Воспитание чувств

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Комната в одноэтажном деревянном доме Груздевых. Направо видна часть сеней. В глубине: справа окно, слева дверь в комнату Груни. Впереди слева дверь во вторую половину дома. Обстановка: стол, несколько стульев, пианино, диван, над которым на стене висит гитара.

Вечер. В окно видны огни на реке и на противоположном берегу. В комнате горит настольная лампа. За столом И в а н пишет, перед ним разложены детали часов, книги, тетради. С т е п а н с листком бумаги в руке медленно расхаживает по комнате.

С т е п а н. Загадочная ты личность, Ваня.

Иван молча поглядел на Степана.

Самолюбие в тебе?.. Или упрямство в характере?

И в а н. Ты это к чему?

С т е п а н. Да нет, так, вообще… А все же лучше бы нам завтра первую пробную сборку провести в цехе. Воскресенье. На заводе — никого.

И в а н. Все узнают. Зачем? Не проверив себя, расхвастаем на весь завод! Ничего, два месяца занимались каждый вечер здесь, и завтра соберемся. Составим столы… Рассядемся…

С т е п а н. Оно конечно… Да, может, кой-кому на завод прийти легче будет, чем к тебе домой. Ведь завтра, можно сказать, экзамен. Шутка — доказать, что мы сами, без выпускающего можем давать часы без брака!.. Переворот! Революция!

И в а н. Ты что весь вечер подъезжаешь с намеками? Говори прямо!

С т е п а н (вздохнул). Прямо… Бабушкина и Забродин с нами не занимались! Конечно, и ты и Груня их заменили… Но ведь у них опыт, быстрота! Особенно у Алексея. А завтра все должно быть как можно лучше… Тут, знаешь, самолюбие ни к чему!

И в а н. Хватит! Кланяться к Алексею не пойду. Я ему объяснял, другие… Не хочет. Как же, он — бог бригады, и вдруг сядет вместе со всеми за конвейер, наравне!.. Обойдемся.

Работают. В комнату с улицы входит Г р у н я.

Г р у н я. Полуночники! Одиннадцатый час! (Не раздеваясь, вошла в комнату, села на стул.) Накурили…

И в а н. Устала?

Г р у н я. Ага. Отвыкла от напильника.

С т е п а н. Что ты делаешь допоздна на заводе?

Г р у н я беззвучно рассмеялась, покачала головой, ушла к себе в комнату, зажгла там свет.

И в а н. Вот, не говорит. Кому-то что-то там выпиливает…

С т е п а н. Секреты! Слушай, я видел, Забродин ей что-то чертил, шептались в цехе в перерыве.

И в а н. Не знаю. Не интересуюсь.

Г р у н я с полотенцем через плечо идет на кухню.

Г р у н я (задержавшись у стола). Ну, как у вас дела?

И в а н. На бумаге все готово. Завтра посмотрим, как на деле.

С т е п а н. Осталась ерунда: начать и кончить. Груня, организуй нам чай.

Г р у н я. Сами с руками. (Рассматривает записки на столе.)

С т е п а н. Слушай, квартирантка, когда-нибудь ты станешь взрослой, выйдешь замуж…

Г р у н я. Ну?

С т е п а н. Тебя муж будет бить за такие ответы.

Г р у н я. Ничего, я сдачи дам. (Уходит на кухню.)

С т е п а н. Хоть стакан чаю она у вас выпила за общим столом?

И в а н. Нет. Знаешь, Степа, она вот грубой кажется. (Понижает голос.) Она застенчивая ужасно — боится надоедливой быть. (Хитро смеется.) Скрытница!

С т е п а н (внимательно посмотрел на Ивана). Да, значит, не пойдешь за Алексеем?

И в а н. Нет.

С т е п а н. Досадно.

И в а н. Трусишь?

С т е п а н. За него досадно, Ваня. Останется он в стороне.

Пауза. В дверь стучат. Иван отпирает, на пороге — М а л ь я н и Г а л я, закутанная в шарф.

М а л ь я н. Спят? Нет?

И в а н. Ох, как закуталась!

Г а л я. Да нет, это не я… (Снимает шарф.) Это меня закутали!

М а л ь я н. На реке ветрище!..

Г а л я (отдает ему шарф). Возьмите. Спасибо. Я на минутку. Мимоходом… Нам по дороге, Аветис Иванович?

М а л ь я н. По дороге. (Неловко засовывает шарф в карман, идет в комнату.) Душно! Почему законопатились? Настежь окна — апрель! (Распахнул окно, сел на подоконник.) Прямо с завкома.

Г а л я. Дома Груня?

Из кухни выходит Г р у н я.

Г р у н я. Входи, входи! (Бежит в сени.)

Г а л я (снимая пальто). Столько нужно рассказать тебе!.. Мы сейчас уходим… Груня, когда же переедешь к нам? Я с мамой говорила, она рада. Приглашает. Сама говорила, тебе здесь неловко.

Г р у н я. Спасибо. Нет, я раздумала. Нет. Уехать — обидеть их. Нет, Галя.

