Война ведьмы

ГЛАВА 17

Элена стояла по колено в сене. В полумраке корабельного трюма серая кобыла походила на призрак. Они уже шесть дней провели в море, но лошадь все еще пугалась при появлении нового человека. Элена протянула ей кусочек яблока.

— Иди сюда, Дымка. Ну вот, хорошая девочка, — шепотом успокаивала она кобылу.

Однако Дымка отказывалась подходить даже к Элене.

Девушка знала, почему Дымка не хочет к ней приближаться. Элена перестала быть той девочкой, которая ухаживала за кобылой практически с ее рождения. Она стала на голову выше, да и фигура у нее изменилась. Неожиданные перемены в Элене и непривычное помещение делали Дымку еще пугливее. Стоило Элене приблизиться, как кобыла начинала паниковать, отказываясь узнавать ее.

В соседнем стойле фыркал и бил копытами снежно-белый степной конь Эр'рила. Боевой скакун сумел быстрее приспособиться к качке и необычным условиям «Бледного жеребца». К тому же он знал, что яблоко, от которого откажется Дымка, достанется ему. Вот почему конь был доволен, что Элена опять потерпела поражение.

— У меня вполне достаточно яблок для вас обоих, — печально сказала Элена.

Даже ее голос заставил Дымку отшатнуться. Девушка вздохнула. Шестой день она не могла помириться с Дымкой. И хотя она понимала, почему так происходит, но все равно расстраивалась. Дымка была членом ее семьи, и страх кобылки больно ранил девушку. Прежде лошадь всегда помогала ей найти утешение.

А сейчас Элена нуждалась в сочувствии больше, чем когда-либо. Горечь от потери Эр'рила так и не стала менее острой. С того дня, как Элена очнулась на борту корабля, тупая боль в сердце делала солнце менее ярким и лишала пищу всякого вкуса. Все остальные члены их отряда пытались ей помочь, но никто ее не понимал. Никакие слова не могли утешить Элену. Они считали Эр'рила ее стражем или даже рыцарем, в большей степени клинком, чем мужчиной. И они думали, что она потеряла оружие, а не мужчину своего сердца.

Кроме того, все они были слишком заняты, чтобы уделять ей много времени. Флинт занялся управлением кораблем и активно общался с матросами — темнокожими воинами зу'улами. У Мерика было больше времени, но он ждал солнечного ястреба королевы. Глаза элв'ина были постоянно устремлены к горизонту, и, если Элене удавалось привлечь его внимание, он вел себя сдержанно. Даже Джоак куда охотнее обсуждал магию посоха, чем вникал в ее переживания. Только Тол'чак и Мама Фреда делились с ней теплом — но они не были ее семьей.

Если бы только тетя Ми не покинула Элену…

Сейчас она нуждалась в совете опытной женщины. Тетя Ми всегда знала, что сказать. В тысячный раз Элена задавала себе один и тот же вопрос: как дела у Фардейла, Могвида и Крала? А теперь, когда рядом не было еще и Эр'рила, ей казалось, что все разваливается.

Элена печально смотрела на Дымку.

Неожиданно внимание девушки привлек звук шагов. Возле входа в трюм стоял невысокий мужчина и смотрел на нее. Его глаза блестели в свете единственной лампы, свисавшей со стойки, и Элене вдруг стало страшно. Это был один из пиратов зу'улов, отправленных их вождем управлять кораблем. Грудь темнокожего матроса оставалась обнаженной, он был одет лишь в штаны, доходившие до колен.

— Что тебе нужно? — резко спросила Элена, пытаясь скрыть страх.

Кроме двух лошадей и зу'ула, в трюме больше никого не было.

Он без приглашения вошел и закрыл за собой дверь. Элена услышала, как щелкнул засов.

Элена быстро встала и отряхнула сено с колен. Она совсем недавно обновила запас магии от солнца и луны, так что ей было нечего бояться. Девушка прикоснулась к магии, и это дало ей силы спокойно посмотреть в лицо незнакомца.

— Т-ты пришел, чтобы поменять солому? — Девушка нахмурилась, услышав свой дрогнувший голос.

Матрос показал ей открытую ладонь. Элена отступила на шаг назад, а Дымка недовольно фыркнула.

Девушка посмотрела на пирата. Воины зу'улы понимали общий язык, но говорили неохотно. Он молча стоял, вытянув перед собой руку. Голова его была выбрита, лишь длинная коса свисала на спину. Косу украшали розовые и лазурные перья. Глаза в свете единственной лампы сияли нефритом. Однако взгляд притягивали бледные шрамы, пересекавшие его темный лоб. У каждого из четырех темнокожих матросов был собственный рисунок, смысл которого знали лишь они сами. У этого воина на лбу было изображено встающее над горизонтом солнце, или открывающийся глаз. Элена зачарованно смотрела на рисунок.

Движение руки зу'ула привлекло внимание Элены к его ладони, на которой лежало большое красное яблоко. Она заморгала от неожиданности. Когда появилось яблоко?

Зу'ул сделал шаг к Элене, но его лицо оставалось невозмутимым.

Она отодвинулась в сторону, но он прошел мимо, даже не Удостоив ее взглядом. Матрос приблизился к беспокойной кобыле и начал насвистывать необычный мотив. Дымка нетерпеливо перебирала копытами, готовая отпрянуть. Зу'ул неторопливо подошел к ней, продолжая тихонько насвистывать. Дымка насторожила уши и слегка наклонила голову, словно ее что-то заинтересовало.

Темнокожий воин остановился около лошади и протянул ей яблоко. Дымка понюхала угощение, а затем осторожно откусила кусочек. Элена не верила своим глазам. До сих пор никому не удавалось подойти к кобыле. На глазах у девушки Дымка успокаивалась. Даже перестала хлестать хвостом по бокам.

Зу'ул протянул руку и принялся тереть выступ на лбу Дымки — ее любимое место.

Потом он кивком подозвал Элену. Она колебалась, но не из-за страха перед мужчиной — ей не хотелось спугнуть Дымку. Однако зу'ул продолжал манить Элену, и она шагнула к лошади.

Кобыла посмотрела одним глазом в сторону Элены, но осталась стоять на месте, даже когда девушка подошла к ней вплотную.

Матрос передал яблоко Элене. Дымка потянулась за недоеденным угощением и начала с аппетитом хрустеть им. Матрос взял другую руку Элены и приложил ко лбу Дымки.

Теперь, когда Элена полностью взяла на себя его роль, он отступил назад. Вскоре от яблока не осталось даже огрызка. Дымка нюхала затянутые в перчатку пальцы Элены, рассчитывая на добавку. Элена посмотрела на матроса. Он знаком показал девушке, что ей следует снять перчатку.

Она повиновалась. Дымка понюхала ее открытую ладонь. Затем кобыла напряглась. Элена приготовилась к худшему, но Дымка лишь ткнулась носом в ее руку и тихонько заржала от радости. Она потянулась к девушке и принялась тереться головой о ее грудь. Дымка хотела, чтобы хозяйка ее обняла.

Элена радостно рассмеялась, но по ее щекам потекли слезы. Она крепко обняла кобылу за шею и прижалась лицом к ее горячей шкуре. Лошадь наконец вспомнила свою хозяйку.

Элена никак не могла справиться со слезами и почти повисла на шее лошади, ее не держали ноги. Девушку окутал запах конюшни и сена, и на одно короткое мгновение она вернулась домой. Элена гладила шею Дымки и что-то шептала ей на ухо, слезы сменялись смехом, а потом она снова начинала плакать. Боль потерь все еще не отпускала ее, но она сделала первый шаг к исцелению. Пока Элена обнимала лошадь, она вспоминала дом, и ей становилось легче.

Наконец Элена повернулась, чтобы поблагодарить зу'ула.

Однако он незаметно выскользнул из трюма.

Время приближалось к полудню. Тол'чак присел на корточки возле носовой части корабля. Соленые брызги летели ему в лицо, нос «Бледного жеребца» рассекал волны. Огр вновь поднял сердце-камень и направил в сторону горизонта. В ярком солнечном свете кристалл засверкал, но больше ничего не произошло. Тол'чак нахмурился, обнажив клыки, и стал поворачиваться, опираясь о палубу своей длинной рукой. Так он сделал полный поворот, держа сердце-камень перед собой. Однако камень продолжал сверкать, отказываясь с ним говорить.

Вновь опустившись на палубу, Тол'чак принялся изучать многочисленные грани кристалла. С тех пор как сердце-камень привел огра к Элене, он затих — более того, Тол'чаку казалось, что камень почти мертв. Огр все еще ощущал за многочисленными гранями магию стихий — так скала подрагивает рядом с подземной рекой. В прошлом сердце-камень всегда указывал ему путь.

Но сейчас он онемел и потускнел.

Держа камень в руке, Тол'чак обратился с молитвой к своим предкам с просьбой о помощи. Им со всех сторон грозят опасности, так почему же Сердце молчит? Тол'чак потряс головой. Открыв кожаный мешочек, висевший у него на бедре, он собрался убрать туда камень.

— Пожалуйста, позволь мне взглянуть на твой самоцвет, — послышался голос у него за спиной.

Тол'чак повернул голову и увидел целительницу из Порт-Роула. Хрупкая седая женщина тяжело опиралась на палку. Влажный морской воздух плохо действовал на суставы Мамы Фреды. Большую часть времени она проводила в своей каюте, закутавшись в теплые одеяла, а на палубу выходила только в тех случаях, когда погода становилась ясной и солнечной, как сегодня. Впрочем, ее изоляция не была полной. Любимец целительницы, тамринк Тикал, часто разгуливал по палубе, забирался на реи, лазал по веревкам, передразнивал матросов. Тол'чак знал, что Мама Фреда видит глазами и слушает ушами тамринка.

— Пожалуйста, позволь мне взглянуть на твой самоцвет, — повторила она.

— Для тебя он всего лишь безделушка, — сказал он с некоторым раздражением. — Зачем он тебе?

Мама Фреда повернулась к Тол'чаку. Из-за отсутствия глаз на ее лице ему стало не по себе. Тол'чак повернулся, чтобы взглянуть на ее настоящие глаза — глаза тамринка. Тикал удобно устроился на плече целительницы; блестящие карие глаза зверька окружал густой рыжий мех. Тамринк моргнул, и его хвост обвился вокруг шеи женщины.

— Печенье? — пропищал зверек и принялся энергично ковырять лапкой в ухе.

— Тихо, Тикал, — пожурила его старая женщина. — Ты уже поел. — Мама Фреда вновь повернулась к Тол'чаку. — Мне нужно взглянуть на твой камень. Я чувствую в нем порчу. И меня, как целительницу, к ней тянет.

После некоторых колебаний Тол'чак протянул ей камень. Быть может, старая женщина подскажет, как избавить камень от черного червя, поселившегося в его сердцевине. Тол'чак рассказал историю сердце-камня и о том, для чего он предназначен.

— Он должен помогать переходить душам моих умерших соплеменников в другой мир. Однако на сердце-камне лежит проклятие, огры называют его Погибель. Червь пленил души моего народа и питается ими, чтобы продлить собственную жизнь. Я отправился в путешествие, чтобы найти способ избавиться от проклятия, но сначала нужно уничтожить Погибель. До того как мы освободили Элену, духи камня указывали мне путь, но… но теперь… — Тол'чак замолчал.

Не говоря ни слова, Мама Фреда выслушала его рассказ, поворачивая камень в разные стороны. Тикал свесился с ее плеча, чтобы понюхать и получше разглядеть кристалл.

— И что теперь? — спросила она, очевидно желая, чтобы огр продолжал.

— Но теперь камень умолк. Он больше не указывает мне путь.

Целительница печально кивнула и отдала камень Тол'чаку.

— В этом нет ничего удивительного.

Огр с тревогой посмотрел на нее.

— Что ты имеешь в виду?

Она потрепала его по колену и немного помолчала.

— Я чувствую следы жизненных сил в камне, но они на исходе. Порча — Погибель — заполняет почти весь камень. — Она отвернулась и тряхнула головой. — Боюсь, что духи, о которых ты говорил, практически исчезли.

— Что? — Тол'чак сжал камень; его сердце отчаянно заколотилось, ему стало трудно дышать.

Не веря своим ушам, он поднял камень, но в глубине души чувствовал, что Мама Фреда права. Именно поэтому он без конца поднимался на палубу, чтобы проверить камень. Теперь, после слов целительницы, Тол'чак был вынужден признать, что в течение всей последней луны исходящая от камня сила слабела, а началось это еще в Тенистом Потоке. Он понял, что должен посмотреть правде в глаза.

Погибель становилась сильнее.

Тол'чак стал вглядываться в глубины камня. Среди заключенных в нем духов находился и дух его отца. Если Мама Фреда сказала правду, отец Тол'чака, как и другие духи огров, скоро исчезнет навсегда. Их всех поглотит червь.

Мама Фреда повернулась к нему и с болью сказала:

— Сожалею, что принесла тебе такую ужасную новость.

Тикал коснулся маленькой лапкой щеки Тол'чака.

— Печенье, — грустно сказал зверек. — Плохое печенье.

Тикал отдернул лапку и, прижавшись к шее Мамы Фреды, принялся сосать большой палец.

Мама Фреда подняла руку, чтобы успокоить Тол'чака, но что-то в его лице заставило ее отказаться от этого намерения.

— Мне очень жаль, — тихо сказала она.

Тол'чак остался на палубе. Понурившись, он смотрел на сверкавший на солнце кристалл. Если духи окончательно покинут камень, кто укажет ему путь? Он посмотрел на горизонт. Есть ли теперь смысл продолжать путешествие? Если Погибель близка к окончательной победе, его жизнь лишается смысла.

Он поднял взгляд к безжалостному солнцу. Сердце Тол'чака стало таким же пустым, как его кристалл. Он беззвучно проклял трех древних огров, Триаду, отправивших его в это безнадежное путешествие. Разве он недостаточно страдал — полукровка, на котором лежит позор предка, нарушителя клятвы?

Тол'чак поднял камень так, что он оказался между ним и солнцем, и долго вглядывался в темную сердцевину кристалла. За сверкающими гранями он увидел истинную причину своих несчастий — медленно ползущего черного червя.

Из горла Тол'чака вырвалось едва слышное рычание, которое поднялось из самых глубин его существа, и он сжал камень так сильно, что острые грани рассекли ладонь огра. На палубу закапала кровь.

Что ж, пусть камень больше не ведет его — Тол'чак все равно продолжит путешествие. Даже если он не сумеет освободить духов предков, он обещал себе, что перед смертью найдет способ уничтожить Погибель!

Он принес клятву на собственной крови.

— Завтра утром мы прибудем в Долдрам, — заявил Флинт и оглядел лица своих спутников, собравшихся вокруг стола на маленьком камбузе. Каждый вечер они обсуждали планы на следующий день. — Я рассчитывал получить послание от Сай-вен и Каста, но сейчас нам лишь остается надеяться, что они направляются к месту нашей встречи вместе с кораблями дри'ренди.

Джоак посмотрел на сидящую справа сестру, а потом снова перевел взгляд на Флинта.

— А если кровавые наездники не придут?

— Тогда мы поплывем в А'лоа Глен вместе с мер'ай. — Он спустил кулаки на стол. — Мы не можем ждать. Нам необходимо добыть Кровавый Дневник до того, как Темный Властелин соберет свои силы.

— Но только Эр'рил знает… знал, где спрятана книга, — вмешалась Элена.

— Это не совсем так, — ответил Флинт. — Всем известно, что книга спрятана в катакомбах под Большим склепом, но Кровавый Дневник защищает заклинание черного льда, которое невозможно разрушить без специального ключа. Эр'рил хранил ключ в тайне. — Флинт посмотрел на лежащий на столе железный кулак. — Но я способен ее разгадать. Он придавал огромное значение железному амулету. Я уверен, что это и есть тот магический ключ, и он поможет нам снять с книги заклятие.

— Но мы можем лишь предполагать, — презрительно заметил сидевший с противоположной стороны стола Мерик. — Я предлагаю подождать прибытия флота королевы из Стормхейвена. Вместе с боевыми кораблями элв'инов…

— Твоя королева прибудет слишком поздно, — прервал его Флинт. — У нас остался единственный шанс — быстрый штурм. Мы не можем ждать еще одну луну, в противном случае враг успеет укрепить свои позиции. — Флинт стукнул по столу кулаком. — Получим мы помощь от кровавых наездников или нет, но мы нанесем удар именно сейчас или потеряем надежду на успех.

Сидевший напротив Элены и Джоака огр одобрительно кивнул.

— Каков твой план, брат? — спросил Тол'чак, впервые подавший голос.

— Он очень прост. Мер'ай вместе с драконами начинают осаду острова и отвлекают темных магов, что даст возможность небольшому отряду незаметно высадиться на берег. Мне известен тайный путь в катакомбы — о нем знает только мой орден. И если боги будут к нам благосклонны, там не окажется стражи. — Флинт оглядел своих спутников. — Но сегодня мы должны решить, кто будет сопровождать нас с Эленой на остров.

— Не думаю, что нам потребуется кто-то еще, — сказала Элена. — Флинт прикроет меня, а моя магия защитит нас обоих. Чем меньше будет наш отряд, тем лучше.

— Я пойду с вами, — решительно сказал Джоак и посмотрел на сестру. — Отец просил меня присматривать за тобой, и я не позволю тебе отправиться в это осиное гнездо без защиты моего посоха.

Элена покачала головой.

— Это посох темного мага. И он сможет почувствовать наше присутствие, если мы окажемся рядом. Он привлечет к нам магов, как магнит притягивает железо.

— Я могу отдать ему свою кровь и перед выходом превратить его в кровавое оружие. А твоя магия ведьмы скроет мрак, таящийся в посохе.

Флинт видел, как Элена пытается найти другое решение проблемы. Он положил конец ее колебаниям.

— Джоак должен пойти с нами. Его магия поможет нам пробиться к книге или проложить путь к спасению. Нам нельзя отказываться от дополнительной защиты.

— Именно поэтому я тоже должен сопровождать Элену, — заявил Мерик. — Я не оставлю наследницу нашего короля. Мое умение призывать ветер ее защитит.

— Как и сила моих рук, — добавил Тол'чак.

Элена встала и решительно покачала головой.

— Нет, если нас будет слишком много, мы привлечем к себе внимание.

— Отряд из пяти человек нельзя назвать слишком большим, — тихо возразил Флинт.

Он чувствовал, что молодая женщина боится — не за себя, а за других. Флинт увидел беспомощное выражение, промелькнувшее на ее лице, и потер глаза. Смерть Эр'рила сильно повлияла на Элену. Проклятье, она ослабила ведьму в тот самый момент, когда ей необходимо быть во всеоружии. Зачем Эр'рил вызвал на поединок ту жуткую статую? Флинт вздохнул, подошел к Элене и опустился перед ней на колени.

— Мы готовы отдать жизнь не за тебя, а за Аласею. Ты не имеешь права помешать нам бороться с ненавистными гал'готалами. Четыре защитника — это совсем немного.

— Как и пять, — раздался спокойный голос Мамы Фреды, которая расправила плечи. — Мое умение целительницы может оказаться более полезным, чем острое лезвие меча.

Флинт улыбнулся и погладил старую женщину по морщинистой руке.

— Я ценю твою помощь, но я видел, как медленно ты ходишь по палубе, опираясь на палку. А нам придется идти очень быстро.

Мама Фреда поджала губы.

— Только не надо меня недооценивать, старик. Здесь, на корабле, я берегла силы. Однако среди моих настоек есть те, что приготовлены из трав джунглей Ирендла. Их пьют воины, чтобы стать быстрее и выносливее. Это эликсир, состоящий из смеси сердце-корня, болиголова и крапивы. Так что не беспокойся, я не отстану от вас на протяжении всего пути.

Флинт нахмурился, но кивнул.

— Целительница нам и вправду поможет, — сказал он, обращаясь к Элене. — Она сможет спасти кого-то из нас.

Элена махнула рукой, показывая, что согласна.

— Хорошо, пусть идет с нами.

Однако Флинт видел, что она встревожена.

Он уселся на свое место за столом.

— Ну, раз мы обо всем договорились, нам нужно хорошенько выспаться. Завтрашний день может стать решающим.

— И нам следует помолиться, — сказал Джоак, — чтобы Сай-вен и Каст сумели найти кровавых наездников.

Флинт наблюдал, как все расходятся по своим каютам. Только Элена осталась сидеть на прежнем месте. Флинт молча смотрел на нее.

— Мы уже потерпели поражение? — неожиданно спросила она.

