Воспитание чувств

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Берег реки. Часть дома Груздевых с задним крыльцом и окнами, выходящими на обрыв. Ясное апрельское утро. Слышно, как по улице поселка с веселыми возгласами подходит к дому молодежь, как хлопает дверь, и голоса звучат уже в доме. К дому идет М а л ь я н; он заглядывает в окно, потом садится на скамью под окном, жмурится от солнца, улыбается, насвистывает. Далекий гудок парохода. Из дома выходит Г а л я, в руках у нее кадка с фикусом. Мальян поднимается ей навстречу.

Г а л я (некоторое время молчит в смущении). Вот мы Феде и проболтались.

М а л ь я н. Слышу… Собираются любопытные!

Смотрят друг на друга и смеются.

Да вы поставьте свое дерево.

Г а л я (ставит фикус на землю). Мешает там…

Снова оба смеются.

И обед у вас опять в кармане…

М а л ь я н. Как всегда. (Помолчав.) Я привык. Привык приходить в нетопленую комнату. Бриться холодной водой. Обедать на ходу. Мне это нравится…

Г а л я. И устраивать чужое счастье.

М а л ь я н. Чужое?.. Где Иван?

Г а л я. Его нет. Он придет сейчас…

М а л ь я н. Его нужно разыскать… Начинать скорее!..

Г а л я. Прогоняете меня. (С тихим смехом.) А я увидела вас в окошко, схватила этот дурацкий фикус и вышла… (Быстро оглянувшись на дом.) Сейчас хватятся меня… Я не понимаю, как вы ко мне относитесь. Иногда смеетесь надо мной. А иногда вы — как добрый друг. И я радуюсь. Знаю, вы думаете: что может быть общего — взрослый, солидный человек и девчонка!.. Неправда! Я вас так понимаю, так понимаю!.. (Смеется.) Почему мы смеемся?

М а л ь я н. Это просто утро такое сумасшедшее. Утро рождения. Все вы сегодня рождаетесь заново. И мне захотелось родиться. И я как ребенок!.. Но ведь вы же хотели уехать в Москву тогда, осенью, помните, значит…

Г а л я (тихо, доверчиво). Я так хотела тогда, чтобы вы меня никуда не отпускали…

М а л ь я н (растерянно). Пожалуйста, позовите… Груню.

Галя молча уходит в дом. Из дома выходит Г р у н я.

Г р у н я. Вы рано пришли, Аветис Иванович! Нас проверить?

М а л ь я н. Нет. Я себя проверяю. Как настроение у ребят? Сегодня у каждого на душе должно быть ясно. Чтоб руки не дрожали. Понятно?

Г р у н я (подсела к нему). Понятно. Утро хорошее. И река ожила…

Молчание.

М а л ь я н. Вот тебе и личные дела!.. Трудно тебе?

Г р у н я. Трудно. Что мне делать, Аветис Иванович?

М а л ь я н. Когда я был совсем молодым, мне хотелось всех учить жизни. Я думал, это просто: диктовать и приказывать. Хотел, чтоб ученики моим умом жили. Помню, приходят ко мне советоваться парень и девушка — жениться собираются. Я им об учебе, об ответственности — в общем, рано, говорю, жениться. Ну, они благодарят за совет и прямо от меня бегут в загс расписываться. Бросил учить. Тоже оказалось неправильно, остался в стороне от молодых, одиноким остался. И молодым без совета трудно. Значит, нужно совместить: и направить молодежь и в то же время разум их не насиловать, чтоб своим умом всю лестницу жизни прошли. (Тихо.) Я сам это только что понял!

Г р у н я. Значит, нельзя уговаривать?

М а л ь я н. Вот! Слова — это, оказывается, мало. А ты поставь человека в такие обстоятельства, чтоб он должен был сам разобраться и подумать. Своим умом — это величайшее дело! А иначе воспитаешь фанатика и дурака!

Г р у н я. Аветис Иванович, в Сибири, говорят, скоро пускают новый часовой завод. Это верно?

М а л ь я н. Да, верно.

Г р у н я. Я слышала, собирают добровольцев разных специальностей ехать туда.

