Война в Арктике. 1941—1945

Глава 6. ОХОТА ЗА НЕМЕЦКИМИ ЛИНКОРАМИ В АРКТИЧЕСКИХ ВОДАХ

После потопления «Бисмарка» в мае 1941 года командованию кригсмарине стало ясно, что использовать крупные корабли на путях союзных трансатлантических конвоев при сложившемся соотношении сил чересчур рискованно, а проще их заменить подводными лодками. С этим и был связан перевод немецких линкоров в норвежские воды, тем более что фюрер опасался здесь высадки союзников. Мощные вражеские силы в норвежских базах вместе с 5-м воздушным флотом (командующий генерал-полковник Шмундт) оказались серьезной угрозой для союзных караванов в наши северные порты, причем эти ВМС могли оперировать как в западном направлении против союзников, так и на восток, вплоть до Новоземельского рубежа и Белого моря, а возможно, и дальше. Присутствие «Тирпица» дало повод союзникам отозвать летом 1942 года прикрытие конвоя PQ-17, отдав его на растерзание немецким подводникам и летчикам. Вот почему Британское Адмиралтейство буквально не спускало глаз с угрозы, затаившейся в норвежских фиордах за 70° с.ш.

После разгрома PQ-17 каких-либо подвигов за «Тирпицем» не числилось. Зимой 1942/43 годов (в разгар боев за Сталинград) он проходил ремонт в Тронхейм-фиорде, причем с использованием кессонов при работах на корпусе ниже ватерлинии. К моменту возобновления союзных конвоев на исходе 1942 года ремонт не был закончен, и операцию «Регенбоген» (командующий вице-адмирал О. Куммец) против конвоя JW-51[1] пришлось проводить без участия «Тирпица», с привлечением лишь «карманного линкора» «Лютцов» и тяжелого крейсера «Хиппер», не считая нескольких эсминцев охранения. В этом бою (получившего среди союзных моряков название 1-го новогоднего сражения) соотношение сил было не в пользу английского охранения в составе пяти эсминцев, двух корветов и тральщика под общим командованием капитана 1-го ранга Шэрбрука, к которым позднее на выручку присоединились легкие крейсера «Шэффилд» и «Ямайка». «Хиппер» с двумя эсминцами набросился на корабли охранения, а «Лютцев» попытался расправиться с транспортами. Шэрбрук, несмотря на ранение, умело маневрировал своими силами и, потеряв эсминец «Акэйтес» и тральщик «Брэмбл», увел транспорты в опустившийся туман, успев утопить вражеский эсминец «Экольд» и нанести тяжелые повреждения «Хипперу». По мнению самих англичан, хотя «германские корабли, а особенно "Лютцев", крайне нерешительно использовали предоставленные возможности, именно действия их гораздо более слабых противников спасли конвой» (Роскилл, с 338). В Адмиралтействе обратили внимание, что в условиях полярной ночи немецкая авиация себя не проявила.

В свою очередь, штаб кригсмарине посчитал результаты операции «крайне неудовлетворительными», уже потому, что они явились повторением событий 1940 года в устье Ла-Платы со «Шпее» и 1942 года на Диксоне с «Шеером». Не случайно по опыту этих боев Куммец накануне операции «Регенбоген» получил негласное указание не ввязываться в бой с крейсерами, что во многом определило его действия. Если достижения немцев в операции «Регенбоген» оказались скромными, то этого нельзя было сказать о последствиях. Узнав о результатах боя, Гитлер в ярости приказал разделать тяжелые корабли на металл для танковой промышленности и строительства новых подлодок, потери которых росли от месяца к месяцу. Одновременно в руководстве кригсмарине сторонника надводных кораблей Э. Редера заменили на подводника К. Денница. Тем не менее в своей новой роли Дениц, дождавшись, когда фюрер успокоится, все же решил сохранить крупные надводные корабли — на всякий случай.

Деятельность нового командующего началась с проигрыша битвы за Атлантику к маю 1943 года. Спасая свои подлодки от истребления, до 13 единиц Дениц направил в Карское море, считая, что тем самым он нарушит деятельность Северного морского пути, по которому, по его мнению, происходили поставки важных грузов из США, чего не было в действительности. Отметим, что Дениц, как и его предшественник, все же сохранил оба линкора в норвежских водах, которым предстояло претерпеть немало приключений, прежде чем они разделили участь Рейха.

