Вот теперь ты пожалеешь, Кулакова!

Глава 2

Антон

Непробиваемая! Я думал об этом на протяжении всего нашего милейшего разговора. Просто непробиваемая. И не по причине тупости, а из-за абсолютной, непоколебимой веры в то, что она прекрасна, и весь этот огромный мир должен расцветать фиалками и пукать золотистыми фейерверками, стоит ей только появиться на горизонте.

В школе такая же была! Зазнайка!

Я ее троллил, причем довольно открыто, но все впустую. Глазами хлопала, улыбалась и продолжала описывать «другого» Антона Северного. Если честно, то пробрало, зацепило. Одно дело, когда сам себя ругаешь и любя говоришь «ай-ай-ай, плохой Антошка, плохой», и совсем другое, когда напротив тебя стоит твой школьный кошмар и с упоением вещает про потного, толстого, противного тупореза, отравлявшего ей жизнь в старших классах.

Во-первых, не толстый, а в меру упитанный! Во-вторых, не потный, а немножко засаленный. В-третьих, не тупорез, а…

Да что я, в конце концов, как маленький, сам перед собой пытаюсь оправдаться?! Все это в прошлом! Сейчас я ого-го-го какой! Красавчег! И все у меня супер!

Но когда она начала изображать тюленя, я мечтал только об одном.

Встать. Схватить. Выкинуть. В окно.

Тюленя я ненавидел больше всего остального. Даже больше неудобных кожаных портков и клички «Северный олень». Тюлень – это зло вселенского масштаба, а Кулакова – исчадие ада!

Зато надо было видеть выражение ее физиономии, когда до нее дошла вся прелесть ситуации. Прямо в процессе тюленьей демонстрации Дина и сообразила, что тот Антон Северный, о котором она говорит, и я – это одно и то же лицо. У бедняги чуть челюстью на пол не выпала, и глазоньки опасно выпучились.

Хоть какое-то удовлетворение.

– Ну, здравствуй, Кулакова. Рад тебя видеть, – произнес тоном крестного отца и смерил ее снисходительным, циничным, устрашающим – вроде бы – взглядом. Прям Аль Пачино на свободном выпасе.

– Здрасте, – тихонько проблеяла она, недоверчиво уставившись на меня.

А дальше тишина. Я молчу, изо всех сил изображая из себя Царя Горы, она молчит и только ресницами обескураженно шлепает. Обалдела девочка.

Может, мне встать? Покрутиться? Дать себя пощупать?

– Тебя со школы не кормили, что ли? – наконец, выдавила из себя Дина. – То есть вас. Или только из концлагеря выпустили?

Какой концлагерь? Я только вернулся с моря – довольный, загорелый, наевший щеки на all inclusive!

Мерзавка! Ну я тебе устрою!

Что именно я ей устрою, все еще оставалось загадкой, поэтому лишь многозначительно хмыкнул и подтолкнул в ее сторону стопку разноцветных папок.

– Прошу, – снисходительно указал взглядом на кучу. – Ты хотела работу – ты ее получила. Приступай.

Она кашлянула нервно, кивнула, кое-как взяла себя в руки и пыталась не пялиться на меня.

– Да, конечно, – неловко схватилась за бумаги, дернула на себя, но не рассчитала собственные силенки, в результате все добро оказалось на полу, – простите.

Кулакова вспыхнула, как свечка, и бросилась подбирать листы, разлетевшиеся во все стороны.

– Проблемы с координацией? Со зрением? С прямотой и местоположением рук? – поинтересовался участливо, и в ответ очень явно услышал скрип зубов. Что? Не нравится?

Еле сдержался, чтобы не потереть злорадно руки и не рассмеяться демоническим хохотом. Я тебе устрою сладкую жизнь! Любительница Тюленей! Будешь у меня пахать, как проклятая! Хм, а может, и не будешь. Посмотрим.