М а л ь я н. Первую группу провожаем послезавтра.

Г р у н я. Я могу там пригодиться? Ведь я уже не ученица.

М а л ь я н. Ты? (Помолчав.) Можешь.

Г р у н я. Спасибо.

М а л ь я н. А здесь?

Г р у н я. Здесь я сейчас заменяю Бабушкину, но она придет.

М а л ь я н. Вот ты какая… (Неожиданно рассмеялся.) И если я посоветую тебе: оставайся, — сейчас же побежишь за билетом? Нет, баста! Сама! (Хитро улыбнулся.) А отпустят тебя товарищи?

Из дома выходит О л ь г а Т и м о ф е е в н а.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Доброе утро! Полон дом, Аветис Иванович. А ведь хотели в первый раз втихомолку.

М а л ь я н. Да знал, что растрезвонят. Ну, пускай при свидетелях, тем лучше! Все приготовили? Детали? Чертежи? Рабочие места? (Встал.)

Г р у н я. Все готово.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Весь дом перевернули.

М а л ь я н. Разгром! Ураган! А, Груздева? (Уходит в дом.)

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Что же, Иван так и не показывался?

Г р у н я. Нет.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Вчера-то он ничего не сказывал, может, куда собирался?

Г р у н я. Ничего не говорил.

Из дома выбегает В е р а.

В е р а. Аветис Иванович спрашивает, где Иван. Я сказала, он где-то здесь… Что делать?

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Это подумать только: с вечера ушел и не возвращался. Просто ошалели все. (Груне.) Долго вы с Иваном вчера вечером разговаривали?

Г р у н я (сухо). Нет.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Ты что же, не понимаешь, что мне от тебя услышать нужно?

Груня молчит.

Да. У меня характер, и у тебя характер. (Скрывается в доме.)

Г р у н я. Вера, сходи за Алексеем! Пусть он сам увидит положение… Может, помиритесь дорогой…

Входит С т е п а н со свертком и банкой.

С т е п а н. Рот фронт! (В сторону дома.) Уже? (Складывает принесенное на крыльцо.)

Г р у н я. Мальян здесь. А она придет, Степа?

С т е п а н (вытягиваясь). Товарищ заместитель командира по политчасти, нет таких крепостей…

Г р у н я. Степан, ты опять!..

С т е п а н. Что — опять? В банке — формалин. А это солнышко меня разогрело. Промерз за ночь, а тут вдруг солнце! Гляди! Да не туда смотришь. Вон солнышко. Сюда движется. Замечаешь?

Г р у н я. Вера, видишь, он привел ее.

В е р а. Хорошо. Ждите. (Уходит.)

Г р у н я. Степа, одолжи до получки пятьдесят рублей.

С т е п а н. Завтра ж получка.

Г р у н я. Мне нужно сегодня заплатить Груздевой за квартиру. Сейчас.

С т е п а н. С квартплатой прижимают? Странно. Бери. (Дает деньги.)

Входит, прихрамывая, Б а б у ш к и н а.

(Бросаясь к ней.) Нога! Что?

Б а б у ш к и н а. Здравствуй, Груня.

Г р у н я. Степан тебе, верно, рассказал…

Б а б у ш к и н а. Я ни с кем не разговаривала.

Г р у н я. Мы вчера рассказали Феде о нашем опыте…

Б а б у ш к и н а. Все знаю, можешь не объяснять.

Г р у н я. Откуда же, если никто тебе не…

Б а б у ш к и н а. Знаю.

Г р у н я. Иди в дом. Пусть видят, что ты пришла.

Б а б у ш к и н а (садится на скамью, вытягивает ногу). Вчера подвернула ногу. Всю ночь ныло, ломило…

С т е п а н. Я виноват! Обязан был предвидеть, осел! Когда через дверь рассказывал, должен был предупредить, что здесь под окном яма!

Г р у н я (смеясь). Не сердись на него. А мы вчера вечером подумали, что под окном штукатурка обвалилась. Иди же!

Б а б у ш к и н а. Нет, посижу на солнце. Не выспалась. Под утро, когда боль утихла, чей-то дурацкий петух, не переставая, орал под самым окном.