В марте 1943 года «Тирпиц» перевели в Каа-фиорд (часть Альтен-фиорда за 70° с.ш.), откуда он в сентябре того же года вместе с «Шарнхорстом» (который в марте 1943 года был приведен с Балтики в Норвегию) и рядом других кораблей провел набег на Шпицберген в операции «Цитронелла». Британский морской историк С.У. Роскилл отметил, что «флот Метрополии немедленно вышел в море, однако, шансов перехватить противника, прежде чем тот скроется в Альтен-фиорде, у нас было немного. Интересно отметить, что это был единственный случай, когда орудия "Тирпица" стреляли по тому, что с некоторой натяжкой можно назвать противником» (Роскилл, с 397). Неслучайно в исторической литературе этот поход получил кличку «бум-операции», поскольку его результаты (разрушение горняцких поселков и пленение нескольких десятков норвежских солдат) никак не отразились на военной ситуации за полярным крутом. Проблема «Тирпица» сохранялась и еще полтора года, пока умные головы в Адмиралтействе искали пути ее решения, обратившись в конце концов к идее диверсии с использованием карликовых подводных лодок («миджет») по примеру итальянцев, успешно задействовавших их годом раньше на Средиземном море. Подготовка к очередной атаке на «Тирпица» началась задолго до операции «Цитронелла», когда Адмиралтейство приказало построить несколько миниподлодок «миджет» водоизмещением по 3 5 т с экипажем из четырех человек. Поскольку они не обладали большой автономностью, к исходному рубежу атаки их предполагалось доставлять на буксире обычных подводных лодок, откуда «миджеты», скрытно приблизившись к объекту атаки (в частности, преодолев систему противолодочных сетей), могли бы установить подрывные заряды, способные надолго вывести линкор из строя. В начале второй декады сентября 1943 года шесть таких буксируемых «миджетов» покинули базы Шотландии, отправившись к норвежскому побережью, пережив по пути множество приключений. Один из миджетов на этом переходе пропал без вести со всем экипажем, другой из-за многочисленных поломок пришлось исключить из операции. Освободившись от буксировщиков, остальные четыре «миджета» приступили к выполнению задания, преодолев немецкой минное заграждением, за которым их ожидал 50-мильный переход вверх по фиорду к стоянкам «Тирпица» и «Шарнхорста», причем на этом переходе еще один «миджет» Х-5 отстал от группы и также пропал без вести. Дальнейшие события развивались следующим образом

Поскольку «Шарнхорст» ушел на артиллерийские стрельбы, назначенный для его атаки «миджет» Х-10, убедившись в отсутствии цели, вернулся к лодке-буксировщику, при возвращении в шотландскую базу в результате многочисленных повреждений в условиях шторма затонул. Два оставшихся «миджета», однако, сделали свое дело. В момент атаки «миджет» Х-6 (командир лейтенант Д. Камерон) к изумлению вахтенных «Тирпица», на какой-то момент выскочил на поверхность, после чего на линкоре была объявлена тревога и по приказу командира была предпринята попытка, подтянувшись на якорях, сменить положение корабля. Тем не менее Камерон успел погрузиться и сбросить двухтонные заряды под его днище. Затем затопил свой «миджет», вместе с экипажем поднялся на поверхность и оказался в качестве пленника на «Тирпице», где и дождался взрыва.

Сходным образом развивались события на «миджете» Х-7 (командир лейтенант Б.Г.К. Плэйс). Хотя при взрыве заряда, установленного Камероном, из экипажа Х-7 погибли два подводника, эффект заряда Плэйса, установленного прямо под турбинами «Тирпица», оказался более значительным. Результатом атаки «миджетов» у «Тирпица» оказались многочисленные течи, носовые орудийные башни главного калибра перестали вращаться, гребные валы оказались погнутыми: «Тирпиц» вышел из строя до марта 1944 года, что исключало его участие в операции «Остфронт», направленной против очередного союзного каравана JW-55 в конце декабря 1943 года, что привело ко 2-му новогоднему сражению.

В этой операции его заменил линкор «Шарнхорст». Следует отметить, что британское Адмиралтейство использовало печальный опыт PQ-17, буквально выманив немцев из Альтен-фиорда в Норвегии перспективой нападения на казалось бы беззащитный караван в условиях полярной ночи, сковавшей активность 5-го Воздушного флота немцев на фоне очевидного преимуществе Королевского флота в радиолокации. Учли опытные англичане и погодный фактор, заставивший немцев из-за сильного волнения вернуть эсминцы сопровождения в береговые базы в разгар операции, тем самым ограничив возможности собственной корабельной разведки. В результате в решительной момент «Шарнхорст» оказался практически в одиночестве в своем противостоянии с мощным корабельным соединением противника.

