Война 2020. Первая космическая

День 8 02.09.2020

04:00 мск (09/01/2020 20:00 EDT)

Вашингтон

Бар «WhiskeyWay»

Город не вымер, город просто изменился. Армейских машин, беснующихся толп, продырявленных бочек с горящим мусором на тротуарах – всех этих ожидаемых на уровне мозжечка картин просто не было. На перекрестках и съездах с хайвеев дежурили обычные полицейские патрули. Правда, было их намного больше, чем до вчерашнего Великого Исхода, а вот обычные машины с улиц почти исчезли.

Меньше было и людей. По крайней мере, бар был пуст. Ни посетителей, ни официантов. Только мрачный хозяин за стойкой, лично обслуживший нежданно нагрянувших давних клиентов, да максимум пара человек копошилась на кухне – там что-то изредка звякало. То, что старикан не рванул из города вместе со всеми, грело душу. Громадные окна были заклеены скотчем – крест-накрест. Пол усмехнулся, представляя, как ударная волна от взрыва русской боеголовки в недоумении останавливается перед таким образцом предусмотрительности и тихо, стараясь не шуметь, обходит заведение стороной.

– А ведь тебя, старина, попрут в любом случае. Вместе с президентом.

– Я знаю. Никто не ждал, что все обернется вот так. Второй Карибский, мать его, кризис.

– Угу. И избиратель этого миссис Кэрри не простит. Даже если она, как Кеннеди, все-таки вынудит русских убрать эти чертовы ракеты из этого чертова Кенигсберга. Ей выставят счет за каждую пару обосранных трусов, не считая расходов на бензин при драпе. А ты полетишь вслед за ней. И хорошо, если только в отставку.

– Это уже не важно.

– Думаешь, скоро это, – Пол кивнул на трогательные полоски скотча, – нашему хозяину все же понадобится?

– Сомневаюсь. Русские тоже хотят жить и действуют очень осторожно. К тому же пока против них воюют только поляки. Прямых столкновений между нашими парнями и русскими нет. И скорее всего не будет. Я не об этом.

– Ты хочешь сказать…

– Именно, – Рон, казалось, торжествующе погладил сверкающий в свете потолочных ламп череп, – старуха меня все-таки догнала. Точнее, вот-вот догонит.

– Рон… Мне очень жаль. – Вилка звякнула о фарфор.

– Забей. Я бегал от нее почти тридцать лет. Вполне достойный срок Если бы не сигары – пробегал бы еще лет пять. А если бы вел спокойную, размеренную жизнь – то и все пятнадцать. Но так, знаешь ли, интереснее. Ладно, Пол. Не стоит объявлять по мне траур раньше времени. У меня есть еще с полгода. И главное – я все-таки не за этим тебя сюда позвал.

– А зачем?

Недалеко, в паре кварталов, ухнуло. Дробовик? Затем прощелкали пистолеты – раз пять или шесть.

Почти так же громко звякнули о фарфор вилки. Все стихло. Секунд через тридцать Пол опустил дернувшуюся было к наплечной кобуре руку. Охрана Рона, мужчина и женщина, сидевшие за два столика от них, повторили его жест. Хозяин бара убрал свой «Мос-сберг» куда-то под стойку.

– Поговорить. В нормальной обстановке. – Оба горько усмехнулись. – О том, о чем остальным знать не обязательно. Джо Норт тебе не звонил?

– Звонил. Предложил встретиться завтра, за ленчем.

– Завтра никак. Приказ ребятам уже послан. Послезавтра – пожалуйста.

– Я так и сказал. Естественно, без упоминания о приказе. Он был не против.

– Джо – умный малый. Наверное, он будет хорошим президентом.

Пол с третьей попытки все-таки закинул в рот кусок стейка, пожевал. Прислушался. По улице с воем пролетела пара патрульных машин, но новых выстрелов слышно не было. По крайней мере, пока. Интересно, у русских все так же? Оба они видели снимки забитых машинами подмосковных дорог. Очень похоже и на вчерашний Вашингтон, и на вчерашний Нью-Йорк. Люди везде одинаковы. Везде и всегда.

07:45 мск

Окололунная орбита

ЛОС «Селена»

… Вот так всегда. Только-только соберешься как следует шлепнуть мужа мокрым полотенцем поперек спины за мат при ребенке (причем почему-то английский мат, вполне при этом добротный), только-только занесешь руку для широкого замаха – и ка-ак треснешься о стенку пенала восемьдесят на сто пять на двести… И хочется повторить ту самую тираду слово в слово, со всеми хитронавернутыми «факами», благо переходы с английского на русский уже и сама-то не отслеживаешь. Гран вам, мистер Кэбот, мерси. Такой сон пригробил…

… А не охренели ли вы, мистер Кэбот? Я вас всячески стараюсь не смущать, делаю вид, что сплю, но это же не повод разговаривать матом, которого в английском языке, как известно, нет, и дальше? Хотя уже и не во всю глотку, что радует. Забавно. Разозлить Кэбота до такого состояния – это надо уметь. Судя по месту расположения Боба – у консоли связи, а также по иным деталям лексики, – великий подвиг совершил Хьюстон, точнее, кто-то из наземной команды… даже, пожалуй, руководство. Ладно. Смущать Боба не будем, «проснемся» минут через пятнадцать. Боб тем не менее не то что смущался, просто старался отводить глаза. И вообще вел себя как-то странно. После «эрзац-душа» – обычного обтирания влажными салфетками – поневоле вспомнишь легенды о бане на «Мире» – Настя вывалилась в основной объем в свежем комбинезоне, нарываясь на стандартный комплимент. В порядке успокоения нервов экипажа. Это было безопасно – Кэбот был: а) добрым христианином и б) удачно женатым христианином. По крайней мере, трафик на личный обмен он выбирал на все сто процентов. Вчера она с ним даже поделилась парой-тройкой мегабайт из своего лимита – Игорь один черт где-то в командировке, а доча как раз вошла в тот самый возраст, когда известие об отбытии папы к черту на рога, а мамы – еще дальше воспринимается с воплем «Ва-ау!».

– Good morning, honey. Желаешь принять душ?

– Morning, Настя. – Обычную игру Кэбот не принял. И вообще был какой-то смурной. Вожжа, однако, прочно зацепилась под хвостом: парня, явно получившего из дома какие-то не слишком приятные известия, хотелось растормошить.

–До-ро-го-ой, сделать тебе кофе? Сколько сахара запихать в тюбик? Две ложечки, как всегда? С кофеином или без? – шутки, конечно, бородатые, как Маркс и Энгельс, но и традиционные, как «Белое солнце пустыни» перед стартом. Кэбот замотал головой, уцепил тубу с соком.

– Что-то случилось, Боб? Дурные вести с Земли? – Американец дернулся. – Что-то в Калининграде? – Блин, неужели…

– Нет-нет, Настя, все в порядке. Ничего особенного, там все утихло, идут переговоры. Просто Джек опять нахулиганил в школе. – Забавно. Джек, средний сын Роберта, хулиганил регулярно. Как и ее доча, кстати, что давало им бесконечную тему для разговоров, если на такие разговоры оставалось время. Однако такую реакцию у Кэбота новости об очередной выходке отпрыска обычно не вызывали. Он что, школу поджег? К тому же… Ну да, он проехался по «сраным чинушам», «гребаным политиканам» и еще каким-то «земляным червякам». Не похоже на огорчение заботливого папаши. Ох, темнит Бобби-бой, ох, темнит.

Настя вытащила из сетки на стене планшет, зависла головой к условному полу, скачала сводку новостей. На земле вроде успокоилось, ничего сверх естественного не происходит. Даже до трехлетней давности танцев вокруг Украины недотягивает. По крайней мере, по официальной версии, одобренной ЦУПом. Ладно, это не наши проблемы. У нас тут и без войны работы до… в общем, вам, ребята, по пояс будет.

Боб дососал свой сок, аккуратно положил пустую тубу в контейнер и, извинившись, скрылся в дальнем конце станции, в районе переходного отсека, к которому были пристыкованы дожидавшиеся возвращения «лунобродов» «Орион» и «Союз».

Все четыре часа «времени совместного бодрствования» (изящные формулировочки в расписании, ничего не скажешь) Кэбот старательно увертывался от нее, если им случалось встретиться в узости между туалетной кабинкой и каютами. Нет, поймите правильно – после полутора месяцев на станции даже новички сталкиваются, только если летят спиной вперед. Оба. Но в норме проход (пролет?) метр двадцать на два с копейками – это вполне достаточное пространство, чтобы спокойно разлететься на автомате. Поэтому если кто-то, не будем показывать пальцем, жмется за выступ переборки – значит, что-то с ним, или с тобой, или между вами не так. А это плохо.

Моральная атмосфера в ограниченном объеме как бы не важнее обычной. Особенно в такой ситуации. И сову эту надо обязательно прояснить. Поэтому, когда Кэбот четко по графику, минута в минуту, отправился спать (завтра прием взлетной ступени с Луны, надо подготовиться), медлила она недолго. Ровно столько, сколько нужно хорошо тренированному астронавту, чтобы уснуть. Медицинские мониторы – гениальная вещь. Особенно подкрепленные соответствующими курсами и зачетами. Притвориться спящим просто невозможно – пульс, дыхание… Кстати, хорошо, что Кэбот не проверил ее монитор, – иначе понял бы, что поток его ругани она мимо ушей не пропустила. Черт, паранойя какая-то.

Так. Консоль. Сеансы обмена. Открываем – заперто. Ну, это не фатально – все пароли записаны на бумажках, хотя это и злостное нарушение инструкции. А пароль Кэбота она помнит и так. Cabbott, Inbox… Orders, Family, Friends, Reagan Buddies, Church Community… Нигде и ничего. Ничего и нигде. Общий вид, без разбивки по папкам – самое крайнее письмо помечено вчерашним.

Забавно. Сеанс связи – был. Ругань по его итогам – была. А никаких следов содержимого сеанса – нетути. «Все страньше и страньше».