С т е п а н. Боялся, что она проспит. Охрип даже. Она всегда очень долго спит.

Г р у н я. Что ж ты не идешь?

Б а б у ш к и н а. А примут меня? Я Мальяна боюсь. Он там?

Из дома появляется М а л ь я н.

М а л ь я н. Где же бригада? Саламасова! Я уйду.

С т е п а н. Аветис Иванович, тут Бабушкина пришла!

М а л ь я н. Объявите благодарность по радио!

Б а б у ш к и н а. Видишь, Груня? (Порывается уйти.) Я сейчас…

С т е п а н. Бабушкина! Аветис Иванович, она пришла работать!

М а л ь я н (благожелательно). А, ну иди, иди. (Отправляет ее в дом.)

С т е п а н. Не отвечает. Не замечает. Видит она меня? Слышит? Существую я? Аветис Иванович!

Входит Ф е д я.

Федя, я здесь?

Ф е д я (сияя). Здесь, здесь! Привет! С добрым утром, Аветис Иванович.

М а л ь я н. Ты что же, все разнюхал и всем рассказал?

Ф е д я (радостно). Всем, всем! Пришли?

М а л ь я н. Повернуться негде! Но, понимаешь, Забродина нет.

Ф е д я. Ну и что?

М а л ь я н. Как это — что? Народ привык на него равняться. Ждут от него примера: согласится ли сесть за конвейер?

Ф е д я. Да ты же сам когда-то говорил, что нечего на него равняться. Я все понял.

М а л ь я н. Погоди, я говорил не о том, что он нам вообще не нужен.

Ф е д я. Нет уж, это ты оставь. По-новому, так по-новому! С Забродиным все! Затерто начисто! Нам теперь эти способные, талантливые, гениальные — тьфу! Техшкола! Любого выучим. Посадим в бригаду — коллективная ответственность, хочешь — не хочешь, а лезь из кожи, работай, иначе всем выработку снизишь и бригада тебя выбросит! Теперь у меня главную роль любая, извини за выражение, бездарность сыграет. Я всю ночь не спал, думал об этом. Нет больше Феди, Забродина, Куренкова. Есть рабочее место. Да, сработался Федя — заменят другим. И пускай через двадцать лет никто и не помнит мою фамилию. Даже горжусь этим! Один помирает, другой становится на его место, а завод гудит, продукция идет!..

М а л ь я н. Ты думаешь, Забродину авторитет мы с тобой создавали? Его рабочие за работу уважали, за талант. И подражали. У каждого рабочего свое лицо есть. И ему нужно, чтобы его в лицо узнавали, по фамилии, имени, отчеству.

Ф е д я. Пережитки! Мы — фундамент для будущих поколений.

С т е п а н. На фундамент ребята не пойдут.

Ф е д я. Вот собралась комсомолия, дадим команду, и все! Заставим!

М а л ь я н. Что ж… Пойдем к комсомолии.

М а л ь я н и Ф е д я уходят в дом.

Возвращается В е р а.

В е р а. Его нет дома. Никто не знает, когда ушел и куда ушел… Мать его тоже волнуется… Что делать?

Г р у н я. Сейчас пришел Федя и такое здесь наговорил… Ждать больше нельзя. Степа!

С т е п а н. Опять поручение?

Г р у н я. На берегу есть место, где собираются ребята из поселка, против пристани…

С т е п а н. Знаю.

Г р у н я. Ваня говорил, что когда-то они с Алешей туда часто забирались, чтоб поговорить… Если он там, расскажи, что здесь творится.

С т е п а н. Передать, что ты зовешь?

Г р у н я. От себя скажи.

С т е п а н. Груня!

Г р у н я. Он бригаде нужен, а не мне.

С т е п а н. Сухарь ты! Коврижка! (Спускается с обрыва.)

Из дома выбегает Г а л я.

Г а л я. Ох, Груша, он сердится, что до сих пор бригада не собралась!

Г р у н я. Ты что ж, не могла его заговорить?