Последовательность событий, определивших финал операции «Остфронт», складывалась следующим образом 18 и 19 декабря 1943 года Дениц на приеме у Гитлера заручился поддержкой на проведение операции надводными кораблями против союзных конвоев при первой же возможности. Обстановка на Восточном фронте после Курской дуги и выхода Красной Армии на рубежи западнее Днепра складывалась настолько угрожающей, что гитлеровское руководство было готово любыми способами прервать снабжение Красной Армии союзными поставками, отчего сама операция и получила свое название.

Уже позднее стало известно, что английская разведка отслеживала действия немцев буквально шаг за шагом, прежде всего, по результатам перехвата радиопереговоров и их расшифровке на основе захваченной у немцев шифровальной машины «Энигма». Англичане заранее просчитали четыре возможных варианта действий наличных сил противника: первый — самостоятельные действия немецких эсминцев, второй — участие «Шарнхорста» в их прикрытии, третий — эсминцы обеспечивают действия «Шарнхорста», четвертый — линкор действует самостоятельно. В конечном итоге развитие событий проходило по четвертому варианту.

С нашей стороны развитие событий, судя но дневнику командующего Северным флотом адмирала А.Г. Головко, выглядело следующим образом: «14 декабря… Конвои с запада идут. Позавчера из Англии вышел очередной конвой: 19 транспортов, в том числе два танкера — один с бензином в Белое море, другой с нефтью в Кольский залив. Их прикрывают, помимо корветов-конвоиров и миноносцев, две группы кораблей — крейсерская и линейных сил. Вторую группу возглавляет линкор "Дьюк оф Йорк"… на котором находится командующий флотом метрополии адмирал Фрэзэр. С чего бы? Неужели для того, чтобы лично убедиться в каких условиях осуществляется проводка конвоев через Северную Атлантику?.. Прибытие линкора "Дьюк оф Йорк", крейсера "Ямайка" и четырех миноносцев ожидается послезавтра. Через двое суток после этого должна прибыть крейсерская эскадра. Конвой придет двадцатого. Для чего же все-таки жалует сюда Фрэзэр?» (Головко, с 196 — 197).

16 декабря с прибытием английской эскадры встреча двух командующих на борту «Дьюк оф Йорк» состоялась, но, покидая борт союзного линкора с грузом подарков, наш адмирал продолжал размышлять: «Все же мне пока не совсем ясно, с какой целью прибыл к нам командующий британским флотом метрополии в самый разгар полярной ночи» (там же, с 198). Спустя несколько суток обстановка стала проясняться: «19 декабря. Вчера ночью, после получения какой-то радиограммы с моря, "Дьюк оф Йорк" и сопровождающие его корабли снялись с якоря и ушли из Кольского залива так поспешно, что Фрэзэр передал извинения через миссию, сообщив, что возвращается в Англию». Это было правдой лишь наполовину, о чем Головко догадывался: «Куда же заторопились на самом деле англичане? Навстречу конвою, на поддержку его? Это необходимо, если вышла в море эскадра противника, базирующаяся на Альтен-фиорд. В противном случае для прикрытия вполне достаточно крейсерской эскадры и кораблей эскорта…» (там же, с. 199). Обращает на себя внимание, что Фрэзэр покинул гостеприимный Кольский залив практически в тот момент, когда Дениц и Гитлер приняли свое решение по операции «Остфронт». Англичане, благодаря своей разведке, таким образом, явно действовали на опережение своего противника. Головко за своими заботами не придал особого внимания появлению крейсерской эскадры теперь уже вице-адмирала Барнетта (показавшего свои возможности при проводке конвоя PQ-18), державшего флаг на тяжелом крейсере «Норфолк» в сопровождении двух легких крейсеров и нескольких эсминцев, задержавшихся в Кольском заливе с 19 по 23 декабря для пополнения топлива.

К тому времени обстановка в ночном штормовом Баренцевом море выглядела следующим образом. Когда «Шарнхорст» в сопровождении пяти эсминцев покинул Альтен-фиорд 25 декабря, британская разведка тут же поставила в известность командующего Флотом Метрополии адмирала Брюса Фрэзэра, а британская миссия в Мурманске поделилась этой новостью с Головко. Теперь мышление советского адмирала сфокусировалось определенным образом: «… Несомненно: гитлеровцы не ведают о визите Фрэзэра и английского линкора к нам, иначе они поостереглись бы рисковать "Шарнхорстом". Сейчас я задаю себе вопрос действительно ли "Дьюк оф Йорк" ушел в Англию? Не подстерегает ли он "Шарнхорста" где-нибудь на пути к союзному каравану? Гадать нечего, надеяться на дядю тоже. Мы должны действовать сами, то есть прежде всего послать подводные лодки на перехват "Шарнхорсту". Поэтому я приказал Тамману (Л-20) перейти с позиции у Нордкапа к Альтен-фиорду. Туда же отправил Лунина (К-21)» (Головко, с 203).