Ну что ж – есть еще вариант. Настя взяла свой планшет, законнектилась на дремлющий планшет Кэбота. В открытых разделах – ничего интересного. Вскрыла шифрованную папку – благо пароль к ней у Боба тоже был записан на гламурно-розовом стикере рядом с пультом. Тоже ничего.

Корзина – пуста. Совершенно. Как будто выметена.

Еще часа три она занималась текучкой – убралась, починила задолбавший уже светильник в шлюзовой, провела контрольный сеанс с безумно вежливыми китайцами, которые все еще крутились вокруг Земли, ожидая свой разгонник, еще раз освежила циклограмму посадки реактора. Заноза не отпускала.

Она снова вернулась к пульту связи.

Так. Админка. Сеансы доступа. Оп-па. Некто с ником «Администратор» лазил по почтовому серверу как раз тогда, когда они с Бобом завтракали. И что-то там творил. Вообще-то Земля иногда позволяла себе такие фокусы – но, как правило, после предупреждения. Ей до смерти захотелось выяснить, с чего бы на этот раз в серваке копались без ее ведома. А если чего-то очень хочется… Она решительно тыркнула в кнопку связи. Что? Какой, к чертям, рероутинг?!

– Vega One, this is Houston. Hi, Nastya. Any troubles?

– No, Billy. Thanks for caring. Negative on troubles. We're OK. I'm just wondering what's with my link to Korolyov.

– Some problems with Comsat AFAIK. Nothing serious, twenty four hours tops.

– How long?

– Since approx Oh-Six Moscow. If you want I can give you a temp link through Milsat.

– Negative. No need, really. I might send a couple of non-urgent requests via standard route. You can get back to sleep, Billy.

– We've got a nice eveinging here, Vega One. And it is only two hours till the end of my shift.

– Im glad for your poor eyes. Who's after you?

– Jimmy Chang. You should remember him.

– I certainly do. Ok, over.

– See you. Over.

[– Вега-один, на связи Хьюстон. Привет, Настя. Проблемы?

– Нет, Билли, спасибо. Проблемы отсутствуют. Мы в порядке. Просто интересно, что случилось с моим каналом на Королев.

– Какие-то проблемы со спутниками связи, насколько я знаю. Ничего серьезного, максимум на сутки.

– Давно?

– Примерно с ноль-шести по Москве. Если хочешь, могу пробросить канал через военные спутники.

– Нет, не надо. В самом деле нет необходимости. Может быть, отправлю пару несрочных запросов через стандартный шлюз. Можешь спать дальше, Билли.

– У нас тут чудный вечер, Вега-один. И мне осталось всего два часа до конца смены.

– Рада за твои больные глаза. Кто вместо тебя?

-Джимми Чэн. Ты его знаешь.

– Разумеется. Ладно, конец связи.

– Конец связи, до встречи (англ.). ].

Вот так. Связь с Москвой только через военных. Причем не наших. И Билли с Джимми на связи. «Билл-ящерица, Джим-лягушонок». И оба зеленые. В смысле, тоже вояки. «И Джимми, и Билли, конечно, решили закапывать яблоки в поте лица».

Стоп. Но если связи нет с шести часов – кто тогда копался в логах?! Неужели…

Настя приникла затылком к обшивке. Что-то мешало, давило на кожу в районе затылка. Уходящий под обшивку кабель. Ну конечно! Тот самый ноутбук, до сих пор дублирующий почтовый сервер. А ведь… Так. Нужна отвертка. Простая, не электрическая – чтобы не жужжало. Спи спокойно, напарник, спи. Двадцать четыре винта. Пятнадцать минут. Покрытый пылью – к счастью, обычной, лохматой, «домашней» пылью – пластик скользнул в руку. Слава Тошибе – экран загорелся сразу, стоило его откинуть. Пароль вводить не пришлось – машину так никто и не подумал залочить. Разгильдяи, я вас люблю. Смотрим… папка входящей почты…

Вот оно. Сегодняшнее, около девяти часов назад. Ой.

Мамочки…

Они что – дебилы? Какой-то бред. Да они все там екнулись!

Понятно, почему они влезли на сервак. Понятно, почему они отрезали связь – в случайное совпадение она не верила ни на грош.

Это действительно надо удалять, форматируя винт целиком. О чем, кстати, в конце приказа английским по белому и написано – в смысле, «использовать соответствующие процедуры». Вот они и использовали. Винт, конечно, не форматнули – все же не прошлый век.

Настя закрыла глаза, прижала к вискам горячие пальцы. Этого просто не могло быть. Потому что не могло быть никогда. С другой стороны, «никогда» – это слишком долгий срок, и рано или поздно оно становится «впервые».

И тем, кто переводит «никогда» во «впервые», как правило, приходится солоно.

Сильно ты расстроился, Бобби-бой, сильно. Конечно, не каждый день тебя так подставляют «земляные червяки», ой, не каждый… Так что неудивительно, что про мирно пашущий за стенкой ноут ты просто забыл. Или не знал. А зря. Всегда надо знать, с кем ты имеешь дело. И что у русских нет ничего более постоянного, чем временное. Как там говорится в старом анекдоте про потерянный эшелон с ракетами: «Пока в России существуют разгильдяи – ее не поставить на колени». Ну и результат – Джеймс Бонд из тебя получился хреновый. Чем мы сейчас и воспользуемся.

Письмо с условным сигналом… Запрос на печеночный паштет в следующей партии продуктов. Бр-р. Ненавижу. Это уж точно, случайно она заказала бы эту гадость – откуда это? Из Швейка? – только в случае психологических проблем у нее самой.

Так. Что бы я сделала на месте этих улыбчивых ребят? Почту принять, а вот переслать ее адресату – ах! Позабыла бы. В принципе письмецо невинное, но береженого, как известно… Надо принимать другие меры.

Так. Думаем.

Американцы каким-то образом заблокировали спутниковый канал.

А вся связь идет именно через спутники… кроме аварийной! Так. Передатчика два – один на станции, другой в «Союзе». Нет, три, считая резервную «Козявку». Или четыре – считая «Орион»… но «Орион» мы считать не будем. Засекут амеры выход? Обязательно засекут. Значит, надо замаскировать нашу лихорадочную активность. Как?

Проверкой.

– Houston, here's Vega One again.

– Привет, Настя. Чем можем помочь?

– Хьюстон, я немного беспокоюсь по поводу сброса связи. Хочу протестировать прямой линк по аварийному каналу. Можешь связаться с Королевом и предупредить, что я просто хочу провести двусторонний тест? Мало ли что еще отвалится.

– Окей. Минуту… – Там, в Хьюстоне, зашебуршились. Отказать в аварийной связи они не могут, даже если и подозревают что-то. – Хорошо. Мы связались с Хабаровском – над горизонтом из ваших станций только Дальний Восток. Они тебя ждут.

Дура. Надо было подождать хотя бы часик – тогда на видимой ей стороне Земли оказался бы еще и Красноярск. Ну ладно, Хабаровска тоже хватит. Говорить все как есть? Не стоит. Американцы наверняка слушают частоту и к чему-то подобному готовы. Просто подать тот же сигнал. С ней свяжутся, уже по защищенному каналу. Найдут способ.

14:45 мск (21:45 хбр)

Окрестности Хабаровска

Станция связи с космическими аппаратами

– Тарщ майор, вызов с «Селены»!

– Прими сам, не до того. – Лейтенант, только в июне из училища, забубнил в микрофон образца как бы не золотых шестидесятых – впрочем, надежный, как кувалда. А что габариты и вес соответствующие – плевать.

Прежний хозяин пульта, майор, с началом веселухи переброшенный на внезапно ставшие более актуальными военные дела, в окружении таких же, как он, зубров стучал по клавиатуре, жевал так и не зажженную сигарету. Впрочем, похоже, скоро можно будет курить, не стесняясь. Они-то в списке целей однозначно прописаны, так что кто не курит, кто не пьет – тот помрет совершенно здоровеньким.

– «Легенда-три»: прошла команда… Есть включение двигателей.

– Ждем.

Летеха, что называется, очковал. Первое самостоятельное дежурство, причем вынужденное, до войны ему б еще месяца три только «ключи подавать», – и сразу аварийный вызов.

– Тарщ майор. Вега-один на связи. Странная она какая-то.

– Отлюбись. – Майор сидел «на космонавтах» четыре года, но сейчас ему было не до них. Они славные ребята, но сейчас он уже был на войне. А они нет.

– Тарщ майор, она просит срочно связать ее с командой поддержки.

– Фигержки. Сам, млять, работай! Ты и есть поддержка! У меня своих… Есть отсечка. Снимаем траекторные данные. Что ей там понадобилось?

– Просит передать, чтобы в грузовик положили печеночный паштет.

– Чи-иво-о-о???…,… и…! Пошли ее на фуй, можешь даже невежливо. – Что-то колыхнулось в памяти и сразу было забыто. Сейчас летящий по орбите радар был важнее. – Лещенко! Элементы с «трехи» поступают?

– Так точно. Траектория расчетная, через сорок, минут аппарат будет над заданным районом. Прошу передать готовность на Ужур.

– Не сцы, они как пионеры – всегда готовы. Сопровождай машину. Могут попытаться сбить. Ложные цели и двигатели орбитального маневрирования – в полную готовность. Отстрел при первом же пуске. – И уже себе под нос, видимо, обращаясь к полусжеванной сигарете: – Баба в космосе – песец. Совсем зажралась, Терешкова херова.

Это лейтенант передать не решился. Он и не мечтал попасть на пост связи с космонавтами, довольствовался пока подстраховкой более опытных офицеров на работе с полудохлыми гражданскими спутниками. На самый ответственный пульт его никто допускать не собирался еще года два. Но все изменилось, бывший главный канал стал наименее важным, и его мечта – говорить с небожителями – исполнилась. Как это бывает почти со всеми мечтами и почти всегда – исполнилась она совсем не так, как он представлял. По-дурацки. По-стыдному.