— Почему ты так думаешь?

— Во всех пророчествах говорилось, что Эр'рил должен привести к книге ведьму — но он мертв. Как мы можем добиться успеха, если сама судьба ополчилась против нас?

Флинт сел рядом с Эленой.

— Только слепые глупцы верят в пророчества.

Глаза Элены широко раскрылись.

— Да, я знаю, — улыбнулся Флинт. — Странные слова для брата ордена хифай, но они справедливы. Большинство пророчеств вовсе не высечены на гранитной плите. Очень часто это лишь тени, мерцающие на стенах пещер, смутные видения возможных вариантов событий. Будущее подобно льду. Оно может казаться твердым и неизменным, но при малейшем нагревании тает и течет совсем по другим руслам. — Он протянул руку и сжал пальцы Элены. — У нас есть выбор. Именно наши действия создают будущее, а вовсе не слова давно умершего пророка. Только глупец склоняет голову перед судьбой и позволяет топору упасть на свою шею — а ты, Элена Моринстал, никогда не была такой.

— Но Эр'рил?..

— Я знаю, дитя. Он и мне был хорошим другом. Но он сделал свой выбор, когда решил изучить эбеновую статую. Не позволяй его ошибке отнять у тебя будущее. Тебе достанет сил, чтобы пройти собственной тропой.

— Я не чувствую себя достаточно сильной, — прошептала Элена.

Он мягко повернул ее лицо к себе и посмотрел девушке в глаза.

— Ты сама не знаешь всех глубин своего сердца, Элена, но другие это понимают. Вот почему Эр'рил питал к тебе такие сильные чувства. Ты была для него много больше, чем девушка, которую следовало защищать. — Элена не сумела скрыть своего глубокого удивления, и Флинт печально улыбнулся. — Для всякого, кто способен видеть, его сердце читалось, точно открытая книга, как и твое, юная леди.

Элена попыталась высвободить свою руку.

— Я не понимаю, о чем…

— Не отрицай то, о чем так громко кричит твое сердце. Если ты хочешь когда-нибудь найти утешение, тебе следует признать всю глубину своей утраты. Только в этом случае ты сможешь идти вперед. — Он похлопал ее по руке и встал. — Уже поздно. Подумай о моих словах. Твоя утрата велика, пришло время скорби. Только после этого наступит исцеление, и ты вновь сможешь сама определять свою судьбу — и смотреть вперед, а не назад.

В глазах Элены заблестели слезы.

— Я попытаюсь.

— Не сомневаюсь, что так оно и будет. Как и Эр'рил, я ощущаю силу твоего духа. Ты добьешься успеха.

С этими словами Флинт ушел, чтобы девушка могла спокойно выплакаться.

Элена не чувствовала своего тела, слова брата Флинта горели в ее сознании. Так кем же был для нее Эр'рил на самом деле?

В прошлом она отказывалась признать свои чувства. Даже в тех случаях, когда в его присутствии Элена ощущала, как закипает кровь — прикосновение его руки, дыхание Эр'рила на щеке, его кривая улыбка, — она считала это проявлением наивного детства. Как могла она считать себя достойной человека, прожившего более пяти столетий?

Но Флинт был прав: она не могла не слышать голоса своего сердца. В прошлом она всегда объясняла теплые чувства к воину равнин отсутствием отца и брата. Однако Эр'рил уже давно значил для нее много больше.

И сейчас Элена впервые посмотрела правде в глаза.

— Я любила тебя, Эр'рил, — прошептала она.

И как только Элена произнесла его имя вслух, слезы потоком хлынули из ее глаз, и рыдания сотрясли все тело. Элена опустила голову на стол, закрыв лицо затянутыми в перчатки руками.

Казалось, в ее сердце прорвалась дамба. На нее нахлынули чувства, от которых она так долго пряталась. Как она жалела, что не произнесла этих слов, пока Эр'рил еще был жив. Она стыдилась своей трусости, негодовала на Эр'рила, так рано ее оставившего. Но самым сильным было чувство глубокой потери. Теперь она могла признать, что на борту пиратского корабля умер не только Эр'рил, но и самые сокровенные ее мечты.

Наконец Элена сумела понять причины боли, сжимавшей ее сердце, и теперь могла плакать — не только об Эр'риле, но и о себе. Она обхватила свои плечи и начала медленно раскачиваться. Слезы потоком текли по щекам, но она не вытирала их и не пыталась унять. Сейчас она позволила себе быть слабой.

Течение времени потеряло всяческий смысл, Эленой овладела скорбь. Ее пальцы нащупали карман и вытащили оттуда кожаную ленту, которой Эр'рил завязывал свои длинные волосы. Элена поднесла полоску кожи к губам. Он нее по-прежнему исходил запах дыма и огня, но девушка уловила еще и аромат земли Станди и соль мужского пота. Она вплела ленту в свои длинные локоны. И беззвучно попрощалась с Эр'рилом.

Пришло время освободиться от призрака, который преследовал ее.

С болью в сердце Элена вытерла слезы. Она понятия не имела, какая часть ночи уже прошла. Ей вдруг показалось, что рассвет близок, но уверенности у нее не было. Неожиданно она услышала звуки тихой музыки, доносившиеся через распахнутую дверь. Элена решила, что кто-то играет на верхней палубе, и ее душа устремилась к печальным аккордам. Мелодия говорила о ее потере.

Девушка откинулась на спинку стула, и музыка захватила все ее существо. Она узнала инструмент, наделенный этим скорбным голосом. Лютня Ни'лан, вырезанная из последних умирающих деревьев нифай. Эти звуки напомнили Элене об остальных ее спутниках — Мисилл, Крале, Могвиде и Фардейле. Она и сама не заметила, как оказалась на ногах. Музыка манила ее к себе, как пламя влечет мотылька.

В звоне струн Элена услышала шепот умершей подруги. Ни'лан, как и многие другие, отдала свою жизнь, чтобы в Аласею снова вернулся свет, но в шепоте струн призрак печалился вовсе не о смерти. Он пел о чуде жизни. Музыка рассказывала о бесконечном цикле смерти и возрождения. И в потоке аккордов смешались печаль и радость.

Элена вышла на палубу и окунулась в прохладу летней ночи. Ярко сияли звезды, шумел в парусах ветер. Лунный свет серебрил влажную поверхность палубы. На носу корабля, опираясь спиной о леер, сидел Мерик с лютней в руках. Элене показалось, что он играет, глядя на луну. Возле его ног устроился Ток, который завороженно слушал музыку элв'ина.

Под открытым небом власть струн была еще сильнее, и Элена полностью растворилась в удивительной песне. Казалось, что напоминание о смерти Ни'лан должно было вызвать новый приступ скорби, но нет — Элена прикрыла глаза, позволяя музыке облегчить щемящую боль сердца. Смерть не конец, пела лютня, а лишь начало. Перед мысленным взором девушки возник зеленый росток, устремленный к небу.

Музыка заставила Элену пройти на нос корабля. Ток что-то пробормотал, но его голос не смог разрушить очарование мелодии. Элена остановилась у леера и устремила взор в сторону моря. Призрачные деревья поднимались над волнами, словно музыку создавал лес.

Она улыбнулась видению.

Неожиданно палуба у нее под ногами задрожала, раздался скрежет, и ход корабля замедлился. Элена едва не вывалилась за борт, ей пришлось вцепиться в поручни.

Музыка смолкла; Мерик вскочил, подошел к Элене и начал всматриваться в воду. Одной рукой он крепко сжимал хрупкую лютню и размахивал ею, точно оружием.

Ток тоже подошел к Элене.

— Что случилось?

Призрачный лес впереди не исчез после того, как Мерик перестал играть. В лунном свете стало очевидно, что деревья не менее реальны, чем их собственная плоть. Элена не сводила глаз с толстых стволов, выступавших из воды. Тысячи деревьев закрывали горизонт, и их усыпанные листьями кроны раскачивались в серебристом свете луны. Казалось, еще немного, и они окажутся в затопленном лесу.

Ток взобрался на нижние поручни и перегнулся, чтобы взглянуть на воду под днищем корабля.

— Вы только посмотрите! — воскликнул он, показывая вниз.

— Что там? — спросил Мерик.

Элена покачала головой. Вокруг было полно красных водорослей, которые росли удивительно плотно.

Внезапно рядом с ними возник Флинт.

— Это саргассовые водоросли, — сказал он неожиданно оживленно. В его голосе не было тревоги. — В этой части моря их очень много, и корабли часто в них застревают. Вот почему мало кто рискует сюда заходить. Нужно знать безопасные каналы, иначе из них не выберешься.

— Тогда почему мы оказались здесь? — осведомился Мерик.

Оглянувшись назад, Элена увидела, что Флинт смотрит в сторону призрачного леса. Казалось, он не слышал вопроса элв'ина.

— Впереди находится саргассовый лес, — отрешенно проговорил он. — Лишь безрассудно храбрые люди осмеливаются туда заплывать.

Глаза Элены сузились.

— И где же мы?

Флинт кивнул в сторону деревьев.

— Это Долдрам.

Грэшим остановился в темном коридоре, чтобы передохнуть. В тысячный раз за ночь он проклинал потерю своего старого посоха. Темный маг тяжело опирался на новый посох из дерева пой. Но этот новодел еще не набрался силы. Грэшим не успел еще омыть посох кровью девственницы, чтобы дерево стало пригодным для применения черной магии. Сейчас с его помощью можно было совершать лишь несложные заклинания. Прежний посох остался где-то в затопленных глубинах А'лоа Глен. Грэшим владел им более трех веков, и за прошедшие годы эта палка стала могучим инструментом в его руках, естественным продолжением самого темного мага. Грэшим тяжело перенес эту потерю, ему казалось, будто он лишился руки.

Сгорбленный маг продолжал свой путь по катакомбам А'лоа Глен. Он находился на самых нижних уровнях. Сегодня его не волновали взгляды любопытных глаз, следивших за его приходами и уходами. Конечно, ему было необходимо соблюдать осторожность и скрывать свои истинные цели. Но он давно привык к маскараду. Всего луну назад Грэшим и Шоркан в белых туниках спустились сюда и присоединились к другим членам Братства. Столетиями Грэшим обманывал братьев в белом, а сегодня это поможет ему среди тех, кто носит черное. До восхода солнца ему предстояло встретиться с двумя союзниками; один из них уже встал на нужный путь, а второго еще предстояло убедить.

Несмотря на боль в суставах и шум в голове, Грэшим добрался до двойных дверей, ведущих к нескольким сырым камерам. Он остановился, чтобы немного передохнуть, и принялся изучать железные двери.

Пока Братство контролировало остров, камеры использовали редко. Лишь иногда сюда запирали напившегося повара, чтобы он протрезвел. Но после того как Претор завладел всей полнотой власти, темницы никогда не пустовали. Шоркан собрал всех братьев, носивших белое, и запер их здесь. Затем он принялся работать с ними. Почти целую луну из темницы доносились отчаянные крики. Тех, кого не удавалось превратить в черную стражу или подчинить воле Темного Властелина, отдавали на съедение порождениям демона или использовали их кровь для создания заклинаний. Иногда казалось, что Шоркану не хватит людских сердец, чтобы создать все нужные ему заговоры.

Грэшим вздохнул и постучал посохом по железной двери темницы. Открылся маленький глазок. Некоторое время Грэшима внимательно изучали. Темный маг молчал. Его прекрасно знали все солдаты, занимавшие ключевые посты в крепости. Грэшим давно об этом позаботился. Он услышал скрежет ключа в замке, и дверь распахнулась.

Маг вошел и взмахнул рукой перед лицом стражника.

— Забудь обо всех, кто входил сюда. Ты никого не видел этой ночью.

— Никого не видел… — тупо повторил стражник.

Быстрое заклинание влияния заставит его забыть обо всем, что он видел, подумал маг. Довольно примитивное заклинание, но Грэшим успел поработать над большинством стражников, занимавших ключевые посты, и теперь достаточно было небольшого толчка с его стороны, чтобы добиться полного подчинения.

Маг начал спускаться по короткой лесенке. Пусть Шоркан строит свои грандиозные планы. Пусть собирает могучие силы и готовит заклинания к прибытию ведьмы. Пока Претор занят, Грэшим будет решать свои скромные задачи.

Всего через четыре дня взойдет полная луна и начнется процесс освобождения Кровавого Дневника. А до тех пор Грэшим должен успеть завершить свой план. Пока рядом находился Шоркан или гнусный мальчишка Динал, Грэшим всячески подчеркивал, что с нетерпением ждет уничтожения книги. Он облизывал губы и строил планы вместе с ними. Но в самых черных уголках своего сердца он рассчитывал, что сумеет им помешать. Книга не должна быть уничтожена — прежде ему необходимо отыскать заклинание, возвращающее молодость.

В груди Грэшима зрел гнев. И мальчишка, и Претор получили в дар вечную жизненную силу и молодость. Ни один из них не чувствовал бега времени — в отличие от Грэшима. И хотя маг не мог умереть, как обычный человек, его тело продолжало распадаться. Он отворачивался от зеркал, чтобы не видеть своих бесчисленных морщин и согбенной фигуры. Темный маг постепенно превращался в ходячий труп.

Грэшим тряхнул головой. Только Кровавый Дневник мог исправить эту несправедливость. С проклятой книгой в руках и с помощью заклинания, найденного в древних свитках, Грэшим рассчитывал вернуть молодость своему измученному телу. Но если книгу уничтожат, для него все будет потеряно.

Он этого не допустит. Даже если придется предать всех остальных, Грэшим сохранит Кровавый Дневник. И вернет себе молодость.

Наконец старый маг спустился с последней ступеньки и сразу увидел того, кого искал. Стройный мужчина стоял под единственной лампой в комнатке стражи. Мягкие каштановые волосы и маленькие усики были хорошо знакомы Грэшиму, однако в глазах мужчины появилась пустота, которой там прежде не было. В последнее время несчастному голему пришлось многое пережить.

Грэшим вошел в комнату.

— Рокингем, тебе удалось пройти сюда незаметно?

— Да, конечно, — ответил голем, переминаясь с ноги на ногу.

Рокингем скрестил руки на груди, словно рассчитывал, что это поможет ему обмануть Темного Властелина и скрыть предательские планы, которые он обсуждал со старым магом. Грэшим знал, что лорд Блэкхолла успел как следует потрудиться над Рокингемом. Прежде в теле голема были заключены жуткие существа, но сейчас его наполняло еще более страшное зло. Теперь в пустой груди Рокингема вместе сердца был осколок эбенового камня, отмеченного магией Вейра. Эти врата были слишком малы, чтобы через них мог пройти сам Темный Властелин, но их вполне хватало для проникновения в тело голема черного духа, способного выглядывать Из-за сломанных ребер.

— Мы здесь одни? — спросил Грэшим, кивком показав на грудь Рокингема.

— Сейчас его нет со мной.

— Хорошо, — проговорил Грэшим. — А теперь расскажи мне о своем докладе Шоркану.

Бледное лицо Рокингема побелело еще сильнее.

— Ты… ты обещал мне кое-что дать.

— Только после того, как ты расскажешь, что тебе известно, — ответил Грэшим, наклоняясь поближе к Рокингему. Он добился верности голема благодаря обладанию простым сокровищем. — Что тебе удалось узнать?

— Те немногие морские гоблины, что не сбежали после гибели своей королевы, сумели проследить за кораблем ведьмы. Он плывет на юг от островов Архипелага.

— Хотят сбежать?

— Я не знаю. После того как они обогнули Проклятые Отмели, их корабль вошел в воды, куда не осмеливаются заходить даже драк'илы. Море в тех местах очень сильно заросло морскими водорослями — там настоящий морской лес.

— Да, речь идет о Долдраме, — заметил Грэшим. — Мудрый шаг. В саргассовом лесу нам будет трудно за ними проследить. А как обстоит дело с мер'ай и их драконами?

— Никаких новостей.

Грэшим нахмурился.

— Если ведьма атакует до того, как взойдет полная луна, нам это будет только на руку, — проворчал он и посмотрел на Рокингема. — Что-нибудь еще?

— Только одно… И тебе очень понравится моя новость.

Грэшим прищурился.

— И что же это?

Рокингем дернул себя за ус и покачал головой.

— Сначала то, что ты обещал.

Грэшим сжал свой посох. Ему был необходим шпион среди тех, кто строил козни против ведьмы. После того как Грэшим потерял брата Элены, Шоркан перестал делиться с ним донесениями своих людей. Теперь главным источником новых сведений стал Рокингем. Поначалу голем отказывался беседовать с магом, но у каждого есть своя цена — а в случае с Рокингемом она оказалась совсем невысокой. Грэшим получал информацию в обмен на информацию — очень выгодная сделка. Маг хотел знать о том, где находится ведьма, а Рокингем мечтал заполнить провалы в своей памяти. В последнее время голема посещали видения из прежней жизни — но он ничего не помнил. Словно диковинные пузыри поднимались со дна его сознания необычные запахи, обрывки разговоров и куски воспоминаний. Рокингем хотел, чтобы Грэшим помог связать их воедино. Он мечтал узнать, кем он был прежде.

— Пожалуйста, расскажи мне, — попросил он.

— Я поделюсь с тобой еще одним фрагментом твоего прошлого, но до того момента, пока Кровавый Дневник не окажется в моих руках, ты не узнаешь всего. Служи мне хорошо, и я открою тебе тайну твоей жизни.

— Что-нибудь… расскажи хоть что-нибудь.

Грэшим с трудом подавил смех, видя отчаяние голема.

— Вот что я поведаю тебе, Рокингем. Темный Властелин совсем не случайно послал тебя к морским гоблинам. В некотором смысле ты на них похож.

Рокингем нахмурил лоб.

— Что за ерунда? Ты задаешь мне новые загадки, а я прошу ясных ответов.

Грэшим пожал плечами.

— Больше ты ничего не получишь. Сделай так, чтобы Кровавый Дневник попал в мои руки, и я расскажу тебе историю твоей жизни. Ну а если ты способен добыть лишь обрывки полезных сведений, то и в награду будешь получать лишь крохи. — Грэшим наставил посох на Рокингема. — А теперь расскажи, что еще тебе удалось узнать.

Рокингем колебался, но взгляд Грэшима оставался непреклонным. Затем темный маг насмешливо спросил:

— А тебе никогда не хотелось узнать тайну… Линоры?

Женское имя оказало обычное действие. Рокингем съежился. В его глазах появилась нестерпимая боль, кулаки сжались.

Грэшим ждал. Он знал, что имя этой женщины имело для глупца огромное значение. Любовь ослепила Рокингема. И хотя его воспоминания оставались неясными, чувство не исчезло. Грэшим улыбнулся; боль Рокингема доставляла ему удовольствие.

Плечи голема опустились, он сдался.

— Так что же ты узнал? — повторил Грэшим. — Я не стану больше переспрашивать.

— Шоркан приблизил на один день уничтожение книги, — едва слышно ответил Рокингем.

— Что? — Грэшим не сумел скрыть удивления.

Рокингем пожал плечами.

— Он изучил какие-то древние тексты и пришел к выводу, что первый день полной луны подходит для этих целей больше, чем второй.

Перед глазами Грэшима поплыл туман. Все его тщательно продуманные планы пошли бы прахом, если бы он не узнал о новом ходе Шоркана. Быть может, Претор в чем-то его подозревает? Но потом он сообразил: нет, этого не может быть. Шоркан слишком занят другими проблемами, он не обращает внимания на старого мага. Просто это еще раз подтвердило, что Претор о нем попросту забыл.

Что ж, Грэшим покажет ему, что иногда слепота убивает.

Старый маг жестом показал Рокингему, что тот ему больше не нужен. Теперь, когда времени оставалось на день меньше, Грэшим не хотел тратить время на возню с големом.

— Держи глаза и уши открытыми, — предупредил темный маг. — И если у тебя будет что сообщить, ты знаешь, как меня найти.

Рокингем постоял; ему очень хотелось получить еще какие-нибудь сведения о своем прошлом. Но потом он кивнул, развернулся на каблуках и стал подниматься по темной лестнице.

Грэшим дождался, когда железная дверь наверху закроется, а потом посмотрел на проем, ведущий в камеры узников.

Ему предстояла еще одна встреча, требовался еще один союзник. Однако Грэшим не слишком тревожился. Как и в случае с Рокингемом, он знал цену этого человека.

Он подошел к толстой дубовой двери и открыл ее. В нос тут же ударили запахи испражнений, пота и засохшей крови. Он с трудом подавил тошноту и перешагнул порог.

