Вовка в Троеклятом (СИ)

18

Моя авантюра с выкуриванием остатков гарнизона дворца удалась. Правда, Карл, как всегда, объяснил мне, что к выкуриванию это не имеет ни какого отношения. Вот, если бы я отправил в подземелье Ягу с ее папиросками, тогда, да. Было бы выкуривание. А так это называется совсем по-другому. И сказал как.

Мы стояли и издали наблюдали за тем, как один за другим покидали дворец последние защитники щукоеда. Скатился по ступеням Федот. Отдышался, отряхнулся. И разглядев нашу группу, бодро направился к нам. Наверно, присягать.

— Что-то Емели не видно. — Озаботился я. По большому счету, из-за него-то и была произведена эта газовая атака.

— Может, угорел? — С надеждой предположила Яга.

— А Манька? Ведь тоже нету, — Яна вспомнила о фаворитке щукоеда.

— Они токсикоманы. Сидят нюхают, тащатся. А визир-рь им стр-риптиз пляшет. — Выдал свою версию отсутствия Емели и его приближенных Карл, но это был бы не Карл, если бы не развил тему. — Надо мар-ртышку спасать. Пр-ристр-растятся, отловят и будут звер-рскими избиениями добиваться от нее тр-ребуемых ар-роматов. А потом Наимудр-рейший Маньку бр-росит, пр-рогонит. Даже фамилию отнимет, скажет, что обезьяне она больше подходит. Мол, главное не фор-рма, а содер-ржание. Затем, естественно свадьба, но не все так пр-росто, подлый визир-рь…

Неизвестно, куда бы завела фантазия ворона, но тут раздался какой-то скрежет в торце дворца, и через несколько секунд нашему взору предстал его источник. Из бокового хода, недоступному для нашего взгляда, высекая искры и издавая жуткий звук, выехала печка, нагруженная сундуками и ящиками с бутылками, поверх которых сидели Емеля и Манька. Высокочтимый остервенело ругался, исторгая проклятия в наш адрес.

— Сам такой, — тихонько огрызнулся Серенький.

— Мы тоже тебя очень любим, — добавила Яна.

— Я слетаю, р-расскажу как? — Встрепенулся ворон.

— Нет. — Строго запретила Яна. — Хватит с него и одного воздушного сопровождения.

Следом за печкой из дворца вылетел ковер-самолет, на котором был только один пассажир. Перебинтованный с головы до ног Али Баба. В отличие от любимого, визирь эвакуировался налегке. Всю поклажу министра составляла огромная бутыль наполненная розовой жидкостью.

Как только я увидел Емелю на печи, в голове сама собой почему-то завертелась мелодия старинной песенки. Слов я практически не знал, припоминалось только что-то про мирных людей и бронепоезд, стоящий на запасном пути.

Свергнутый узурпатор и два горячо любящих его человека скрылись в восточном направлении.

Что-то надо было решать. Опять. Дворец очищен. Теперь требовался новый хозяин, который лояльно относился бы к нашей компании и беспрепятственно позволял посещать лабиринт. Наилучшим вариантом, конечно, был бы кто-нибудь из нас. Это понимали все, но никто не хотел занять сей престижный пост. Даже Соловушка.

— Погьябить, это позалуста, сем и займусь, как только вонь пьеветьится. А пьявить не хосю! Я вольный язбойник!

Карл был согласен немножко порегентствовать, не более.

— Желающих нет, а все равно без присмотра такой лакомый кусок оставлять нельзя. Жаждущие да страждущие непременно начнут друг дружке головы рубить, да ядами подкармливать. Заодно и нам покоя не дадут. — Со знанием дела заявил Серенький. — Что делать будем?

— Давайте, на правах победителей, назначим кого-нибудь. Надеюсь, нашему протеже, в отличие от самозванцев, не будет грозить безвременная гибель от руки конкурента. — Предложил я.

— Первое время — ни в коем разе. Побоятся. А уж потом…

— Так в чем дело?

— А кого? Кроме Федота поблизости никого нет.

Воевода мялся в нескольких шагах, не решаясь подойти. Но и смыватьться, как его гвардия, не хотел. А, вдруг?