Г а л я. Ой, Грунька! (Ни с того ни с сего обнимает Груню, целует ее.) Я его боюсь.

М а л ь я н (в доме). Саламасова, чертежи нужны!

Г р у н я. Иду, Аветис Иванович! (Уходит в дом.)

В е р а. Сил нет, Галка! Я крепилась. Надеялась, он ко мне придет. Но вот сейчас заходила к нему. Всю ночь не был дома. Он с ней был!..

Входит С т е п а н, через окно жестом вызывает Груню.

С т е п а н. Груня!

В е р а (хватает банку). А, выпить этот формалин — и всему конец, сразу! Верно, Степка?

С т е п а н (оборачиваясь). Ты с ума сошла! Чем же мы тогда будем руки протирать? (Отнимает банку. Снова машет Груне в окно.) Груня!

Г а л я. Дура ты, Верка!

В е р а. Хорошо со стороны рассуждать! Если б тебе пришлось так!

Г а л я (тихо). А мне пришлось. Мне и сейчас приходится. Сейчас! Такой день в бригаде… А у меня вся жизнь решается!..

В е р а (пораженная). Что ты?! (Помолчав.) Кто, Галя?

Г а л я. Человек, которого я не стою.

В е р а. Старше тебя?

Г а л я. Да. (Помолчав.) Кто я для него? Пустая, легкомысленная девчонка. (Внезапно разрыдалась.)

В е р а. Прости меня! Ничего я в жизни не понимаю! Как мне быть дальше? Замуж выйти? Варить мужу обед и штопать носки? Все одно не было бы мне с ним счастья, Галя… Я хуже тебя! Не плачь.

На крыльцо выходит Г р у н я с чемоданом в руке.

С т е п а н. Ты что это с чемоданом?

Г р у н я. Мешал в комнате… Девочки, там Мальян рассказал ребятам о Ванином предложении. Ребята Федю критикуют, особенно Куренков. Прямо отчетно-перевыборное собрание. Федя кричит, что дело не в нашей сознательности, а в том, чтобы нас усадить правильно. А сознательности, говорит, от нас ждать еще сто лет нужно. Приказать, говорит, заставить по-новому работать, и все!

В е р а. Дураками нас всех считает! А, сейчас я с ним поговорю! (Идет в дом, останавливается, потом выхватывает у Степана банку, швыряет с обрыва.) Счастливо!..

С т е п а н. Это что такое?

В е р а. А ты не таскай яд в банке без надписи, чтоб какая-нибудь дура его вместо воды не выпила! Сто раз Мальян говорил. (Груне.) Пусти! (Отодвигает ее плечом с порога, решительно входит в дом.)

Г а л я. Не лопни от злости, Степочка! (Убегает за Верой в дом.)

С т е п а н (разводит руками). Разве можно злиться на Веру?

Г р у н я. Нашел?

С т е п а н. Ваня с Алешей на берегу. Алеша молчит, Ваня ему доказывает что-то… Я позвал. Идут сюда.

Г р у н я (заметалась). Степа, Степа!

С т е п а н. Чего ты маешься?

Г р у н я. Что мне делать? Что правильно, что нет? Вот, сама порчу свою жизнь.

С т е п а н. Совета просишь?

Г р у н я. Когда идет катер в город?

С т е п а н. Часа через три. Ты что задумала?

Г р у н я. Иди в дом, там помогай… Степа!

С т е п а н. Что?

Г р у н я (пожимает ему руку). Когда все у вас получится, напиши мне.

С т е п а н. Кому писать? Куда? О чем?

Г р у н я. Молчи сейчас, пожалуйста, молчи! Скажи Мальяну, что Ваня с Алешей идут. И им обо мне скажешь… Вот записка бригаде. А этот ободок отдай Алексею. (Передаст записку и металлический ободок.)

С т е п а н. А ты?

Г р у н я. Я — ладно, я хорошо… Я пока в город, в общежитие к девочкам. Иди! (Вталкивает Степана в дом, берет чемодан, уходит.)

От реки поднимаются И в а н и А л е к с е й.

А л е к с е й. Не тащи меня! Не пойду дальше! Все! Без меня обойдетесь.

