Война и мир Михаила Тухачевского

Что–то солнышко не светит,

Кружит вороном туман…

Смерть свои расставит сети —

Каждый кровью будет пьян.

«Антоновская» песня

«Михаил Николаевич с Ниной Евгеньевной собирались ехать на прощальный обед к Иерониму Петровичу и взяли меня с собой…

Все мы поехали на вечер в штаб, где устраивали проводы Иерониму Петровичу. Зал был большой, играл духовой оркестр. Потом начались танцы, и Иероним Петрович танцевал с Ниной Евгеньевной.

Танцевали они мазурку — очень хорошо, все… любовались ими»1, — писала уже в 50–е годы сестра Тухачевского Мария Николаевна дочери И. П. Уборевича.

Милая идиллическая картинка, нарисованная ею, рассыпается от одного упоминания — о месте действия: Тамбов, 1921 год.

Деятельность М. Н. Тухачевского в Тамбове лишена каких–либо полутонов и совершенно однонаправленна.

Как сам он писал в особой инструкции по борьбе с бандитизмом, на события, подобные крестьянскому восстанию на Тамбовщине, необходимо смотреть как на войну.

«Если враг не сдается — его уничтожают» — формула, выведенная Горьким в ходе коллективизации, Тухачевским в его жизненной практике была применена на 10 лет раньше. Врага уничтожают всеми средствами, имеющимися в большевистском военном арсенале, пополняя его неизвестными доселе инструментами борьбы с собственным народом. Прежде чем рассказать о применении этого «арсенала», необходимо коснуться подоплеки событий, причин возникновения массового недовольства крестьян, охватившего практически всю Россию на исходе Гражданской войны.

Декрет о земле, принятый II съездом Советов, разрешил крестьянам работать на земле, но не дал права распо ряжаться ею. Потому линия фронта между губерниями России, вставшими на сторону красных или белых, часто совпадала с границами районов проживания помещичьих и государственных крестьян.

Первые уходили на сторону красных и не хотели возвращения помещиков, вторые оказывались на стороне белых, поскольку право работать на земле у них было и до 1917 года.

Крестьянские восстания 1918—1922 годов, в литературе последних лет стандартно именуемые русской Вандеей, действительно имели сходство с Вандеей французской конца XVIII столетия. Крестьяне протестовали против революции, которая затевалась якобы ради них, а на деле довела до полного обнищания. Крестьяне оплачивали Гражданскую войну не только собственным продовольствием и сырьем для промышленности, подвергаясь нескончаемым жестоким поборам, но и — что еще важнее — своими сыновьями. Вооруженные восстания против коммунистического режима, как и попытки крестьян распоряжаться результатами своего труда, этим режимом безжалостно подавлялись.

В октябре 1920 года главком Красной Армии С. С. Каменев в докладе правительству сообщал, что тысячи голодных крестьян в Воронежской, Тамбовской и Саратовской губерниях, просят у местных властей выдачи хотя бы части зерна со ссыпных пунктов. Зачастую, уточнял он, «эти толпы расстреливались из пулеметов»2.

В 1920 году крестьянская война распространилась практически на всю страну. По подсчетам ВЧК, в феврале 1921 года восстаниями было охвачено 118 уездов3. Размах сопротивления военно–коммунистическому режиму в различных районах был неодинаков. Наиболее крупными были выступления крестьян в Западной Сибири и Тамбовской губернии.

В связи с таким развитием событий советское правительство приняло специальное постановление, предписывающее главкому достичь «решительных и быстрых успехов в подавлении бандитизма и местных восстаний»4.

Для расследования причин и характера повстанческого движения в Тамбовской губернии была создана специальная комиссия.

«Неумелые, жестокие приемы губЧК… нетактичные меры по отношению к колеблющемуся крестьянству всколыхнули массу и дали противоположные отрицательные результаты… Продовольственная кампания Тамбовской губернии, проводимая как в 1919 г., так и в текущем 1920 г., не носила нормального характера… тяжелое продовольственное положение Республики заставляло агентов продорганов не церемонится с целесообразностью методов по выкачке хлеба»5, — констатировали ее члены.

В докладе НКВД в ноябре 1918 года главными причинами крестьянских выступлений были названы:

«недовольство мобилизацией в Красную Армию; хлебная монополия, реквизиция скота; проведение декрета об отделении церкви от государства; взимание с крестьян чрезвычайного налога; белогвардейская агитация; антисемитская пропаганда»6.

Квалифицировав крестьянские выступления как контрреволюционные («кулацкие элементы… составляли из себя главную и самую серьезную опору контрреволюционного движения в России»7), В. И. Ленин дал право беспощадно их подавлять.

В 1920 году население Советской России составляло 131,5 млн человек, из них 110,8 млн проживало в деревне 8. Поэтому крестьянская война закономерно вызывала тревогу большевистского руководства.

Н. Подвойский, М. Кедров и К. Мехоношин писали в ЦК РКП(б) 13 февраля 1921 года о том, что «нынешние крестьянские восстания отличаются от прежних тем, что они имеют программу, организованность и план»9, а потому особо опасны. Предлагалось прекратить демобилизацию из армии коммунистов и политработников.

