Война. Том 2

Глава 17

Дядюшка ушел в великих раздумьях, пошевеливая лопатками, между которыми — так мне казалось — пробивались ошметки давным-давно опаленных крыльев.

Дела мои тяжкие…

Пока Сакран и Армад не прибыли, я дал инструкции Блоджетту и быстро пообедал, совершенно не чувствуя вкуса еды. В затылок стреляло. В голове крутились слова главного сенешаля: «Часть высшего духовенства уже покинула пределы Норатора…»

Ну да, ну да. Все-таки наивный вы человек, господин Блоджетт. Почти вся активная часть духовенства во главе с Омеди Бейдаром движется уже в Китрану, и плевать им, что там придется иметь дело с прозрецом — прожженным, согласно догматам веры в Ашара, еретиком, которого надлежит немедленно изловить и истребить. Они заключили бы договор даже с дьяволом, присутствуй таковой в местной религии, лишь бы вернуть всю меру своей власти. Но дьявола нет, есть его земной наместник — прозрец. Значит, договор будет заключен с ним…

План медленно созревал, покачиваясь на волнах сознания еще бесформенной картинкой. Но картинка медленно проявлялась…

Я сказал сенешалю, что у нас нет сил, чтобы вторгнуться в Китрану. Да, формально — был прав. Но, однако же, силы эти ведет за собой бравый капитан шантрамских горцев. И силы эти, прошу заметить, немалые, плюс это не банальное ополчение, это настоящие рубаки, способные драться без жалости. А значит… значит… Нельзя терять ни секунды!

Я кликнул секретаря, велел позвать Шутейника. Изложил ему все, что придумал к этому часу. Совиные глаза хогга расширились:

— Немыслимо!

— Но выполнимо.

— Самоубийственно!

— Но выполнимо.

— Проще сразу забраться в намыленную петлю.

— Но выполнимо.

Он выругался.

— Выполнимо, мастер Волк! Но шансы…

— Хорошие.

— Но Норатор…

— Останется под началом дядюшки. Я видел его в бою. Он цепкий и совершенно бесстрашный сукин сын.

Шутейник подумал немного, возведя желтые очи к облупленному потолку (да, не слишком то хорошо содержался главный кабинет архканцлера!).

— Вот что он сукин сын — тут я вполне согласен. А что до остального… Нет, подумать только, дядюшка — бургомистр!

— Еще не бургомистр. Завтра собрание ратманов. Завтра мы въедем в город во всем блеске и величии… А затем да, он станет бургомистром.

— Завтра?

— Завтра.

— И его выберут…

— Выберут с той же легкостью, с какой мы вошли в Храм Ашара.

Мой гаер ухмыльнулся.

— Вы, мастер Волк, обладаете какой-то штукой… прямо не знаю как назвать… Когда обстоятельства… ну, не вполне хорошие обстоятельства… каким-то хитрым вывертом оборачиваете себе на пользу. Прямо магия какая-то!

Есть такое, дорогой мой друг. Но это не магия, а лишь знание психологии, и в особенности — психологии толпы, которая по своему развитию приближается к разуму десятилетнего ребенка.

— Играем на парадоксах, — промолвил я. — От меня ждут, что я окопаюсь в Нораторе, и буду его укреплять и ждать осады. Я же поступлю иначе. Быстрый переход и быстрый безжалостный удар. Я все ставлю на карту.

— Однако… если мы уйдем… — сказал гаер задумчиво. — Значит город останется под дядюшкой… И почти без защиты!

Все-таки не верил он в дядюшку так, как верил я.

— Успокойся, Шутейник. Мы добудем селитру, Брауби немедленно изготовит порох. Угли и сера у него есть. Пушки мы оставим у дядюшки на попечение Брауби. Итак, в руках нового бургомистра будут: часть Алых крыльев, пушки, хогговское ополчение, городская стража Таленка и дворянское ополчение. Всего около четырех тысяч, к которым в любой момент может присоединиться ополчение горожан. Другими словами — солдат для защиты городских улиц будет предостаточно. Твой дядя не глуп и он быстрейшим образом укрепит город. На реке и на море будут крейсировать суда Кроттербоуна с матросами и частью людей Аниры Най. Все будет хорошо.

В глазах хогга все еще плескалось недоверие.