Грэшим миновал ряд низеньких дверей — ему бы пришлось сильно пригнуться, чтобы войти в одну из камер. До него доносились тихий плач и стоны. Здесь никто не спал. Ужас не давал пленникам сомкнуть глаза. Проходя мимо одной из дверей, Грэшим услышал, как нечто огромное ударилось в стену; нечеловеческий вопль исторгся из груди зверя. Очевидно, он почуял кровь. Когти заскребли по дереву. Было очень трудно поверить, что еще недавно там находился человек. Грэшим покачал головой. Да, Шоркан становился все искуснее.

Маг остановился возле следующей камеры. Именно сюда он и направлялся.

Перебросив посох на сгиб локтя, чтобы освободить руку, Грэшим со стоном наклонился. Направив палец в сторону замка, маг повернул кисть. Замок открылся. Грэшим улыбнулся. Он тоже кое-что умел. Распахнув дверь посохом, Грэшим пригнулся и вошел в камеру.

— Что ты здесь делаешь? — послышался хриплый голос.

Грэшим выпрямился и ударом ноги отбросил в сторону крысу.

— Эр'рил, твой брат обращается с тобой не самым лучшим образом.

Воин равнин плюнул в сторону Грэшима — на большее у него не осталось сил. На Эр'риле не было ничего, кроме набедренной повязки, цепи приковывали его к дальней стене камеры. Шоркан не мог убить брата; он был нужен ему для уничтожения книги. Однако Шоркан не собирался облегчать его страдания. С ног до головы Эр'рила покрывала грязь и кровь от побоев, запястья и лодыжки воина гноились от слишком тесных кандалов. Дух его казался сломленным.

Шоркан приказал заковать Эр'рила в цепи, чтобы тот не покончил с собой. Претор не мог этого допустить — сначала ему требовалось уничтожить книгу.

Грэшим прислонил посох к стене и вытащил из-под плаща кинжал. У него подобных сомнений не имелось. Смерть Эр'рила будет означать, что книга навсегда станет неуязвимой для заклинаний Шоркана. Грэшим видел, что Эр'рил с жадностью смотрит на кинжал. Однако старый маг сразу развеял его надежды.

— Это не для тебя, Эр'рил. Мертвым ты мне не нужен.

— Ты можешь прикончить меня прямо сейчас, — хрипло сказал Эр'рил. — В уничтожении книги я тебе не помощник.

Грэшим приподнял брови.

— А кто сказал, что у меня такие планы? Я еще меньше тебя хочу, чтобы книга была уничтожена. Более того, я пришел сюда, чтобы сделать тебе предложение.

Эр'рил с недоверием посмотрел на темного мага. На его потрескавшихся губах выступила кровь.

— И каким же оно будет, предатель?

— Я предлагаю тебе свободу. — Грэшим презрительно оглядел камеру. — Если, конечно, ты еще не начал получать удовольствие от жизни здесь.

— Не играй со мной, мерзавец.

— Я пришел сюда не просто так, Эр'рил. Я хочу заполучить Кровавый Дневник для своих целей, и только тебе известно, как снять заклинание, защищающее книгу. Все предельно просто. Освободи книгу, отдай ее мне, и я отпущу тебя на свободу.

— И с чего это я должен верить предателю?

— Потому что я — твоя единственная надежда. Через три ночи Шоркан уничтожит Кровавый Дневник, а потом убьет тебя. Тут нет ни малейших сомнений. Так чем ты рискуешь? Даже если я тебя предам, твое положение не станет хуже. Но если я говорю правду, ты обретешь свободу — хотя Элена и не получит книги. Однако ты сможешь вернуться в объятия своей маленькой ведьмы. И кто знает? Возможно, когда-нибудь, я устану от книги и подарю ее Элене. Я не люблю Черное Сердце. Пусть ведьма сама разбирается с Повелителем Гал'готы. Какое мне дело?

Эр'рил нахмурился. Грэшим знал, что воин равнин не хочет заключать сделку с врагом, но глупцом он никогда не был. Несмотря на серьезную опасность, у Эр'рила появлялся шанс снова начать действовать. Он всегда вел жизнь воина. Какой боец откажется от возможности сбросить цепи и сражаться за свое дело? Грэшим знал, какое решение примет Эр'рил, еще до того, как увидел согласие в его взгляде.

— Что ты предлагаешь? — спросил Эр'рил, и в его усталых глазах вновь загорелось пламя.

Грэшим улыбнулся. Да, у каждого человека есть своя цена.

Затем маг отрезал кусочек от своего посоха.

— Давай я тебе кое-что покажу.

ГЛАВА 18

На рассвете Элена и все остальные собрались на носу корабля. «Бледный жеребец» дрейфовал в сторону саргассового леса, раздвигая корпусом красные водоросли. Элена сморщила нос. Сильно пахло морской водой и гниющими растениями, и чем дальше углублялся корабль в Долдрам, тем острее становился запах. Сразу за линией деревьев пронзительно кричали гнездящиеся там крачки и чайки.

По приказу Флинта команда спустила паруса. Он обещал, что дальше их понесет течение — и не ошибся. Конечно, лес тормозил движение корабля, но Флинт угадывал, где водоросли росли не так густо, и направлял туда «Бледного жеребца». Зу'улы переговаривались друг с другом на своем языке. Флинт стоял за штурвалом — казалось, он понимал моряков и слегка менял курс.

Вокруг виднелись остовы затонувших кораблей — напоминание о чьих-то ошибках. Их корпуса тянулись до самого горизонта. Рядом с ними торчала мачта, на которой трепетали на ветру остатки парусины — казалось, корабль просит, чтобы кто-то покончил с его мучениями.

— Мрачное место, — проворчал Тол'чак.

— Давно забытое кладбище, — согласился Мерик.

Когда они приблизились к саргассовому лесу, моряки зу'улы смолкли. Да и все остальные тоже. Встающее солнце лишило заросли призрачной туманности. Деревья были вдвое выше мачты «Бледного жеребца», но их стволы казались слишком тонкими для мощных лиственных крон.

— Смотрите! — воскликнул Джоак, показывая на одно из деревьев.

Листва здесь имела совсем не такую окраску, как на растущих на острове деревьях. Они не могли оторвать глаз от ярко-оранжевых, пламенеющих всеми оттенками заката листьев. Легкий ветерок шелестел в ветвях. Среди листьев виднелись изящные цветы — такие темно-красные, что они казались черными.

— Должно быть, это те самые цветы, о которых нам рассказывал Флинт, — продолжал Джоак. — Их собирают, чтобы получить сонный порошок.

Элена кивнула, наблюдая, как корабль скользит по узкому проходу. Флинт говорил, что этот лес состоит из необычных деревьев. Каждое «дерево» было одиноким побегом красной водоросли, стремящимся вырасти, чтобы получить побольше солнечного света. Но теперь, когда они находились в лесу, Элене казалось, что они плывут по реке, залившей оба берега и скрывшей корни деревьев. Открытое море стало далеким, превратилось в туманную картину из забытого сна. Теперь весь мир состоял из деревьев и воды.

И, словно для того, чтобы усилить эффект, впереди появились холмы красных водорослей, которые росли так плотно, что создавалось ощущение суши. И эту удивительную подушку украшали другие растения. Один высокий холм был покрыт цветами, похожими на фиалки с желтыми лепестками. Элена даже заметила маленькое мохнатое животное с пушистым хвостом, оно спешило куда-то по своим делам. Вскоре оно стремительно взобралось вверх по стволу дерева и исчезло из виду.

— Трудно поверить, что мы находимся посреди океана, — сказал Джоак.

Мама Фреда кивнула.

— Эти картины напоминают мне джунгли Ирендла, моей родины. Кое-где выпадает так много дождей, что джунгли становятся заболоченными.

— Но не опасно ли здесь? — мрачно спросил Мерик. — Мы Можем легко попасть в ловушку. Почему старик выбрал именно это место для встречи с мер'ай?

— Наверное, у него были на то причины, — ответила Элена.

Неожиданно раздался голос Флинта, видимо, он услышал их разговор.

— Не бойтесь. Для тех, кто знает Долдрам, нет лучшего места, чтобы тайно собрать большие силы. Из этого лабиринта каналов, деревьев и водорослей существует множество выходов. А для тех, кто плохо знает Долдрам, он становится смертельной ловушкой.

— А ты хорошо знаешь здешний лес? — спросил Тол'чак.

— Да, секта хифай, мой орден, составила подробные карты этих мест. Здесь можно собирать не только сонный порошок, но и множество других редчайших растений. — Флинт оглядел окружающие деревья. — Но есть еще одна причина, почему я выбрал это место для встречи с ме'рай.

Все ждали дальнейших объяснений. Первым лопнуло терпение у Мерика.

— Ну и в чем же дело? — проворчал он.

Флинт обвел рукой лес.

— Эти деревья кажутся похожими на те, что растут на суше, но не стоит доверять глазам. Они все имеют общий корень — саргассовые водоросли. Перед вами не отдельные деревья, а одно огромное растение. Весь лес является единым живым существом.

Элена удивленно огляделась.

— Существом?

Флинт кивнул.

— В некотором смысле, оно обладает умом, как и мы. Только это совершенно чуждый нам разум. Он существовал еще до того, как нога человека ступила на берега Аласеи. Саргассовые водоросли измеряют свое существование веками, как мы — днями. Человеческая жизнь для них лишь мгновение. Мы для этого гиганта подобны мошкаре.

— Так почему же мы здесь? Какая нам от этого польза?

— Много веков назад, еще до того как на наши берега пришли гал'готалы, брат Лассен из Зеленого ордена сумел войти в контакт с этим разумом. К несчастью, лес думает и говорит так же медленно, как живет, — проходят зимы, которые для него лишь вздох. Их беседа состояла из четырех предложений и продолжалась шесть десятилетий. И все это время брату Лассену пришлось тихо сидеть посреди Долдрама. Ему приносили пищу, он спал между слогами речи гиганта. Бедный брат состарился и умер, когда прощался и благодарил за разговор.

— И о чем же они говорили? — спросила Элена. — Должно быть, это было что-то очень важное, если человек посвятил беседе с лесом всю свою жизнь.

Флинт печально потряс головой.

— Нет, они разговаривали о погоде. И ни о чем больше.

Мерик фыркнул.

— Глупо растраченная жизнь.

— Может быть, но лес теперь по-другому относится к смерти человека. Складывается впечатление, что он понял, какую жертву принес брат Лассен, выразив ему свое уважение. И с тех пор эти места стали настоящим раем для любого из нашего братства. Лес научился реагировать быстрее, прислушиваться к нам. Он защищает братьев, заботится о нас. На свете нет более безопасного места.

— Откуда ты знаешь, что он защищает нас сейчас?

Флинт показал за корму корабля.

— Он услышал мои безмолвные мольбы и, пока мы разговариваем, прячет нашу тропу от тех, кто может нас преследовать.

Элена обернулась. Проход за кормой исчез. Деревья и водоросли закрывали путь к открытому морю. Теперь их со всех сторон окружал плавучий лес.

Элена зачарованно смотрела на окружающие их деревья и холмы из водорослей. Она старалась осмыслить то, что рассказал Флинт. Значит, лес является единым целым, необычным разумом, взирающим на жизнь человека, как на мерцание пламени свечи. Девушка не отрывала взгляда от рядов деревьев — казалось, им нет конца. Огромные размеры и невероятная продолжительность жизни диковинного существа поразили ее.

Она посмотрела на брата. Джоак не мог оторваться от удивительных картин, которые их окружали.

Откровение Флинта должно было их успокоить.

Но результат получился прямо противоположным.

Рокингем не шевелился. Коленопреклоненный, на толстом шерстяном ковре в кабинете Претора, он старался не привлекать к себе внимания, пока три темных мага спорили. Опустив голову, он изучал красные и золотые завитки ковра. Судороги сводили мышцы икр, но он терпел. Он не осмеливался помассировать ноги или хотя бы изменить положение тела. Лучше боль, чем пристальный взгляд Претора. Голем стоял на коленях и слушал, как решается его судьба.

Утром он принес новости от своих шпионов драк'илов. Они видели, как корабль ведьмы вошел в саргассовый лес в Долдраме, а этих мест избегали даже морские гоблины. Драк'илы отказались следовать за кораблем.

— Нам нужно получить новые сведения, — возразил своим жалобным свистящим голосом Динал.

Юный маг, мальчик с рыжеватыми волосами, устроился на одном из кресел и нетерпеливо постукивал пятками по ножке стола.

— Динал прав, — ворчливо согласился Грэшим. — Нам известно, что они ищут мер'ай. Если они объединятся…

— Ведьму интересует только одно, — перебил его Шоркан. Обстановка в кабинете стала напряженной. — Она ищет Кровавый Дневник. Пусть мечется и собирает сторонников. Я приглашаю их бросить свои кости на наши скалы. Никому не по силам проникнуть через поставленные нами заслоны. После бойни мы получим приз для Черного Сердца и доставим девчонку в темницы Блэкхолла — живой или мертвой.

Грэшим осмелился возразить:

— Шоркан, с тех самых пор, как я тебя узнал, ты слишком полагаешься на собственное могущество. Ведьма и ее спутники не раз показали свое умение избегать ловушек. Они победили драк'илов. Только глупец может недооценивать ведьму.

— Следи за своим языком, старик. — В комнате повеяло холодом. — Это были всего лишь легкие стычки, но они замедлили ее продвижение к цели.

Краем глаза Рокингем наблюдал за спорящими. Одетый в белое Претор возвышался над Грэшимом. Когда Шоркан сбросил капюшон, вдоль непорочно белых одеяний затанцевало почти невидимое темное пламя. Рокингем не мог не заметить сходства темного мага с его братом Эр'рилом — жесткое лицо с резкими чертами, пронзительные серые глаза и волосы, черные, словно безлунная ночь. Рядом с этим олицетворением энергии и силы Грэшим казался жалким нищим.

Тем не менее старый маг не склонился перед гневом Шоркана.

— Однако ведьме удалось помешать доставке врат Вейр из эбенового камня. Что ты на это скажешь?

— Только удача позволила ей одержать победу. Кто знал, что железный амулет Эр'рила сумеет открыть врата?

— Так или иначе, но она сумела тебе помешать.

— Вовсе нет, она лишь задержала нас. Однако у нас достаточно времени, чтобы установить врата Вейр в Зимнем Айри. Для нас это всего лишь незначительное неудобство.

Грэшим усмехнулся.

— Она почти разгадала главные намерения Черного Сердца, а ты называешь это незначительными неудобствами?

— Сейчас они ни о чем не подозревают — а потом будет слишком поздно.

— А как насчет других врат Вейр? — вмешался в их спор Динал.

Шоркан немного успокоился, и темный огонь вокруг него потускнел.

— Строительство врат Южной и Северной стен практически закончено. Как только с ведьмой будет покончено — мы либо ее убьем, либо уничтожим книгу, — никто не сможет противостоять Вейру.

— Возможно, — не сдавался Грэшим. — Однако не нужно поворачиваться к ведьме спиной, в противном случае она может оказаться возле твоего горла.

— И что ты предлагаешь? — проворчал Шоркан.

— Атаковать ее до того, как она успеет собрать свои силы.

Шоркан небрежным движением руки отвел его предложение.

— Сейчас она под надежной защитой. Лес исполнит обещание, которое он дал нашему древнему зеленому брату Лассену. Саргассовые водоросли скроют ведьму от наших глаз. Мы лишь потеряем силы, преследуя ее в водном лабиринте.

— А может, и нет, — сказал Грэшим.

Шоркан бросил свирепый взгляд на согбенного мага.

— Возможно, мы сумеем отправить туда кого-то, — невозмутимо продолжал Грэшим, — кому водоросли поверят больше, чем спутникам ведьмы. Если лес станет нашим союзником, мы с легкостью справимся с врагом и захватим ее. После встречи с нашим посланцем лес станет для ведьмы ловушкой. — И взгляд Грэшима переместился на Рокингема.

Рокингем сжался. Он угадал намерения Грэшима по взгляду его белесых глаз. Ему предстояло стать этим посланцем. Плечи Рокингема задрожали. Что намерен сделать темный маг?

Шоркан разделял опасения Рокингема.

— Что ты задумал?

Казалось, Грэшим наслаждается переменой в поведении Шоркана.

— Если мы пошлем туда нашего пса с посохом как доказательство любви к саргассам, возможно, они прислушаются к нашей просьбе о помощи.

— Говори прямо, хватит юлить.

Грэшим склонил голову в фальшивом смирении.

— Мы должны научиться использовать знания, накопленные нашими предками. Среди пыльных реликвий местной библиотеки есть множество полезных вещей.

— Например? — заинтересовался Динал, точно ребенок в надежде получить пирожное.

— Например, старый посох брата Лассена, — ответил Грэшим.

И скрестил руки на груди, словно этих слов было вполне достаточно.

— Значит, ты предлагаешь отправить этого лизоблюда к водорослям с посохом брата Лассена?

— Водоросли вспомнят. Для огромного зверя время движется странным образом. И хотя прошли века, для саргассовых водорослей это всего лишь несколько дней. Они с уважением отнесутся к человеку, который принесет посох брата Лассена. И выполнят его просьбу.

Казалось, Шоркану понравилась идея Грэшима. Он повернулся спиной к остальным, накинул капюшон и погрузился в размышления.

— Что ж, можно попробовать. Но нашему человеку потребуется более серьезная поддержка, чем стая потерявших уверенность морских гоблинов. Наш удар должен быть мощным. Мы больше не будем дразнить ведьму, хватая ее за пятки. Пришло время нанести удар всеми нашими силами. Принеси посох брата Лассена, — приказал он Диналу, а потом повернулся к Грэшиму. — А ты подготовь своего человека.

Грэшим кивнул и подошел к Рокингему.

— А чем займешься ты, Шоркан?

И вновь темное пламя зазмеилось по белым одеяниям Претора.

— Я сниму легион скал'тумов с линии обороны острова — они отправятся вместе с нашим посланцем. Мы нанесем удар после наступления ночи.

На губах Грэшима появилась жестокая улыбка, а Рокингем содрогнулся. Ему стало трудно дышать. Он до безумия боялся крылатых слуг Темного Властелина с их ядовитыми Когтями и огромными острыми зубами. Получить в спутники сотню ужасных демонов — об этом ему даже думать не хотелось.

Грэшим ткнул Рокингема в бок своим посохом.

— Пойдем обсудим наши планы у меня.

Рокингем с трудом поднялся и на онемевших ногах побрел за Грэшимом.

Покои Претора находились на верху самой западной башни замка, и им предстоял долгий спуск. Только после того, как они оставили позади несколько уровней, Рокингем обнаружил, что может дышать. Легкие ноги Динала уже давно унесли его прочь, а старый маг долго преодолевал крутые ступени.

— А к-каков твой настоящий план? — осмелился спросить Рокингем, когда Грэшим остановился отдышаться на следующей лестничной площадке. — Я чувствую, что ты замышляешь что-то еще.

— Не твое дело! — прохрипел Грэшим. — Повинуйся мне — и тогда получишь то, чего желаешь. Тебе откроется твое истинное прошлое, Рокингем.

— А сейчас ты ничего не хочешь мне рассказать?

Грэшим тяжело опирался о посох, спуск его изрядно утомил.

— Что ж, у меня есть для тебя небольшой подарок. Я задам один вопрос, чтобы тебе было о чем поразмыслить. Ты получишь ключ к тайне своей прошлой жизни.

Рокингем знал, что старый маг хочет, чтобы его упрашивали. Но ему было все равно. Такие мелочи, как утрата достоинства, голема уже давно не беспокоили. Только желание узнать свое прошлое удерживало Рокингема от прыжка с башни на скалы.

— Пожалуйста, расскажи мне все, что тебе известно, умоляю.

Грэшим улыбнулся. Долгая беседа с высокомерным Претором уязвила гордость старого мага — и теперь он искал утешение в унижении Рокингема.

— Вот тебе мой прощальный дар. По пути в Долдрам ты можешь попытаться найти ответ на мою загадку. Мы не просто так вытащили тебя из неглубокой могилы первой победы ведьмы над тобой. Твой труп оживили, чтобы ты стал нашим шпионом на побережье. Но почему мы использовали именно тебя? Что сделало тебя особенным? Ответ на этот вопрос связан с твоей прошлой жизнью.

Рокингем с трудом сдержался — ему ужасно хотелось задушить Грэшима. О чем говорит старый маг? И как раскрыть эту мрачную тайну?

В глазах Грэшима искрился смех — разговор его забавлял.