Из-за болезни Кумметца командование операцией «Остфронт» принял на себя контр-адмирал Э. Бэй, находившийся со своим штабом на «Шарнхорсте» (командир капитан 1-го ранга Хинце). В это время завеса немецких подводных лодок у острова Медвежий обнаружила союзные транспорты, но из-за штормовой погоды не имела возможности их атаковать. Волнение усилилось настолько, что в 8 ч. 40 мин. 26 декабря Бэй приказал эсминцам сопровождения возвращаться в базу. Тем не менее немецкий адмирал считал, что общая ситуация в это время благоприятствует выполнению его задачи. На самом деле он все более втягивался в ловушку, расставленную англичанами, о чем, возможно, догадался, когда в 9 ч. 24 мин. он был сначала ослеплен вспышками осветительных снарядов с «Норфолка» флагмана Барнетта, а затем поднявшимися столбами воды от падения восьмидюймовых снарядов: англичане уже сорок минут видели его корабль на экранах своих локаторов. Определенно, англичанам везло — одним из первых снарядов они сбили на «Шарнхорсте» антенну радиолокатора, и теперь немцам в темноте полярной ночи осталось полагаться лишь на превосходные цейссовские бинокли, которые по своим возможностям не могли заменить радиолокации. Тем не менее Бэй, выйдя из-под огня англичан, упорно продолжал идти курсом на север на пересечку союзному конвою еще почти три часа, пока снова не попал под снаряды крейсерского отряда Барнетга. При этом, по показаниям уцелевших в этом безнадежном бою, около 11 часов на «Шарнхорсте», по сведениям воздушной разведки, уже знали о присутствии в море неизвестных тяжелых кораблей в ста пятидесяти милях западнее — это мог быть только противник, но, видимо, штаб Бэя надеялся каким-то образом разойтись с ним

Второй огневой контакт после полудня оказался более успешным для «Шарнхорста», причем огонь немцев из передних башен главного калибра был достаточно точным, судя по многочисленным накрытиям Темпе менее крейсера Барнетга оказались непреодолимой преградой на пути к каравану, отчего Бэй после полудня принял решение на возвращение в базу генеральным курсом около 170°, в то время как с севера на него продолжали наседать английские крейсера. Хотя «Норфолк» и получил два попадания одинадцатидюймовыми снарядами немцев (погиб один офицер и шесть матросов, вышла из строя одна из башен главного калибра), благодаря локатору он продолжал снабжать Фрэзэра необходимой информацией о положении немецкого линкора — и это было главным в складывавшейся боевой обстановке… Теперь, даже перехватывая радиопереговоры английских кораблей с последующей расшифровкой, штаб кригсмарине был бессилен что-либо изменить в ситуации, когда Бэй шел навстречу эскадре Фрэзэра и собственной гибели.

Заняв выгодную позицию, Фрэзэр вел себя в высшей степени свободно, поддерживая связь по радио, что позволяло немцам пеленговать его положение в ситуации, с которой они не справлялись. Не взволновало сэра Брюса даже присутствие немецких воздушных разведчиков, на протяжении четырех часов отслеживавших движение англичан, поскольку погода не позволяла взлететь вражеским бомбардировщикам и торпедоносцам. Английский адмирал намеревался открыть огонь по немецкому линкору с короткой дистанции, с тем чтобы его снаряды нанесли противнику наибольшие разрушения, к чему были все основания, поскольку у немцев не работал радиолокатор. Все складывалось настолько удачно, что англичане занервничали, многократно перепроверяя поступающую информацию. Начальник штаба Фрэзэра так оценил складывающуюся обстановку: «Меня удивляет, что такие полные и точные данные никак не повлияли на маневрирование "Шарнхорста". Он упорно продолжает идти прежним курсом. Если он и дальше будет так продолжать, то примерно в 17 ч. 15 мин. начнется бой».

Действительно, уже в 16 ч. 17 мин. с главного радиолокационного поста «Дьюк оф Йорк» сообщили: «Мы поймали его, сэр! Дистанция 45 тыс. ярдов, пеленг — 20е».

Взаимодействие обоих английских соединений теперь определялось по минутам. Через полчаса на экране локатора флагмана возник силуэт «Белфаста» из отряда Барнета, а пятью минутами раньше радиометристы «Дьюк оф Йорк» определили дистанцию до «Шарнхорста» почти в 30 тыс., ярдов. Английские клещи вокруг «Шарнхорста» сомкнулись… К этому времени эсминцы сопровождения флагмана перестроились для атаки противника, и Фрэзэр по переговорной трубе приказал Расселу, командиру флагмана, в 16 час 50 мин. открыть огонь, а своим эсминцам приготовиться попарно к атаке противника с обоих бортов….Практически одновременно заговорили орудия «Белфаста» из соединения Барнета. Благодаря использованию локатора, уже с первых залпов английские комендоры добились успешного накрытия противника, на котором даже орудийные башни главного калибра в момент первого визуального контакта оставались развернутыми по-походному.

