Война#Мир#Секс

7

Иван

Следующий день был таким же пасмурным, как и моё настроение. Голова гудела после Хеннесси и маминого звонка в семь утра:

– Ванечка, я вчера видела тебя на телешоу, чего же ты не предупредил! Если бы соседка мне не позвонила, я бы…

– Говорил тебе: не смотри всякую дрянь, – ответил я, морщась перед зеркалом в ванной. Рожа, как из анекдота.

– Как же дрянь, Ванечка! Ты прекрасно смотрелся! И рубашка с галстуком в тон.

– Это был не я.

– Как не ты?! Ах, ты снова за своё, сына! Шутишь… Но, послушай, я в шоке, каких они туда людей наприглашали! Не могли кого-нибудь приличного подыскать?

– Не всем посчастливилось работать с трупами, – буркнул я.

Дело в том, что моя мама – судмедэксперт. Уже на пенсии, но всю жизнь проработала, вскрывая хладные тела и определяя причины смерти, увечий, насилия, так что отношение у неё к жизни своеобразное. Когда случается что-то из ряда вон, мама спокойна, как чугунная сковородка. Но в повседневной жизни это самое нервное, беспокойное и суетливое существо, считающее, что со мной обязательно что-то случится.

Стоило мне в детстве задержаться на десять минут, гоняя мяч с ребятами, в её воображении меня обязательно похитили, многократно зарезали, избили и оставили умирать голым на пустыре где-нибудь за гаражами. Примеры из жизни она рассказывала мне в красках. Заламывала руки и в слезах требовала сидеть дома, гулять в пределах видимости и аптечки. Желательно на поводке, в шлеме и наколенниках.

Меня спасло то, что работала мама много, запойно и даже дежурила по ночам. До сих пор страшно представить, что происходит в её прекрасной черепной коробке при виде меня. Когда я поступил в универ и свалил подальше – в Питер, они с отчимом оба вышли на пенсию. Он, бедняга, не выдержал, сбежал.

Правда спустя год вернулся, а потом опять сбежал. Недавно мама хвасталась – Виктор снова звонил, в гости просился и вообще. У него просто патологическое пристрастие к патологоанатому. Или желание пожить на халяву в Барвихе на четырёхстах квадратных метрах с парком, озером и армией прислуги. Тоже могу понять. Мне пофиг, пусть сами разбираются.

– Ванечка, ну зачем этот цинизм? – возмутилась мама и тут же добавила, сама себя перебив: – Кстати, у тебя странный голос, с тобой всё в порядке?

– Всё.

– Ничего не болит?

– Ничего.

– Иногда это тоже симптом, – засуетилась мама, – ты не хочешь показаться Карлу Арнольдовичу?

– Нет.

– Но сына, я волнуюсь за тебя!

Начинается… Хотя если маму несёт в эту сторону, значит, у неё самой всё настолько в порядке, что она начинает искать подвох и подковёрную катастрофу. В этом случае выход один.

– Собаки здоровы? – спросил я.

– Да, Кусе, пуделихе младшенькой, прививку сделали, но она уже весёленькая.

– Говорят, перед смертью всех отпускает, – заметил я.

– Иван! – повысила голос мама и, обиженная, положила трубку.

Я выждал полминуты и перезвонил.

– Ма…

– Что?

– Люблю тебя.

– Какой же ты всё-таки сложный, сын!

– Сам удивляюсь, как ты меня терпишь, – ответил я.

Вместе с ответным «люблю» и краткой нотацией о моём невыносимом характере наш разговор благополучно завершился. Я спас себя и мою секретаршу от звонков через каждые пятнадцать минут и заботы о моём здоровье по всему полному медицинскому справочнику, за исключением мастита и родильной горячки.

День начинался гадостно, но теперь по шкале ниже нуля переместился на «и хуже бывает». Я вздохнул и начал собираться на работу.

По дороге в офис мы торчали в сырых снежных пробках, я читал новости и поглядывал в окно. Прямо перед светофором у супермаркета «Пал Палыч», который не так давно построила моя компания, в глаза бросился инвалид на кресле, пытающийся заехать на пандус.