Конечно, он ответил Веге согласно инструкции. А потом, согласно той же инструкции, записал текст радиообмена. Сверил его с неприметным листочком в конце журнала.

И обомлел. Смысл бредовой, поставившей его в полный тупик просьбы насчет деликатеса стал кристально понятен. У Веги-один проблемы. С американцами. Как и у всей страны.

Он хотел было снова дернуть майора – опытного спеца, съевшего на таких ситуациях не одного крокодила.

Не успел.

Потому что из соседней выгородки донеслось спокойное, прямо-таки ледяное:

- «Око-пять». Вероятный парный пуск по «Легенде-три»! Координаты…

Похоже, все. Если дело дошло до стрельбы по спутникам – значит, колпачок с Большой Красной Кнопки давно снят. И палец уже завис над ней. Зубромайор выплюнул сигаретный огрызок. Понеслась, родная. Сейчас посмотрим, кого чему учили и у кого на болту резьба хитронавороченнее.

– Выброс ложных целей! Один пакет легких, один тяжелый имитатор! Радар в режим молчания! Имитатору – эмулировать сигнал, через сто двадцать секунд – выброс пачки легких мишеней и случайный импульс ухода! – В груди творилось что-то неладное, но майор продолжал сыпать командами, не обращая внимания на всякую ерунду. – Второй имитатор основного объекта – выброс через сто восемьдесят секунд. Приготовиться к маневру уклонения.

– Принято. Есть отстрел мишеней, есть отстрел имитатора. Имитатор в работе…

– «Око-пять», «Око-семь». Подтверждения пуска нет… Повторяю, работы двигателей перехватчиков не зафиксировано. Уточнение с РЛС ЗГО[36] ориентировочно через тридцать секунд…

Еще поживем? Хотелось бы.

– Ждем. Отмена выброса второго имитатора. Повторяю. Имитатору-два – отбой. Имитатору-один продолжать эмуляцию. Запуск радара основной машины – за тридцать секунд до прохода над районом цели…

Висящая в самом зените Луна никого не интересовала. Кроме самого лейтенанта. Он сделал все, что было положено, – составил рапорт, приложил запись обмена, отправил по принадлежности. Сделал все правильно.

И не его вина, что две маленькие звездочки на новеньких погонах и прилагающиеся к ним права не позволяли поставить сообщению приоритет выше «Срочно». И не его вина, что через десять минут после отбоя тревоги расслабившийся было зубромайор сказал еле слышно «Ну, блин!», потом схватился за грудь, рванул с мясом галстук – и тяжело завалился на бок, даже не сняв гарнитуру. Посоветоваться внезапно стало не с кем. А воспаленные войной линии связи, подвергающиеся к тому же постоянным атакам, еле справлялись с передачей более важных, если судить по грифу, данных. Так что в очереди на отправку рапорт продвигался не к началу, а к концу.

16:30 МСК

Окололунная орбита

ЛОС «Селена»

Так. Сигнал о проблемах на станции ушел больше часа назад, а Москва до сих пор не мычит, не телится. Не похоже на Абрама. Он бы всех на уши поставил, но связь обеспечил. Хотя бы и через американцев, если уж свой спутник в дауне. Амеры отказали? Или сообщение не прошло? Скорее второе – есть же еще и индийские спутники, и китайские… Тем более что китайцы вот-вот стартуют или уже стартовали сюда, к Луне, – так что канал через них наверняка уже подготовлен. Так что считаем – сообщение не прошло.

Какие есть еще варианты?

Продублировать запрос на чертов паштет по левому каналу?

Опасно.

Почта в адрес ЦУПа по левому каналу уже сама по себе подозрительна.

А имеющиеся у нее средства шифрования какое-нибудь АНБ проломит за полчаса, не больше. Значит, сама, Настенька, сама думай. И ведь они, сволочи, уже давно готовились – вот к чему все эти помои насчет реактора…

Реактор.

Алка.

Планшет… Перевести шлюз на резервный сервер. Через него – на индусский спутник.

Коннект… Ну?!

Офлайн, скотина.

Ничего. Есть еще и почта. Старое доброе мыло. ру

Предлог? Фотография для подруги-журналистки.

Фотку мы на самом деле конечно, не пихаем, это же азы: меньше объем сообщения – меньше шанс дешифровки. Так, слитый приказ… Свои комментарии…

Архивируем.

Пароль, пароль, пароль… О! Такое не забудешь. Я хитра и коварна. Хороший пароль, годный. Даже если вы его, ребята, и перехватите – подбирать будете долгонько. А у нее с Алкой это когда-то было вместо приветствия. Поименовать. Потом, правда, надоело ломать язык – но все равно. Ночью разбуди – продекламирует.

Прикрепить файл? Конечно, прикрепить!

Ушло.

Рефреш.

Рефреш.

Рефреш.

Мамочки, ну давай, давай!

Рефреш.

Есть квитанция! Дошло.

Кому еще, не вызывая подозрений? Доче? Мужу?

Не тормози, Аллочка, не тормози, солнышко…

17:10 мск

Москва

Ул. Дмитровка

«Тормоза придумал трус» – это как раз про нее! Гос-споди, как она об этом мечтала – чтобы половина, а лучше процентов девяносто народа свалили из этого муравейника. Вместе со своими жестянками. И гаишников – к чертям собачьим! Всех!

Увы, совершенство невозможно. Свалила максимум треть, ну и гайцы кое-где попадались. Возле Думы, где еще неделю назад от дэпээсников было не протолкнуться, стоял всего один. В компании с парой вояк в полном боевом. Барьерчики, ограждавшие раньше спецстоянки, сиротливо жались к стенам зданий. Ну да, слуги народа свалили из города первыми, вспомнив, видимо, о важнейших делах где-нибудь в глуши. С теми самыми мигалками. С прихлебателями. С семьями и шлюхами. Улочка, по которой раньше было просто не пробраться из-за лакированных люксовых «Тигров» и «бумеров», сразу стала шире как бы не втрое. Гони – не хочу. Она хотела и гнала. Просвистела мимо гайца на честных девяноста, под желтый – тот не отреагировал. Глянула на него в зеркало заднего вида, чисто для интереса. Стоял, ржал вместе с зелеными – бодрился, что ли?

Скрипнула покрышками, миллиметрически воткнулась рядом с обшарпанным «Логаном». Хлопнула дверцей – ярко-алый, в тон имени, «фордик» весело мигнул, довольный стремительным рывком по нежданному простору, – и взлетела по ступенькам в кафешку.

Он ее уже ждал – сидел в дальнем углу, щегольская фуражка расположилась на столике, занимая как бы не половину.

Фуражка?!

Он поднялся – н-да, форма действительно мужикам идет. Некоторым.

– Не сказать, что я без ума от душек-военных, но вы, господин гусар, приятное исключение.

В руках Виктора материализовался букет, оч-чень ничего себе размерчиком. Притом довольно мило составленный. Ну да, пресс-секретарь. Их, наверное, учат? Или нет?

– Ах, сударыня, вы мне безбожно льстите. Что прикажете заказать? Кофе?

– О, сударь, только не кофе. – Девчонка-официантка уже подлетела, ела Виктора глазами. Стерва такая. – Милочка! – Ага, эк ее передернуло. И правильно. Нефиг на чужих мужиков стойку делать. – Мне, пожалуйста, холодный белый чай с фруктами. И пару шариков мороженого.

Соображал он действительно быстро. Она еще заканчивала говорить, а он уже просканировал взглядом торчащую на столе рядом с «аэродромом» ширмочку меню. И заказал тоже чай – черный, без изысков. Хотя в Королеве, помнится, пил как раз кофе. Если, конечно, эту бурду так можно называть.

– Я думала, сударь, – продолжила она игру, – что вы из этих статских. Смею ли я умолять о прощении?

– О, что вы. Такова жизнь. Труба зовет, и кони бьют копытами. И мы летим на этот зов. Со вчерашнего дня вашему покорному слуге дозволено вновь числить себя в рядах армии Российской. Так что – дела сданы, и завтра в полк.

– Ах, сударь, вы поразили меня в самое сердце. – Игра ей нравилась. – Я имела неосторожность полагать, что заполучила в вашем лице влиятельного покровителя в Аэронаутической Его Императорского Величества коллегии, и вот все мои надежды разрушены.

– Не беспокойтесь, сударыня. Что значит признательность скромного коллежского асессора по сравнению с искренним восхищением всего присутствия, включая Его Высокопревосходительство господина Калитникова, коий изволил изрядно повеселиться, читая вашу в высшей степени остроумную отповедь продажным щелкоперам! Он, как и принявший дела у вашего скромного слуги господин Симаков, покорнейше просили передать вам свои ля карте де визите. – Он достал из видавшего виды бумажника два картонных прямоугольничка в довольно безвкусном казенном оформлении. – И их же обоих заверения в совершеннейшем к вам почтении. Уф-ф!

Оба захохотали.

Явно обидевшаяся официантка тормозила с заказом, и Алла воспользовалась паузой, чтобы забить телефон шефа «Роскосмоса» и нового пресс-секретаря в планшет. Между прочим, со стразиками. От Сваровски. Но стильный. Мобнет не работал, видимо, всю связь подгребли под себя военные. Ничего, дома инфа среплицируется через локалку и уйдет в хранилище на редакционном серваке. Карточки она, конечно, тоже убрала в сумочку. Такие телефоны – редкая удача, и продублировать их нужно как минимум дважды.

– А когда вы отбываете в полк? – «Сударь» она не добавила. Всякая игра хороша в меру.

Официантка наконец разродилась чаем и мороженым, так что ответил он не сразу. Весело смотрел на выражавшую одновременно презрение к стерве и восхищение «настоящим полковником», в смысле майором (в погонах Алла разбиралась), мордочку.

