Война конца света

I

Летняя ночь не принесла прохлады: в душном воздухе – ни ветерка, хотя обычно в это время с моря задувает бриз. Во тьме изнемогает от жары Салвадор. По указу городских властей ровно в двенадцать погасли фонари на углах, а вскоре потушили свет, легли спать и припозднившиеся обыватели. Только в редакции газеты «Жорнал де Нотисиас» – она помещается в верхней части города, на крутом спуске – еще светятся окна: лампы горят так ярко, что бросают отблеск на готические буквы названия газеты, выведенные на стеклянных дверях.

У входа стоит экипаж: дремлет лошадь, клюет носом кучер на козлах. Зато бодрствуют, примостившись на выступе стены, телохранители Эпаминондаса Гонсалвеса: они покуривают и ведут вполголоса неспешную беседу, время от времени поглядывая вниз – туда, где смутно чернеет громада собора, а еще ниже, ударяясь о каменный мол, вскипают пеной волны. Проехал конный полицейский патруль – теперь он не появится до рассвета.

А в редакции сидит только один репортер – худенький, нескладный, совсем еще молодой человек: его близорукость, беспрестанное чиханье, пристрастие к гусиным перьям служат мишенью для постоянных острот всех сотрудников газеты. Склонившись к своей конторке – свет лампы нимбом окружает его растрепанную голову, – неудобно пристроившись на самом кончике высокого табурета, он что-то торопливо строчит, отрываясь лишь для того, чтобы обмакнуть перо в чернильницу или заглянуть в записную книжку, которую ему приходится подносить к самому носу. Слышен только скрип его пера, – море сегодня тихое, а из-за двери в кабинет главного редактора, откуда пробивается полоска света, не доносится ни звука, словно Эпаминондас Гонсалвес заснул за своим столом.

Но когда подслеповатый репортер, поставив последнюю точку и поспешно пройдя через просторное помещение редакции, входит в кабинет, лидер Прогрессивной республиканской партии встречает его нетерпеливым взглядом широко открытых глаз. Локти его уперты в столешницу, руки скрещены на груди. Смуглое, резко очерченное лицо, каждая черта которого свидетельствует о несокрушимой энергии, позволяющей ему ночи напролет сидеть на заседаниях своей партии, а потом еще без устали работать, растягивается в улыбке— «наконец-то!».

– Кончили? – спрашивает он негромко.

– Кончил. – И близорукий юноша протягивает ему пачку листков.

Но Эпаминондас Гонсалвес не берет их.

– Прочтите сами, – говорит он. – На слух я воспринимаю лучше. Прочтите, посмотрим, как вышло. Садитесь! Сюда, поближе к свету.

Репортер принимается за чтение, но вдруг начинает чихать – раз и другой, а потом рявкает так, что едва успевает выхватить, точно фокусник, огромный платок из рукава и закрыть себе рот и нос.

– Летняя сырость, – извиняющимся тоном произносит он, утирая лицо.

– Да-да, – поторапливает его Гонсалвес. – Читайте!

II

Разгром отряда, сформированного из солдат 9, 26 и 33-го пехотных батальонов баиянского гарнизона под командованием майора Фебронио де Брито, и неопровержимые свидетельства сговора агентов Британской империи и баиянских землевладельцев-автономистов, известных своими монархическими устремлениями, с фанатиками из Канудоса вызвали в понедельник вечером горячие дебаты в Законодательном собрании штата Баия.

От имени Прогрессивной республиканской партии ее председатель, досточтимый депутат дон Эпаминондас Гонсалвес направил губернатору штата Баия его превосходительству дону Луису Виане, а также сподвижникам барона де Каньябравы, бывшего имперского министра и бывшего посла императора Педро Второго при британском дворе, формальный протест, обвинив их в том, что они поддерживают и снабжают оружием мятежников Канудоса для того, чтобы с помощью Англии свергнуть республиканский строй и восстановить монархию.