Г а л я. Ох, ты трусиха, оказывается! Ну, идем к тебе в комнату.

Идут через комнату.

И в а н. Журнал принесла? Галя!

Г а л я. Принесла! Принесла! Сейчас!

И в а н. Вечно она торопится.

Г р у н я и Г а л я уходят в Грунину комнату.

М а л ь я н (провожает девушек взглядом). Разговоры.

С т е п а н. Секреты. Они с Галей теперь целыми часами стрекочут. Интересно: обе совсем разные, а подружились.

М а л ь я н. Удивительно разные! Груня ваша веселая, открытая. А Галя всегда грустит! Почему?

Степан и Иван переглянулись, рассмеялись.

Не понимаю.

С т е п а н. Как раз наоборот, Аветис Иванович! Я еще никогда в жизни не видел Галю серьезной. Это просто сорока в юбке.

М а л ь я н. Странно.

С т е п а н. Вы — начальство, она при вас стесняется.

М а л ь я н (помолчав). Начальство? Да… (Оживился.) Ну, хороший завком был — все охрипли! Досталось некоторым орлам на орехи. К тебе никто не приходил жаловаться?

И в а н. Никто. А кому там попало?

М а л ь я н. Не приходил?! Значит, вы действительно серьезно поругались, Груздев?

И в а н. За что Забродина ругали?

М а л ь я н. И что вы не поделили? (Достает из кармана брошюру.) Вот тебе нормативы и расценки. «За что Забродина ругали?» А ты пойди к нему и спроси.

С т е п а н. Вот-вот, я тоже…

И в а н. Не буду ему нянькой!

М а л ь я н (соскочил с подоконника). Не хочешь? (Зашагал по комнате.) Легко ему от своей профессии отказываться? Понимай! Обиделся на него! Игрушки? Все нужно в сторону! Думаешь, предложил новый метод — и твое дело кончено? Организовать обязан! Агитировать. Убедить. Пойдешь к Забродину?

И в а н. Нет.

М а л ь я н. У него неприятность. Большая. Ты ему нужен. А в чем дружба: пиво вместе пить?

И в а н. Не могу я, Аветис Иванович!

М а л ь я н (Степану). Послушай, может, у них что-нибудь другое? (Шутливо.) Может, Груздев кого-нибудь ревнует к Забродину?

Степан неопределенно мычит.

И в а н (возмущенно). Аветис Иванович!

М а л ь я н (схватил Ивана за плечи, повернул к себе). Ах, мальчишки! Может, напрасно приревновал. Ты у нее спроси. Говорил с ней? Нет. Молчишь. Я тебя знаю: вслух — одно слово, остальное — про себя. Кто обязан понимать, что думаешь?

И в а н. Я никогда, никогда…

М а л ь я н. Брось! Все это я знаю — сам под окнами ходил! Ты выбери минутку, поговори! Удивительно мы живем — на ходу! Работают-работают вместе два человека, совещаются, спорят, даже ругаются… Потом, предположим, возвращаются с одного обыкновенного совещания, как и раньше сто раз было, промолвят по две чепуховые фразы черт знает о чем. И вдруг оказывается, именно в этот момент они друг другу открылись, вся жизнь их, может, решилась — и уже не могут друг без друга… А?..

В окно порывисто задувает ветер, валит цветы.

Ворвался-таки! Вот задувает!

Вбегает О л ь г а Т и м о ф е е в н а, бросается к окну. На пороге Груниной комнаты — Г а л я.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Цветы держите! Побьются! Здравствуйте, товарищ Мальян. Крючки накиньте.

Все столпились у окна, закрепляют рамы, поднимают цветы.

М а л ь я н. Небо заволокло. Гроза будет — вон сверкнуло.

С т е п а н. Теперь берега затопит.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Вода уж поднялась под самый мост. Половодье.

Отдаленный гром.

М а л ь я н (перекрикивая гром). Мой дедушка невесту украл! Потом сорок лет за ней с кинжалом бегал — ревновал! (Ивану.) Тебе это нравится? Я должен знать: тебе это нравится? А?

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Про что вы?

Порыв ветра.

Г а л я. Разве можно без этого? Не ревновать, не завидовать, не мучиться?

Все обернулись к Гале.

(Смутившись.) Вы идете, Аветис Иванович? (Бросилась в сени.) Нам по дороге…

И в а н. А журнал, Галя! Ты переведи, я же не пойму.

Г а л я (совсем смешалась). Так я… Аветис Иванович… Уже время…

М а л ь я н. Ничего, Галя, я не в обиде, я один дойду…

Г а л я (в отчаянии). Мне остаться?..

М а л ь я н (Гале). Вы спрашиваете, можно ли без этого? Без ревности, зависти, самолюбия?.. (Обнял Степана и Ивана.) Можно, если делать в жизни главное. Не просто собирать часы, строить заводы. Через все это строить душу человеческую! Человека растить!

С т е п а н (внезапно). Вот я — про себя! Ведь я же догадывался, что Бабушкина колесо гнет. Молчал! Мысли эти от себя гнал. Трус! Тряпка! Молчал! Нет, раз любишь, беспощаднее надо!..