С восставшими по–прежнему не церемонились. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть фрагмент из приказа командующего войсками Тамбовской губернии С. Н. Шикунова, изданного в начале сентября 1920 года:

«Наша задача — окончательное уничтожение банд противника, конфискация всего скота и имущества у крестьян, замешанных в пособничестве бандам… Отряду, действующему против с. Коптева, энергичным наступлением через Кензарь овладеть с. Коптево, конфисковать весь скот, отобрать инвентарь, хлебные припасы и вообще продовольствие… зажечь с. Коптево с четырех сторон, самим же отойти в Кензарь… Уничтожить банду в Новосильске, конфисковать скот, хлеб и все продовольствие. Хлеб и все продовольствие отправить на подводах в Тамбов»10.

На смену проддиктатуре, проводившейся с июля 1918 года, пришла продразверстка, согласно которой производящие регионы должны были сдавать 100% хлебных излишков.

При этом понятие «излишки» толковалось властями столь вольно, что, по сути, превратилось в тотальную конфискацию хлеба. Лица, не сдавшие излишки, подлежали суду с последующим тюремным заключением. Анкеты на лиц, заключенных в концентрационный лагерь за невыполнение разверстки в начале 1920 года в одной из Тамбовских губерний, свидетельствуют:

«24 человека из 32 были мужчины в возрасте от 20 до 50 лет, они подверглись тюремному заключению… Половина семей осужденных осталась без кормильца, с детьми — от 2 до 8 человек »11.

«Тамбовщина — это старо–эсэровское предприятие. Тамбовская губерния — это старинное гнездо эсэровских организаций.

Крестьянское повстанчество, как и всюду происшедшее от недовольства крестьян советской продовольственной политикой, началось сорганизовываться эсэрами в государственный организм еще с осени 1920 г. и даже еще раньше»12, — позиция Тухачевского совпадала с официальной, правительственной точкой зрения, предназначенной для непосвященных в истинное положение вещей как внутри страны, так и за рубежом.

Рост численности повстанческих отрядов на Тамбовщине казался фантастическим: от первых формирований, насчитывавших 60—80 человек, к концу августа 1920 года их было уже 600 человек. Когда 24 августа руководство восстанием принял А. С. Антонов, количество восставших увеличилось многократно.

А к сентябрю в губернии было около 15 тысяч вооруженных винтовками, копьями и вилами крестьян.

Фигура А. С. Антонова мифологизировалась как в советское время, когда он изображался бандитом–контрреволюционером, так и в постсоветское, когда его начали представлять «крестьянским Робин Гудом». На самом деле выходец из мещанской семьи, окончивший три класса уездного училища, семнадцатилетним юношей вступил в группу «независимых социал–революционеров». Несколько лет спустя он был сослан на каторжные работы за нанесение ранений должностному лицу. Несколько попыток сбежать на волю закончились заключением в Шлиссельбургскую крепость. Амнистирован в феврале 1917–го, год спустя возглавил первые антисоветские отряды в Тамбовской губернии, некоторое время, руководя при этом советской милицией одного из уездов. Служба в милиции давала Антонову возможность конфисковывать оружие и переправлять его в крестьянские партизанские отряды.

«Независимый», то есть не состоявший официально в партии, «сочувствующий» эсер Антонов отлично понимал, что без армии повстанческое движение не жизнеспособно, и занялся ее строительством. И достиг несомненных успехов.

Стремление организовать сильную, боеспособную армию завершилось объединением всех партизанских отрядов на губернском военном совещании 1921 года. Таким образом, у восставших антисоветских отрядов появилась регулярная армия, управляемая и относительно неплохо обученная (во всяком случае, по сравнению с другими регионами, где то и дело вспыхивали очаги массового недовольства), благодаря дезертировавшим из Красной армии солдатам, уже прошедшим курс военной подготовки, проверенный практикой. В январе 1921 года численность антоновских повстанцев «близилась к 40 тысячам бойцов, сведенным в две армии в составе 21 полка и отдельную бригаду»13. Тогда же в повстанческой армии были введены знаки различия.

Позднее успех в создании организованной армии восставших не мог не признать и сам Тухачевский:

«Антоновские армии в Тамбовской губернии были чисто милиционными организмами. Там полки формировались известными волостями, которые комплектовали их людьми и лошадьми и снабжали их всеми видами довольствия. В этой крепкой органической связи, существовавшей между полками и их территориальными округами, и заключалась вся сила Антоновщины»14.

Антоновцами был создан Главный оперативный штаб партизанских армий Тамбовского края, состоявший из пяти человек, избранных тайным голосованием. Возглавил его Антонов. Он ставил перед своими вооруженными отрядами многочисленные военно–политические задачи. В частности, инструкции предписывали создание конных отрядов внутренней охраны, наблюдение за передвижением частей Красной армии, борьбу со шпионами, пресечение дезертирства из партизанских отрядов, ведение пропаганды среди красноармейцевотпускников о невозвращении в свои части15.

У антоновцев была и отличная разведка. При каждой части существовала пулеметная команда, специальный палач и даже политический и агитационный отделы.

Крестьянский бунт в Тамбовской губернии, начавшийся в августе 1920–го, продолжался почти год. Организующим его ядром стал «Союз трудового крестьянства»

(СТК), представивший программные требования восставших.

Первые СТК в Тамбовской губернии появились осенью 1920 года.

Для руководства повстанцами был сформирован Тамбовский губернский комитет антоновского СТК, состоявший из трех членов: Плужникова («Батько»), Ишина и Шамова.

«Первый из них был активистом крестьянского движения 1909 г. в Каменке, политкаторжанином. Второй с 1907 г. находился под наблюдением жандармов как видный деятель кирсановских эсеров, имевший отношение к Поволжскому комитету ПСР. Примерно с 1908—1909 гг. он был связан с А. С. Антоновым и, вероятно, тамбовской группой «независимых» социалистов–революционеров»16.

