуск стенгазеты и, если хочешь знать, сама за вас все статьи пишу… под разными фамилиями. Дома ночью думаю о работе! И ты смеешь мне говорить…

С т е п а н. У тебя нет недостатков?

Б а б у ш к и н а. Нет.

С т е п а н (напевает). Пириям-бам-бам…

Б а б у ш к и н а. Опять! В тебе нет ничего коммунистического!

С т е п а н. А что такое коммунистическое? Хочешь, чтоб я был похож на тебя?

Б а б у ш к и н а. Да.

С т е п а н. Чтоб все во всем были похожи на тебя?

Б а б у ш к и н а. Да!.. Да!..

С т е п а н. Нема дураков! Дураков… (Неожиданно улыбается.) Не будем ругаться, бабушка. Красота какая за окнами! Солнышко заходит. Снег блестит. Где-то там еще солнце крутится, и тоже вокруг него планеты разные, и на них люди! И везде города, заводы…

Б а б у ш к и н а. Ну и что?

С т е п а н. Что? Хорошо!.. Я выступлю! Скажу все, что думаю! Ты права, надо решительно и категорически. Прямо и ясно.

Б а б у ш к и н а. Наконец-то! Все-таки я тебя воспитаю. Только попроще, Степа, и порезче.

На лестнице слышны голоса Груни и Алексея.

(Посмотрев вниз с площадки.) Вот что еще ему настроение портит. Видишь, к чему это приводит?

С т е п а н (напевает). Пириям-бам-бам… (Хлопает Бабушкину по спине.)

Б а б у ш к и н а. Не хулигань. Терпеть этого не могу!.. (Уходит в цех.)

С т е п а н. От этого не уйдешь, бабочка!.. (Уходит за ней.)

С лестничной площадки входят Г р у н я и А л е к с е й, они несут ведро с водой и швабру. За перегородкой Иван напевает: «Гвоздики алые…» Груня принимается мыть пол.

А л е к с е й (наблюдает за Груней). Хорошая песня.

Г р у н я. Отойди.

А л е к с е й. Мне и здесь удобно.

Г р у н я (задевает его шваброй по ногам). Мешаешь.

А л е к с е й. А ты привыкай. (Посмеивается.) Чем это я тебе не понравился?

Г р у н я. Больно вырос, свет загораживаешь.

А л е к с е й. Ох, Груня, Груня!..

Г р у н я. Что? (Выпрямилась, оперлась о швабру.) Что ты за человек? Добрый или злой?

А л е к с е й. Свирепый.

Г р у н я. Ты скажи, почему Ване не помогаешь? Видишь, ему трудно.

А л е к с е й. Не просит он.

Г р у н я. Гордость, пойми.

А л е к с е й (оставляя шутливый тон, горячо). Ты не тревожься, я помогу. У меня таких друзей, как Иван, больше не было. И не будет. Я для него приспособление придумал — в два раза время операции сокращается. Станочек для механизма. Слесарная работа. Договориться только с кем-нибудь из механического цеха…

Г р у н я. Сложно?

А л е к с е й. Пустяк! Ободок на шарнире… Я сделал чертежик.

Г р у н я. Может, я сумею…

А л е к с е й. А, да ты же была слесарем! С этим ободком Ваня сразу вперед вырвется.

Г р у н я. А если он с этим ободком тебя обгонит! Пожалеешь?

А л е к с е й (выхватывает из кармана листок, отдает Груне). Бери! Сделай!

Г р у н я. Смотри ж! (Рассматривает чертеж.)

А л е к с е й. А что? (Помолчал, потом усмехнулся.) Друг — это знаешь как? Друг в бою не выдаст, последним сухарем поделится. Ну, а… а девушку отобьет!

Г р у н я. Ну, что уставился? (Прячет чертеж в карман.) Отойди!..

А л е к с е й. Смеешься…

Г р у н я. Алексей!..

Алексей бросается к Груне, обнимает ее и целует.

(Вырываясь.) Пусти! Тряпка упала…

А л е к с е й. Черт с ней…

Г р у н я. Пусти! (Вырвалась, отступила на шаг.)

Молчание.

А л е к с е й. Приходи вечером в клуб. Слышишь? Я ждать буду.

Г р у н я (с силой). Другом зовешься! (Идет к столу Груздева.) Ваня!