М а л ь я н. Вот именно!

Гром.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Господи, ничего не разберу. О чем вы говорите? Галя, ты уходишь?

Г а л я. Остаюсь, остаюсь! (Завертелась, убежала к Груне.)

Молчание.

М а л ь я н. Так вот, Иван: если ты сказал правду и нет в тебе дряни, — а я верю тебе! — ты сделаешь то, что полезнее для завода! (Собирается.) До свиданья. У-у, туча! Дойти бы сухим. (Идет к выходу.)

О л ь г а Т и м о ф е е в н а (провожая Мальяна). Как сын теперь работает? Все ругаете?

М а л ь я н (остановился в сенях). Понемногу поругиваю.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Зачем же понемногу, если за дело?..

М а л ь я н. А тебе сына не жалко?

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Жалостью не накормишь и не вылечишь.

М а л ь я н. А мне жалко. Стар становлюсь, Груздева.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Да неужто? Не заметила.

М а л ь я н. А я заметил. Не так откровенны со мной, как раньше. (С горечью.) Стесняются при мне!

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Да вам сколько лет-то?

М а л ь я н. На днях тридцать восемь ударило.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. О! Еще небось женитесь.

М а л ь я н. Личная жизнь для меня кончилась десять лет назад. Когда погибли жена и сын. Какое право имею я связывать с собой чужую молодую жизнь?!. Посуди…

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. А любовь ни у кого права не спрашивает. Любовь зла — полюбишь и козла.

М а л ь я н. Спасибо, утешила.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. На присказку не обижайтесь. Так вы, старый человек, уж приходите завтра пораньше. Как я одна тут с ними-то?

М а л ь я н. Хорошо. (Внезапно бурно.) А, спасибо тебе, Груздева! (Жмет ей обе руки, кричит в комнату.) До утра, ребята! (Уходит.)

О л ь г а Т и м о ф е е в н а провожает М а л ь я н а.

Из Груниной комнаты выходит Г а л я со свертком в руке; подбегает к окну, всматривается в ночную темень.

Г а л я. Ветер такой — лететь можно!

С т е п а н. На то ты Галка, чтобы летать. Пошел охотник в лес, на сосну залез, взял он в руки палку и подстрелил он галку. Это я в детстве сочинил.

Г а л я (с состраданием). Бедненький, с тех пор ты совсем не поумнел!

С т е п а н. Ехидина.

Г а л я (раскрывает журнал). Мне в технической библиотеке на один день дали. Вот на третьей странице статья о сборочном цехе швейцарского завода.

И в а н. Есть там что-нибудь новое, в Швейцарии?

Г а л я. Все то же. (Невнятно читает вслух по-французски.) Трудный оборот. В одном месте даже написано, что выпускающий — это опора для промышленника, что он должен быть аристократом в цехе… Вот бы…

И в а н. Я иду за Алексеем. Степа! И ты должен совершить подвиг.

С т е п а н. На Марс!

И в а н. Пойти сейчас к Бабушкиной и привести ее сюда.

С т е п а н. Вот тебе тиски — стукни меня ими по голове и сообщи маме. Не могу.

И в а н. Ведь правда, замечательно будет, если мы начнем сразу всей бригадой, без исключения. Ты же только что сам мне говорил…

С т е п а н. Я — другое дело. Она мне плюнула в лицо.

Г а л я. По-настоящему?

С т е п а н. Да! Нет. Почти что. У меня есть гордость.

Г а л я. Ваня, я по дороге домой могу заглянуть к ней, передать. Все равно мимо идти.

С т е п а н. Вечно ты со своими услугами!.. Сам пойду. (Торопливо одевается, бормочет.) Только ради дела… Сам себя в грязь… Два месяца не разговаривали с ней… Через полчаса она будет здесь.

И в а н. Может, все же Галя сходит за ней?

С т е п а н. Через десять минут! (Исчезает.)

Иван и Галя переглянулись, рассмеялись.

И в а н. Без него сегодня пропал бы. Весь вечер гоняет. Еще к Вере нужно за чертежами!.. (Одевается.)

Входит О л ь г а Т и м о ф е е в н а.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Чаю попьете?

Г а л я. Нет, спасибо, я дома.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а (кивая на дверь Груниной комнаты). А эта будет пить?

И в а н. Спросите.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Сниму чайник, и все. Захочет — поставит. (Прикрывает дверь за Степаном. Гале.) Сама, небось, дома хозяйничаешь? На глазах выросла… (Вздохнула.) Кому счастье принесешь?..

Г а л я (отложила журнал, вскочила, завертелась по комнате). Тетя Оля! Тетя Оля! Я никому не принесу счастья, никому! Не будем терять времени. Еще нужна Вера с чертежами, я ее сейчас приведу.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Ну чем вы с Ванюшей не пара! (Смеется.) Хоть бы влюбились, что ли, друг в друга!

Г а л я. Не судьба, тетя Оля!

И в а н. Зато мы с ней словно брат и сестра. Это лучше, вернее. А, Галя?

Г а л я (комически вздохнула). Да, спокойнее.