На колёса налипла снежная каша, всё скользило. Я поморщился при виде того, как пыхтит мужичок с красным лицом. Охранник у входа позёвывал и наблюдал, справится ли колясочник с задачей. Угу, ралли Париж-Даккар…

– Останови! – сказал я водителю.

Вышел. Шагнул с размаху в лужу, промочил ногу насквозь. Чертыхнулся и направился к инвалиду. Молча взялся за ручки кресла сзади и вкатил его в супермаркет.

– Ой, спасибо, парень, спасибо! – обрадовался мужичок и покраснел ещё больше.

– Не за что, – буркнул я.

Вкатил его дальше на торговую площадь и подлетел к охраннику.

– Эй, ноги не болят?

– Нет, а чего это они должны болеть?

– Предфантомные боли, – сказал я, отряхивая перчатки и сжимая кулаки. – Потому что сейчас я тебе их переломаю.

Амбал насупился.

– Да я тебе…

– И мне, и твоему директору напишешь объяснительную, почему ты такой дебил. Контузило на фронтах или родился отсталым? – продолжил я, глядя на него свысока. – А потом уйдёшь в неоплачиваемый больничный и попробуешь, как это – без ног за хлебом ходить.

Рожа охранника перекосилась. Гора без мозга и мозжечка двинула на меня.

– Здравствуйте, Иван Аркадьевич! – послышалось справа.

Я оглянулся. Лицо подошедшей женщины было чем-то знакомо, не помню чем. Мало ли их?

– Мы с вами на презентации нашей сети встречались, – пояснила похожая на мымру-учительницу дама. – Возникли какие-то проблемы?

Вспомнил! Она кто-то там из руководства. Может, директор этого супермаркета?

– Проблемы у вас. С обслуживанием клиентов с ограниченными возможностями, – ответил я, поджав губы.

– О да, пандусы очень неудобные, – вежливо улыбнулась дама.

– Отчего же вы не выставили нам претензию?

– Ну, это такая незначительная часть населения…

– Смотря для кого незначительная, – усмехнулся я. – Ваш охранник, к примеру, не стал помогать троюродному дяде начальника ОБЭПа города Москвы. Обидно будет, если из-за такой мелочи вас накроет проверка.

– О-о, спасибо, что сказали! – вытянулось лицо у мымристой дамы. – Мы непременно исправим! Непременно! Спасибо!

– Обращайтесь, – буркнул я и развернулся к выходу.

Сбежал по лестнице, чуть не грабанулся, поскользнувшись, и вслед мне донеслось:

– И это тоже исправим!

Я не обернулся. Как легко люди верят в блеф. Я тут же вспомнил вчерашнее шоу, разъярился, выругался четырёхэтажно и поехал громить подчинённых.

– Весь проектный отдел ко мне! – рявкнул я секретарю, заходя в офис.

В приёмной жался на кресле Бобров, зелёный, как ящерица, которая от страху отбросила хвост. Он приподнялся.

– Иван Аркадьевич…

Я бросил секретарше пальто на стол и, злой, как чёрт, ворвался в свой кабинет. Регина появилась через секунду с кофе и папкой. Светлые волосы в пучок. Очки на взводе. Армейская выправка, боевая мини-юбка.

– Бобров давно сидит? – спросил я, усаживаясь в кресло. То спружинило и эргономично под меня подстроилось.

– Я пришла, уже был под дверью. Пустить или выгнать?

– Пусть сидит. Может, начнёт мемуары писать, хоть какой толк.

Регина кивнула.

– В папке документы на подпись, Иван Аркадьевич. Проектировщиков вызывать всех или главных?

– Всех. Закажи мне стейк, сухие носки и инвалидное кресло.

Регина моргнула, но сделала пометку в планшете и уточнила:

– Кресло на электроприводе?

– Нет, самое говнёвое. Чтоб через час было. Пока не будет, проектировщиков не впускать.

– Что-то ещё, Иван Аркадьевич?

– После проектировщиков договор с телеканалом и начальника юр. отдела.

– Хорошо.

– И продублируй мне файл об этой инстаграмщице, Рите Мостер, – распорядился я и отвернулся к монитору.

