Вояж по-турецки

Глава 3

Сумерки уже растекались по городу каким-то мистическим сиреневым потоком, когда мы, усталые после активно проведенного дня, вернулись в отель.

Охранник на входе приветливо улыбнулся нам, сверкнув зубами, и помахал рукой из окна своей кабинки.

Он ещё днём успел познакомиться с Севкой, когда тот, вопреки установленным правилам, принялся снимать его рабочий пост на телефон и объяснять своим интернет-подписчикам, как работает охрана отеля и почему здесь кругом развешаны камеры видеонаблюдения.

Ответственный страж тогда грозно нахмурился и жестами показал, что так делать не стоит. И даже вышел из своей кабинки.

Мне пришлось мысленно собрать в кучу все свои отрывочные познания в турецком языке (ни русским, ни английским отельный охранник толком не владел) и не менее отрывочные навыки художественного флирта.

После данных мною объяснений, снабжённых обилием жестов и призванной быть очаровательной, а по факту виноватой кривой улыбкой, бравый секьюрити смягчился. Потрепав Севку по голове, он выудил из кармана леденец в прозрачно-полосатой обёртке и протянул ребёнку. Сын вопросительно взглянул на меня и, получив разрешающий кивок, радостно принялся разворачивать угощение.

– Thank you, – громко выпалил он, уже перекатывая конфету за щекой.

«Ну хоть чему-то их в этих английских школах учат», – подумала я.

Здесь стоит уточнить, какие именно пояснения мне пришлось, отдуваясь, формулировать и озвучивать для секьюрити. Дело в том, что не так давно обнаруженная Севкина страсть к запечатлению окружающего мира и событий на видео и особенно выкладыванию этих видео в интернет начала сразу же создавать для нас определённые трудности.

Строгие запреты с моим сыном не работают категорически. Обо всём приходится тщательно договариваться, всё объяснять, логически аргументируя, иначе получишь результат, совершенно обратный желаемому.

Примерно к сорок пятому по счёту разговору на одну и ту же проблематику (цифра выведена почти научно статистически и выстрадана лично мной) Севка обычно признаёт, что мои аргументы достаточно весомы. И начинает стараться хоть как-то соответствовать установленной мною норме поведения. Так вышло, например, с правилом не брать угощения из рук посторонних людей, пока я не разрешила лично.

С ведением же видеозаписей обо всём на свете и особенно сливанием всего отснятого материала во Всемирную сеть мы добрались примерно до пятнадцатого по счёту серьёзного разговора, когда на его интернет-канал посыпались «лайки» и новые подписки в не наблюдавшихся до этого масштабах. Не то чтобы они исчислялись сотнями и тысячами, но вполне хватило радостно озвученных Севкой пары десятков, чтобы обратить на это обстоятельство моё пристальное внимание.

Оказалось, стремящийся к лаврам великого корреспондента сын выложил на своем канале видеоролик, снятый им собственноручно у нас дома. На том видео я мирно и сонно шла утром в ванную не совсем одетая. Собственно, это невинное в целом обстоятельство и вызвало небольшой ажиотаж на его детском, но полностью открытом миру канале.

Понятно, что ребёнок был за это наказан. У меня даже случился вполне объяснимый порыв отобрать у него весь надаренный и постоянно пополняемый его отцом ассортимент гаджетов «навсегда».

Но моя мудрая мама применила свой креативный математический мозг и, удалённо скооперировавшись с бывшим зятем, нашла интересный выход из ситуации. Севкин отец, надо отдать ему должное, хоть и оказался совершенно никудышным мужем для меня, является при этом весьма успешным и талантливым программистом.

«Ребёнок должен вдохновенно творить», – веско объявила любящая бабушка.

И теперь у Севки по-прежнему есть личный интернет-канал, на котором он выкладывает свои репортажи. Число подписчиков у канала небольшое, но оно вполне удовлетворяет моего сына. К тому же это число постепенно растёт, а подписчики проявляют активность, оценивая и комментируя детские видеотворения. Не знаю, как и в какой момент хитрая бабушка признается внуку, что его канал видит только семья, а все эти десятки аккаунтов, подписанных на него, – это одно-единственное лицо, обрамлённое аккуратными седыми кудряшками. Но зато Севка теперь вполне счастлив и занят любимым хобби.

