33. ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИГОРЬ

Густыми и темными были псковские леса. Десяток верст от города — а уже глухомань. Лишь кое-где между громадами вековых деревьев и зарослями кустарника змеились неприметные тропинки. Погожим летним днем по такой тропинке вышел на берег реки молодой человек. Богатый плащ и кафтан, расшитые золотом сафьяновые сапоги, выдавали в нем очень знатную особу. В руках он держал охотничий лук, но ему было явно не до охоты. Прислушивался — не донесутся ли крики. Нет, не доносились. Хотя его, несомненно, звали, орали во все голоса. Значит, слишком далеко оторвался от спутников. Человек недовольно нахмурился. Что ж, будут потом оправдываться, объясняться, как же это случилось, что потеряли в лесу своего князя, по чьей вине он вынужден блуждать один, без коня.

Впрочем, он был спокоен. Бояться ему было нечего, он шел по своей земле. Огляделся и заметил лодку. Махнул рукой, подзывая ее. Вот и завершается неприятное приключение. Сейчас его отвезут в ближайшее селение, накормят, доставят в город. Лодка приближалась, и князь обнаружил, что правит ею девушка. По-хозяйски поинтересовался, откуда она. Сказала — из деревни Выбуты. Она за рекой, дальше по течению. Князь кивнул, потребовал перевезти туда. Девушка пригласила: давай, садись. Он поудобнее устроился в лодке, с наслаждением вытянул уставшие ноги. Спросил, как ее зовут? Ответила — Прекраса.

За бортом мягко шелестела вода, когда выехали из тени берега, стало припекать солнышко. А князь видел, что его перевозчица вполне соответствует своему имени. Он был уже не новичком с женщинами, не раз баловался с податливыми холопками, но такую красавицу встретил впервые. Скользил глазами по свежему лицу, высокой шее, по стройному стану, изгибающемуся в такт движениям весла. И все это рядом, стоит руку протянуть… Князь почувствовал, что ему жарко не только от солнца. Ну так за чем дело стало? Начал «претворять ей некие глаголы», «стыдные словеса» и с ходу полез в атаку. Но… получил неожиданный и мощный отпор.

Молодой герой был не столько уязвлен, сколько озадачен. Другая на месте Прекрасы сомлела бы от счастья, что до нее снизошли. Да и вообще для язычниц подобные вещи не возбранялись, если не замужем. Но оказалось, что эта девушка совершенно не похожа на других. Она была и сильнее своего пассажира. Окоротила запросто. Со смешливым огоньком в бездонных глазах, но на полном серьезе предупредила — давай-ка не шали, а то выкину из лодки, сумеешь ли выплыть? Раскрасневшийся, растерянный, он попытался внести ясность. Открылся, кто перед ней. Нет, и это не подействовало. Пожала плечами: ну и что? Если князь, то надо девок на щит брать? А может, лучше хазар или греков?

Чтобы скрыть смущение, молодой человек разговорился. Выяснилось, что Прекраса, ко всему прочему, очень умна. И держалась с таким достоинством, будто боярыня. Да какая там боярыня! А может, это кто-нибудь из богинь сошел на землю из светлого Ирия? Босоногая, едва прикрытая одной лишь заношенной сорочкой, но недоступная, величественная… Князь почему-то решил, что его честь требует обязательно добиться своего. Любой ценой! Хотя честь тут была не при чем. На самом деле, он просто влюбился. В первый раз влюбился по-настоящему. Бросил, маскируя под шутку: дескать, ишь ты, какая гордая, даже князем брезгуешь. Небось, и замуж не пошла бы? Девушка окинула его изучающим взглядом. Задумчиво помолчала и сказала, сдержанно улыбнувшись: нет, отчего же? Если по-хорошему, то пошла бы [57, 113]…

Вот таким или примерно таким образом Великий князь Игорь познакомился с будущей супругой. Конечно, его советники и воеводы были немало удивлены и возражали против необычного выбора. Тем более, что у них имелись кандидатуры — собственных родственниц. Но любовь оказалась сильнее. Игорь отверг мнения многоопытных вельмож. Это у него тоже получилось впервые в жизни. А придворные не особо настаивали. Они недооценили Прекрасу. Позабавится князь с красивой простолюдинкой, да и поостынет. Тогда ему и других жен предложат. Сыграли свадьбу, и Прекраса получила новое имя-титул — Ольга.