— Ищи ответ в море, Рокингем, только там ты сумеешь его найти.

— Ч-что ты имеешь в виду?

Маг повернулся и снова зашагал вниз по ступенькам.

— Пойдем, половина дня уже прошла. На закате ты должен отправиться в путь и подготовить ловушку для ведьмы. — Грэшим обернулся и через плечо посмотрел на Рокингема, замершего на лестничной площадке. — Кто знает, что еще может угодить в нашу водяную западню? Часто в море удается найти удивительные вещи.

Рокингем последовал за темным магом. Его пальцы коснулись шрама между ребрами, в груди копился гнев. Он ощущал присутствие темной тени, таящейся на границе его сознания. Рокингем опустил руку. Какие бы ужасные деяния ни совершил он в прошлом, это наказание слишком жестоко. Никто не должен так страдать.

Спускаясь по лестнице на негнущихся ногах, Рокингем дал себе обещание. Перед тем как покинуть этот мир, он узнает свое прошлое, выяснит, почему на его плечи легло такое тяжкое бремя, и отомстит тем, кто приговорил его к столь ужасной судьбе.

Он дал себе клятву.

К полудню на палубе вместе с Джоаком остались только темнокожие матросы, управлявшие «Бледным жеребцом», который медленно скользил по бесконечному лесу деревьев с красной листвой. Его спутники спрятались от палящих лучей солнца внизу.

Скрестив ноги, Джоак уселся в тени мачты и погрузился в размышления. Руки в перчатках продолжали нервно перекатывать на коленях темный посох, а сам он смотрел на проплывающие мимо деревья. После того как Джоак узнал о том, что саргассовый лес обладает разумом, его преследовало ощущение, будто за ним наблюдают. Казалось, тысячи глаз изучают каждый его волос, каждый участок кожи. И чем дальше они плыли, тем отчетливее становилось это чувство. Быть может, остальные покинули палубу из-за присутствия могучего разума, который пытался их оценить?

Кто-то коснулся плеча Джоака. Он вздрогнул и резко обернулся, сжимая в руке посох. Рядом стоял один из темнокожих матросов зу'улов. Лоб моряка украшал шрам в форме восходящего солнца. Зу'ул не обратил ни малейшего внимания на посох Джоака, он стоял и спокойно смотрел ему в глаза.

Чувствуя себя глупо, Джоак опустил оружие.

— Прошу прощения, ты меня напугал.

Матрос кивнул и жестом попросил Джоака подойти к лееру правого борта.

Джоак не понял, что от него требуется, но опасался обидеть зу'ула и последовал за ним.

— Что случилось? — шепотом спросил Джоак.

Его слова, нарушившие тишину, показались ему самому слишком громкими и грубыми.

Темнокожий матрос повернулся и ответил:

— Глаза смотрят. — Он говорил с трудом.

Джоаку стало не по себе. Значит, матросы также чувствуют присутствие леса.

— Это деревья, — сказал Джоак.

Маленький моряк кивнул.

— Много глаз… одно сердце. — Он повернул голову к лесу. — Он смотрит на нас, как мы смотрим на него.

— Брат Флинт говорит, что он не желает нам зла. Он едва нас замечает.

Зу'ул проворчал:

— Он знает.

Оба надолго замолчали, погрузившись в собственные мысли. Между тем лес становился все гуще. Теперь длинные ветви, усыпанные листьями, поглощали почти весь солнечный свет, и у них над головами образовалась арка. Корабль плыл по темному туннелю.

Джоак искоса посмотрел на зу'ула. Он вдруг сообразил, что так и не узнал, как зовут матросов. Обычно команда ела отдельно, и моряки почти не разговаривали с пассажирами.

Матрос повернулся к Джоаку.

— Имена обладают силой, — отчетливо проговорил зу'ул.

Джоак не сумел скрыть своего удивления. Казалось, матрос прочитал его мысли.

— Нет, — сказал тот, не отводя глаз от Джоака. Зу'ул коснулся пальцем бледного шрама на темном лбу. — Я мудрец племени. И вижу лишь то, что написано в сердце человека. — Маленький матрос положил ладонь на грудь Джоака. — Я читаю то, что написано здесь, но не тени твоих мыслей.

Джоак поморщился, когда матрос убрал руку.

— Ты говоришь о чувствах. Ты способен улавливать эмоции других людей.

Зу'ул пожал плечами, коснулся лба Джоака и нарисовал пальцем тот же символ, что Джоак видел на его лбу.

— И ты на такое способен. Я чувствую твой скрытый глаз.

Слегка отстранившись, Джоак потер лоб, все еще ощущая на коже символ, нарисованный пальцем зу'ула. Теперь юноша понял, что это вовсе не восходящее солнце, а открывающийся глаз.

Матрос продолжал смотреть на Джоака, дожидаясь ответа.

Джоак обнаружил, что не может возразить. Он понимал, что зу'ул сразу почувствует фальшь.

— Да, у меня есть похожий талант… Я могу чувствовать истину в снах, видеть будущее.

Матрос склонил голову и несколько мгновений молчал. Потом Джоак увидел, что его губы зашевелились, словно он беззвучно молился. Закончив, он поднял голову и развел руки в стороны.

— Собратья мудрецы могут обменяться именами.

Джоак поклонился.

— Это будет честь для меня.

— Не честь, — нараспев заговорил зу'ул. — Ответственность. Узнать имя — значит принять на свои плечи бремя. — Он засунул руку в карман и вытащил какой-то маленький предмет. — Я предлагаю тебе дар, чтобы облегчить это бремя.

Зу'ул протянул руку. На его ладони лежала черная жемчужина размером с яйцо дрозда. Джоак колебался, не зная, может ли он принять столь щедрый подарок, но матрос решительно протянул ему жемчужину. Отказ он посчитал бы оскорблением.

Джоак взял жемчужину и сжал кулак.

— Я принимаю твой дар и твое имя.

Зу'ул поклонился.

— Меня зовут Ксин.

Когда матрос произнес свое имя, Джоаку показалось, что жемчужина стала теплой, но он решил, что это оттого, что он взволнован. Не вызывало сомнений — имя для моряка было дороже всех сокровищ океана.

Ксин выпрямился и выжидательно посмотрел на Джоака.

Юноша заморгал, сообразив, что ему необходим ответный подарок. Он похлопал себя по карманам. Пусто. Джоак посмотрел на посох. Нет, с ним он не может расстаться. И тут он вспомнил. Спрятав жемчужину, он снял висевший на шее амулет, вырезанный из зуба дракона. Прощальный подарок Сай-вен, который она сделала ему, перед тем как отправиться с Кастом на поиски кровавых наездников. Джоак решил, что она не будет возражать против такого обмена. Никто из них не поступился честью.

И протянул зуб дракона зу'улу.

— Дар, чтобы смягчить бремя моего имени.

Ксин поклонился и принял подарок.

Джоак сделал ответный поклон.

— Меня зовут Джоак, сын Моринстала.

Ксин надел амулет на шею и поднес к губам зуб дракона, который казался особенно белым на фоне черной кожи зу'ула. Джоаку вдруг показалось, что амулет создан именно для Ксина.

— Теперь мы братья, — сказал Ксин. — Каждый станет носить имя брата в сердце. Имена обладают силой. И когда одно сердце будет нуждаться в помощи, другое должно быть рядом.

Джоак протянул руку и сжал ладонь Ксина, он прекрасно понимал, какой союз они только что заключили.

— Теперь мы братья.

На носу корабля возникло какое-то движение. Оба тут же повернулись и увидели, что моряки зу'улы взволнованно показывают куда-то вперед и о чем-то говорят на своем языке.

Джоак и Ксин бросились к ним.

Оказавшись на носу, Джоак сразу понял причину волнений. Канал заканчивался, впереди открывались бескрайние водные просторы. Сначала Джоак решил, что корабль проплыл через саргассовый лес и вышел к океану. Но почти сразу понял свою ошибку. Уж слишком спокойными были эти воды. Поверхность моря оставалась совершенно гладкой. Сквозь туман Джоак увидел, что далеко впереди снова начинается лес.

Корабль не вышел в океан — перед ними раскинулось озеро.

«Бледный жеребец» дрейфовал по голубой воде. Когда Джоак обернулся, он увидел, что проход за их кормой исчез.

Они оказались в самом сердце саргассового леса.

Ксин жестом показал одному из матросов, что надо спуститься вниз и позвать остальных пассажиров.

Джоак посмотрел вверх. Почти весь день небосвод скрывали кроны деревьев, и сейчас солнце показалось юноше особенно ярким. Джоак вдруг ощутил себя уязвимым, и сердце сжалось в его груди.

— Кто-то приближается, — сказал за его спиной Ксин.

Джоак посмотрел на матроса и увидел, что глаза зу'ула устремлены в небо. Юноша посмотрел в ту же сторону, но сначала разглядел только легкие облака, которые подгонял ветер. Потом блеск солнца немного потускнел, и он заметил маленькое темное пятнышко на фоне белого облака.

Сполохи темного огня побежали по всей длине посоха, который Джоак продолжал сжимать в руке. Однако Ксин коснулся его плеча, успокаивая юношу.

— Я не ощущаю угрозы… лишь… — Ксин покачал головой. — Слишком далеко.

На палубу вышли остальные путешественники. Флинт и Элена остановились около Джоака, и он указал на медленно кружащую в небе точку. Переглянувшись с сестрой, Джоак уловил и ее тревогу.

Все молчали.

Флинт поднес к глазу подзорную трубу и принялся изучать чужака.

— Благодарение Доброй Матушке, — с облегчением выдохнул он. — Дракон. — Флинт повернулся к зу'улам. — Зажгите сигнальный огонь. Пусть они увидят, что это мы!

Элена схватила Флинта за рукав.

— Это правда Рагнар'к?

Флинт улыбнулся.

— И Сай-вен. Они справились.

Джоак немного расслабился, но что-то продолжало его тревожить. Когда загорелся сигнальный огонь и все принялись радостно кричать, юноша остался стоять на носу корабля. Он смотрел в сторону леса. К нему подошел Ксин.

Джоак взглянул на мудреца зу'улов.

— Ты тоже чувствуешь.

Ксин кивнул.

— Множество глаз все еще смотрит в нашу сторону.

С неба раздался приветственный рев. Рагнар'к заметил сигнальный костер. Джоак содрогнулся. Крик дракона был подобен рокоту шторма.

— Смотрите! — воскликнула Элена.

Джоак оторвал взгляд от леса и оглядел воду, окружавшую корабль. Со всех сторон на поверхность поднимались пузыри, казалось, будто озеро закипает. Джоак сжал посох покрепче. Вскоре сотни чешуйчатых голов вынырнули из глубин. Драконы всех цветов радуги поднимались на поверхность в ответ на призыв Рагнар'ка. Все озеро заполнилось изогнутыми шеями и горбатыми спинами. На драконах сидели всадники, которые приветствовали корабль поднятыми руками.

Над мачтами промчался Рагнар'к и издал новый приветственный клич. Он медленно развернулся над собравшейся армией, и солнечный свет искрился на его черной жемчужной чешуе. Это было удивительное зрелище. Джоак ощутил ужас, прячущийся за ликованием, — так за красивым лицом может скрываться злая душа.

Юноша замер у поручней, и его сердце мучительно сжалось. Ксин почувствовал тревогу побратима и коснулся его руки, но Джоак не мог пошевелиться. Его переполняли дурные предчувствия.

— Я читаю страх в твоем сердце, — сказал Ксин.

Джоак не нашел слов, чтобы описать пронзивший его ужас.

Когда Рагнар'к пролетал над армией мер'ай, перед глазами Джоака на несколько мгновений возникло видение, заслонившее радостную сцену, развертывающуюся перед ним. Озеро покраснело от крови, драконы бились в предсмертных судорогах, небеса наполнились демонами, в воде кипело сражение. В следующий миг все исчезло, однако Джоак не смог сразу прийти в себя.

Он уже не знал, что в этом мире реально, а что — нет. Быть может, появление Рагнар'ка подстегнуло его талант провидца? Пока Рагнар'к спал под А'лоа Глен, он оставался вместилищем магии стихий. Даже сейчас, после того как дракон пролетел над ним, Джоак ощущал, как закипает его кровь от прилива энергии.

Однако он не забыл свое фальшивое видение о схватке с Эр'рилом в башне А'лоа Глен. После такой очевидной ошибки он потерял веру в свои способности предвидеть будущее.

Юноша растерянно прикоснулся к своему лбу.

— Поделись, брат мой, — прошептал Ксин. — Передай мне часть своего страха, и его хватка ослабеет.

Слова зу'ула наконец дошли до сознания Джоака.

— Я… я видел бойню, — дрогнувшим голосом сказал он. — Мне кажется, нас предали.

Склонив голову, Ксин посмотрел на Джоака. Потом вновь протянул руку и начертал знак открывающегося глаза на лбу У юноши.

— Ты обладаешь способностью видеть будущее.

В голове у Джоака прояснилось, и он понял, что видение было истинным. Он повернулся к остальным и сказал:

— Флинт ошибся. Саргассовый лес — это ловушка.

Элена сидела в кают-компании рядом с братом, ее рука лежала на его плече, и она молча слушала спор.

— Саргассовый лес не предаст Братство, — настаивал Флинт.

Высокая царственная женщина напротив него нахмурилась и недовольно посмотрела на Флинта и Джоака. Длинные прямые волосы, сиявшие в свете факелов, золотым каскадом сбегали с плеч и оттеняли идеальную кожу цвета слоновой кости. Сходство с Сай-вен, сидевшей рядом с Кастом, было очевидным. Элена не сомневалась, что это мать Сай-вен.

— Я отправила половину сил мер'ай на встречу с вами в этом море водорослей. Вы обещали, что здесь нам ничто не будет угрожать. А теперь говорите о ловушке.

— Нет, речь идет лишь об одном из ложных вариантов развития событий, — не сдавался Флинт. — Даже если юноша обладает пророческим даром, видение Джоака вовсе не обязательно сбудется. В будущее ведет много дорог.

Элена уловила раздражение в голосе старого моряка. Восторг по случаю появления армии мер'ай и драконов моментально исчез, как только Джоак предупредил брата Флинта о неизвестной угрозе, таящейся в лесу. Он описал нападение на их армию, и Флинт тут же собрал командиров, чтобы обсудить дальнейшие планы.

Мать Сай-вен представляла Совет старейшин, ее отправили вместе с армией ме'рай в саргассовый лес. Она была уполномочена говорить от их лица. Каст по поручению главного шкипера представлял кровавых наездников. Флот дри'ренди был слишком громоздким, чтобы войти в саргассовое море, и кровавые наездники поджидали их на южных границах Долдрама. До настоящего момента Каст не участвовал в обсуждении, молча наблюдая, как спорят другие.

Мнения разделились. Флинт предлагал подождать до тех пор, пока появится возможность оценить истинность видения Джоака. Мерик требовал, чтобы они немедленно покинули саргассовое море, повторяя, что они не имеют права рисковать жизнью Элены. Матери Сай-вен план элв'ина не нравился. Она предлагала не только покинуть озеро, но и отказаться от осады А'лоа Глен. Казалось, еще немного, и все тщательно продуманные планы пойдут прахом.

Элена смотрела на встревоженные и разгневанные лица своих спутников — она понимала, здесь и сейчас решается судьба Аласеи. Не имея за спиной могучей армии, она не сможет добыть книгу у Темного Властелина. А без Кровавого Дневника у Аласеи нет надежды.

Она понимала, что должна найти способ объединить группу этих людей.

Наконец заговорил Каст. Все слушали его внимательно — ведь до сих пор он хранил молчание, и теперь каждый рассчитывал, что он окажется на его стороне.

— Неужели вы все ослепли? — спросил он, наклонившись вперед. — Нам нельзя прятаться! — Каст посмотрел через голову Сай-вен на ее мать. — Сколько поколений вы бегали от гал'готалов? Неужели вы еще не устали от унижений? Если мы намерены сбросить с себя оковы, нам необходимо сражаться. Да, многие погибнут. Умрут драконы. Неужели вы рассчитывали, что будет иначе?

Каст показал на Джоака.

— Юноша рассказал нам об опасности. Он предупредил нас! Повторяю — предупредил. — Каст перевел взгляд на Флинта. — Для меня не имеет значения истинно его видение или нет. Он сказал, что враг на нас нападет. Нам не нужно ничего проверять — куда лучше приготовить врагу достойную встречу. Западня срабатывает только в тех случаях, если жертва ни о чем не подозревает. А теперь у нас появилась замечательная возможность застать врага врасплох. Зачем бежать?

Страсть, с которой говорил кровавый наездник, поразила Элену. Она вскочила на ноги. Вот союзник, которого ей так недоставало. Она должна была воспользоваться появившимся шансом. Девушка резким движением сняла перчатки.

— Каст прав, — заявила она, не дав никому возразить, и почувствовала, что все взгляды устремлены к ней. — Отступление мы проведем вслепую. А здесь мы знаем, что нас ждет.

— А если Джоак ошибся? — спросил Флинт.

Каст встал, чтобы поддержать Элену.

— И что с того? Тогда мы поплывем дальше. Приготовления ничего не будут нам стоить.

Флинт кивнул, обдумывая предложение Каста и Элены.

Элена понимала, что останавливаться нельзя.

— Есть еще одна возможность, о которой никто не упомянул, — продолжала она и посмотрела в холодное лицо матери Сай-вен. Судя по всему, слова Каста не произвели на нее впечатления. Элена показала на посох Джоака. — Моего брата коснулась темная магия. Что, если его видение — западня?

— Что ты хочешь этим сказать? — презрительно спросила мать Сай-вен.

— А если видение послано врагом, чтобы обмануть нас и заставить покинуть безопасные воды саргассового леса? Возможно, им известно, что мы прячемся здесь, и они рассчитывают выманить нас, посылая видения о гибели. В таком случае мы попадем в настоящую ловушку.

Джоак встал, намереваясь ее прервать. Элена знала, брат хочет возразить, убедить всех, что его откровение было истинным. И тогда ее доводы потеряют силу. Элена бросила на него быстрый взгляд, и он промолчал, тем самым поддерживая ее предположение.

— Видение Джоака не указывает нам путь, — не сдавалась Элена. — Смерть может поджидать нас как в лесу, так и при выходе из него. Каст предложил самый разумный вариант: вести себя так, словно нападение врага состоится. И поймать его в собственные сети.

— Элена говорит разумные вещи. — Флинт решительно встал со своего места. — Опасности окружают нас со всех сторон. Ничто не мешает нам дать решительный бой здесь.

И хотя мать Сай-вен заметно побледнела, ее решимость не исчезла.

— Одно безопасное место существует, — заявила она. — Под водой. Там, в бесконечных глубинах океана, гал'готалы не сумеет найти мер'ай.

— Мама! — воскликнула Сай-вен, вскакивая на ноги. — Ты снова выбираешь бегство? Неужели ты рассчитываешь, что множество достойных людей отдадут жизнь ради того, чтобы мы бегали и прятались? Я не верю, что мер'ай войдут в историю как народ трусов! — Плечи Сай-вен задрожали, и она сжала руку Каста. — Я отказываюсь в этом участвовать! Беги, если хочешь, но я останусь!

На щеках немолодой женщины появился румянец — то ли гнева, то ли смущения.

— И мы останемся. — Элена перевела взгляд на поднявшихся на ноги Мерика и Тол'чака.

Вслед за ними встала и целительница из Порт-Роула.

— Ну, если вы все остаетесь, то и мы с Тикалом никуда не станем бежать.

Теперь сидела лишь мать Сай-вен. Казалось, стоящие люди не произвели на нее никакого впечатления. Элена почувствовала, что происходящее заставит мер'ай проявить еще большее упрямство. Взмахом руки она предложила всем сесть. После небольшой паузы все снова заняли свои места за столом.

Только Элена осталась стоять, глядя на своего противника. Она не хотела лишиться поддержки мер'ай в предстоящем сражении.

— Я потеряла родителей, тетю и дядю, многих друзей, — негромко заговорила Элена. — Поэтому имею право обратиться с просьбой к тебе и ко всем мер'ай. Присоединяйтесь к нам. Примем во внимание видение моего брата и постараемся сделать его ложным. Будущее еще не стало твердым, точно гранит. После долгих пяти столетий остается лишь слабая надежда изгнать гал'готалов из нашей страны. Я надеюсь, что сегодня ты сумеешь сделать трудный выбор. Наша свобода зависит от могучих спин драконов мер'ай. Пожалуйста, не отворачивайтесь от нас.