Английские снаряды подняли столбы воды всего в ста метрах от цели, причем с обоих бортов. На «Шарнхорсге» взвыли сирены боевой тревоги, хотя расчеты боевых постов и всех огневых точек давно стояли на своих местах. Глаза сигнальщиков и наблюдателей, находившихся на открытых постах, слепило красным и розовым светом от разрывов осветительных снарядов англичан. Поскольку документов с «Шарнхорсга» не сохранилось, по показаниям спасшихся можно установить лишь последовательность событий, но не время. Известно, что в попытке оторваться от англичан «Шарнхорст» лег на восточный курс, развив максимальную скорость, и по внутренней трансляции было объявлено: «Всем боевым постам. Соединение противника не в силах соревноваться с нами в скорости хода и отстало… "Шарнхорст" подтвердил свою боевую мощь». На какой-то момент немецкий линкор вырвался даже из-под града английских снарядов.

Тем не менее около 17 час. крупнокалиберный снаряд с английского флагмана поразил барбет (основание) передней носовой башни А, которая вышла из строя и больше огня не вела. Старпому донесли: «Огонь и дым мешают проникнуть в башню, чтобы выяснить обстановку. Связи с башней нет». Оставшиеся три башни главного калибра продолжали вести залповый огонь. В 17 ч. 54 мин. Бэй отправил радиограмму, гласившую: «…Окружен кораблями противника». Примерно в это время «Шарнхорст» получил второе попадание в среднюю часть корпуса, причем, пробив палубу, рикошетом снаряд взорвался в котельном отделении, отчего часть котлов вышла из строя, а скорость корабля упала. В рассказах спасенных немецких моряков, видимо, этот результат приписывается торпеде. Позднее спасшиеся рассказали о том, что запомнили из передач внутренней трансляции: «Попадание торпеды в котельное отделение правого борта. Скорость восемь узлов»; «Попадание снаряда в башню № 1 вспомогательной артиллерии, орудия выведены из строя, расчеты погибли», и так далее. Тем не менее спустя какое-то время скорость удалось поднять до 22 узлов, и эта новость приободрила немецких моряков, изнемогавших от напряжения боя. К этому времени только башня с орудиями главного калибра продолжала вести огонь, но, по английским сведениям, в 18 ч. 20 мин. она уже замолчала, полностью израсходовав боезапас. Видимо, тогда в Берлин и ушла радиограмма, сообщавшая, что «Шарнхорст» намерен сражаться до последнего снаряда, совсем как с обреченного «Бисмарка» в мае 1941-го. Теперь огонь вела лишь вспомогательная артиллерия, способная своими шестидюймовыми снарядами лишь отогнать вражеские эсминцы и тем отсрочить гибель собственного корабля, пока главный калибр «Дьюк оф Йорка» и крейсеров не довершит остальное. Однако Фрэзэр в 19 ч. 20 мин. предпочел использовать торпеды, когда его крейсера и эсминцы заняли свои позиции с обоих бортов обреченного противника, способного только огрызаться. Англичане выпустили по «Шарнхорсту» 55 торпед, из которых, по разным сведениям, поразили цель от 11 до 14: в спешке 2-го новогоднего боя было не до подсчетов попаданий.

Уже после первых торпедных попаданий финал сражения для командования корабля стал совершенно очевиден, судя по содержанию приказа: «Вниманию всех боевых постов! Уничтожить все секретные документы и оборудование. Дивизиону борьбы за живучесть подготовить корабль к затоплению!»

На верхней палубе, надстройках и замолчавших орудийных башнях ревела и грохотала вражеская сталь и взрывчатка, угрожая всему живому. Палуба была завалена искореженным металлом и обломками, многие механизмы и помещения (включая ангар с самолетом) горели, пламя вырывалось из многочисленных пробоин. В этом хаосе смерти пробирались люди из аварийных команд в напрасной попытке исправить неисправимое. С британских кораблей в темноте полярной ночи «Шарнхорст» выглядел клокочущим вулканом, в котором не могло уцелеть ничего живого. И тогда по трансляции прозвучал последний приказ: «Говорит командир! Оставить корабль! Все наверх! Надеть спасательные жилеты! Приготовиться прыгать за борт!»