Наиболее активным и авторитетным руководителем среди повстанцев был Плужников. За его подписью шла вся документация. При губернском комитете «имелся агитационный отдел… Вся агитационно–пропагандистская продукция штабов партизанских армий подлежала предварительному просмотру и утверждению этим отделом»17.

В прямом подчинении губернскому комитету находились уездные (укомы). Состоявший из членов укома суд, имевшийся в каждом уезде Тамбовской губернии, рассле довал дела по обвинению исключительно гражданских лиц в уголовных преступлениях, а также заподозренных «в коммунизме».

Антоновский СТК провозглашал немедленную бескомпромиссную войну с большевиками–насильниками, что означало дальнейшую абсолютизацию террора как тактического средства, которому Антонов и многие из его окружения были привержены с начала своей революционной деятельности. В начале 1920–х годов эти установки могли опереться на готовность крестьянства, придавленного «диктатурой пролетариата», к решительному боевому протесту. В программе повстанческого союза были четко сформулированы его стратегические цели.

«На первое место выдвигались две самые популярные среди крестьянских масс задачи: ликвидация деления властями граждан на классы (именно классовая политика большевиков вызывала широкий протест в деревне) и немедленное прекращение Гражданской войны и установление мирной жизни»18.

Кроме того, СТК декларировал следующие цели: свободу слова, печати, совести, союзов и собраний, проведение в жизнь закона о социализации земли, частичную денационализацию фабрик и заводов, допущение русского и иностранного капитала для восстановления хозяйственной и экономической жизни страны, немедленное восстановление политических и торгово–экономических сношений с иностранными государствами, право наций на самоопределение и обязательное всеобщее обучение грамоте.

Тухачевский иронизировал по поводу содержания политической программы антоновцев:

«Государственная власть в Тамбовщине осуществлялась так называемым «Союзом трудового крестьянства», под фирмой которого эсэровская партия осуществляла свою диктатуру. Была создана своеобразная конституция, с лихвой удовлетворявшая мелкобуржуазные похоти»19.

Итак, права и свободы граждан объявлены мелкобуржуазными похотями. Будь эта статья написана в начале 1930–х годов, подобные дефиниции можно было бы объяснить данью уже укрепившему сталинскому тоталитаризму. Но про цитированный фрагмент — из начала 1920–х, соответственно, с большой долей вероятности его следует трактовать как свидетельство истинных взглядов автора.

Хотя в программе СТК намечалось скорейшее окончание гражданской войны, в документах и практической деятельности организации «Союза» абсолютно отсутствовали конкретные шаги к достижению гражданского мира.

Как и советская власть, зачаточные органы самостоятельной крестьянской власти Тамбовской губернии были нацелены на беспощадную борьбу со своими политическими противниками и эту цель реализовывали ежечасно.

По отношению же к семьям коммунистов и членам трудовых артелей «применяются самые репрессивные меры, а также к лицам, заподозренным в хранении оружия.

Плеть гуляет вовсю. Избивают до полусмерти»20. Повстанцы брали в заложники семьи красноармейцев, коммунистов, советских служащих. Сами сторонники правительства безжалостно ими уничтожались. Не миндальничали и со своими. В июньском 1921 года распоряжении № 1, передавшем власть антоновским «революционным комитетам », им было приказано взять на учет всех лошадей рабочего возраста, а в целях «приискания хлеба» применить изъятие доходов с мельниц, «принудительное обложение имеющих запасы» и другие жесткие меры21.

Меры сопровождались предупреждениями о серьезных наказаниях за нарушение установленных порядков за хищение имущества и конокрадство телесное наказание за первый случай и лишение жизни за второй; за подделку пропусков — телесные наказания. Должностные лица, уличенные во взяточничестве, наказывались плетью.

25 декабря 1920 года был дан наказ районным и волостным комитетам обратиться к населению с воззванием о пожертвовании партизанам продовольствия. Инструкция местным комитетам (февраль 1921 года) обязывала их «проводить добровольные пожертвования зерна, фуража, одежды, обуви»22.

Крестьянская война с большевистским режимом к 1921 году таким образом стала доминирующей частью Гражданской войны. Это было движение, по мнению Ленина, более опасное для советской власти, чем Деникин, Юденич и Колчак, вместе взятые. Жестокость по отношению к крестьянам возвращалась беспощадностью по отношению к властям и часто превосходила организованный «правительственный» террор. Возник замкнутый круг.

В подавлении протеста десятков тысяч российских крестьян, не принявших большевистского режима, участвовала регулярная Красная армия. Трагедия усугублялась тем, что и войска восставших, и Красная армия состояли в основном из крестьян. (В 1920 году 77% бойцов РККА были крестьянами.) А командовали действиями против своего народа лучшие полководцы РККА. Кроме Тухачевского,

Уборевича и Какурина в Тамбове были Котовский, Путна, Жуков, Раскольников и многие другие.

«Бандитизм начал–было приобретать в глазах наших войск характер какой–то чудесной непобедимости, неуязвимости и неискоренимости… Если бандитов и удавалось иногда потрепать и даже погромить, то они так быстро оправлялись и восстанавливались в своих округах, что это в конце концов стало приводить в отчаяние наши войска, которым истинная подкладка вещей известна не была, в силу отвратительно поставленной разведки»23, — так Тухачевский оценивал ситуацию, с которой ему пришлось столкнуться, приняв командование тамбовскими армейскими частями.