Представители Прогрессивной республиканской партии потребовали немедленного вмешательства федерального правительства в дела штата для пресечения, по словам досточтимого депутата дона Эпаминондаса Гонсалвеса, «зловещего заговора бразильской аристократии и алчных британских торгашей против суверенитета нашей отчизны». Было заявлено также, что делегация патриотов Баии уже отбыла в Рио-де-Жанейро, чтобы вручить президенту страны Пруденте де Мораэсу петицию о необходимости безотлагательно направить в Баию федеральные войска для немедленного уничтожения подрывных элементов, возглавляемых Антонио Наставником.

Представители оппозиционной партии напомнили, что, хотя со дня гибели экспедиции майора Фебронио де Брито, столкнувшейся с несравненно превосходящим ее численно и лучше вооруженным противником, прошло уже две недели, хотя в селении Ипупиара был обнаружен груз английских карабинов, предназначавшихся мятежникам Канудоса, и найден труп английского шпиона Галилео Галля, правительство штата и прежде всего его превосходительство дон Луис Виана проявляют подозрительную бездеятельность и, вопреки настояниям баиянских патриотов, не обратились за содействием к федеральным властям, которые, несомненно, покончили бы с заговором, представляющим угрозу самому существованию бразильской нации.

Заместитель председателя Прогрессивной республиканской партии, досточтимый депутат дон Элизио де Роке зачитал адресованную прославленному воину, ближайшему сподвижнику маршала Флориано Пейшото, полковнику Морейре Сезару, уничтожившему гнездо монархизма в Санта-Катарине, телеграмму следующего содержания: «Придите и спасите Республику!» Несмотря на протесты депутатов большинства, досточтимый депутат зачитал также имена тех 325 граждан, которые поставили свои подписи под этим призывом.

В свою очередь представители Баиянской независимой партии категорически отвергли возведенные на них обвинения и пытались отвести их. В ходе заседания, продолжавшегося более пяти часов, оживленный обмен репликами, саркастические вопросы и колкие ответы, неоднократные угрозы вызова на дуэль создали крайне напряженную атмосферу: досточтимые депутаты были готовы нанести своим оппонентам оскорбление действием.

Заместитель председателя Баиянской независимой партии и председатель Законодательного собрания досточтимый кабальеро дон Адалберто де Гумусио назвал позорной клеветой попытки заглазно обвинить в покушении на суверенность Бразилии выдающегося гражданина Баии барона де Каньябраву, попечениями которого штат получил железные и шоссейные дороги, мосты, больницы для бедных, школы и пр.