– С руками все в порядке, – произнесла она, старательно улыбаясь и пытаясь изобразить из себя преданную сотрудницу. Ну-ну, посмотрим, надолго ли тебя хватит, королева класса. – Просто… просто я немного… в шоке.

– От чего? – обойдя стол, остановился рядом с ней, ползающей по полу, боком к столу привалился, руки на груди сложил, нахмурился грозно. Суровые боссы ведь так делают? Я, если честно, понятия не имею. Никогда суровостью не отличался, обстановка у нас в офисе исключительно дружеская и расслабленная. Когда всей команде работа в кайф, все горят одной идеей, никакая суровость не нужна, все идет как по маслу.

– Вот от этого всего, – она сделала жест рукой, как бы обводя мои контуры. – У меня в голове не вяжется то, что было, с тем, что стало.

– Сочувствую.

Она, наконец, собрала бумажки, кое-как прижала к себе охапку листов и, поднявшись с пола, снова на меня посмотрела:

– Извините, пойду работать.

– Иди.

Дина вышла из кабинета, то и дело подозрительно оглядываясь. Наверное, ждала, что сейчас морок рассыплется, и я снова стану баклажаном в кожаных портах.

Хрен тебе, Кулакова!

Я еще до конца не решил, как с ней быть. То ли работой заморить, чтобы вздрагивала и пряталась под стол от одного моего голоса, а потом и вовсе сама сбежала, размазывая слезы-сопли по щекам. То ли включить обаяние на полную и отыграться совсем по-другому. Пока она тут по полу ползала, мне открылись несколько впечатляющих видов сбоку, да и сзади. Разве можно такому добру без дела пропадать? Конечно, нет. Помню, в школе ладная фигура Кулаковой не давала мне спокойно спать, будоража подростковый организм, до краев заполненный гормонами. Но тогда это была недосягаемая вершина, а сейчас – вот она, передо мной. И, если честно, видал в своей жизни и получше, поэффектнее, так что еще неизвестно, кто из нас теперь не достоин.

Еще немного подумал, почесал макушку, прикидывая все за и против. Я сейчас практически свободен – Алка не в счет, это элемент хаоса, который периодически врывается в мою жизнь. Мы проводили вместе пару дней, а потом разбегались каждый в свою сторону. Я ей ничем не обязан, она мне тоже. Но ее существование может сыграть мне на руку. Самое то, чтобы поставить на место одну школьную зазнайку! Вообще, соблазнить и бросить – идеальный вариант, чтобы потешить свое потрепанное самолюбие и отомстить за ненавистных тюленей.

Эх, я и коварный. Прямо змей-искуситель.

Спустя полчаса напряженного мыслительного процесса план, хоть и плохонький, полный дыр и нестыковок, все-таки нарисовался в моей шальной голове. Я даже проголодался от усилий. Пойти поесть, что ли?

Из кабинета вышел и едва не зацепился за порог, натолкнувшись на внимательный, въедливый взгляд новой сотрудницы. Мне кажется, если бы я разрешил, Дина не раздумывая подошла и помяла бы меня – подергала бы за нос, похлопала по заднице, уши покрутила или еще что-нибудь.

– Что-то не так? – снова попытался сделать серьезное лицо.

Видать, в этот раз не очень получилось, потому что она только криво усмехнулась, не поверив в мою суровость. Надо потренировать дома перед зеркалом свирепую физиономию.

– Все так. Работаю, – закивала, словно болванчик.

– Вот и работай!

– Я работаю.

– Вот и работай! – повторил раздраженно, в два шага преодолел переговорную и вышел в зал к сотрудникам.

А вслед донеслось:

– Вот и работаю!

Вот ведь…Кулакова!

Ладно, недолго тебе улыбаться осталось. Завтра приступим к воплощению коварных планов. Вот тогда-то ты запоешь совсем по-другому!

***

Дина

Он ушел, а я сидела, смотрела на закрывшуюся за ним дверь и в недоумении хлопала глазами. Вот это поворот! Лоханулась, так лоханулась.