Через многочисленные люки, горловины и лазы палуба стала заполняться немецкими моряками, готовыми к самому страшному. Теперь они в последний раз вдыхали морозный воздух, сдобренный морской солью, в последний раз ощущали на своем лице струи несущегося снега. Совсем как раньше тысячи других людей из других стран, под другими флагами, которым они несли смерть, — теперь настал их черед…

Окутанный дымом корпус огромного корабля все больше кренился, продолжая раскачиваться на пологих волнах, и все-таки двигался вперед. Правым бортом он практически лежал на волне, так что крыло мостика почти касалось вспененных гребней. Откуда-то сверху через мегафон разносились слова командира: «Надевайте спасательные жилеты, смелее за борт!» Он в последний раз выполнял свой долг, посылая своих подчиненных практически на верную смерть. Над погибающим кораблем время от времени с треском лопались осветительные снаряды, и в их багровом свете картина выглядела фантастической, лишенной реального смысла. Затем с увеличением крена на палубу ворвалась волна, сметая все на своем пути, увлекая в море живых и мертвых. Последнее, что видели многие из них, барахтаясь в слое липкого мазута, разъедавшего глаза и рот, теряя от переохлаждения сознание, как корпус огромного корабля, задрав корму с работающими винтами, погружался в штормовое море, увлекая за собой сотни человеческих жизней, не считая тех, что остались на боевых постах в его стальном чреве. Только немногие счастливцы сумели добраться до спасательных плотиков или намертво вцепиться в плавающие обломки.

Фрэзэр позаботился о спасении оказавшихся в море немецких моряков, исключив из спасательных работ норвежский эсминец «Сторд». После того как однажды (по слухам!) польские моряки вздернули на мачте пленного командира немецкой подлодки, великодушные англосаксы вполне обоснованно полагали, что моряки стран, подвергшихся нацистской оккупации, не отличаются гуманизмом. Подоспевшие английские эсминцы вываленными за борт специальными сетями выловили и сняли с плавающих обломков лишь 36 уцелевших из экипажа общей численностью 1986 человек. Это случилось в 19 ч. 45 мин. 26 декабря 1943 года в точке с координатами 72° 16' с.ш. и 28° 41' в.д. на расстоянии 65 миль от мыса Нордкап. Весьма компетентный морской историк по поводу этого события заметил: «Стратегическая ситуация на севере изменилась еще больше в пользу союзников» (Роскилл, с 405).

Теперь на Арктическом ТВД у немцев оставался лишь «Тирпиц», возможности которого они пытались использовать в полной мере. Наши мемуаристы и историки после неудачной атаки Лунина на К-21 при защите конвоя PQ-17 (рядовое, по сути, событие в истории любой войны!), похоже, утратили интерес к проблеме «Тирпица», изредка огрызаясь на страницах разных изданий на попытки принизить наши достижения в сражениях на просторах Арктики, обычно на уровне пропагандистских штампов, вместо солидного исследования причин и следствий. Правда, в хронологической таблице в книге И.А. Козлова и В.С. Шломина «Краснознаменный Северный флот» есть указание: «11 февраля 1944 года. Удар североморской авиации по линейному кораблю «Тирпиц» в Альтен-фиорде» (Козлов, Шломин, с. 256). А. Ткачев в небольшой работе «Охота на "Тирпица" приводит ряд документов, подтверждающих это событие, начиная с разведсводок о ситуации в Альтен-фиорде, и кончая результатами ремонта после нападения английских мини-подлодок, делает свой вывод: «В начале марта 1944 года предполагается перевод линкора "Тирпиц" из Альтен-фиорда в Киль… По достоверным данным 7 февраля в Альтен-фиорд (откуда, не установлено) вышло 2 морских мощных буксира с целью буксировки линкора "Тирпиц" в неустановленный порт Германии». Отметим, что присутствие этих буксиров было установлено фотосъемкой воздушного разведчика Северного флота капитана Л.И. Елькина еще 20 января. О чем-то догадывалась вездесущая английская разведка, обратившаяся к Головко, что подтверждают опубликованные Ткачевым страницы его дневника за 1944 год: «5 февраля. Англичане пристали с бомбежкой "Тирпица". Хотят, чтобы мы его подбили и не дали возможности выйти из Альтена». 6 февраля: «Кроме всего прочего, надо выполнить обещание по бомбежке "Тирпица". Англичане продолжают приставать с этим вопросом».