И в а н. Алексей, бригада тебя ждет!

А л е к с е й. Ночь напролет уговариваешь меня, как девушку!.. Все твои планы и расчеты я выслушал… Довольно!

И в а н. Ты ничего толком не ответил.

А л е к с е й. Я все понял. Ты меня в клетку сажаешь, чтоб я не мог выскочить за средние показатели! Да, выдвинуться хочу, да, впереди других!

И в а н. Иди вперед! Но поднимай за собой всю бригаду!

А л е к с е й. Ерунда, не верю! Все не могут работать одинаково.

И в а н. Ты думаешь только о себе.

А л е к с е й. А ты — о себе.

И в а н. Неправда.

А л е к с е й. Прямо говори: мешаю тебе! Хочешь унизить, чтоб незаметненьким стал! Мальяна уговорил. Знаю, зачем тебе это нужно!

И в а н. Ты не думаешь так обо мне! Не можешь думать!

А л е к с е й (глядя Ивану прямо в глаза). С тобой не могу работать. Понял? Уйду! Из бригады, из цеха уйду — для всех лучше! Прощай! (Хочет уйти.)

И в а н. Нет, не уйдешь! (Хватает его за руку.)

А л е к с е й. Грозишься? Думаешь, добил меня? Пусти!

И в а н. Не пущу!

А л е к с е й. Пусти, говорю!

Борются.

И в а н. Леша, не доводи меня…

А л е к с е й. Я тебя на завод устроил… Я тебя выучил… А ты меня в ответ — в грязь… Первым человеком был, уважали…

И в а н. Замолчи! (Крепко обхватывает Алексея, быстро и горячо говорит.) Леша, мы создаем такую форму работы, которая заставит человека избавиться от всякой дряни — эгоизма, зависти!.. И ты должен сделать мастером не одного себя или меня. Веру, Степана, Галю, Бабушкину!.. Бригаду! Всех!

А л е к с е й. А если я не могу!

И в а н. Должен. Ты теперь не за одного себя, за всех отвечаешь.

А л е к с е й. Да не хочу я за вас отвечать!

И в а н. Ты слушай: нет в нашей стране уголка такого, где бы ты мог в одиночку прожить. Я от тебя здесь не отстану, другие — везде, Леша! Вся сила у нас, чтоб вместе идти. А ты — один!

А л е к с е й (обессиленный, садится на пень). Ты, значит, хочешь сказать, что все было неправильно в моей жизни? Слава, работа… Все, к чему стремился?

И в а н. Ты остановился рано. На себе остановился.

А л е к с е й (внимательно посмотрел на Ивана). Умная Груня — тебя выбрала.

И в а н (вздохнув). Ревнуешь ты ко мне Груню… А когда-то говорил, что никто между нами не встанет.

А л е к с е й. Говорил! Говорил! Говорить все можно… А ты попробуй, перебори это в себе.

И в а н. Она никогда не будет моей женой. Вчера, когда все ушли, она сказала.

А л е к с е й. Что ж ты молчишь!.. Этого не может быть! Несправедливо же так! Правду говоришь? Ох, дурная! Ваня, все-таки смелая она чертовски! Так прямо и сказала? А ведь, значит, поверила в меня, Ваня!..

Из дома выходит С т е п а н.

С т е п а н (очень взволнованно). Что ж так долго? Нужно начинать сборку. Тебя одного не хватает.

И в а н. Вы мои записки нашли?

С т е п а н. Груня разыскала, отдала, все там наладила… и… Ваня… Братцы… Груня… Вдруг ко мне и…

И в а н. Что?

С т е п а н. Уехала. За нее там Бабушкина. А она… Вот. (Показывает записку.) Карандашом написано… (Читает.) «До свиданья, товарищи. Уезжаю в Сибирь, на новый завод, насовсем. Желаю успеха». Велела мне написать ей. (Пауза.) Да… Завидела вас и… вот. (Показывает на реку.) И тебе, Алеша, ободок какой-то передала. Возьми. (Отдает ободок.)

Пауза. Иван подходит к обрыву, смотрит на реку. Алексей сидит, опустив голову.