— Он как раз расчистит нам вход в истинный Лабиринт. Перетягает Емелькину заначку в другое укромное место. — Яга, как всегда, думала о практической стороне вопроса.

— А что? Нормально, — согласилась Яна.

— Так он же предатель!

— Зато дурак, — веско аргументировала ведьма, — Федотушка! Иди сюда!

Военачальник, подобострастно улыбаясь, приблизился, готовый по малейшему мановению исполнить любую прихоть.

— Вместо Емели хозяином дворца хочешь быть? — Без обиняков, напрямую спросила Яна.

Федот поспешил поднять облачко пыли, плюхнувшись на задницу. Поросячьи глазки сильно в размерах не увеличивались, но из орбит повылезали.

— Ну так как?

Рискуя потерять выпученные очи, не веря своему счастью, воевода судорожно закивал.

— Но только…

Последовал длиннейший перечень нововведений, пожеланий и ограничений, в составлении которого поучаствовали практически все. Приводить его нет ни какого смысла. Получилась бы средней руки конституция. Новоиспеченный правитель соглашался со всем.

— Но, Федотушка, если, вдруг, перестанешь выполнять предписанные условия, али подлость какую замыслишь, — в глазах Яны сверкнули зловещие и одновременно озорные огоньки, — худо будет…

Воевода, в чьем воображении уже рисовались подвалы, полные драгоценностей, столы, ломящиеся от яств, вдруг забеспокоился. Глазки, успевшие занять законное место, нервно забегали и вновь вознамерились покинуть свои орбиты. Он непонимающе закрутил по сторонам головой, зачем-то поочередно прочистил пальцами уши, словно их заложило. Вскочил на ноги и даже попытался (неудачно) заглянуть себе в зад. В отличие от взгляда, для рук это место было досягаемо, поэтому он пошуровал и там. Рожа, и без того не страдающая излишней бледностью, побагровела. Непонимание сменилось смертельным ужасом.

Решив, что достаточно, Яна тихо что-то шепнула. Широко открытым ртом, глубоко и часто, Федот лихорадочно стал вдыхать и выдыхать воздух, как будто он только что вынырнул после длительного пребывания под водой. Теперь его физиономия выражала полное блаженство.

— Что с ним было? — поинтересовался я у ведьмы.

— Забыл, как дышать, — как само собой разумеющееся объяснила Яна, потом мило улыбаясь обратилась к воеводе. — Ну, что, Федотушка, все понятно?

— Ага! Так точно! Рад стараться!

— Теперь тебе пора проведать маму.

— Моя мама находится очень далеко, а на длительное время оставлять дворец без присмотра…

— Пшел к едреной матери! — Перевел Васька пожелание хозяйки на понятный для Федота язык.

— Ясненько, понятненько, удаляюсь… Вот, только, скажите, как мне теперь называться, Наимудрейшим?

— Иди, иди. Я тебе потом пр-розвище пр-ридумаю. Кор-роли с цар-рями обзавидуются, — успокоил новоявленного хозяина Города Карл.

В этом никто не сомневался.

Луциберг бродил по опустевшему дворцу. Стресс полученный во время посещения Ведущего Беса улетучился. Начальственный черт просто пугал своего подопечного. Как иначе? Когда он, Луциберг, поднимется до уровня Ведущего, тоже будет стращать своих подчиненных. Но не так. Разве так пугают? Легким шоком не отделаются.

Пока приходил в себя после аудиенции, Сантехник со своими друзьями ухитрились одержать очередную победу. Но это тоже не беда. Что не делается, все к лучшему. Освободился дворец.

Конечно, достигнув заслуженного положения в чертовской иерархии, Луциберг устроит свое жилище по образу и подобию недавно посещенных покоев. Уж очень понравились. Но ведь нужна и дача. А Емелин дворец подходил для этой цели, как нельзя лучше. В последствии он целиком перенесет бывшее жилище узурпатора куда-нибудь, где не так холодно.

А теперь бес производил инспекционный обход, проверяя, полностью ли соответствует будущая дача требуемым критериям. Особенно внимательному осмотру подвергались дверные проемы (будут ли проходить рога?) и высота порогов (не станет ли цепляться гипноз?).