И в а н и Г а л я уходят.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а (махнув рукой). Все не по-моему! (Уходит к себе в комнату.)

Сцена некоторое время пуста. Раздается легкий стук в дверь, после чего дверь отворяется и с улицы в сени входит А л е к с е й. Он проходит в комнату, осматривается и осторожно стучит к Груне.

Г р у н я (из своей комнаты). Что такое?

А л е к с е й. Груня! Выйдешь на минутку?

Г р у н я. Ты что так поздно?

А л е к с е й. Мне нужно к Ване… А он ушел.

Г р у н я. Он дома был.

А л е к с е й. Ушел он, ушел! (Заглянул в дверь налево.) И Ольга Тимофеевна уже спит.

Г р у н я. Да я не одета…

А л е к с е й. Выйди, Груня!

Г р у н я выходит из своей комнаты, кутаясь в пальто.

Г р у н я. Ну, что тебе?

А л е к с е й. Ополчились против меня… Мальян! Обидел он меня сегодня, Груня! Насквозь! Два месяца тому назад я спас бригаду — семьдесят пять штук часов за ночь сделал. Все на отлично. Сегодня их, как орешки, с центральной испытательной выпустили. Показатели должны были бригаде записать. Мальян встал и перед всем заводским комитетом сказал: «Забродин поставил личный рекорд, да еще в сверхурочное время. К бригаде это никакого отношения не имеет. Прошу пересмотреть решение о присуждении бригаде второго места». И все. Член партбюро. Поддержали. За что? Я всей душой, а мне по морде! Что я, для себя работаю? Частник я? Обидели меня, Груня!

Г р у н я. Зачем ты пришел это рассказывать?

А л е к с е й. А ты не смейся. Ты пойми! Я ни с кем про это не говорил. А с тобой… Приказал себе: иди расскажи ей. Думаешь, легко было прийти?

Г р у н я. Погоди, Ольга Тимофеевна спит.

А л е к с е й. Пусть отдохнет старушка, наработалась…

Г р у н я. Кричишь очень.

А л е к с е й. Зайдем к тебе в комнату.

Г р у н я. Зайдем… Нет. В сени. Там поговорим.

Алексей послушно идет в сени, Груня — за ним.

А л е к с е й. С того дня, когда мы выпускали эти самые часы… Ты помнишь, что еще в тот день случилось?

Г р у н я. Помню.

А л е к с е й. С того дня я все думаю про тебя… Ты почему меня не уважаешь? За грубость?

Г р у н я. Да.

А л е к с е й. А теперь, когда меня… с этими часами… опозорили… совсем уважать меня не захочешь? И не надо! Я пришел тебе сказать: меня этим не возьмешь! Понятно? Так и передай всем. Я в три раза больше могу. И сделаю. Можешь записать.

Г р у н я. Ты на собрании бери обязательство.

А л е к с е й. Что ты понимаешь! Может, мне такое обязательство, сейчас, с тобой, в тысячу раз важнее!

Г р у н я (села на сундук). Уходи.

А л е к с е й (не двигаясь). Ухожу. (Горячо.) Я все сделаю, что ты скажешь. Говоришь уйти — ухожу. Грубого слова от меня не услышишь. Почему смеешься, Груня?!

Г р у н я. Тише.

Оба молча смотрят друг на друга.

Я хочу, чтобы ты стал человеком, Алеша. Чтоб ты умом жил. Ты читал…

А л е к с е й. Ничего я не читал!

Г р у н я. Погоди. У Шекспира есть слова: «Будь человек не раб страстей, и я замкну его в средине сердца, в самом сердце сердца!»

А л е к с е й. Грунька!.. (Сдерживая себя.) Хочешь, Аграфеной буду звать? Я боюсь к тебе подойти, боюсь!.. Не знаю, вдруг прогонишь меня! Ты почему сидишь там в углу? Я с тобой ничего заранее не знаю, не понимаю… Ты увидишь, какой я буду. Я себя сломаю. У меня ни одной мысли поганой в голове не останется!.. (Глухо.) Ты мне скажи: целовалась ты с ним или нет?

Г р у н я (встала). Спокойной ночи.

А л е к с е й (быстро). Мне только узнать — и все. И успокоюсь. Лучше точно знать, а то воображаешь и мучаешься.

Г р у н я. Ничего ты не понял!

А л е к с е й. Живешь у него в доме!.. У тебя на двери и замка нет, Груня!

Г р у н я. Разглядел!

А л е к с е й. Ну, я ничего не буду спрашивать. Молчать буду!

Груня идет к себе.

Груня! Постой! Вот… Федя велел передать: с понедельника переводит тебя из учениц в рабочие!

Г р у н я (остановилась). И только сейчас сказал об этом!

А л е к с е й (подбегая к ней). Ваня лучше. Любишь его? Любишь! Все равно не отдам тебя! Сама поймешь! Нужна же ты мне! Ты не бойся, я не силой, я душой возьму, жизнью возьму!.. (Убегает.)