Он, конечно, изменился, но не настолько, чтобы его совершенно не узнать! Физиономия-то прежней осталась! Только…

Хм, кто бы мог подумать, что если Северного Оленя умыть, причесать, поморить голодом, то выйдет очень даже приличный персонаж. Я бы даже сказала – симпатичный персонаж. М-да.

На всякий случай проверила молнию на джинсах, потрогала свои бока, смерила ляжки въедливым взглядом и пообещала себе, что с завтрашнего дня стану меньше есть. Я вроде на фигуру не жалуюсь, но на фоне похорошевшего Тюленя проснулись странные комплексы. Хотя с чего бы? Можно подумать, мне не все равно, что он там обо мне подумает. Я работать сюда пришла. Точка.

В первый день я из кожи вон лезла, стараясь все выполнить на высшем уровне. Планировалось, что я сражу начальника своей работоспособностью, ответственностью, готовностью принимать нестандартные решения, но не вышло. Антон как вышел из кабинета, так больше там и не появлялся, все свое время провел с сотрудниками. Я только подглядывала в приоткрытую дверь, как он то с одним, то с другим общается, во все вникает, везде участвует.

Надо же какой въедливый. Все ему надо!

С коллегами Северный просто само очарование. Улыбался, смеялся, и в глазах неподдельный интерес горел. О моем же скорбном существовании он, похоже, вообще забыл. И на мою старательность вкупе с работоспособностью ему было глубоко фиолетово. Даже обидно стало. Трудишься тут изо всех сил, а кое-кому все равно!

Когда из зала донесся дружный смех, я вообще почувствовала себя глубоко несчастной и тоскливо посмотрела на стопку бумаг, которая не хотела убывать, несмотря на мои старания.

Как-то все не так. Неправильно. Это он обычно на задней парте сидел и на столешнице рисовал, а я в первых рядах, нарасхват. А теперь он там зажигал, а я сидела в крохотной приемной, копошилась в бумажках, и никому не было до меня дела. Где справедливость? Мне тоже хотелось туда, к народу, примкнуть к всеобщему веселью, узнать, по какому поводу смех. Вместо этого сердито фыркнула, нахохлилась и снова к бумагам вернулась. Ну и ладно! Ну и пожалуйста! Пусть ржут, как кони, а я пришла сюда работать.

Медитация и самовнушение не очень помогали, поэтому спустя некоторое время окончательно приуныла и, грустно подперев щеку рукой, перелистывала страницы.

Он появился, когда до конца рабочего дня оставалось десять минут. С кем-то увлеченно разговаривая по телефону, кивнул мне, скользнул равнодушным взглядом по столу, заваленному папками, и пошел дальше.

Ни тебе спасибо! Ни вопросов о том, как устроилась, как прошел первый рабочий день, не обижал ли меня кто, все ли понравилось… Ничего! Ноль внимания.

А я, между прочим, его косяки весь день разбирала! Не знаю, как он там с компьютерами общается, но с бумагами – полная жопа. Половину переделывать надо, чтобы стало похоже на серьезный документ. И никакой благодарности.

Олень! Северный!

Наконец, рабочее время вышло. Я выключила компьютер, навела хоть какой-то порядок на столе и, повесив на плечо сумочку, решительно направилась к дверям в кабинет начальника.

– Антон Дмитриевич, – обратилась к нему по имени-отчеству, стараясь не показать своей обиды, – я на сегодня все.

– Молодец, – пробубнил себе под нос, не отвлекаясь от своего занятия. Сосредоточенным взглядом водил то по одному экрану, то по второму, при этом что-то набирая со скоростью света.

– Я пошла.

– Не смею задерживать.

Что еще сказать, я не знала, поэтому тихонько прикрыла за собой дверь и побрела прочь.

Первый день оставил за собой какой-то неприятный привкус. Я думала, по-другому все будет. Серьезнее, что ли, или, наоборот, веселее, а получилось совсем никак.

Ладно. Разберемся. Дома все обмозгую, переварю, и завтра с новыми силами в бой.