Досточтимый депутат дон Флориано Мартир сказал в ответ, что председатель Законодательного собрания, очевидно, больше склонен курить фимиам своему родственнику и лидеру своей партии барону де Каньябраве, чем говорить о пролитой в Уауа и Камбайо крови баиянских солдат, павших жертвой подлых себастьянистов, о найденных в сертанах английских карабинах, об английском шпионе Галле, труп которого был обнаружен стражниками в Ипупиаре. «Чем объяснить подобное предпочтение? – продолжал дон Флориано Мартир. – Не тем ли, что перечисленные мною вопросы причиняют беспокойство уважаемому председателю?» Досточтимый депутат дон Эдуарде Глисерио, представитель правящей партии, ответил на это, что хотя рвущиеся к власти республиканцы в доказательство существования заговора приводят леденящие кровь, но от того не менее вздорные аргументы вроде обугленного трупа английского шпиона и прядей рыжих волос, но это может вызвать у всякого здравомыслящего человека только смех. «Разве барон де Каньябрава не был первым, кто пострадал от мятежа в Канудосе? Разве не были незаконно захвачены его земли?» Речь эта была прервана репликой с места досточтимого депутата дона Дантаса Оркадо: «А что, если земли барона были не захвачены, а добровольно предоставлены мятежникам?» Досточтимый депутат дон Эдуарде Глисерио осведомился у досточтимого депутата дона Дантаса Оркадо, не учили ли его в салезианском колледже, что перебивать кабальеро неучтиво? Досточтимый депутат дон Дантас Оркадо отвечал, что не видит тут никакого кабальеро. Досточтимый депутат дон Эдуардо Глисерио сказал, что в том случае, если ему не будут принесены извинения ipso facto [23], досточтимому депутату дону Дантасу Оркадо придется ответить за свои слова у барьера. Председатель Законодательного собрания досточтимый кабальеро Адалберто де Гумусио заявил, что в стенах баиянского парламента должен царить высокий дух взаимопонимания, и попросил досточтимого депутата дона Дантаса Оркадо извиниться перед своим коллегой. Досточтимый депутат дон Дантас Оркадо сказал, что всего лишь имел в виду, что ему неизвестно о существовании в Бразилии кабальеро, баронов и виконтов, поскольку со времен славного республиканского правительства, возглавляемого выдающимся сыном отчизны маршалом Флориано Пейшото, память о котором вечно будет жить в сердце каждого истинного бразильца, титулы упразднены. Досточтимый депутат дон Дантас Оркадо заявил, что не имел намерения обидеть кого бы то ни было и меньше всего – досточтимого депутата дона Эдуардо Глисерио. Последний удовлетворился представленными объяснениями.

Досточтимый депутат дон Роша Сеабра заявил, что не может допустить, чтобы барона де Каньябраву, олицетворяющего честь и славу Баии, хулили и обливали грязью люди, не совершившие и сотой доли тех благодеяний, которые прославят в веках имя основателя Независимой партии. Далее досточтимый депутат сообщил, что отказывается понимать, по какой причине была направлена телеграмма известному своими крайними, якобинскими взглядами полковнику Морейре Сезару, заветная мечта которого, судя по беспримерной жестокости, проявленной им в Санта-Катарине, – поставить на площадях бразильских городов гильотины и сделаться новым Робеспьером. Это заявление вызвало негодующие протесты со стороны представителей Прогрессивной республиканской партии, которые, поднявшись со своих мест, провозглашали здравицы в честь бразильской армии, маршала Флориано Пейшото и полковника Морейры Сезара и требовали удовлетворения за то, что была затронута честь героя Республики. Снова взяв слово, досточтимый депутат дон Роша Сеабра разъяснил, что не хотел обидеть полковника Морейру Сезара, воинской доблести и дарованиям которого отдает должное, как не хотел и осквернить память о маршале Флориано Пейшото, плодотворная деятельность которого на благо Республики всем хорошо известна, а намеревался лишь разъяснить, что решительно высказывается против вмешательства военных в политику, поскольку не желает, чтобы Бразилия пошла по пути тех южноамериканских государств, чья история представляет собой непрерывную цепь военных переворотов. Досточтимый депутат дон Элизио де Роке прервал его, напомнив собравшимся, что именно бразильская армия покончила с вековой монархией и провозгласила Республику, после чего представители оппозиции снова поднялись со своих мест и восторженными криками приветствовали армию и ее славнейших сынов – маршала Флориано Пейшото и полковника Морейру Сезара. Досточтимый депутат дон Роша Сеабра продолжал свою речь, заявив, что было бы вопиющей нелепостью прибегать к вмешательству федеральных войск, поскольку его превосходительство губернатор дон Луис Виана неоднократно заверял, что у правительства штата Баия достанет своих собственных сил разгромить себастьянистский очаг разбоя и безумия в Канудосе. Досточтимый депутат дон Эпаминондас Гонсалвес возразил на это, что мятежники уничтожили уже две военные экспедиции, и спросил досточтимого депутата дона Рошу Сеабру, сколько, по его мнению, потребуется еще пролить крови баиянцев, чтобы необходимость вмешательства федеральных войск стала наконец очевидной всем? Досточтимый депутат дон Дантас Оркадо высказался в том смысле, что чувство патриотизма требует от него, как и от всякого другого, назвать вещи своими именами, не боясь показаться излишне резким, и со всей прямотой снова поставить вопрос о направленном на свержение Республики сговоре монархистов с коварным Альбионом. Досточтимый депутат дон Лелис Пьедадес заявил, что лучшим доказательством непричастности барона де Каньябравы к событиям, спровоцированным негодяями из Канудоса, служит тот простой факт, что барон де Каньябрава уже в течение нескольких месяцев находится за пределами Бразилии. Досточтимый депутат дон Флориано Мартир ответил на это, что при данном стечении обстоятельств отсутствие барона де Каньябравы является не алиби, а уликой и может быть истолковано против него, так как всему свету известно, что в правительстве штата ничего не делается без ведома или прямого распоряжения барона де Каньябравы. Досточтимый депутат дон Дантас Оркадо назвал весьма показательным упорный отказ представителей парламентского большинства обсуждать вопрос о партии английского оружия и об английском шпионе Галле, посланном к мятежникам Канудоса для содействия их гнусным планам. Председатель Законодательного собрания досточтимый кабальеро Адалберто де Гумусио сказал, что беспочвенные подозрения и умозрительные фантазии, продиктованные ненавистью и неосведомленностью, рассеются как дым при одном упоминании о том, что через несколько дней барон де Каньябрава ступит на баиянскую землю, где его с ликованием встретят не только члены Независимой партии, но и весь народ, и эта триумфальная встреча даст достойный отпор проискам тех, кто пытается как-то связать имя барона, возглавляемую им партию и правительство штата с прискорбными проявлениями бандитизма и морального упадка в Канудосе. После этого досточтимые депутаты большинства, поднявшись со своих мест, рукоплескали и хором скандировали имя председателя своей партии барона де Каньябравы, в то время как досточтимые депутаты оппозиции остались сидеть и двигали стульями, выражая свое неодобрение.