О самом налете дневник Головко сообщает предельно сухо: «ДБ-Зф — всего только два — сегодня ночью бомбили 'Тирпиц". Однако один из участников событий информировал Ткачева, что "прямого попадания не было, хотя бомбы легли близко к нему"» (Головко, с. 90), на основании чего указанный автор пришел к выводу: «Думается, именно новые течи в корпусе линкора и заставили германское командование отказаться от перевода "Тирпица" на Балтику. Германское командование тогда не подозревало, что линкор оказался в стратегической ловушке» (Головко, с 91), из которой ему уже не суждено было выбраться. Если быть совсем точным, из одной ловушки он вскоре переместился ненадолго в такую же, причем на двести миль ближе к британским базам.

С наступлением более подходящей весенней погоды Британское Адмиралтейство могло вернуться к проблеме «Тирпица». Узнав от агентуры из норвежского сопротивления о завершении ремонта, Флот Метрополии решил нанести удар по «Тирпицу» во время ходовых испытаний. 30 марта 1944 года Фрэзэр покинул Скапа-Флоу двумя эскадрами. В первой он держал свой флаг на «Дьюк оф Йорк», за которым следовал однотипный «Энсон», эскадренный авианосец «Викториес», крейсер и пять эсминцев. Второй эскадрой командовал его заместитель вице-адмирал Генри Мур (тот самый, что выдал «удачную» подсказку первому лорду Адмиралтейства в истории с PQ-17), и именно эта эскадра была в полном смысле авианосной: помимо эскадренного авианосца «Фьюриес» она включала еще четыре конвойных, не считая трех крейсеров. 2 апреля этот флот вышел в точку взлета самолетов в 120 милях западнее Альтен-фиорда, причем немцы не подозревали о его присутствии. Стояла ясная спокойная погода, не типичная для этих широт. Сперва истребители набросились на огневые точки «Тирпица» на верхней палубе и надстройках, а также береговые зенитные батареи, обильно поливая их пулеметным огнем, за ними вступили в дело бомбардировщики. «Внезапность была полная, и противник почти не оказал сопротивления. Атака бомбардировщиков была отлично скоординирована, и через минуту все завершилось. Из тела раненого титана вверх вздымались языки пламени и клубы дыма. Теперь мы знаем, что он получил не менее девяти попаданий, в том числе одно или два полутонными бронебойными бомбами. Одна такая бомба легла под самым бортом "Тирпица". Через полчаса появилась вторая волна. Как и ожидалось, фиорд был закрыт плотной дымовой завесой, а огонь противника был гораздо сильнее. Снова атака была проведена очень быстро, и система защиты с ней не справилась. Было получено еще пять попаданий. На борту "Тирпица", который готовился уже выйти в море, воцарился хаос. Погибло более 400 человек экипажа. Однако, ни одна из бомб не пробила главной броневой палубы, которая прикрывала жизненно важные части корабля. Возможно, это произошло потому, что пилоты пикировали ниже, чем следовало. Но в любом случае надо признать, что вряд ли можно было потопить линкор имеющимся оружием. Однако, самолеты вывели его из строя еще на три месяца» (Роскилл, с 445 — 446). Добавим, что в этих атаках принимали участие до 120 бомбардировщиков, — значительно больше, чем к тому времени оставалось в составе 5-го Воздушного флота немцев. Видимо, не только бомбардировщиков: воздушное прикрытие «Тирпица» оказалось настолько слабым, что англичане потеряли лишь четыре машины от зенитного огня противника. И все-таки «Тирпиц» уцелел…

В августе англичане решили повторить авианосную операцию, которую возглавил адмирал Мур, заменивший на посту командующего Флота Метрополии Фрэзэра, отправленного на Дальневосточный ТВД 24 августа с полетных палуб пяти авианосцев взлетели 77 бомбардировщиков. Однако, на этот раз в основном из-за утраты внезапности и неблагоприятной погоды, летчикам пришлось бомбить вслепую. Весь результат — только два попадания, причем одна из бомб даже не взорвалась.

Очевидно, следовало искать какое-то иное решение, причем уже в ближайшем будущем со всей очевидностью проявился русский фактор. В складывающейся на суше военной обстановке немцы просто не могли не учитывать возможности выхода Красной Армии к своим морским и воздушным базам в Северной Норвегии. Как и наши британские союзники, обратившиеся к нашей стороне с очередными просьбами. Воздушные удары, окончательно решившие участь ужасного монстра, описаны историком в таких выражениях:

«Было решено испробовать в деле бомбардировщики "Ланкастер", которые могли нести бомбы весом 5,5 тонн. 11 сентября 39 тяжелых бомбардировщиков перелетели на русский аэродром вблизи Архангельска (Ягодник. — В.К.). Однако состояние этого аэродрома было настолько отвратительным, что 6 самолетов были безнадежно повреждены при посадке. Заправка самолетов тоже оказалась жуткой проблемой. Только 25 сентября 28 самолетов были подготовлены к вылету. Они нанесли удар в тот же день.

