Война погасила маяки (с иллюстрациями)

Глава III На берегах Моонзунда

10 июля передовые части гитлеровцев вышли на побережье Моонзунда в районе острова Виртсу, соединенного с материком двумя дамбами. Фашисты обстреляли наши катера и буксиры у пристани Куйвасту, а также побережье острова Муху. Уже в этот день 43-й батарее, которой командовал лейтенант Василий Георгиевич Букоткин, пришлось открыть огонь по врагу.

Захват противником материкового берега Моонзунда затруднял использование боевых кораблей. И тогда командование Береговой обороны Балтийского района решило высадить на пристань Виртсу десант, чтобы отбросить противника от побережья.

Получив приказание из штаба, командир батареи В. Г. Букоткин вызвал на командный пункт своего помощника лейтенанта А. П. Смирнова.

— Фашисты на восточном берегу пролива Моонзунд. Они устанавливают батареи. Приказано подавить огневые точки в районе Виртсу. Пойдете с корректировочным постом. — И, видя радостную улыбку на лице своего помощника, лейтенант добавил: — Дело нешуточное, Анатолий Петрович.

Маленький безлесный островок Вирелайд с белой башней маяка словно специально создан для корректировки. Узнав, что на нем находятся наши сигнальщики, Смирнов решил перебраться к ним.

С маяка в стереотрубу хорошо виден остров Виртсу, занятый фашистами. Сигнальщики указали лейтенанту вражескую батарею. После длительного наблюдения корректировщик заметил легковые машины, подходившие к большому дому на пригорке. У длинного сарая что-то сгружали с тяжелых грузовиков. По телефону Смирнов сообщил координаты целей на батарею. Вскоре воздух над маяком задрожал от грозного посвиста советских снарядов.

В тот день в журнале боевых действий 43-й батареи появилась лаконичная запись: «После обстрела на Виртсу отмечены густой черный дым и взрывы. Подавлена зенитная батарея противника, уничтожено здание штаба, взорван склад с боеприпасами».

Ночь на Вирелайде выдалась неспокойная. Только легли, как вахтенный доложил, что к острову кто-то плывет. Весь маленький гарнизон острова с винтовками выскочил на берег. Действительно, пролив переплыл сапер. Он сообщил, что несколько его товарищей на Виртсу, не успевших уйти с острова, прячутся в прибрежных камнях. Люди более суток ничего не ели, патронов почти нет. Им нужно как-то помочь.

— Разрешите, я пойду на тот берег, — предложил телефонист Голубев.

Смирнов задумался — не ловушка ли это? Но сапер говорил так убедительно, что лейтенант поверил и разрешил отправить лодку.

Лишь перед рассветом, когда Смирнов снова лег, вахтенный доложил о возвращении лодки. Шестерых саперов удалось спасти.

Их переправили на Сааремаа. А утром 43-я батарея, получив от лейтенанта Смирнова новые данные, вновь вела огонь по врагу.

Гитлеровцы, очевидно, догадались, где находятся корректировщики. Первый снаряд, выпущенный по Вирелайду, разорвался в воде. Второй, осколками изрешетив забор у дома маячника, чиркнул по большому медному колоколу. Его использовали, когда наползал туман и огонь маяка становился невидимым. Потревоженный медный колокол недовольно загудел, пока новый взрыв не заглушил его.

— Всем в погреб! — скомандовал Смирнов.

По-разному складываются судьбы людей. Трудно предугадать, куда может забросить тебя сложившаяся обстановка. Так случилось и с лейтенантом Александром Александровичем Савватеевым.

Далеки от моря были мысли лейтенанта. Но при выпуске из училища оказалось, что на Краснознаменный Балтийский флот требуются специалисты-саперы. И Савватеев с несколькими товарищами пошел служить на Балтику.

После теоретического курса училища война с белофиннами дала лейтенанту Савватееву большую практику. Он участвовал в разминировании Выборга.

1941 год начался для Савватеева новым назначением. Его направили на остров Сааремаа помощником командира 10-й отдельной саперной роты Краснознаменного Балтийского флота. Командовал его отличившийся в боях с белофиннами лейтенант Григорий Васильевич Кабак.

И хотя молодой командир служил не на кораблях, он очень скоро привык и полюбил ширь Балтики, чаще всего хмурую, неугомонную, вскипающую под ветром злыми белыми гребнями. Привязался лейтенант к суровому морю и уже не мыслил службы вдали от него.

С первых дней войны для саперов началась горячая пора. Готовясь к отражению вражеского десанта, они участвовали в создании инженерных оборонительных сооружений на островах, минировали побережье.

По инициативе начальника инженерной службы Береговой обороны майора Сергея Сергеевича Навагина был принят план ускоренного строительства обороны. К участию в этом строительстве были привлечены не только части островного гарнизона, но и местные жители.

Начальник склада боепитания младший лейтенант П. Ф. Тарасов предложил изготовлять мины собственного производства. В отличие от заводских они даже имели свое преимущество: их нельзя было обнаружить миноискателем, так как они ставились в деревянном корпусе. Там же под руководством Тарасова саперы большое количество противотанковых мин срочно переделывали на противопехотные. В них была большая нужда.