Комитет СТК неоднократно обращался к мобилизованным красноармейцам с призывом покинуть Красную армию и идти домой с оружием в руках.

«Воззвание к мобилизованным красноармейцам Комиссары–коммунисты послали вас усмирить нас, как они нас называют, бандитов. Бандиты, сказали они вам, подняли свой разбойничий меч над мирным жителем, зачем–то подняли с жаждой крови, и, алчные, с небывалой жестокостью разрушают его трудовое гнездо, льется святая кровь труженика, льются неутешные слезы младенца, раскрываются амбары хлебные, загорается зарево пожара над оседлостью мирной обывателей, горит, мрет, разоряется вконец Советская власть… Опомнитесь! Никаких бандитов, никаких разбойников нет, есть едино восставший страдалец — рус ский народ. Голодный, холодный, измученный и разоренный вконец, загнанный комиссарской властью в тупик, он не вынес гнета палачей–коммунистов, и разъяренный зверь поднялся с русским огромным кулаком на своих угнетателей, не на вас и тем более не на тружеников–землепашцев (это было бы ужасно), а на них — действительных врагов наших, врагов всего русского народа, кровожадных коммунистов…

Главный оперативный штаб партизанской армии трудового крестьянства»24 Пафосно–поэтические призывы находили отклик, ибо были доступны и правдивы: количество дезертиров из Красной армии стремительно увеличивалось и к февралю 1921 года превысило 6 000 бойцов.

Ф. С. Подхватилин, один из руководителей антоновского агитпропа, на допросе в Ревтрибунале показал, что вел агитацию «…на темы о ходе борьбы партизанской армии с Красной Армией, об общегосударственном положении и состоянии Сов. России внутри и вне, о войне и мире Польши с Сов. Россией, о тягостных условиях мира, на которые пошло Совправительство, а также о том, что заграничный пролетариат не сочувствует существующему в России советскому коммунистическому течению… о несправедливо тяжелой продразверстке, наложенной на крестьян в уезде и преступной деятельности комитетов бедноты. Мои агитаторские выступления в большинстве происходили среди крестьян–партизан, приветливо отзывавшихся на мои речи. Они посылали в партизанскую армию своих сынов и сами в ней активно и косвенно участвовали »25.

(Впоследствии Подхватилин добровольно сдался советской власти, поняв обреченность тамбовцев и убедившись, что «муха со слоном не может бороться».) Очень выразительная резолюция была принята общим собранием граждан села Петровское Туголуковской волости Борисоглебского уезда 25 декабря 1920 года:

«Горячо приветствуем и приносим сердечную благодарность повстанцам, которые горят желанием освободить народ из–под ига рабства, и даем слово в полной тесной связи плечо с плечом идти бодро и смело на борьбу и на помощь организованным путем восставшего народа, дабы этим защитить себя от новых нападений, смелым натиском сбросить с себя оковы порабощения незаконных и нечеловеческих коммунистических грабежей, зверских поступков и репрессий и смело воскликнем: «Долой ехидного змия Ленина и его приспешников! Да здравствует повстанческое движение!

Да здравствует союз рабочего и крестьянства!»»26 Еще в начале 1921 года руководство по подавлению восстания было напрямую передано главному командованию.

В феврале, когда ситуация на Тамбовщине была признана катастрофической для большевиков, председатель парторганизации губернии В. А. Антонов–Овсеенко, наделенный чрезвычайными полномочиями, сформировал Полномочную комиссию ВЦИК. В комиссию кроме АнтоноваОвсеенко вошли секретарь губкома партии, председатель губисполкома партии, командующий войсками и начальник политического отдела войск Тамбовской губернии.

Памятуя о прежней «нетактичности», комиссия сначала решила воздействовать на повстанцев и поддерживающее их население просьбами. Назначался двухнедельный срок добровольной явки с повинной, декларировалось освобождение от ответственности за участие в партизанской антисоветской деятельности. Однако заметных результатов эти меры не дали. Тогда был издан приказ, предваряющий карательные меры. Согласно ему все захваченные с оружием в руках, подлежали расстрелу.

В феврале 1921 года войска, направленные против непокорных крестьян, насчитывали 32,5 тыс. пехоты, около 8 тыс. кавалеристов, 463 пулемета и 63 орудия27.

Весной 1921 года начало, хотя и медленно, меняться отношение крестьян к повстанцам. С одной стороны, определенную роль сыграла в этом отмена продразверстки, с другой — разложение в рядах антоновцев. К весне они уже не защищали крестьян от продотрядов, но средств для своего содержания требовали немалых. Все чаще руководители восстания были вынуждены обращаться к повстанцам с воззваниями — они давали все меньше эффекта.

Призывали «с большей энергией следить за действиями коммунистов, принимать все меры предосторожности и хладнокровно ждать времени, когда будет можно нанести наглым коммунистам решительный удар»28.

В мае наступил финальный этап Тамбовского восстания — его вспышка с последующей окончательной ликвидацией.

Сохранилась записка заместителя председателя РВСР Э. М. Склянского Ленину, написанная в апреле 1921 года:

«Я считал бы желательным послать Тухачевского на подавление Тамбовского восстания. В последнее время там нет улучшения… Получится несколько большой (именно так. — Ю. К.) политический эффект от этого назначения. В особенности заграницей. Ваше мнение?»29 Ленин, требовавший «скорейшего и примерного» подавления восстания, отреагировал немедленно, посчитав необходимым назначить Тухачевского командующим войсками Тамбовской губернии, но «без огласки в центре…

без публикации»30. Очевидно, председатель Совнаркома опасался упомянутого Склянским политического эффекта от назначения на борьбу с крестьянством полководца, только что усмирившего кронштадтских матросов.

