Восстание махдистов в Судане

Глава VIII Организация махдиcтского государства

Старая родовая организация племен Судана была сметена и уничтожена бурей махдистского движения. Еще Энгельс указывал, что «по сравнению со старой родовой организацией государство, во-первых, отличается разделением подданных государства по территориальным делениям».[218]

Так и махдистское государство, соответственно сложившемуся положению вещей, приняло территориальное деление. Следует подчеркнуть, что это деление было вызвано не столько влиянием египетского управления (как известно, Судан во время египетского господства делился на провинции), как фактом крушения первобытно-общинных отношений, фактом расчленения общества на классы. Процесс становления махдистского государства был связан с перемещением целых племен, возникновением новых городов, с постоянными передвижениями больших войсковых групп. После подавления махдистского восстания английские колониальные власти обнаружили глубокие изменения, которые претерпел Судан в сравнительно короткие сроки. Даже английские буржуазные ученые отметили переход от родо-племенного общинного строя к новым классовым отношениям. «Племена раздробились за период с 1882 по 1898 год… Традиционный авторитет шейхов и вождей ослабел до крайнего предела, и патриархальная концепция управления была повсеместно смещена», — пишет Мак-Майкл.[219] «Некоторые сильные союзы племен были безвозвратно уничтожены…расселившись на новых территориях»,[220] — сообщает Кук. Напомним, что писал Энгельс о сложении государства германцев: «Ввиду обширных размеров государства нельзя было управлять, пользуясь средствами старого родового строя; совет старшин, если он давно не исчез, не мог бы собираться и был вскоре заменен постоянными приближенными короля».[221] Это положение, относящееся к центральной Европе, с таким же правом может быть применено и к махдистскому государству, схема управления которого отражала черты уже складывавшегося феодального вассалитета.

Организация государственного управления была довольно четкой. Во главе государственного аппарата стоял халиф Абдаллах. Это был уже не военный вождь баккарских дружин, а руководитель государства, наделенный почти неограниченной властью. Ближайшие помощники и советники Абдаллаха — халифы (число их не было постоянным) также пользовались весьма широкими полномочиями, хотя для решения важных вопросов требовалась санкция самого Абдаллаха.[222] Один из халифов, так называемый первый халиф, считался главнокомандующим всех вооруженных сил страны, но под началом каждого из халифов находилась особая армия, скомплектованная из населения подведомственных этому халифу областей. Халифам также подчинялись главные эмиры (амир-аль-умара), правители отдельных провинций вверенной ему области. Общее их число — от 15 до 20 — изменялось соответственно числу провинций. Ответственный только перед халифом, эмир пользовался в своей провинции неограниченной властью, стоя во главе военной и гражданской администрации. Главному эмиру подчинялись эмиры отдельных частей провинции. Ближайшие помощники эмиров — амины или мудиры, не касаясь вопросов, связанных с армией, руководили хозяйственной жизнью страны. Мудиру подчинялся амин местного бейт-эль-маля и судебный аппарат. Провинциальное чиновничество было подведомственно не только главному эмиру провинции или эмиру отдельной части провинции, но также главному амину бейт-эль-маля, находящемуся почти безвыездно в Омдурмане. Судьи также отчитывались не только перед своими эмирами и мудирами, но и перед главным судьей Омдурмана.

Судебный аппарат был строго централизован. Во главе стоял назначенный халифом главный судья (кади-эль-ислам). Сорок кади почти неотлучно находились в Омдурмане, изредка выезжая в провинцию для разбора особо важных дел. Главный суд заседал ежедневно. Кроме главного кади и его десяти помощников (из числа сорока), в судебном разбирательстве часто принимал участие сам халиф. Специальные судьи работали на рынках, городских площадях, пристанях и т. д., разбирая мелкие дела. Два кади находились при главном бейт-эль-мале, выполняя, кроме судебной работы, функции юристов. Присутствие их считалось строго обязательным при штабах войск, направляемых для усмирения мятежей. Связь с провинцией поддерживалась регулярно. Главный бейт-эль-маль Омдурмана содержал около 80 верблюдов, на которых эмиссары халифа отправлялись к эмирам далеких провинций, доставляя последние указы и возвращаясь с отчетами чиновников и отчетом самого эмира.[223] Кроме прямой функции курьеров, эмиссары были обязаны наблюдать за положением дел на местах и следить за поведением эмиров.