А л е к с е й. Дела-а!.. (Закурил, ушел.)

Из цеха выходит И в а н, подходит к Груне.

И в а н. Вытерла пол?

Г р у н я. Ох, Ваня!.. (Всплеснула руками.) Вымыла я пол.

И в а н. Что с тобой?

Г р у н я. А ты все с этим колесиком…

Молчание. Груня улыбается.

И в а н. Чему ты смеешься?

Г р у н я. Так, без причины. Когда же ты всем расскажешь об этом колесе? Неделю собираешься.

И в а н. Видишь ли, я и не знаю, как сказать об этом бригаде. Ведь все обернется против Алеши.

Г р у н я. Дружка подвести не хочешь!

И в а н. Дружка!.. Он мне друг! Это самое верное, что есть на свете. И он надеется на мою дружбу. А ты знаешь, что значит для Алеши его работа. И своими руками разрушить Алешке… В конце концов, мне что, больше всех нужно? Пусть себе работают, как хотят! Перейду на другой участок, чтоб не мешать бригаде план выполнять.

Г р у н я (в сильном волнении). Хочешь руки умыть, и в сторону? Чтоб только Забродин, не дай бог, не обиделся! В этом — дружба ваша мужская?

И в а н. Ты, мне сдается, просто почему-то невзлюбила Алексея.

Г р у н я. Да не хочу я о нем думать! Я о тебе говорю.

И в а н (помолчав, с улыбкой). Ох, баламутка ты…

Г р у н я. Жалеешь, что я приехала сюда… А я не жалею!

И в а н (шагнув к ней). Груня! Груня!

С площадки входит А л е к с е й.

А л е к с е й. Товарищи! Федя идет!

В коридоре собираются Алексей, Иван, Груня, Б а б у ш к и н а, С т е п а н, В е р а.

Б а б у ш к и н а. Беспорядок! Смена кончилась, а тут инструмент… Халаты не заперты… (Прибирает.)

Входит Ф е д я. Общее молчание.

Ф е д я (сел). Уберите сумку с вешалки.

Б а б у ш к и н а. Вера!

Вера мгновенно убирает сумку.

С т е п а н. Открываю прения. (Открывает форточку.)

Б а б у ш к и н а (со стоном). Федя!..

Ф е д я. Завтра нам обеспечено седьмое место.

Б а б у ш к и н а (завертелась). А-а! Черт бы всех нас взял!

Ф е д я. Сядь. (Устало.) Заработки будут все же неплохие, я прикинул. Кроме Груздева. У тебя там, знаешь, совсем мало наработано.

И в а н. Знаю.

Б а б у ш к и н а. Да я бы всю свою зарплату отдала, только бы мы с первых мест не слетели! Позор, товарищи!

Молчание.

Ф е д я. Почему Гали нет?

Б а б у ш к и н а. Вон сидит, к языку готовится. Экзамен у нее скоро.

Ф е д я. У всех свои дела! Только не цех! Галя!.. С тех пор, как она поступила в техникум, беда! Вот влеплю взыскание…

Входит Г а л я с книгой.

Г а л я. Федюдюсенька!..

Ф е д я. Серьезнее, серьезнее! Никакой техникум на тебя не действует. У нас деловой разговор. Доложи, почему опаздываешь.

Г а л я (становясь в позу оратора). В текущий момент мое опоздание объективных причин не имеет.

Смех.

Ф е д я. Меня передразниваешь? Не смешно.

Г а л я. Я ведь самоучка, Федор Илларионович…

Смех.

Ф е д я (улыбнувшись). Им палец покажи, смеяться станут. Удивительное легкомыслие. (Заметив, что Галя готовится что-то сказать.) Что? Не остроумно!

Г а л я. Да нет, я просто зевнула.

Смех.

Ну, начинайте судилище.

Ф е д я (разозлившись). Положение, товарищи, слишком печальное. И я давно замечаю, что все наши претензии к Груздеву Галя старается превратить в шутку! Странная политика. А я не допущу! Объясни комсомольцам, Груздев, что происходит. Конец месяца, завтра решается, какое место мы займем по заводу. Сегодня я узнаю, что к завтрашнему дню ты накопил сто штук часов! Теперь тебе уже не успеть… Что делать?

И в а н. Не знаю.

Ф е д я. Спокойный ты человек! Вот, Забродин, твоя рекомендация. Молчишь? Он твой друг. Ты за него ручался. Что ты скажешь бригаде?