(Робко.) Там ждут.

И в а н. Давно она ушла?

С т е п а н. С полчаса.

И в а н. Ты говорил, там спорят, а в доме тихо.

С т е п а н. Аветис Иванович объясняет.

А л е к с е й (не поднимая головы). Она уехала, чтоб не мешать нам с тобой. Вот этот ободок я придумал для тебя. Она выпилила и вернула его мне. Понимаешь? Дескать, сам решай, что с ним делать. Она в миллиард раз лучше меня. (Помолчав.) Ваня, ты помнишь, что я сейчас говорил? Врал все. Выдумывал себе оправдания. Говорил об интересах страны — думал о себе. О соревновании говорил — думал о том, чтоб перед ней выделиться. И я остался один. Без нее и без тебя. Пусть едет, Ваня. Будем с тобой снова вместе. Пойдем к ребятам. И никогда ни слова о ней. Клянусь!

И в а н. Алексей!.. Там собрались комсомольцы, сборщики. Они ждут твоего слова. Ты можешь сказать им так, как сейчас мне?

А л е к с е й (твердо). Могу. (Подумав.) Катер идет не скоро. Она еще на пристани.

И в а н. Да, она еще на пристани.

А л е к с е й. Я сяду за конвейер вместо тебя. Ты успеешь с ней проститься.

И в а н. Проститься…

А л е к с е й. Ведь навсегда, Ваня! Она приехала сюда с тобой, и нехорошо ей уезжать как чужой.

И в а н. Да, нехорошо. Не могу, Леша! Уйти сейчас…

А л е к с е й. Иди, Ваня. Ребята поймут. Здесь я сделаю все — за себя и за тебя. Степан!

С т е п а н и А л е к с е й уходят в дом, там раздаются приветственные возгласы, оживленный разговор. И в а н несколько мгновений прислушивается к происходящему в доме, потом медленно спускается с обрыва, слышно, как он напевает «Гвозди́ки алые».

Затемнение. Там же через три часа. Солнце уже низко и отражается в окнах дома. Громко звучит комсомольская песня — это комсомольцы расходятся с собрания от Груздевых.

Из дома выходит Ф е д я.

Ф е д я (постоял, осмотрелся, глубоко вздохнул). Чертовщина какая-то… То нужен Забродин, то не нужен… То он опять здесь. А я все неправ… Ничего не понимаю!

М а л ь я н. Федя, а к вечеру посвежело, верно?

Ф е д я (хмуро). Саламасову вы отпустили?

М а л ь я н. Я. И Груздева долго нет… И все же сборка удалась, Федя! (Обнял его за плечи.) Молодцы они! Знают все операции. Контролируют друг друга! Забродин пришел! Бабушкина! Коллектив есть!.. (Помолчав.) О тебе… Федя, все, что ребята там сейчас о тебе говорили…

Ф е д я. Что я плохой комсорг и нужно меня заменить? Когда у меня все мероприятия… Стенгазета регулярно… Кружки разные пели… Э, да что там!

М а л ь я н. Вот ведь бывает, живет человек в этой спешке, не задумываясь, бежит через жизнь, слепой и глухой… А мы пропускаем мимо: беги — лишь бы план!.. И вот — беда. Для всех. Всю жизнь ты только выполнял установки. Чужим умом жил. Не своим!

Ф е д я. Что же, я неправильно жил? Ни секунды для себя! Только завод! Дышал заводом! Домой приду — уснуть не могу, до трех ночи рассказываю, что на заводе было за день, всех перебужу. Если в цехе неприятность, есть не могу — в горле застревает. Никуда от завода — ни в кино, ни в парк с женой. Вся личная жизнь — к черту. И это никому не нужно было?

М а л ь я н. Пойдем в сад заводской.

Ф е д я. Что?

М а л ь я н. В сад. Воскресенье, в заводском парке гулянье. Вот придет Груздев. И ты с нами, Федор. Сегодня будем весь день вместе.