Женщина молча смотрела на Элену, и постепенно выражение ее лица смягчилось.

— Ты еще слишком молода, чтобы говорить так дерзко. Тебя переполняют чувства. А я за прожитые годы успела узнать, что страсть ведет к тяжелым потерям. — В ее глазах появилось задумчивое выражение. — Я дорого заплатила за прошлые ошибки и многому научилась. Теперь я не принимаю быстрых решений.

— Но у нас нет…

Женщина заставила Элену замолчать, подняв один палец.

— Я не закончила. Но за твоими страстными словами стоит логика. Более того, могу сказать, что у тебя неплохо получилось бы и в Совете старейшин. — Она слегка поклонилась Элене. — Мер'ай останутся. Мы поможем устроить ответную ловушку. Для драконов настало время выйти из моря, пусть люди снова услышат о них.

Элена почувствовала, что ноги едва ее держат.

— Благодарю, — пробормотала она и обнаружила, что все смотрят на нее.

Девушка понимала: от нее ждут новых слов. Вчера Флинт сказал, что все они собрались здесь не ради нее, а для спасения Аласеи. Однако сейчас, глядя в глаза этих людей, Элена поняла, что Флинт ошибался. Хочет она или нет, но сейчас она олицетворяет для них Аласею — они здесь ради нее!

Продолжая стоять, Элена тихо заговорила:

— Мой дядя однажды рассказал мне об истории Аласеи: о городах с волшебными замками, чьи башни устремлялись к облакам, о золоченых улицах и землях, где царило изобилие и мирно жили существа из самых далеких мест. Когда я его слушала, мне казалось, что это лишь легенда, миф, детские фантазии. Я не верила, что такая красота может существовать в мире.

Элена оглядела сидящих за столом людей, и на ее глазах появились слезы.

— Но я вижу эту красоту сейчас — и знаю, такой мир возможен.

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился Ток. Он привел с собой мер'ай, с обнаженной груди которого капала вода.

— Я сказал ему, что у вас важный разговор, но он твердит про срочное дело. Вы должны его послушать.

Воин мер'ай задыхался.

— Что-то в воде… оно… оно!..

— Бридлин! — резко сказала мать Сай-вен. — Говори внятно.

Бридлин сглотнул.

— Проход, по которому мы сюда приплыли. Он закрылся. Обратной дороги нет.

— О чем ты? — спросила Элена.

— Мы с Рагнар'ком прилетели сюда, а все остальные драконы приплыли по каналу, проложенному между водорослями, на глубине, — сказала Сай-вен.

Бридлин кивнул.

— Возле канала мы поставили часовых. Перед наступлением сумерек канал закрылся, и водоросли сомкнулись.

Флинт поднял руку и хмуро сказал:

— Успокойся! Когда мы приплыли сюда, канал за нами закрылся. Они прячут нас от врага.

Бридлин с ужасом посмотрел на Флинта.

— Они утопили обоих наших часовых! И даже их драконы погибли. Водоросли их задушили!

ГЛАВА 19

Рокингем стоял на островке красных водорослей, залитых лунным светом. Его сапоги промокли, и он невероятно замерз. Подол его зеленого одеяния стал тяжелым и сырым от воды — ему пришлось довольно долго идти по мокрому лесу. Рокингем поплотнее закутался в теплый плащ. Грэшим настоял, чтобы он оделся именно так — как одевалось Братство, древняя секта, которая разговаривала с живой природой. Рокингем сжимал в руке длинный белый посох, украшенный резными деревянными листьями. Когда-то древняя реликвия принадлежала брату Лассену.

Продолжая углубляться в странный лес, Рокингем двигался медленно и всякий раз с трудом находил место, куда поставить ногу.

Утром этого же дня быстрый корабль доставил его в Долдрам, после чего его бросили одного в затопленном лесу. Он опустился на колени на опушке и совершил ритуалы, которым его научил Грэшим. Рокингем просил водоросли выслушать его и задержать отряд ведьмы. И хотя прямого ответа не последовало, он ощутил реакцию саргассового леса. На него навалилась тяжесть — казалось, в спину дует сильный ветер, а потом что-то зависло над дубовым посохом, зажатым в его руке. Затем тяжесть исчезла, и Рокингем понял, что его просьба услышана.

Теперь ему оставалось играть роль зеленого брата и бродить по влажному лесу до тех пор, пока легион скал'тумов не долетит сюда из А'лоа Глен. Грэшим сказал, что Рокингем должен повторить путь брата Лассена и пройти по лесу в одиночку, полностью отказавшись от черной магии. Грэшим предупредил, что любое применение магии может скрыть слабые следы духа Лассена, оставшиеся в дереве посоха. Если они рассчитывают довести свой обман до конца, здесь не место магии — во всяком случае, до того момента, пока водоросли не принесут им победу.

Ну а после того, как ведьма окажется в ловушке, стремительный удар уничтожит собравшиеся в саргассовом лесу силы — и дремлющий лес не успеет понять, что его предали.

Рокингем посмотрел на звезды, которые сияли сквозь ветви у него над головой, пытаясь увидеть там скал'тумов. Легион вылетел на закате. Пройдет совсем немного времени, и небо наполнится шелестом отвратительных бледных крыльев.

Продолжая углубляться в лес, он потер сквозь ткань плаща шрам на груди. Сейчас его радовало только одно: до тех пор пока продолжается глупый маскарад, Темный Властелин вынужден оставить его в покое. Тем не менее Рокингем понимал, что передышка скоро закончится. Как только ловушка захлопнется, грудь Рокингема наполнится темной энергией, и он ощутит мерзкое присутствие Черного Сердца. И вновь погрузится в пучины зла.

На глаза Рокингема навернулись непрошеные слезы. На мгновение голем снова стал самим собой. Опираясь на посох, он шагал все дальше. Маленькая часть его сознания мечтала лишь о том, чтобы навсегда исчезнуть в этом тихом сыром месте. Он бы с радостью утонул в темных соленых водах. Однако Рокингем знал, что смерть — это не спасение. Он уже умер дважды — от собственной руки и в схватке с ведьмой. И дважды возродился к жизни. Рокингем попытался вспомнить первый раз — вот он падает со скалы в волны прибоя… Но, несмотря на все старания, ему никак не удавалось увидеть, что происходило до этого момента.

— Почему? — обратился он к молчащему лесу. — Почему я не могу обрести покоя?

Не дождавшись ответа, он с угрюмым видом начал подниматься на довольно высокий холм. Когда он оказался на вершине, его деревянный посох неожиданно задрожал. Рокингем едва не уронил его от испуга, но тут же сообразил, где находится. Перед ним стояла небольшая гранитная колонна. Именно здесь брат Лассен сидел долгие десятилетия, разговаривая с великим лесом. Здесь к Лассену пришла смерть.

Грэшим приказал Рокингему ждать скал'тумов у гранитной колонны.

Дрожа, Рокингем попытался взять себя в руки. Он смотрел на ничем не украшенный гранит, памятник давно умершему брату. Голем знал, что ему следует произнести какие-то слова в честь человека, чья могила здесь находилась.

— Счастливый ублюдок, — пробормотал он.

Посох вновь задрожал. Рокингем подскочил на месте, и рука с посохом сама потянулась к камню. Когда резные деревянные листья коснулись гранита, вспышка отбросила Рокингема назад. И лишь ухватившись за водоросли, он сумел удержаться на вершине холма. Опустившись на колени, он наблюдал за посохом, который парил над колонной. Затем появилось туманное белое облако, накрывшее дубовый посох по всей длине.

На глазах у Рокингема облако начало сжиматься, пока туман не обрел материальность. Одновременно сияние усилилось, и на месте облака возникла фигура человека в зеленом одеянии. В правой руке мужчина держал дубовый посох. И хотя его все еще окружал туман, Рокингем узнал лицо под капюшоном. Когда Грэшим давал ему указания, он показал Рокингему несколько картин.

Это был брат Лассен.

Голос призрака эхом прокатился по лесу.

— Кто вызвал меня?

Рокингем застыл, он был не в силах произнести ни слова.

Взгляд призрака остановился на лице Рокингема, и Лассен направил на него посох.

— Зачем ты меня потревожил?

— Я… я не хотел. — Рокингем развел руки в стороны. — Прости меня, брат Лассен. Я не знал, что здесь обитает твой дух.

Холодные серые глаза неотрывно смотрели на Рокингема.

— Теперь я больше чем брат Лассен. Сейчас ты говоришь еще и с лесом. Я так долго общался с ним, что граница между нами почти исчезла. Я лес, а лес — это я. Мы единое целое. Лес позволяет мне видеть время таким, какое оно есть, — безбрежным морем. А я даю возможность лесу познать красоту в мгновениях времени, оценить полет птицы в небе и важность одного дня, увидеть жизнь глазами человека. Каждый из нас сумел наделить другого замечательным даром — и мы осознали краткость и бесконечность жизни.

— Я… я сожалею. Я не хотел вас тревожить.

— Тебя никто не винит. — Тень подняла зеленый посох и принялась его изучать. — Я ощущаю тебя в дереве, твоя боль нарушила мой сон в камне. И в тебе есть порча — я не могу допустить, чтобы ты прошел мимо моей могилы.

Рокингем сжался, опасаясь, что уловка темного мага будет раскрыта братом, обитающим в лесу. Он боялся гнева странного леса и еще более странного призрака.

Однако тень спокойно продолжала:

— Не бойся. Хотя я ощущаю в тебе порчу, мне открылось, что твой дух противится злу. И это хорошо. Впрочем, мне все равно. — Сияющие глаза призрака обратились на Рокингема. — Я поднялся из могилы вовсе не для мести или войны. Ни лес, ни я более не живем обманами человеческого сердца. Время здесь бесконечно. Вокруг встают города и гибнут королевства. Все это не имеет значения. Один цикл жизни сменяет другой. Я пришел к тебе совсем по другой причине — схожесть нашей природы меня поразила.

— Я… я не понимаю.

— Причина в том, что ты слеп. И хотя ты этого не знаешь, мы очень похожи — призраки, погребенные в камне.

— Ч-что?

— Когда я отбросил свое тело и моя плоть начала разлагаться, питая корни саргассовых водорослей, мой дух остался здесь, чтобы разговаривать с великим лесом. А когда поставили это надгробие, я связал себя с камнем. — Он указал на гранитную колонну. — Камень не подвержен разложению. Он является частью цикла жизни и смерти. В камне мой дух может пребывать вечно.

Рокингем ответил, прежде чем его остановил страх:

— Но какое это имеет отношение ко мне?

— Ты также связан с камнем — но я чувствую, что это произошло против твоей воли. Меня призвала твоя боль.

Каждый вдох давался Рокингему с трудом, но он позволил себе надежду.

— Как? И почему я был связан с камнем?

— Почему? Так далеко мои возможности не простираются. Я не бог, чтобы понимать разум твоего мучителя. Но я вижу, кто сейчас стоит передо мной. Мне понятна боль твоего сердца, и я узрел камень — осколок черной скалы, извлеченный из чрева земли.

— Эбеновый камень, — простонал Рокингем и поднес ладонь к шраму на груди.

— Там навсегда поселился твой дух.

— И не существует способа освободиться? — спросил Рокингем, из груди которого вырвался тихий стон.

— Ну… — Призрак нахмурился. — Ты выразил свое сокровенное желание.

— Ты способен дать ответ?

— Да, но после этого я не смогу больше с тобой говорить. Меня привлекла твоя боль. Но как только я отвечу тебе, мне придется уйти. Я не принадлежу к этому миру.

И тогда Рокингем облек в слова свое сокровенное желание.

— Как? Как мне освободиться?

Призрак по-отечески улыбнулся.

— Освобождение приведет к твоей смерти. Твой дух уже покинул тело и не сможет в него вернуться. Если освободить его от камня, он просто улетит прочь.

— Мне все равно. Я хочу быть свободным.

— Что ж, да будет так. Чтобы освободить твой дух, необходимо разбить камень.

— Но как я могу?..

— Разбей черный камень в своей груди, и ты обретешь свободу.

С этими словами призрак начал медленно таять, его фигура стала бледнеть по краям, расплываясь в тумане.

Стоявший на коленях Рокингем опустился на четвереньки, им овладело отчаяние.

— Но разбить эбеновый камень невозможно. Только Темный Властелин на это способен. — Рокингем поднял голову, надеясь услышать ответ.

Однако каменная колонна продолжала втягивать в себя туман. Посох упал на влажные водоросли.

— Пожалуйста! — воскликнул Рокингем, и его голос эхом прокатился по пустому лесу.

В ответ раздался едва слышный шепот, преодолевший бесконечные пространства. Последние слова брата Лассена долетели до него в виде эха.

— Такой путь существует, друг мой. Лишь время остается неизменным. Познай себя, и тропа откроется.

Эхо смолкло, наступила тишина. Осталась лишь колонна, чей холодный камень смеялся над ним. Он так близко подошел к раскрытию тайны своей жизни, а получил лишь новые загадки. Рокингем поднялся на ноги. В лунном свете водоросли приобрели свет высохшей крови.

Рокингем продолжал смотреть на колонну.

— Познай себя, и тропа откроется, — повторил он последние слова призрака. — Бесполезный совет для того, чье прошлое украдено.

Рокингем повернулся к камню спиной и посмотрел в небо. Грэшим обещал ему вернуть потерянные воспоминания, если этой ночью он добьется успеха.

«Уничтожь ведьму, и ты получишь то, что хочешь».

Рокингем вздохнул. Если призрак сказал правду, знание прошлого поможет ему освободиться. Он задумался. Значит, оно скрыто от него именно по этой причине? Чтобы он навсегда оставался пленником камня? Но какая тайна его прежней Жизни способна разбить эбеновый камень?

Где-то в скрытых лабиринтах его памяти жил аромат жимолости и тихий шепот. Одинокая роза, растущая в голом поле. Рокингем знал имя чудесного цветка — Линора. Но больше ничего не осталось, лишь хрупкое воспоминание, которое он сумел сохранить.

«Кто она?» — безмолвно воскликнул он.

Рокингем покачал головой — все бесполезно. Оставался лишь один ответ.

— Уничтожь ведьму, — прошептал он, обратив взгляд к звездам.

И словно в ответ, северные звезды начали гаснуть одна за другой, их поглощал приближающийся шторм. Но то были вовсе не грозовые тучи. Крылатая тень перекрыла свет луны. По спине Рокингема пробежал холодок.

Прилетел легион скал'тумов.

Слева послышался треск ломающихся ветвей. Он резко повернулся и увидел, как нечто огромное продирается через лес. Рокингем отпрянул.

Перед ним появилась бледная морда скал'тума. Чудовище зашипело, обнажив острые зубы в злобной усмешке. Длинный змеиный язык облизнул губы, высокие уши неустанно двигались. Наконец стволы деревьев не выдержали, и скал'тум рухнул на вершину холма, перевернув каменную колонну. Под когтями скал'тума треснул и разлетелся на кусочки посох брата Лассена. Чудовище шагнуло к Рокингему, и он увидел, как под прозрачной кожей бьются два одинаковых черных сердца. За скелетообразными плечами угрожающе раскрылась пара широких бледных крыльев.

Рокингем остался стоять на месте.

— Пришло время с-с-сброс-с-сить наши мас-с-ски, — прошипел скал'тум.

Над кожей зверя поднимался пар.

Рокингем пожал плечами. Он знал, что маски больше не нужны. Лес через призрак Лассена заявил о своем нейтралитете. Теперь каждый будет сражаться, рассчитывая только на себя.

Голем шагнул вперед и широко развел руки. Скал'тум должен был отнести его на корабль ведьмы.

— Нам пора, — сказал Рокингем.

— Как ты торопишьс-с-ся, — прошипел зверь, подхватив маленького человека своими влажными лапами. — Ты так с-с-спешишь начать кровопролитие?

Когда крылья скал'тума подняли их в воздух, Рокингем ответил:

— Да, я готов к смерти.

Сейчас Элене особенно не хватало Эр'рила. Она одиноко стояла у борта «Бледного жеребца» и смотрела на тихие, залитые лунным светом воды озера. Нет, дело было не в его клинке и умении сражаться. Она мечтала о его спокойном присутствии — прежде, всякий раз, когда возникала опасность, он стоял рядом с ней. Эр'рил молчал, но как много он для нее значил! Его запах напоминал ей о долинах Станди, о доме и мире, а тихое ровное дыхание говорило о внутренней уверенности и неуемной энергии. Даже его легкие движения — шуршание кожаной куртки, скрип сапог — напоминали ей боевого скакуна, готового броситься вперед, повинуясь едва заметному подергиванию поводьев.

И когда она слышала эти звуки, часть его мужества передавалась ей. Он давал ей силу смело смотреть в глаза любым ужасам. Если рядом находился Эр'рил, все казалось возможным.

Но только не теперь.

Элена окинула взглядом пустую палубу и вздохнула. Ей не хватало и других ее друзей — каменного спокойствия Крала, сверкающих клинков тети Ми, стойкого сердца Фардейла. Даже хитрость Могвида пригодилась бы ей.

Должно быть, стоящий на корме Флинт почувствовал настроение Элены. Седой брат закончил разговор с зу'улами и подошел к ней. Один из матросов последовал за ним. Лицо Флинта было суровым.

— Странные вести, — сказал он. — Мне только что передал Бридлин, один из воинов мер'ай, что водоросли переместились. Вновь открылись проходы, позволяющие покинуть озеро. Саргассовый лес больше не намерен удерживать нас.

— Но зачем он это сделал — чтобы дать нам возможность сбежать или позволить врагу нас настигнуть? — спросила Элена.

Флинт покачал головой.

Неожиданно Элене ответил зу'ул:

— Ни то ни другое. Лес потерял к нам интерес. Сначала я ощутил неудовольствие, а затем осталась только пустота. Лес нас покинул.

— Но почему?

Зу'ул лишь пожал плечами и отвернулся, словно не видел смысла в вопросе Элены. Он смотрел на гладкую поверхность озера. После захода солнца драконы и мер'ай скрылись под водой. Они ждали нападения врага, чтобы нанести внезапный ответный удар. Сейчас противник мог увидеть лишь дрейфующий в центре огромного озера корабль.

Элена повернулась к Флинту.

— Может быть, нам стоит рискнуть и уплыть отсюда? Изменить наши планы?

Вновь заговорил зу'ул, казалось обращаясь к пустынному озеру. Черная рука указывала на северную часть неба.

— К нам приближается порча.

Флинт внимательно посмотрел вверх. Лишь несколько легких облаков закрывали звезды — в остальном небо оставалось чистым.

— Пусть все займут свои места! — приказал Флинт.

— Что?.. — начала Элена, но потом и она услышала далекие хлопки, словно огромный парус полощется на сильном ветру.

Сначала звуки были слабыми, затем стали заметно громче, подобно рассерженному шелесту крыльев в потревоженном осином гнезде. Нечто отвратительное появилось в ночном небе и стремительно приближалось к ним.

Элена посмотрела на Флинта. Зу'ул ушел, чтобы поднять тревогу. Остальные матросы зажигали факелы, подавая сигнал своим союзникам. Элена услышала тихий плеск, часовые мер'ай, прятавшиеся в ветвях деревьев, спрыгнули в воду, чтобы предупредить затаившуюся в засаде армию.

— Время пришло, — сказал Флинт.

Элена сняла кожаные перчатки — они ей больше не потребуются — и уронила их на палубу. Пытаться что-то скрывать было бесполезно. Ведьма должна выйти вперед.

Ветер принес далекую дробь барабанов, ее едва слышный ритм вызывал дрожь, и Элене ужасно захотелось сбежать.

Флинт сжал ее локоть.

— Повелители ужаса. Скал'тумы, — прошептал он. — Они используют свои костяные барабаны, чтобы напугать врага.

— Как ты думаешь, сколько их?

Флинт прислушался.

— Не менее легиона, — с тревогой ответил он.

Они услышали, как распахнулся люк. Появился Тол'чак с молотом д'варфов в могучей руке, за ним — Мерик и Джоак.

Джоак взял свой посох. Выйдя на палубу, он зубами сорвал с руки и отбросил в сторону перчатку.

Прежде чем его ладонь легла на дерево, Элена коснулась плеча брата и остановила его.

— Подожди немного. Побереги свою кровь до того момента, когда она будет необходима.

Элена видела огонь, горевший в глазах брата, его призывала магия.

Джоак поставил посох перед собой, удерживая его левой рукой в перчатке. Сполохи черного пламени змеились вдоль посоха, поглощая тепло ночи.