– Завтра в двенадцать ровно, – он не сказал «ноль-ноль», чего она ожидала, слово «ровно» царапнуло нервы именно своей обыденностью, – должен быть на Чкаловском. А там – как получится.

– Если не ошибаюсь, от вас там прямой автобус ходит? – Этого она не знала наверняка, но прямого сообщения между ЦУПом и Звездным городком просто не может не быть, а в гостях у Настасьи она была не один раз и огромный аэродром рядом помнила. – Значит, у вас в Москве дела?

– Да нет, – он тряхнул головой, – предписание я получил на месте, а сюда выбрался исключительно для встречи с вами.

– Понятно. Тогда у меня есть два вопроса. Вам обязательно возвращаться в Королев?

– Нет, – в его глазах опять мелькнули чертики, – все свое ношу с собой, – он кивком указал на лежащую чуть в сторонке по причине явной дисгармонии с образом лихого гусара сумку-батон, – я планировал заскочить к приятелю.

– Тогда вопросов будет уже три. Второй: вы любите кофе? Я заметила, что чай вас не очень вдохновляет.

– Люблю. Но поскольку от кофе отказались вы…

– Кофе я тоже обожаю. И умею его готовить. Намного лучше, чем здесь. Так что третий вопрос – ваш приятель может обойтись без вас? Все крысы уже сбежали, и по свободной дороге от меня до Чкаловско-го – двадцать минут хорошего хода. С учетом запаса на всякие случайности – час. А вожу машину я не хуже, чем делаю кофе. Кстати. Может быть, нам стоит перейти на «ты»?

17:30 мск

Луна, Океан Бурь

База «Аристарх»

«Верону» перевели из ночного режима в дневной, выпустив остатки несжиженного кислорода в вакуум. Бункер заполнили снова, свернули парус радиатора, взамен раскрыли рефлектор солнечной печи. Та немедленно уставилась на солнышко, грея дармовым теплом реголит. Теперь неделю минимум машинка будет пахать сама. В общем, поработали очень даже неплохо, и даже муторная чистка шлюза не особенно расстраивала.

Оба дернулись, когда гукнул сигнал вызова. На этот раз висеть под потолком во время чистки выпало Сергею. Он чуть не навернулся от неожиданности, еле успев ухватиться за подвес скафандра.

Пьетро заглушил пылесос и подошел к присобаченной к стене тамбура панели связи. Вызывали как раз его, причем начальство.

Ну, хоть не теща, в смысле – не родственники с очередной накачкой. А то коньяка осталось всего-то на пару психотерапевтических сеансов. Причем до ближайшего повода, очередного рассвета, – больше трех недель.

Разговор с начальством – дело такое, можно сказать, интимное. Так что просьбу Пьетро воспользоваться консолью Третьяков воспринял как само собой разумеющееся. Трубчатые костюмы повесили на те самые поручни, Сергей довольно ловко приземлился на чисто высосанный кусок пола у самого люка, перехватил у напарника шланги. Опережая пыль, итальянец рванулся в жилой отсек, хлопнув люком с такой поспешностью, как будто за ним гналось что-то весьма зубастое.

Сергей дособрал серую муку с пола, стен и штанин скафандров, почистил собственные подошвы. Н-да, хоть специальные шлюзовые тапочки вводи. Кстати, тема. Запросить, что ли, две пары в грузовик? Нет, поздно – ракета у франков уже на старте. Разве в следующую посылку положат. Нет, определенно тема – надо заказать.

Третьяков убрал пылесос, еще раз окинул взглядом приборы. Температура плюс двадцать один, давление и состав атмосферы в норме. Жутковатый звук, кстати, не повторялся. И то хорошо. Он еще раз проверил пол шлюза: все в порядке, чистота – залог здоровья. Снял с поручней костюмы, подхватил перчатки «Кречетов». Открыл люк. Сидевший в глубине отсека Пьетро как-то странно дернулся, взгляд у него был шкодливо-испуганный. Как у младшенького, когда он или Алена входили к нему в комнату поздно вечером, а тот альт-табом лихорадочно переключал окошки на компе. Кстати, Сергей так и не узнал – то ли сынуля поигрывал во внеурочное время в свои леталки, несмотря на запрет, то ли что-то нехорошее покачивал. Скрытный был – страсть, и даже в училище за всякими-разными интересными курсантскими делишками ловили его не так чтобы часто.

Вот и химик что-то явно химичит – движение рукой уж больно характерное. Альт-таб сто пудов. Сергей махнул напарнику рукой, взял планшет и ударился в бюрократию – писать отчет по выходу. Похоже, напарнику опять втирали какую-то чешую – те же глаза какающей в лисьей норе испуганной мышки. Или европейские мозгокруты с ним ролик с дракой обсуждают? Психологов Сергей побаивался. Их логика была ему совершенно непонятна, и что они предложат для снятия напряжения – бог весть. Еще заставят каких-нибудь анонимных алкоголиков изображать – с изливанием содержимого души друг на друга полными ведрами.

Они отложили свои планшеты почти одновременно, Пьетро – на пару секунд позже. Итальянец снова был на взводе, но не спешил ни о виртуальном мордобое поговорить, ни, слава богу, еще какое обвинение выдвинуть. Заполнил свою часть отчета, без разговоров принялся за готовку.

Не сдержался уже за едой.

– Сергей… – Третьяков отложил вилку, напрягся. Ни результат очередной накачки, ни обсуждение чьей-то злой шутки ничего хорошего не сулили. – Скажи, а если бы пришел приказ на срочную эвакуацию…

– С чего это? – неужели эти дебилы из Европы все-таки купились?

– Нет, я так… теоретически. Если бы Европа потребовала, чтобы… э-э… мы… – Парниша явно хотел сказать «я», но вовремя поправился: – Словом, чтобы мы немедленно эвакуировались на Землю?

– Будет приказ – взлетим, пересядем на «Союз» и домой. – Третьяков мог только пожать плечами. – Окно через трое суток, в крайнем случае не пойдем к станции, Настя нас подберет. Но дело-то в том, что в нас с тобой такую сумму вбухали, что срывать нас досрочно… Думаю, твои боссы денежку считать умеют уж точно не хуже наших. Так что сомневаюсь я… Подожди. – Сергей напрягся – на эвакуацию шуточка с мордобоем явно не тянула. Пьетро, глядя на него, тоже подобрался. – С чего это вдруг у тебя такие идеи появились? Там, на Земле, что – понеслася?

– Нет-нет, все в порядке. Ну, не совсем в порядке, – поправился итальянец как-то очень торопливо, глазки забегали уже явно. – Но Италия не участвует в конфликте! И Европа тоже… Почти… Я просто спросил.

– Ну, тогда я просто отвечу. Будет приказ по всей форме – будем думать. А так – что попусту языком трепать. Работать надо. Ладно, давай доедать и закругляться. Завтра выхода не предвидится, Настя занята – «Альтаир» встречает. Но машинки по полю погонять придется. Вот-вот реактор сажать. А сегодня – график прописывать, маршруты намечать и прочая бюрократия. Дел полно.

Пьетро часто закивал и заработал вилкой. То ли ему тоже дали указание тему драки не поднимать, то ли вообще там, на Земле, тему замяли. Обошлось без предъяв – уже хорошо. Выносить еще одну «семейную сцену» Третьякову хотелось бы меньше всего. Уж лучше опять трюм пылесосить.

18:00 мск

Москва

Район метро «Щелковская»

Ее манеру вождения мало кто выносил. Нет, понятно, что когда-нибудь она доездится, и хорошо, если одна. Это судьбец такой – разгон, опьяняющая скорость, не оглядываться назад, нас не догонят! А потом – бац – и авария. Два раза на дороге, к счастью, без серьезных последствий, два раза – в жизни. С оными. Хотя… Хотя – тоже ерунда. Главное, пока есть скорость, есть, наконец, простор, есть мужчина рядом. Да, завтра он будет – «был». Но сегодня он – есть. И что вот сейчас, вот уже скоро буде-е-ет…

Сидит, не психует. Летчик. Только глаза, как лазерный дальномер, туда-сюда. Но молчит. Улыбается. Подопустил стекло, ветер дерет короткие волосы.

Пролетели по Третьему, свернули на Русаковскую. Ванесса Мэй – ох, какая древность, но именно то, что надо, – смолкла. Как раз к светофору. Алла пару раз рыкнула движком, заглушая новости, но Виктор чуть приподнял руку.

«… на Багратионовском направлении. Артиллерия Калининградского фронта ведет контрбатарейную борьбу. По сообщению пресс-службы Министерства обороны, за последние шесть часов силами противовоздушной обороны Калининградского Особого Района сбито четыре беспилотных летательных аппарата польских ВВС. В пресс-службе отмечают, что на одном из сбитых ударных беспилотников польские опознавательные знаки нанесены непосредственно поверх опознавательных знаков ВВС США. Противоречивые сведения продолжают поступать…» – она не дослушала.

– Тебя туда?

– Не знаю. Куда пошлют, – врет и не краснеет. Он уже был там, а то, что его тело сидело пока рядом с ней, было просто временным недоразумением.

– Военные. – Сарказм вышел неубедительным. Уже на Щелчке они догнали колонну камуфлированных «газонов». За некоторыми подпрыгивали на крышках дорожных люков полевые кухни. Тоже на Чкаловский, куда еще. Белые трафареты с парашютами и крыльями на дверцах. Солдаты – не в понтовых беретах, а в легких десантных шлемах – что-то немузыкально орали. Какой уж тут сарказм…

– Ну что – еще не поздно отказаться. – Виктор вернулся из калининградского неба, глянул на нее хитро и весело. Знал ведь, что она не откажется. «Гусар, чистый гусар», – подумала она. «А в это время Бонапарт, а в это время Бонапарт–переходил границу».