Груня закрывает за Алексеем дверь, идет к себе. Слева навстречу к ней — О л ь г а Т и м о ф е е в н а.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. А ну, постой.

Г р у н я. Стою.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Наговорились? Он к Ване приходил?

Г р у н я. Он ко мне приходил.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Объясни-ка мне: долго ты будешь между двумя метаться?

Г р у н я (обессиленная). Все пристают. Всем отвечай. Я сама ничего не знаю…

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Знаешь! Ты мне ничего не говори. Ты Ване… Я не знаю, любишь его или нет. Иногда бывает: поженятся люди, а только потом полюбят один другого по-настоящему…

Г р у н я. Я так не могу!

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Я тоже по любви пошла. Мы с мужем нищими были. Он учеником на этом заводе начинал, я — в городе на ткацкой фабрике. Все нас отговаривали, а мы поженились По любви правильнее, конечно. Если любишь его, выходи. Я тебе… рада буду. А если не любишь… прямо скажи. Сразу. Я знаю, ты ему дороже матери стала. Под твоей дверью сидит, занимается. А ты не жалей и не мучай.

Г р у н я. Да, ему нельзя мешать…

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Ты гордая, ни разу ко мне за советом не пришла!

Г р у н я. Да не привыкла я совета искать!.. Ведь я родителей почти не знала! Помню только, отец все ездил куда-то подолгу, мы с матерью ждали его… На все звонки к двери бегали… Дом бомбой развалило, ничего не осталось!..

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Вижу, жить вы с ним могли бы хорошо. Поговори с ним, Грушенька.

Входит И в а н.

И в а н. Степана еще нет?

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Нет. (Поглядев на Груню и Ивана.) Чайник, верно, долить нужно. (Уходит.)

И в а н. Сейчас наши придут. Груня, ты выйдешь к нам? (Собирает записи.) Нужно перед завтрашним днем еще раз проверить, договориться.

Г р у н я. Сейчас, оденусь. (В нерешительности задержалась.)

И в а н. Досадно, что Алексея не застал! Ты что? Хочешь мне что-нибудь сказать?

Г р у н я. Да.

И в а н. Груша!

Г р у н я. Нет! После! (Уходит.)

Иван собирается сесть за работу. Стук в дверь.

И в а н. Войдите!

Стук повторяется.

Отперто! Входите!

Стучат в третий раз. Иван открывает дверь.

Входит С т е п а н.

Почему не входил? Отперто же.

С т е п а н. Ваня, я — культурный человек, я не могу сам, без стука.

И в а н. Ну, где Бабушкина?

С т е п а н. Ваня, получилось крупное недоразумение.

И в а н. Она не придет?

С т е п а н. Понимаешь…

И в а н. Входи. Садись.

Оба входят в комнату.

С т е п а н. Ух, ты славный, сесть предлагаешь.

И в а н. Ты с ней говорил?

С т е п а н. Я с ней говорил.

И в а н. Она что?

С т е п а н. А она со мной не говорила.

И в а н. Как так?

С т е п а н. Ночь. Ветер. На реке пароход гудит. Я иду. Домик ее. В окне свет. Она. Сидит и вяжет. Вяжет! Понимаешь? Никогда с ней такого не было. Сердце у меня защемило; думаю, неспроста вяжет. Надо мне к окну. А на дворе темень. Хорошо, что знаю, где дырка в заборе, где под стенкой кусты, а то колючки у них адские, до костей дерут; обошел все, добрался до окна. Здравствуй, говорю. Подняла на меня глаза свои — не отвечает. Я ей тогда от себя, просьбу. Встала, повернулась спиной, ушла. Стучу в дверь. Есть у них сзади дверца такая. Слышу, подошла к двери и молчит. Тогда я, не ожидая, через дверь ей все выложил: что есть предложение по-новому работать, что сейчас у тебя обсуждать будем, а завтра первая проба. Все выслушала. Молча. И пошла. На диван легла. И молчит все! А! За что?!

И в а н. Почему, думаешь, легла?

С т е п а н. Пружины заскрипели.

И в а н. Значит, не придет… А оттуда ты куда?

С т е п а н. Сюда.

И в а н. Прямо?

С т е п а н. А? Прямо…

И в а н. Так долго, Степа?

С т е п а н. Шел, шел, шел…

И в а н. Ты выпил, Степа?

С т е п а н. Ну, что ты! Мне градусы не нужны! Я трезвый веселее. А ты не унывай, Ваня! Ну, пускай она не придет! Без нее!.. Раз она на колесико мое плюет, значит и на меня, Ваня! Вот что обидно! Пусть я колесо ставлю. А ты уважай мое колесико! И меня. (Тихо.) Потому что у каждого человека есть на душе свое богатство. Верно? Только разгляди его. (Тихо говорит.)

И в а н. Твое?

С т е п а н. Мое. Я для себя пишу, Ваня.

И в а н. Что у тебя под ватником?

С т е п а н. Чернила. Стихи писать.

И в а н (вытаскивает у него из-под ватника четвертинку). Прямо сюда пошел?

Степан молчит.

Вылей.

Степан хочет выпить.

За окно!