Ольга Тухачевская, сестра будущего маршала, которой в 1921 году исполнилось 18 лет, вспоминала, что брат «как–то пришел с одного совещания мрачный, в каком–то отчаянии».

«Миша молчал весь вечер, таким расстроенным я до тех пор никогда не видела, потому и запомнила этот случай. Потом, уступив нашим просьбам, все–таки назвал причину: «Меня посылают в Тамбов, там крестьяне бунтуют. Владимир Ильич приказал покончить».

Брат повторил: «Теперь — крестьян», — ушел к себе и двое суток пил. Миша всю жизнь был равнодушен к спиртному, это единственный случай, когда он стал смертельно пьяным. Это тоже врезалось в память. Я мало что поняла, но почувствовала, что происходит чтото очень страшное. Больше Миша эту тему с нами никогда не обсуждал ».

Даже если предположить некоторую мифологизацию воспоминаний, явление достаточно частое, в данном случае трудно усомниться в их достоверности. Сестра маршала рассказывала об этом эпизоде в частной беседе своей подруге Д. Л. Чавчанидзе[ 26 ] на излете советского времени, когда правильность борьбы с «контрреволюцией» еще ни коим образом не подвергалась сомнениям. Кроме того, в адекватности воспоминаний убеждает ссылка на распоряжение Ленина — читать секретные в то время ленинские директивы Ольга Тухачевская, разумеется, не могла. Если воспоминания правдивы, значит в тот день Тухачевский, чтобы подчиниться приказу, переломил в себе самом последний рубеж сопротивления. И, согласившись на роль палача, стал жертвой собственной внутренней «гражданской войны».

Тухачевский был назначен «единоличным командующим войсками в тамбовском округе, ответственным за ликвидацию банд». Более того, постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 27 апреля 1921 года предписывало «не допускать никакого вмешательство в военные действия т. Тухачевского как со стороны комиссии ВЦИК, так и других властей »31.

Тухачевскому не только безоговорочно доверяли, но и, судя по процитированному документу, понимали, что его действия могут показаться экстраординарными даже закаленным в боях с собственным народом представителям других «соввластей». Характерный штрих — это постановление решено не фиксировать даже в протоколе РВСР.

Тухачевский знал истинные причины, вызвавшие недовольство тамбовских крестьян, и даже публично выступил с критикой руководства Наркомата продовольствия, «невнимательно относящегося к нуждам тамбовского района ». Обвинение рассматривалось Президиумом ВЦИК и Реввоентрибуналом. Объяснения давали член Коллегии Наркомпрода А. Б. Халатов и начальник Управления распределения продовольствия А. Я. Вышинский, будущий обвинитель по «Делу военных» 1937 года…

Но положение обязывает, и Тухачевский начинает действовать.

В губернию к уже дислоцированным там войскам были дополнительно переброшены мощные силы. Общая численность армии по борьбе с бандитизмом к середине мая превысила 56 000 человек. На ее вооружении было 168 пулеметов, 103 орудия, 21 бронемашина, 18 самолетов, 5 бронепоездов 32.

Подавление мятежников осуществлял штаб: командующий — М. Н. Тухачевский, зам. — И. П. Уборевич, начальник штаба — Н. Е. Какурин. Кроме того, на Тамбовшину прибыли Г. Г. Ягода и В. В. Ульрих. (Процессы 1930–х заставят фигурантов этих событий встретиться вновь, на Лубянке.) Позже Тухачевский делился мрачным опытом такой войны:

«В районах прочно вкоренившегося восстания приходится вести не бои и операции, а, пожалуй, целую войну, которая должна закончиться полной оккупацией восставшего района, насадить в нем разрушенные органы советской власти и ликвидировать самую возможность формирования населением бандитских отрядов. Словом, борьбу приходится вести в основном не с бандами, а со всем местным населением»33.

Поначалу командующий обратился к населению с, казалось бы, миролюбивым воззванием, использовав даже понятный землепашцам образ:

«Наступившее затишье на фронтах гражданской войны позволяет нам, наконец, побороть измучивший Советскую Россию голод и создать нормальные условия существования рабочих и крестьян нашей Республики…

Советское крестьянство, обеспеченное в развитии своего хозяйства введением продовольственного налога, твердо стоит на страже рабоче–крестьянской России, и тамбовский бандитизм обречен на умирание там, где и зародился…

Уничтожьте последнего врага — эсеровскую саранчу.

Пусть саранча эта будет раздавлена до нового урожая одним ударом штыка Красной Армии…

Командующий войсками М. Тухачевский 19 мая 1921 г.

гор. Тамбов»34 Однако на призыв бороться с вредителями массы не откликнулись. Тухачевский нашел идеологическое объяснение этой индифферентности:

«там, где бандитизм укоренился, где власть и пропаганда белогвардейщины уже поспели пустить корни, там одним добрым словом кулачество не проймешь. Там понадобятся меры резкие и решительные, там понадобится политика такая, которая даст почувствовать, что Советская власть сильна и шутить не любит.

Местное население должно резко почувствовать известный страх и уважение к рабоче–крестьянской власти»35.