— Вы ведь слышали: Ренквист зашевелился. А если он…

— Город выстоит. Город выстоит и против сил Ренквиста, и против сил Адоры и Рендора, если они нас все же переиграют. Но повторяю: не переиграют. Их усилия сейчас направлены на Китрану, и на Норатор они пока не смотрят. Скажу больше, теперь они хотят обойтись малой кровью и ожидают, что после коронации Варвеста трон подо мной — или под моими соратниками, ведь я пока для них мертв — зашатается так сильно, что из Норатора все побегут под руку Варвеста, и меня — если я, повторюсь, все же окажусь в живых, а я окажусь, безусловно, — в конце концов получится взять почти голыми руками.

— Ладушки-воробушки! Не верю, что такое может случится!

— Может, Шутейник, если я запущу ситуацию и позволю событиям развиваться именно так, как хотят Сакран и Армад.

— А чего же они хотят в точности, мастер Волк?

— Двоевластие. Вялотекущая гражданская война на истощение. Постепенно мое положение — включая сборы налогов с провинций — станет настолько скверным, что от меня отвернутся даже самые преданные соратники. Поэтому сейчас наша задача: не допустить двоевластия и затянутой гражданской войны. Мы должны настичь Варвеста и прихлопнуть. А с ним, желательно, прихлопнуть и прозреца. Таким образом, Адора и Рендор потеряют возможность продвигать своего кандидата на трон, и их война из освободительной немедленно станет завоевательной, что очень не понравится многим дворянам Санкструма, которые доселе колеблются, чью сторону занять… Вот тут-то я и развернусь.

В глазах Шутейника сверкнуло понимание.

— Вот, значит, как вы мыслите! А я и не подумал… Значит, мы должны…

— Да. Послезавтра вы выдвигаемся, чтобы напасть на Китрану.

— Ох!

— Я устроил послам Адоры и Рендора небольшую ловушку. Она убедит их в том, что мы никуда не уйдем из Норатора. Но об этом позже. Пока что садись, пиши депеши. Отправим разными путями двух нарочных к Бришеру. Один всяко достигнет цели.

— Ладно. Ой, то есть: слушаюсь. Но дядюшка — бургомистр… Подумать только!

В апартаменты Силы Духа я пробрался тайком, прикрыв тело плащом, а лицо — шляпой. Глаз во дворце множество, но пока никто не должен знать, что император — живехонек. Особенно не должны об этом знать господа Сакран и Армад. Пока шел по притихшим коридорам, видел унылых придворных, что напоминали теней. Ощущение: будто в Варлойн пришла чума, настолько все депрессивно. Ну, ничего, скоро над дворцом воссияет солнце: император вернулся!

Щелкнула задвижка, двери распахнулись изнутри руками Блоджетта. Мой бывший секретарь уже разложил на пыльном столе груду бумаг и перьев, расставил несколько чернильниц, даже шандалы с оплывшими свечами водрузил — дескать, велась в апартаментах в отсутствие императора уж-жасно напряженная работа.

Постамент с троном занавешен тяжелыми кулисами малинового бархата. Такие же занавеси — на окнах. Я зашел за одну и усмехнулся: при всем желании из зала меня не увидят.

Немного погодя в двери условным стуком постучался Шутейник. С ним был Лонго Месафир, глава фракции Великих, и четверо из Адженды. Чуть погодя пришло еще несколько владетельных дворян. На носилках доставили также Трастилла Маорая, с ним явилось несколько его приближенных. Из порта привезли Аниру Най. Пришел кардинал Мосс, тот, что предостерегал меня вскрывать могилу Семериона Растара. Всех владетельных особ я расположил за кулисами. Они могли слышать все, что происходит в зале. Всем им было приказано хранить строжайшее молчание. Меня они, разумеется, не могли видеть: я все так же скрывал свое лицо под шляпой.

Еще двадцать минут томительного ожидания. Простенки, обшитые блестящими дубовыми панелями, поблескивали, ловя отсветы свечных огней. Картины пыток святых на потолке, кажется, шевелились от нагревшегося, спертого воздуха. И вот наконец… Мы с Шутейником едва успел шмыгнуть за штору у окна.

Секретари распахнули двери, и в апартаменты Силы Духа вошли послы Сакран и Армад. Их сопровождала пятерка стражей Храма — тех самых, что уцелели, когда Алые Крылья штурмовали храм перед моей коронацией. Вот же наглецы, а! Гвардейцев Храма почти всех разоружили по моему приказу, но часть из них осталась при послах, которых я пока что не мог тронуть.

— Господа п-послы! — поклонился Блоджетт (он один остался в зале на виду).

Послы ответили краткими кивками и принялись напряженно осматриваться, стоя у торца стола. Армад — приземистый и багровошеий, и Сакран — тощий до той степени, что казался недоедающим. Одежды по-прежнему скромные, лишь посольские знаки сияют яростно, жалят взгляд, отражаясь от свечей на столах. В прошлый раз бумажный свиток держал Сакран, теперь эта честь перешла к Армаду.