Судя по расписанию, вывешенному в лифте рядом с афишей «бодрумского павлина», ужин в отельном ресторане уже начался.

Мы бросили свои нехитрые покупки на кровать в номере и, не переодеваясь, прямо в джинсах и футболках спустились в лобби.

Уже на входе в ресторанный зал я почувствовала себя несколько неловко. Вот ведь досада, я совсем отвыкла за последние пару лет от отельных ужинов. Публика, сидевшая за столиками и сновавшая с тарелками по залу, была разодета в пух и прах, как будто демонстрируя тем самым неотвратимость приближавшегося праздника.

Моё внимание невольно привлекли две дамы неопределённого из-за обильно нанесённого макияжа возраста, занимавшие столик в центре зала. Они ярко сверкали стразами на кофточках и в ушах и – не менее активно – глазами, подзывая симпатичного услужливого официанта с напитками. Тот подкатил свою тележку и осыпал дам комплиментами на ломаном русском, наполняя их бокалы белым вином. Женщины кокетливо захихикали и, плавно поводя плечами, объяснили парню, что они приехали из Сербии.

Официант, пользуясь удобным случаем приятно пообщаться с дамами, принялся было включаться в светскую беседу. Но под заставившим невольно вздрогнуть даже меня ледяным взглядом старшего менеджера, который неожиданно показался из-за колонны, парень быстро пожелал дамам «бон апети», подхватил свою тележку и поспешил к соседнему столику.

Менеджер, поймав моё секундное смущение, приблизился и постарался сгладить эффект, произведённый совершенно не предназначавшимся для моих глаз грозным взглядом на подчиненного.

– Добрый вечер, мадам Луба, – сказал он вежливо и с таким достоинством, как будто по меньшей мере служил в королевском дворце.

Впрочем, внешность и манеры этого пожилого мужчины вполне, кажется, этого заслуживали.

– Здравствуйте, эээ… Ахмед, – имя я нечаянно сказала почти шёпотом и при этом мысленно зажмурилась.

Память на имена, вне зависимости от их национальной принадлежности, у меня всегда была отвратительной.

Между тем менеджер неожиданно просиял:

– Мадам Луба, мне очень приятно, что вы сразу запомнили моё имя. Спешу сообщить вам, наш шеф приготовил сегодня отличную форель. Рекомендую непременно отведать.

Я поблагодарила Ахмеда и подивилась в душе не столько его профессионально натренированной памяти на имена, сколько высокому уровню его русского языка. Не каждый мой соотечественник способен так изящно изъясниться на родном, великом и могучем. Впрочем, моё имя, точнее его правильное произношение, как и почти всем этническим туркам, с которыми мне доводилось общаться (включая Ольгиного мужа Али), Ахмеду не давалось из-за мягкого «л» в начале.

После разговора с менеджером, явно не проявившим никакого недовольства моим затрапезным внешним видом, я отбросила появившуюся было ранее шальную мысль сбегать наверх и переодеться к ужину.

Я огляделась и поискала глазами Севку. Ребёнок уже сидел за столиком у панорамного окна и мирно жевал наваленную им от души на тарелку гору макарон, обильно политую любимым оливковым маслом, запивая их колой. Молодой резвый официант, пробегая мимо его столика со своей тележкой, что-то весело прокомментировал и предусмотрительно поставил возле его тарелки ещё два стакана шипучки. Сын важно и одобрительно кивнул.

Вздохнув, я побрела к стойке с форелью.

Форель однозначно пользовалась популярностью на сегодняшнем ужине. Перед улыбчивым пышноусым шефом, лично сервировавшим источавшую невероятный аромат рыбу, уже стояла большая компания людей с тарелками.

Блюдо действительно оказалось выше всяческих похвал. Даже Севка, убеждённый «хлебожуй», готовый круглосуточно питаться одними макаронами и краешками от пиццы, позволил себя уговорить и съел увесистый кусочек розового филе, закусив его хрустящим сладким перцем и запив очередным стаканом лимонада. Мне под вкусную рыбу наиболее уместным показалось холодное белое вино.

Мы с ребёнком оживлённо обсуждали его свежие видеоролики, отснятые днём в городе, и поглощали чай с маленькими пирожными, призывно, кажется, смотревшими на нас своими клубничными и ореховыми глазами с самого начала ужина, когда совсем рядом с нами грянуло:

– Валюша, сюда! Я занял нам стол!