Алексей молчит.

Так! Что будем делать, товарищи?

В е р а. Я в счет будущей премии уже туфли купила!..

Б а б у ш к и н а. Премия?! Туфли?! Позор, вот что!

С т е п а н. Девушки! Как в курятнике… По очереди!

Г а л я. Товарищи!..

Ф е д я (кричит). Прекрати дурацкие шутки! (Сдержавшись.) Что ты хотела сказать?

Г а л я. Что пришел Мальян. Позовем его. (Убегает в цех.)

Ф е д я. Не пойдет. Он никогда не вмешивается в наши внутренние дела. И очень правильно.

Из цеха выходят М а л ь я н и Г а л я.

М а л ь я н. Дискуссия? Опять личные вопросы?

Г а л я (серьезно). Мы без вас не разберемся. Пожалуйста!

Ф е д я (кричит с места). Вот привязалась! Я же говорил: Аветис Иванович занят.

М а л ь я н. Нет, я свободен. (Идет к собравшимся.)

Ф е д я. Ведро! Начцеха увидит!

Груня прячет ведро.

М а л ь я н. В чем дело? (Сел.)

Ф е д я. Помогите нам разобраться. Я уже рассказывал вам о том, как работает в последнее время Груздев.

М а л ь я н. Что говорит он сам?

Ф е д я. Молчит.

М а л ь я н. А товарищи?

А л е к с е й. Я считаю, прежде чем ругать друг друга, нужно подумать, как вывезти бригаду. Завтра эти часы должны быть сделаны.

Ф е д я. Что ты предлагаешь?

А л е к с е й. Обязуюсь до завтра выпустить пятьдесят штук.

Б а б у ш к и н а. Вот здорово!

Ф е д я. А остальные пятьдесят штук? Просить Куренкова подсобить?

Б а б у ш к и н а. Ни за что!

Ф е д я. Ну?

А л е к с е й. Еще двадцать пять к утру сделаю.

Б а б у ш к и н а. Товарищи, об этом надо будет написать в газету. Это мировой рекорд!

Ф е д я. Справишься?

А л е к с е й. Не доверяешь?

Ф е д я. Я так спрашиваю… А остальные двадцать пять?

Молчание.

Груздев! Черт бы тебя взял. Может быть, ты все-таки шевельнешься? Твоего же слова ждут. Не понимаешь, что ли?

И в а н. К утру сделать двадцать пять штук… Нет, я не возьму на себя такого обязательства.

Б а б у ш к и н а. Что?

А л е к с е й. Бери, я помогу.

И в а н. Нет.

Ф е д я (задыхаясь от гнева). Ты понимаешь, какой это поступок по отношению к бригаде, Груздев?

И в а н. Понимаю.

Ф е д я. Комсомолец!

И в а н. Потому, что я комсомолец, я не буду делать то, что считаю вредным.

Ф е д я. Вот, Аветис Иванович, сами видите.

М а л ь я н. Что же именно вредно, товарищ Груздев? Расскажи, будь добр.

И в а н. Хорошо, я скажу. Я думаю, что самый большой вред бригаде приносят выпускающие: Алексей Забродин и я.

Ф е д я. Забродин?! Вред?! Алексей, слышишь?..

Б а б у ш к и н а. Это не вред, это бред, товарищи! (Громко хохочет.) Как я его срезала!

Г а л я. Дайте сказать Груздеву!

Б а б у ш к и н а. Бред! Бред! Зарапортовался!

С т е п а н. Бабушка, ну зачем!.. Тише! Говори, высказывайся, Ваня!

И в а н. Товарищи, понимаете, в чем дело… Вы все собираете часы. Каждый ставит свою деталь. И каждый из вас отвечает только за свою деталь. А целиком за часы отвечает, по существу, один выпускающий. Я не хочу сказать, что вы сознательно плохо работаете. Но когда человек отвечает только за свою маленькую деталь, у него поневоле снижается требовательность к себе: мол, все равно Забродин выправит. А зарплату каждому платят за его деталь независимо от того, каким получился весь механизм. Вот это все, мне кажется, очень неправильно. Нужно изменить…

Ф е д я. Это очень серьезное обвинение товарищам, Груздев. И, знаешь, нужно иметь смелость в твоем положении, чтоб свалить с больной головы на здоровую… Вся бригада плохо работает! Здорово! А план выполняем. А за качество хвалят. Это как понимать? Что бригада скажет?