Из сладостных глубин ада, на грешную землю его вернул грозный требовательный голос:

— Что у тэбя там тварится?!

Погруженный в мечты, Луциберг не сразу признал акцент Ведущего и ответил непозволительно дерзко:

— Не знаю, кто имеет честь обг'ащаться ко мне, но, смею завег'ить, то, что твог'ится здесь, не Ваше собачье дело.

На несколько секунд воцарилась тишина. Черт решил, что поставил на место зарвавшегося незнакомца и продолжил обход.

— Мало таго, ты запортил все дэло, так еще и нэ признаешь сваэго пакравитэля и руководитэля?! — Взорвался гневом пришедший в себя на время обалдевший от неслыханной наглости начальник. — С табой гаварит Ведущий Бес Мэфестидзе! Понял, да? На колэни!

Мы уже собрались покинуть площадь и отправиться в отель, где было решено продолжить празднество. Теперь уже по случаю окончательной победы. На ближайшее время никаких неотложных дел не намечалось. Надо было дождаться, когда проветрится дворец и станет доступным лабиринт.

— На ловца и звер-рь бежит! Увер-рен, сейчас попр-росит, чтоб я его еще р-разочек клюнул.

Мы обернулись. Из дворца, перепрыгивая через две-три ступеньки, к нам несся черт. В считанные секунды он пересек площадь и стоял перед нами, тяжело переводя дыхание.

Серенький и Васька заняли позиции с двух сторон от беса, в любой момент готовые схватить Служителя Темных Сил.

— Не надо меня окг'ужать. Я не собиг'аюсь никуда бежать.

— Нанюхался бедненький. На лицо явное глубокое отравление. — Поставил диагноз кот.

— Что ты понимаешь? — Вмешался Карл. — Да будь у меня такой нос, я бы от мар-ртышки ни на шаг не отходил. Так бы и бр-родил за ней хвостиком. Славик, тебе когда-нибудь пр-риходилось звездануть по такой носопыр-рке?

Разбойник воспринял вопрос ворона, как руководство к действиям. Черта спасла только обстоятельность и неторопливость Соловушки. Пока он плевал в ладонь, прицеливался, я успел предотвратить избиение нечистого.

— Вячеслав, погоди. Кроме рваного плаща, разжиться тут нечем. Так что, грабеж отменяется. А если бить по всем приглянувшимся носам, то руку скоро отобьешь.

— Славик, я ж пошутил. Р-разве это нос? Тьфу. Я тут недавно узнал, что в Афр-рике кр-роме стр-раусов и кр-рокодилов водятся слоны. Вот у них др-ругое дело. На р-руку наматывать можно. Я как на сафар-ри собер-русь или кого из тамошних кор-ролевичей пр-роведать, так и быть, тебя с собой пр-рихвачу.

— Владимиг' Сег'геевич, — начал наконец-то отдышавшийся Луциберг, случилось непопг'авимое, котог'ое еще можно испг'авить. Ты пг'осто обязан мне помочь…

Судя по всему, и взаправду что-то стряслось. Черт вспомнил мое отчество и в тоже время впервые перешел на «ты».

— Что произошло? Опять контракт? Нужно срочно подписать, или тебе светит бесовской…, - я на секунду замешкался пытаясь подобрать подходящее слово.

У Карла не было карманов, чтобы по ним лазить за словами. По этому он тут же ввернул:

— Сектым!

Я согласно кивнул.

— О! Контг'акт! Это было бы вег'шиной сиюминутных устг'емлений, но я г'еалист. Ты же не готов сию секунду поставить свою подпись?

— Конечно, нет.

— А вг'емени на уговог'ы у меня нет ни гг'амма. По сему я готов пойти на некотог'ые уступки в наших взаимоотношениях. Я готов вег'нуть тебя в твой миг' пг'ямо сейчас, но пг'и одном условии.

— Опять закорючка?