Заседание было прервано на несколько минут, чтобы досточтимые представители обеих партий могли освежиться и успокоиться, однако оживленные дискуссии и резкий обмен репликами продолжались и в кулуарах, достигая иногда такой остроты, что, если бы не вмешательство со стороны, досточтимые депутаты дон Флориано Мартир и дон Роша Сеабра, например, нанесли бы друг другу оскорбления действием.

После перерыва председатель Законодательного собрания досточтимый кабальеро Адалберто де Гумусио предложил перейти к следующему вопросу, стоящему на повестке дня, и начать обсуждение бюджетных ассигнований, выделенных правительством штата для прокладки новых линий железных дорог в глубь Баии. Однако его слова вызвали негодование со стороны досточтимых депутатов оппозиции, которые, встав со своих мест и выкрикивая «Измена!», «Подлый трюк!», потребовали возобновить обсуждение самого животрепещущего вопроса, затрагивающего судьбы штата и всей страны в целом. Досточтимый депутат дон Эпаминондас Гонсалвес предупредил, что в том случае, если депутаты большинства будут замалчивать вопрос о монархическом мятеже в Канудосе и о вмешательстве Британии в бразильские дела, он и его товарищи по партии немедленно покинут заседание, ибо не желают и не потерпят, чтобы народ Баии дурачили. Досточтимый депутат дон Элизио де Роке заявил, что попытки председателя собрания отложить обсуждение – это зримое свидетельство той растерянности, которую вызвало в рядах Независимой партии упоминание об английском шпионе Галле и об английском оружии, что, впрочем, неудивительно, ибо монархические устремления и англофилия барона де Каньябравы всем слишком хорошо известны.

Председатель собрания досточтимый кабальеро Адалберто де Гумусио ответил на это, что досточтимым депутатам оппозиции никого не удастся запугать попытками шантажа и что Независимая баиянская партия, известная своим пламенным патриотизмом, сама первая заинтересована в скорейшем уничтожении мятежа фанатиков-себастьянистов и в восстановлении в сертанах мира и спокойствия. Депутаты большинства не только не уклоняются от обсуждения, но, напротив, страстно его желают.