Колонна встала перед перекрестком по сигналу похожего на гайца вояки – с полосатой палкой, в белой каске и в жилете с белыми полосами, – по Девятой Парковой из центра шли бэтээры. Алла пристроилась прямо за последней машиной десантников. Ребята с рязанскими физиономиями пялились на них. Обходить колонну – себе дороже, тем более что вот-вот поворачивать направо. А всех остальных она уже и так обогнала. «И в воздух чепчики бросали»– девчонка из табачного киоска выскочила, даже не прикрыв за собой дверь, и закинула под один из тентов блок сигарет. За свои купила? Ответом был восторженный рев, пробившийся даже в салон «фордика». Девчонка засмущалась и юркнула обратно в киоск.

Колонна тронулась, они за ней. Через квартал Алла свернула на небольшую улочку, юркнула во двор, немного попетляла по непривычно пустым дорожкам. Вышли, машина пискнула сигналкой. Как хорошо в пустом городе. Уж места для парковки – вагон. И подъезд в десяти шагах.

– Между прочим, Гайка обещала, что ты будешь носить меня на руках.

– Легко!

– Ай! Уй! Пусти! Осторожнее! Код семь-восемь-ключ-один… Ой! Здрассьте, Антонина Степановна! Дверь! Осторожно, ступеньки!!! А-а-а! Отпусти, варвар! Нам десятый.

– Поехали! Пять секунд – полет нормальный! Пятнадцать секунд! Есть выход на орбиту!

– Головой не тресни, двери в лифте узкие! Уууу! Налево! Ну, пусти же! Дай хоть ключи достану!!! Маньяк. Шрек в мундире. Уф. Вроде ничего не порвал.

– А надо было?

– Говорю же – маньяк. Проходи. – Она щелкнула задвижкой. Шторы так и были задернуты с прошлого вечера. – Кстати, о Шреке. Военные – они же тоже как лук?

– В смысле – много-много слоев тонкой душевной организации?

– В смысле – сверху китель. Или куртка? Без разницы. Под кителем… м-м… рубашка… А под ней… Еще и майка? Беру свои слова обратно. Твой внутренний мир значительно сложнее, чем у Шрека. У него только жилетка и рубаха.

– А у журналисток? Ого! Шелухи мало, зато… Богатое содержа…

– М-м-м-м… – Это было исполнено дуэтом. Очень трудно говорить, когда губы заняты. Языки, впрочем, тоже. Раздеваться в обнимку намного, намного интереснее. Одежда падала на пол, создавая безумную гармонию. Мягкий шелк подчеркивал основательность офицерской формы, кулон с фианитом лег на просвет погона рядом с майорской звездой. Внезапная трель из сумочки заставила их вздрогнуть и оторваться друг от друга.

– Эт-то что за гвардейские марши?

– Почта пришла. К черту. Потом. Утром.

18:30 мск

Окололунная орбита

ЛОС «Селена»

Ладно, будем надеяться, подруга на очередной планерке и скоро будет. Почту она вообще-то проверяет регулярно.

Но даже если письмо дойдет куда надо – Земля далеко. Чем может выручить – неясно.

Значит, надо думать, что она может сделать сама. Не очень много.

Мысль о том, чтобы, как и обещала в шутку, прирезать напарничка во сне сразу или, как вариант, отравить за «безумным чаепитием» какой-нибудь пакостью из аптечки, – отметаем. Да и сам факт прихода этой мысли в бестолковую головенку – признак растерянности. Соберитесь, космонавт Шибанова, соберитесь. Это для ублюдков, отдавших такой приказ, будет прямо досрочный рождественский тортик. То же и с идеей запереться и не допускать взлетающих с Луны американцев на станцию. В принципе Кэбот на «Орионе» может отстыковаться и подхватить «Альтаир» на орбите. Но, во-первых, Кэбота надо еще суметь выпереть. Во-вторых – тот же тортик, вид сбоку. «Русские ставят под угрозу жизнь американских астронавтов». Отличный заголовок для какого-нибудь воинственного «Фокса». Этого как раз нашим на Земле и не хватало. Вообще какой придурок предложил перенести военные действия, если уж без обиняков говорить, к Луне и на Луну? У нас тут и так не сахар. Даже маразматики-республиканцы, остыв от «спасения Джорджии», это осознали, так что буча вокруг МКС стихла, даже не успев разгуляться. Неужели так трудно понять, что в одиночку здесь, в дальнем (ну, относительно дальнем) космосе, по-взрослому ловить нечего. И сомневаться не стоит: сотрудничеству после такого – действительно капец, Бобби был прав. И не важно, получится у них или нет. Значит… Они считают, что сотрудничать будет незачем? Или… Не с кем?

Так. Спокойно, Анастасия. Спокойно. Это уже вообще от тебя не зависит, значит, думать об этом не надо. Война там, внизу, – это дело Игоря и его пациентов, чтоб их было как можно меньше, гос-споди…

Еще вариант. Устроить на станции аварию, отдать приказ на эвакуацию, а потом пусть каждый подбирает своих? В общем, тема. Но… ломать станцию – подвергать риску и Сергея с Пьетро, и американцев. Не говоря уже о том, что как минимум нашей программе после этого полные и безусловные кранты. Даже если войны не будет – еще одну орбитальную базу, на которую ушло два пуска «Уралов», страна просто не потянет. Да и резервная «Козявка» без внешнего энергоснабжения загнется через месяц. А потом вдруг окажется, что этот долбаный приказ – просто бред обкурившегося младшего столоначальника отдела перестраховки.

Нет, есть почти идеальный вариант. Почти. Расслабиться и получить удовольствие. Сорвать программу, поднять экипаж с Луны, передать Пьетро американцам, грохнуть реактор на скалы и спокойно вернуться домой. Забавно, приди по обычным каналам такое требование от ЕКА или правительства Италии – мы бы сделали это без всяких вопросов. Кроме реактора, ясен пень. Так что для тех самых американцев это было бы проще. И если такое требование поступит – ну что ж. Придется утереться.

Но почему, блин, почему в приказе американцев о недовольстве самих европейцев нет ни слова? Почему ЦУП даже не намекает на такой вариант – хотя «Альтаир» взлетает уже… сегодня, через одиннадцать часов?! Что – американцы и Европу играют втемную?!

Так. Опять лезем в дырку. Через тот же, что характерно, индусский спутник. Эти если и засекут – не важно.

18:30 мск (16:30 CET, 10:30 EDT)

Эфир

«С вами Тэд Хоули, Фокс Ньюз». Пузатый Ми-8 боком выплывает из-за гребня, на оружейных подвесках – блоки НУР, боковая дверь открыта. Вид изнутри вертолета в дверной проем, частично перекрытый пулеметной турелью. Проем, правда, широковат для «восьмерки», да и пулемет-шестистволка не совсем русского образца – но кого заботят такие детали на фоне слепящего снопа пламени из стволов! Бегущие по дороге женщины в черных одеяниях, с прикрытыми платками лицами… «Русские вертолетчики принимали активное участие в агрессии против маленькой Грузии двенадцать лет назад. На их совести смерти сотен мирных жителей и сражавшихся за свою землю грузинских солдат – союзников Америки. Одним из этих беспощадных убийц был Сергей Третьяков, ныне – диктатор русской лунной военной базы. И своим привычкам он не изменил. Вспомним хотя бы кадры…»

«Можно лишь посочувствовать легкомыслию Европы, идущей на космическое сотрудничество с имперской и непредсказуемой Россией, неоднократно совершавшей акты агрессии против ближайших соседей, а теперь угрожающей свободолюбивым народам Польши и Литвы своими давно прогнившими ядерными ракетами. Достаточно отметить, что европейский астронавт – Пьетро Тоцци, квалифицированный гражданский инженер, обычный человек – находится сейчас на Луне фактически в заложниках у подполковника русских специальных войск Третьякова. Третьяков является и командиром базы, и пилотом посадочного модуля – единственного средства, способного доставить мистера Тоцци на орбиту Луны, где он может пересесть в возвращаемую капсулу русского или американского корабля. Несколько дней назад общественности были предъявлены доказательства некоторой неадекватности Третьякова. И как этот несдержанный человек может повести себя в условиях конфликта его страны с Атлантическим альянсом, членом которого является родина доктора Тоцци, пока неясно. С нами в студии эксперт по психологии, специалист по посттравматическим синдромам Джереми Хорнблейд. После короткой рекламы мы поговорим с ним о влиянии, которое оказывает война на психику человека. Оставайтесь с Си-эн-эн».

Логотип Би-би-си. В кадре – снова вертолеты. Больше десятка. Пара – поджарые «двадцать восьмые» эскорта, остальные – Ми–8. Камера немного качается, временами в кадре оказываются серые волны Балтики. «Русские, вопреки требованиям мирового сообщества, перебрасывают в Калининградскую область дополнительные войска. Пользуясь примиренческой позицией Финляндии, они провели между ее территориальными водами и водами Эстонии гражданский контейнеровоз „Капитан Иванов“, с палубы которого и взлетела эта группа машин. Мы видим, что русские вертолеты направляются в сторону бывшего немецкого города Кенигсберга, в окрестностях которого развернулись тяжелые бои между польскими войсками и их союзниками с одной стороны, и русскими частями – с другой. Интересно, что ранее в вертолетном полку, которому принадлежат эти машины, служил русский космонавт Сергей Третьяков. Подполковник русской армии Третьяков скандально известен в связи со зверским избиением астронавта ЕКА доктора Пьетро Тоцци».

Евроньюс. Дитер Фальке, исполнительный директор лунной программы ЕКА. Ну да, встречались, причем неоднократно – и в Звездном, и в Тулузе.