Осматриваются… особо смотрят на задернутый кулисой помост. Что-то чуют… Я в который раз поразился их мощному, какому-то звериному чутью.

Блоджетт смотрел на них с противоположного конца стола, щеки его покрылись румянцем. Черт, старик, выдержи, я верю в тебя!

— По поручению наших монархов, пришедших к взаимному согласию и принявших как должное споспешествовать взаимному благу наших государств, — сказал распевно Сакран, — мы, представители блистательной Адоры и сияющего Рендора, явились к самозваному императору Сакнструма!

— Император мертв, г-господа, — склонив голову, ответил Блоджетт в точности так, как я его инструктировал.

Послы синхронно кивнули.

— Слухи дошли до нас, господин старший сенешаль, — промолвил Армад. — Император мертв, а значит, Варлойн должен приветствовать нового императора — Варвеста!

— Но м-мы еще не успели объявить траур по Торнхеллу-Растару! — произнес старый сенешаль с надрывом. Он прекрасно выучил роль и играл как будто всегда был прирожденным актером. Хотя… что я говорю? Политики — лучшие актеры во все времена.

— Вы объявите траур, господин Блоджетт, — сказал Армад, помахивая свитком.

— Вы объявите траур, — подхватил Сакран, — и примите нового императора — Варвеста Растара. Мы — полномочные его представители и, как его представители, мы требуем передачи управления Санкструмом в наши руки.

— Так будет до тех пор, пока Варвест не явится в Варлойн во всем своем блеске и величии! — добавил Армад.

Мне послышалось, что Блоджетт издал горлом звук, похожий на скрип старого и несмазанного тележного колеса.

— Однако еще не успел остыть труп прежнего императора… — проговорил он, сбиваясь, и я видел сквозь щель (Шутейник, присев на корточки, глядел в зал тоже) что он не на шутку возмущен, зол, и даже свиреп.

— Нас это не волнует, старик! — отрезал Сакран.

— Нам плевать на это! — добавил Армад. — Мы пришли взять власть именем законного монарха и мы возьмем ее. Или…

— Или что? — спросил мой сенешаль.

Армад взмахнул свитком.

— Ты, как главный сенешаль Варлойна, прекрасно знаешь — что. Здесь — объявление войны Санкструму нашими странами: Адорой и Рендором. Война освободительная и святая. Против остатков приверженцев ложного монарха, окопавшихся в Варлойне и Нораторе и не желающих отдать трону законному наследнику!

— Святая война! — добавил Сакран с какой-то насмешливой ноткой. Гнусные у них обоих были интонации. Я бы сказал, классические политические, лживые интонации у них были.

Блоджетт пошатнулся… сделал шаг назад, к помосту. Высокий его залысый лоб покрылся бисеринами пота. Он даже не играл, он взаправду был возмущен.

— Но мы еще не справили тризну по Торнхеллу! — вытянув по-птичьи шею, вскаркнул он.

Послы переглянулись, обменявшись улыбками. Сейчас они ощущали себя хозяевами положения. Да что там хозяевами положения — властелинами мира они себя ощущали!

— Твой Торнхелл — жалкий самозванец, и тебе это известно, старик! Это всем известно! — вскричал Сакран. — Труп его так и не был найден, и, скорее всего, не будет найден уже никогда. А впрочем… даже если он еще жив — это ему не поможет. Варвест грядет!

Наступила пауза. Блоджетт напряженно дышал. Я посмотрел в окно. Вдали на эспланаде началось шевеление. Мелькали алые накидки горцев Шантрама. Хех, так и надо. Так и надо.

— А что будет… будет… — прошептал он. Затем набрал воздуха в грудь и сказал зычно: — Что будет со всеми приверженцами Торнхелла? Что будет с дворянами всех наших фракций? Тех, кто стоял ранее за Торнхелла или же просто занимал позиции нейтральные? Я хочу… гарантий!

Послы переглянулись. Как бы хорошо они не владели собой, я буквально видел, как их взгляды наполняются едва сдерживаемым триумфом.

— Вам некуда бежать, — промолвил размеренно Сакран. — Но господин Варвест милостив. Всех помилуют…

— Да, — елейно добавил Армад. — Репрессий почти не будет. — И в голосе его звучала такая ложь, что все — включая и тех, кто был скрыт за кулисой — поняли: люди Варвеста вырежут всех приверженцев Торнхелла, а так же нейтральных дворян, до кого смогут дотянуться их руки.