На выходе из офиса, пока вертелась возле зеркала, обнаружила полку, заставленную книгами, а рядом с ней распечатанный лозунг «А ты обменялся книгой?». Хорошая традиция, мне очень понравилась. Поэтому решила, что негоже от коллектива отрываться, надо взять что-то почитать, а завтра принести взамен книгу из дома.

Тщательно выбирать не было желания, поэтому просто взяла ту, что «смотрела на меня» – с ярко-желтым корешком, и не глядя сунула ее в сумку. Дома посмотрю, полистаю перед сном.

Перед своей квартирой я остановилась и тяжко вздохнула, предчувствуя веселый вечер в компании родителей. Если они сейчас увидят мою кислую физиономию, то лекции на тему «а мы тебе говорили» не избежать. Поэтому выдохнула пару раз, нацепила спокойную улыбочку и отперла дверь:

– Я дома! – бодро оповестила о своем появлении.

– Дина! Мы с отцом уже заждались, – запричитала мама, – раздевайся скорее, пойдем ужинать.

– Пришла, наконец! – проворчал папа, выворачивая из комнаты в коридор. – Мы уже думали, что ты решила там заночевать.

– Пап! Я закончила в пять и сразу пришла.

– А могла закончить раньше, как мы с матерью! В три.

– Угу, и до ночи тетради проверять. Нет, спасибо, – фыркнула недовольно, скидывая обувь.

– Не спорьте, дорогие, – мягко вмешалась мама, – пойдемте ужинать.

Что-то она больно любезна и мила. Небось, пакость какую-нибудь задумала. С моими предками надо держать ухо востро. Чуть не досмотришь – и все, перетянут на «темную сторону».

Отец замолк, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность, а мама улыбалась так ласково, что я невольно начала перебирать в памяти последние дни на предмет собственных косяков. Хм, кроме работы, которую они не приняли, придраться не к чему, ибо вела себя как пай-девочка.

Спустя пятнадцать минут мы собрались на кухне. Отец уселся на свое место во главе стола, а мы с матерью быстро накрыли на стол.

– Как прошел первый день на новой работе? – спросила мама, нежно улыбаясь и с интересом заглядывая в глаза.

– Все хорошо… устала только, – посильнее натянула улыбку, чтобы родительница не разглядела вселенской печали, поселившейся у меня в душе.

– Конечно, устала, – фыркнул отец, – весь день на побегушках – поди, ноги по самый зад стоптала, бедняга.

– Папа, я секретарь. Я сижу в кабинете и работаю с документами, – проворчала себе под нос.

– Слава, ну в самом деле, хватит уже, – заступилась за меня мама, – девочка устала. Это же стресс такой! Новые место, новые люди, работа незнакомая. Она ведь не знает ничего о делопроизводстве, организации встреч, с деловым этикетом не знакома, техникой переговоров не владеет! Ей очень тяжело. Да, Диночка?

– Да, мамочка, – покорно процедила сквозь зубы.

Понятно, сегодня у нас вечер «хорошего и плохого» полицейского. Папа будет ругать меня в открытую, а мама ласково опускать, при этом делая вид, что поддерживает.

Эх, ну что за день такой! На работе все не так как планировала, дома засада. Тоска зеленая.

Все хватит с меня эмоционального экстрима и насаждения чужого мнения. Я сама жить хочу, своими решениями и желаниями. Хочу выбраться из-под заботливого, но немного навязчивого крыла родителей. Пусть ошибусь где-то, но зато сама, поэтому как только начну стабильно зарабатывать – сниму квартиру.

При мыслях о работе невесело ухмыльнулась. Прижиться бы еще на этой самой работе. Там поджидает коварный Северный Олень, с которым тоже надо держать ушки на макушке.

– Сколько еще собираешься тратить свое время впустую? – отец не желал униматься. Жевал гречку с котлетой и сурово на меня посматривал.

– Я только начала, – ответила прохладно, – и пока не собираюсь бросать.