Досточтимый депутат дон Жоан Сейшас де Понде сказал, что продолжать разговоры о мифическом английском шпионе Галле, обугленные останки которого якобы были обнаружены в Ипупиаре Сельской гвардией – ополчением, набранным и вооруженным оппозицией и ей же подчиненным, – могут только люди, не боящиеся выглядеть смешными. Его речь была встречена возгласами негодования со стороны досточтимых депутатов от Прогрессивной республиканской партии, но досточтимый депутат дон Жоан Сейшас де Понде добавил, что консульство Великобритании в Баии еще два месяца назад подтвердило сведения о предосудительном поведении субъекта, именующего себя Галлем, и уведомило о нем власти Баии для принятия надлежащих мер, каковые меры и были приняты комиссариатом полиции: вышеуказанный Галль был признан «нежелательным иностранцем» и должен был покинуть пределы страны на французском судне «Марсельеза», о чем его уведомили. Однако Галль не подчинился приказу о высылке, скрылся, а через месяц был найден мертвым в одном из внутренних районов штата; рядом с трупом действительно были обнаружены несколько английских карабинов, однако это обстоятельство ни в коей мере не доказывает ни существования политического заговора, ни вмешательства в дела Бразилии иностранной державы, а свидетельствует лишь о том, что вышеуказанный преступник намеревался заняться контрабандой оружия, продавая его разбогатевшим от бесчисленных грабежей фанатикам-себастьянистам. Поскольку речь досточтимого депутата дона Жоана Сейшаса де Понде неоднократно прерывалась смехом и язвительными вопросами с мест и сопровождалась жестами, изображающими ангельские крылья и нимб святого, председатель собрания досточтимый кабальеро Адалберто де Гумусио был вынужден призвать депутатов оппозиции к порядку. Далее досточтимый депутат дон Жоан Сейшас де Понде сказал, что считает вопиющим лицемерием устраивать такой шум из-за нескольких карабинов, найденных в сертанах, поскольку всем известно, что нелегальный провоз и торговля оружием, к несчастью, процветают во внутренних районах штата, ибо как иначе смогут объяснить досточтимые депутаты оппозиции, что тот разношерстный сброд, из которого они формируют свою армию, именуемую Сельской гвардией и действующую вопреки принятым в штате Баия законам, не терпит недостатка в оружии? Досточтимые депутаты от Республиканской партии свистом и шиканьем показали, как глубоко они задеты словами оратора, в связи с чем председатель снова призвал присутствующих к порядку.

Досточтимый депутат дон Эпаминондас Гонсалвес в своем выступлении сказал, что досточтимые представители правящей партии все больше и больше запутываются в собственных противоречиях и попадают в свои же ловушки. Слава богу, сказал он, что английские карабины и труп шпиона были захвачены именно Сельской гвардией – независимым, деятельным, патриотически настроенным формированием, беззаветно преданным Республике, которое уведомило Федеральное правительство о серьезности всех происходящих в Баии событий и не допустило, чтобы были утаены доказательства сговора местных монархистов с Великобританией, сговора, направленного против суверенитета Бразилии и использующего мятежников Канудоса как свою ударную силу. Если бы не бдительность Сельской гвардии, продолжал он, Республика никогда бы не узнала об английских шпионах, провозящих через сертаны партии оружия для Канудоса. Досточтимый депутат дон Эдуардо Глисерио прервал его, заявив, что единственным доказательством существования этого пресловутого агента является прядь волос, которая, впрочем, с равным успехом могла быть выстрижена из прически какой-нибудь рыжей дамы или гривы буланой лошади. Эти слова были встречены смехом как представителей большинства, так и депутатов оппозиции. Еще раз взяв слово, досточтимый депутат дон Эпаминондас Гонсалвес сказал, что отдает должное чувству юмора досточтимого дона Эдуардо, перебившего его на полуслове, но считает нужным заметить, что в тех обстоятельствах, когда под угрозой находятся высшие интересы родины, когда еще не успела остыть кровь патриотов, павших при защите Республики в Уауа и на склонах Камбайо, шутки неуместны. Эти слова были встречены бурной овацией представителей Прогрессивной республиканской партии.