«Мы проанализировали все записи камер с самого прибытия экипажа Третьякова и Тоцци на Луну. Ни одна запись не подтверждает якобы имевшего место на лунной базе избиения». Журналисты наседают: «Не могли ли русские подделать запись?» – «Это исключено. Такая подделка неизбежно осложнила бы взаимоотношения между русскими и нами». – «Но ЕКА может при необходимости провести эвакуацию господина Тоцци?» – «Разумеется. Мы находимся в постоянном контакте с нашими русскими коллегами». – «А с американцами?» – «Да, конечно». – «Они могут провести эвакуацию?» – «Технически да. В настоящее время в находящемся на лунной орбите „Орионе“ находится сокращенный экипаж – всего три астронавта из четырех. Это связано с большой длительностью завершающейся завтра миссии и большим весом доставленного кораблем на Луну оборудования – так что такая возможность есть. Но Европейское Космическое Агентство не видит в эвакуации нашего астронавта ни малейшей необходимости. Мы предпочитаем сотрудничество в этой важной для нас области, а не конфронтацию. И хотели бы, чтобы этот подход распространялся не только на космос». – «Однако позиция итальянского правительства и парламента…» – «Я не могу отвечать за позицию Италии. Я могу комментировать только нашу позицию. Она не изменилась».

19:10 мск

Окололунная орбита

ЛОС «Селена»

Ясненько. Европа пытается не побить горшки, а американцы… Американцы старательно делают из Сереги монстра. «Спасут» от него Пьетро – и дальше будет что-то нехорошее.

И она даже подозревает что. Реактор все еще на орбите. Канал управления им со станции предусмотрен. И при блокированной связи с Землей есть возможность устроить та-акую замечательную провокацию… На себя они, конечно, ронять его не будут, а вот на Европу, где все повернуты на экологии и которая как раз изображает невинную девушку пополам с буридановым ослом, – самое оно.

Даже если это и паранойя – в такой ситуации не грех ей и поддаться.

Так что – принимаем меры.

Станцию рвать мы, конечно, не будем. Надо придумать обратимые меры – такие, которые можно отыграть назад, если все это – всего лишь сок мозга сошедшей с ума от сенсорного голодания бабы…

Для начала сменить пароль. На длинный-длинный. Тот, которым она шифранула письмо к Алке, не годится. А жаль. Ладно, пусть вот так будет – как в анекдоте про админа и его кошку.

Теперь – в реальный мир. Она пролетела по станции. Заглянула в «Союз». Как хорошо, что ложементы съемные. Можно залезть даже туда, куда не надо. Осторожненько залезть. Очень осторожно.

Поковыряться пришлось минут пятнадцать, но время пока было.

Теперь в «Орион». Еще раз подивилась американской предусмотрительности. Все, что нужно, – опечатано и снабжено сигнализацией. Это, кстати, хорошо, даже очень хорошо. Поскольку мы тут ковыряться не будем. А вот ковыряние Кэбота, буде он тоже решит подстраховаться, – услышим. Особенно если…

Хм. А вот это – идея. Это будет даже не два зайца, а целых три. Поломать станцию, конечно, придется – но совсем немного. Жалко каюту, но оно того стоит. И не забыть намекнуть Сергею…

Это здорово, что инструментов на станции много. И хорошо, что среди них есть кусачки.

Винтики нужного размера она повыкручивала отовсюду, откуда могла. Благо, в двух модулях и пристыкованном «Союзе» полно укромных уголков, где отсутствие одного-двух винтов из пары десятков сразу в глаза не бросается.

Настя зажимала один винт за другим между жвалами кусачек (хорошие кусачки, мощные, специально для невесомости, где всем телом навалиться на рукоятки не получится), совала всю конструкцию в полиэтиленовый пакет и скусывала шляпку почти под самый корешок. Пакет – это чтобы скушенная шляпка и оставшийся шпенек не улетали, куда не надо. И так двадцать с лишним раз.

Скушенные головки ссыпала в карман, шпеньки завернула в тот самый пакет и запихала подальше. Теперь в многострадальную каюту.

Еще через полчаса, морщась от вони, она вышла на связь.

19:50 мск

Луна, Океан Бурь

База «Аристарх»

– Lunar base, here's Orbital base! Vega One calls Monblan One.

– Orbital base, here's Lunar base. Монблан-один на связи. Привет, Настя. – Сейчас, конечно, не лунная ночь, когда у экипажа масса свободного времени и каждый сеанс, даже чисто формальный чек в стиле «ребята, а вы там вообще живы?», – просто подарок. Но поговорить всегда приятно.

– Привет, Сергей. У меня отвалился линк на Королев, работаю через Хьюстон. Ориентировочное время восстановления – тринадцать двадцать. Имей в виду Их военные любезно предлагают обходной канал через Милстар.

– Хм. Не ждал такого именно от их вояк и именно сейчас. Видимо, крышу сорвало еще не у всех. Что не может не радовать. Хотя особой необходимости в канале не вижу – выходов в течение следующих суток не планируем. Впрочем, можешь передать им нашу признательность.

Жаль. Как раз сегодня они оба намеревались опять поболтать с семьями. Впрочем, у Пьетро проблем не будет, а вот ему общаться с Аленкой через штатовских вояк не хотелось. Особенно после этих выкрутасов с роликами.

– Признательностью не отделаешься. Возможно, они потребуют от тебя флягу с армянским, которую обычно прячут под пультом лунника. Надеюсь, ты ее не зажмешь.

– Х-хе. «Пусть придут и возьмут». – Хренассе за-явочки. Фактически на святое покусились. Да и осталось того коньяка граммов сто пятьдесят, не больше. – Не знаю, с чего это их пробило на конину, но если они плюхнутся рядом – угостим.

– «Придут и возьмут» – это актуально. Только роль заботливой хозяйки предстоит играть мне. Стыковка «Альтаира» со станцией – ноль восемь ноль пять стандартного, через четырнадцать часов. Надеюсь, ты предоставляешь мне соответствующие полномочия по встрече?

– Понял, стыковка ноль восемь ноль пять. Летчик-космонавт Шибанова! Как командир экспедиции, приказываю вам организовать теплый прием гостей. На время встречи вам присваивается звание младшего интенданта космических войск с последующей отсидкой по результатам ревизии. В средствах не стесняйтесь… – Что это с Настасьей? Приступ повышенной игривости? Соскучилась там по свежим лицам, что ли? В принципе для таких вот вещей – стыковок, смен экипажа – к меню прилагались разные вкусняшки. Но это было как бы само собой разумеющимся. В общем, кто их поймет, этих женщин. Захотелось подурачиться – подурачилась. Хотя, надо сказать, веселье какое-то не такое. Словно вторым, а то и третьим слоем идет мандраж. Как перед первым боевым вылетом или перед первым полетом у него самого…

– Это именно то, что я хотела услышать, Сергей. Очень мило с твоей стороны. Бобби передает тебе привет. Он пока еще не сдался, но я постараюсь его убедить.

– Это вопрос времени, Настя, всего лишь вопрос времени. Идиотские ходы наказуемы.

– Я постараюсь довести это до его сведения. С моей точки зрения – ты приставил к его голове пистолет. Пистолет, говорю. Не забудь про коньяк. Конец связи.

– Конец связи, – дался ей этот коньяк…

20:05 мск

Окололунная орбита

ЛОС «Селена»

Вот чем ей еще нравились американцы, точнее, американские морские летчики, а еще точнее – Роберт М. Кэбот, так это аккуратностью. Подъем четко по будильнику, пусть условный, но душ, и главное – уборка за собой. Никаких заткнутых за ремни, аки хризантема в петличке, полотенец. Никаких спешно (пока не замкнули что-то) вылавливаемых из потоков воздуха мокрых салфеток – все чистенько и опрятненько. Прямо Игорек с его врачебной педантичностью. Который еще и ее дома попинывал, за оставленную в стопке посуду. Бывало, что уж там. А уж как они на пару дочку за беспорядок в комнате замордовывали – вообще слов нет.

Оттого раззвиздяя-испанца в своем первом полете, еще на околоземную, она все три месяца ненавидела лютой ненавистью – и была в этом не одинока. Выливалась эта ненависть в основном в изысканную вежливость, которую неряха искренне принимал за чистую монету. Он, кстати, больше не летал.

Боже ж мой, как гладко у них с Кэботом шло до сих пор – без постоянных мелких придиразмов. Да и сейчас – выплыл подтянутый, бодрый, с улыбкой – прелесть, а не напарник.

– Morning, Bob!

– Добрый вечер, Настя! – Ну да, ну да. Ей как раз спать, ему на вахту.

– Что будешь?

– А что нам сегодня подают?

– Сейчас спрошу шефа. – Она обернулась к расписанной разноцветными фломастерами табличке. – Так. Сегодня – комплект четыре. Для тебя рекомендуют суп-пюре, курицу с черносливом и творог с орехами. Тебе приготовить?

– Спасибо, я сам. – Кэбот развернулся к холодильнику, достал поднос. Разрезал полиэтилен, тубу с супом закинул в микроволновку, в пакет с курицей впрыснул из дозатора горячей воды. Подозрительного вида шматочки на глазах превращались в куски куриной грудки, вполне натуральные на вид. Да и на вкус, и вообще – грех жаловаться, что уж там. Микроволновка пискнула – суп дошел до кондиции. Кэбот достал тубу приложился. – Настя, извини, хлеб не у тебя?

– Oh, sorry… – конечно же, хлеб был у нее. Она схватила распечатку, которую до того старательно изучала, достала из-под нее полблока микроскопических буханочек, едва спаянных вместе. – Конечно, Бобби, преломляю с тобой хлеб мой!

С улыбкой (шутка, напарник, шутка! Мы, русские, известные богохульники!) она переломила блок пополам, одну половину закинув в рот, другую протягивая Кэботу

Тот вздрогнул, опустил глаза. Повертел буханочку в руках, положил в рот, нехотя запил супом из тубы. Аппетит у него куда-то испарился, пришлось настоять, полушутливо-полусерьезно, на правах командира. Ей тоже было не по себе.