— Так, вот, нет! В благодаг'ность за то, что я вег'ну тебя домой, твои дг'узья должны поклясться самыми стг'ашными клятвами, что если у них будут интег'есоваться моей незауг'ядной личностью, то они скажут, что я стг'ашный паскудный чег'т, что ты готов подписать контг'акт…

— Погоди. Или ты все выкладываешь начистоту, или никакой договоренности не будет.

— Ты не можешь диктовать мне условия! Без меня ты никогда не сможешь вег'нуться назад!

— Это еще не бесспорный факт. А даже если и так, то, как видишь, мне и здесь нехреново.

Припертый обстоятельствами черт опять сдался.

— В любой момент сюда может заявиться Ведущий Бес Мэфестидзе с пг'овег'кой. Между пг'очим не без вашей помощи. Свег'гли Емелю? А он взмолился всем богам и чег'тям вместе взятым. И меня зачем-то пг'иплел. А потом всех пг'оклял, и богов, и бесов, и всю вашу банду, и вашего поког'ного слугу, заодно. Уж не знаю почему. Вот мое г'уководство и г'ешило г'азобг'аться, что здесь пг'оисходит. Так что, Владимиг' Сег'геевич, тебе ни в коем случае нельзя встг'ечаться с моим начальником. Он вытянет из тебя все сведения. Знаешь, какой у него гипноз? А твои дг'узья, колдуны да ведьмы, г'азбойники и пг'очее отг'ебье общества, в лучшем смысле этого слова. Им не составит большого тг'уда пг'едставить пг'оизошедшие события в тг'ебуемом виде. Да и Ведущий Бес не станет глубоко докапываться и уж тем более гоняться за одним несчастным сантехником по миг'ам. Не тот пошиб. Когда я стану Ведущим, то… Итак, г'ешай. В нашем г'аспог'яжении считанные минуты…

Черт, как ему и полагается по статусу, не обошелся без последней мелкой гадости. Переместил меня, не дав по нормальному попрощаться. Мгновение назад в моих объятиях была Яна, а теперь я стоял, нелепо скрючив руки обхватывая воздух. Хорошо хоть никто не видел моей идиотской позы. Вечером лесопарк не изобилует прохожими…

Луциберг перенес меня именно на то место, с которого все началось. И, как я понял мгновение спустя, в то же время. Из глубины парка донесся истошный вопль девицы, молящий о помощи. Я стоял на тротуаре, с которого свернул в тот такой далекий вечер, повинуясь пьяно-благородному порыву, после чего начались мои невероятные приключения.

Что делать? Конечно я понимал, что вновь повторить все сначала не получится. Цепочка случайностей, приведшая к моему перемещению в сказочный мир, была столь зыбкой, что могла прерваться в любом звене. Подпитые недоумки могли вообще не погнаться за мной, а ограничиться рядом эпитетов в мой адрес. Или, наоборот, оказаться более проворными и, догнав, отдубасить меня на подступах к стройке. И даже если произошедшее не было чредой стечений обстоятельств, а за всем этим скрывались происки Луциберга, то наученный горьким опытом черт мог позволить мне рухнуть в подвал, а уж потом, с покалеченным, вести душепокупательные беседы.

Так что пытаться очутиться вновь в сказочном мире невозможно, да и глупо. К чему тогда нужно было искать возможность возвращения. Серенький сразу предлагал остаться у него. И весь бедлам произошел в Городе и окрестностях из-за моего упорного желания оказаться здесь.

Но с другой стороны, пойти домой как ни в чем не бывало, после всего пережитого? Хотелось с кем-то поделиться. Только с кем? Кто поверит? В дурдом не отправят, не те времена. Сейчас треть населения страны или инопланетянами похищаются, или ведут откровенные беседы с ангелами насчет апокалипсиса в отдельно взятой стране. Если всех определять в психушки, кто на рынках торговать будет?

А репутацию придурка с отъехавшей крышей своими откровениями я мог заработать запросто. Единственным доказательством моих приключений была недельная щетина. Но беда в том, что в последние дни я мало с кем общался, кроме сослуживцев. Можно было бы вернуться в контору и продемонстрировать небритую рожу собутыльникам, но скорей всего, должного эффекта это не произведет. Дядя Петя и Степаныч хоть и старые пидоры, но не в прямом же смысле, и вряд ли обращают внимание на внешность молодых людей. Был я с утра небрит, или успел за несколько минут отрастить щетину, какая разница? А если им наливать, то они не только сделают вид, что верят каждому слову, но и примутся божиться, что и сами были участниками сказочного путешествия.