Судя по времени рождения сына, это произошло во второй половине 930-х гг. Но в те же годы стало меняться положение Руси. В прошлых катастрофах она утратила значительные территории, и все же устояла. Преодолела раздрай. Выросли дети погибших воинов, заняли в строю места отцов. Наконец, под власть Великого князя вернулось сильное и многочисленное племя северян. Как и почему оно воссоединилось с Русью, остается неизвестным. Войны с северянами не было, их не побеждали и не покоряли. Исторические источники открывают нам всего один факт. При Вещем Олеге у этого племени имелся свой князь, правил в Чернигове. Теперь у северян не стало племенных князей. Может быть, народ сверг их за пособничество хазарам. Но, может быть, и наоборот: князь восстал против каганата и погиб, его детей-заложников казнили в Итиле, а племя постановило на вече передаться Рюриковичам.

Дружба с северянами обеспечила безопасность Киева. А это был не только большой город, удобный для столицы. Это был стратегический плацдарм всей будущей политики. Самая насущная, самая болезненная задача, которая стояла перед государством — добиться выхода к морю. Население Руси платило подати мехами, продукцией сельского хозяйства. Великому князю и военной знати требовалось реализовать полученные товары. Да и у людей оставались излишки, их нужно было продать. Иначе сгниют, и что с них толку? Или придется подешевке отдавать хазарам. А главным рынком сбыта являлась Византия. Печенежская «пробка» на Днепре закупорила жизненно-важную артерию страны.

Но и расчистить дорогу от кочевников было трудно. Побьешь их — отступят в глубь степей, а потом вернутся. Был выработан другой план. В 937 г. русские войска выступили на уличей. Племя упорно сопротивлялось. Города не сдавались, держались в осадах. Воины штурмовали их в копоти пожаров, гремели по шлемам мечи, хрипели и выли от боли раненные. Но в полевых сражениях уличей разметали быстро, и через их земли открылся еще один путь к морю, по Южному Бугу. Ладьи с отрядами витязей устремились к берегам черноморских лиманов, высадились на пустынном Белобережье (Кинбурнской косе), Тендровской косе, строили береговые базы.

И заскользили русские флотилии по соленым волнам. Византийцы с тревогой заговорили о «русах-дромитах» (от греческого названия Тендровской косы — Ахиллов дром). А арабский хронист Аль-Масуди в эти годь^называл Черное море «морем русов, по которому не плавают другие племена, и они обосновались на одном из его берегов». Но возглавлял войско не Игорь. Боевые действия против уличей продолжал воевода Свенельд. А предводителя, командовавшего операциями на море, еврейский Кембриджский аноним именует «Х-л-гу, царь Руси». Масуди назвал его «царь ал-Олванг», который «воюет с Румом» (Византией).

Это был очередной временщик Хельги-Олег. Он со своими дружинами вторгся в греческие владения в Крыму. Здесь можно было устроить куда более удобную морскую базу, чем на песчаных необитаемых островах и косах. Власти Херсонеса даже не пытались обороняться. Чтобы избежать погромов и разорения, они нашли другой способ. Объявили, что признают подданство русских, преподнесли вождю богатые подарки. Но в воинстве Хельги было много варягов. Их такая победа ничуть не устраивала. Какое им было дело до успехов Руси? Они жаждали добычи. Херсониты смекнули, что их все равно могут круто пошерстить, и постарались перенацелить незваных гостей. Подтолкнули их напасть на своих конкурентов, хазар. Хельги скрытно подобрался к Самкерцу. «По небрежности местного начальника реба Хашмоная» воины внезапно ворвались в город и разграбили его.

В это время завершилась и война с уличами, в 940 г. Свенельд взял их столицу Пресечен. А племя тиверцев замучили набегами печенеги. Оно увидело, что киевские властители снова сильны, и добровольно присоединилось к державе Игоря. Казалось, Русь может торжествовать. Но весть о разгроме Самкерца донеслась до Итиля. Как сообщает Кембриджский аноним, хазарский царь Иосиф спешно послал в Крым лучшего военачальника, «достопочтенного Песаха». По пути он собрал на Северном Кавказе аланов, касогов, ополчение Таматархи и переправился через Керченский пролив.