Рабочую позицию она заняла в переходном отсеке «Луны-Пассажирской» – были соображения. В «Союз» Кэбота пускать было нельзя. Ручонки свои туда, куда не надо, он запустить не успел – так что пусть так будет и дальше. Да и ей делать в другом конце станции было, в общем-то, нечего. Хорошо, что все вопросы с приемом «Альтаира» утрясены еще вчера, посадка реактора намечалась только четвертого, а работ по дистанционному управлению пока не планировалось. Единственный «Странник» в районе полюса медленно и методично бурил очередную дырку в мертвой шкуре спутника. Наши тоже не теряли надежды докопаться до льда. Но во вмешательстве с ее стороны «Странник» не нуждался. А то она бы сейчас наработала…

Связь не восстанавливалась. Может, Алла в загуле? Скорее всего. Она даже подозревала, с кем. Виктор вполне в ее вкусе, а она – в его.

– Настя! – Кэбот, естественно, предпочитал тусоваться в прямо противоположном конце. – Кажется, у нас снова проблемы…

Знал бы ты, напарничек, насколько ты прав… То есть о моих грядущих проблемах ты уже в курсе. А вот о ваших…

– Что случилось, Боб? – Она принюхалась, хотя, конечно, запах она ощутила уже давно – ждала все-таки, даром, что ли, старалась? Но надо было играть, причем играть естественно. – Опять чертова труба?!

Это действительно была труба. Все та же – какой сюрприз! Ну кто бы мог подумать?! Многострадальную панель сняли в очередной раз. Фитинг сочился вонючей жижей, опять пришлось перекрывать краны, подтягивать болты, обмазывать стык герметикой, ловить полотенцами стремящиеся улизнуть пузыри… Еще сорок минут из рабочего графика, как корова языком, в минус. Ну и вонища на всю каюту – в плюс.

– Черт. Опять придется спать в «Союзе». Что ж это такое… – Настя вытаскивала из шкафчика свои вещи – слава предусмотрительности, теперь все они были в пластиковых пакетах.

– Могу уступить тебе свою каюту. Все равно мне она пока не нужна. – Боб уже тянул ребристый двойной шланг принудительной вентиляции. Часов шесть – и запах исчезнет.

– Нет, Боб. Спасибо. Не хочу тебя стеснять. К тому же – это всего на одну ночь, к завтрашнему утру все уже выветрится, – и, отметая уже готовые сорваться с губ возражения: – И потом, в спускаче хоть немного просторнее. Надоело биться руками о стенки. Да и традиция уже… А вот вещи свои к тебе в шкаф закину, если не возражаешь. Освободишь один отсек снова? У меня немного.

– Конечно, Настя! – Кэбот выглядел несколько ошарашенным, она всеми силами не давала ему опомниться. – Я все равно планировал переносить свои пожитки в «Орион».

– Не торопись. И так уже час потеряли. Перенесешь по графику. Просто полочку одну займу, хорошо? Панельку я сама на место поставлю, моя очередь.

Боб кивнул, забрал ее пакеты и улетел. Настя с облегчением освободила карман, подсунув под чертову трубу массивный сверток, умыкнутый двумя часами ранее из аварийного комплекта. С винтами панели возиться пришлось недолго – все подготовлено заранее. Она всегда старалась подготовить все заранее. Если, конечно, была такая возможность.

Извазюкалась, конечно. Посему, убрав инструменты и утащив в спускаемый аппарат «Союза» спальный мешок и развернув его поверх кресел, Настя слетала в душ. Потом переоделась в свежее и отправилась поспать. Спальник лежал на ложементе командира так, как она его и оставила. Устроилась, немного почитала – ничего, само собой, не понимая в прочитанном. Кэбот несколько раз проплывал мимо открытой череды люков до «Ориона» и обратно, каждый раз краем глаза не упуская возможность глянуть, чем же она там занимается. Смотри, смотри, пилот. Сижу, читаю. Радар пока в режиме молчания.

Она дождалась момента, когда Кэбот увязнет в очередном разговоре с готовящимся к взлету «Альтаиром». Быстро вызвала на планшет «Кеплера». Так, Москва и, соответственно, ЦУП над земным горизонтом, сама станция – над видимой стороной Луны. Отлично. Притворила люк и для пущей звукоизоляции набросила наверх спальник. Нажала кнопку вызова.

В уши ударило белым шумом. Ее глушили.

23:00 мск (15:00 EDT)

Вашингтон

Штаб-квартираNASA

Специальная группа

– Зайди ко мне, Пол. – Усач поднялся и быстрым шагом пересек зал, провожаемый сочувствующими взглядами. Похоже, старина таки разругался с боссом окончательно, пришло время собирать коробку. Жаль.

Лифтов в новом здании хватало, и ждать не пришлось, несмотря на постоянное мельтешение туда-сюда. Часть гражданских сотрудников куда-то испарилась – должно быть, все еще гнали свои машины подальше в глушь, но космическая машина Америки работала на полную мощность: офицеров в мундирах ВВС – да и флотских, и морпехов – было раз в пять больше, чем обычно.

– Что-то случилось, Рон?

– Пока не знаю. Джессика, это Пол. Он курирует наших ребят на орбите. Точнее, на всех орбитах. Пол, это Джессика из Агентства национальной безопасности. «Агентство, которого Не Было» решило потихоньку начать отдавать нам долги – за все, что мы успели сделать для них за полвека.

– Привет. Мне очень жаль – но я пришла с дурными вестями. Не сочтите за бестактность – но имеет ли Пол допуск к операции?

– Мы в любом случае не можем обойтись без него. И он полностью в курсе дела, хотя непосредственно в операции не участвует.

– Хорошо. Итак, мне кажется, что наша подружка…

– Мы называем ее «миссис Гайка», Джессика. Черт, да ее все так называют.

– Спасибо. Так вот, мне кажется, что миссис Гайка о чем-то догадывается. Зафиксирован выход объекта на связь с Центром с использованием аварийного передатчика. Выход, разумеется, замотивирован проверкой резервного канала при отказе основного, но… К счастью, у русских сейчас есть чем заняться, так что никакой существенной информации ей передать, судя по всему, не удалось. И, замечу, уже не удастся – мы приняли меры.

– Нельзя ли уточнить? Я не о мерах, а о состоявшемся сеансе. – Пол устроился поудобнее. Плохие вести нужно получать в состоянии максимального комфорта.

– Видите ли… Обстановка в доступном объекту информационном пространстве несколько напряжена, Дочь объекта эвакуирована, муж – предположительно находится в районе боевых действий. Тем не менее единственный значимый блок информации, переданный объектом по аварийному – подчеркиваю, по аварийному каналу, – запрос на поставку следующим грузовиком определенного вида еды. Паштета из печени. Которого, кстати, ни в этом, ни в предыдущем полете объект не запрашивал.

Оба посмотрели на аэнбэшницу с некоторым уважительным интересом. Видно, что объем перемолотой ею информации не ограничился обязательным, для галочки, минимумом. Она казалась польщенной.

– Это нас несколько насторожило, и мы провели полный анализ трафика с борта станции за последние трое суток. Такой же запрос содержится в поданном через Хьюстон письме в наземную команду поддержки.

– В невесомости с физиологией иногда происходят странные вещи. – Пол знал это не понаслышке. – Иногда хочется сожрать то, чего на Земле в жизни бы есть не стал. Особенно в условиях стресса.

– Подожди, Пол.

– Не проблема, Рон. – Джессика блеснула обоим стремительной гордой улыбкой. – Это верное замечание, и мы рассматривали такую вероятность. Но, учитывая, что запрос шел через аварийный передатчик, с вероятностью около восьмидесяти процентов – это все-таки кодовая фраза. Причем код в силу специфики достаточно примитивен и может предусматривать только ограниченное количество сигналов.

– Наиболее ожидаемых?

– Совершенно верно. Мы предполагаем, что этот код в основном используется для сокрытия факта и сути сигнала от коллег по экипажу. И с высокой степенью достоверности…

– Это сигнал о психологических проблемах в команде. Готов держать пари – больше это ничем быть не может, Мы тоже используем подобный код. Вы правы. Этот код прост, но фактически единственная его функция – сообщить о проблемах втайне от остального экипажа. Каждый астронавт имеет свою кодовую фразу, неизвестную остальным. Я лично принимал аналогичное сообщение пять лет назад.

– Благодарю, Пол. Значит, мы мыслим одинаково. Вряд ли в столь простой системе предусматривался сигнал для текущей ситуации – если предположить, что миссис Гайка каким-то образом вскрыла наши приготовления. Пол нахмурился.

– В наших инструкциях для астронавтов такого случая не предусмотрено точно. Понимаете, вопросы, подобные нашему, никогда не доходили до реализации. Конечно, теоретические наработки были, но… Мы в каком-то смысле пионеры. Поэтому в кодовых таблицах соответствующие сигналы отсутствуют. И, полагаю, если бы на месте миссис Гайки был я, то я также использовал бы вариант с напряженными отношениями в команде.

– Значит, мы угадали. Не могу сказать, что меня это радует, но…

– Но не слишком ли мы паникуем? Возможно, они действительно поссорились? Увы – поводов у них сейчас предостаточно. – Эх, Рон, Рон. Лучше бы ты ухватился за этот вариант и свернул операцию… Ладно. Старый друг сделал свой выбор, значит, нужно не давить на него, а помогать. А для этого следует учитывать все варианты.

– Может быть, и так… Я знаю Боба Кэбота уже давно. Он не секретный агент, он обычный – и очень хороший – пилот. Он не мог проболтаться – но вот скрыть свое дерьмовое настроение у него вряд ли получилось бы. Черт, да я смотрел записи с камеры. К сожалению, там она одна, но то, что Боб напрягся после получения приказа, видно даже мне. Возможно, миссис Гайка зафиксировала резкое охлаждение отношений?

– Точных данных у нас нет, и ответить на этот вопрос я не в состоянии. – Джессика почесала переносицу тупым концом стилуса, рефлекторный жест, с головой выдающий кабинетного сидельца. Пользы от коего сидельца – впрочем, кому пользы, а кому и совсем наоборот – часто бывает побольше, чем от всех и всяческих джеймсбондов оптом. – Скорее это вы можете описать нам обстановку в экипаже. Вы ведь знаете их обоих?