Я пошел домой, прихватив в магазине литровую бутылку водки. Благо, впереди было два выходных дня.

Вот, он и пришел такой долгожданный и одновременно неожиданный Happy End. Только не было ощущения Happy. Абсолютно. Я как будто лишился чего-то очень важного. Того, что уже никогда не вернется, и о чем буду жалеть всегда.

Трудно было мириться с подобным завершением этой истории. Неужели больше никогда не увижу Соловушку, Серенького, Карла… Яну… Воспоминания о друзьях и о прощании с ними вызывали острые приступы тоски.

А кроме грустных воспоминаний имелось огромное количество интересующих меня событий, которые навсегда останутся тайной.

Начиная с чисто риторического вопроса: куда подевалось тело гнома (которого, кстати, я и в глаза ни разу не видел)?

Гном открыл глаза и нифига не увидел. Чувствовалось ему очень хреново. Как после многодневного запоя. Или как после принятия лошадиной дозы яда. Да еще скверный запах земли и гнилого дерева. Он попытался выяснить ситуацию на ощупь. Так и есть. В гробу. И судя по истлевшей одежде и трухлявым доскам, достаточно давно. Значит, все-таки, яд. При каких обстоятельствах попал в столь незавидное положение он не помнил. Да сейчас это было и не важно. Волновало другое. Сквозь толщу земли доносились характерные методичные звуки, источником которых могла быть только лопата. Это имело единственное объяснение — до него хотят добраться. Кто? Да, кто угодно. Это могут быть обыкновенные мародеры или некрофилы (от этой мысли гном покрылся мурашками).

Как бы там ни было, но, в любом случае, нужно сматываться. Даже если это всего лишь гробокопатели. Зачем шокировать бедных археологов своим живым состоянием?

Гном словно заправская землеройка проделал небольшой тоннель, затем вернулся, замаскировал путь своего отхода, после чего, не появляясь на поверхность, стал прокапываться в сторону гор.

Или, чем закончилось сватовство Горыныча?

Он совершил виртуозную посадку, галантно возложил к стопам избранницы три букетика из свежесломанных цветущих вишневых деревьев.

— Где твоя носила?

— За тебя сражался, любимая! — Не моргнув (ни одним из шести) глазом, сбрехал Горыныч.

— А моя без твоя, чуть замуж не отдали, — пожаловалась дракониха, шибко долго твоя сражалась… А правда, за моя?!

— А как же! Если не веришь, можешь у Бабая спросить.

Змей продолжал самозабвенно врать. Понимал, что негоже восстанавливать взаимоотношения посредством такой голимой брехни. Но не правду же говорить, что столько лет стращал Город в надежде заполучить несуществующую трехглавую бабу. И Бабая зачем-то приплел, хоть сам не знал, кто это такой. Помнил, в детстве пугали, когда не слушался.

Однако, ссылка на конкретного свидетеля подействовала, и драконья принцесса больше не возвращалась к длительной отлучке Горыныча.

— Твоя жениться прилетела?

— Ага!

— Моя согласна! Только сейчас должна прилететь моя новая жених. Плохая совсем. Только имя хорошая. Под Ху Дзин. А так, плохая. Моя не любить. Только моя богатство любить. Твоя — хорошая. Моя любить. Твоя имя плохая. Го Ры Ныч.

— Так у меня… нас… Гм… У моя теперь имен! — Хором обрадовался змей. После чего персонально представился.

— Ваня!

— Петя!

— Сидя!

— Ва Ня, Пе Тя, Си Дя, — зачарованно повторила принцесса, — очень хорошая имя. Ой, летит!

На небе появилась точка, быстро увеличивающаяся в размерах.

— Наша будет убегать?

— Нахрена?! — Искренне удивился змей.

— А если она будет твоя убивать?