Досточтимый депутат дон Элизио де Роке напомнил, что личность неизвестного, найденного вместе с английскими карабинами в Ипупиаре, установлена. Представлены неопровержимые доказательства, не верить которым нет никаких оснований. Некий Ян ван Рихстед и известный ученый доктор Жозе Баутиста де Са Оливейра, познакомившиеся с Галлем и общавшиеся с ним в бытность его в Баии, подтвердили, что предъявленные им для опознания сюртук, брючный ремень, сапоги действительно принадлежат Галлю. Они же сообщили, что прядь рыжих волос, столь предусмотрительно состриженных с головы мертвеца, по цвету и фактуре соответствует волосам Галля. Они же засвидетельствовали, что Галль высказывал при них разрушительные идеи и явно вынашивал какие-то тайные замыслы в отношении Канудоса, вследствие чего их нисколько не удивило, что его тело было обнаружено именно там. Далее досточтимый депутат дон Элизио де Роке сказал, что многие жители внутренних районов, будучи допрошены стражниками, показали, что видели рыжеволосого иностранца, плохо говорившего по-португальски, который пытался нанять проводника до Канудоса. Досточтимый депутат дон Жоан Сейшас де Понде возразил, что никто и не сомневается в том, что человек по имени Галилео Галль был найден мертвым в Ипупиаре, но весь вопрос в том, был ли он английским шпионом? Его иностранное происхождение само по себе решительно ни о чем не говорит: с тем же успехом он мог оказаться агентом датским, шведским, французским, немецким или кохинхинским.

Досточтимый депутат дон Эпаминондас Гонсалвес сказал, что в речах представителей правящей партии, которые вместо того, чтобы преисполниться негодованием при известии о происках некой иностранной державы, вмешивающейся во внутренние дела Бразилии, строящей козни Республике и мечтающей вернуть страну к прежним феодальным порядкам и господству аристократов, пытаются отвлечь внимание общественности на второстепенные вопросы и выгородить виновных, он находит наилучшее объяснение того, почему правительство штата Баия пальцем не пошевелило, чтобы пресечь мятеж в Канудосе: этот мятеж ему выгоден. Но хитроумные козни барона де Каньябравы и других автономистов обречены на провал, ибо есть еще бразильская армия, которая покончит со смутой в Канудосе, как подавила она все выступления монархистов на юге страны. Досточтимый депутат сказал далее, что, когда на карту поставлена независимость страны, место не словам, а делам, и потому Прогрессивная республиканская партия завтра же открывает сбор пожертвований на покупку оружия для федеральной армии. Он предложил своим единомышленникам, оставив в зале заседаний тех, кто тоскует по невозвратно минувшим временам, отправиться на Кампо-Гранде и там, у мраморной плиты, установленной в память маршала Флориано де Пейшото, еще раз принести клятву на верность республиканским идеалам. Досточтимые депутаты оппозиции единодушно поддержали его и покинули Законодательное собрание, оставив досточтимых депутатов большинства в недоумении.

Через несколько минут председатель собрания досточтимый кабальеро Адалберто де Гумусио объявил заседание закрытым.

Завтра мы поместим отчет о патриотической церемонии, устроенной досточтимыми депутатами Прогрессивной республиканской партии на рассвете в парке Кампо-Гранде, у мраморной плиты, установленной в честь «железного маршала».