С т е п а н (открывает окно, выливает). Пускай земля будет пьяная, и кусты, и птички… Я буду трезвый…

И в а н. Степа! Ты сорвешь нам завтрашнюю тренировку! Как ты мог? Забыть о бригаде и как свинья…

С т е п а н. Душа изболелась, Ваня!..

И в а н. Что бы у тебя ни случилось, пусть на душе тошно, пусть миллион кошек скребет, — только не водка, Степа! Чтоб ясная голова была всегда!..

С т е п а н. Ясно, товарищ командир! (Ставит бутылку на подоконник.) Пусто. (Бутылке.) Больше тебя знать не желаю! (Кричит в окно.) Эге-ге-гей! Люди-и!..

И в а н (оттаскивает Степана от окна). Тише. Люди спать ложатся.

С т е п а н. Да как они могут спать, когда у нас такое происходит! (Тихо.) Ваня, а когда мы будем по-новому работать, она не сможет со мной ругаться?

И в а н. Нет.

С т е п а н. Она должна будет меня уважать? По работе?

И в а н. Непременно!

С т е п а н. Вот хорошо.

Входят Г а л я и В е р а с рулонами бумаги в руках.

Г а л я (громко и весело). Притащила!

И в а н (бросается к Вере, берет рисунки). Готово? Давай, давай, посмотрим.

В е р а. Как сумела. Больше никого нет?

И в а н (разворачивая рисунки). Бабушкина не придет. Алексея дома не застал.

Г а л я. Не случилось ли чего с ним? Он обещал к Вере зайти и тоже не был.

И в а н (любуясь рисунками). Ничего, Вера, не пропадем! Верно? Справимся.

В е р а. Не пропадем, Ваня!

И в а н. Анкер ты сделала просто очень хорошо. Это мы развесим на стенах. (Прикладывает рисунок механизма к стене.)

С т е п а н (проникновенно). Талант, Вера!

И в а н. Ты что дрожишь?

В е р а. Озябла. Чем согреете?

Г а л я. Чаем горячим. (Идет на кухню.)

В е р а. Чаем? Давайте отдыхать! А то завтра работать не сумеем. Больше ни слова о часах! Разве чаем согреешься? Плясать! Кто со мной? (Распахивает дверь Груниной комнаты.) А ну, выходи, выходи, Аграфена!

Входит Г р у н я с раскрытой книгой.

Г р у н я. Что тут у вас происходит?

С т е п а н. Молодец, Вера, вытащила улитку!

И в а н (смеясь). Вера плясать задумала. Ты только посмотри на нее.

В е р а (отбирает у Груни книгу). Читать умеешь, знаем. А ты спляши по-нашенски!

Г р у н я. Откуда же мне знать, как у вас пляшут?

В е р а. А хочешь с нами жить!..

Г р у н я. Хочу.

В е р а. Да есть у тебя душа?

И в а н. Она вправду не умеет, ребята.

Г р у н я (внезапно, с озорством). А, ладно, есть у меня душа! Где наша не пропадала! Играй!

В е р а. Как играть? (Берет гитару.)

Г р у н я. Не знаю. Все равно. Как-нибудь.

Вера рванула аккорд, заиграла «Светит месяц». Груня идет по кругу все быстрее и быстрее. Входит Г а л я с чаем, выглядывает О л ь г а Т и м о ф е е в н а.

Г а л я. Груня-то! Ой, родненькая!..

С т е п а н. Ольга Тимофеевна, как она пляшет!

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Это где же так умеют?

Г р у н я. Не знаю!..

В е р а. Чудо! Я тоже хочу! Кто-нибудь… Гитару! Сыграйте! Галя, жизнь отдам, сыграй!

Галя подхватывает мелодию плясовой на пианино.

(Взвизгнув, пускается в пляс.) Груня, руку давай, руку! (Пляшет с Груней, поет частушки.)

С т е п а н. А ну, разойдись, братцы, терпежу нету! (Пошел вприсядку.)

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Что это с вами сегодня творится со всеми?

С т е п а н. Кровь бушует! (Остановился.) Ох, братцы, поесть дайте — под ложечкой сосет! Ужинать! У меня от душевных страданий аппетит повышается!

Пляска расстраивается.

Г а л я (выкладывает на стол колбасу). Доедайте мамин ужин!

С т е п а н. Делаю бутерброды! (Режет колбасу.)

Г а л я. Это что-то слишком хорошо!

С т е п а н (ест, угощает других). Это Багрицкий, змея! Бери, ешь.

И в а н. Галя, помоги разложить чертежи по темам.

Галя с Иваном занялись у стола рисунками. Вера после танца оттащила Груню в сени, там они уселись на сундуке.

Г р у н я (отдуваясь). А я правда в первый раз пляшу.

В е р а (внезапно). Зачем тебе Алеша, Груня?

Г р у н я. Что ты! Никто мне не нужен.

В е р а. У тебя же Ваня есть. Ведь вы с ним муж и жена…

Г р у н я. Нет. Я еще никогда не была замужем.