Г а л я. Бригада ничего не поняла!

Б а б у ш к и н а. Поняла, поняла! Клевета!

В е р а. Забродин вредит бригаде!..

Б а б у ш к и н а. И всех нас обвинять в плохой работе! (Ивану.) Протри глаза! Кто перед тобой? Энтузиасты! Герои! А ты, ты… Федя, выслушай мнение бригады! (Кивает на Степана.)

В е р а (потрясенная). Забродин вредит бригаде!

Ф е д я. Давай, Степан.

С т е п а н. Товарищи, с одной стороны, Иван, конечно, объяснил. С другой стороны, Забродин, конечно, тоже… Хотя главное не в этом же, товарищи!

Ф е д я. Подожди. Ты что-то не по существу.

С т е п а н. Не зажимай! Он прав! Нам дали конвейер, работать стало легче, а процент брака у нас прежний. Стыдно! А Забродину что! Он свою норму перекрывает, ему нашего брака на триста процентов хватает! И вот он — ферзь, а мы — пешки. Не желаю. Вот. А люди сидели, изобретали нам конвейеры… Стыдно! Ясно? Хорошо сказал.

Ф е д я. Здорово выступил он у тебя, Бабушкина.

Б а б у ш к и н а (растерянно). Степан!..

Ф е д я. Значит, ты поддерживаешь Груздева, что люди в бригаде у нас плохо работают?

С т е п а н. Иван выяснял, кто допускает брак, наблюдал за мной. Если я виноват, пусть на моем примере учатся. Скажи, что заметил, Иван?

И в а н. Что ж сказать…

Ф е д я. Ты оскорбил людей. Докажи свои слова.

И в а н. Доказать вам? (Оглядел всех.) Бабушкина!

Б а б у ш к и н а. Ты что?

И в а н. Вот тебе механизм. Сделай свою операцию так, как выполняешь на конвейере.

Б а б у ш к и н а. Это что, экзамен?

И в а н. А ты поставь.

С т е п а н. При чем тут она? Она по сто пятьдесят процентов…

М а л ь я н. А ты сделай, пожалуйста.

Б а б у ш к и н а (решительно идет к столу). Заметьте время. (Садится, работает.)

Ф е д я (Ивану). Кроме нас, все бригады нашего цеха идут с перевыполнением. Мне стыдно перед начальником цеха, перед комитетом…

Б а б у ш к и н а. Готово.

А л е к с е й. Быстро она, молодчина.

И в а н (рассматривая механизм). Так и есть, колесо погнуто.

Б а б у ш к и н а. При чем тут колесо? Я не колесо ставила.

М а л ь я н. Дай-ка сюда. (Берет механизм, смотрит.)

Ф е д я. Ну, Груздев, что ты хочешь этим доказать?

И в а н. Колесо ставит Степан. После него механизм идет к Бабушкиной. Она делает свою операцию и при этом портит колесо, сама того не замечая, не думая даже об этом колесике. Тем более, что зарплату за свое колесо Степан все равно получит.

Г а л я. А мы с вами собрания собирали, разговоры разговаривали, и главного не заметили!

В е р а. Правда, нехорошо как. Будто обман.

С т е п а н. Ой, сколько мне денег зря переплатили!.. Бабуля! Придется вычесть из твоей зарплаты.

Б а б у ш к и н а (Степану, уничтожающе). Шут!

Ф е д я (кричит). Постойте, постойте!.. Уже сбил бригаду с толку! Вот что значит один бузотер затесался в стадо!

С т е п а н. Стадо?

Ф е д я. Стадо! Для вас кто громче говорит, тот и прав! (Ивану.) Дефект поймал. Ну и что? Заметил, сказал. Укажем товарищам. Без брака сборки не бывает.

И в а н. А я не хочу исправлять то, что другой портит. Это значит только поощрять плохое.

Ф е д я. Слыхали? Плохое! }

В е р а. Я всегда старалась! }

Б а б у ш к и н а. Я порчу?! Одна?! }

С т е п а н. Надо любить критику! } (Все вместе.)

А л е к с е й. Давайте про часы решать!..