Песах уже не нашел противника в Самкерце. Но он узнал, кто спровоцировал налет, и страшно отомстил. Захватил три греческих городка и «избил мужчин и женщин», никого не щадя. Херсонес успел закрыть ворота, а осаждать его сборной хазарской рати было бесполезно. Она двинулась к лагерю русских на западном берегу Крыма. Там вовсю гуляли, делили трофеи — и вдруг появился нежданный враг. Десантный корпус Хельги был небольшим, однако Песах остерегся атаковать его. Его собственное войско было сомнительного качества, а варяги и русичи — это не мирные греки и гречанки, безнаказанно перерезать себя не дадут. Нужно было взвесить и последствия. Если получится уничтожить один отряд, придут новые, и в любом случае война выльется в серьезные убытки.

Гораздо лучший вариант Песах увидел в том, чтобы направить русичей в другую сторону, столкнуть с Византией. Он вступил в переговоры. Пугал своей армией, грозил истребить дружины, прижатые к морю. Но при этом подсказывал, каким образом избежать гибели, манил надеждой на примирение. Возмущался — зачем вы напали на нас? Мы же вас никогда не обижаем, торгуем с вами, покупаем пленных. Кто натравливает на вас печенегов? Разве мы? Разве мы не пускаем вас к морю? Хотите владеть Херсонесом? Пожалуйста! А потерпит ли император? Наш общий враг в Константинополе. Вот если против него воевать, мы могли бы договориться… И русский правитель поддался. Принял предложенные условия и заключил с каганатом союз.

В Киеве далеко не все поддержали его решение. Часть воевод во главе со Свенельдом считала поход на Византию слишком рискованным. Но к спорам активно подключились хазары. Обещали сговориться с арабами и болгарами, чтобы ударили на греков вместе с русичами. Доказывали, что в Константинополе мало сил. Стоит нажать, и Роман Лакапин запросит пощады. А Хельги был фактически первым лицом в государстве, ему подчинялись войска, и он настоял на своем. Поднял дружины, с которыми орудовал на морских берегах, призвал ополчение городов, направил послов к болгарам. В 941 г. русичи двинулись на юг.

Но с болгарами сразу вышла накладка. Царь Петр сохранял верность императору и послал ему предупреждение. А многие русские воеводы и князья от похода уклонились. Хельги пришлось воевать без конницы, только с флотом. Правда, он был огромным. Греки писали о 10 тыс. кораблей. Такое количество означало бы полумиллионную армию — видать, преувеличили раз в 10. Но и этого было достаточно. Все море у Босфора покрылось парусами. Хазарская информация о слабой обороне оказалась верной — византийская армия и флот ушли против арабов. Имеющимися огненосными судами Лакапин сумел прикрыть лишь столицу. А русичи высадились на азиатском берегу пролива.

Впоследствии византийцы расписали всевозможные кровавые кошмары — как «варвары» резали всех подряд, как изобретали мучительные способы умерщвления, распинали, забивали гвозди в голову. Что ж, войны в ту эпоху и впрямь были очень жестокими. Но греки налгали. Русский вождь был настолько уверен в успехе, что приказал даже в бою не убивать неприятелей, а брать их в плен (ведь пленные денег стоили). Да и само вторжение русичей не было обычным пиратским набегом. Вместо того, чтобы погромить берега и благополучно отплыть с добычей, отряды продвинулись далеко в глубь страны и оставались в Малой Азии четыре месяца [144]. Хельги ждал. Он ждал, когда арабы и болгары предпримут наступление, которое наобещали ему хазары. Ждал, когда император взмолится о мире. Но не дождался. А задержка стала роковой. Лакапин отозвал флот и армию с арабского фронта, они спешили к Константинополю.

Когда русичи узнали, что с востока приближаются бесчисленные колонны солдат, они не приняли боя. Отошли к берегу, погрузились в ладьи и отчалили. Но в море их настигли византийские эскадры, принялись жечь «греческим огнем». Вдобавок, уже наступила осень, время штормов.

Буря разметала лодки, выбрасывала на болгарский берег. А царь Петр выполнил союзные обязательства перед императором, захватил всех спасшихся и выдал грекам. Их пригнали в Константинополь, и вот тут-то действительно разыгрались варварские сцены. Несколько тысяч русских вывели на площадь, строили очередями к палачам, а толпа радостно бесновалась, глядя на растекающиеся озера крови и падающие в них отрубленные головы.