– Твое «пока» несколько обнадёживает, – удовлетворенно кивнул он, совершенно неправильно истолковав мои слова.

– Может, уже хватит про работу? – мне кусок в горло не лез от этих родительских разговоров.

– Конечно, хватит! – с готовностью встрепенулась мама и тут же выдала следующий вопрос на эту же тему: – Как там коллектив? Подружилась с кем-нибудь?

Ага. Друга детства встретила. Тюленя!

– Еще не успела, – ответила уклончиво, – да к тому же я работать пришла, а не болтать целыми днями

– Правильно! Но с девочками надо найти общий язык.

С девочками? Да там коллектив на девяносто процентов мужской! Но об этом я точно родителям не скажу. В их представлении я до сих пор думаю, что детей в капусте находят и вообще девочка-цветочек, ни разу ни динь-динь. И неважно, что мне уже двадцать пять. Приличные девочки вообще до свадьбы не целуются. Поэтому всех своих кавалеров я от них старательно прятала.

– Непременно найду!

– Умница! А к нам в субботу придет Юлия Ивановна, – как бы невзначай упомянула маман, и я едва сдержалась, чтобы уткнуться носом в тарелку.

– Зачем? – спросила обреченно, хотя и так все ясно.

Юлия Ивановна работает в одной школе с родителями, преподает алгебру и геометрию, и у нее есть сын. Чудеснейший! Метр пятьдесят, в очках, щербатый. Но говорит на пяти языках, увлекается бальными танцами, к месту и не к месту цитирует Евгения Онегина, в уме берет сложные интегралы и с подачи своей маменьки считает себя неотразимым мачо.

Мои родители тоже убеждены, что он – прекрасный принц, ходячее воплощение девичьих грез. Умный, интеллигентный, начитанный, воспитанный. Просто идеальная партия для их дочурки, то есть для меня. То, что он омерзительно чавкает, занудливый до отвратительности, и с прыщами на руках, а может и еще где-нибудь – это ерунда.

Главное – мозг.

Нет, я согласна с утверждением, что самая сексуальная часть тела у мужчины – это мозги. Но не настолько же.

Да на фоне этого прынца Северный Олень школьных времен – просто Ален Делон, а про нынешнего – вообще молчу.

– Она обещала прийти вместе со Стасиком, – умилительно улыбаясь, сообщила мама, явно рассчитывая на сокрушительный восторг с моей стороны.

– То есть опять придется проветривать после его носков?

– Дина! Как тебе не стыдно?! Приличные девушки про такие вещи не говорят!

– Ладно, не буду, – пожала плечами, – вам с ними сидеть. Меня в субботу не будет дома.

– То есть как не будет? – тут же вступил в разговор отец.

– Вот так. Работа, – развела руками, – я в отчетный период пришла, поэтому придется выходить внеурочно.

– Что за глупость? Это ерунда, а не работа! Бросай!

– Не могу, пап! Ты же сам учил меня быть ответственной, не бросать начатое дело на середине. Вот я и стараюсь. – Он запыхтел сердито, а я преданно в глаза ему смотрела, дескать, с радостью бы пришла, но судьба-злодейка против моего воссоединения с прынцом. – Все. Папа, мама, спасибо за ужин, мне пора. Я очень устала, хочу прилечь.

– Иди, дочка, – выдохнула мама, тщательно скрывая недовольство.

Похоже, сегодня она честно вознамерилась быть «хорошей» до самого конца. Как только не разорвало беднягу.

Я сбежала к себе в комнату, прикрыла дверь, чтобы не мешал телевизор в гостиной, взяла новую книгу и завалилась на кровать, намереваясь остаток вечера ни о чем не думать, просто отдыхать. От Северных Оленей, от родительской критики, от Стасиков, которых настойчиво пророчат мне в мужья.