И в а н. Часы!.. Да если хотите знать, я совсем не про часы… Я про жизнь говорю! Нельзя думать только о себе! Свое выправлять — чужое калечить!.. Человеку быть одному нельзя!

Пауза.

Ф е д я. Мы остались, чтоб разобрать твое дело. Прямо отвечай: будешь выполнять обязательство вместе с бригадой?

И в а н. По-старому — нет.

Ф е д я. По-старому, по-старому! А ты предлагаешь что-нибудь новое?

И в а н. По-настоящему бы надо… Ликвидировать должность выпускающего, вот самое правильное.

Ф е д я. Что?!

И в а н. Чтоб каждый сборщик отвечал и за свою работу и за весь механизм в целом.

Ф е д я. Бригада без Забродина! Без выпускающего! Без дефектов! Что это тебе — чулки или точный прибор?!

В е р а. Тогда нужно всю сборку перестроить!

Ф е д я. А где же нормы для этого? Расценки? Расчеты?

Г а л я. Правда, как же обеспечить, чтоб каждый работал без брака?

М а л ь я н. Ты знаешь, как именно сделать то, что предлагаешь, товарищ Груздев?

Молчание.

И в а н. Н-нет… Не знаю.

Ф е д я. Эх, ты, незнайка! Со школьной скамьи!.. Не зная производства!.. Всех учить! Ни с кем не считаться! Срывать бригаде план! Аветис Иванович! Я тебе его рекомендовал по просьбе Забродина. Извини. Ошибся. Извините, товарищи! Черт с моим самолюбием! Я — мастер, мне нужен план.

С т е п а н. Ты еще и комсорг цеха, Федя.

Ф е д я. Я комсорг после пяти часов вечера. А сейчас я — мастер.

Г а л я. Уже половина шестого.

Ф е д я. Что? (Взглянул на часы.) Опять ты!.. Не остроумно! Аветис Иванович, пока на этом важнейшем участке Груздев, я за план отвечать не могу. С завтрашнего дня, Груздев, я перевожу тебя с этой работы. Место тебе на заводе найдется, ты человек грамотный… Все.

И в а н. Увольняешь?

Ф е д я. Увольняю. Вот наши дела, Аветис Иванович.

Г а л я (умоляюще). Аветис Иванович!

М а л ь я н (внимательно поглядел на Ивана). Так. Значит, ходишь, выясняешь. А кто дал тебе право норму свою не выполнять? Хочешь, чтоб бригада без брака работала, — думай. Предлагай. А план давай! Святое дело план! А то скажите — доцент: сидит, изобретает, а план его не касается.

Ф е д я. Вот-вот.

М а л ь я н. Хочешь научить других — сам научись работать, как Забродин! Лучше! Вот что, останешься выпускающим и придумаешь, как бригаде без брака работать. Понял?

С т е п а н. И все.

В е р а. Слава богу!.. А то у нас чуть что — уволить!.. По-человечески, нужно…

Ф е д я. Аветис Иванович, ты что, отменяешь мое решение?

М а л ь я н. Пусть поработает.

Ф е д я. Отменяешь?

М а л ь я н. Вот еще… Ну, отменяю.

Ф е д я. Та-ак…

М а л ь я н. И, кроме Забродина и Груздева, все по домам, пожалуйста! Нечего здесь сидеть.

Галя подходит к Мальяну.

Что вы, Галя?

Г а л я. Спасибо вам, Аветис Иванович…

М а л ь я н. Пойдем, Федя! Сдавай смену.

М а л ь я н и Ф е д я идут в цех. И в а н уходит за ними. Груня выносит ведро на площадку. Степан подходит к Бабушкиной.

С т е п а н (радостно). Подумай, Бабочка, как удачно, что Ваня подметил это колесо! И у меня появилась по этому поводу одна гениальная мысль.

Бабушкина молча одевается.

Ты что, Бабочка? Обиделась! Бабочка! Бабушка! Бабка! Эх, ты, баба-яга! Я же знал, что он тебя… Что ты меня… Да ты рассмейся. Хочешь, станцую тебе танец подхалима? (Комикует.) Пириям-бам-бам…

Б а б у ш к и н а. Отстань! Оставь! Сама проживу! (Почти рыдая, убегает.)

С т е п а н. Бабушка-а!.. (Убегает за ней.)

А л е к с е й. Груня, посиди, посмотри, как мы с Иваном работаем. Тебе полезно поучиться.