III

– Ни убавить, ни прибавить, – говорит Эпаминондас Гонсалвес. На его лице написано не только удовольствие, но и явное облегчение, словно он чего-то опасался, пока репортер бегло, умудрившись ни разу не чихнуть, читал текст. – Превосходно. Поздравляю.

– Не знаю, правда это или ложь, но история действительно из ряда вон выходящая, – произносит задумчиво репортер, точно не слыша лестных слов, – ярмарочный шарлатан, который брался по шишкам на черепе читать в душе человеческой, который разглагольствовал в кабаках об атеизме и анархии, оказывается агентом Британской империи, собирается вместе с себастьянистами восстановить монархию, а потом его сжигают заживо где-то в сертанах. Согласитесь, такое случается не каждый день.

– Да, – кивает лидер Прогрессивной республиканской партии. – Но ведь не каждый день батальон регулярной армии с пушками и пулеметами терпит поражение от кучки фанатиков. Да, события невероятные, и к тому же весьма печальные для будущности нашей с вами отчизны.

В кабинете нестерпимо жарко, лицо репортера блестит от пота. Он проводит по лбу и щекам своим огромным платком и тут же протирает запотевшие стекла очков о манишку мятой сорочки.

– Я сам отнесу это в типографию и попрошу сверстать страницу при мне, – говорит он, собирая разбросанные по столу листы. – Опечаток не будет. Ни о чем не тревожьтесь. Поезжайте домой.

– Как вам работается в моей газете? – негромко спрашивает Гонсалвес. – Лучше, чем у барона? Я знаю, что получаете вы здесь больше, но имею в виду саму работу. Вам нравится?

– Нравится. – Подслеповатый репортер снимает очки и вдруг застывает, прикрыв глаза, полуоткрыв рот, – нос его судорожно подергивается в ожидании чиха, но это ложная тревога. – Вести политическую хронику куда интересней, чем подсчитывать ущерб, который причиняют рыбным промыслам на Итапажипе взрывные работы, или живописать пожар в какой-нибудь кондитерской.

– Ну, а кроме того, вы трудитесь на благо отчизны и выполняете свой патриотический долг, – говорит Эпаминондас Гонсалвес. – Вы ведь – наш, не так ли?

– Не знаю, сударь, чей я, – отвечает репортер, и голос у него такой же несуразный, как и наружность: он звучит то гулко, словно эхо, то поднимается почти до фальцета. – У меня нет политических убеждений: политика вообще меня не интересует.

– Ценю вашу откровенность. – Гонсалвес, смеясь, встает из-за стола и берет свой саквояж. – Я доволен вами. Ваши репортажи написаны блестяще: сказано именно то, что надо, и именно так, как надо. Я доверил вам сложное и тонкое дело и рад, что не ошибся.

Он поднимает стеклянный колпак керосиновой лампы, дунув на фитиль, гасит ее и выходит из кабинета, а репортер, который следует за ним, спотыкается на пороге.

– У меня к вам просьба, – говорит он вдруг. – Если полковник Морейра Сезар и впрямь отправится на подавление мятежа в Канудосе, пошлите от газеты меня.

Эпаминондас Гонсалвес, надевая шляпу, поворачивается, пристально смотрит на репортера.

– Что ж, думаю, эта просьба выполнима. Значит, вы все-таки наш, хоть и не интересуетесь политикой. Восхищаться полковником Сезаром может только отъявленный республиканец.

– Не поручусь, что это восхищение, – говорит репортер, обмахиваясь стопкой исписанных листков. – Просто очень соблазнительно увидеть героя во плоти и оказаться рядом с такой выдающейся личностью. Это то же самое, что познакомиться с персонажем романа.

– Только будьте осмотрительны: полковник терпеть не может журналистов, – Эпаминондас Гонсалвес уже берется за ручку двери. – Он ведь в свое время изрешетил пулями на улице Рио кого-то из вашей братии – тот позволил себе непочтительно отозваться об армии.