Пол прикрыл глаза. Он был летчиком, как и Боб Кэбот. Военным летчиком. Да, он сталкивался и с врагами, и с противниками – но они всегда были далеко, на дальности пуска ракеты. Все, кого он знал в лицо, либо летали с ним крыло к крылу, либо возились с его самолетом, либо делали одно с ним дело; тем или иным способом. Потом он ушел в НАСА – и там все было точно так же. Русские, с которыми он встречался лично, и на Земле, и на орбите, делали с ним одно дело.

Да, он знал и русскую леди-пилота «Союза», и русского вертолетчика.

И он не мог рассматривать их, конкретно их двоих, как врагов. Да, они готовились противодействовать русской космической активности, до недавнего времени – неявно. Но и в космосе противник был всего лишь набором радарных отметок. У этого противника тоже не было лица – были профили орбит и траекторий, частоты и коды связи, а не живые лица. Возможно, будь он рейнджером, морским пехотинцем, полицейским, наконец, – все было бы проще. Они сталкиваются с врагами грудь в грудь, а не только в виде пометок на экранах.

Боб прошел ту же школу, что и он сам. И ему еще хуже.

– Да, я их знаю. И я не верю в прямой конфликт вроде наверняка известного вам… инцидента. – Пол не знал, насколько леди из АНБ в курсе истории с дракой на станции, поставившей на уши и НАСА, и русских пять лет назад, а посему предпочел в детали не вдаваться. – Боб неконфликтен, черт, да он мухи не обидит. Если, конечно, не посадить его в «Рэптор» и не подвесить ему ракет побольше. Миссис Шибанова тоже очень уравновешенная женщина. Хотя ситуация на Земле действительно… хм… несколько напряжена. По соглашению с русскими мы в некоторой степени ограничиваем доступ экипажа к наиболее неприятным новостям – уже как минимум десять лет. Впрочем, астронавты регулярно обходят наши фильтры, пользуясь индийскими и китайскими каналами связи. Так что – они имели шанс получить доступ к информации, которая действительно могла стать причиной конфликта. Но до острой стадии дело почти наверняка не дошло.

– Хорошо, что вы упомянули обходные каналы, Пол. Я могу добавить, что зафиксирована работа объекта в сети через один из индийских спутников – но вскрыть детали обмена мы пока не можем. К сожалению, наши код-крэкеры сейчас полностью ориентированы на работу с русскими военными сетями – мы даже арендовали несколько мощных кластеров у университетов – и выбить мощности на второстепенные задачи просто нереально.

– Джессика, Пол. – Рон помрачнел даже сильнее, чем в начале разговора. – Предлагаю все-таки исходить из худшего. Предположим, русские получили полную информацию. Их действия?

– Прежде всего, я полагаю: заявленный нам публичный протест, дипломатические действия по прояснению ситуации с Европой и – это не мой вопрос, но я бы действовала именно так – лихорадочные попытки связаться со станцией. Хотя бы через тот же самый индийский спутник. Но таких попыток не зафиксировано. Русские подчеркнуто, почти демонстративно, пользуются для снятия телеметрии и прочих надобностей нашими спутниковыми каналами, как это и предусмотрено регламентом. Мы им не препятствуем. Попыток резко ускорить восстановление собственного канала связи нет. Все идет в обычном графике. Несмотря на то что сообщение по аварийному передатчику, в отличие от такого же запроса в задержанном на нашем сервере письме, достоверно дошло до русских.

– А что значит – «в обычном графике»?

– Примерно полгода назад у них была аналогичная неприятность. Собственно, это была случайно найденная нами уязвимость программного обеспечения их спутника-ретранслятора. Которой мы воспользовались и сейчас. В тот раз восстановление аппарата заняло у них семьдесят два часа, из них поиск неисправности – двое суток и примерно двадцать часов собственно восстановление.

– Понятно. И какова их текущая активность?

– Сейчас они заливают программное обеспечение. У них очень медленный служебный канал, так что им осталось еще восемь с небольшим часов. Собственно, они могли бы перенацелить на связь с Луной один из военных аппаратов, но…

– Но они все полностью загружены, так? Возможно, им просто не до проблем «Селены»?

– Это действительно один из серьезных факторов. Они, наоборот, перевели в военный сегмент подавляющую часть своих гражданских каналов, причем даже те, которые мы никогда не рассматривали в этой роли. Но подробностей я вам сообщить не могу – в том числе и потому, что лично я этими вопросами не занимаюсь. Да, вполне возможно, что им сейчас не до станции и не до психологических проблем объекта.

Лицо Пола несколько просветлело.

– Хм. Рон, ты бы бросил, скажем, наш экипаж в такой ситуации? Даже если бы получил всего-навсего сигнал о том, что тот же Боб впал в смертный грех депрессии?

– Нет, Пол. Я бы как минимум напустил на тебя или на Боба – или на обоих сразу – психологов. Хотя бы для того, чтобы они хоть чуть-чуть отработали свое жалованье. А то я иногда даже завидую Доку: вы, черти, настолько здоровы, что главная проблема Дока и его ребят – не уснуть до конца смены.

– А наземные службы? Джессика, вы можете Сказать что-нибудь о них?

– Разумеется. Мы проанализировали спектр голоса наземных операторов. Они крайне напряжены, что совершенно естественно. Насколько мы знаем, через дальневосточный центр идет изрядная доля всего русского космического трафика. Так что они должны быть чертовски заняты.

– Было что-нибудь существенное в реакции на сообщение?

– Не знаю, насколько это окажется существенным, но во время дублирования запроса на этот самый паштет дежурным оператором – кстати, очень молодой голос, возраст двадцать три – двадцать пять лет, раньше операторы были старше – можно различить явные нотки недоумения и даже некоторого разочарования.

– Возможно, он просто не в курсе кодовых слов?

– Возможно. Кстати, как с этим обстоит дело у нас?

– Операторы связи, как правило, не знают конкретных сигналов. Но при фиксации результатов сеанса производится компьютерный анализ на совпадение ключевых фраз из закрытой базы. Боюсь, у русских такой системы нет.

– Они великолепно обходятся более простыми средствами. Скажем, список ключевых слов на обычном листе бумаги. – Пол откинулся на спинку кресла.

– В любом случае реакции на сигнал – если это действительно был сигнал – не последовало. И ты прав – русские, как и мы, не оставили бы такой сигнал без внимания. Значит, сообщение не дошло либо… Либо сочтено недостаточно важным. Или же это действительно ничего не значащий каприз. Тем не менее – мы предупредим парней. Пусть исходят из того, что объект как минимум настороже. Спасибо за предупреждение, леди.

Джессика попрощалась и вышла. Рон сверлил взглядом стол. Долго, секунд тридцать. Пол изучал фото «Альтаира» рядом с «Иглом». Затем их глаза встретились.

– И?

– И?!

– Я не могу дать задний ход. Уже не могу. Чертов пижон-макаронник… как его… Кальдер… Короче, он уже передал запрос в Госдеп. Причем запрос прошел по «зеленой улице» за два часа. За два, Пол! Если бы так реагировали на наши просьбы – мы бы уже были на гребаной Альфе гребаного Центавра! Они запутались на Земле – спираль раскручивается. Русские в бешенстве из-за «Кузнецова». А, да. Ты же не в курсе. Короче, над Атлантикой кто-то уже спустил курок. Началось с воздушного боя, потом мы разменяли три корабля на авианосное соединение русских.

– Fucking shit.

– Именно. Чудо, что нюки еще не летают туда-сюда. Видимо, и нам, и им хочется жить больше, чем это казалось раньше. Никто не ждал, что дойдет до такого… Никто. Но наши парни в Польше и Литве уже выдвигаются на линию соприкосновения. Русские должны ответить. Просто обязаны.

– Великолепно. Зачем нам теперь Луна? Нам нужно срочно копать убежища и запасать водяные чипы.

– Теперь у команды Керри очередная гениальная идея. Они считают, что если Европа выступит вместе с нами – русские сломаются. Они не смогут воевать со всем миром. А чтобы Европа была с нами… Впрочем, надо сказать, Алекс провел отличную подготовку. И теперь наша очередь поставить точку.

– Они действительно так думают?

– Я уже получил приказ президента.

– Идиоты. Кстати… Ты можешь подать в отставку вместе со мной.

– Подожди. Ты-то выйдешь отсюда уже вольной пташкой. Пора. – Рон достал из лежащей на краю стола простой пластиковой папки лист бумаги. Расписался. – Теперь ты. Вот здесь. Все. Можешь идти в конгресс хоть сейчас. Но я – я не могу. Потому что иначе операцией займется Алекс. И он завалит ее однозначно. Он политик, он гений пиара – но он не профессионал.

– Что ты понимаешь под завалом, Ронни?

– Смерть парней. Док просчитал Третьякова. Он не воин, он защитник – если ты понимаешь разницу. Ты знаешь, за что он получил орден?

– Нет.

– Док с помощью ребят из ЦРУ докопался. За эвакуацию раненых под огнем. Хотя раньше ни в чем героическом замечен не был. Для него важно не победить, не нанести врагу – нам – ущерб, а спасти своих. Доставить их домой. Поэтому он не будет совершать необдуманных поступков. Но если что-то случится с Гайкой…

– Да. Ты прав. Алекса к операции допускать нельзя. Что он может наворотить… Парни, конечно, не будут выполнять совсем уж безумные приказы, но… Спасибо, Рон. – Пол огладил усы, сощурился, изучая бумагу. – Я позвоню Норту прямо сейчас. Он уже приглашал меня на ленч – если ты помнишь тот наш разговор. Надеюсь, у него осталась пара баксов и на ужин.

– На сегодняшний ужин, Пол. В любом случае выступит он не раньше следующего дня. А до операции осталось… десять часов. Он выждет. Для него ставки тоже очень высоки. И он тебя не забудет.

– Да. В любом случае – удачи тебе, Ронни.

– Спасибо. Но она нужна не мне – а Майку.