Г р у н я. Нет. Ты другу помогай. А я уж сама как-нибудь… Вера!..

В е р а. Что тебе?

Г р у н я (обнимает Веру). Пойдем со мной на каток. Что ты все сторонишься меня?..

В е р а. Не пойду с тобой. У меня здесь дела.

Г р у н я (с сожалением). Не хочешь. Одна пойду.

Г а л я. Я с тобой, Груня! (Берет ее под руку.) Ох, сегодня на льду я всех обставлю!..

Г р у н я и Г а л я уходят.

А л е к с е й (Вере). А ты почему домой не уходишь?

В е р а. Негодяй! Изменщик. Водонос. Поломойка. В кухарки к ней иди.

А л е к с е й. Будет. Не до этого мне.

В е р а. Мало тебе Груздев всыпал, больше надо было. Ходит в бригаде, как бог, как святой… (С отчаянием.) Что молчишь?

А л е к с е й. Понимаешь… Голова другим занята. Ваня тут по неопытности наговорил всякой чепухи, ему надо помочь разобраться… Ну, что ты так на меня смотришь? Понимаешь, и вообще… Ты не думай, я к тебе не переменился. Я тебя уважаю. Ни с кем у меня ничего нет. Но… Забыла бы ты меня лучше, честное слово! Ну что, если я себя не могу переделать! А, Вера?

В е р а, не отвечая, снимает халат и уходит. Из цеха выходят Ф е д я и М а л ь я н.

Ф е д я (Алексею). Что это Вера у тебя все время плачет?

А л е к с е й. Да нет, так… А! Жалею я их. (Уходит в цех.)

Ф е д я. Аветис Иванович, так я не могу.

Мальян молча выжидает.

Не понимаешь? Я должен знать, кто отвечает за бригаду — ты или я. Я не боюсь ответственности, я хочу ее! Но я хочу свободы. А ты приходишь и отменяешь мои распоряжения. Не могу так работать. (Вопросительно смотрит на Мальяна.)

М а л ь я н. Продолжай, Федя.

Ф е д я. Но ведь нужен план! Ты сам меня так учил. Ведь все, что делаю, — ради плана. Мне план этот сниться стал. Как будто хочу втиснуться куда-то и не могу. Дурацкий сон. Жена ругаться стала: «Что тебе, в конце концов, этот план?» А откуда я знаю, что он мне! Когда он у меня вот тут сидит! (Стучит себе в грудь.)

М а л ь я н (медленно). И снял Груздева! А ведь он дело говорил. До сих пор мы с тобой на кого по-настоящему рассчитывали? На одном Забродине качество держалось.

Ф е д я. Да, мы с тобой растили передовика Забродина, поднимали на щит, поощряли — мы его вырастили. Да, я горжусь Забродиным. Что ж, это было неверно?

М а л ь я н. Это-то было верно… Ты понимаешь, что такое выступление Груздева? (Задумчиво.) Не могут люди жить в одиночку!.. Не желают!

Ф е д я. Ты мне скажи, ты со мной как член партбюро разговариваешь или просто как товарищ?

М а л ь я н. Я не могу, как ты: до пяти — мастер, после пяти — комсорг. Я… сплошной.

Ф е д я. Ты хочешь, чтоб мы вместо рабочих какими-то воспитателями стали.

М а л ь я н. Не вместо, а вместе с работой. И, может быть, это самое важное… А как ты думаешь, что правильнее: вести за собой, как детей, и за вас все решать, или пустить самих плыть, ошибаться, разбивать себе носы?

Ф е д я. Я думаю, что именно Забродин сейчас обеспечивает нам государственный план!

М а л ь я н. Что ж, это очень плохо.

Ф е д я. Не понимаю тебя, Аветис Иванович.

М а л ь я н (вздохнув). Вижу.

Ф е д я. Аветис Иванович! Ты знаешь, я не хвалюсь ни тем, что мастер, ни умом особенным, но у меня есть дорога в жизни — это план. Установка! Ты сам учил меня этому. И с этой дороги не сверну, хоть бы отец родной поперек стал, не то что Груздев. (Пауза.) Я пойду. Мне в комитет… (Не оглянувшись, уходит.)

М а л ь я н. Груздев!

И в а н подходит к Мальяну.