— Может, сначала попробовать нанести удар черной магией? — спросил юноша у Флинта.

— Нет, — ответил тот. — В твоем видении на нас нападают скал'тумы. Удар черной магии лишь усилит их темную защиту. Действуй, как мы планировали. Преврати посох в кровавое оружие и используй усиленное магией умение для защиты сестры. Твой посох, подпитанный магией Элены, сможет причинить чудовищам серьезный урон, когда они подлетят поближе.

— Но как мы сможем победить целую армию скал'тумов? — спросил Джоак.

— Надо верить в наш план, — сказал Флинт и кивнул Элене.

Она уже вытащила серебряный кинжал ведьмы и рассекла кожу на каждой из ладоней — рукоять кинжала мгновенно окрасилась ее кровью.

— Направляй ветер по команде брата Флинта, — сказала Элена Мерику.

Эл'вин кивнул.

— Я останусь рядом с тобой. Ни одно из крылатых чудовищ не сможет к тебе приблизиться.

Элена благодарно сжала плечо Мерика. Он и Джоак будут ее телохранителями: Мерик помешает скал'тумам добраться до нее, а Джоак прикроет спину при помощи своего кровавого оружия. Тол'чак и Флинт вместе с зу'улами займут позиции вдоль лееров, где развешаны сети, утяжеленные камнями. Кожа защищала скал'тумов практически от любого оружия, но воду они не любили. И как любое другое существо, скал'тума можно было утопить. Таким образом, лучшим оружием против чудовищ станут не мечи, а само море.

Над головой у Элены послышался тихий голосок:

— Тикал хороший… хочет печенье…

Элена подняла голову и увидела любимца Мамы Фреды, спрятавшегося на мачте, за свернутым парусом.

Огромные темные глаза зверька также были устремлены к небесам. Мама Фреда осталась внизу с Током. Вместе с мальчиком она организовала лазарет на камбузе, приготовила свои эликсиры и бальзамы. А Тикал был ее ушами и глазами на палубе.

— Смотрите! — рявкнул стоявший на носу Тол'чак и показал молотом д'варфов на север. — Звезды исчезли!

Все взоры обратились к темной туче, мчавшейся по ночному небу.

— Добрая Матушка! — простонала Элена.

Чудовища закрыли своими телами весь горизонт. Как им пережить эту ночь?

Флинт встал у ее плеча.

— Не думай об их числе. Судьбы сражений не решаются на огромных пространствах. Победы одерживаются на расстоянии клинка или полета стрелы. Забудь о тех, кто вокруг, следи лишь за противником, который находится в пределах твоей досягаемости. И пусть битва идет своим чередом. — Он повернулся к остальным. — Занять свои места! Сражение начинается!

По губам Флинта пробежала улыбка, а в глазах загорелось пламя, не имеющее ничего общего с магией. После многих столетий на Братство вновь напал враг. Он решительно направился к Тол'чаку и сетям.

Элена перевела взгляд на Мерика. Эл'вин прикрыл глаза, плащ развевался у него за плечами, хотя на море царил полный штиль. Элена увидела, что он слегка поднялся в воздух, и теперь лишь кончики его сапог касались палубы.

— Я готов, — спокойно сказал Мерик.

Он поднял руку к обвисшим парусам, и Элена почувствовала, как ее щек коснулся ветер. «Бледный жеребец» начал уходить от орды приближающихся чудовищ. Мерик будет направлять корабль так, чтобы избежать самых опасных атак врага.

Джоак коснулся плеча Элены и вопросительно посмотрел на нее. Она кивнула. Джоак скинул перчатку и сжал свое оружие. Девушка заметила, как слегка подогнулись колени ее брата, когда его кровь устремилась в посох. Рядом с рукой юноши темное дерево побледнело и стало совершенно белым. С каждым биением сердца ее брата мрак уходил из древнего талисмана. Элена видела, как тонкие полосы крови Джоака пульсируют по всей длине посоха, делая его и юношу единым целым. Как только трансформация завершилась, ноги Джоака вновь обрели твердость. Теперь он держал не посох темного мага, а кровавое оружие, подчиняющееся его воле.

Стиснув зубы, юноша поднял посох и сделал несколько пробных выпадов и ударов. Оружие перемещалось так быстро, что взгляд Элены не мог за ним уследить. Джоак удовлетворенно кивнул и, остановив посох, посмотрел сестре в глаза.

— Жаль, что отец этого не видит, — тихо сказал он.

— Он бы гордился тобой, брат, — ответила Элена.

Они обменялись печальными улыбками, вспомнив свою погибшую семью.

Стоявший у поручней Флинт подал Элене сигнал.

Она сглотнула и отвернулась от своих телохранителей. Теперь она смотрела на тучу крылатой смерти, начавшую спуск к их маленькому суденышку. Черные сгустки мрака пытались окружить кораблик.

Убрав кинжал в ножны, Элена подняла голову и выпустила на свободу магию, запертую в ее сердце. Из ее ладоней тут же вырвалось пламя: на правой заалели краски восхода, на левой горела холодная синева луны.

— Начинаем!

Элена направила руки в ночное небо, потянулась к флангам атакующего врага. Закинув голову назад, она пронзительно закричала — магия рвалась из ее тела, из самых глубин естества. Над головой ведьмы возникли два столба огня — один красный, а другой синий — и рассекли сумрак ночи. Когда пламя попадало в цель, темные тучи рвались. Еще на улицах Уинтерфелла Элена узнала, что темная защита скал'тумов бессильна против кровавой магии. Очень скоро вокруг корабля начали падать в воду сгустки мрака.

Но даже такая мощная атака не могла остановить орду демонов, окруживших «Бледного жеребца» в ту ночь. Барабаны грохотали в ушах Элены, свистел ветер, которым управлял Мерик, стараясь увести корабль в сторону от атакующих чудовищ, чтобы выиграть для защитников время.

Над головами у них затрещал парус. Сломалась нок-рея. Все произошло невероятно быстро — Мерик проигрывал гонку. Элена услышала, как тяжелые тела падают на палубу. Раздались крики приказов. Однако Элена, следуя совету Флинта, ни на что не обращала внимания. Ведьма сражалась с демонами, атаковавшими корабль с воздуха. Вновь и вновь, рассекая мрак, посылала она вверх потоки пламени. Однако ей противостояли не безмозглые твари; они быстро сообразили, что следует избегать огненных ударов, и теперь ловко уворачивались, разлетаясь в разные стороны.

Между тем палуба превратилась в поле битвы. Мерик перестал управлять ветром и обратил свою магию против крылатых существ. Он отбрасывал чудовищ прочь, когда они пытались сесть на корабль, опрокидывал их в море. Ну а на тех скал'тумов, что сумели опуститься на палубу, моряки набрасывали сети, и Тол'чак швырял извивающихся чудовищ через борт, в морские глубины. Яростный рев огра разносился по палубе, заглушая стук костяных барабанов скал'тумов.

Сражение продолжалось. Джоак прикрывал спину Элены, нанося удары своим смертельным оружием. Наделенный кровавой магией посох пробивал черную магию скал'тумов и сеял смерть. Джоак превратился в могучую силу. Но даже мастерство и магию можно победить при помощи численного превосходства. Элена видела, что на плече брата появилась глубокая рана от ядовитых когтей скал'тума. Едва ли Джоак сможет долго ее защищать.

Тем не менее девушка продолжала посылать в небо потоки магии, уничтожая и отбрасывая все новых и новых врагов. Она понимала, что не может отвлечься даже на помощь брату, в противном случае сражение будет проиграно. Если скал'тумы захватят палубу, все будет кончено. Элена видела, что лишь она стоит между крылатыми тварями и защитниками корабля.

Наконец Флинт закричал Элене, подавая знак, которого она ждала:

— Сейчас, Элена! Вся стая над озером!

Она облегченно вздохнула, магия запела в ее крови, и Элена полностью открылась, превращаясь в ведьму. На несколько мгновений они с ведьмой должны были стать единым целым. Сложив ладони вместе, Элена соединила холодный огонь левой ладони и ведьминское пламя правой. И в ее сердце женщина и ведьма смешались, превратившись в смертельную силу. В результате этого союза родилось ее главное оружие: огонь бури.

В ее сведенных ладонях холод лунного льда объединился с обжигающим огнем солнца и образовал гремучую смесь. Чудовищный порыв ветра, наполненный потоками огня и копьями ледяных молний, ударил в небо из ее тела. Элена ахнула — ураган энергии обрушился на крылатую армию.

А с противоположного конца озера ей ответил яростный рев дракона. Это появился Рагнар'к. Вспышка огня бури была сигналом к атаке мер'ай.

Элена упала на колени, но ее магия продолжала уноситься ввысь. Схватка на палубе «Бледного жеребца» стала еще более ожесточенной. Крылья демонов затмили луну и звезды. Несмотря на то что скал'тумы гибли один за другим, их атака не ослабевала.

Продолжая направлять поток магии, Элена молилась, чтобы вмешательство армии мер'ай изменило ход битвы. Однако она не могла забыть видение Джоака, обещавшее им гибель, — драконы, тонущие в море крови.

Сай-вен прижималась к спине своего дракона. Рагнар'к, атакуя стаю скал'тумов снизу, ревел от переполнявшей его ярости. Справа от него по центру армии крылатых монстров хлестал огненный поток магии, озаряя медленно дрейфующий корабль. Судно казалось крошечным на поверхности спокойного озера, детской игрушкой, пущенной в луже. Как они сумеют защитить кораблик от стольких могучих врагов?

«Мы должны подняться выше чудовищ!» — сказала Сай-вен своему скакуну.

Рагнар'к взревел в ответ и начал набирать высоту.

Вскоре они оказались среди скал'тумов. Крылья, когти, зубы атаковали их со всех сторон. Однако Рагнар'к не был обычным морским драконом, монстрам противостоял каменный зверь А'лоа Глен, вместилище могучей магии стихий. Однажды он вступил в единоборство с самим Претором; рев Рагнар'ка отбросил черную магию приспешника Темного Властелина, погасил пламя магического огня, лишив Шоркана источника могущества. И сейчас Сай-вен надеялась, что дракон вновь сможет это сделать.

Атакуя, Рагнар'к яростно ревел и наносил страшные удары своими серебряными когтями, рвал врага мощными зубами. Рев дракона лишал чудовищ их темной защиты. Скал'тумы кричали, когда их крылья рвались под быстрыми ударами Рагнар'ка. Бессильно взмахивая изуродованными крыльями, они падали в море.

Один из монстров устремился к Сай-вен. Она даже не успела закричать — Рагнар'к изогнул шею, и его могучие челюсти перекусили шею врага. Через мгновение обезглавленное тело скал'тума уже падало в воду.

«Отвратительный вкус», — пожаловался Рагнар'к.

Как только скал'тумы поняли, насколько опасен Рагнар'к, в небе воцарился хаос. В стае образовалось свободное пространство, и Рагнар'к ринулся вниз. Но Сай-вен понимала, что одинокий черный дракон не сумеет нанести огромной стае серьезный урон. Чудовищ было слишком много. На месте каждого убитого скал'тума возникало два. У маленькой мер'ай был другой план.

«Нам нужно подняться выше», — попросила Сай-вен.

Рагнар'к устремился вверх и вскоре оторвался от врагов. Теперь он парил над стаей, и Сай-вен быстро посмотрела вверх, чтобы оценить свет звезд и сияние луны. У нее появилась маленькая надежда. Однако она понимала, что нельзя терять время. Сай-вен приготовилась к новой атаке. Лунный свет отражался от бледной плоти чудовищ, мерзкое море крыльев и когтей распростерлось над широким озером.

Сай-вен прикусила губу; победа показалась ей недостижимой. И все же она подала условный сигнал Рагнар'ку — трижды похлопала его по шее, сообщая Кончу, что пора подниматься на поверхность. Настало время решительных действий.

Рагнар'к развернул крылья и помчался вниз. Дракон взревел, и скал'тумы начали уходить от страшного врага, опускаясь все ниже к поверхности воды, чтобы избежать его ярости. Однако Рагнар'к продолжал атаковать сверху, наносил все новые и новые удары, и скал'тумы начали жаться к воде. Изредка находились смельчаки, решавшиеся на встречную атаку, но очень скоро их изуродованные тела падали в воду. Временами серебряные когти Рагнар'ка выхватывали одного зазевавшегося скал'тума из стаи, и через несколько мгновений окровавленное тело уже летело сверху на его соплеменников.

Медленно, но верно Рагнар'к оттеснял скал'тумов к неподвижной поверхности озера. Как пастушеский пес в овечьем стаде, огромный черный дракон толкал чудовищ вниз. Сай-вен знала, что рано или поздно скал'тумы будут вынуждены сразиться с драконом, но Флинт не ошибся, когда заверил их, что трусость чудовищ помешает им сразу вступить в открытый бой с Рагнар'ком. Демоны привыкли рассчитывать на свою темную защиту и полную неуязвимость. Перед лицом настоящей опасности они обратятся в беспорядочное бегство.

Очень скоро трусость скал'тумов приведет их к гибели.

Когда стая оказалась совсем близко от поверхности воды, Сай-вен обратилась к своему скакуну:

«Пора!»

Рагнар'к вытянул шею, и из его горла вырвался пронзительный трубный клич, который разорвал ночь.

И по его сигналу озеро вскипело. Головы сотен драконов вынырнули на поверхность и атаковали стаю скал'тумов. И хотя морские драконы не обладали магией Рагнар'ка, у них было свое оружие — клыки и море. По всей поверхности озера морские драконы вцеплялись в скал'тумов и тащили их под воду. Озеро превратилось в поле боя. Крики драконов мер'ай и скал'тумов сливались в непрекращающийся стон. Граница неба и воды исчезла.

Часть стаи попыталась уйти вверх, но Рагнар'к не знал пощады. Впрочем, даже те немногие чудовища, кому удавалось обойти могучего дракона, не могли чувствовать себя в безопасности. Они пытались держаться вместе, но мощные потоки огня продолжали атаковать их с палубы корабля. Им нигде не было спасения. Озеро оказалось кровавой ловушкой, в небесах властвовали черный дракон и пылающие стрелы магии. И все же уцелело довольно много чудовищ, возможно, они бы даже сумели уничтожить корабль, но стройность рядов скал'тумов была нарушена. Хаос превратился в панику, и они обратились в бегство. Чудовища помчались к деревьям.

Сай-вен наблюдала за отступлением сильно потрепанной вражеской армии, но в ее сердце не было радости. Воздух все еще наполняли отчаянные крики. Сражение в воде продолжалось. Сай-вен направила Рагнар'ка вниз, чтобы он помог мер'ай уничтожить скал'тумов, продолжавших отбиваться в воде. Многие драконы бессильно всплыли на поверхность, их раны оказались настолько серьезными, что даже кровь других драконов не могла им помочь. Мер'ай плавали среди умирающих зверей, пытаясь хоть как-то облегчить их страдания. Лунный свет сиял на воде, точно расплавленное железо, голубая вода стала красной от крови убитых.

Ветер унес слезы, выступившие на глазах Сай-вен.

— О, Добрая Матушка, сколько жертв, — снова и снова повторяла она, глядя на тела.

Тол'чак перебросил извивающегося скал'тума через борт. Отравленные когти попытались порвать натянутую сеть, но было уже слишком поздно. Ревущее чудовище рухнуло в озеро, а сеть с грузом камней потащила его на дно.

Тол'чак поднял молот д'варфов, выпрямился и оглядел корабль и бушующую в небесах битву. Он знал, что они серьезно потрепали армию скал'тумов, ловушка сработала, но сейчас наступил самый опасный момент сражения. Чудовища еще нанесут последний, отчаянный удар по кораблю.

Тол'чак посмотрел на Флинта. Седой брат тяжело дышал и едва держался на ногах от усталости. Четверо зу'улов мастерски набросили сеть на очередного скал'тума. Зверь выл, безуспешно пытаясь вырваться на свободу. Джоак сдерживал атаки двух скал'тумов виртуозными ударами посоха. Мерик стоял рядом с Эленой и порывами ветра отбрасывал демонов с палубы в воду — однако элв'ин заметно ослабел. Элена была полностью поглощена сражением, продолжая направлять в небо столбы огня.

Флинт привлек внимание Тол'чака, подняв край сети.

— Это последняя!

Тол'чак видел, что старик прекрасно понимает, что происходит. Несмотря на достигнутый успех, они еще не выиграли сражение.

И, словно подтверждая их уверенность, на палубу с чудовищным криком ярости рухнули четыре чудовища, разделив Тол'чака и Флинта.

Пара скал'тумов со злобной усмешкой смотрели на Тол'чака, обнажив желтые клыки.

— Мы еще не пробовали мяс-с-са огра, — прошипел один из них.

Тол'чак услышал крик боли — Флинт сражался с двумя чудовищами, размахивая последней сетью. Огр увидел, как споткнулся Флинт, из раны на его левой ноге хлынула кровь. Однако он продолжал удерживать скал'тумов, не давая им приблизиться к Элене. Но Тол'чак понимал, что с такой раной Флинт долго не продержится.

Огр поднял молот — в лунном свете выкованное молниями железо казалось залитым кровью.

Второй скал'тум посмотрел на молот.

— И ты рас-с-с-считываешь поразить тех, кто неуязвим, своей жалкой палочкой?

Тол'чак взревел, прыгнул вперед и нанес страшный удар, вложив в него всю свою силу. Усмешка скал'тума не успела исчезнуть, когда железо разнесло ему череп. Во все стороны полетели сгустки мозга, струя крови ударила в обнаженную грудь Тол'чака.

Второй скал'тум застыл на месте, ошеломленный страшной раной своего товарища.

— Это вам не обычная палка! — рявкнул огр, высвобождая свое оружие.

И, не теряя времени, ударил второго зверя в морду.

Между тем последняя волна атаки скал'тумов обрушилась на палубу корабля. Тол'чак устремился к тварям, атаковавшим Флинта. Глаза огра налились кровью.

Когда еще с двумя скал'тумами было покончено, Флинт, опиравшийся на плечо зу'ула, предупредил Тол'чака:

— Сетей больше не осталось. Теперь только ты способен охранять палубу.

Огр прорычал в ответ нечто неразборчивое. Тол'чак уже не мог говорить. Его охватил огонь фер'энгата, кровавой ярости огров. Подняв молот, залитый ядовитой кровью скал'тумов, Тол'чак приступил к ужасной жатве смерти. Он бесконечно долго сдерживал ярость и горе, наполнившие его сердце после того, как он узнал, что духов его предков поглощает червь, поселившийся в сердце-камне. И наконец его чувства нашли выход. Вина, гнев, отчаяние — все это вылилось в кровавый марш смерти.

Снова и снова, сам того не замечая, Тол'чак выкрикивал древний боевой клич своего клана, пробивая себе путь среди атакующих чудовищ. Перед глазами у него все слилось в красное пятно. Одному скал'туму удалось ударить его когтями в грудь и оставить длинные глубокие царапины на толстой коже, но Тол'чак даже не замедлил шага. Он продолжал косить одного врага за другим. Ничто не могло помешать его мести.

Он направил всю свою ярость против жестокой судьбы. Полукровка, сирота, проклятое семя нарушителя клятвы… Теперь скал'тумы уворачивались от него, взмывая в воздух. А он продолжал свою битву, подпрыгивал, наносил удары и даже разрывал чудовищ на части. Что ж, раз его семя проклято, он не станет больше отказываться от своего наследия. Он ревел от ярости и горя, выпустив на свободу монстра, прятавшегося внутри.

Неожиданно перед ним возникла маленькая фигурка. Тол'чак замахнулся, но человек успел отпрыгнуть в сторону. Когда железо молота ударило по палубе, Тол'чак наконец понял, что едва не убил зу'ула.

Слова Флинта проникли в его сознание.

— Остановись, Тол'чак! Опусти молот.

Огр поднял красные глаза на старого брата.

Опираясь на плечо другого зу'ула, Флинт медленно подошел к Тол'чаку. На корабле осталось только два или три скал'тума, но с ними разберутся Джоак и Мерик. Флинт указал на зу'ула, поднимавшегося с разбитой палубы.

— Зу'ул почувствовал, что ты готов окончательно утратить контроль над своими действиями и стать опаснее этих чудовищ. Он попытался тебя остановить.

Молот выпал из рук Тол'чака, и огр опустился на колени. Из его глаз хлынули слезы, смывшие кровавую ярость.

Огру показалось, что его сердце стало таким же пустым и мертвым, как и камень, лежащий в сумке.

Флинт опустился на колени рядом с ним.