Мы с Севкой синхронно вздрогнули. Ребёнок уронил своё пирожное, и, судя по его погрустневшему взгляду, направленному под стол, прямо на новые джинсы шоколадным кремом вниз.

Я поборола инстинктивное желание обернуться. Этого и не потребовалось, чтобы понять, кто занял сейчас столик позади меня.

Зато Севка разглядывал соседа с нескрываемым любопытством. Упавшее на джинсы пирожное он уже беспечно стряхнул на пол, а пятна на одежде его традиционно волновали недолго.

– Мам, это опять он, – громко зашептал мой сын.

Самолётного любителя виски Виталика, имеющего привычку называть окружающих его девушек «феями», мы не видели с момента нашего приезда в отель вчерашним вечером. Почти одновременно получив ключи, мы разошлись по номерам отдыхать. Ни на спешно организованном для нас отелем позднем ужине, ни сегодня на завтраке и обеде мы с ним не пересекались.

– Зай, я иду! – разнеслось на весь зал хриплое сопрано, и в нашем направлении заковыляла на метровых каблуках рослая чёрноволосая девица, одетая в немыслимое в своей отчаянной леопардовости платье миди.

Пухлые губы Валюши отливали оттенком спелой сливы, а глубокое декольте могло бы привести к необратимому косоглазию любого половозрелого мужчину в радиусе пятнадцати метров.

Я слегка опешила. Сонная и помятая после перелёта, одетая в бордовый спортивный костюм и с собранными на макушке в невнятную гульку волосами, Валентина накануне выглядела, мягко говоря, менее привлекательно.

Фея Виталика вполне добродушно, несмотря на хищный наряд, кивнула нашему столику, продефилировала мимо, окатив нас волной терпко-сладкого парфюма, и с грохотом обрушилась где-то за моей спиной.

Я тотчас вскочила со стула в полной уверенности, что девушке требуется помощь. Шутка ли, нацепить такие каблуки! Но оказалось, что произведённый шум – всего лишь последствия активных галантных действий её кавалера: Виталик усаживал подругу за столик так, как умел. Судя по всему, он уже изрядно принял на грудь, и теперь тихонько бубнил: «Фея моя, прости», и беспрестанно целовал обматерившую его сквозь зубы Валентину в искусно завитые чёрные локоны.

– Эй, бедолага! Давай кати скорей сюда! – закричал наконец Виталик официанту и приветливо подмигнул мне, уже собравшейся было вернуться за столик. – Добрый вечер и приятного вам аппетита!

Надо же, подумала я, зачатки воспитания всё-таки присутствуют в этом малопривлекательном типе. Но, сразу мысленно остановив себя и поругав за прозвучавшие в моей голове нотки нездорового снобизма, я вежливо ответила:

– Добрый вечер. Вам тоже приятного аппетита. Сегодня у них, кстати, очень вкусная форель.

– Ненавижу рыбу, – заныла Валя, всё ещё потиравшая ушибленное о стул леопардовое бедро и пытавшаяся как можно скорее переключить внимание кавалера на свою роскошную персону.

– А мы вот по крепости весь день гуляли, – непонятно зачем сказал мой собеседник и тотчас переключился на только что подбежавшего официанта: – Четыре водки и два розовых вина. Нет, давай шесть и три, чтобы слишком часто не бегать.

Молодой официант – тот же, что ещё недавно бодро заполнял пространство вокруг Севкиной тарелки стаканами с лимонадом, – принялся терпеливо, с некоторым любопытством поглядывая на Виталика, наливать и ставить на его стол заказанные напитки. Видимо, у этой пары вечер только начинался и определённо обещал быть долгим.

Всё ещё стоя истуканом возле своего столика, я обернулась и посмотрела на сидевшего с разинутым ртом Севку. Тот явно был очарован шикарной леопардовой тётей и отчаянно сожалел, что мама не разрешила ему взять с собой в ресторан те- лефон.

Я решительно запихнула в рот последнее пирожное и потащила ребёнка в помещение, отведённое отелем под зимний детский клуб. Там с минуты на минуту должна была начаться их дискотека. А я воспользуюсь свободным часом и проведу его, посетив запланированный ещё утром сеанс расслабляющего массажа и размышляя, возможно ли целый день гулять по местной крепости на метровых шпильках.