В е р а. А, не могу я дипломатничать! Оставь Алешу, Грушенька! Ты вот можешь без него жить, читать, заниматься, а я не могу. Дышать не могу! Грушенька, когда он к тебе подходит, мне реветь хочется! Завтра в бригаде самая работа начинается, а у меня руки опускаются.

Г р у н я. Неужели я так тебе мешаю, Вера?

В е р а. Он был здесь, заходил сегодня? У него какая-то неприятность… Я ждала его, весь вечер ждала… Заходил?

Груня кивает головой.

(Грозит в воздух кулаком.) Я знала, знала!..

Г р у н я. Вера, ничего нет, ничего серьезного нет, уверяю тебя!

В е р а. А, что говоришь! Он когда смотрит на тебя, сам не свой, все видят! Груша, милая, сделай ты мое счастье: уходи в другой цех, работу тебе хорошую найдут… Или на другой завод… Или лучше знаешь, что сделаем… Как это мы с тобой раньше не додумались! (Радостно.) Тебе ведь все равно, только приехала, все еще здесь чужие… В Сибири новый часовой завод пускают, у нас добровольцев набирают. Уезжай туда! Грушенька! Ведь нехорошо, что из-за тебя другие страдают. А, уедешь?..

Г р у н я. Ты с ума сошла! Меня переводят на рабочее место, я подучилась, привыкла к людям, к месту… И только потому, что тебе кажется, будто Алеша ко мне…

В е р а. Груня, неужели ты не видишь, что сама влюбилась в него?

Г р у н я. Неправда!..

В е р а (в сильном волнении). Сейчас вот, сейчас так говоришь о нем, а когда на него смотришь, такие глаза у тебя — сердце мое переворачивается! (В отчаянии.) Ты любишь его, Груня!

Г р у н я. А если бы это было так… (Медленно.) Тем более, зачем же мне уезжать? Ведь это было бы несправедливо, Вера.

В е р а. Это было бы по-человечески!

Г р у н я. Кто может рассудить? (Задумчиво.) Нет, я не могу в него влюбиться. Не могу…

В е р а. Я в деревне никогда скучной не ходила! Груня! Ну, как сделать, чтоб он не закрывал от меня весь свет, чтобы не думать о нем!

Г р у н я. Не знаю. Никто не посоветует. До всего сама доходишь.

В е р а (встала). Да, правда.

В сени врывается Ф е д я.

Ф е д я. Девочки! Иван дома? (Не слушая ответа, идет в комнату, кричит.) Ваня! Ваня! Давай начистоту!

И в а н. Добрый вечер, Федя!

Ф е д я. В обиде ты на меня?

И в а н. Нет.

Ф е д я. А я говорю, в обиде.

И в а н. А я говорю, нет!

Ф е д я. А я говорю, да! Ты должен был обидеться! Тогда в цеху…

И в а н. Ты был прав тогда.

Ф е д я. Я был прав? Я? Я был последней шляпой, если хочешь знать!

И в а н. Нет, Федя, это я взялся учить других, когда сам еще ничего не знал! Это я…

Ф е д я. Ты критиковал правильно. А я в гонор! Не понял тебя! Я консерватор! Я не комсорг. В шею меня надо!

И в а н. Ты что это в самокритику ударился?

Ф е д я. А ты?

И в а н. Что случилось?

Ф е д я. Новая установка! Мальян выступил сегодня на завкоме… Сверхурочные категорически запрещаются! План рассчитывать на всю бригаду. Оказывается, на московском часовом заводе придумали какую-то новую организацию труда. А мы отстали! Спрашиваю Мальяна, что там придумали, а он говорит: «Вспомни выступление Груздева в цеху по поводу колеса». И рассказал про вашу самодеятельную школу.

С т е п а н. И про завтрашнюю пробу?!

Ф е д я. Какую пробу?

Все делают знаки Степану.

Г а л я (невинно). Да, какую пробу?

С т е п а н (растерявшись). Видишь ли… Завтра мы собираемся на… на рыбалку…

Ф е д я (отмахнулся). Ну тебя!

Г а л я. Степочка, ну-ка, сядь рядом со мной!

Степана оттаскивают в угол и что-то возмущенно шепчут в оба уха.

Ф е д я. Но как вы обеспечите, что все в бригаде будут работать без брака?

В е р а. Нам всем зарплата будет выплачиваться только за те часы, которые примет у нас контроль. Так мы решили.

Ф е д я. Что? Значит, если он плохо сделает свою операцию, ты не получишь денег за свою?

В е р а. Да, пока вся бригада не сдаст часы исправными целиком.

Г а л я. Мы решили, что будем отвечать друг за друга! Коллективная ответственность!

И в а н. Понимаешь, и это повысит личную ответственность каждого перед бригадой! (Жестко.) Мы не потерпим у себя лодырей и бракоделов!

Ф е д я. Выгонять будете?

И в а н. Воспитывать! И у нас не будет богов на сборке!

За окном раздается грохот.

Г а л я. Что там такое?

С т е п а н (выглядывает в окно). По-моему, кто-то пробежал…

В е р а. Мужчина?