— Убивать?! Это мы еще посмотрим.

И, действительно, все ограничилось смотринами. Увидев, что к принцессе вернулся пропавший много лет назад трехголовый ухажер, прослывший в драконьей среде крутым беспредельщиком, Под Ху Дзин решил не испытывать судьбу, заложив крутой вираж, скрылся в том же направлении, откуда появился, только с большей скоростью.

— Улетела. А если вернется?

— Тогда я ему висюльки пообрываю, — успокоил невесту Горыныч.

— Какие висюльки?

— Какими под ху дзинькает… Давай улетим отсюда, люди мне тут не нравятся.

— Почему?

— Хитрые они все. Всегда прищуренные. Так как?

— Моя за твоя — хоть на край света!

— Край света — это здесь. А там куда полетим — пуп земли.

— Моя за твоя — хоть на пуп земли.

— Летим?

— Летим!!!

Было интересно, справляются ли с управлением отеля Вини Пух и Пятачок в условиях мирного времени?

— А это случайно не жирно будет, три тележки провизии в неделю?

— Кролик, не борзей! И часа не прошло, как я… Гм… Мы с Пятачком тебе подарили целый отель, а ты уже жмешься. Что же тогда через неделю будет? Жаль старые хозяева отказались принять назад свою гостиницу. У них теперь танцевальные гастроли… Но мы, наверное, передумаем дарить тебе отель, раз ты таким крохобором оказался. Подыщем хозяев пощедрей.

— Что ты Пух! Ты меня не правильно понял! Я об ослике забочусь. Тяжело ему так часто мотаться. А так мне ничуть не жалко.

— Ладно, поверим. Но только сейчас все равно дарить тебе такое доходное место не будем. Сначала сдадим отель тебе в аренду. Посмотрим на твое поведение. Правильно Пятачок?

— Конечно, Вини!

— Ну, ладно. Мы пошли. Городская суета не для меня. Мешает сосредоточиться. А мне предстоит мемуары писать. Название я уже придумал. «Как я спас мир, свергнув Емелю»…

Они попрощались с кроликом и их маленький отряд отправился в родной лес. Они продвигались медленно, не торопясь. Приходилось поджидать еле плетущегося Иа, который с трудом тащил повозку, загруженную по максимуму всевозможной снедью. Осел подумывал, что если такое будет повторяться три раза в неделю, то долго он не протянет и не мешало бы отыскать того ворона. Он что-то тогда говорил насчет золотого надгробного памятника…

Успокоилась ли вечно неугомонная Клара?

— Вань, позови меня замуж…

— Ты ж все равно не пойдешь.

— А, вдруг?

— Не верю.

— А ты попробуй…

Клара, нормальные мужики если делаю кому подобные предложения, то только тогда, когда уверены, что не будут отвергнуты.

— Ну, Вань, тебе трудно чтоли девушку уважить…

— Не буду. Ты откажешь, чем подорвешь мою мужскую гордость.

— Не откажу…

— Точно?

— Точно.

— Гм… Клара, выходи за меня замуж.

— Ой, не могу! Какой же ты надоедливый. Заладил одно и тоже. Замуж за него выходи. Жених выискался. Ваня, посмотри на себя. Ну какой из тебя муж? Одно дело помиловаться, а, вот, связывать с тобой жизнь…

— Все. Достала ты меня! Возвращаюсь в Город. Намедни Федот нарочного присылал, он теперь вместо Емели правит. Звал в воеводы…

— Воевода? Это другое дело. У воеводы я согласна в невестах походить, а как только Федота с престола скинем, так и свадебку сыграем. Ну, что лежишь? Нас ждут великие дела.

— Погоди, не мешай думать.

— А о чем ты думаешь?

— Дилемму решаю: достаточно ли будет тебе только фигу показать или придется прибегать к более выразительным жестам…

Сложились ли взаимоотношения между Ягой и Хоттабычем?