— Не нужно впадать в отчаяние, друг мой. Я знаю, где берут начало боль и ярость. В мире много зла, но поверь старику — оно не живет в твоем сердце.

Тол'чак сжал своими сильными пальцами руку Флинта.

— Не будь так в этом уверен.

Они летели над озером, и Рагнар'к покосился на Сай-вен. В лунном свете глаз дракона сиял особенно ярко. Однако Сай-вен чувствовала, что Рагнар'к устал. Даже сила его могучего сердца не была беспредельна. Они множество раз приходили на помощь морским драконам, сражающимся со скал'тумами, вновь и вновь убивали чудовищ.

«Маленькие драконы умирают достойно», — сообщил ей Рагнар'к.

Его снисходительное отношение к сородичам исчезло, и Сай-вен ощущала печаль в большом сердце Рагнар'ка.

Сай-вен наклонилась вперед и прижалась щекой к чешуйчатой шее своего скакуна. Она разделяла с Рагнар'ком скорбь. Между тем битва подходила к концу. Скал'тумы тонули один за другим — магия им не помогала. Вскоре боевые кличи сменились короткими приказами и редкими криками умирающих драконов.

«Маленький зеленый дракон умер красиво».

В ответ девушка лишь погладила чешуйчатую шею Рагнар'ка. Но ее сердце сжалось. Неужели он имел в виду?..

Сай-вен выпрямилась и спросила:

«Ты имеешь в виду Конча, нефритового дракона моей матери?»

«Да. Маленький зеленый дракон, друг, связанный со мной».

Сай-вен задохнулась. Нет, Добрая Матушка, нет! Конч и ее мать не должны были вступать в схватку, только наблюдать и отдавать приказы. Конч слишком стар, чтобы сражаться. Должно быть, Рагнар'к ошибся. У черного дракона было большое сердце, но он не отличался особым умом. Нет, Рагнар'к что-то перепутал!

«Отнеси меня туда, где ты видел маленького зеленого дракона», — попросила она, не в силах скрыть боль.

Рагнар'к не стал возражать — казалось, он пожал плечами, сделал разворот и полетел в другом направлении. Маленькие бледные лица мер'ай смотрели на огромного черного дракона, пролетавшего над ними. Лишь немногие приветственно поднимали вверх руки, большинство еще не пришли в себя от шока.

Рагнар'к устремился вниз и развернул крылья, чтобы замедлить полет. Они приводнились. Колено Сай-вен задел проплывавший мимо труп скал'тума. Сай-вен показалось, что он даже после смерти попытался зацепить ее когтем. Она с отвращением оттолкнула его.

Рагнар'к продолжал плыть по окрашенной кровью воде. Впереди Сай-вен увидела зеленую шкуру нефритового дракона, голова которого бессильно покачивалась на волнах. Но Сай-вен была уверена, что это не Конч.

Однако когда Рагнар'к подплыл ближе, Сай-вен заметила мать, которая держалась за шею дракона. Черный дракон подплыл к ней, она подняла голову, и Сай-вен увидела, что лицо матери искажено от боли и горя. Мокрые волосы облепили голову, в глазах застыла безнадежность.

— О, мама, — простонала Сай-вен. — Нет…

— Он… пытался меня защитить. — Взгляд матери вернулся к телу Конча.

Сай-вен все еще не могла поверить, что этот мертвый дракон был Кончем, ее постоянным спутником. Куда исчезло его неистребимое чувство юмора? Где любовь, неизменно сиявшая в его глазах? Теперь, когда его дух ушел, гора покрытых чешуей мышц и разорванное крыло перестали быть Кончем. Тем не менее Сай-вен не могла оторвать взгляда от раскачивающегося на волнах тела.

— Один из монстров вырвался на свободу и начал отчаянно извиваться под водой, — продолжала говорить ее мать. — Я не успела отскочить в сторону. Он атаковал меня.

— О, мама, а где же были твои личные стражи? Где Бридлин?

Она отмахнулась от вопросов дочери.

— Их нет. Они мертвы. Я не знаю. Остался лишь Конч. И он стал сражаться. — Она не выдержала и разрыдалась.

— Не будем об этом сейчас, мама. Мы поговорим позже.

Однако мать ее не слышала.

— Но… но эти монстры источают яд. Зубы и когти дракона им не опасны. Конч мог лишь удерживать зверя и не пускать его ко мне. А тот рвал его шею когтями и зубами. Это было ужасно. Кровь… так много крови.

Сай-вен видела, что ее мать сходит с ума от ужаса и горя.

— Даже после того, как скал'тум утонул, — продолжала она, — Конч его не выпускал, он боялся, что чудовище снова на меня нападет. Кровь моего дракона лилась рекой, но он не подпускал меня к себе… — Рыдания мешали ей говорить. — И только когда его большое сердце остановилось, он выпустил монстра. — Она посмотрела на Сай-вен. — П-почему он так поступил? Возможно, его удалось бы спасти, если бы я действовала быстрее.

Сай-вен направила Рагнар'ка поближе к плачущей женщине.

— Нет, мама, ты ничего не могла сделать. Конч любил тебя. И ты это знаешь. Он умер, чтобы защитить тебя. Дракон следовал зову своего сердца. — Сай-вен протянула руку к матери. — Пойдем, мама, нам нужно вернуться на корабль.

— Нет, пусть уходят другие, я останусь здесь. — Она еще крепче прижалась к нефритовой шее Конча.

Боль от потери дракона, с которым связаны мер'ай, иногда бывает такой сильной, что всадник не может оправиться. Но Сай-вен не могла этого допустить. Она должна была забрать мать с собой. Чай из корня оцепенения, теплая постель и любовь дочери — вот что необходимо сейчас ее матери.

Сай-вен беззвучно попросила Рагнар'ка поднять ее мать, и он подхватил ее своим черным крылом и вытащил из воды. Скорбь сделала ее слабой, и она не сумела оказать сопротивления. Через мгновение она оказалась в объятиях дочери.

Сай-вен усадила мать перед собой и крепко прижала рыдающую женщину к груди. Девушка не ожидала, что она окажется такой хрупкой и легкой. Казалось, ужасная скорбь не только лишила ее сил, но и заставила уменьшиться в размерах.

Сай-вен принялась тихонько раскачиваться.

— Прости, мама, — прошептала она, глядя на мертвые тела, дрейфующие по поверхности озера. — Прости за все.

Она направила Рагнар'ка к одинокому кораблю — на его палубе продолжало полыхать пламя. Сай-вен нахмурилась. Неужели враг еще не отступил?

Элена одержала победу в небе и теперь пыталась укротить огонь бури. На палубе «Бледного жеребца» еще продолжалась схватка с оставшимися скал'тумами. Элена видела, что ее магия может пригодиться друзьям — в небе врагов практически не осталось.

Она пыталась направить магию им на помощь, но почувствовала, что ведьма отказывается ей подчиняться. Когда Элена впервые выпустила на волю огонь бури в топях Оползня, в ее распоряжении оставались лишь крохи энергии. И тогда огонь почти сразу погас сам. Однако сейчас магия вырывалась из-под ее контроля. Девушке пришлось полностью напрячь все силы обеих ипостасей своего духа — светлую женскую и темную силу ведьмы — только для того, чтобы фонтан огня по-прежнему уходил вверх.

Однако Элена понимала, что очень скоро она потеряет контроль над стихией огня. Напрягая всю силу воли, девушка сражалась с дикой магией, рвущейся на свободу. Она развела руки в стороны, но, вместо того чтобы ослабеть, огонь начал набирать силу.

Элена полностью сосредоточилась на магии и перестала слышать окружавших ее людей. Столб пламени ширился, вот он задел одну из мачт. Через мгновение мачта рухнула на корму, а затем скрылась в воде, увлекая за собой двух запутавшихся в такелаже скал'тумов.

По щекам Элены текли слезы, и на то были причины — вместе с двумя скал'тумами за борт утащило одного из матросов. Элена видела ужас в глазах зу'ула, он падал за борт с веревкой, захлестнувшей шею.

Элена опустилась на колени.

Скорбь еще больше ослабила ее контроль над магией. Вокруг нее раздавались крики, все понимали, что магия может мгновенно уничтожить корабль.

— Элена, мы победили! Остановись! — рявкнул оказавшийся рядом Джоак.

А она что делает? Элена не могла перекрыть поток энергии. Он стал огромным. Она надеялась, что ее резервы закончатся, но сейчас, находясь в эпицентре бури, поняла, что подобные надежды тщетны. У нее остались еще немалые запасы. Корабль будет уничтожен прежде, чем магия иссякнет.

Элена упала духом, но продолжала искать способ усмирения стихии. Неожиданно, словно в ответ на свои мольбы, она ощутила рядом чье-то присутствие и быстро глянула через плечо. Никого. Однако она уловила запах, легкий аромат земли с равнин Станди. И услышала поскрипывание кожи. Где-то вдалеке прозвучало ее имя: «Элена». Она узнала голос Эр'рила, который явно был недоволен. Сердце девушки сжалось. Она твердо знала, что в эти страшные мгновения ее посетил вовсе не призрак, а воспоминание. Заговорило сердце, которое Элена перестала контролировать. Она считала себя ведьмой и женщиной, но вдруг поняла, что превратилась в нечто большее. За долгое совместное путешествие Эр'рил стал ее частью. И железо, полученное от него в дар, не умерло вместе с воином равнин. Оно осталось — в ее сердце.

Элена поднялась на ноги. Ей нельзя умирать. Она не допустит, чтобы искорка, оставшаяся от Эр'рила, навсегда погасла из-за ее слабости. А память о нем сохранится только в том случае, если она уцелеет. И Элена стала отчаянно бороться с ревущей магией — железом и силой духа.

Медленно, но верно она подчиняла себе магию, постепенно сводя вместе ладони.

Из ее груди вырвался пронзительный крик. Фонтан энергии превратился в огненное копье. Последнее усилие — Элена свела руки вместе и переплела пальцы, окончательно перекрыв сверкающий поток. Огонь бури погас.

Ноги больше не держали девушку, и она начала оседать на палубу. Один из зу'улов подхватил ее, и она получила возможность оглядеться.

Среди тел скал'тумов, тяжело опираясь на посох, стоял Джоак и с тревогой наблюдал за сестрой. Флинт спешил к ней, он сильно хромал, по его бедру текла кровь. Тол'чак поддерживал его, но и сам сильно пострадал, на его груди остались глубокие раны. Мерик побледнел от усталости и с трудом держался на ногах. Из-за борта послышались крики:

— Помогите нам подняться на корабль!

Джоак перевесился через поручни правого борта.

— Сай-вен и Рагнар'к. С ними раненая женщина. Им надо помочь.

Но Флинт продолжал смотреть на небо, где ярко сияли звезды.

— Все кончено, — сказал он.

— Нет, — прошептал старый зу'ул, поддержавший Элену. Он окинул взглядом темный лес, окружавший озеро со всех сторон. — Это только начало.

ГЛАВА 20

Устроившись на вершине дерева, Рокингем бесстрастно наблюдал за бойней на озере. А вот сидевший рядом скал'тум не был столь спокоен. Он не мог скрыть разочарования, шипел, а его когти царапали кору дерева. Зверь дрожал от ярости, но подчинялся приказу: «Оставайся возле голема. Выполняй все, что он скажет».

Рокингем посмотрел на зверя, и тот съежился. Голем был обнажен по пояс, из раны на его груди поднимался черный туман. Темный Властелин находился рядом, а значит, о неповиновении никто даже не помышлял.

Удовлетворенный Рокингем вновь повернулся к озеру и принялся изучать открывшееся перед ним зрелище. Гибель огромной стаи скал'тумов нисколько его не тронула. И уж конечно, он не испытывал к ним никакой жалости. Он бы не возражал, если бы все эти твари были уничтожены. Но все же множество тел и залитое кровью озеро должны были произвести впечатление даже на него. Однако присутствие Темного Властелина притупляло все чувства Рокингема.

Теперь, когда каменные врата в его груди открылись, от человека по имени Рокингем осталась лишь крошечная искорка, терявшаяся в безграничности черного духа, который изливался из эбенового камня. Голем не мог повлиять на происходящее. Приказы приходили из тьмы в его груди, от существа, прятавшегося в вулканических глубинах Блэкхолла.

Из затянутой черным туманом раны послышался шепот:

— Вызови их. — Звук был ядом, уничтожающим разум.

Рокингем знал, что должен повиноваться Темному Властелину. Он кивнул, поднял руку, и вдоль побережья тут же послышался шелест. За деревьями пряталась треть армии скал'тумов, которая еще не участвовала в сражении. Повелитель послал большую часть в атаку, чтобы проверить, на что способен противник. И добился своего: ведьма и ее защитники не смогут отразить его главный удар.

— Давай, — раздался голос из его груди.

Рокингем сжал руку в кулак, и бледная армия поднялась в воздух. Скал'тум, связанный с Рокингемом, расправил крылья, схватил голема когтями за плечи и взмыл в воздух.

Рокингем летел над озером, а за ним следовала его армия — бледная нечисть, устремившаяся к одинокому кораблю. Голем стоял во главе основных сил и должен был испытывать удовлетворение — победа и отмщение приближались. Однако Рокингем ничего не чувствовал, в то время как мер'ай и их драконы с ужасом смотрели на приближающегося врага.

Атака была настолько неожиданной, что никто даже не пытался оказать сопротивление. Когда в небе вновь появились скал'тумы, мер'ай и драконы ушли под воду. Рокингем приближался к кораблю и смотрел, как люди мечутся среди трупов, пытаясь спрятаться в люках, словно это могло их спасти.

Но как и прежде, голем не испытывал никаких эмоций.

Его скал'тум начал снижаться, потом широко развел крылья и сбросил Рокингема на палубу. Другие скал'тумы один за другим приземлялись на корабль, раздавался треск рвущегося такелажа и парусов. Лишь небольшой участок палубы остался свободным.

Рокингем узнал большинство людей, сгрудившихся возле люка: брата ведьмы, который размахивал посохом темного мага, огра с окровавленным молотом, элв'ина с суровым, но усталым лицом. Однако здесь находились и незнакомцы: зеленоволосая девушка и рядом с ней могучий татуированный мужчина с длинными черными волосами, заплетенными в косу, и с еще более длинным мечом. Дальше он заметил несколько похожих друг на друга темнокожих мужчин, вооруженных сломанными веслами.

Впрочем, все это не имело значения. Его интересовала только девушка, которая пряталась за их спинами. Однако Рокингем с трудом ее узнавал. Какая диковинная магия преобразила обычную девчонку в красавицу с роскошными локонами и суровым лицом? Рокингемом овладело любопытство, впрочем, его испытывал Темный Властелин, а не он сам. Эта странность заставила его повелителя медлить.

— Подойди сюда, — призвал ведьму мрак, клубящийся в груди Рокингема. — Тебе не одержать победу. Если ты сдашься, остальные получат свободу.

— Мы лучше умрем! — крикнул в ответ Джоак.

Рокингем обнаружил, что пожимает плечами.

— Если мои звери захватят ведьму силой, вы все будете мечтать о смерти. Мое наказание может оказаться много страшнее.

Скал'тумы восхищенно зашипели, и Рокингем почувствовал, что все смотрят на него — он ведь являл собой пример такого страшного наказания. Рана на груди Рокингема стала шире. Он увидел, как побелели лица людей, заглянувших в черный сумрак.

Однако Элена смело шагнула вперед, оттолкнув друзей, которые пытались ее удержать.

— Ты прячешься за стаей летучих тварей, — презрительно заявила она. — И в телах мертвецов. Давай сойдемся лицом к лицу! Сразимся и покончим с этим раз и навсегда!

В ответ послышались странные звуки, отдаленно напоминавшие смех, и поток черной энергии начал вытекать из груди Рокингема, образуя черное облако у его ног. Из темного колодца послышались крики.

— Так тому и быть! — прозвучал тот же голос.

Элена шагнула вперед, вытянула перед собой руки и свела ладони. Огонь и лед устремились к фигуре Рокингема. При обычных обстоятельствах он попытался бы отскочить, но сейчас не сдвинулся с места, даже страх не позволил ему сделать хотя бы один шаг. Черное облако у его ног мгновенно обратилось в черный щит, который остановил поток магии ведьмы.

Рокингем лишь наблюдал, как могучая энергия магии бьется о его щит. Лед и пламя, точно живые змеи, метались вдоль барьера, пытаясь его преодолеть. Тщетно. Черный щит оставался неуязвимым.

Разочарованный крик сорвался с уст ведьмы, и поток магии стал ярче. В ответ послышался смех.

Неожиданно прозвучал резкий встревоженный голос:

— Элена! Сдержи магию! Он хочет, чтобы ты исчерпала свои силы!

Пламя мгновенно исчезло. И тут же растаял черный щит. Рокингем увидел седого старика, который опирался на палку; его левая нога была забинтована от лодыжки до бедра. В ухе поблескивала серебряная звездочка, лицо искажала гримаса боли, но страдал он не только от ранения.

Элена продолжала стоять перед своими спутниками. Ладони поднятых рук заметно посветлели.

— Слишком поздно, — прошептала она.

Тело Рокингема похолодело, он ощутил прикосновение инея и древнего льда. Он содрогнулся, хотя продолжал находиться под контролем своего повелителя. Сгустки энергии у его ног стали еще чернее. Рокингем знал, что черный дух Темного Властелина продолжает вытекать через эбеновые врата в его груди. Отчаяние этих людей манило его все сильнее.

Элена посмотрела на луну над головой. Она достигла трех четвертей.

— Ты можешь обновить свои запасы, ведьма, — со злобным смехом проговорил Черное Сердце. — Лунная магия тебе все равно не поможет.

Ведьма тут же подняла левую ладонь к небесам. И она исчезла в потоках серебристого света. А когда Элена опустила Руку, она вновь стала рубиновой.

— Поможет или нет, — сказала она, глядя Рокингему в глаза, — но я умру, сражаясь с тобой до последней частицы магии в моей крови.

— Покорись, ведьма, — послышался голос из черного колодца, — и остальные сохранят жизнь.

Рокингем увидел, что девушка колеблется, в ее твердом взгляде появилось сомнение.

И вновь зазвучал свистящий шепот:

— Никто не придет к тебе на помощь.

Из-за спин ее друзей появилась обнаженная женщина с горящими глазами и растрепанными волосами, которая бросилась вперед. Зеленоволосая девушка потянулась к безумной женщине, пытаясь ее остановить.

— Мама! Нет!

Женщина легко стряхнула с плеча руку девушки и подбежала к Рокингему, угрожающе подняв руки.

— Т-ты убил Конча, чудовище!

Рокингем замер. Женское лицо, залитое слезами, всплыло в его памяти, заслонив все остальное. Он ахнул и схватился за грудь.

Что-то сломалось в глубинах его естества.

В ответ из его груди вырвался яростный вой. Но Рокингем уже не обращал внимания на своего господина. На него нахлынули воспоминания, и в душе запылал всепоглощающий огонь чувств, разрушивший могучие цепи, которые его сковывали. Черный камень размером со сжатый кулак выпал из разверстой груди и покатился по палубе.

Рокингем пошатнулся от неожиданного освобождения, поднял голову, и с его губ со стоном слетело имя женщины, которое он так долго не мог вспомнить.

— Линора!

Как только Рокингем произнес имя, его ноги подкосились, и он упал на колени.

Однако это единственное слово, произнесенное Рокингемом, произвело на женщину ошеломляющее впечатление. Силы ее покинули, и она опустилась на палубу. Безумие исчезло, на лице отразилось узнавание. Взгляд ее переместился от раны на груди Рокингема к его лицу.

— Нет! Не может быть!

Зеленоволосая девушка воскликнула:

— Мама? Ты знаешь это существо?

— Он твой отец, — едва слышно прошептала Линора.

Сай-вен отступила на шаг и с ужасом поднесла руки ко рту.

— Нет! — Каст обнял за плечи несчастную мер'ай, и она с благодарностью прижалась к нему. — Как такое может быть? — вскричала Сай-вен.

Множество раз она рисовала в воображении своего отца. Он всегда был высоким, как Каст, только шире в плечах, и у него не было шрамов. Она всегда представляла его с улыбкой и смеющимися глазами. Только не это… существо из кошмара, выползшее из подземелий Темного Властелина.

Голем поднял руку.

— Линора?

Но прежде чем ему ответили, камень, лежавший на палубе, издал пронзительный визг. У Сай-вен заложило уши, а паруса корабля затрепетали, словно подул ветер. Сидевшие на мачтах скал'тумы взмыли в ночное небо, как испуганная стая скворцов, и их бледные кожистые крылья со свистом рассекли воздух.