Бейт-эль-маль (казначейство) руководил всей хозяйственно-экономической жизнью страны. Это своеобразное учреждение возникло с первых дней восстания, и функции его расширялись и усложнялись вместе с ростом и развитием государства. В ведении бейт-эль-маля находились финансы страны, промышленность и сельское хозяйство, внутренняя и внешняя торговля. После падения Эль-Обейда, Бербера, Хартума и разгрома корпуса Хикса, когда повстанцы захватили богатые трофеи, махди обнародовал строгие указы, по которым все ценности подлежали неукоснительной сдаче. Все эти ценности: военное снаряжение, склады с аммуницией и товарами, золото, серебро, драгоценности, рабы, скот, недвижимое имущество египетских и европейских чиновников — дома, сады, поместья и т. д., — и были переданы в бейт-эль-маль. Купцы, если они и впредь собирались заниматься торговлей, также были обязаны передать в бейт-эль-маль десятую часть своих товаров. Сначала бейт-эль-маль находился в Эль-Обейде, но после взятия Хартума в новой столице Омдурмане были выстроены внушительных размеров кирпичные здания, в которых разместились различные его отделения. Остальными источниками государственных доходов служили многочисленные налоги и поборы с населения, военная добыча, конфискованное имущество осужденных, прибыль от государственных монополий (продажа рабов, экспорт слоновой кости, гумми и т. д.). Так как налоги поступали не только в деньгах, но и натурой, бейт-эль-маль обзавелся зернохранилищами, загонами для скота, складами, помещениями для рабов. В каждой из провинций главный бейт-эль-маль имел отделения, тесно связанные с центром.

В период расцвета государства махдистов бейт-эль-маль располагал пятью основными приходо-расходными кассами:

1) общей государственной кассой,

2) кассой гвардии халифа,

3) кассой по обеспечению армии военными материалами,

4) кассой халифа,

5) кассой по обслуживанию рынков и полицейского аппарата.

Каждая из этих касс, по свидетельству Слатина, имела строго установленные источники доходов, и эти средства могли расходоваться лишь на определенные цели. Основным источником доходов, поступающих в общую государственную кассу, служили налоги с населения: закят — годичный налог со скота и недвижимого имущества; ушр — десятая часть от урожая и десятая часть стоимости товаров, ввозимых в Омдурман; фитра — подушная подать. Специальным распоряжением махди эти налоги были введены вскоре после взятия Хартума, т. е. в самый начальный период организации централизованной государственной власти. Кроме этих основных налогов, узаконенных кораном, халиф был вынужден искать дополнительные источники дохода. Широко практиковалась конфискация имущества государственных преступников; состоятельное население часто облагалось единовременным налогом, а у купцов брались «займы», которые никогда не возвращались обратно. Государственные монополии также приносили постоянный и солидный доход. Общая касса оплачивала расходы на перемещение войск и на содержание африканских полков в Омдурмане, снабжала зерном провинции, пострадавшие от неурожая, и выплачивала жалованье государственным чиновникам.

Гвардия имела собственную кассу. Доходы этой кассы, в главной своей части, поступали из провинции Гезира, население которой, вместо узаконенных налогов — фитры и закята, обязывалось ежегодно выплачивать определенную сумму денег и известное количество зерна.

Доходы кассы по обеспечению армии военными материалами складывались из арендной платы за участки земли, находящейся вблизи Хартума, и от прибылей с монопольной продажи слоновой кости экваториальных провинций. На содержании этой кассы находились военные заводы, арсенал, ремонтные мастерские и обслуживающий их персонал.

Военная добыча, пошлинные сборы с товаров, провозимых через Бербер, доходы с покоренных областей и доход с соляной монополии шли в кассу халифа на содержание «двора».

Пятая касса получала средства от конфискации имущества курящих, пьющих ит. д., а также от утвержденных халифом наценок на некоторые товары. Расходы шли на прием иностранцев, на содержание персонала рынков и полиции.

Средства бейт-эль-маля поступали из самых разнообразных источников и не в одно время, что создавало благоприятные условия для злоупотреблений. По распоряжению халифа главный эмир бейт-эль-маля, уличенный в мошенничестве, был смещен, и в дальнейшем приходо-расходные книги тщательно контролировались халифом.

В махдистском государстве, как и в любом «средневековом феодальном государстве, политическое положение определялось размерами землевладения».[224] Халиф Абдаллах и окружающие его военачальники баккарских дружин, занявшие важнейшие административные должности, также являлись и крупнейшими землевладельцами. Халиф и его ближайшие приближенные, кроме официальных поступлений из бейт-эль-маля, имели большие земельные наделы в окрестностях Хартума и Омдурмана, доход от которых шел в их личное пользование.[225] Такое же положение существовало и в провинциях, где эмиры захватили лучшие земли.

Постепенно родственники халифа приобретали при «дворе» все больший и больший вес. Достаточно указать на Якуба, брата халифа, который считался главным халифом, командуя всеми вооруженными силами страны. Создавались условия, необходимые для закрепления политического господства правящей верхушки, для передачи ее власти по наследству. Можно предполагать, что в случае дальнейшего развития государства махдистов халиф Абдаллах явился бы родоначальником новой правящей династии омдурманских халифов.