— Дорогая, ну когда мы спустимся в истинный Лабиринт? До входа почти уже можно добраться, чуть-чуть разгрести и все. Федот целыми днями сокровища таскает, а Соловушка по ночам оказывает посильную помощь…

— Неужели все джинны такие нетерпеливые? Или только ты у меня один такой? Не хочу о сундуки спотыкаться… Да и неуверена, что обезьяний дух окончательно выветрился… Подождем еще недельку… А теперь не мешай… Видишь делом занимаюсь…

Яга повернулась к невзрачному чародею.

— Ну, что же ты? Смелей.

— Может лучше кошков дохлых? От жаб с лягушками я помру… С детства ненавижу.

— Раньше думать надо было.

— Я не виноват. Это все носастый. Он мне место Главного колдуна пообещал…

— Еще не все потеряно. Федот увидит, как ты хорошо купаешься, сразу призовет тебя на эту должность…

Колдун тяжело вздохнул, потом прочитал заклинание. Над приличных размеров корытом образовалась небольшая зеленая тучка, из которой посыпались жабы.

— Хватит? — Спросил незадачливый чародей, когда корыто заполнилось почти до краев.

— Достаточно… Теперь вперед.

Снова тяжкий вздох, и колдун, подобрав успевших выпрыгнуть рептилий, погрузился по шею в кишащую массу.

— Сидеть три часа… Каждые десять минут, нырять… Узнаю, что сачканул, заставлю живых переглотать…

Яга закурила и, дождавшись первого «окунания», медленно удалилась.

Ей на смену у корыта появился молодой человек, который прошептав: «Может, сегодня повезет?» — принялся перецеловывать лягушек…

Прошло две недели. Мне уже самому с трудом верилось, что пережитые недавно приключения происходили на самом деле. Под лучами летнего солнца исчезло последнее свидетельство реальности тех событий — едва заметная тоненькая белая полоска незагорелой кожи на шее.

Была пятница. Рабочий день заканчивался. Я сидел в нашей слесарно-сантехнической каморке конторы и с нетерпением поглядывал на часы. Последние сорок минут тянулись особенно медленно. Я чуть было не подумал, что тут не обошлось без колдовства.

Из приемной доносился какой-то шум. Я не прислушивался. Скорей всего, Светлана Григорьевна, секретарша, бухгалтер, экономист и жена начальника ЖКХ в одном лице, выпроваживала очередного челобитчика, явившегося с жалобой на какую-нибудь коммунальную неурядицу. Нашел когда заявиться. Если бы в понедельник или во вторник, да с утра, и то не факт, что до конца недели наша контора снизойдет до исполнения своих обязанностей.

Привлекло внимание и насторожило странное словосочетание, к которому я успел сначала привыкнуть, а теперь оно стало понемногу забываться. Но услышать такое из уст Светланы Григорьевны…

Я невольно напряг слух.

— Девочка приходи в понедельник. Сейчас мастеров нет никого. Ишь, удумала, в конце пятницы сантехника ей подавай. Да еще господина сантехника. Господа по центру на «Мерседесах» катаются. А у нас по большей части даже не товарищи, а граждане. Так что, до свидания, милая. Вдруг, с твоего кота блохи насыпются.

— Сама ты блохастая.

Я решил, что у меня слуховые глюки, и меланхоличный голос Васьки — плод больного воображения (когда оно успело заболеть?).

— Если не сказет, где Вовка, пьевьяти ее в забу или в паука.

Я вскочил, направился к выходу. В дверях столкнулся со Степанычем. Он схватил меня за руки и не дал мне выйти. Вращая бешеными глазами, таинственным шепотом он сообщил:

— Вовка, все. Бросаю пить. «Белуга» меня посетила. Только что. У входа медведь говорящий почудился, тебя между прочим спрашивал…

— Да р-разве ж он говор-рящий? Он у нас молчун. Пор-рой может целыми часами ни словечка не пр-роизнести. Я бы умер-р.

В проеме открытой форточки сидел Карл.

Степаныч отпустил меня и тихонечко присел. Не знаю, как насчет бросить пить, а, вот, в том, что он нажрется в хлам сразу после того как придет в себя, я был уверен.

— Слушай, Вовка, пока мы тебя искали, я словечко одно услышал. Птицефабр-рика. Р-расскажи, а, что это такое?..