В Киеве эта катастрофа вызвал переворот. Временщиком Хельги были недовольны многие. С ним враждовали воеводы Свенельд, Асмуд, их сторону держала значительная часть знати. А Игорь давно тяготился опекой правителя. Ольга тоже настраивала его быть решительнее. Теперь случай представился. Опираясь на оппозиционных воевод, великий князь отбросил систему двоевластия и взял управление государством в свои руки. Хельги узнал, что в Киев ему путь закрыт. Греческие и еврейские источники указывают, что он «постыдился вернуться в свою страну» и «бежал к Боспору Киммерийскому», в хазарский Самкерц [34, 122].

Но и иудеям он был больше не нужен. Его с остатками войска спровадили в Закавказье. В 942 г. отряд Хельги появился на Каспийском море и захватил город Бердаа в низовьях Куры. Захватил не для грабежа. Варяги перебили мужчин, их жен разобрали для себя, объявили окрестных поселян своими подданными и устроились тут жить. Персидские авторы рассказывали, что они хотели «только власти». Изгнанный норманнский вождь решил основать на Куре свое княжество. Какая ему была разница, русскими править или азербайджанцами? Но местный правитель Марзубан осадил Бердаа. Дружинники несли потери в боях, а азербайджанки, которых они лишили мужей и заставили быть собственными подругами, стали подсыпать им отраву. Взбешенные варяги казнили всех женщин в городе. Но началась эпидемия дизентерии, косила их еще похлеще, чем яд. В одной из схваток предводитель был убит, и уцелевшие воины уплыли в неизвестном направлении.

В Византии Роман Лакапин узнал, кто подстроил ему такой «подарок», нашествие русичей. В ответ император развернул гонения на иудеев. Масуди писал, что он «обращал евреев силой в христианство… и большое число евреев бежало из Рума в страну хазар». Хазарский царь Иосиф воспылал гневом за единоверцев и устроил бойню христиан, «ниспроверг множество необрезанных». В общем, две державы грызлись друг с другом, а в раздор между ними втягивалась Русь. Под удар ставились судьбы ее жителей. И судьбы властителей…

Игорь и Ольга были счастливой парой. Причем мудрая и волевая псковитянка очень сильно влияла на супруга. У него так и не появилось обычных для Великих князей наложниц, новых жен. В 942 г. родился сын, и опять была нарушена традиция. Ребенок получил не скандинавское «тронное», а чисто славянское имя Святослав. Нет, Ольга не навязывала мужу своих желаний. Но он по-прежнему безгранично любил жену, боготворил ее. Построил для супруги персональный город Вышгород рядом с Киевом, она имела собственный двор, собственных бояр. И на Руси такое отношение к женщинам стало модным. Своими дворами обзавелись другие дамы княжеского рода, племянницы и жены племянников Игоря [113].

Но монарх не принадлежит себе. От временщика избавились, зато в «наследство» от него Игорю досталась война с Византией. Греческие корабли и палачи истребили десятки тысяч русичей, а у них остались родичи, вдовы, сироты. Чтобы упрочить власть и заслужить уважение подданных, князь обязан был отомстить, для язычников это считалось священным долгом. Но и хазарские дипломаты прилагали все усилия, чтобы напакостить ненавистному Лакапину, подтолкнуть славян против него. Уж кто-кто, а иудейские купцы не преминули разнести по Руси жуткие известия о массовых казнях в Константинополе.

Игорь начал действовать. Заключил союз с мадьярами, и в 943 г. они совершили набег на Византию. Готовился выступить и сам. Но война требовала денег, а казна пополнялась золотом и серебром от торговли с греками — эта торговля уже шесть лет как пресеклась. О, еврейские ростовщики готовы были одолжить сколько угодно! Отвалили такие суммы, что на Балтике удалось нанять множество варягов. Хватило даже на то, чтобы перекупить печенегов — заплатить им еще больше, чем давали византийцы. Великий князь мобилизовал и ополчение полян, кривичей, словен, тиверцев. Уличам и древлянам не доверял, не стал их трогать. А северян оставил прикрывать Русь со стороны степи. В 944 г. на империю двинулась несметная рать. Морем везли пехоту, по берегу рысила конница.