Устроившись поудобнее, наконец, рассмотрела вблизи книгу, прихваченную из офиса. Мягкая ядовито-желтая обложка, на которой изображена женщина с чудовищно волосатыми ногами, повергшими меня в ступор. Ну… такое себе начало. Решила сразу крест на шедевре не ставить, а немного полистать, посмотреть, что к чему. В результате через три минуты смеялась, зажимая рот рукой, дабы не привлекать к себе внимания. Маменьке категорически нельзя такое показывать – не оценит. Ей, выросшей на интеллектуальном юморе Жванецкого, вряд ли зайдут шутки о волосатых ногах и прочих прелестях женского организма.

Я оказалась не так возвышена, как учитель высшей категории с многолетним стажем работы, поэтому мне зашло. Хихикала, как дурочка.

Основной смысл книги – бодипозитив. Корреспондентка красочно описывала сложности обитания в женском теле, раскрывала «тайны», которые все мы предпочитали прятать от посторонних глаз, потешалась над нашими проблемами. Забавно. Пользы никакой, но настроение себе подняла, даже неприятный осадок после первого рабочего дня исчез. Начитавшись вдоволь, книгу отложила, удовлетворенно вздохнула и легла спать, уверенная, что все наладится. Не завтра, так послезавтра. Все будет хорошо.

Только спокойной ночи у меня не вышло. Мне снились сны. В основном – про волосатых женщин. То за мной бегала мадам с ногами, как у йети, то у меня самой вырастали усы а-ля Пикассо. И все в таком же стиле.

Проснувшись, судорожно схватилась за свое лицо, опасаясь, что за ночь выросла борода, и когда нащупала гладкие щечки, облегчению не было предела.

Сама виновата. Нечего всякие глупости на ночь глядя читать!

На работу собиралась под пристальным и, конечно, недовольным взглядом родителей, старательно делая вид, что не замечаю этого. Впрочем, завтрак в рот не лез, особенно когда они как бы невзначай начали обсуждать неудачников, которым не хватило мозга найти нормальную работу, и они были вынуждены устроиться девочками на побегушках. Нет, предки неисправимы. С их маниакальным желанием затащить меня в школу и создать педагогическую династию весь мозг мне уже исклевали.

Не доев завтрак, выскочила из-за стола и убежала в свою комнату, дескать, так опаздываю, что просто жуть. На самом деле со временем было все в порядке. Поэтому я неторопливо собралась, в этот раз особенно тщательно подбирая наряд. Хоть дресс-код на новой работе и не был объявлен, но не хотелось на фоне начальника выглядеть убого. Поэтому надела брючный костюм, взяла с собой туфли на каблуках выше обычного. Волосы собрала в высокий хвост, накрасилась чуть ярче обычного. Потом придирчиво осмотрела себя с ног до головы, покрутилась перед зеркалом и вышла из комнаты.

– Дина! – тут же раздался изумленный возглас мамы. – Ты зачем этот костюм надела? Мы же его для особых случаев берегли! Вдруг на конференцию какую-нибудь поедешь? Или собрание важное будет!

– У меня сегодня важное собрание, – ответила, не моргнув глазом, – надо произвести благоприятное впечатление.

– Я бы на твоем месте все-таки переоделась, – покачала она головой.

Я тоже покачала. Отрицательно. Мне хотелось выглядеть солиднее, чем обычно, чтобы одна венценосная особа в офисе посмотрела на меня без иронии.

Сопровождаемая материнскими причитаниями, выскочила из квартиры, как пробка из бутылки. Они меня достали! Как с цепи сорвались, стоило только устроиться на работу. Теперь из принципа не брошу, чтобы не доставить им такой радости!

По пути в офис рассеяно смотрела в окно, думала, что принесет сегодняшний день, как сложатся отношения с Северным, как убедить предков оставить меня в покое. А еще думала про вчерашнюю книгу. Хм, я бы тоже смогла такой шедевр написать, я тоже могу забавного рассказывать на эти животрепещущие темы.

Постепенно эта мысль вытеснила все остальные. Почему бы и нет? Мне всегда хотелось написать книгу, но не было идей, да и желания особого, а тут просто накрыло вдохновением.

Все. Решено. Шедевру быть!