С т е п а н (с восторгом). Да, я так и знал! Так и знал!

В е р а. Кто?

С т е п а н. Не знаю. Никого. Показалось.

Г а л я. Степан, сядь. (Усаживает его снова в угол.)

Ф е д я. Как же это у вас получится? Алеша с Иваном в ссоре. Бабушкина на всех дуется. Разброд.

С т е п а н (вырываясь из угла). Да пустите вы меня! Разброд?! Ах, ты!.. Бабушкина завтра утром первая будет здесь на сборке, если хочешь знать!

Г а л я (со стоном). Все выболтал.

Молчание.

Ф е д я (озираясь). А-а… Вот оно что… Рисунки, схемы… Ход сборки… (Осененный.) Завтра у вас пробная сборка без выпускающего! (С восхищением.) Ах, черти! С утра? Завтра я собираю сюда комсомольцев цеха, других сборочных…

В е р а. Федя, Мальян просил…

Г а л я. Рано еще…

Ф е д я. Что, замахнулись, теперь испугались? Нет, мы придем. Мы посмотрим. И если вы правы, послезавтра поставим вопрос перед директором, и вперед! Груздевское движение на нашем заводе! Поддержим, ребята! Установку я сегодня получил. До утра! (Уходит.)

И в а н. Федя! Стой!

Галя бросилась за ним, вернулась.

Г а л я. Убежал. (Степану.) Эх, ты, ворона!

И в а н. Вот так так! Всыплет нам Мальян…

С т е п а н. Кто же знал, что он сразу, как головой в воду?..

Г р у н я. Но теперь отступать поздно! Он поднимет весь поселок.

И в а н. Вот что, ребята, — уж раз коллективная ответственность, так во всем. Завтра с утра бригада должна собраться вся как один человек!

В е р а. И Забродин?

И в а н. Да, и Алексей. Ясно? Степан!

С т е п а н. Ясно!

И в а н. Только не проспите, товарищи!

Г а л я. Да-да, пора домой. Нужно хоть немного отдохнуть.

Заглядывает О л ь г а Т и м о ф е е в н а.

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Отшумелись?

С т е п а н. Идем, Ольга Тимофеевна!.. Наша возьмет! (Открывает дверь.) Ого, первые капли дождя!

Все собираются.

Ничего! Нам не страшно промокнуть! Значит, в бой! В бой, братцы!

Все шумно прощаются, оживленно переговариваясь, уходят. Остаются Ольга Тимофеевна, Иван и Груня.

И в а н. Чаю, мама! Выпьем втроем! (Груне.) Хорошо поговорили, верно?

О л ь г а Т и м о ф е е в н а. Ох, дай-то бог!.. (Уходит.)

И в а н (берет гитару, чтоб повесить на место, перебирает струны). Завтра, завтра… Знаешь, Мальяна боюсь: вдруг чего-то недодумали, испортим все дело… Или ребята не соберутся! Нет, ребята не подведут! (Наигрывает на гитаре.) В день, когда мы приехали, Вера пела эту песню. Помнишь, ты еще не хотела у нас поселиться! А вот как все обернулось, Груня! (Наигрывает и говорит слова песни.)

(Пауза.) Поженимся, Груня!

Груня молчит.

Никогда ты не приласкаешь… Неласковая ты. А когда я приходил поздно с работы, так хотелось, чтоб ты встретила… Или когда читаешь трудную книжку — голова скрипит, а в твоей комнате свет из-под двери. Что стоило тебе тогда выйти ко мне?..

Г р у н я. Мне иногда самой хотелось выйти… Знала, что ждешь. Не могла!

И в а н. Почему?

Г р у н я. Словно внутри что-то удерживает.

И в а н. Груня!

Г р у н я. Не могла… А ведь я должна быть тебе благодарной. Ты помог мне сюда переехать. Устроиться на завод. Комнату дал. Кругом помог.

И в а н. Да здесь каждый помог бы. Разве я об этом думаю!

Г р у н я. С матерью из-за меня ругался. И никогда мне ничего не говорил. Терпенья в тебе много. Я б, может, и не стерпела.

И в а н. Все это мне ничего. Только когда хотелось эти книги бросить и пойти к себе, а с места не двигался, я думал: будет же мне награда за эту мою работу!

Г р у н я. Значит, я обязана?

И в а н. Ничего не обязана! От сердца, Груня! Пойдем, скажем матери, она обрадуется…

Г р у н я. Ох, Ваня, подожди, я должна ответить тебе. Ведь вот смотрю на тебя: счастливая та, которой ты достанешься. Ничего плохого в тебе не знаю, ничего!..

И в а н. Говори!..

Г р у н я. Я никогда не буду твоей женой. Никогда.

И в а н (отошел в сени, распахнул дверь, в комнату ворвался шум дождя). Проливной…

Г р у н я. Ваня! (Склонилась над столом.) Ты мне к завтрему объясни кое-что… тут… (Чуть не плачет.)

И в а н стремительно уходит, не закрыв дверь.

(Обернулась, бросилась в сени.) Ваня! Ваня!.. (Остановилась.)

З а н а в е с.