Элена шагнула вперед, глядя вслед улетающим чудовищам, ее левый кулак сиял серебристым холодным огнем. Флинт остановил ведьму, положив ей руку на плечо, и указал перед собой.

— Смотри!

Сай-вен посмотрела в направлении, указанном седым братом. Масса черной энергии вокруг камня покрылась прожилками серебра, повторив рисунок камня. Последняя вспышка темной магии растворилась в нем и исчезла — на палубе остался лежать лишь кусок эбенового камня. Никто не осмелился к нему приблизиться.

— Лишившись пристанища, — заметил Флинт, — Темный Властелин сбежал.

Сай-вен повернулась к голему и увидела, что только Рокингем и ее мать не обратили ни малейшего внимания на трансформации, которые произошли с эбеновым камнем. Они неотрывно смотрели друг на друга.

— Прости меня, — простонал Рокингем.

Элена шагнула к ним, чтобы вмешаться, но Флинт вновь остановил ее.

— Оставь их. У меня нет таких способностей видеть будущее, как у твоего брата, но я знаю, когда следует отойти в сторону.

Элена сжала руку в кулак и не стала вмешиваться. Сай-вен чувствовала, как ненависть пульсирует в ведьме. Мер'ай знала историю Элены. Этот человек, отец Сай-вен, был виновником гибели семьи девушки.

Между тем Линора и Рокингем, не обращая внимания на всех остальных, стояли на коленях друг перед другом.

— Что с тобой произошло? — со стоном спросила мать Сай-вен.

Она протянула руку к его лицу, но в последний момент ее ладонь бессильно опустилась. Рокингем отвернулся.

— Тебе бы следовало со мной покончить, как с остальными. Я… я не заслужил твоего милосердия.

Линора набралась мужества и осторожно коснулась его щеки.

— Я бы не могла с этим жить. Даже твое изгнание я пережила чудом. Если бы не Конч и не ребенок… твой ребенок…

Сай-вен сообразила, что мать говорит о ней. Сердце девушки переполнилось от нахлынувших чувств. Удивление, гнев и недоверие мешали ей понять собственные эмоции.

— Он не может быть моим отцом…

Этот человек убил Конча. Как могла ее мать прикасаться к этому существу с таким трепетом?

Каст наклонился и зашептал ей в ухо, словно прочитав ее мысли:

— Мы не можем выбирать родню. Альстер приходился мне братом, но у нас не было ничего общего. Помни об этом. Даже если это существо действительно твой отец, ты не должна страдать.

Слова Каста дали Сай-вен силы, чтобы высвободиться из его объятий и подойти к двум коленопреклоненным фигурам. Она имела право знать правду.

— Я не понимаю. Что произошло, мама? — сурово спросила Сай-вен.

Ее мать не отвела глаз от Рокингема.

— Наш брак был заключен во время летнего солнцестояния. Мы обещали друг другу провести остаток жизни вместе. Но однажды зимой, вскоре после твоего рождения, он связался с землежителями. Он нарушил кодекс молчания мер'ай. — На лице Линоры отразился гнев.

— Я ничего не мог с собой поделать, — тихо заговорил Рокингем. — Мне опостылела наша изоляция. Мир за пределами морских волн был таким огромным и разнообразным. Я хотел вернуть его дары мер'ай… и моей недавно рожденной дочери.

Сай-вен слушала его слова и чувствовала, как они находят отклик в ее душе. Она так мечтала о других горизонтах, новом опыте. Девушка вспомнила, как ее тянуло к побережью, когда они вместе с Кончем отправлялись к Архипелагу. Быть может, ей передались странные желания отца?

— И что же пошло не так? — спросила она.

Рокингем молча опустил глаза.

— Кровь драконов оказалась слишком роскошным даром для обитателей суши, — заговорила ее мать. — Драконов начали убивать, а тебе известно, каково наказание за такое преступление. Твоего отца следовало казнить. — Тут голос матери дрогнул, и по ее щекам потекли слезы. — Но я не могла этого допустить. Будучи старейшиной, я потребовала древнего наказания — изгнания из моря.

Рокингем взял в свои ладони руку жены.

— Но в этом даре не было милосердия. — Он посмотрел на Линору. — Сначала я просто пытался жить. Я скитался по островам до тех пор, пока не высохли перепонки между моими пальцами, потом они и вовсе исчезли. Меня уже нельзя было отличить от обычного жителя суши. Через некоторое время я обнаружил, что способен существовать без мер'ай. — Отец Сай-вен вновь повернулся к Линоре и поднес ее пальцы к губам. — Но я не мог жить без тебя. Ты оставалась болью моего сердца. Каждую ночь океанские волны нашептывали мне твое имя. Дождь на воде звенел твоим смехом. Мне бы следовало покинуть побережье, но мое сердце не позволяло сделать последний шаг.

Он опустил руки Линоры себе на колени и продолжал севшим голосом:

— Однажды, когда я смотрел в море с высокого утеса, боль стала невыносимой. Я больше не мог ее терпеть и попытался покончить с изгнанием. — Он заглянул в глаза Линоры, и по его щекам потекли слезы. — Я спрыгнул с утеса.

— Ты пытался покончить с собой? — с изумлением спросила Сай-вен.

Линора прижала Рокингема к груди, и он отчаянно разрыдался. Она тихонько укачивала плачущего мужчину, пока он не начал успокаиваться.

— Но… — всхлипывая, продолжал свой рассказ Рокингем, — на побережье обитало тайное зло. Мое отчаяние его привлекло. Отказавшись от собственной жизни, я стал уязвим. И это зло сделало со мной ужасные вещи. Лишь однажды оно проявило милосердие, скрыв все воспоминания о тебе в черном камне. Боль наконец исчезла, но вместе с ней ушел и мужчина, которого ты любила. Я стал жалким подобием человека. То, что я делал после этого… — Он отстранился от Линоры и посмотрел на нее. — Конч… и все остальные… ты сможешь меня простить?

Линора вновь потянулась к нему.

— Я могу лишь любить тебя. В том, что с тобой произошло, виновато зло. — Она поцеловала его в губы, а потом слегка отстранилась. — Теперь, когда я тебя нашла, мы больше не расстанемся.

Однако слова Линоры причинили Рокингему новую боль.

— Этого не может быть, любовь моя, — сказал он. — Я мертв. Тут нет ни малейших сомнений. Я это чувствую. — Он кивнул в сторону лежащего на палубе эбенового камня. — Только его магия держит меня здесь.

— Тогда мы будем хранить эту отвратительную вещь.

Рокингем устало покачал головой.

— Нет. Камень связывает меня со злом. Поток старых воспоминаний разбил проклятые оковы, но до тех пор, пока эбеновый камень существует, он будет тянуть меня обратно, пытаться вновь поработить. Камень необходимо уничтожить. И только тогда я обрету свободу.

— Нет! Я не могу этого допустить!

Рокингем печально улыбнулся и прикоснулся к ее щеке.

— Ты вновь хочешь сохранить мне жизнь любой ценой?

Сай-вен увидела, как исчезает решимость ее матери. Она подошла к ней и обняла. Линора задрожала.

— Тихо, мама, ты знаешь, что он прав. — Это решение далось Сай-вен гораздо легче, чем ее матери. Ведь для нее Рокингем все еще оставался чужим. — Как можно его уничтожить?

— Я не знаю, — безнадежно проговорил Рокингем.

— Я знаю! — Суровый голос Элены привлек к ней взгляды остальных.

Сай-вен вновь увидела горящую в ее глазах ненависть. Последние откровения ничего не изменили для ведьмы. Элена видела перед собой убийцу своей семьи. И была готова немедленно оборвать все его связи с жизнью. Элена кивнула Тол'чаку, указывая на покрытое рунами оружие.

— Молот Трай'сил способен разбить эбеновый камень.

Рокингем поднялся на ноги и с надеждой посмотрел на разгневанную ведьму.

— Я знаю, что никогда не получу твоего прощения. Однако я прошу тебя об освобождении.

Сай-вен видела, что Элена колеблется. Неужели ненависть ведьмы так сильна, что она останется глухой к мольбе Рокингема?

— Нам следует поторопиться, — вмешался Флинт. — Скал'тумы улетели потому, что больше не ощущали присутствия Темного Властелина. Но они вновь соберутся в стаю. И я опасаюсь, что нам следует ждать новой атаки.

Рокингем продолжал с надеждой смотреть на Элену.

— Выполни мою просьбу… и если я сумею, то постараюсь вам помочь.

— Как? Еще раз нас предашь? — холодно спросила Элена.

Рокингем поник головой и промолчал.

Но Сай-вен обратилась к Элене:

— Отпусти моего отца. Пожалуйста. — Она обернулась и перехватила благодарный взгляд Рокингема. — Я знаю истинное сердце этого человека не лучше, чем ты, но я прекрасно изучила свою мать. Пусть человек, ставший мужем моей матери в день летнего солнцестояния, уйдет с миром.

Элена молча посмотрела на Сай-вен, потом плечи ведьмы расслабились, и она махнула Тол'чаку.

— Сделай это.

Казалось, Рокингем испытал огромное облегчение. Линора высвободилась из объятий дочери и встала. Со слезами на глазах она обняла любимого.

— Позвольте мне прижать его к груди. Я хочу, чтобы он оставался со мной до последнего вздоха.

Рокингем крепко обнял Линору.

Сай-вен посмотрела в глаза отца. Он печально улыбнулся. Отец и дочь. Двое незнакомцев.

Слезы навернулись на глаза Сай-вен, она задрожала.

— Отец, — прошептала она так тихо, что ее никто не услышал, и начала было оседать на палубу, но Каст ее подхватил, он всегда был рядом.

Сай-вен не успела почерпнуть силу в объятиях Каста, когда раздался оглушительный грохот. Девушка вздрогнула и оглянулась на огра. Он вновь нанес удар, и эбеновый камень обратился в пыль под натиском магического молота.

Сай-вен посмотрела на мать. Линора продолжала обнимать Рокингема, но его голова бессильно поникла, к нему наконец пришла смерть.

— Мама?..

Линора неожиданно вздрогнула. Мерцающее облако вылетело из тела Рокингема и поплыло к матери Сай-вен. Она выпустила мертвое тело, соскользнувшее на палубу, и повернулась. Мерцающий туман образовал фигуру, похожую на голема — он протягивал руку к Линоре, но его пальцы прошли сквозь ее щеку.

— Прощай, любовь моя, — прошептала она призраку.

Однако тот немного помедлил, а потом повернулся к Элене.

Элена хмуро смотрела на повисшую в воздухе тень. Даже призрак убийцы вызывал в ней ненависть. Холодное пламя танцевало вокруг ее левого кулака. Знак Розы полностью скрывали сполохи голубого огня. Плечи ведьмы задрожали, когда взгляд призрака остановился на ней.

— Благодарю тебя, — заговорил призрак, и его голос был таким же бесплотным, как он сам. — Я не могу найти слов, чтобы просить тебя о прощении, никакие дела не смогут исправить мои чудовищные преступления, но я обещаю, что постараюсь найти союзников в твоих предстоящих сражениях.

— Я ни о чем тебя не прошу, — холодно сказала Элена. — У меня одно желание — ты должен покинуть наш мир и никогда не возвращаться.

Тень склонила голову.

— Да будет так. Но перед уходом я постараюсь отыскать тень водяного леса и пробудить его от вечного сна.

Элена не понимала всей этой чепухи. Она угрожающе взмахнула кулаком, сжимающим холодный огонь, но ее рука прошла сквозь призрак, никак ему не навредив.

— Так уходи, не оскверняй палубу нашего корабля своим присутствием.

Тень вновь склонила голову. Призрак убийцы ее родителей начал рассеиваться завитками легкого тумана, но вдруг вновь обрел прежние очертания.

— Одно последнее слово, Элена.

Она содрогнулась. Ее имя, произнесенное этим существом, вызвало у нее отвращение.

— Прочь, демон!

Однако призрак упорствовал, только теперь его голос доносился издалека.

— Ты должна знать… воин равнин, Эр'рил… жив.

Элена ахнула. Голубое пламя вспыхнуло и погасло. Она почувствовала, как мужество оставляет ее. Девушка с огромным трудом пережила смерть Эр'рила; только напряжение всех сил позволило ей смириться с его гибелью — а теперь призрак дразнит ее надеждой. Она не перенесет такой потери дважды. Рука Элены стиснула выцветшую полоску красной кожи, вплетенную в ее волосы.

— Он жив?

Призрак задрожал, теряя четкость очертаний.

— Он пленник темных магов в А'лоа Глен. Через две ночи, когда луна станет полной, они попытаются использовать его кровь, чтобы уничтожить книгу. Ты должна спешить.

Тень исчезала, превращаясь в легкий туман. Элена протянула к ней обе руки, пытаясь вернуть улетающий призрак, сделать его вновь похожим на человека. Он не должен был сейчас уйти.

Когда ее руки прошли сквозь мерцающий туман, бледная правая ладонь исчезла. Элена отдернула руку, словно ее ужалили, ожидая проявления злой воли уходящего призрака. Однако ее рука тут же возникла снова — но теперь она вновь окрасилась в знакомый розовый цвет.

Ведьма поднесла руку к лицу. Ладонь и пальцы были такими же бесплотными, как тень Рокингема. Сквозь ладонь она видела, как засуетились ее спутники. Элена только теперь вспомнила урок тети Филы. Призрачный свет! Когда Элена в последний раз видела тетю Филу, она соприкоснулась с призрачным миром — и возникла такая же магия.

— Призрачный огонь, — пробормотала Элена, называя магию, которой теперь была пропитана ее правая ладонь. Она подняла левую руку с рубиновой Розой холодного огня и сжала оба кулака. — Призрак и камень, — продолжала ведьма, соединив два кулака вместе, один призрачный, другой обычный.

Правду или нет поведала тень Рокингема, но девушка знала: если Эр'рил жив, она уничтожит все башни А'лоа Глен, чтобы его освободить.

— Элена? — послышался сдавленный голос из-за ее спины.

Она опустила руки и увидела, что Джоак смотрит на нее, широко разинув рот. Рядом стояли Тол'чак и Мерик, не скрывая своего удивления. Элена оглядела палубу. Все глаза были устремлены к ней.

— Что такое?

Джоак неуверенно двинулся к ней.

— Т-ты исчезла. Я вижу твою одежду, но тела нет.

Элена посмотрела на себя. Только не это. Она вспомнила, как в прошлый раз прикоснулась к призрачному свету. Ее плоть стала невидимой для глаз остальных.

Флинт медленно обошел вокруг Элены. При этом он продолжал с тревогой посматривать на небо. Стая скал'тумов собралась у края леса, но теперь они бледным облаком, по спирали, приближались к кораблю.

— Возможно, тебе лучше избавиться от одежды, Элена. Тогда ты сможешь выжить после их нападения. — В его голосе послышалась безнадежность. — И у тебя появится шанс присоединиться к флоту дри'ренди к югу от саргассового моря.

— Нет! Я не останусь в стороне, пока остальные сражаются и умирают, — решительно возразила Элена.

Она вновь принялась изучать свой бесплотный правый кулак. После первого знакомства с призрачной магией девушка научилась маскировать кинжал в руке. Но если предположить, что прямо противоположное — тоже правда? Элена пожелала, чтобы розовое сияние было направлено наружу, а не внутрь. Она черпала призрачный огонь в янтарном центре ладони, извлекала его из своей крови и тела. И очень скоро ее пальцы перестали быть прозрачными.

— Эл, — воскликнул Джоак, — теперь я тебя вижу!

Элена не обращала внимания на брата. Сейчас ей нельзя было отвлекаться. Стиснув зубы, она запечатала колодец призрачного огня — если потребуется, она могла в любой момент черпать из него энергию. Покончив с этим, Элена повернулась к своим спутникам. Теперь ведьма не сомневалась, что они ее видят. Глаза Элены сияли. Если тень сказала правду — и Эр'рил еще жив, — она разрушит все препятствия, которые стоят между ней и воином равнин.

Бой костяных барабанов превратился в оглушительную какофонию.

— Скал'тумы атакуют! — закричал Флинт, стоявший у правого борта. — Приготовьтесь.

Все заняли свои места. Тол'чак закинул молот д'варфов на плечо и встал рядом с Флинтом. Джоак и Мерик расположились у противоположного борта. Даже Мама Фреда поднялась на палубу, предоставив Току следить за эликсирами. В руках целительница держала странное оружие — длинную, тонкую трубку, в которую она засунула оперенную стрелу.

— Яд из джунглей Ирендла, — объяснила она. — Он прикончит даже этих зверей, если стрела пробьет шкуру.

Элена не стала возражать. Этой ночью им пригодится каждая пара рук, способная держать оружие. Они должны были дожить до рассвета, когда солнце ослабит темную защиту демонов.

Рядом кто-то кашлянул, и Элена увидела, что к ней подошли Каст и Сай-вен.

— Надо ли нам призвать дракона? — спросил Каст.

— По моему сигналу. — Элена подняла руку и повернулась к нападающим.

Скал'тумы окружили корабль, готовясь нанести удар сразу со всех сторон. Крылатые твари летели довольно низко над водой, но так, что уцелевшие морские драконы не могли их достать.

На корабле стало тихо. Все молчали. Лишь бой костяных барабанов нарушал тишину ночи. Однако Элена продолжала ждать. Она хотела, чтобы неожиданное появление Рагнар'ка внесло панику в первые ряды атакующего легиона, рассчитывая, что это окажет решающее влияние на исход сражения.

Девушка затаила дыхание, но ее сердце дрогнуло — армия скал'тумов была огромной. Демоны со всех сторон устремились к кораблю. Казалось, положение безнадежно. Даже если она выживет, скольких друзей она сейчас потеряет?

Пронзительный вопль вырвался из бесчисленных глоток скал'тумов.

Элена больше не могла ждать. Пусть прольется кровь! Она хотела опустить руку, но ее перехватил один из зу'улов.

— Подожди! — резко сказал он и кивнул в сторону моря. — Появился кое-кто еще!

Элена высвободилась из его рук. Неужели этой ночи ужасов не будет конца? Она наблюдала за авангардом скал'тумов. Они уже находились в броске камня от корабля.

Мир вокруг взорвался.

По всему озеру из воды, на высоту, вдвое превышающую деревья, вырвались водоросли. Они опутывали скал'тумов и тащили вниз. Лишь одному скал'туму удалось подлететь к носу корабля, но через мгновение он скрылся в глубинах озера.

Элена молча наблюдала за безжалостным уничтожением врага. Казалось, «Бледный жеребец» попал в водоворот бледных крыльев и мечущихся водорослей.

— Саргассовый лес! — закричал Флинт, пытаясь перекрыть вопли скал'тумов.

Вокруг корабля шла жестокая схватка. Один из обезумевших от страха скал'тумов врезался в мачту и запутался в парусах. Он так отчаянно бился, что сумел оторвать часть такелажа и вместе с парусом рухнул в озеро. Других неприятностей скал'тумы доставить «Бледному жеребцу» не успели.

Прошло немного времени, и сражение закончилось.

В потоках лунного света извивающиеся водоросли уходили под воду, утаскивая за собой оставшихся демонов. Ни одному из скал'тумов не удалось избежать гнева саргассового леса. Вскоре озеро очистилось. Исчезли даже тела мертвых Драконов.

Все ошеломленно молчали.

На поверхности озера стали осторожно появляться мер'ай и драконы. В ярком свете луны и звезд Элена видела удивленные лица всадников.

Вокруг корабля не осталось и следа ночной битвы. Спокойные воды озера стали чистыми.

— Все кончено, — со вздохом сказала Элена.

Флинт, прихрамывая, подошел к ней.

— Почему вмешался саргассовый лес?

Сердце Элены подсказало ей ответ. Она оглядела лица своих спутников, уже не сомневаясь, что все они доживут до рассвета. Потом отвернулась и посмотрела на озеро. Из ее усталых глаз хлынули слезы облегчения. Она бы никогда не поверила, что способна произнести эти слова.

— Я прощаю тебя, — прошептала девушка, обращаясь к убийце своих родителей.

И в глубине озера возникло сияние, похожее на рой светлячков в день летнего солнцестояния.

Элена почувствовала, как к ней кто-то подошел. Это была Линора. Она положила руку на плечо девушки.

— Спасибо тебе, — прошептала мер'ай.

Призрачный свет рассеялся, теперь лишь луна и звезды озаряли гладкую поверхность озера.