Ф е д я. За всю мою работу, за всю мою жизнь!.. Нет, домой пойду. Жена и не ждет. Когда это я раньше двенадцати домой возвращался? Дождалась. Приду… И все ей расскажу. Знаешь, пять лет мы с ней по душам не говорили. Все некогда. И не нужно мне было. А вот теперь потянуло к ней… рассказать! Жена! (Уходит.)

Из дома выходит Б а б у ш к и н а, затем — С т е п а н.

Б а б у ш к и н а. Федя пошел?

М а л ь я н. Федя… Домой. Странное дело! Знаю его пять лет, а сегодня в первый раз подумал, что у него есть жена, что он ей, может, песни пел, когда ухаживал… Покараульте здесь. Как появится Груздев, пусть в дом идет. (Уходит в дом.)

С т е п а н. Теперь ты не имеешь никакого права меня саботировать! А ну, заговори! Коллективная ответственность! Слышишь? Ведь мы же с тобой теперь отвечаем друг за друга! В понедельник весь завод придет смотреть на нашу бригаду, и вдруг ты со мной в ссоре! (Хватает ее за руку.) А ну, давай говори сейчас же!

Б а б у ш к и н а. А ты не будешь раздражать меня?

С т е п а н. Зазвучала! Бабушка!.. (Срывает галстук, начинает снимать с себя рубашку.)

Б а б у ш к и н а. Ты купаться собираешься?

С т е п а н. И никогда в жизни я больше не запою, Бабочка!

Б а б у ш к и н а (нежно). Степа!

С т е п а н. Да, я буду носить серые галстуки, белые рубашки, молчать как рыба.

Б а б у ш к и н а. Застегни ворот.

Степан застегивает ворот.

Дай, завяжу тебе галстук. (Неумело завязывает ему галстук.) Так?

С т е п а н. Так.

Б а б у ш к и н а (вдруг неловко прижалась к нему спиной). Друг мой единственный.

С т е п а н. А ты говоришь, во мне ничего нет коммунистического! Бабочка!

Б а б у ш к и н а. У меня есть имя. Имя…

С т е п а н. Са-ша!..

Бабушкина страстно целует его.

Сашенька!.. Я тебя каждое утро… будить буду… на работу… петухом кричать!..

Далекий протяжный гудок парохода. Из дома стремительно выходит А л е к с е й.

А л е к с е й. Катер пошел?

С т е п а н. Да, в город.

В заводском саду заиграл оркестр.

А л е к с е й. Танцуют. Степа, нужно нам с тобой насчет программы поговорить…

С т е п а н. Завтра, Алексей! Сейчас я купаться хочу, нырять! (Хлопает его по плечу.) Не унывай, браток! Не в любви счастье!

Б а б у ш к и н а. Степа, ледяная вода!

С т е п а н. Она у меня закипит! (Сбегает с обрыва.)

Б а б у ш к и н а (бежит за ним, потом возвращается). Постереги, Алексей! Ваня придет — веди к Мальяну. (Убегает.)

Оркестр в саду играет веселую плясовую. С реки по обрыву поднимаются Г р у н я и И в а н с чемоданом.

И в а н (подводит Груню к Алексею, ставит чемодан на землю). Никому это не нужно, приносить такие жертвы, всю жизнь себе калечить. Ее место здесь, с бригадой, твое место здесь и мое. (Помолчав.) Как дела? В порядке?

Алексей молча кивает.

Аветис Иванович еще не ушел?

Из дома выходит О л ь г а Т и м о ф е е в н а.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Пришел! Погоди, задаст тебе Мальян! Сам заварил кашу и удрал — другие расхлебывай. Иди, иди в дом, ответ держать! (Кивает на Алексея.) Ему спасибо скажи: выручил.

И в а н уходит в дом.

(Груне.) Что же ты… Раз уж так сложилось… Ох, бабы, бабы!.. Кого пожалеют, того и полюбят. (Идя в дом.) Эй, эй, куда расходитесь? А прибирать мне за вами? А ну, пол подмести! То-то! (Скрывается в доме.)

А л е к с е й (тихо). Скажи же мне что-нибудь хорошее, Груня…

Г р у н я. Ты хвастун, ты грубый, некультурный…

А л е к с е й. Грунька!