— С нами явилось во дворец триста человек, — проговорил Сакран не менее елейно. — Это и солдаты, и священники, и некоторые дворяне, которые заменят на всех главных постах твоих людей, старик.

Блоджетт отступил еще на шаг к кулисе.

— Я… — прошептал он побелевшими губами. — Я н-не могу… я б-буду сопротивляться! И вся фракция Великих, и вся фракция Умеренных будет! Вы не подавите нас, вы не сможете… вы не должны!

Тут Армад потерял терпение. Шея его побагровела еще больше и он, обойдя стол, шариком подкатился к Блоджетту.

— Дурной старик! Брось эти глупости, дурной старикашка! Сила с нами. А с тобой — лишь запах свежей могилы! Что, ты отказываешься нам подчиниться, старый дурак? Ну, говори!

— Я приносил присягу Торнхеллу… — прошептал мой сенешаль, делая еще один шаг к кулисе. — И все дворяне Санкструма приносили… Почти все… Все кто уцелел.

— Дурачок, — сказал Сакран ласково. — Все вы так или иначе — мертвецы. Но мы даем слово: если ты напишешь сейчас официальное, со всеми нужными печатями, признание нас как временных правителей — мы сохраним жизнь тебе и твоей семье.

— А п… п… прочие? — прошептал Блоджетт. — Все кто стоял за Торнхелла… все кто был к нему приближен? Даже господа Умеренные симпатизировали в последнее время…

— Мы не обещаем тяжких репрессий, — пропыхтел Армад, словно не услышал слов Сакрана про мертвецов. — Ну же, старик, пиши признание и прими нас как временных правителей Санкструма! Варвест вскоре коронуется в Китране, он уже туда направляется, и вскоре вступит в Норатор, и нам нужно подготовить блистательный прием!

Блоджетт поднялся на ступеньку помоста, уперся спиной в кулису.

— Я… не… могу… — прошептал, умоляюще выставив руки перед Армадом. — Я приносил присягу… И останусь ей верен.

— Дурак! — взвизгнул Армад, и, привстав на цыпочки, хлестнул свернутой в бумажку трубкой по щеке Блоджетта. — Ну вот тебе, на, на! — он сунул бумагу в руки старшего сенешаля. — Вот тебе объявление войны нашими странами, получи его. Теперь пути назад нет! Но это ненадолго. Сейчас мы возьмем власть, старый ты дурачок, наши люди уже расходятся по дворцу! Ха-ха-ха! Это самая быстрая война в истории, старик. Через полчаса ты подпишешь капитуляцию, иначе…

— Угу, — сказал я, вместе с Шутейником выбираясь из-за шторы. По щелчку моих пальцев Блоджетт потянул кулису, открывая ошалевшим послам не менее ошалевшие лица первых лиц Санкструма. — Вы, господа хорошие, немножко заигрались. Ай-ай-ай… Значит, чтобы не случилось, вот эти лица, — я показал на людей на помосте, — будут подвергнуты репрессиям и казнены, да? Ай-ай-ай… А вы, стало быть, явились в Варлойн и в присутствии венчанного монарха попытались захватить власть, да еще объявили Санкструму войну… Ай-ай-ай. Нет, господа, война — это ладно, но вот попытавшись вероломно захватить власть, вы вывели себя за рамки посольской неприкосновенности, и я могу с чистой совестью отдать приказ о вашем аресте.

В жизни бывают минуты, ради которых стоит жить. Эти минуты нынче и наступили. Я смотрел на окаменевшие лица послов и наслаждался законным триумфом. У них в буквальном смысле отобрало речь. Их в буквальном смысле охватил паралич. Они действительно окаменели.

— Все ваши люди арестованы, — проговорил я с улыбкой. — И вы арестованы тоже. При свидетелях, при огромном скоплении высших лиц империи вы признались, что пытались захватить власть в Варлойне. Отныне — добро пожаловать за решетку, где вы будете пребывать, пока я не раздавлю Варвеста как гниду. Пусть он придет, я встречу его в Варлойне и Нораторе как должно. Ведь у меня теперь есть войска… и пушки!

Сказав так, я усмехнулся. Среди собравшихся на помосте наверняка найдутся те, кто передаст мои слова оставшимся в Нораторе соратникам послов. Итак, Адора и Рендор будут думать, что я остаюсь укрепляться в Нораторе, тогда как я… должен буду нанести стремительный смертельный удар.

Я вздохнул полной грудью.

Что ж, прекрасный день.

Минус два серьезных противника. Отлично. Мне есть чем гордится, честное слово.