И перешел от слов к делу.

Во второй половине мая начались жесточайшие вооруженные стычки, которые длились больше месяца.

Тамбов не дает покоя Ленину. Он телеграфирует: «Как дела у Тухачевского? Все еще не поймал Антонова? Нажимаете ли Вы?»36 Нажимали. Именно в этот период Тухачевский ввел практику взятия в заложники семей восставших крестьян. (Практика, впрочем, отнюдь не новая, два года назад этот опыт опробовал на родственниках белых офицеров и дезертиров Троцкий.) Анализируя разнящиеся в цифрах сведения о ходе подавления восстания, можно предположить, что репрессиям подверглось от 30 до 50 тысяч крестьян.

Об экстренном строительстве лагерей и о перебоях со стройматериалами («поступление» инакомыслящего «человеческого материала» было налажено без перебоев) губернское управление принудительных работ регулярно докладывало руководству Особого отдела командования.

«Копия.Срочно Начальнику Особого отдела РАПОРТ «…Кирсановский лагерь находится в стадии организации;

расположен в 1/2 версты от города вблизи кавалерийских казарм.

Вместимость лагеря приблизительно 3 000 человек. Палатки и принадлежности получены; работа тормозится неимением нужного количества строительного материала, как–то:

столбов, тесу, гвоздей и прочее.

Колючая проволока для ограждения еще не получена, но обещана…

Охраны пока нет, но по окончании оборудования лагеря обещано дать одну роту по первому требованию.

Штат сотрудников набран наполовину… работа для них новая, необходимы инструкции и указания. На месте ничего не знают и не имеют никаких распоряжений, откуда будут получать продовольствие для заключенных, а также сотрудников.

…Из Козловского концентрационного… Лагерь расположен вблизи города, вместимостью до 1 200 человек, и находится в состоянии окончания работ по оборудованию: получены 994 палатки с принадлежностями, установлены проволочные заграждения, а также два котла и два кипятильника.

…На месте расположения лагеря имеются два деревянных барака, вместимостью приблизительно на 800 человек… лагерь может быть готов к приему осужденных…

…Инжавинский лагерь …вместимостью 500 человек… находится в стадии формирования»37.

Уже 27 июня 1921 года на заседании полномочной комиссии ВЦИК отмечался «большой наплыв в концентрационно–полевые лагеря малолетних, начиная от грудных детей», предлагалось детей–заложников до 15 лет содержать отдельно от взрослых, а с трехлетними детьми имели право находится их матери38. Даже после проведения кампании по разгрузке концлагерей в июле 1921 года (восстание к тому времени было практически задушено, и заложники с маленькими детьми распускались по домам) там все еще находилось свыше 450 детейзаложников в возрасте от 1 до 10 лет39.

Тухачевский затягивает удавку:

«…Участники белобандитских шаек, партизаны, бандиты, сдавайтесь! Или будете беспощадно истреблены. Ваши имена известны. Ваши семьи и все ваше имущество объявлено заложниками за вас. Скроетесь в деревне, — вас выдадут соседи. Если у кого ваша семья найдет приют, тот будет расстрелян и семья того будет арестована… Если укроетесь в лесу — выкурим.

Полномочная комиссия решила удушливыми газами выкуривать банду из лесов…»40 Год спустя, теоретизируя по поводу борьбы с партизанщиной («А по–нашему, — как он уточнял, — с бандитизмом »), Тухачевский по–прежнему обходился без мировоззренческих и методологических полутонов:

«В чем будет заключаться оккупационная работа?.. Работа по оккупации ведется не путем пассивного сидения войск по деревням, а путем изъятия белогвардейско–бандитских органов власти и активно помогавших им элементов и путем методического, систематического насаждения и осуществления Советской власти. Все население, до последнего человека, надо просмотреть и протереть с песком»41.

Перетирали тщательно. Тухачевский требовал от армии и гражданских ответственных лиц не просто неукоснительного выполнения приказов, но и бодрости духа.

«Тамбов, 30 мая 1921 года, 23 ч 55 мин С рассветом 1–го сего июня приказываю приступить во всех участках к массовому изъятию из сел бандитов, а где таковых не окажется, их семей. Эта операция должна проводиться настойчиво и методически, но вместе с тем быстро и решительно. Изъятие бандитского элемента не должно носить случайного характера, а должно определенно показать крестьянству, что бандитское племя и семя неукоснительно удаляется из губернии и что борьба с Советской властью безнадежна…

Войскам и всем без исключения работникам напрячь все силы и провести операцию с подъемом и воодушевлением. Поменьше обывательской сентиментальности, побольше твердости и решимости.

Командвойск Тухачевский Наштавойск Какурин»42 Как не вспомнить Р. Б. Гуля, историка и мемуариста, современника Тухачевского, популярного в белоэмигрантской среде:

«Для русской гражданской войны нужны жестокие глаза и крепкие нервы… барин с мальчишеским красивым лицом, слава богу, несентиментален»42.

Полномочная комиссия ВЦИК во главе с АнтоновымОвсеенко 11 июня 1921 года распорядилась:

«1) граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливать на месте без суда; 2) селениям, в которых скрывается оружие…

объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия; 3) в случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда; 4) семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и выселению из губернии и имущество конфисковывается. Старший работник в этой семье расстреливается на месте без суда; 5) семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитские и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда; б) в случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать»44.

Пять из шести пунктов этого документа содержат слово «расстрел».