Г р у н я. Что?

А л е к с е й. Смотри не пропусти чего-нибудь.

Г р у н я. Зазнайка, эгоист…

А л е к с е й. Сердца у тебя нет!.. Ну, говори, говори еще…

Г р у н я (подходит к нему). Могу теперь… Всю жизнь могу с тобой!..

А л е к с е й. Груня, до сих пор одного себя видел. Теперь с тобой… Я сделаю себя лучше. Ты меня только не щади. Ты показывай мне, где я плохой. Слушать буду… Вот только умнее ты, образованнее… В институт пойдешь. Уйдешь от меня… А я за тобой!..

Проходят разговаривая.

Из дома выходит И в а н, смотрит вслед Груне и Алексею. Продолжая разговор, выходят из дома М а л ь я н, В е р а, Г а л я, за ними — О л ь г а Т и м о ф е е в н а.

В е р а. Учиться хочу, Аветис Иванович. Математике, географии… Всему! Что я в жизни понимаю? Я ведь как росла! Мать да соседки с малых лет мне в голову вдалбливали: главное дело девушке замуж выйти. Ни о чем другом не думала. Нет. Учиться!.. А замуж… я, может, вообще никогда не выйду. Так проживу. Верно? Живут же одинокие люди!..

М а л ь я н. Живут до поры до времени! (Смотрит на Галю, смеется.) А Степан вчера прав был — у Гали в глазах солнечные зайчики скачут! Ого, народ из поселка в парк двинулся. А мы? Все разбрелись! (Зовет.) Степан!.. Товарищи!..

Все собираются.

В парк!

С т е п а н. В парк!.. Обедать! Аветис Иванович угощает!

М а л ь я н (с комическим ужасом). Что-о?!

Общий смех.

Кормлю, кормлю обедом все семейство! Ну, Вера, бери меня под руку! Запевай песню! Ой, только не про гвозди́ки. Надоело. Настоящую! Ольга Тимофеевна, с нами!

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Сейчас. Платок накину.

И в а н. Мы с мамой догоним, Аветис Иванович!

О л ь г а Т и м о ф е е в н а уходит в дом. Иван подходит к окну, смотрит в комнату.

Вы скорее, мама!

Г р у н я (Алексею). Ты возьми чемодан, я по дороге к девочкам в общежитие занесу.

С т е п а н (подходит к Ивану). Ваня!.. Ваня!.. (Тихо.) Брось!.. Идем.

И в а н (не оборачиваясь). Иди. Я сейчас… С вами…

М а л ь я н. Значит, все в сборе! Есть песня?

В е р а. Есть! (Запрокинув голову, негромко запевает.) «Над полями да над чистыми».

С песней все спускаются с обрыва. Иван в ожидании матери присаживается на скамье под окном. Слышно, как Степан зовет его: «Ваня!.. Ванюша!.. Груздев!..»

О л ь г а Т и м о ф е е в н а (в окне). Ваня, я уж и кофту надену, праздник все же. (Погладила сына по голове, поцеловала.) Вырос! (Скрылась в комнате.)

И в а н. А вы меня не утешайте, мама. Вы собирайтесь скорее. С каждым может беда приключиться. Знаете, мама, без этого никогда не обойдется. Даже и при коммунизме, наверное. Долго вы, мама, нехорошо нам отдельно идти, они ведь ждут. Не будет на земле несчастных, забитых, угнетенных, голодных. А страдать люди будут. Ведь будут умирать родные, уходить любимые, будут неудачи в работе и ошибки. Скорее, мама. (Не видит, что мать, нарядная, уже стоит на крыльце и молча смотрит на сына.) И люди через все это будут идти. И будут становиться лучше. Вы знаете, я очень счастлив, что Алеша сегодня с нами. Мы все становимся ближе друг другу. Мы отвечаем друг за друга. Это — необходимость нашей жизни. И в этом наша надежда и сила. И моя. (В задумчивости смотрит перед собой.)

Песня звучит уже внизу, и ее заглушают мощные аккорды заводского оркестра.

З а н а в е с.