Но до боев дело не дошло. Император выслал к устью Дуная своих уполномоченных, предложил выплатить такую же дань, как когда-то получил Вещий Олег. Игорь в подобных вопросах опыта не имел, растерялся. А воеводы и дружинники настаивали, чтобы мириться: «Когда царь без войны дает нам серебро и золото, то чего более мы можем требовать? Известно ли, кто одолеет, мы ли, они ли? И с морем кто советен? Под нами не земля, а глубина морская, в ней общая смерть людям». В самом деле, исход войны выглядел сомнительным. Олег-то наступал в союзе с Болгарией, а сейчас она была враждебной. Печенегам византийцы вручили отдельные богатые дары, и рассчитывать на них больше не приходилось — как бы в спину не ударили. Игорь послал их разорять болгар, пусть получат за выдачу русских на расправу. А с империей согласился заключить мир.

Поехали посольства в Киев, в Константинополь. Кстати, в состав русской делегации вошли послы не только от великого князя и его высших сановников, но и от Ольги, от родственниц Игоря Предславы и Сфандры. При прежних властителях княгини такой чести не удостаивались. После переговоров были выработаны условия. Византия снова признавала русских «друзьями и союзниками ромеев», иными словами, соглашалась платить дань. За это Игорь обещал по просьбам императора присылать вспомогательные войска. Подтвердили остальные пункты старых договоров. Но, уступив насчет дани, хитрые греческие дипломаты постарались навязать ряд своих требований. Вроде бы, второстепенных — ан нет…

Русское мореплавание ограничивалось. Отныне в Константинополь могли приходить лишь те корабли, которые имели грамоту великого князя. Иначе их арестовывали по подозрению в пиратстве и посылали запрос в Киев. Оговаривалось, что Русь не имеет права претендовать на Крым и «власть корсуньскую» (херсонесскую). Русским запрещалось даже зимовать в устье Днепра и мешать грекам ловить там рыбу. Таким образом, наша страна лишилась постоянных баз на черноморском побережье [122]. А выходы к морю, проложенные через земли уличей и тиверцев, греки немедленно перекрыли. Науськали печенегов, и они в ближайший же год захватили низовья Южного Буга и Днестра. Русь лишили всех плодов ее побед…

Заключение мира с Игорем было последним успехом Романа Лакапина. Борьба со злоупотреблениями сделала его врагом константинопольских олигархов, а гонения на евреев стали последней каплей. Заговор разыграли грамотно, как по нотам. У императора было три сына, балбесы и развратники. Но отец любил их, назначил соправителями, поставил даже выше законного императора Константина Багрянородного. Рядом с этими милыми детишками появились неприметные «друзья». Нашептали, вскружили головы, и сыновья свергли Романа, отправили в ссылку. А через месяц те же закулисные силы выступили от имени Константина Багрянородного и свергли узурпаторов, в ссылке они встретились с отцом [144].

И в это же время трагически завершилось правление Игоря. Подати на Руси собирались методом «полюдья». Сам правитель и его наместники объезжали страну, останавливались в разных местах, разбирали тяжбы, творили суд, а попутно получали от населения установленную дань. Великий князь, вернувшись из похода на греков, отправился на полюдье в землю древлян. Но ведь Игорь взялся властвовать самостоятельно совсем недавно. В древлянских лесах рядом с ним не оказалось авторитетных воевод. А варяжская дружина с неопытным князем почти не считалась. Кинулась обирать людей, насильничать. Да и грабили-то для собственной поживы, для казенных нужд ничего не оставалось.

Но на Игоре висел крупный долг иудейским ростовщикам! Расплатиться за счет военной добычи он не смог, поход закончился без трофеев. И сладить с подчиненными был не в состоянии. Он не придумал ничего лучшего, как отправить домой буйную дружину, а сам с небольшой свитой вернулся. Решил собрать дополнительную дань. Но древляне уже озлобились, вооружились, бушевали. Сперва Великого князя все-таки сочли нужным предупредить: не езди к нам. Все, что мы были должны, ты уже взял сполна. Он не послушался, продолжал путь. Тогда древлянский князь Мал обрушился на него с толпами ратников. Свиту перебили, а Игоря привязали к двум согнутым деревьям и разорвали на части.

Загрузка...