(Медленно, думая о другом.) Вот что хотел я тебе сказать… Часы, часы… Вихры, вихры причесывай — девушки смеяться станут. Что смотришь, как встрепанный воробей, будто я драться собираюсь? С матерью живешь?

И в а н. С матерью.

М а л ь я н. Завтра вечером что делаешь? Ничего не делаешь. Приходи ко мне домой, поговорим о твоем предложении. Расчетов будет много — помогу. А у Забродина учись. Понял? Мастерству учись. (Уходит.)

Входит А л е к с е й.

А л е к с е й. Ваня, я нарочно не хотел говорить при всех. Может, тебя кто-нибудь настроил против меня?

И в а н. Нет, Леша.

А л е к с е й. Значит, тебя в студентах испортили. Захотел, не зная дела, на одной критике в лауреаты выйти. Хорошо, что Мальян оставил тебя. Научишься. Я помогу.

И в а н. Ну… Покажи, как работаешь.

Идут к столу.

А л е к с е й. Смотри. Рабочий человек работу уважает, а не слова. Вот беру часы. (Слушает механизм.) Что здесь? Баланс не в порядке. (Слушает другой.) Здесь? Волосок звенит. (Слушает третий.) Ну, тут просто пыль… Вот как нужно слышать механизм. Что, может твоя бригада так работать без меня? Или без Куренкова? Неправ ты, Ваня, в корне! Часы должен выпускать один человек, самый способный. Искусство! Я должен пройтись по часам с начала до конца. Своими руками. Один. Молчишь? Не согласен?

И в а н. Нет. Ты знаешь, что я думаю… Леша, а ведь можно выучиться твоим приемам. А? Обучить каждого всем операциям… Лешка! Тогда каждый сможет контролировать товарища… Понимаешь? Чтоб предупреждать брак… Выпускающим станет каждый! Техшколу организовать. Идея, Леша? (Вынимает блокнот.) Спрашивать буду — объясняй.

А л е к с е й. Техшколу! Да ты сам учись!

И в а н. Дело не во мне, Леша. Я ведь о всей бригаде говорил.

А л е к с е й. Брось! Каждый сам за себя отвечает.

И в а н. Неправда! Вот Степан же сегодня…

А л е к с е й. Что — Степан? (С презрением.) Степан стихи сочиняет, он что угодно сболтнуть может. Вот тебе — собрание прошло. Неужели не видишь, — каждый о себе старался! Вера только и мечтает, чтоб все разошлись, — со мной поругаться. Галка ищет, где бы сострить, повеселиться. Степан перед Бабушкиной пляшет. Бабушкина спит и видит, как меня догоняет, чтобы на красную доску попасть…

И в а н. Это только кажется, будто каждый лишь о себе думает. Видишь, что человек хорошо поступил, по-товарищески, и по привычке начинаешь искать, какая у него здесь была выгода. А ему — никакой выгоды… Просто он уже не может иначе. Жизнь заставляет. Ведь мы живем все вместе, неразрывно. Как одно товарищество. И отношения у нас… человеческие! Конечно, бывает, их не сразу заметишь… Поэтому, Леша, первым делом — коллектив!

А л е к с е й (перебивает). Коллектив, коллектив! Заладил с первого дня… (Помолчав.) Ты что же, будешь разворачивать бучу, которую затеял сегодня?

И в а н. Да, буду.

А л е к с е й. Против меня?

И в а н. При чем здесь ты?

А л е к с е й. Специальность мою — к черту? Как не было?

И в а н (твердо). Да.

А л е к с е й (резко отодвинулся, встал). Может, вообще выжить меня из цеха, с завода?

И в а н (с укором). Леша!..

А л е к с е й. Молчи! Продал уже! Бригаду против меня настраиваешь! Хочешь, чтоб без меня обошлись? (С бешенством.) Я не теленок — дерусь за себя. Слышишь?

И в а н (встал против него). Ну?

А л е к с е й. Врешь! Не обойдутся. Всех обучить хочешь? Возьмись. Провали. Пробуй.

И в а н. Обойдутся.

А л е к с е й. Так. Быстро же кончилась твоя дружба, Иван! (Садится к столу, работает.)

И в а н (подсаживаясь). С какого узла начинаешь?

А л е к с е й (показывает, не глядя на Ивана). Вот, с баланса.

И в а н. Ясно.

Работают.

З а н а в е с.