Искать самому было не с руки и некогда, у меня в почту за день насыпается под тысячу сообщений.

Меньше чем через час я отодвинул своё супер-удобное эргономичное кресло и переместился в холодный с улицы образчик механического ужаса. Какие дебилы проектировали эти кресла? Они сами пробовали передвигаться, крутя колёса руками?! Ткнул на кнопку и приказал Регине:

– Впускай проектировщиков.

Они зашли, толпясь испуганно, как стадо из семи разбуженных хомячков. Я выехал на инвалидном кресле из-за стола и наткнулся на их непонимающие взгляды.

Играя на нервах, я мрачно и демонстративно объехал их всех, не предлагая сесть. Пауза затянулась. Саспенс. Люблю такие моменты. Возможно, во мне умер Хичкок.

– Что случилось, Иван Аркадьевич? – не выдержала, наконец, Ольга Рылова, архитектор с кучей дипломов, наград и зачётной грудью. – Вы получили травму? Когда? Как? Это ужасно!

Другие ожили и тоже принялись показательно сочувствовать.

Я встал с кресла и подошёл к ним.

– Да нет, это прекрасно, – заявил я с холодной усмешкой. – Столько сочувствия. Слова поддержки. Я тронут. Плачу…

Проектировщики смотрели на меня, не понимая.

– Плачу потому, – перешёл я на угрожающий тон, что только что в наших современных handicapped people friendly[6] конструкциях чуть не остался без головы. – Я толкнул к Ольге кресло: – Присаживайтесь.

Она, бледнея, села.

– Удобно? Нравится? – поинтересовался я.

Ольга робко пожала плечами.

Я отошёл подальше от этих хомячков, развернулся и сказал:

– Надеюсь, что удобно. Потому что те из вас, кто хочет работать дальше в моей компании, с сегодняшнего дня передвигаются по офису только в креслах. Пока я не передумаю.

– Где же их взять, Иван Аркадьевич? – проблеял Сушинский.

– Где угодно, – отрезал я. – За свой счёт. Я плачу вам достаточно, чтобы это не было для вас проблемой.

– Но Иван Аркадьевич… – встрял их главный, с красивой сединой и бородкой профессора Андрей Романыч Донцов, ещё один обладатель гран-при и прочей пафосной архитектурной лабуды, – это же повлияет на эффективность рабочего процесса! Вы вечно усложняете нам задачу!

– А на хрен мне ваш рабочий процесс, если сегодня я понял, что вы не душу в проекты вкладываете, а задницу?! – рыкнул я.

Повисла гробовая тишина.

– В супермаркетах «Пал Палыч» переделать все пандусы для инвалидов. Каждому, – я сделал паузу и надавил голосом: – Каждому из вас не только по офису на колёсах покататься, но и по всем нашим объектам проехать. И по объектам конкурентов. Снять видеоотчёт и предоставить мне. Также подробные отчёты о недоработках, план реконструкции и сметы на каждый объект! И чтобы больше я так за свою компанию не краснел! – прорычал я. – Свободны!

Стадо хомяков-лауреатов ломанулось прочь и не подумало сопротивляться. Я с отвращением оттолкнул от себя инвалидное кресло и взгромоздился на своё, родное. Умное.

Люблю всё умное, но в реалной жизни в процентном соотношении дебилы перевешивают.

– Иван Аркадьевич, – проговорила в коммутатор Регина, – Левин пришёл, начальник юр. отдела. Договор с телеканалом ему передала. Он его уже проверял, но просматривает повторно. И Бобров снова просится.

Я наморщился, как от запаха сероводорода.

– У тебя Инстаграм есть?

– Есть.

– Подпишись на Риту Мостер. Проанализируй аккаунт не как мой секретарь, а как женщина. Девушка.

– Что именно?

– Всё, что придёт в голову. Причины популярности, векторы, упоминания в СМИ. И на Ютуб канал тоже подпишись. Мне скинь ссылки.

– А Бобров…

– Пусть подумает над тезисом: можно ли считать обман обманом, если ни для кого не секрет, что это обман?