Объем оборонительных работ на островах был огромный. Личный состав саперной роты пришлось разбить на небольшие группы. Они обучали бойцов островного гарнизона обращению с минами и с их постановкой.

Но все равно сил не хватало. Когда на Сааремаа началась мобилизация, из призванных была сформирована вторая саперная рота. Ее командиром стал лейтенант Савватеев. Противоречивые чувства овладели молодым командиром. Жаль было расставаться со своими товарищами и в то же время хотелось стать самостоятельным.

Мобилизованных разместили в Курессаре в грязелечебнице. В первый же день молодой командир роты встретился с непредвиденными трудностями. В роте служили латыши, литовцы, норвежцы, эстонцы. Большинство из них были старше своего командира. И лейтенанту казалось, что в их глазах он читал: «Эх, молод командир».

Очень немногие из роты знали русский язык, зато все говорили по-эстонски, а Савватеев знал лишь «тэрэ» да «ятайга» {6}. Попробуй ежедневно с таким «богатым» запасом слов учить своих подчиненных нелегкому саперному делу. Со дня на день ждали из Таллина командиров взводов. А пока лейтенанту приходилось прибегать к помощи переводчика.

Вскоре в небольшую комнатку в грязелечебнице, где жил командир роты, вошел незнакомый человек, коренастый и широкоплечий. Было ему за сорок.

— Тролль, — представился пришедший, — назначен политруком роты. — И он крепко пожал руку лейтенанту.

С приездом Арнольда Яковлевича Тролля положение в роте сразу изменилось. Хотя политрук провел более двадцати лет в России, он отлично говорил на своем родном языке. За его плечами был большой опыт партийной работы. Тролль быстро завоевал авторитет у своих подчиненных.

Как-то ночью молодой командир роты услышал от Тролля рассказ о его прошлой жизни. Нелегка была эта жизнь. Эстонскому мальчику Арнольду было всего год, когда, надорвавшись от тяжелой работы, умер отец, работавший кузнецом. С семи лет пришлось батрачить на местных кулаков. Он был и учеником маляра, и учеником слесаря. Потом снова батрачил на помещика в Валскском уезде. В шестнадцать лет удалось устроиться подручным на фабрику в городе Нарве. Здесь его застала империалистическая война. Рядовой царской армии Тролль воевал на австрийском фронте. Годы войны, годы в окопах, в грязи, рядом со смертью.

Разваливался многоверстный фронт. Десятками тысяч разбегались солдаты по своим домам. Ушел на родину и рядовой Тролль. Но еще тяжелей стала жизнь эстонской бедноты. И снова началась борьба за кусок хлеба, случайные работы, опять пришлось батрачить у кулака.

В 1917 году в Петрограде большевики взяли власть в свои руки. Эстонский батрак Арнольд Тролль добровольцем пошел в первый эстонский кавалерийский полк Красной Армии. Бои с белыми и интервентами, ранения, тиф, малярия — через все это пришлось пройти. На родину тогда ему не довелось вернуться. В Эстонии власть захватила буржуазия.

Трудными были те годы для молодой Советской Республики. Тяжело было с продовольствием, нелегко найти работу. Боец Красной Армии Тролль пошел работать в милицию. Вылавливал жуликов и спекулянтов. Там же, в Ленинграде, вступил в ряды Коммунистической партии, стал заниматься в совпартшколе.

Туда, где было особенно трудно, партия первыми посылала коммунистов. Четыре года партийный работник Тролль провел в далекой Якутии парторгом Ленского речного бассейна, потом Каспий, Волга. После принятия Эстонии в Союз Советских Социалистических Республик его направили в Таллин.

С помощью Тролля, под руководством Савватеева новая рота скоро стала боеспособной. Саперам приходилось решать самые разнообразные задачи. Они продолжали минировать побережье, строили командный пункт штаба Береговой обороны, помогали заканчивать постройку береговых батарей.

В немногие свободные минуты политрук рассказывал своим подчиненным о боевом прошлом Моонзунда.

Русский и эстонский народы неоднократно выступали совместно против общего врага — иноземных захватчиков. Морское прошлое России на Балтике было тесно связано с островами Моонзундского архипелага.

Отсюда новгородцы совершили дерзкий набег на шведский город Сигтуна и вывезли окованные медью ворота. (Теперь эти ворота украшают Софийский собор в Новгороде.) Остров Эзель был базой морского капера Карстена Родэ, принятого Иваном Грозным на русскую службу. В 1719 году у острова Эзель русская эскадра после победного боя пленила шведские корабли. Здесь осенью 1917 года при обороне островов отличились русские солдаты и матросы, отражавшие немецкий десант.

Об этом Тролль рассказывал особенно подробно. И он был прав: тесно связано морское прошлое России с островами Моонзунда. А зная его, это прошлое, зная подвиги своих предков, сегодняшние защитники островов будут лучше воевать.

Недаром говорится: слова — учат, примеры — влекут.