До махдистского восстания в обращении на внутреннем рынке находились самые разнообразные золотые и серебряные монеты, хотя в отдаленных районах процветал прямой товарообмен и население пользовалось всевозможными заменителями денег: кусками материи, брусками соли, наконечниками копий и т. д. Монеты, имевшие хождение, были полноценными и вполне удовлетворяли потребности развивающейся торговли. Через несколько лет после восстания государство махдистов стало испытывать затруднения, связанные с недостатком денег, так как в результате превышения ввоза товаров над вывозом золото и серебро уходило за границу. Это обстоятельство заставило Абдаллаха приступить к чеканке собственных металлических денег. Были выпущены для обращения на внутреннем рынке серебряные талеры с большим содержанием меди. Потребовались суровые приказы халифа, чтобы заставить купцов принимать эти новые деньги. Труднее было вести торговые операции с заграницей. Категорически запрещалось вывозить золото и серебро, и купцы, отправлявшиеся в Египет или Эфиопию, снабжались через бейт-эль-маль ограниченной суммой полноценных денег. Постоянные войны служили серьезным препятствием для развития внешнеторговых связей, в то время как торговля внутри страны постепенно развивалась, дойдя до уровня 1881 г. Старые караванные дороги, связывавшие северные провинции с Египтом, закрылись. Также прекратилась торговля через Кассалу на Суакин и на Массауа, с тех пор как на побережье Красного моря утвердились итальянцы. Караваны направлялись к Асваиу и Суакину через Бербер. На все товары, проходящие через Бербер, накладывались высокие пошлины, а в Ом дурмане взималась еще десятая часть их стоимости. Вся внешняя торговля сосредоточивалась в руках купцов из пограничных племен: джаалин, данагла, барабра. Внутри страны крупной оптовой торговлей занимались иностранцы — египтяне, греки, сирийцы, копты и евреи. Все это были опытные коммерсанты, поселившиеся в Судане задолго до восстания. Ввозились яркие ткани, платки, парфюмерия, сахар, рис, дешевые конфеты, лекарства. Экспортировались по-прежнему слоновая кость и гумми, составлявшие государственную монополию. Омдурман — новая столица государства махдистов — стал главным торговым центром страны. Сюда приходили караваны с импортными товарами с севера и востока и сюда же стекалась продукция из внутренних частей страны: финики — из Донголы; соль — из Бербера; сельскохозяйственные продукты — из Гезиры; Кордофан попрежнему поставлял гумми, Экватория — слоновую кость.

Ремесленное производство развивалось за счет возросших требований военного времени. Крупных производств фабричного типа, за исключением нескольких военных заводов по изготовлению патронов и пороха, не было. Возобновилось производство нильских судов, причем основные верфи находились в собственности бейт-эль-маля. Небольшая фабрика выпускала обувь. Большая часть ее продукции шла на снабжение армии. Ремесленники, вырабатывавшие оружие и военное снаряжение, поощрялись халифом. В больших количествах изготовлялись копья, мечи, кинжалы, кольчуги, стремена, а также шорные изделия — седла, сбруя, переметные сумки. Постоянным спросом на рынке пользовались и сельскохозяйственные орудия — мотыги, бороны, плуги и т. д. Ткацкие мастерские продолжали работать с полной нагрузкой, так как с прекращением импорта хлопчатобумажных тканей из Египта страна оказалась вынужденной обходиться материалами собственного изготовления.

В ведении бейт-эль-маля находилось также и печатное дело. Литографский станок, захваченный в Хартуме, под руководством египетских наборщиков и техников снова был пущен в ход. Печатались воззвания махди и халифа, прокламации, приказы. Было отпечатано также несколько книг духовного содержания, где придворные историки, касаясь деятельности махди, подробно трактовали победоносные войны с «неверными». Был создан даже музей, где хранились трофеи махдистских походов: трон абиссинского императора Иоанна, пышные одежды поверженного дарфурского султана, ценное оружие вождей покоренных племен.

Народное образование все еще находилось на средневековом уровне; вся система народного образования была подчинена задачам махдистского движения. Все частные мусульманские школы, где проповедники, пользуясь полной бесконтрольностью в своих высказываниях, зачастую подвергали критике основы махдистского учения, были закрыты. По распоряжению халифа, в Омдурмане была основана религиозная школа, и там под руководством учителей, пользовавшихся безусловным доверием правительства, юноши занимались не только чтением корана, но и внимательным изучением проповедей махди и халифа. Сотни небольших школ, организованных по такому же принципу, были разбросаны по всему Судану. В этих школах учили не столько толкованию корана, сколько чтению и письму.[226] В Омдурмане существовало несколько частных школ. Эти школы можно рассматривать как некую переходную ступень от духовного образования к светскому. Основное внимание в них уделялось чтению, письму, основам счетного дела, товароведению. Влиятельные граждане, пользуясь особой привилегией, отсылали своих детей в бейт-эль-маль, где опытные чиновники знакомили их с профессией торговых и счетных работников. Часто этих же чиновников приглашали на дом в качестве воспитаталей.