Несмотря на плотную дымзавесу, бомбардировщики добились одного прямого попадания и двух близких разрывов. "Тирпиц" получил такие повреждения, что его уже нельзя было отремонтировать в Норвегии. Поэтому немцы перевели его в район Тромсе, где он мог действовать в качестве плавучей батареи… Таким образом, "Тирпиц" был выдавлен с позиции, откуда он мог угрожать мурманским конвоям» (Роскилл, с 491). После последней бомбардировки баковая оконечность былой гордости кригсмарине напоминала вскрытую консервную банку, и, хотя до Тромсе он добирался собственным ходом, его скорость едва достигала восьми узлов. Немцы принялись намывать под его днищем грунт, чтобы былая гордость Германии в случае очередной неизбежной бомбардировки не смогла бы затонуть. После множества повреждений «великий и ужасный» «Тирпиц» едва ли представлял реальную угрозу — Адмиралтейство даже отказалось его сторожить, отправив на Дальний Восток тяжелые авианосцы «Инфатигейбл» и «Формидейбл», не избавившись одновременно от жажды мести.

Когда-то римлян за перенесенные унижения устраивало только разрушение Карфагена. На исходе Второй мировой те же чувства владели Британским Адмиралтейством по отношению к «Тирпицу», с очередным налетом все больше превращавшимся в плавучую развалину. Ярость представителей былой «царицы морей» только возрастала с каждой неудачей — очередной налет «Ланкастеров» 29 октября с их шеститонными бомбами-монстрами завершился единственным близким разрывом, опять-таки из-за скверной видимости в условиях непогоды и низкой облачности. Между тем начавшееся наступление Красной Армии совсем не закончилось, и немецкие патрули на побережье могли ожидать появление русских солдат в шапках-ушанках на ближайших сопках, казалось, в любую минуту — в такой ситуации надо было спешить, несмотря на погодные условия.

Финал охоты на «Тирпица» описан следующим образом: «12 ноября в 3 ч. был получен благоприятный метеорологический прогноз. Поэтому 28 "Ланкастеров" вылетели из Лоссимута (Шотландия)… в сопровождении самолетов аэрофотосъемки. На борту "Тирпица" предупреждение было получено в 8 ч. 15 мин., боевую тревогу сыграли немедленно. С аэродрома Бардуфосс запросили истребительное прикрытие и 8 самолетов поднялись в воздух, но из-за какой-то ошибки в критический момент они были отозваны. Поэтому "Ланкастеры" вышли на цель беспрепятственно, если не считать жидкой дымзавесы… Удар был нанесен смертельный, несмотря на плотный зенитный огонь. Первая бомба, сброшенная с высоты почти 5 км, попала в среднюю часть корабля, еще несколько бомб взорвались рядом, и "Тирпиц" сразу получил крен на 30º на левый борт. На линкоре начались пожары, он окутался дымом. Потом вниз полетели новые бомбы, и еще одна попала в корму. От близких разрывов крен увеличился еще больше. Последовало прямое попадание в башню С, которая взорвалась со страшным грохотом, после чего линкор перевернулся. Мачты и надстройки уперлись в дно, и "Тирпиц" замер днищем вверх. Близкие разрывы вырыли огромные кратеры рядом с кораблем, сведя на нет все меры, которые немцы предприняли, чтобы не дать "Тирпицу" перевернуться. Из 1800 человек экипажа спасти удалось только 806, в том числе 82 человека, которые провели в перевернутом корпусе более суток. Их вытащили через отверстия, которые были прорезаны в днище корабля. Все бомбардировщики благополучно вернулись после последней атаки "Тирпица". За два года его пребывания в Норвегии англичане произвели семнадцать атак, совершив 764 самолето-вылета, не считая атаки карликовых лодок» (Скофилд, с. 222 — 223). Вероятно, лорды Адмиралтейства в полной мере испытали чувство удовлетворения; что касается экипажей на судах конвоев, то для них опасность из-под воды сохранялась до конца войны. Норвежцы по-своему отметили потопление вражеского линкора — с тех пор последний тост, сопровождаемый опрокидыванием рюмки, у них звучит как «Тирпиц!», утратив былую воинственность. На протяжении последующих десяти лет нагромождение ржавеющего металла на подходах к Тромсе с моря напоминало морякам многих стран о тщетности замыслов мирового господства на морях и океанах. Потом останки «Тирпица» через доменные печи были использованы в мирных целях, подтверждая мудрость древних: так проходит мирская слава в надежде на неповторение былых ошибок в истории.