Приемы ведения войны подробно изложены в приказе Комиссии ВЦИКот 23 июня 1921 года:

«По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60–100 наиболее видных лиц в качестве заложников и вводится осадное положение… Жителям дается 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения заложники будут расстреляны через два часа. Если население бандитов и оружия не указало по истечение двухчасового срока, сход собирается вторично, и взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие…

Председатель Полномочной Комиссии Антонов–Овсеенко Командующий войсками Тухачевский»45.

12 июня издан приказ командования войсками Тамбовской губернии о применении удушливых газов против повстанцев:

«Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей. Для немед ленной очистки лесов приказываю: 1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми удушливыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось. 2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов»46.

Донесение Начальнику артиллерии 6–го боеучастка с. Инжавино 3 августа 1921 года от командира дивизиона Белгородских арт. курсов Нечаева:

«Дивизионом выпущено 65 шрапнельных снарядов, 49 фугасных и 50 химических…»47.

Намерение использовать газы Тухачевский имел еще в мятежном Кронштадте. (Тогда оно не было реализовано по «техническим» причинам.) Однако вопреки сложившемуся в последние годы в историко–публицистической литературе мнению, следует признать, что он отнюдь не был первым, кто инициировал их применение в условиях Гражданской войны: полугодом раньше против восставших крестьян отравляющие вещества использованы в Ярославской губернии.

В Тамбов Тухачевскому прислали баллоны с ипритом и фосгеном — газами, которые немцы применяли в 1914 году, во время Первой мировой. О том, насколько массовым и многократным было использование ядовитых газов на Тамбовщине, статистических данных практически нет. Тамбовские краеведы, пытавшиеся восстановить правду о трагических днях истории края, опросили старожилов. Фрагменты этих бесед опубликованы в журнале «Белая Гвардия» (2002, № 6), полностью посвященном тамбовской трагедии. Они являются интересным примером сохранившейся в массовом сознании глухой полуправды.

«Екатерина Чернопятова, жительница села Карай–Салтыки:

— Родственники рассказывали, что в наше село заходили бандиты. Но кто они были, красные или белые, никто не знал, бандиты — и все. 0 газах я ничего не слышала.

— Не ходите в тот двор, — говорила нам одна из жительниц села, — там инвалиды живут. И туда не ходите, там тоже…»

«Михаил Н., житель села Кипец:

— Разговоры о том, что красные бросали на наше село ядохимикаты — вранье, этого не было. Недавно умерла одна наша старейшая жительница, Марья Федоровна, она 106 лет прожила.

Так и она говорила, что никаких ядов Тухачевский на нас не бросал. У меня у самого отец в банде воевал, а раньше он всех в продотряд забирал. Я за советскую власть, а всех этих дерьмократов перерезал бы…»

«А мой дед, Александр Курдяшо… коммунистом был. Они в ячейки собирались, и дед мой туда ходил. Антоновцы придут — деда грабят, красные придут — ему радость. Между ними в Инжавино случилась страшная битва, красные ее проиграли, и мой дед прятался у нас в селе. Потом они опять собрались в ячейку. Антоновцы в это время жили в Паревке, в церкви, они там в подвале прятались, и оттуда налеты делали. А о газах я ничего не слышала, да их, наверное, тогда и не было».

«Паревку из пушек обстреливали, из пулеметов, мне тогда четырнадцать лет было, поэтому я хорошо помню».

«Стреляли бандиты, а кто они были, красные или белые, я не знаю. Потом эти же бандиты сразу же в колхоз вошли и начали нас кулачить, хлеб отнимать. С тех пор мы одну мякину ели. Чистый хлеб я впервые увидела в 52–м году, когда в Ленинград ездила…»

«Ведь тогда как было: ошибешься — пропал, — говорит еще один коренной житель Кипеца. — Или эти расстреляют, или те… Мой отец ни за кого не был. Запомнилось, что в доме одном, в том, что у спиленной ветлы, жил человек, который был против советской власти. Но он тихо жил, а потом сам помер.

А о газах я ничего не знаю».

16 июля 1921 года Тухачевский сообщил в ЦК РКП(б) о ликвидации крестьянского восстания. Уже к 20 июля полномочная комиссия объявила о приостановлении применения исключительных мер, предусмотренных приказом № 171. С мая по июль было убито около 11 тыс. крестьян, за тот же период повстанцами были уничтожены свыше 2 тыс. советских служащих.

Тамбовская ЧК потеряла 40% своего личного составах48.

Завершая программную статью, Тухачевский употребляет понятие «новая экономическая политика».

«Надо заметить, что последовательное и искусное проведение в бандитских местностях новой экономической политики создает значительные шансы на быстроту успеха искоренения бандитизма. Поэтому таковым действиям обязательно должна предшествовать и сопутствовать усиленная агитационная кампания, разъясняющая и популяризирующая нашу политику»49.

Вряд ли он при написании статьи в 1922 году задумывался над сутью только что введенного ленинского НЭПа. Однако тенденцию нащупал верно. Борьба тамбовских крестьян подтолкнула Совнарком к разработке и реализации новой экономической политики, оказавшейся, правда, недолговечной. Тоталитарное государство с жестко регулируемой в соответствии с военно–коммунистическими принципами экономикой на долгие десятилетия, к сожалению, оказалось наиболее соответствующей историческим традициям и реалиям России XX века альтернативой развития страны…

Всполохи крестьянского сопротивления продолжались до конца 1922 года, как и выступления рабочих.

Тридцатилетний Тухачевский, для которого собственно боевая деятельность закончилась подавлением «русской Вандеи», предлагает свой рецепт борьбы с ними:

«Уничтожать отдельные банды выгоднее всего при помощи летучих отрядов, «персональных» для каждой банды. Эти отряды, как пиявки, должны впиваться каждый в свою банду и должны бить и гнать ее до полного уничтожения. На активные и ловкие банды бывает выгодно пустить на каждую сразу несколько таких пиявочных отрядов»50.

Тухачевский вновь прибегает к своим излюбленным «зоологическим» сравнениям, в данном случае как минимум двусмысленным: в его энергически свирепом изложении лечебная функция этих тварей явно уходит на второй план…

В секретном письме членам Политбюро ЦК РКП(б), написанном 19 марта 1922 года, уже после введения НЭПа, Ленин предлагал воспользоваться голодом в Поволжье и провести изъятие церковных ценностей. Эта акция, по его мнению, «должна быть проведена с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»51.

Удивляться патологической ненасытности жаждущего крови «самого человечного человека» к 1920–м годам уже не приходится. Внимания заслуживает завуалированное в этой «гуманистической» сентенции осознание — власть ненавидят, значит, следует опасаться сопротивления.

И народ вновь приносится в жертву власти, так и не избавившейся от ощущения собственной нелегитимности.

Источники и литература

1. Личный архив В. Уборевич. Письмо М. Н. Тухачевской В. И. Уборевич.

2. Аптекарь П. А. Крестьянская война // Военно–исторический журнал, 1993, № 1, с. 50.

3. Маслов С. С. Россия после четырех лет революции. Париж, 1922, ч. 2, с. 133.

4. Косаковский А. А. Большевики удерживают государственную власть // Драма российской истории: большевики и революция.

М.: Новый хронограф, 2002, с. 354.

5. Аптекарь П. А. Указ. соч., с. 67.

6. Литвин А. Л. Красный и белый террор в России. 1918—1922 гг.

М.: Эксмо, Яуза, 2004, с. 374.

7. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 37, с. 11.

8. Литвин А. Л. Указ. соч., с. 288.

9. Там же, с. 379.

10. Аптекарь П. А. Указ. соч., с. 51.

11. Фатуева Н. В. Организация и методы деятельности повстанческого движения в Тамбовской губернии в 1920—21 годах // Белая гвардия, № 6, 2002, с. 103.

12. Тухачевский М. Искоренение бандитизма // Революция и война, сб. № 16. Смоленск, 1922, с. 40.

13. Косаковский А. А. Указ. соч., с. 354.

14. Тухачевский М. Указ. соч., с. 42.

15. Есиков С. А., Кашщев В. В. Антоновский НЭП (Организация и деятельность «Союза трудового крестьянства» Тамбовской губернии. 1920—1921 гг.) // Отечественная история, 1993, № 4, с. 68.

16. Там же, с. 62.

17. Там же, с. 62.

18. Там же, с. 63.

19. Тухачевский М. Указ. соч., с. 40.

20. Литвин А. Л. Указ. соч., с. 287.

21. Есиков С. А., Канищев В. В. Указ. соч.

22. Там же, с. 67.

23. Тухачевский М. Указ. соч., с. 42.

24. Аптекарь П. А. Указ. соч., с. 70.

25. Есиков С. А., Канищев В. В. Указ. соч., с. 65.

26. Там же, с. 66.

27. Ленин В. И. Неизвестные документы. 1891–1922. М., 1999, с. 429.

28. Фатуева Н. В. Указ. соч., с. 107.

29. Записка Э. М. Склянского 26 апреля 1921 г. //Ленин В. И. Неизвестные документы, 1891—1922, с. 428.

30. Там же, с. 429.

31. Там же, с. 429.

32. Аптекарь П. А. Указ. соч., с. 53.

33. Тухачевский М. Н. Борьба с контрреволюционными восстаниями // Война и революция, 1926, № 7, с. 7.

34. Аптекарь П. А. Указ. соч., с. 67.

35. Тухачевский М. Искоренение бандитизма, с. 45.

36. Ленин В. И. Военная переписка. М.: Воениздат, 1987, с. 283.

37. Аптекарь П. А. Указ. соч., с. 54—55.

38. Фатуева Н. В. Указ. соч., с. 107.

39. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.

Антоновщина: Документы и материалы / Интерцентр, Государственный архив Тамбовской области и др. Тамбов, 1994, с. 10.

40. Аптекарь П. А. Указ. соч., с. 53.

41. Тухачевский М. Искоренение бандитизма, с. 44—45.

42. Аптекарь П. А. Указ. соч., с. 55.

43. Гуль Р. Б. Красные маршалы: Тухачевский, Ворошилов, Блюхер, Котовский. М.: Мол. гвардия, 1990, с. 69.

44. Приказ Полномочной комиссии ВЦИК от 11 июня 1921 г. // Родина, 1989, № 10, с. 57.

45. Документы о подавлении восстания // Белая гвардия, 2002, №6, с. 113–114.

46. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг.

Антоновщина, с. 48.

47. Писарев Е. В. Газовая атака // Белая гвардия, 2002, № 6, с. 105.

48. Ленин В. И. Неизвестные документы. 1891—1922, с. 429.

49. Тухачевский М. Искоренение бандитизма, с. 44.

50. Там же, с. 46.

51. Известия ЦК КПСС, 1990, № 4, с. 192–193.